Спецслужбы

ИЗ БЕРЛИНА В ШАНХАЙ ЧЕРЕЗ ФИЛАДЕЛЬФИЮ
Урсула Кучински родилась 15 мая 1907 года в Целендорфе, фешенебельном районе Берлина, в семье немецких евреев. Ее отец, профессор Роберт Рене Кучинский, был экономистом, статистиком, демографом, а мать Берта – художницей. Историк Эрик Хобсбаум вспоминал о семье Кучинских как об одной из самых преуспевающих в Берлине.
Урсула была вторым ребенком в семье: кроме нее и старшего брата Юргена у родителей было еще четыре младшие девочки. В семнадцать лет, окончив лицей и торговую школу, Урсула пошла работать ученицей в книжный магазин «Прагер». Урсула, как и ее семья, придерживалась коммунистических взглядов. Девушка вступила в молодежную коммунистическую организацию берлинского района Целендорф, стала членом профсоюза служащих.
В 1921 году профессор Кучинский получил приглашение на работу в США. Жена поехала с ним. С тех пор шесть месяцев в году родители проводили в Америке, оставляя детей дома. Урсула стала фактически главой семьи, поскольку старший брат Юрген не вникал в домашние дела. Он изучал экономику, философию и историю в университетах Берлина, Эрлангена и Гейдельберга. В 1925 году Юрген защитил в Эрлангене диссертацию «Значение экономики» и получил степень доктора философии.
В мае 1926 года Урсула стала членом Коммунистической партии Германии (КПГ). На одном из митингов она получила удар полицейской дубинкой. В 1928 году политическая деятельность Урсулы стала известна ее работодателям, и девушка потеряла работу.
Урсула решила уехать в Америку, где к тому времени уже обосновался ее старший брат Юрген. Урсула сначала жила в Филадельфии, где давала уроки немецкого языка детям одной квакерской семьи. Потом служила горничной в гостинице «Пенсильвания». Затем ей посчастливилось найти работу по специальности – в книжном магазине в Нью-Йорке.
Однако Америка Урсуле не понравилась. В 1929 году она вернулась в Германию, где почти сразу же вышла замуж за молодого архитектора Рудольфа Гамбургера. Жизнь не сулила супругам ничего хорошего, ибо найти работу в охваченной кризисом Германии Рудольф не мог. Однако представилась возможность получить неплохую должность в Китае. Знакомый Рудольфа сообщал ему, что требуется архитектор в городское управление Шанхая, во главе которого стоит английская администрация.
Рудольф и Урсула выехали в Китай: Рудольф в поисках перспективной работы, а Урсула с тайной мыслью вести революционную работу бок о бок с китайскими коммунистами, о которых тогда много писали. Летом 1930 года они добрались, наконец, до Шанхая. Урсула увидела совершенно иной мир, столкнулась с ужасающей азиатской эксплуатацией и нищетой.
Впрочем, европейцев это не касалось. Никогда еще она не жила в такой роскоши и безделье. Пока Рудольф работал помощником архитектора в отделе общественных работ муниципального совета, Урсула искала возможности связаться с китайскими коммунистами, просила о помощи товарищей по КПГ, но тщетно.
Однако такая возможность вскоре появилась – но это были совсем не китайцы…

КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА
Осенью 1930 года Урсула познакомилась с Агнес Смедли – американской писательницей и журналисткой левого направления, жившей в Шанхае. Молодые женщины подружились. Как-то раз Урсула пожаловалась американке, что никак не может найти себе применение как коммунистка. Через некоторое время Агнес сказала, что, если Урсула согласится, ее мог бы навестить один коммунист, которому можно полностью доверять.
Так Урсула познакомилась с немецким журналистом Рихардом Зорге – коммунистом и советским военным разведчиком. Вскоре шанхайская квартира супругов Гамбургер превратилась в место тайных встреч Зорге и членов его группы. Урсула, которую Рихард для конспирации назвал Соней, должна была предоставлять для совещаний одну из своих комнат. Ни присутствовать при разговоре, ни тем более интересоваться тем, что в ее квартире происходит, ей не полагалось.
Постепенно Соня приобретала опыт. Рихард стал давать ей все более сложные поручения. Она обрабатывала поступающую информацию, переводила документы, фотографировала материалы. Получала почту и донесения, начала заниматься вербовкой, постигала основы конспирации.
Соня вспоминала: «Конспирация стала моей второй натурой, поскольку товарищи, которых надо было уберечь, действовали в условиях постоянной опасности. Забота о них вошла у меня в плоть и кровь, так же, как забота о моем маленьком сыне». (Зимой 1931 года у супругов Гамбургер родился сын Миша.) При этом Соня пока еще не знала, на кого работает. Она выполняла партийную работу, ее соратниками были коммунисты – этого было достаточно.
Основной проблемой были отношения с мужем. Несмотря на свои левые убеждения, Рудольф упрашивал Урсулу отказаться от партийной работы, чтобы не подвергать риску себя и ребенка. Так что конспирироваться пришлось в первую очередь от мужа. В течение всех трех лет их жизни в Шанхае Рудольф так и не узнал ни о разведывательной работе своей жены, ни о том, что их квартира использовалась для нелегальных встреч.

