Украина и украинско-российские отношения
204,777,677
348,222
|
тритон жизни ( Слушатель ) |
| 17 авг 2014 14:04:15 |
Тред №793294
новая дискуссия Дискуссия 110
Преступление и Наказание про Украину
Перечитывая бессмертного нашего Федора Михайловича, споткнулся на сне Раскольникова, аллегория которого настолько ярко и точно передает, как мне кажется, всё происходящее сегодня на Украине, что решил поделиться с Вами этим открытием.
“…В большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые -- он часто это видел -- надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
-- Мое добро! -- кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить….
Перечитывая бессмертного нашего Федора Михайловича, споткнулся на сне Раскольникова, аллегория которого настолько ярко и точно передает, как мне кажется, всё происходящее сегодня на Украине, что решил поделиться с Вами этим открытием.
“…В большую такую телегу впряжена была маленькая, тощая, саврасая крестьянская клячонка, одна из тех, которые -- он часто это видел -- надрываются иной раз с высоким каким-нибудь возом дров или сена, особенно коли воз застрянет в грязи или в колее, и при этом их так больно, так больно бьют всегда мужики кнутами, иной раз даже по самой морде и по глазам, а ему так жалко, так жалко на это смотреть, что он чуть не плачет, а мамаша всегда, бывало, отводит его от окошка.
Но вот вдруг становится очень шумно: из кабака выходят с криками, с песнями, с балалайками пьяные-препьяные большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку. "Садись, все садись! -- кричит один, еще молодой, с толстою такою шеей и с мясистым, красным, как морковь, лицом, -- всех довезу, садись!"
Но тотчас же раздается смех и восклицанья:
-- Этака кляча да повезет!
-- Да ты, Миколка, в уме, что ли: этаку кобыленку в таку телегу запрег!
-- А ведь савраске-то беспременно лет двадцать уж будет, братцы!
-- Садись, всех довезу! -- опять кричит Миколка, прыгая первый в телегу, берет вожжи и становится на передке во весь рост. -- Гнедой даве с Матвеем ушел, -- кричит он с телеги, -- а кобыленка этта, братцы, только сердце мое надрывает: так бы, кажись, ее и убил, даром хлеб ест. Говорю садись! Вскачь пущу! Вскачь пойдет! -- И он берет в руки кнут, с наслаждением готовясь сечь савраску.
-- Да садись, чего! -- хохочут в толпе. -- Слышь, вскачь пойдет!
-- Она вскачь-то уж десять лет, поди, не прыгала.
-- Запрыгает!
-- Не жалей, братцы, бери всяк кнуты, зготовляй!
-- И то! Секи ее!
Все лезут в Миколкину телегу с хохотом и остротами. Налезло человек шесть, и еще можно посадить. Берут с собою одну бабу, толстую и румяную. Она в кумачах, в кичке с бисером, на ногах коты, щелкает орешки и посмеивается. Кругом в толпе тоже смеются, да и впрямь, как не смеяться: этака лядащая кобыленка да таку тягость вскачь везти будет! Два парня в телеге тотчас же берут по кнуту, чтобы помогать Миколке. Раздается: "ну!", клячонка дергает изо всей силы, но не только вскачь, а даже и шагом-то чуть-чуть может справиться, только семенит ногами, кряхтит и приседает от ударов трех кнутов, сыплющихся на нее, как горох. Смех в телеге и в толпе удвоивается, но Миколка сердится и в ярости сечет учащенными ударами кобыленку, точно и впрямь полагает, что она вскачь пойдет.
-- Пусти и меня, братцы! -- кричит один разлакомившийся парень из толпы.
-- Садись! Все садись! -- кричит Миколка, -- всех повезет. Засеку! -- И хлещет, хлещет, и уже не знает, чем и бить от остервенения.
-- Папочка, папочка, -- кричит он отцу, -- папочка, что они делают? Папочка, бедную лошадку бьют!
-- Пойдем, пойдем! -- говорит отец, -- пьяные, шалят, дураки: пойдем, не смотри! -- и хочет увести его, но он вырывается из его рук и, не помня себя, бежит к лошадке. Но уж бедной лошадке плохо. Она задыхается, останавливается, опять дергает, чуть не падает.
-- Секи до смерти! -- кричит Миколка, -- на то пошло. Засеку!
-- Да что на тебе креста, что ли, нет, леший! -- кричит один старик из толпы.
-- Видано ль, чтобы така лошаденка таку поклажу везла, -- прибавляет другой.
-- Заморишь! -- кричит третий.
-- Не трожь! Мое добро! Что хочу, то и делаю. Садись еще! Все садись! Хочу, чтобы беспременно вскачь пошла!..
Вдруг хохот раздается залпом и покрывает всё: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!
Два парня из толпы достают еще по кнуту и бегут к лошаденке сечь ее с боков. Каждый бежит с своей стороны.
-- По морде ее, по глазам хлещи, по глазам! -- кричит Миколка.
-- Песню, братцы! -- кричит кто-то с телеги, и все в телеге подхватывают. Раздается разгульная песня, брякает бубен, в припевах свист. Бабенка щелкает орешки и посмеивается.
...Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к седому старику с седою бородой, который качает головой и осуждает всё это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
-- А чтобы те леший! -- вскрикивает в ярости Миколка. Он бросает кнут, нагибается и вытаскивает со дна телеги длинную и толстую оглоблю, берет ее за конец в обе руки и с усилием размахивается над савраской.
-- Разразит! -- кричат кругом.
-- Убьет!
-- Мое добро! -- кричит Миколка и со всего размаху опускает оглоблю.
Раздается тяжелый удар.
-- Секи ее, секи! Что стали! -- кричат голоса из толпы.
А Миколка намахивается в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и падает в третий раз, потом в четвертый, мерно, с размаха. Миколка в бешенстве, что не может с одного удара убить.
-- Живуча! -- кричат кругом.
-- Сейчас беспременно падет, братцы, тут ей и конец! -- кричит из толпы один любитель.
-- Топором ее, чего! Покончить с ней разом, -- кричит третий.
-- Эх, ешь те комары! Расступись! -- неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается в телегу и вытаскивает железный лом. -- Берегись! -- кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.
-- Добивай! -- кричит Миколка и вскакивает, словно себя не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало -- кнуты, палки, оглоблю, и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
-- Доконал! -- кричат в толпе.
-- А зачем вскачь не шла!
-- Мое добро! -- кричит Миколка, с ломом в руках и с налитыми кровью глазами. Он стоит будто жалея, что уж некого больше бить….
Отредактировано: тритон жизни - 17 авг 2014 14:15:00
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!