Спецслужбы

ЦРУ НА САМОМ ДЕЛЕ
На мраморной стене главного вестибюля штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли можно прочитать библейское изречение: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Еще в середине 70-х годов прошлого столетия обозреватель New York Times Сеймур Херш отмечал, что «руководители ЦРУ со свойственным им цинизмом сделали своим девизом цитату из Евангелия от Иоанна, чтобы познать истину, они создают глобальную шпионскую сеть, свобода же для них, по сути, означает вседозволенность».
С самого первого момента появления на свет ЦРУ его руководители постоянно рассуждают об исключительной избранности своих подчиненных. Они убеждают их в том, что, как «рыцарям плаща и кинжала», им заранее отпускаются все грехи. Такое мироощущение у агентов ЦРУ начало формироваться со времен легендарного руководителя управления Аллена Даллеса, который заставлял каждого нового члена организации пройти специальный обряд посвящения в агенты. В ходе этой акции на нового шпиона надевали черный плащ и вкладывали в его руки кинжал.
Во все времена руководители ЦРУ старались представить свое ведомство как некую организацию, сотрудники которой являются рыцарями без страха и упрека, с чистыми помыслами, всегда готовые выполнить свой долг во имя Родины, делать это только руководствуясь высокой моралью и беспредельным гуманизмом. Им активно вторили в этом процессе Голливуд и преданные ЦРУ СМИ.
Однако совсем другой облик ЦРУ представляется известным американским журналистом, писателем и экспертом Дугласом Валентайном (Douglas Valentine), с 1981 изучающим это ведомство и написавшим несколько книг по истории и деятельности его спецов в США и за их пределами. Последняя из его книг под названием «ЦРУ и организованная преступность» (THE CIA AS ORGANIZED CRIME) вышла в свет в начале этого года. Можно сказать, что в ней ЦРУ представлено как некая закупочная лавка на всемирном рынке торговли секретами, сотрудники которой имеют явные криминальные наклонности и не чуждаются самых неблаговидных способов добывания информации и даже крови. Очень часто они просто крадут данные как обыкновенные уголовники, и пользуются их методами, оставаясь неподсудными.
19 сентября в издающемся в США шесть раз в год политическом журнале CounterPunch, стилистику которого его редакторы декларируют как «разоблачительная журналистика с радикальных позиций», было опубликовано интервью Валентайна под заголовком «ЦРУ: 70 лет организованной преступной деятельности». Эксперт обстоятельно ответил на многие вопросы о деятельности ЦРУ и довольно подробно объяснил глубинную суть этой конторы.
Он заявил, что все деяния ЦРУ являются незаконными и именно по этой причине федеральное правительство окружает эту спецслужбу непроницаемым покровом секретности. В то время как СМИ изображают Америку бастионом мира и демократии, специалисты ЦРУ управляют преступными организациями по всему миру. Одним из примеров такой деятельности этого ведомства, как сказал Валентайн, является привлечение крупнейшего наркоторговца США 50-х – 60-х годов прошлого столетия Санто Трафиканте к убийству Фиделя Кастро. В обмен на эту услугу ЦРУ позволило мафиози ввозить в Америку тонны наркотиков. Писатель также рассказал, что ЦРУ создает собственные компании по торговле оружием, судоходные и банковские компании для содействия преступным организациям, занимающимся торговлей наркотиками, чтобы делать эту грязную работу. Мафиозные деньги смешиваются в офшорных банках с деньгами ЦРУ до тех пор, пока их преступную принадлежность нельзя будет идентифицировать. И добавил, что наркоторговля – это только один пример незаконных действий данного ведомства.
Для понимания ЦРУ как такового, подчеркнул Валентайн, необходимо знать его историю. Именно она, если ее достаточно внимательно изучить, показывает, как ЦРУ удается сохранять свою секретность. Если бы Америка была демократией и если бы в ней действительно действовала свобода слова, то ее граждане могли бы изучать и обсуждать ЦРУ. Но это сделать невозможно, и поэтому подлинная история США остается неизвестной ее гражданам, что, в свою очередь, означает, что они не имеют представления, кто они такие как личности и как нация. Американцы воображают себя тем, чем они не являются на самом деле. Специалист отметил, что американские лидеры знают только маленькие обрывки правды. Они не говорят об истинных злодеяниях, совершаемых ЦРУ, поскольку в этом случае у них остается мало шансов сохранить свои лидирующие позиции.
