Спецслужбы

Автопортрет из написанных книг
Лучше всего о себе Леонид Владимирович рассказал в своих книгах.
– Он обладал редким даром самоиронии, – вспоминает полковник Фёдоров. – Вот и себя в наших разговорах нередко величал западным пропагандистским штампом – «рука Москвы». Свою первую книгу он так и назвал «Рука Москвы: записки начальника внешней разведки». Вот фрагмент из книги генерала Шебаршина, повествующий о его работе.
«В апреле 1987 года я был назначен на должность заместителя начальника Первого главного управления, которую занимал ушедший на пенсию генерал-майор Я.П. Медяник.
В круг моих обязанностей входило руководство работой службы в странах Ближнего и Среднего Востока и Африке. Забот прибавилось, потребовался и оперативный, и аналитический опыт. Замначальника ПГУ полностью отвечает за состояние работы в своём регионе. Он должен постоянно следить за развитием событий в горячих точках (весь регион состоял из этих точек), знать всех ведущих работников в Центре и на местах, контролировать работу с наиболее интересными источниками, особенно из числа граждан США, и тому подобное. К этому надо добавить поддержание контактов с гражданскими внешнеполитическими и экономическими ведомствами, участие в качестве эксперта в разного рода комиссиях и личную оперативную работу.
Я всегда исходил из принципа, что каждый руководящий сотрудник разведки должен лично заниматься живой оперативной работой в самом прямом смысле этого слова. Он должен встречаться с источниками как на территории своей страны, так и за рубежом, получать информацию политического и оперативного характера, работать со связями. Телефоны и бумаги привязывают руководителя к письменному столу, документ становится не результатом оперативного усилия, а его суррогатом. Бумаги подавляют, они живут самостоятельной жизнью, порождают другие бумаги, за ними исчезают человеческие лица, то нервное напряжение, ценой которого приобретаются источники, поддерживается связь с ними, добывается информация. Руководитель время от времени обязан погружаться в живое оперативное дело, иначе он рискует выродиться в канцеляриста, администратора общего профиля, которыми забит необъятный управленческий механизм государства. Заместители начальника разведки – люди в службе чрезвычайно авторитетные. Они арбитры в спорах, которые могут возникать и нередко возникают между подразделениями, их мнение является окончательным в сложных оперативных ситуациях и кадровых вопросах. Это особенно ответственное и тонкое дело – контакт с оперативными работниками, живое участие в их судьбе, поддержка в трудную минуту. Любые усилия здесь окупятся сторицей. Доброжелательное внимание со стороны начальника стимулирует работника, помогает разрешить какие-то его сомнения, уточнить жизненные ориентиры, поддержать веру в необходимость нашего специфического дела».
 Шебаршин не только на словах, но и на деле придерживался тех правил, о которых писал в своих книгах. Он был храбрым человеком. Так, последний начальник советской разведки побывал в командировках в Кабуле более 20 раз, когда шла война в Афганистане.
А ещё он был честен. Не любил приукрашивать свою деятельность. Вот как писал о ней сам: «На этой работе дни сливаются воедино, они похожи, как близнецы. Короткая прогулка от дома до работы, позволяющая продумать грядущий день и мимоходом полюбоваться подмосковным лесом. В восемь часов утра я в своём кабинете. Один час на чтение поступивших за ночь телеграмм, документов, газет. Наметить неотложные дела на день и в тишине подумать, с какого бока к той или иной проблеме подступиться. С утра думается хорошо. В девять часов – первый телефонный звонок, затем бесконечные посетители, бумаги, вызовы к начальству. Полчаса на обед. Если удаётся, захожу на пятнадцать минут к старым коллегам в информационную службу на чашку чая и быстролётную шахматную партию. Это традиция. В маленькой комнате отдыха начальника информаторов собираются азартные игроки и не менее азартные зрители. Для зрителей правило: «Подсказывать можно, а хватать фигуры нельзя». Нарушители штрафуются. После этой передышки вновь работа, как правило, до девяти вечера. Иногда – намного дольше…»
Вот как философски писал он в своей книге о смерти: «Человек в молодости не может поверить в то, что жизнь когда-то кончится. Он живёт так, будто в удел ему отведена вечность. Под старость осознание конечности земного существования становится реальностью, неотъемлемой и привычной частью бытия».
