Тред №969156

Михаил Булгаков: «Возможно, так мы были наказаны»
Великий писатель — о войне, мире и смуте на Украине
— Михаил Афанасьевич, вы помните, когда началась та — ваша война?
— Конечно, помню. Совершенно точно могу указать момент ее появления: это было в 10 часов утра 2 марта 1917 года, когда в  Киев, где я в тот момент находился,  пришла  телеграмма,  подписанная двумя загадочными словами — «Депутат Бубликов».
— Кто такой этот Бубликов?
— Никто в Киеве не знал. Но ручаюсь, именно эти 15 букв стали тем самым набатом истории к началу: именем этого депутата была подписана телеграмма Императора об отречении. 4 года в городе происходило такое, что никакому описанию не поддавалось. 1000 дней гремело и клокотало в самом Киеве и в окружности 20 верст точно. 
— Сколько раз Киев переходил из рук в руки, считали?
— Лично я пережил 10 переворотов, всего же их было 14. Кого только в Киеве не было: и французы, и немцы, и Петлюра, и белые... Петлюру, кстати, аж 4 раза выгоняли. Под конец зачем-то приехали польские паны, месяца полтора гуляли. Под занавес, когда в город зашла советская конница, поляки зачем-то взорвали три моста. До них все «гости» уходили из города спокойно, разве что шестидюймовыми слегка со Святошино палили на прощание.  
Чем вы занимались, как выживали?





— Работал врачом — тем, на кого и учился. Сперва работал при немцах. Потом был мобилизован уже Красной Армией.
— Вы говорили о том, что гражданская война началась с приходом той самой телеграммы. Какими глазами вы впервые увидели войну?
— Сперва я видел ее предвестников: все воочию — разрушенные и обгоревшие дома в Москве, тупые и зверские лица. Толпы, которые осаждали подъезды запертых банков, жалких офицеров и газетные листки, где только и писали об одном: о крови, которая лилась везде.
— А как война пришла в Киев, помните?
— Мы с женой вернулись в город из Вязьмы, через Москву. Было это в начале 1918 года, если быть точнее — с февраля. До этого, в марте 17-го, я возвращался лишь за дипломом, но потом уехал.
— То есть, при вас тогда в город вошли немцы?
— Да. Помню, с железными тазами на головах явились — с фельдмаршалом Эйхгорном и обозными фурами. Впрочем, крестьяне у них потом все отняли.

— Как раскопали ваши биографы, вы юнкером при гетмане Скоропадском служили?
 — Я бы не хотел об этом говорить. Одно могу сказать: террора я там насмотрелся всякого. А к Скоропадскому, да и к УНР у меня отношение сугубо отрицательное. В мой Город вдруг пришли какие-то люди, без сапог, но в шароварах, и заявили, что этот город — их, украинский, а вовсе не русский. Да и в них что украинского было? Только название. Они либо по домам расходились, либо вообще воевать отказывались. Потом все украинские дивизии в два счета из Киева выгнали.  Да и кто был этот Петлюра? Миф революции. Отстроят потом царственный город, а память о Петлюре да сгинет.
— Но он же пользовался поддержкой у населения? Народ шел за ним. И помнит до сих пор.
— Народ преследовал свои интересы — в основном они касались того, чего бы такое отнять у помещиков. Народ был озлоблен и плохо относился ко всем: и к белым, и к красным, и к немцам, да и к самому Петлюре отчасти. Оперетка это все.
— Как жила ваша семья в условиях войны?

— Жили, конечно, сложно. Было решено поселиться коммуной, всей гурьбой. Я врачебной практикой занимался, вел приемы.
— Оружие в руках держали или только скальпель?
— Был мобилизован — но в качестве врача. Потрясений было много: пришлось от петлюровцев убегать, не хотелось оказаться впоследствии в Галиции. Сбежал, потом болел долго. А потом началась кровавая чехарда в Киеве. Окончания ее я не видел: я в 1919 году, в сентябре, уехал. Как врач я представлял ценность для всех враждующих сторон.
— Куда уехали?
— На Кавказ. Там же впервые «нюхнул пороху»: был контужен. Был в Грозном. Брали Чечен-аул: я воевал в составе деникинской армии.  Но я вам этого не говорил.

— Тяжело было проиграть?
— Возможно, так мы были наказаны. Перед нами стоит тяжкая задача — завоевать, отнять свою собственную землю, захватить свои же столицы. Платить за все это будем неимоверным трудом: за безумство дней мартовских и октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих — да за все. Возможно, я слишком много видел в этой войне: бессмысленную бойню, трагедию мирных жителей, разрушенные дома и террор из-за бумажки в сапоге.
http://rusplt.ru/society/mihail-bulgakov-vozmojno-tak-myi-byili-nakazanyi-