Соня-Урсула-Рут в разрушенном Берлине.   Фото из книги Рут Вернер. Соня рапортует. М., 1980

ИЗ ШАНХАЯ В МАНЬЧЖУРИЮ ЧЕРЕЗ МОСКВУ
В разведгруппу Зорге, посещавшую шанхайскую квартиру семьи Гамбургер, входили: помощник Зорге Карл Римм, известный Соне под именем Пауль; Макс Шенк (настоящее имя Макс Клаузен), позднее радист Зорге в Японии; Гриша, он же Джон, владелец фотоателье, делавший микрофильмы разведывательных донесений; японский журналист Ходзуми Одзаки (он был казнен в Токио вместе с Зорге 7 ноября 1944 года). К ним Соня относилась как к боевым товарищам.
Зорге принес ей на хранение чемодан с рукописными и печатными материалами, а затем и второй – с оружием. Однажды Зорге поручил Соне отнести объемистый пакет его знакомому Фреду. С ним у Сони сразу возникли доверительные отношения. Она рассказала ему о себе всё, даже советовалась, не разойтись ли с Рудольфом.
Много лет спустя Рут узнала о Фреде как о герое гражданской войны в Испании. Это был Манфред Штерн – знаменитый генерал Клебер, герой Мадридского фронта. Позже он был отозван в Москву и расстрелян как «враг народа».
В декабре 1932 года Зорге внезапно покинул Китай. Новым руководителем Сони стал Пауль. К тому времени Урсула уже знала, что она работает на Советский Союз. Летом 1933 года ей предложили поехать в Москву на учебу. Предложение означало, что в случае согласия она станет штатным сотрудником Разведуправления Генштаба Красной армии.
В разведшколе в Москве Соня, получившая фамилию Людвиг, провела полгода. Она изучала радиодело, основы агентурной работы, правила конспирации и вербовки. Затем Соня получила новое назначение, не менее опасное – в Маньчжурию, в город Мукден. К этому времени она твердо решила расстаться с мужем. Сына она оставила у себя.
Соня была направлена в Мукден в качестве представителя шанхайской книготорговой фирмы. На задание она поехала с новым напарником. Им стал молодой немецкий коммунист, бывший моряк Иоганн Патра (подпольный псевдоним Эрнст).
Совместная работа давалась им нелегко – слишком разными по психологии и культуре были женщина из семьи профессора и пролетарий Эрнст, человек с непростым характером: обидчивый и деспотичный, но обстоятельный и серьезный. Соню обрадовало, что Эрнст не возражал против того, чтобы она взяла с собой ребенка. Они отправились в путь на итальянском пароходе из Триеста.
«На пароходе я разгуливала в белом платье без рукавов и вместе с Эрнестом плавала в бассейне, а длительное путешествие с его теплыми днями и ясными ночами создавало атмосферу, которой трудно было противостоять. Мне было двадцать четыре года, Эрнсту двадцать семь… Я далеко не была уверена, что желаю лишь «товарищеских отношений» между нами», – вспоминала Соня.
Конечно, случилось то, что должно было случиться. Рудольф спокойно и с достоинством принял появление Урсулы с ее новым спутником. У него было одно желание: сохранить сына и хотя бы видимость семьи. Он принял Эрнста как боевого товарища и помог отправить в Мукден оперативный багаж – огромное старинное кресло, в сиденье которого была спрятана рация.