Но сам Шебаршин не боялся смерти. И самоубийство для него, атеиста, не было большим грехом. И всё же убил себя не он сам. Это не только тяжёлая болезнь подтолкнула его руку поднести наградной пистолет к виску. Он очень переживал гибель великой державы, которой служил всю жизнь. Во многом винил себя, что не смог предотвратить крах Советского Союза, хотя и очень старался. Но все доклады начальника разведки лежали мёртвым грузом на столе у Горбачёва.
Вот что по этому поводу говорил его друг и соратник Николай ЛЕОНОВ, генерал-лейтенант, экс-начальник аналитического управления КГБ СССР:
– Ушёл из жизни последний начальник советской внешней разведки. Я хорошо знал его и совершенно ответственно могу сказать, что это был исключительно честный и порядочный человек, редкого дара профессионал в той сложнейшей области, с которой он связал свою судьбу. Леонид – советский патриот, и было заметно, что новую эпоху он сердцем так и не воспринял, да и ей, похоже, был не нужен. Шебаршин остро переживал свою невостребованность, одиночество…

КГБ шутит
– Леонид Владимирович обладал тонким чувством юмора, – говорит полковник Фёдоров. – Вот отрывки из его книги «КГБ шутит: Афоризмы от начальника советской разведки». Первого апреля – в День дурака они особенно актуальны.
Лечиться – дорого, умирать – дёшево, но хоронить – дороже, чем лечить. Надо жить.
Жизнь была бы занятной, если бы наблюдать её со стороны.
Растёт число самоубийц. Ну ладно, расстаться с жизнью. Но с демократией, рынком, Ельциным? Нельзя понять этих несчастных...
У нас всё впереди. Эта мысль тревожит…
Был бы рай, не было бы атеистов.
Давайте посмеиваться над жизнью. Всё равно она будет смеяться последней.
К вопросу о качестве обучения в советских вузах: Сталин учился в семинарии и оставил после себя великую державу; у Горбачёва два диплома о высшем образовании, а он державу развалил.
Различие между политикой и цирком серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. В цирке пугают, чтобы развлечь; на митингах развлекают, но потом становится страшно.
Россия – могучая гора. Но каких же мышей она родила!
В политике не действуют законы физики. Поток уносит золото и оставляет мусор.
Запад хочет от России только одного – чтобы её не было.
Предпоследняя серьёзная попытка радикально реформировать Россию была начата 22 июня 1941 года и закончилась 9 мая 1945 года.
Выяснилось, что «общечеловеческие ценности» полностью совпадают с национальными интересами США.
Не может претендовать на интеллектуальную свободу человек, живущий на зарплату.
Мы никогда не меняем своих убеждений. Мы меняем только заблуждения.
Раньше был общий железный занавес. Теперь у каждого своя железная дверь.
Не стоит сетовать на отсутствие мыслей. Возможно, это были бы плохие мысли.
– О Леониде Владимировиче Шебаршине помнят не только его близкие и друзья, – заканчивает беседу полковник Фёдоров, – в честь его 90-летия на официальном сайте СВР появились материалы, рассказывающие о деятельности последнего начальника советской разведки.

Но в 1995-м даже Борис Ельцин и его окружение понимали, что без эффективной системы органов безопасности такому государству, как Россия не выжить. Численность работников органов безопасности сократилась в несколько раз. Многие уходили в частный сектор, были утеряны агентура и иностранная резидентура, разрушена вертикальная связь с органами на местах. В период с 1991 по 1995 года органы безопасности не могли выполнять свои непосредственные обязанности: борьбу с в тот период многочисленными экономическими преступлениям, шпионажем, терроризмом, организованной преступностью, контрабандой, торговлей оружием, наркотиками, противодействовать зарубежным агентам влияния, национализму и сепаратизму.
Более того, еще в 1991 году органы госбезопасности были лишены права на следственные действия. На практике это означало, что сотрудники МГБ, а затем ФСК должны были обращаться за помощью к милиции или прокуратуре, которые от них просто отмахивались. Также крайне медленно и неохотно рассматривали дела, в которых участвовали сотрудники безопасности, и суды. Тогдашний глава ФСК\ФСБ Сергей Степашин указывал, что дела ведутся формально и большей частью без понимания специфики контрразведывательной деятельности.
Стремительно падала репутация Лубянки. В целом ситуация к 1995 году ситуация с соблюдением интересов России в области безопасности достигла сильнейшего хаоса, который начал угрожать уже основам федеральной власти, и с этим надо было что-то делать.
