Тред №365257

Цитата: Юрий_г_Харьков
Предложение :давайте не будем оживлять антисоветские мифы.
http://wiki.redrat.ru/миф:не_читал_но_осуждаю

Кроме Москвы, на мове в Киеве это ляпнул бывший офицер Российской императорской армии, служивший в частях ТАОН Юго-Западаного фронта, в 1918-20 гг. воевавший в армии Петлюры, уроженец Екатеринославщины, малоросс, а потом украинец и украинский советский писатель -- Петро Панч (Панченко -- по-паспорту).

Отсюда: http://mik-kiev.live…ead=590292

Полвека назад многомиллионные тиражи советских газет нацеливали граждан одной шестой части света на осуждение одного-единственного человека – писателя Бориса Пастернака. Речь идет об известных событиях, связанных с присуждением автору романа «Доктор Живаго» Нобелевской премии по литературе 1958 года.

Теперь иным представляется, что все происходило сразу: роман написан, отвергнут журналом «Новый мир», опубликован за рубежом, писатель удостоен премии... На самом деле эти события растянулись на годы. В 1954 году журнал «Знамя» сообщил о работе Пастернака над «Доктором Живаго» (началась она еще лет за двадцать до этого), напечатал подборку стихотворений из романа. К 1956-му произведение было завершено, советские СМИ известили о его предстоящем издании. С ведома Союза писателей копия рукописи попала в Италию для возможного перевода. Но потом редколлегия «Нового мира» дала знать автору о причинах, по которым роман оказался неприемлемым для публикации в журнале. Впрочем, в начале 1957 года Пастернак заключил договор на отдельное издание «Доктора Живаго» в урезанном виде. Борис Леонидович просил итальянцев напечатать перевод только после появления романа на родине. Однако советское издание неожиданно приостановилось, и в ноябре 1957-го «Доктор Живаго» впервые вышел в свет на итальянском языке. О нем узнал мир. А в октябре следующего года Нобелевский комитет присудил Борису Леонидовичу самую престижную в мире премию с формулировкой: «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы». Никите Хрущеву об этом донесли в такой интерпретации: мол, Пастернака наградили за антисоветский роман, отвергнутый в СССР. И рассвирепевший руководитель партии и правительства скомандовал: «Ату его!»

В Москве собрались советские писатели. Они громогласно исключили Бориса Пастернака из своих рядов. Внутренняя рецензия «Нового мира» двухлетней давности была широко обнародована. Московская акция получила немедленный отклик на периферии. На следующий день в киевской «Лiтературнiй газетi» выступил местный прозаик Петро Панч.


Его публикация под заглавием «Вилазка ворога» начиналась прямо-таки пародийно: «Борис Пастернак написав роман «Доктор Живаго». Я його не читав, але не маю пiдстав не вiрити редколегiї журналу «Новый мир», що роман поганий...» Именитый киевский литератор не стеснялся в выражениях: «Протягом бiльше сорока рокiв Пастернак досхочу споживав плоди працi радянських трудящих, не даючи взамiн аж нiчогiсiнько. Не можна ж вважати за вiдробiток заумнi вiршики, якi цей сноб писав собi на розвагу... Довкола Пастернака, який виявився вкрай переляканим обивателем, егоїстичним міщанином, такі ж обивателі курили фіміам, а Пастернак носив за пазухою камінь. Виплекана за сорок років злість почала, нарешті, його душити, і він замахнувся цим каменем нам у голову». В итоге автор публикации обозвал Пастернака «справжнiм ворогом, який довгi роки ховався в своїй норi».

«Пастернак за свій політичний пасквіль на Радянський Союз одержав Нобелівську премію. Значить, яку ж велику послугу зробив Пастернак своїм вчинком світовій буржуазії, – восклицал Панч, – коли вона так щедро винагородила його!»

Еще через два дня состоялся республиканский писательский актив, единогласно поддержавший решение столичного собрания. Председательствовал Олесь Гончар. Первым взял слово Юрий Смолич, который поведал о позиции московского руководства.

После этого один за другим на трибуну СПУ поднимались ораторы, гневно клеймившие вылазку предателя, заверявшие родную партию в своей преданности и сплоченности. Олесь Гончар в заключительном слове подвел итоги, огласил резолюцию с полной поддержкой исключения Пастернака из Союза писателей СССР.

Здесь умышленно опущены имена участников актива , за исключением основных распорядителей травли. Хорошо известно, чем грозила солидарность с заклейменным, когда власть разворачивала подобную кампанию. Даже простой отказ от активной роли в общественной вакханалии требовал мужества. Тем приятнее подчеркнуть, что в списке выступавших не оказалось фамилий таких украинских поэтов, как Мыкола Бажан, Максим Рыльский, Владимир Сосюра, Павло Тычина.

Литераторам в унисон вторили композиторы, кинематографисты, актеры. Но превзойти пишущую братию им было нелегко. Как говаривал Эльдар Рязанов: «Сообщество писателей в нашей стране всегда было самым кровожадным». Литератор и литературовед Юрий Костюк разразился в «Радянській культурі» гневным текстом «Ганьба продажному писаці!» А из Горловки в Киев срочно доставили изделие шахтерского поэта Павла Беспощадного «Битая Лжевага». Оцените качество высокоидейной советской поэзии:

П. Беспощадный

Сопит, надменно сжав уста,
Строчит Живаго-Фауста.
Скопец, пропахший ладаном,
Хотел подсунуть гада нам.
И, как бирюк, прищуря глаз,
Глядит в окно открытое,
Какие новости у нас?
– Твоя Лжевага битая!
Хоть премией означена,
Что вся испасквильнячена,
А в общем злая мрачь она –
Гнилая пастерначина.

... Пастернак от получения премии отказался, кампания отшумела, дела пошли дальше своим чередом. В 1960-м поэта не стало, в связи с чем участники недавних осуждающих заседаний выразили дежурное прискорбие. По словам Александра Галича, «Даже киевские письменники На поминки его поспели». Потом сделали вид, что вообще ничего такого не было, и даже Павло Тычина ни с того ни с сего незадолго до своей смерти соединил Панча и Пастернака в одном стихотворении «Зустріч з Мариною» («І Пастернак, і Панч, і я...»). А теперь давно уже «Доктор Живаго» издан-переиздан у нас и показана его экранизация, давно уже сыну Пастернака все-таки вручили отцовские медаль и диплом нобелиата, давно высмеяны и отменены постановления, осудившие автора романа. В Киеве установлена мемориальная доска с барельефом Бориса Леонидовича (к слову, в двух шагах от улицы Олеся Гончара)... Однако события полувековой давности все же стали частью истории, и на ретивых участниках их легла не слишком аппетитная отметина. Как сказал тот же Александр Галич:

Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы – поименно – вспомним всех,
Кто поднял руку!..