ИЗ МУКДЕНА В ШВЕЙЦАРИЮ ЧЕРЕЗ ПОЛЬШУ
Задание у Эрнста и Сони было опасное: передавать в Москву разведданные, а кроме того, работать с маньчжурскими партизанскими отрядами. Они должны были осуществлять связь между партизанами и СССР. Передавать информацию и запросы отрядов. Консультировать партизан, и если нужные рекомендации не мог дать Эрнст, запрашивать их из Москвы.
Разведчики проработали в Мукдене почти год. В апреле 1935 года один из хорошо знавших их китайских товарищей был арестован японцами. Надо было срочно уезжать из Мукдена. Соня покинула и Китай. Янина, дочь ее и Иоганна Патры, родилась уже в следующей ее загранкомандировке – в Польше.
Соня вспоминала: «Когда я почувствовала, что у меня будет второй ребенок, меня не покидали сомнения: а возможно ли это при моей опасной работе?.. И тогда я сказала себе: дети придают силы, вселяют уверенность и делают жизнь веселой. Лучше быть веселым разведчиком, чем грустным, лучше спокойным, чем нервным. А там, где висят пеленки, вряд ли кто ожидает встретить разведчика. И я решилась».
По странной прихоти судьбы, в Польшу ей предложили ехать с ее первым мужем Рудольфом, который к тому времени тоже стал работать на советскую разведку. Московское начальство ничего не знало о нюансах их отношений, а Рудольф был готов по-прежнему заботиться о ней и ее детях.
Они поселились в Варшаве. Одно время Соня была радисткой у Николы Попова (псевдоним Черный). Затем некоторое время жила вместе с детьми в Данциге, работала с местной антифашистской группой. Но потом работы стало мало, ее отозвали и почти сразу направили в Швейцарию.
В 1937–1938 годах Соня дважды ездила в Москву на учебу. В Кремле «всесоюзный староста» Михаил Калинин вручил ей орден Красного Знамени. Она носила его лишь один день. Когда уехала, он остался в Генштабе. Вообще пребывание в Центре для Сони, в отличие от других разведчиков, было сведено до минимума, необходимого для переподготовки: она резко отрицательно относилась к разлуке с детьми, которых брать с собой в СССР было нельзя.
Следующим местом ее командировки стала Швейцария, куда Соня поехала уже в качестве резидента – руководителя хоть и маленькой, но собственной группы. К тому времени все ее немецкие родственники, спасаясь от нацизма, перебрались в Лондон; там же были и дети. Заехав туда по пути, Урсула, во-первых, привлекла к работе на советскую разведку отца, брата и одну из своих сестер. А во-вторых, через английских ветеранов гражданской войны в Испании сумела найти себе двоих помощников – Леона Бертона и Александра Фута. Еще один человек из ее группы – Франц Оберманнс – должен был прибыть из Москвы.

Соня и ее дети. Фото из книги Ben Macintyre. Agent Sonya. London, 2020

Полная статья по ссылке

ОДИНОЧЕСТВО В ТОЛПЕ
В семь лет Леонора Сюттерляйн осталась круглой сиротой. Родители погибли в авиакатастрофе, а бабушка, которая забрала девочку к себе, умерла через год. Других родственников не нашлось, и девочку определили в интернат.
Короткая стрижка «а ля Гаврош», угловатые движения, низкий голос, отсутствие и намека на грудь – Леонору в ее 14 лет все принимали за мальчишку. Она ничего не имела против – с подругами ей не везло, а в обществе мальчишек она чувствовала себя на равных. Зато Леонору отличали феноменальная память и склонность к изучению иностранных языков. На школьных олимпиадах она неизменно завоевывала призовые места.
По окончании филологического факультета Боннского университета Леонору пригласили на работу в МИД. Пройдя все проверки и тесты, она с 1966 года стала работать в отделе «Телько», где расшифровывались все телеграммы западногерманских посольств. В 22 года Леонора имела высшую степень допуска к секретам. За секретность она получала приличную надбавку.
Казалось бы, жизнь удалась. Но через 10 лет службы в министерстве Леонора не испытывала никакого удовлетворения. Виной тому одиночество – ни подруг, ни родных, ни интимного партнера.
Но Леонора, подойдя к рубежу в 32 года, не теряла надежды на замужество. Появления своего принца она ждала каждый день. А накануне праздников и в новогодний сочельник всегда накрывала стол на двоих.
Чтобы скрасить одиночество, она завела говорящего попугая, которого назвала, конечно же, Принцем.