Новый закон возвращал органам безопасности следственные функции. Удивительно, но это не вызвало у депутатов первого созыва Госдумы каких-то серьезных противодействий. Куда более жаркие дебаты развернулись вокруг пунктов об оперативной деятельности: права на проникновения в жилище при угрозе безопасности, применение специальных и технических средств без санкции суда и осуществление разведывательной (агентурной) деятельности.
Это выглядело тем более странно, что все эти полномочия в полном объеме имелись у МВД, Тем не менее ряд либеральных депутатов продолжали выступать за ограничение функций и прав органов госбезопасности. И это не были никакие якобы «фантомные боли» о сталинских временах, а последовательная политика по разрушению единства государственной системы госбезопасности.
Переименование же ФСК в ФСБ наглядно отображало изменение в объеме полномочий и ответственности «новой» службы. Контрразведка в узком понимании термина – борьба с иностранным шпионажем и не более того. То есть когда одна разведка противостоит другой.
Такая манипуляция терминами вообще выводила понятие «государственная безопасность» из правового поля. Практически все функции безопасности в таком раскладе перекладывались на милицию на местах, что было равно катастрофе. Как, например, райотдел милиции может заниматься расследованием и, самое главное, предотвращением террористических актов? У милиции были на это все полномочия, но не было опыта, компетенции, технических средств, агентуры. Не говоря уже о проблеме коррупции на местах. Даже сам образ мысли сотрудников контрразведки и милиции серьезно отличается.
Надо сказать, что метания и подковерная борьба вокруг статуса и позиции ФСБ в государственной системе в апреле 1995 года не закончились. 14 августа 1996 года официальное наименование службы было изменено с «Федеральная служба безопасности Российской Федерации» на «Федеральная служба безопасности России». Казалось бы – что тут важного? Но по факту это вело к большей централизации и жесткому вертикальному подчинению Москве региональных структур ведомства. Органы региональной власти теряли последнюю возможность влиять на местные управления ФСБ, что в условиях «парада суверенитетов» было очень важно.
Возобновилась практика регулярного назначения в региональные управления «варягов», то есть выходцев из другого региона. Это позволило органам госбезопасности сохранить или восстановить независимость от местных властей. Ссылки на «местные особенности» и «знание территории», особенно на проблемном Северном Кавказе, больше в расчет не принимались.
Кроме того, всем был еще памятен печальный опыт второй половины 1980-х годов, когда в ряде союзных республик руководство местных органов КГБ фактически солидаризовалось с националистическими и сепаратистскими движениями.
За каждым переименованием стоит сложная политическая борьба, что особенно понятно на примере судьбы наследия КГБ СССР. За всю историю страны органы госбезопасности страны реформировались около десятка раз, меняя и статус, и полномочия, и названия. Но, учитывая все сложности периода первой половины 1990-х годов, действующий закон о ФСБ сохраняется практически в первозданном виде уникально долго.
Дальнейшие изменения не меняли сути работы главной структуры по защите госбезопасности России. А это само по себе положительное явление, поскольку такое положение дел закрепляет стабильность и преемственность, в отличие от хаоса 1990-х. Таким образом, базовые принципы, заложенные законами 1995-96 годов сохранились в деятельности органов безопасности до сих пор.

«Я бы выцарапала ему глаза»
Так говорила об этом изменнике вдова нашего нелегала легендарная разведчица Людмила Нуйкина. Ведь Гордиевский без всякого зазрения совести предавал старых друзей.
– Вот и нелегалов Нуйкиных заложил любимец Горбачёва, он же иуда в нашей разведке – бывший полковник Гордиевский, – говорит подполковник Никитин.
Он вместе с Виталием Нуйкиным учился на одном курсе в Краснознамённом институте, ныне Академии внешней разведки. Они вроде бы даже дружили. Одно время Гордиевский бывал у Нуйкиных дома в Москве. И потом на правах старого знакомого порой интересовался их судьбой.
Как вспоминал тогдашний руководитель советской нелегальной разведки генерал Юрий Иванович Дроздов, Гордиевский как-то спросил у него: «А Нуйкины, они сейчас в какой стране?» Дроздов тогда от ответа, конечно, ушёл, но после побега предателя на Запад стало понятно, что супруги-нелегалы под угрозой. Их ищут.
Тогда в стране Юго-Восточной Азии, где они работали, рядом с ними поселилась странная английская пара, которая следила за соседями. Затем Нуйкины нашли в своей квартире жучок. Людмила была в это время в России, а вот Виталия пришлось вывозить в багажнике машины на советский корабль, стоявший в порту.