Объяснил писатель и значение термина «правдоподобное отрицание», которым характеризуется деятельность ЦРУ. Он сказал, что ЦРУ не делает ничего такого, что оно не сможет впоследствии отрицать. Правдоподобное отрицание – это форма сокрытия истинного положения вещей. Во время сенатских слушаний о заговорах ЦРУ с целью убийства Фиделя Кастро и других зарубежных лидеров бывший тогда заместителем директора ЦРУ по оперативной работе Ричард Биссел определил «правдоподобное отрицание» как «использование уклончивых выражений и эвфемизмов в обсуждениях, когда четкое определение может раскрыть тайные действия и привести к их концу». Все, что делает ЦРУ, можно отрицать. Это часть его мандата, выданного Конгрессом США, члены которого совсем не хотят, чтобы их привлекали к ответственности за преступления, совершаемые ЦРУ.
На вопрос: знают ли люди из ЦРУ, что они часть «подразделения организованной преступности правительства США», Валентайн ответил, что они хорошо об этом осведомлены. Он вспомнил слова сотрудника ЦРУ Нельсона Брикхэма, создавшего программу «Феникс», о своих коллегах: «Я описал службу разведки как очень приемлемый способ выразить свои преступные тенденции. Парень с сильными криминальными наклонностями, но слишком трусливый, чтобы стать преступником, получает работу в какой-нибудь организации вроде ЦРУ, если у него есть необходимое образование». Брикхэм описал сотрудников ЦРУ как людей с идеей «хочу быть наемником», нашедших социально приемлемый способ выполнять такие вещи и, соответственно, получать за это хорошие деньги.
Эксперт по ЦРУ также отметил тот факт, что его сотрудники имеют поддельные удостоверения личности, летают повсюду в частных самолетах, живут на виллах и совершают убийство с помощью современных технологий. Именно они указывают армейским генералам, что те должны делать. Они руководят комитетами Конгресса. Они безнаказанно и равнодушно убивают государственных руководителей и невинных детей. Для них все и вся, за исключением их шефов, являются предметами потребления.
По словам Валентайна, главная потребность ЦРУ в тотальном контроле над информацией делает предельно необходимым сотрудничество со СМИ. Это один из больших уроков, полученных руководством США во Вьетнаме. Хорошо идеологически обработанные и хорошо оплачиваемые главы правительств и руководители СМИ никогда не позволят публике увидеть массовые убийства мирного населения, которые США устраивают в других странах.
На последний вопрос интервьюера: является ли ЦРУ врагом американского народа, Валентайн ответил: «Да. Это инструмент богатой политической элиты, занимающейся своим грязным делом».   

Услуги Никича в качестве переводчика в феврале не потребовались, но он произвел впечатление человека умного, наблюдательного и себе на уме. Никаких личных заявлений политического характера он не делал, несколько раз слегка корректировал слова Мандича и Кнежевича для более точного понимания и технично избежал «фотографирования на память», предложив себя в качестве фотографа. Это важная деталь. Сейчас в Черногории напирают на тот факт, что не только местные СМИ, но и прокуратура не смогли найти каких-либо внятных фотографий Никича. В деле есть всего одна, сильно смахивающая на паспортную.
Прокуратура Черногории обвиняет Никича в том, что он, «выполняя инструкции создателей преступной организации», «занимался набором членов организации для подготовки и совершения преступлений», а также организовывал конспиративные встречи путчистов.
Так усилиями прокуратуры и газеты Vijesti интеллектуал, литературовед, переводчик «Демократического фронта» и директор расположенной в Белграде организации Eko Sistem Balkan превратился в аналог Джеймса Бонда, который более чем два десятка лет чуть ли не руководил всей российской нелегальной разведкой на Балканах.
В Подгорице утверждают, что Никич «приехал в Черногорию в 1992 году и устроился в компанию под руководством неких Никшича и Р. Б. – приятеля [действующего президента страны] Филипа Вуяновича и двоюродного брата покойного [бывшего министра внутренних дел и советника президента] Вукашина Мараша. Там же был неустановленный гражданин России», – сказал источник в местной прокуратуре. Якобы Никича «забросили» в эту компанию, чтобы он контактировал с Вуяновичем и Марашем – «он знал русский язык, но работал тогда не переводчиком, а водителем».
Через семь лет (опять же по данным черногорской прокуратуры) Никич поехал в Косово – ровно в момент марш-броска российского батальона ВДВ на Приштину. Там черногорец занимался «обеспечением логистической поддержки российских войск», пытавшихся обеспечить контроль над аэропортом «Слатина», а затем вернулся в Черногорию, где налаживал контакты между российскими телеканалами и представителями местной оппозиции.
Последнее – правда, но лишь частично: «контакты между российскими телеканалами и оппозицией» налаживались силами считанных на пальцах одной руки энтузиастов и не получали никакой поддержки от посольства или других российских госорганов.
Следствие считает, что Никич десятилетиями вербовал граждан Черногории, Сербии и Македонии для российской разведки. Что легенда «переводчика» нужна была для сотрудничества с политиками «Демократического фронта» и что при подготовке переворота с ним сотрудничал некий «агент ФСБ Владимир Владимирович» (удивительно, что не Иосиф Виссарионович).
