Спецслужбы

ГРУППА «ПАТРАСА»
В группу Патрахальцева («Патраса») вошли помощник резидента Борис Богомолов («Бур»), радист Георгий Лихо («Лам»), шифровальщик Павел Корнеенков («Петя»).
Богомолов пришел в разведку с фронта. Командовал дивизионом, был начальником штаба артиллерии 80-й стрелковой дивизии, получил ранение. В его боевой характеристике (март 1944-го) сказано: «Тов. Богомолов имеет хорошую теоретическую подготовку и большой практический опыт... Умеет хорошо организовать массированный артогонь... Должности начальника штаба артиллерии дивизии вполне соответствует. Может быть использован в должности командира артиллерийского полка».
Богомолов окончил высшие академические курсы Красной Армии в 1943-м и был назначен помощником начальника отдела 1-го управления ГРУ. Но поработал в этой должности несколько месяцев и убыл «в длительную служебную командировку» в Югославию.
Корнеенков учился в Московском институте философии, литературы и истории, известном ИФЛИ. Владел иностранными языками, знал специальную агентурную радиосвязь, шифровальное дело. «Петр Корнеенков, – говорится в оперативных документах из спецархива ГРУ, – обеспечивал бесперебойную шифропереписку с Центром. Во время выполнения оперативного задания участвовал в бою на реке Сава, показал себя храбро».
Участие в бою шифровальщика – это большая редкость. Его берегут пуще глаза, ведь он важнейший носитель секретов. За рубежом даже в мирное время шифровальщик за пределы резидентуры один практически не выходит, его всегда кто-то сопровождает.
Но война диктует свои законы. И Петру Корнеенкову пришлось участвовать в боевых действиях. В Югославии он «подготовил несколько агентов, которые показали хорошее качество в отработке документов».
Еще один член команды – радист Георгий Лихо. Родом из Ташкента, в 1939-м окончил училище связи по первому разряду, получил звание лейтенанта и назначение командиром роты центрального радиоузла Разведуправления. В 1940-м прошел курсы усовершенствования, получил подготовку радиста-оператора военной разведки, изучил агентурную радиоаппаратуру и был направлен в Китай начальником радиоузла в Ланчжоу, что в провинции Ганьсу. Радиоузел работал круглые сутки, обслуживая 15 корреспондентов. Там Георгий Лихо встретил начало войны. Рвался на фронт, но получил приказ оставаться на своем месте. Только летом 1943-го вернулся из Китая, и вскоре – новая командировка.