…В июне 1980 года в результате предательства перебежчика Олега Гордиевского в ЮАР был арестован другой наш нелегал Алексей Козлов. Он первым сообщил об испытании в Африке атомной бомбы. После этого в ООН разразился грандиозный скандал. Западу пришлось вынудить ЮАР свернуть все работы по ядерному оружию.
Но нашему нелегалу Козлову иностранные спецслужбы жестоко отомстили. В день его ареста от разрыва сердца скончался отец Алексея. В контрразведке ЮАР допросы шли день и ночь. В первую неделю спать не давали ни секунды. Камера наполнялась звуками человеческих голосов. Как будто кого-то пытали рядом с ним. Люди орали, скрежетали зубами, плакали, словно их избивали.
Через месяц его перевели в центральную тюрьму в Претории. Посадили в камеру смертников. Рядом – виселица. По пятницам в пять утра там проходили казни. Несколько раз Козлова специально водили посмотреть, как это делается.
Избивали и пытали, как в гестапо. Не зря у его следователя в кабинете висел портрет Гитлера. Морили голодом. Когда освобождали для обмена и взвесили, в тучном когда-то Алексее Михайловиче оказалось 59 килограммов. А было свыше 90.
Однажды Алексея Михайловича привезли на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР – бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, сказали, тебя и расстреляем. Потом запихнули в машину и повезли в аэропорт. В огромном «Боинге‑747» летели восемь человек: Козлов и охрана. Прибыли во Франкфурт-на-Майне.
Пересадили в вертолёт Ведомства по охране границ Западной Германии. Приземлились около КПП «Херлесхаузен». Там и проводился обмен.
Одиннадцать человек – 10 немцев-шпионов и один офицер армии ЮАР, в своё время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Это был самый неравноценный обмен в истории шпионажа. Но он того стоил. За свою работу Алексей Козлов был удостоен звания Героя России. А предатель Гордиевский так и сдох этой весной презираемый народом России.

Твари дрожащие
– Олег Гордиевский в последние годы жизни пытался корчить из себя английского аристократа: курил трубку, носил шляпу-котелок, но сам был тварью дрожащей, – говорит подполковник Никитин. – О своём страхе перед отравлением он как-то рассказал британской прессе.
«Российские диссиденты и бизнесмены, поссорившиеся с Кремлём, ранее заявляли, что чувствуют себя в Великобритании под угрозой», – пишет The Times, напоминая, что в 2006 году в центре Лондона был отравлен полонием и позже скончался бывший российский шпион Александр Литвиненко, а спустя два года Олег Гордиевский, высокопоставленный сотрудник КГБ, бежавший в 1985 году, заявил, что был отравлен в графстве Суррей.
А вот ещё одна цитата из статьи в газете The Sunday Times. В ней рассказывается о визите их корреспондентов к 63-летнему Виктору Макарову, который служил в КГБ, шпионил на Великобританию, после разоблачения провёл пять лет за решёткой, а затем тайно перебрался на Запад. Журналисты навестили его в «крохотной муниципальной квартире в отдалённом городке на севере».
«Его тапочки протёрлись на носках, а в холодной квартире, где он живёт один, пахнет плесенью. После того как он два года занимался шпионажем в сердце российской разведки, MИ-6 в 1992 году тайно переправила его в Британию. По утверждениям Макарова, первое время он получал наличные деньги и чеки от сотрудников разведслужб. Но, после того как в 2001 году ему было единовременно вручено 58 тыс. фунтов, с ним, по его словам, порвали связи. Теперь, спустя 17 лет, Макаров живёт в вечном страхе, что путинские киллеры попытаются отомстить ему за измену России-матушке», – говорится в статье.
Английское издание сообщает, что теперь Макаров живёт на пособие, составляющее менее 200 фунтов в неделю. Впрочем, не живёт, а существует, дрожа от страха.
О таких, как Гордиевский, Макаров и другие иуды, метко сказал начальник внешней разведки КГБ СССР Леонид Шебаршин: «Ни один перебежчик не чувствует себя спокойно и живёт с ощущением страха и полной опустошённости».
С ним солидарен и подполковник Никитин. В конце разговора он добавил:
– Страх отравляет лучше любого яда. Он убивает предателей долго и мучительно. Поэтому жизни и смерти Гордиевского, Макарова, Скрипаля и Потеева не позавидуешь. Ведь к ним даже на их заброшенные могилы никто не придёт. Место иудам в девятом круге ада.