ПОЯВЛЕНИЕ ПРИНЦА
Едва Леонора закончила накрывать праздничный стол на двоих, в прихожей раздался звонок. Подлетев к двери, она распахнула обе створки.
Первое, что увидела она, был огромный букет белых роз. Букет качнулся, как занавес в Боннской опере, и на рампе возник пришелец из ее грез. Элегантный и обворожительный, как Ален Делон, он сквозь очки в тонкой золотой оправе смотрел Леоноре прямо в зрачки.
«Добрый вечер! – бархатным баритоном, в котором звучал австрийский акцент, произнес он. – Могу я видеть фройляйн Леонору Сюттерляйн?»
«Это я».
«Неудачная шутка! Два дня назад я познакомился с Леонорой на мессе в Венском соборе святого Стефана… Я близорук, но не настолько… В общем, она пригласила меня в гости по этому адресу… Ну-ка, держите!»
Пришелец вручил букет Леоноре, вынул из кармана пальто бумажник и показал Леоноре визитную карточку.
«Да, это моя визитка... Но…»
Первым нашелся пришелец. Хлопнув себя по лбу, он громко рассмеялся.
«Я все понял… Шутите не вы, а та проказница, что вручила мне вашу визитную карточку… Ну, что ж, не пора ли нам вместе пошутить над ней? Наверняка она из вашего близкого окружения. То-то она умоется, узнав, с кем вы встретили Новый год!»
С этими словами пришелец взглянул на циферблат.
«Он уже на подходе – осталось меньше часа».
Попугай заорал хриплым голосом: «Принц, сколько еще тебя ждать, негодник?» Пришелец отреагировал мгновенно:
«А вот и приглашение!»
Леонора целый месяц не могла выбраться из сказочного сна. Опомнилась она, когда Фриц Кранц сделал ей предложение выйти за него замуж. Законопослушная Леонора действовала по инструкции: бросилась к офицеру безопасности, чтобы сообщить данные жениха.
Как выяснилось, возлюбленный – рыцарь без страха и упрека: ни порочащих связей, ни скандальных или уголовных дел; ни наркотиков, ни табака, ни алкоголя; преуспевающий бизнесмен, в Бонне держит фотоателье; вдовец, детей не имеет; увлекается спортивными играми и путешествиями. И Леонора получила благословение на брак.
Венчание состоялось в венском соборе святого Стефана.

ТРУДОВЫЕ БУДНИ
Через некоторое время «Астор» (рабочий псевдоним Кранца, капитана ГУР) предложил шефу завербовать Леонору, выдав себя за офицера советской разведки. В глазах Леоноры великая держава была более значительной, нежели ГДР, в отношении которой она отпускала едкие замечания.
Генерал Вольф предложил свой вариант: Кранц откроется Леоноре как офицер австрийской разведки, работающий в ФРГ под прикрытием бизнесмена.
Интуиция Вольфа не подвела. В результате операции удалось не только дезориентировать западногерманских ищеек, но и надолго рассорить спецслужбы ФРГ и Австрии.
Формально вербовка не была проведена – Леонору использовали «втемную». Но в ГУР и КГБ она значилась как источник «Хельга». Супруг объяснил ей, что они будут работать для благой цели – улучшения отношений Австрии с северным соседом. Леонора стала приносить ему секретные документы.
Полгода все шло хорошо. «Хельга» хладнокровно набивала свою объемистую сумку километровыми телеграфными лентами и беспрепятственно покидала здание МИДа, не подвергаясь досмотру. «Астор» обрабатывал материал в своем фотоателье, а дальше информация попадала к генералу Вольфу и председателю Андропову. Когда же «Хельгу» на три месяца послали в посольство ФРГ в Вашингтоне, ГУР и КГБ получили беспрецедентные сведения о германо-американских отношениях на высшем уровне.
Но однажды ночью Леонора призналась мужу, что испытывает сильные угрызения совести: ведь ей приходится злоупотреблять доверием коллег. А для нее, католички, ложь – это большой грех.
«Астор» немедленно связался с Центром. Вскоре «Астор» и «Хельга», согласно плану генерала Вольфа, выехали в Вену и уже по традиции посетили собор святого Стефана. Там они случайно встретили священника, который предложил им исповедаться.
Первой к исповеди священник призвал Леонору. Из исповедальни она вышла с просветленным лицом. Увидев мужа, она радостно воскликнула: «Как хорошо, Фриц, что ты у меня есть!»
Когда «Астор», в свою очередь, уединился со священником, тот заверил, что «Хельга» проблем не создаст. Но при одном условии: исповедоваться ей нужно регулярно и только у него.