БРОСОК НА СЕВЕР
Работать группе разведчиков предстояло на севере Югославии, в Словении. Сначала в районе Дрвара, позже – в Черномеле. Сохранился дневник Бориса Богомолова, который он вел весной 1944-го.
«6 марта. Дрвар. 9.00. Осталось несколько минут до нашего выхода в путь... Вчера вечером, за товарищеским ужином по случаю ухода нашей группы, шеф генерал Корнеев подчеркнул трудность нашей операции... Корнеев обратил внимание на то, что мы – основная группа миссии. Итак, на север Югославии. Нельзя думать, что территория Югославии принадлежит только Народно-освободительной армии. Здесь много хозяев – немцы, усташи, другие «войска», и, наконец, в горных, малодоступных районах отдельные партизанские очаги сопротивления.
…Совершили марш 22 км. Шли непрерывно шесть часов. Путь тяжелый: крутые подъемы, много снега, местами до двух метров. Расположились в штабе 2-й бригады 6-й дивизии. Поужинав, он же и обед, с наслаждением… растянулись на полу на соломе. Наши спальные мешки замечательная вещь, залезли в них и спали. Отношение партизан и населения замечательное. Русские для них почетные гости, а для офицера и солдата – старшие товарищи.
7 марта. Приятное горное утро. Солнце скрыто за тучами. Снег лежит толщиной полметра, а окна раскрыты настежь. Скоро в путь. Идем на участок батальона. В район Лепоч или Донья-Лапац… Ждем темноты, с темнотою переходим шоссе, которое контролируют немцы. В Лепоче два немецких батальона и гаубичная батарея, части 373-й немецкой дивизии.
18.50. Деревня Бубонь. 800 м над уровнем моря. Хорватия. Переправились через реку Уна на пароме, в двух км от городишка Мартин Брод. Совершая марш, подходили к противнику на 1,5–2 км. Погода дрянь, в долинах все раскисло... Марш длился шесть часов. Пишу при свече, в хате полно народа. Радушные и радостные лица. Всем чем могли угостили. Сербы – прямые черты лица, нос с горбинкой. Девушки интересные. До немцев от этой деревни час хода. Сейчас трогаемся в ночной боевой марш. Будем проходить вблизи немецкого гарнизона... Боевое охранение – две роты партизан.
20.00. Покинули Бубонь. Стар и мал нас провожают, желая успеха «Добр пут». В 22.30 пересекаем шоссе. Свежий след немецкого автомобиля. Полезли вверх в облака, с каждым шагом приближаясь к ним. Как дорого стоит этот шаг. Люди помогают, держась за камни, деревья, кусты, друг другу подняться. Все затянуто серой пеленой. Вьет. Несколько раз сбиваемся с пути. При подходе к конечному пункту резко спускаемся вниз. Местами голые камни, блестящие в узорах ночного мороза.
В 2 час 10 мин. 8 марта 1944 года прибыли в местечко Мазин. В прошлом было здесь 450 домов, осталось 50, остальные спалены. Страшная бедность, грязь. Светом служит грязный кусок сальца. Спать легли в холодной, с бетонным полом. Подстилкой служит солома. Мешки спальные нас выручают. Итак, ночью шли шесть часов. В 14.30 тронулись из Мазина дальше. Порядок движения штабом 19-й дивизии организован слабо, я бы сказал, плохо. В 2 часа ночи прибыли в деревню Талоч.
15 марта. Позавтракали по-семейному – командир дивизии и комиссар дивизии с нами. Исключительная теплота приема. Завтрак – кровяная колбаса с кашей, яичница, вино и кофе, хлеб из кукурузы. Через 15 мин. отправляемся в дальнейший путь. За сутки предстоит пройти 40 км. Дважды пересекаем немецкие коммуникации: железная дорога и шоссе Загреб–Карловац. Около 7 км идем по территории, занятой фашистами. Итак, переходим в третий партизанский район.
17 марта. Село Костаневац, место расположения ЦК Компартии Словении. Командир 34-й дивизии Мартин Дасович. Комиссар – Франье Кнебль. Палатки в лесу, на горе, между каменными валунами».
Вот таким был переход группы Патрахальцева к месту постоянной дислокации.

ВЕРБОВКА, ПОДГОТОВКА И ЗАБРОСКА
Через три дня резидент «Патрас» сообщит в Центр, что прибыл на место. «Принят хорошо, все ждут немедленной помощи вооружением. Места для приема готовы. Электричества для радио нет, необходим движок и бензин. Из-за этого подготовка радистов невозможна».
Времени на раскачку не было, и Патрахальцев через два дня снова торопит Москву: «Находимся в Словении, в районе Черномеля, людей для заброски в Германию нет. Нужен движок. В Клагенфурт хотел послать «Бура», лучше пойду сам». Из Центра следует приказ: «Категорически запрещаю «Патрасу» ходить за границу Словении и отрываться от штаба».
30 марта 1944 года «Патрас» сообщает данные на радиста, которому присвоен псевдоним «Гудзон». 1920 г.р., словенец. Итог недельной работы: завербован радист. Далее все еще интересней. «Немцы с танками нас гоняют. Убедительно прошу выслать 10 противотанковых ружей (ПТР) с патронами и автоматами. Не откажите в просьбе».
Центр одергивает Патрахальцева: за границу не ходить, от штаба не отрываться. А он просит ПТР. Все-таки в нем неистребим дух диверсанта. Уже 3 апреля он вновь настаивает: «Первым самолетом прошу движок, бензин, противотанковые ружья».
Но это только кажется, что резидент Патрахальцев собирается гоняться за немецкими танками. У него сейчас более важные, но менее громкие дела: вербовка, подготовка и засылка агентуры в Германию. Центром они сформулированы так:

Дослужившись до генерал-майора, Николай Кириллович Патрахальцев (второй справа) ушел в отставку в возрасте 61 года.  Фото из книги: Михаил Болтунов. Диверсант. М., 2012