«Мы пытаемся выяснить, реальная это личность или у него было много документов. Он позвал Нино Никича на встречу со Славко Никичем, бывшим сотрудником сербской разведки. Во время встречи со Славко Никичем в начале прошлого года этот человек представился высокопоставленным офицером ФСБ, занимающимся специальными операциями», – утверждает источник в ведомстве. По его же словам, вскоре после встречи они разочаровались в сербском разведчике, признав его недостаточно благонадежным.
Лидеры ДФ, приезжавшие зимой в Москву, категорически все это отрицают, но делают это по-разному – в зависимости от той позиции, которую занимают в рамках уголовного процесса. Кнежевич, например, сказал, что Никич действительно сопровождал его в зарубежных поездках (это сложно отрицать), но «нам он представился переводчиком, и за время общения я не мог предположить, что это какой-то Джеймс Бонд или секретный агент». Мандич на контакт не идет, вообще ничего не комментируя, а официальные представители «Демократического фронта» говорят, что «с Никичем не связаны никакие тайны» и что он «налаживал контакты с российским телевидением и радио и работал переводчиком во время протестов 2015 и 2016 годов».
Брат Анание Никича Арсение назвал распространяемые черногорской прокуратурой и СМИ сведения «новой ложью» спецпрокурора Миливое Катнича, который хочет «нарисовать мишень на спине моего брата и других невиновных людей, чтобы предотвратить развал дела о так называемом госперевороте».
К информации, которую тиражирует черногорская прокуратура в связи с этим делом, нужно относиться с подозрением, если удастся перестать гомерически хохотать хотя бы на время. Например, они всерьез утверждают, что главные российские подозреваемые Шишмаков и Попов «ежедневно» ходят на работу в комплекс зданий Главного разведуправления ГШ ВС РФ. Видимо, братья-славяне хотят, чтобы все поверили, будто героические сотрудники черногорской прокуратуры постоянно сидят в пабе «Йоркшир» на улице Гризодубовой и следят, как эти двое ходят на работу в здание напротив. На деле они там и получаса не продержались бы. При этом в «ежедневных визитах» они уверены, а в именах и фамилиях подозреваемых – нет.
Все уголовное дело о «терроризме и попытке государственного переворота» держится на словах Саши Синджелича – мутного сербского авантюриста, отметившегося в Донбассе скандалами вокруг денег, провоцированием раскола среди сербских добровольцев, нравом буйнопомешанного и подозрениями в стукачестве. После ареста он стал активно давать показания и быстро из главного подозреваемого был переквалифицирован в свидетели. Уже в феврале было понятно, что этот тип в обмен на помилование расскажет все что угодно.
Например, Синджелич сообщил суду, что получал приказы и деньги напрямую от Шишмакова, потребовавшего доставить в Подгорицу колючую проволоку, слезоточивый газ, противогазы, рогатки с металлическими шариками, наручники и «иное снаряжение», которое предполагалось использовать при штурме госучреждений. Все остальные аргументы следствия – производные от показаний Синджелича. По сути, черногорская прокуратура не располагает даже точными биографическими и паспортными данными российских и сербских граждан, которых обвиняет в организации попытки переворота и убийства премьер-министра.
В такой ситуации Никич разумно попросил политического убежища. Попытка представить его в качестве «руководителя нелегальной агентурной сети» закончилась бы для него трагично, если бы он вернулся в Черногорию.
При всем внешнем лоске средиземноморской цивилизации черногорская власть склонна к мстительности, а нераскрытые политические и заказные убийства – норма жизни для этого адриатического курорта. Очень многие люди, участвовавшие в событиях на Балканах в 90-х годах, предпочитают избегать Черногории, чтобы бы не «купить билет в Гаагу» или прямо на кладбище.

Прокурорское решение
Но, конечно же, больше всего следствие интересовал другой вопрос: кому именно и, самое главное – зачем понадобилось устранять Игоря Бережного? Из имеющихся в деле материалов видно, что в КГБ СССР почти сразу же исключили возможное участие в деле зарубежных спецслужб. Поэтому причину ЧП стали искать в Куйбышеве, внутри ККБАС.
Но первые виновники происшествия были названы только через три года после гибели Бережного. В постановлении Следственного управления КГБ СССР от 30 января 1984 года об этом сказано так: «…установлено, что самодельное взрывное устройство Бережному... через других лиц передал Нерозя, признавший, что совершил преступление на бытовой почве. В связи с этим ему было предъявлено обвинение по п. «д» ст. 102 УК РСФСР» (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах. – В.Е.). После этого все материалы о взрыве были выделены из общего уголовного дела и переданы для дальнейших действий из КГБ СССР в Прокуратуру СССР.