АРЕСТ
Когда ночью раздался звонок, Леонора не сразу поняла, в чем дело: у Фрица свои ключи, а гостей они никогда не принимали.
Вторгшиеся в квартиру сотрудники Федерального ведомства по охране Конституции предъявили удостоверения и поинтересовались, дома ли муж. Леонора, пытаясь взять себя в руки, выдавила:
«Нет, он в деловой поездке, в Вене».
Сотрудники переглянулись и заулыбались: где же еще может находиться шпион? Конечно, в Вене – в шпионской столице Европы!
«Как часто ваш муж ездит в Вену?»
«По мере необходимости».
«Вы часто составляете ему компанию?»
«Никогда!»
«Хорошо, фрау Кранц, собирайтесь, вам придется проехать с нами».
«Не забывайте, что мне завтра с утра нужно быть на работе».
«Не беспокойтесь, фрау Кранц, вопрос с вашим руководством уже улажен».
«А как же мой попугай? Он же умрет с голоду. Я возьму его с собой!»
Контрразведчики переглянулись. Они явно не ожидали такого оборота.
«Нет-нет, фрау Кранц, возьмите только туалетные принадлежности… Все просьбы потом… к следователю. Вам доставят все необходимое, но… после обыска».
Сотрудник подчеркнуто любезно предъявил ордер на арест и обыск.

ПРОЩАЛЬНОЕ ПОСЛАНИЕ
Раздался стук в дверь, и на пороге кабинета возник межведомственный курьер.
«Герр Крейцель, это для вас!» – на стол перед следователем лег листок, с двух сторон исписанный бисерными буковками.
«Что это?»
«Это письмо, переданное заключенной Леонорой Кранц на волю через охранника Отто Кноппе… Распишитесь в получении!»
С первой же фразы стало ясно: писала Леонора Кранц.
Судя по тому, что текст исполнен разными почерками, можно сделать вывод, что послание составлено не в один присест. Значит, и самоубийство совершено не под влиянием импульса, а после долгих размышлений.
«Фриц, мой сказочный Принц! В течение всего времени, что мы женаты, ты дарил мне незабываемый праздник... Я хотела бы вечно быть рабыней твоих желаний! Я благословляю ту женщину, что вручила тебе мою визитную карточку... Увидев тебя, я сразу поняла, нет! – почувствовала, что это – знак Судьбы…
А теперь, сказочный пришелец из моих грез, о грустных делах. Меня допрашивают через день. Обо мне они ничего не спрашивают – все о тебе. Но что я могу им сказать?! Я ведь ничего не знаю и поэтому по большей части молчу…
Сегодня, чтобы разговорить меня, следователь применил ужасный прием: выложил передо мной ворох фотографий, где ты голый кувыркаешься с какой-то крашеной девкой!.. А потом вынул зеркало, направил на меня и заорал: «Ты посмотри, паршивая овца, на кого ты похожа! Ты – страшилище, в тебя не может влюбиться ни один нормальный мужик. Твой Фриц женился на тебе только для того, чтобы ты таскала ему каштаны из огня – похищала секреты. Ты предала своих коллег, ты предала Фатерлянд! Ты занималась шпионажем вместе с подставленным тебе мужем!»
Но это ведь не так! Ты ведь не подставленный муж? Мы же полюбили друг друга, разве не так?.. Я не занималась шпионажем, я никого не предавала, и мне об этом сказал священник, которого мы встретили в соборе святого Стефана...
Я поверила тебе, я пошла за тобой, я подчинилась твоему желанию и наставлению священника поработать на благо двух стран – Остеррейха и Фатерлянда, ведь это – так?.. Знаешь, следователь не сумел меня переубедить…
И вот, когда он перестал кричать, я попросила вернуть мне мое зеркальце. Должен же он понять, что женщине без зеркала невозможно. Но он мне его не отдал. Знаешь, что он мне сказал? «Не отдам, – сказал он, – с его помощью ты лишишь себя жизни. Зеркало всегда изымается у заключенного, потому что, разбив его, осколком можно перерезать себе артерию. Поняла?»
Еще он сказал: «Девочка, для тебя игра окончена... Ты исполнила свою партию, и он тебя выбросил, как отработанный мундштук флейты. Он найдет себе другую и будет с нею радоваться жизни, а тебе до конца дней твоих гнить здесь! Иди и хорошенько подумай о том, что я тебе сказал. Не хочешь говорить – уходи. Уходи н а в с е г д а. Поняла?»
Когда я вернулась в камеру, я поняла, что никому не нужна... Ты вдохнул в меня настоящую жизнь и ушел навсегда, так что же мне остается? Я знаю – попрощаться с тобой и уйти насовсем!
Милый Фриц, мы обязательно встретимся на том Свете, жаль только, что люди там друг друга не узнают! – так говорила мне бабушка перед смертью... Прощай, Фриц, мой непрочитанный роман!.. Я не знаю, что мне делать, я дошла до крайности, и поэтому сейчас, как я тебе и говорила, я буду уходить… Твоя Леонора». 