«Используя имеющиеся разведданные Верховного штаба, военнопленных и немецкое население в северной Словении, а также югославов, имеющих связи с Германией и Австрией, проводить вербовку, подготовку и заброску агентуры:
– на территорию Германии в районы: Мюнхен – Аугсбург – Нюрнберг; Лейпциг – Дрезден – Берлин; Бреслау – Познань – Грюнберг, с целью к концу 1944 года обеспечить три радиофицированные точки (резидент, радист);
– на территорию Австрии в районы Вены, Граца, Линца-Зальцбурга, с тем, чтобы к августу 1944 года в этих районах иметь три радиофицированные точки;
– до июля 1944 года подобрать и подготовить двух курьеров и трех проводников на Германию и Австрию;
– разработать вариант засылки человека Центра из Югославии в Швейцарию;
– систематически подбирать документы об агентурной обстановке в Германии и Австрии».
Таковы были задачи. Как они выполнялись? На этот вопрос дает ответ выписка из доклада об итогах работы военной разведки по Югославии за 1944 год:
«В течение 1944 года основная часть работы по укреплению и расширению агентурной сети была проведена через опергруппы наших работников… и, в первую очередь, «Патрасом» и «Гераклом»... Сплитская резидентура (резидент «Судак») работает слабо, информацию дает малоценную. Обладает ограниченными возможностями. Информация выше роты не идет. Загребская резидентура – в организационном плане дело плохо, люди знают друг друга. Нужна реорганизация». .
А вот резидентура 4-й зоны: «Гудзон» готовился «Патрасом». Держит связь «Бура» с «Патрасом», занимается обучением агентов радиоделу. Резидент для работы в Австрии («Каро») – завербован «Патрасом», направлен к месту работы. Для германской резидентуры агент «Эрно» – подобран «Патрасом», задерживается за отсутствием документов. Резидент «Герберт» для работы в Германии – находится на подготовке у «Патраса».
Из двух десятков резидентов, радистов, отдельных источников – восемь агентов подготовил Николай Патрахальцев. Кроме того, агентура Центра, забрасываемая через Югославию в Германию, Австрию, Италию, Францию, Грецию, Албанию, шла в основном «Патраса» или помощника резидента майора Коваленко («Ковчег»)...

БЕЗ ПРАВА БЫТЬ СОБОЙ
– В чем же разница между разведчиком-нелегалом и его «легальным» коллегой из Службы внешней разведки?
– Положение разведчика-нелегала за рубежом в корне отличается от статуса сотрудника «легальной» резидентуры. Последний известен окружающим под своим истинным именем, на руках у него подлинные документы, и работает он в официальных учреждениях – дипломатических, торговых и культурных представительствах, информационных агентствах и других организациях, которые представляют его страну.
Разведчик-нелегал находится за рубежом с документами лица, которого либо вообще не существовало, либо он уже отправился в мир иной. Прикрытие у нелегала может быть самым неожиданным, но сам он не связан с официальными представительствами своей страны и никогда не посещает их, чтобы не расшифровать себя.
Так, Вильям Фишер, более известный как Рудольф Абель (кодовое имя Марк), в США значился как Эмиль Р. Голдфус, был хозяином нью-йоркского фотоателье, к его услугам обращались даже служащие ФБР, чтобы сняться на служебные удостоверения.
Конон Молодый (кодовое имя Бен) выступал под именем Гордона Лонсдейла и был известен на Западе как бизнесмен, владеющий монополией на прокат музыкальных, игральных и торговых автоматов.
Я, более 40 лет проработавший на трех континентах, обычно выступал торговцем персидскими коврами, которые мне доставляли из Ирана.
Перед местными властями разведчик-нелегал беззащитен. В стране с жестким политическим режимом его могут без огласки посадить в тюрьму, применить пытки, а то и тайно (а значит, безнаказанно) ликвидировать. Узнав об аресте нелегала, посольство родной страны не может ему помочь, разве только через посредника нанять толкового адвоката. В случае осуждения за шпионаж, а сроки тут самые длительные, нелегалу остается лишь уповать на то, что ему смогут организовать побег или обменяют на провалившегося коллегу-разведчика из противоборствующей спецслужбы. И то, и другое проблематично. На шпионской войне не любят отпускать пленных…
Люди этой профессии о славе не помышляют никогда, а о содержании своей работы не рассказывают никому, даже коллегам по цеху. Даже в закрытой Службе внешней разведки есть сроки давности, но их нет в разведке нелегальной. Разведчик-нелегал, не допустивший провала и избежавший предательства, обречен на публичное небытие. А мерилом его труда, таланта и заслуг является оценка коллег и правительственные награды.