Казалось бы, расследование ЧП практически завершено. Главный преступник установлен, и теперь нужно уладить лишь некоторые формальности и передать дело в суд. Однако 12 ноября 1984 года Прокуратурой СССР было вынесено постановление… о прекращении этого уголовного дела по причине «недоказанности предъявленного Нерозе обвинения».
Никакой информации о том, продолжались ли после этого в союзной прокуратуре поиски виновных в убийстве главы секретного куйбышевского КБ, автору этих строк найти так и не удалось. Однако очевидно, что если следствие и продолжалось, то к поимке каких-либо других преступников оно так и не привело.

Убийца неизвестен
Весной 1985 года уголовное дело в отношении Нерози, Нехорошева и Беренштейна о хищении ими госимущества в особо крупных размерах было передано в Куйбышевский спецсуд. Так в советское время назывались особые подразделения в структуре всех областных судов СССР, где слушались уголовные дела, в которых так или иначе фигурировали секретные предприятия. Производство по этому делу принял судья Александр Щупаков, занимавший в то время должность председателя спецсуда. Но несмотря на то, что тогда он рассматривал только материалы о хищениях, у Щупакова сложилась собственная версия об убийстве Игоря Бережного.
- Нет никаких сомнений в том, что Бережной был в курсе большинства злоупотреблений, творящихся на ККБАС, - говорит Александр Анатольевич. - Ведь именно он визировал многие акты на списание материальных ценностей. При этом я считаю, что главным организатором хищений был вовсе не Нерозя, а Беренштейн, роль которого при расследовании оказалась сильно размытой.
Однажды глава ККБАС получил информацию, что в областном управлении КГБ очень интересуются его ведомством. А это означало, что на эти действия получена санкция из Москвы. Местная самодеятельность в таких делах исключалась полностью. Тогда Бережной приказал прекратить воровство хотя бы на время. Однако его подручные заартачились. Но Бережной настаивал, и расхитители решили: чтобы им не мешали, начальника следует устранить физически. Что и было сделано 4 февраля 1981 года.
Здесь возникает резонный вопрос: почему же его убийство так и не было раскрыто? Ведь этим делом занимался не кто-нибудь, а всесильный КГБ. Мое мнение на этот счет такое. Как видно из дела, в 1984 году расследование по факту убийства забрали из рук КГБ и передали прокуратуре, руководству которой затем поступило указание сверху - не устанавливать личность заказчика. Просто кому-то очень не хотелось, чтобы следствие вышло на «больших людей» из Москвы, причастных к хищениям в ККБАС.
Остается добавить, что в августе 1985 года по приговору Куйбышевского спецсуда Геннадий Нерозя получил 10 лет, а Соломон Беренштейн – 8 лет лишения свободы. Владимир Нехорошев отделался тремя годами условно. А еще через год Верховный суд СССР снизил наказание для Беренштейна до 6 лет.

Досье
Бережной Игорь Александрович, родился 21 апреля 1934 года в Самаре.  С 1951 по 1957 год учился в Куйбышевском авиационном институте, затем работал здесь же на разных кафедрах. Уже в то время Бережной проявил себя как талантливый экспериментатор. В 1966 году защитил кандидатскую диссертацию, и вскоре при содействии Туполева, Антонова, Мясищева и других в составе Куйбышевского агрегатно-производственного объединения было создано ОКБ «Шасси самолетов и вертолетов» - специально «под Бережного». В 1971 году он успешно защитил докторскую диссертацию, а в 1972-м на основе названного выше ОКБ было образовано ККБАС. Это бюро Бережной и возглавлял до самой смерти. Он был автором более чем 200 научных работ, множества изобретений и научно-технических разработок, самой известной из которых стала лазерная система посадки самолетов «Глиссада».

В Киеве тогда отвергли все обвинения в сотрудничестве с КНДР в военной сфере, а секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины (СНБО) Александр Турчинов предсказуемо «перевел стрелки» на Москву, заявив, что «эта антиукраинская кампания спровоцирована российскими спецслужбами для прикрытия своего участия в северокорейских ядерных и ракетных программах». Однако один из бывших сотрудников конструкторского бюро «Южное» в интервью изданию «Страна.Ua» отметил, что не исключает такого сценария, поскольку в КНДР «интерес к украинским ракетным технологиям проявляли давно».
В свою очередь, генеральный конструктор КБ «Южное» Александр Дегтярев не исключил создания копии украинского двигателя. «Я уверен, что никто из наших сотрудников не задействован в помощи по созданию двигателя ракеты в КНДР. А двигатели наши высоко ценятся и используются во всем мире. Поэтому я не знаю, может быть, где-то какие-то копии и удалось сделать», — заявил Дегтярев. Он напомнил об инциденте в 2012 году, когда двух граждан КНДР приговорили к восьми годам заключения за шпионаж на заводе «Южмаш» в Днепропетровске. Генконструктор заявил, что лично с этими людьми не общался, но помнит, что утечки ценной информации тогда не произошло.