О ЛЕГЕНДЕ ПРИКРЫТИЯ
Критерии селекции кандидатов в нелегальную разведку были очень жесткими и скрупулезными, а сама подготовка одного нелегала обходилась казне в три-пять миллионов рублей (в ценах 1960–1970 годов).
Особое значение отводилось работе над легендой прикрытия нелегала, ведь он должен был убедительно сыграть роль человека, которого в природе или вообще не существовало, или уже не существует. Легенда не должна быть похожей на китайскую корзинку: дернешь за один прут – все развалится. Если в доме человека, за которого выдает себя нелегал, была кошка, то он не только должен знать ее кличку, масть, но и ее повадки.
Всего один пример. Под подозрение местной контрразведки попал наш нелегал, работавший в стране НАТО, назовем его Аслан. Он выступал в роли турецкого бизнесмена, сына уже умершего политического деятеля Турции. Учитывая родовитое происхождение и занимаемое им привилегированное положение, местные контрразведчики не могли вызвать его на допрос: дело могло обернуться грандиозным международным скандалом. Решили провести проверку скрытно.
Агент, подведенный к нелегалу, установил с ним приятельские отношения и однажды пожаловался, что несколько лет назад, посещая виллу отца Аслана, чуть не сломал ногу, споткнувшись на лестнице. «А, вы имеете в виду третью ступеньку, она у нас со щербинкой! Что делать, строительные рабочие халтурят не только в Европе, но и у нас в Турции». После этого местная спецслужба оставила в покое Аслана, так как все совпало: и третья ступенька, и выбоина на ней.

В ПОГОНЕ ЗА «ДЛИННЫМ» ДОЛЛАРОМ И ФУНТОМ СТЕРЛИНГОВ
Во времена СССР для внешней разведки важнейшим из искусств являлось умение заработать деньги, чтобы заплатить своей закордонной агентуре... Комитету позарез нужны были ребята, которые имели бы четкое представление о маркетинге, менеджменте, об уловках, к которым прибегают, чтобы уйти от уплаты налогов.
Нелегальная разведка находилась на хозрасчете и была не только самоокупаемой, но и приносящей прибыль!
Кандидатов в нелегалы вербовщики из территориальных управлений КГБ искали, как правило, на экономических факультетах университетов, в политехнических институтах, в Академиях народного хозяйства, в Министерстве внешней торговли. Но среди наших нелегалов были не только бизнесмены, но и ученые, священники, офицеры армии США и даже профессиональные актеры.
Сейчас мало кто помнит актрису Ирину Алимову (оперативный псевдоним Бир). Окончив театральную мастерскую Григория Козинцева в Ленинграде, она снималась на киностудии «Узбекфильм». Вместе с тем главную свою роль она сыграла в Японии, где была разведчицей-нелегалом целых 13 лет. Там она добилась настоящего триумфа.
А разведчик-нелегал Борис Витман (оперативный псевдоним Шульц), в 1942–1945 годы работавший на военных заводах Австрии и Германии под легендой немца-репатрианта, до войны снимался на «Мосфильме». Оба были профессионалами экстра-класса.

ШАПКИ-НЕВИДИМКИ ДЛЯ НЕЛЕГАЛОВ
Кандидатов в нелегалы подбирали не только в учебных заведениях, но и среди уже работающих в органах госбезопасности оперативников. В этом случае трудность состояла в том, как преподнести домочадцам, друзьям и соседям исчезновение условного Иван Иваныча, то есть убытие в длительную заграничную командировку.
Упоминать о загранкомандировке категорически запрещалось. Поэтому существовали наработанные варианты, шифрующие уход с прежнего места работы в нелегальную разведку. Например, для офицеров Советской армии вполне приемлемым считался вариант «перевод по службе», то есть притворное направление в какой-нибудь медвежий угол – отдаленный гарнизон. Через некоторое время в семью этого нелегала начинали приходить письма со штемпелями далеких военных округов. Так продолжалось все время, пока офицер находился, конечно же, не в Туркестанском ВО, а где-нибудь в Париже или Гонконге...
Когда же руководство, наконец, разрешало такому Иван Иванычу встретиться с женой, то не он приезжал на прежнее место жительства (там ведь друзья, знакомые, неудобные вопросы), а его жена следовала по указанному ей маршруту. Для свиданий традиционно подбирались курортные места европейских социалистических стран – Карловы Вары, болгарское побережье Черного моря.
Документы, которыми снабжают нелегала, – это самое надежное звено в его будущей закордонной жизни... Пока он год или два обучается на конспиративной базе в Подмосковье, лубянские «сапожники» – так зовут специалистов по изготовлению документов – изготовят для него такие «ксивы», к которым не придерутся даже опытные иностранные криминалисты или чиновники иммиграционных служб.