Но что означает подключение ЦРУ к расследованию северокорейского следа на Украине или наоборот — украинского следа в КНДР?

Научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий, главный редактор журнала «Экспорт вооружений» Андрей Фролов отмечает, что несколько недель назад появилось сообщение о том, что американская законодательная власть дала поручение разведсообществу найти тех, кто помог корейцам создать ракетные двигатели и топливо.
— Эта новость — следующий шаг в истории: видимо, американцы будут «копать» данную тему, хотя очевидно, что история довольно давняя. Корейцы в значительной степени сами все делают, а поиски если и приведут к чему-то и кому-то, то будет это относится к периоду 90-х и начала «нулевых» годов. Но для США, с одной стороны, появился хороший повод дополнительно плотно работать на Украине, хотя судя по всему там и так американцев немало. С другой — данное расследование выглядит некой уступкой со стороны исполнительной власти в сторону законодательной, мол, одни дали указание, другие начали работать.
Вполне допускаю, что американцы не могли не знать про передачу технологий, если, конечно, она была. Просто какие-то люди могли вывезти схемы или компакт-диски с документацией. То есть передача могла пройти на получастном уровне и какие-то отдельные люди могли погреть на этом руки. Более того, такое сотрудничество могло идти по гражданскому направлению. И да, была новость об аресте двух северокорейцев по обвинению в шпионаже, но мы не знаем про тех, кого не привлекли и кого не посадили.
Но даже давняя история может использоваться сейчас, во-первых, для давления на Киев в политических целях. Во-вторых, Вашингтон в лице Дональда Трампа может немного разрядить ситуацию с Северной Кореей и найти виновных для того, чтобы отчитаться об успехах.

Военный эксперт Юрий Лямин считает возможной утечку ракетных технологий с Украины в виде информации и какой-либо технической документации.
— Хорошо известно, что спецслужбы КНДР с 1990-х годов вели достаточно активную охоту за различными военными технологиями в бывших советских республиках и в ряде случаев им, должно быть, сопутствовал успех. Но что касается ракетного топлива, то мне не очень понятно какое-то удивление по поводу использования КНДР в новых ракетах смеси гептила и азотного тетраоксида. Ничего сверхсекретного в их производстве нет: там нужна только достаточно развитая химическая промышленность, а она у Северной Кореи есть. Вспомним, что несколько десятилетий назад Китай и Индия тоже без особых проблем наладили производство этих компонентов топлива в рамках развития своих ракетных программ.
«СП»: — Нынешнее расследование ЦРУ, на ваш взгляд, — это некая имитация деятельности или все-таки реальный процесс?
— Судить по поводу внутренних процессов в ЦРУ — сложно, но, учитывая особую чувствительность вопроса, американцы реально могли решить проверить, были ли утечки технологий, а если были, то — когда и какие именно. И это может прояснить, от чего корейцы отталкивались.
Стоит особо подчеркнуть, что у КНДР на ракетах стоят не РД-250, как иногда пишут, а предположительно сильно модифицированная версия этого двигателя. То есть тут речь не идет о копировании технологий один в один и т. п. Если корейский ракетный двигатель и основан на технологии РД-250, то его серьезно доработали и изменили под собственные требования.

Ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН Василий Кашин напоминает про масштабное сотрудничество Украины с Китаем, когда украинцы по дешевке распродавали технологии.
— Причем, когда исследуешь этот вопрос, всегда потрясает, что американцы, которые со времен Виктора Ющенко имели вынесенные отделы в Минобороны и СБУ, вообще ничего не делали против. Насколько известно, они вмешались только в одном случае, когда в конце 90-х узнали про то, что китайцы хотят купить остававшиеся на Украине стратегические бомбардировщики Ту-160. В итоге США заставили украинцев их распилить, причем бесплатно.
Так что в те времена на Украине реально была «ярмарка технологий», где любая страна, имеющая сильные спецслужбы, — а Северная Корея такая страна, могла бы их приобрести. Но данных о конкретных переданных КНДР технологиях все-таки нет, кроме той информации, что северокорейская разведка активно работала на Украине. Возможно, КНДР получила документацию и какие-то материалы, но надо понимать, что все это северокорейцы все равно должны были приспособить к своей производственной базе, а у них другие сплавы, химическая промышленность, набор оборудования и т. д.
Вообще, если американцы этим делом заинтересовались всерьез, то они могут узнать для себя много нового, особенно если начнут запрашивать украинские связи со странами вроде Китая и Ирана… Что касается возможных целей расследования, то, во-первых, люди, которые во все это были вовлечены, еще могут занимать те или иные должности. Во-вторых, на Украине еще не все распродано. Кроме того, видно, что сейчас американцы начали воздействовать на украинцев именно по тематике их сотрудничества с азиатскими странами. Например, они расстроили сделку по приобретению Китаем пакета акций предприятия «Мотор Сич». То есть они долго смотрели на это сквозь пальцы, а сейчас начали что-то предпринимать.
«СП»: — Теоретически украинцы могли помочь северокорейцам в совершенствовании производства ракетного топлива?
— Это базовая химическая технология. В таком случае нужно пригласить несколько инженеров, хорошо знающих, как организовать производство, выстроить технологический процесс в соответствии со всеми процедурами и стандартами, указать на ошибки, чтобы не произошло никаких ЧП.

ОСНОВЫ ШИФРОВАНИЯ
Итак, я уверенно прошёл в «Националь», в ответ на церберовский оклик швейцара: «Вы к кому, гражданин?» – бросил несколько английских фраз, вполне в пандан с заграничным костюмом, заменившим пару лет назад брюки клёш и мешок-пиджак с кривыми надставными плечами, поднялся на этаж, где жил Вальтер, убедился, что в коридоре безлюдно, и постучал в дверь. Устроили Вальтера в шикарном люксе (на всякий случай поставили номер на слуховой контроль). Мыслил он в Москве пошляться по музеям и соборам, поесть икры, поволочиться за девушками – в общем, отдохнуть после тяжких трудов в Лиме.
Но не тут-то было! Я в твёрдых тонах изложил ему свою программу: каждый день с 10 до 12 часов – уроки тайнописи и элементарного шифровального дела, вечером – работа с секретаршей французского посольства, которую Вальтер знал по Англии (она, по данным нашей контрразведки, до того страдала от одиночества, что интересовалась русскими мужчинами, хотя офицер безопасности посольства не раз предостерегал её и даже не советовал ходить в английский клуб, куда, несмотря на закрытость, всё равно легко проникали агенты КГБ).
– Когда вы договоритесь с нею о встрече, не забудьте купить букет цветов, – учил я, ощущая свою мудрость. – Женщины, знаете ли, любят цветы, и это поднимет ваши шансы…
– Неужели вы думаете, что я идиот и потащу через весь город букет, словно веник? – возмутился Вальтер и показал, как нелепо торчит букет, если его прижимать к животу.
– А как же ещё? – растерялся юный Песталоцци.
– Молодой человек, букеты приносят дамам посыльные при цветочных магазинах, а джентльмену остаётся только вложить визитную карточку.
– Ну уж эти капиталистические замашки…
– Зато удобно! – отрезал Вальтер.
Впрочем, тайнопись и шифродело он изучал с удовольствием, задавал много вопросов, не без юмора принял из моих рук «Книгу снобов, написанную одним из них» Теккерея и выбрал пассаж, которой лёг в основу шифрования. Дело с секретаршей, однако, двигалось туго, она бурно отдалась Вальтеру без всяких цветов, но тянуть из неё секреты он счёл преждевременным. («Давайте я приглашу её в Лондон, повожу по ресторанам, сделаю хорошие подарки, естественно, для этого потребуется кругленькая сумма».) Я чуть было не возмутился, но шеф охладил мой пыл: «Этот Вальтер совершенно прав. Не надо спешить!» И Вальтер уехал в Лондон, вскоре за ним последовал и ваш покорнейший слуга.
В Лондоне наши встречи проходили в глухой конспирации, даже не в пригородах Лондона, а в пределах 25-мильной зоны, разрешённой для свободного передвижения дипломатов, подтачивающих остров фарисеев. В микрогородках, у магазинов, где без подозрений можно было топтаться, рассматривая в витринах шляпы или чулки, затем переходили в паб, забирались в угол и там неторопливо обсуждали шпионские дела. Правда, роли в Лондоне поменялись: теперь уже Вальтер учил меня – правильному произношению английских улиц (читаются совсем не так, как пишутся, сам чёрт ногу сломит!). Особенно недоволен он был покроем моего плаща, который выдавал «человека с континента» (плащ был шведским, хотя куплен в Лондоне). Любой полицейский глаз, как стращал Вальтер, сразу фиксировал плащ и вполне мог вычислить меня среди миллионов сновавших по улицам джентльменов. Однажды, когда я оставил в пабе на столике выкуренную пачку из-под «Мальборо», Вальтер устроил жуткую сцену, ведь на пачке отсутствовала налоговая наклейка, и хозяин паба мог догадаться, что в его заведении упивался пивом либо контрабандист, либо дипломат, освобождённый по общим правилам от налогов. «Вы загубите не только себя, но и меня!» – шипел он.