О ЛЕГАЛИЗАЦИИ
Что касается новой биографии нелегала, то ее создают с нуля – с записи в церковной книге той страны, откуда начнется его продвижение к месту «главного сражения».
Конон Молодый (Бен) прибыл на работу в Англию с документами подданного Канады Гордона Арнольда Лонсдейла. Реальный Гордон вместе с родителями погиб во время налета фашистской авиации на караван судов, следовавших из Канады в Англию. Но согласно легенде, он чудом спасся, попал в английский интернат для детей, оставшихся без родителей. Приют был разбомблен немцами, и документы о пребывании там Лонсдейла сгорели. Таким образом, о рождении Гордона сохранилась лишь запись в церковной книге Торонто. Эта запись и стала отправной точкой для наших «сапожников», изготовивших Молодому копии необходимых документов. Причем сделаны они были с использованием той же бумаги, чернил и печатей, что и подлинники. Это «сырье» также закуплено за границей.
В ходе продвижения в страну оседания нелегал пользуется целым набором «промежуточных» документов. Вот что по этому поводу пишет в мемуарах Молодый:
«Разумеется, в Канаду я попал не на подводной лодке и не спускался на парашюте. Из Москвы отправился на поезде в Финляндию. В Хельсинки мне передали новые документы, с которыми я поплыл в Стокгольм. Там сел в самолет и, подлетая к Монреалю, получил паспорт, с которым и ступил на канадскую землю».
После прибытия в страну постоянного проживания нелегал сталкивается с самым трудным этапом – легализацией. На нее, как правило, уходит два-три года. За это время человек обязан обрасти связями: устроиться на работу или открыть свое дело; стать клиентом банка, нотариуса и врача... Словом, стать частью окружающей его среды.
А при выполнении задания всегда помнить о золотом правиле: «Держаться ближе к секретам, но не вплотную к ним». Поясню этот тезис. Чтобы добыть необходимые данные о военной базе, нелегал, выступая в роли местного жителя, может устроиться туда на работу вольным работником. Но это означает тщательную проверку со стороны контрразведки, а это – лишний риск. Так что оптимальной профессией для нелегала становится место хозяина бара в окрестностях базы, где проводят досуг тамошние военнослужащие. Всё ясно?

ВМЕСТО ЭПИЛОГА
На протяжении всей «просветительной акции» Вартаняна меня так и подмывало задать ему один вопрос.
– Есть ли у американцев нелегальная разведка?
Взгляд Геворка Андреевича был ироничным, а ответ кинжально острым:
– Нет у них нелегалов, потому что ни один американец больше года советской жизни не выдержит. Шутка! Но в каждой шутке – лишь доля шутки. А если серьезно, то, насколько мне известно, западные спецслужбы используют своих нелегалов для выполнения в нашей стране разовых заданий. Зашлют его на три месяца, ну, на шесть… А наши в чужой стране десятилетиями работали, потому и результаты приносили.
И такой Службы нелегальной разведки, как у нас, ни у кого нет. Разве что израильский МОССАД имеет нечто подобное. У них ведь во всех странах сплоченные диаспоры. МОССАД может на них опираться. На практике это выглядит так: МОССАД вербует своего соплеменника в другой стране, где проживает, а дальше – цепная реакция, эффект домино: тот вербует себе подобных, из своего окружения. В итоге – сформированная резидентура нелегалов, руководимая из израильского Центра.
На мой взгляд, самой большой опасностью, подстерегавшей разведчика-нелегала по возвращении в родные пенаты, было разочарование... Как правило, ветераны нелегальной разведки (чаще это относится к тем, кто потерпел провал и разоблачение, но затем сумел вернуться в Союз) умирают тихо, от инфаркта или кровоизлияния в мозг, не дожив и до 60 лет… Да и хоронят их зачастую под чужими именами.
Геворк Андреевич заметно погрустнел.
– Извини, Игорь, если начал я за здравие, а кончил за упокой…
Прожив 88 лет, Геворк Вартанян, разведчик-нелегал, единственный из рассекреченных, при жизни удостоенный звания Героя Советского Союза (Рихард Зорге и Николай Кузнецов – не в счет, они это звание получили посмертно), скончался в московской клинике 10 января 2012 года.