Вдруг Вальтер исчез. Я 11 раз (!!) выходил на запасные и экстренные встречи, на ежемесячные явки – система связи была разработана на все случаи жизни и смерти и, конечно, исключала телефонные звонки. Мрачно бродил в туманах и под ливнями, ожидал под козырьками у кинотеатров и на скамье под вязами, раздражённо рассматривал витрины, и уже казалось, что весь район давным-давно обложен бандами английской контрразведки. Дико хотелось выпить, рвануть эдак граммов 200 виски, но заходить в паб… лишний раз светиться… Что такое ожидание, знают лишь влюблённые и шпионы – только одни могут ждать до бесконечности, мечтательно глядя в небо, и даже писать стансы на манжетах, усевшись на ступеньки под башенными часами, а другим запрещено ожидать больше 15 минут, дабы не примелькаться лавочникам, продавцам газет, агентам полиции и просто любопытствующим бездельникам. Но какая тоска на исходе 15-й минуты, какая печаль! Такая печаль и не снилась больному Прусту в его «В поисках утраченного времени»! Сколько потрачено часов на проверку по маршруту и на подготовку к встрече, сколько сил души ухлопано на этого гада с длиннющим хитрым носом! И снова топать через неделю по запасным условиям! Полгода я жил в кошмаре, словно бродил по катакомбам, наконец, на очередной встрече длинный нос всё-таки вынырнул из-за угла. Я чуть не покрыл его румяные щёки поцелуями, он же объяснил, что попал в больницу, хотя с такой загорелой физиономией не болеют, а греют кости на Канарских островах. Ясно, что он крутил мне мозги, но почему? Посовещавшись с Центром, я решил, что Вальтер таким образом намекал на желательность добавочных золотых дукатов за взрывоопасность своей работы в Лондоне, где шпионам жилось не так привольно, как в Лиме. Пришлось отвалить Вальтеру чуть больше положенного, потребовав взамен грызть крепости с секретами, об этих штурмах разговоры шли непрестанно. Однако Вальтер снова стал пропускать встречи, и я снова кусал свои неаристократические ногти, мучился на пустынных площадях и ждал, ждал, ждал… А взбешённый Центр с завидным постоянством молотил меня цепом, обвиняя в неумении организовать работу с ценным агентом, лупил так, что пух и перья летели…
Но судьба сменила гнев на милость: Вальтера редакция направила в Джакарту, а через год в Москву отозвали и меня! К тому времени я уже англизировался (не последнюю роль сыграли уроки Вальтера), с иронией относился к европейскому стилю одежды (только серые, только приглушённые тона, как у нас в Англии!), поправлял новичков, говоривших «Букингем» вместо «Бакинэм». Причёсывал волосы щёточкой из модного магазина «Дерри энд Томс», иногда надевал шейный платок (интеллектуал из Блумсбери), тормозил на «зебрах» и из-за этого в Москве чуть не попал в катастрофу, виски разбавлял водой только из-под крана, подшучивая над янки, хлебавшими его с содовой, и утверждал, что ботинки английской фирмы «Черчиз» – лучшие в мире.






«КАК МНЕ НАДОЕЛА КОНСПИРАЦИЯ!»
О своём первом учителе Вальтере вспоминал редко и очень удивился, когда меня вызвал шеф и предложил срочно выехать в Восточный Берлин на встречу с Вальтером, летевшим в отпуск из Джакарты в Лондон. Резидентура в Джакарте сетовала, что Вальтер потерял свои бойцовские качества, обленился и даже тяготился работой с нами (!) и всё мечтал о возвращении в редингский садик с розовыми кустами. И тут на пути в отпуск Вальтер попросил встречи со своими товарищами по борьбе с коварным Альбионом, и не с кем-нибудь, а со мною самим, героем его прошлых подвигов. Шеф передал мне шифровку – сердце взволнованно забилось! Как приятно сознавать себя и самым умным, и самым всезнающим и вообще – великим разведчиком!
Поезд Москва – Берлин, путешествие по социализму, который всё улучшался от полного запустения в родной стране, через более сносную, но достаточно грязную Польшу в нечто жирное и благоустроенное на восточно-немецкий лад, бездушное и от этого ещё более паскудное. Романтично подняв воротник английского плаща (шведский подарил папе-пенсионеру), я расхаживал у кинотеатра совсем недалеко от «пункта Чарли», разделявшего две мировые общественные системы, хмурил лоб, курил мягкую голландскую сигару, всматривался в силуэты вдали и ощущал себя Джеймсом Бондом. Нервничал не на шутку, но – звон победы раздавайся! – вынырнул из-за угла знакомый нос, сверкнула родинка, мы прижались друг к другу разгорячёнными щеками, стремительно прошли по улице и быстро опустились в гастштетте.
– Чёрт побери! – сказал Вальтер, – глупо приехать в Берлин и не съесть хорошего айсбайна. Это кусище свинины, свиная рулька, – пояснил он с обычным видом учителя. – Конечно, нужно худеть, но что может быть прекраснее айсбайна с кислой капустой и пивом? Как мне хочется, дорогой мой, чтобы вы увидели мой сад в Рединге. Как мне надоела конспирация! Так хочется пригласить вас, старого друга, сесть в саду на солнышке за пинтой пива и поговорить по душам!
Впрочем, дела оперативные, которых накопилось невпроворот, не давали прочувствовать чудеса айсбайна. Я включил портативный магнитофон, дабы потом не утерять ни единого слова, выпорхнувшего из золотого рта Вальтера. Обсудили и планы создания вербовочной группы в Джакарте и потом в Лондоне, и даже будущий переход Вальтера из газеты в Форин Офис, где у него имелись солидные связи.    Вальтер только и рвался в бой.
– Передавайте привет всем товарищам в Москве, – сказал он на прощание. – Я мечтаю снова туда приехать, и уж тогда мы поработаем над кем-нибудь посерьёзнее, чем секретарша, которой вы советовали дарить цветы (не забыл, гад, помнил о венике). Москва – это моя любовь, а наше общее дело – смысл всей моей жизни. До свидания, советую вам разводить в своём саду рододендроны – они красивы и неприхотливы (я пропустил это мимо ушей, ибо дачи тогда презирал как частную собственность – пережиток капитализма).
Мы по-русски расцеловались, и я подумал, какие прекрасные люди живут на земле и как они помогают моей стране, побольше бы таких агентов, как Вальтер!
…К шефу я вошёл с чувством солдата, исполнившего свой долг, вручил кружку с симпатичным берлинским медведем и замер у начальственного стола. Обычно кисловатое лицо шефа на этот раз было окрашено в хмуро-уксусные тона.
– Ну, как там дела в Берлине? – начал он издалека.
– Всё в порядке, – ответствовал я. – Агент прибыл на встречу вовремя, беседовали мы часа три, всё обсудили, я записал на плёнку. Впервые в жизни я попробовал айсбайн.
Последняя улыбчивая фраза была рассчитана на воодушевление шефа: он любил поесть, всегда выспрашивал детали меню на докладах о встречах с агентами, сомневался в правильности выбора и его сочетании со следующим блюдом, вносил поправки и добавления и, конечно же, вспоминал, что он ел в подобных обстоятельствах и какой маркой вина запивал. Однако шеф пожевал губами и хмыкнул.
– Вы ему верите? – спросил он внезапно.
– Конечно, – ответил я. – У нас нет оснований ему не верить.
– Мы его проверяли?
– Конечно. В деле есть отметки. Я и сам помню все эти операции в Лондоне…
И я поведал начальнику, как Вальтера раз пять проверяли на тайниках: он вынимал и передавал нам контейнеры, и каждый раз наши технари внимательно изучали, не вскрывались ли они английской или иной контрразведкой – к счастью, всё проходило гладко, и никто не сомневался в честности Вальтера. Да и в беседах я не раз возвращался то к связям Вальтера в прошлом, то к другим мелким деталям, зафиксированным в деле – чтобы врать, как известно, нужно иметь хорошую память – ни одной осечки, ни одного противоречия, все без сучка, без задоринки. Шеф слушал меня спокойно и безо всякого интереса.
– В Джакарте его тоже проверяли, и тоже всё гладко, ваш Вальтер с самого начала работал на англичан, это их опытный агент, тонкая подстава, а мы – круглые идиоты!
Шеф резанул рукой прокуренный воздух.
– Не может быть! – удивился я. – Он так к нам хорошо относился (первый учитель, мелькнуло в голове).
– Точная информация от немецких друзей. Какой я идиот! Зачем я клюнул на предложение совсем из другого региона! – убивался шеф. – Кому нужна была поездка в Берлин? Работал бы он себе в Джакарте… и чёрт с ним! В конце концов, это другой отдел… а тут конец года, отчёт, и думаете, меня погладят по головке за английскую подставу?! Вечно беда с этими энтузиастами-фрицами (имелись в виду немецкие друзья из Штази), вдруг проявили инициативу, мудаки, стали его проверять и докопались! А вы тут со своим айсбайном… Что мне теперь с вами делать, куда направлять на работу? Вы же расшлёпаны, причём давно!
Я вышел из кабинета словно оплёванный. До сих пор я никогда не испытывал горечи предательства, я чуть не плакал, я ненавидел предателя и готов был убить его. Я не знал, что впоследствии меня не раз предадут и чужие, и свои, и всё это опротивеет, и станет привычным, и не будет вызывать совершенно никаких эмоций.