Чем руководствовались все правительства Армении, избегавшие создавать явно нужную спецслужбу, никто не знает. Возможно, это излишняя самоуверенность, так дорого обошедшаяся в ходе недавней войны.
Была и существует военная разведка как подразделение министерства обороны – без нее никак. Есть Служба национальной безопасности (СНБ), которая занимается контрразведкой и внутренней безопасностью. Теперь, согласно законопроекту и сопутствующим документам, предусмотрен трехгодичный переходный период, в ходе которого будет происходить взаимный обмен опытом между этими ведомствами с перетеканием кадров в новое.
Также там должна сложиться собственная номенклатура задач. Военная разведка по определению занята довольно узким кругом проблем.
В Ереване подчеркивают, что служба разведки станет гражданской и будет подчиняться только премьер-министру. Он же будет назначать ее руководство. Это позволит расширить список сотрудников, которые теперь не обязательно должны быть военнослужащими.
Часть оппозиции настаивает, что назначать руководство должен парламент. Но в этом случае утрачивается идея прямой подчиненности, а политическая разведка должна быть напрямую подчинена главе исполнительной власти.
В заявлениях оппозиционных деятелей, которые транслируют в основном англоязычные СМИ, обсуждается и другой вопрос: насколько новая разведка будет связана с соответствующими российскими структурами.
Считается, что СНБ все эти тридцать лет была довольно плотно аффилирована с ФСБ РФ, но это все-таки контрразведка.
В команде премьера говорят о том, что «необходима отечественная школа» разведывательной деятельности. Что имеется в виду – не очень понятно, поскольку практически все сотрудники армянских спецслужб учились в Москве, пусть даже некоторые из них проходили дополнительное обучение на Западе.
Все – и окружение Пашиняна, и оппозиция Пашиняну – считают, что разрыв в контактах с российскими спецслужбами будет фатален для Армении. И это при том, что российские спецслужбы, по конфиденциальной информации, давно не горят желанием сотрудничать с армянскими структурами из-за боязни утечки информации. Началось это как раз с приходом к власти Пашиняна и достигло пика во время 44-дневной войны за Карабах.

То, что армянская разведка будет создаваться с нуля, ряд комментаторов в Армении считают положительным фактором, поскольку нынешнее СНБ – это «ребенок КГБ СССР».
Это не совсем так, поскольку на волне демократизации в 1990-1991 годах КГБ АрмССР был просто распущен. Значительная часть его сотрудников лояльно относилась к идее независимости Армении даже в советское время, что вызывало неприязнь и недоверие у центрального аппарата в Москве и у «командированных» в Ереван сотрудников. Тем не менее даже сейчас, через 30 лет после распада СССР, в Ереване есть силы, которые настаивают на «люстрации» сотрудников новой разведки. Это странно, поскольку других в принципе нет.
Подготовку законопроекта о создании ведомства поручили генералу Аршаку Карапетяну, что вызвало массу дополнительных дискуссий. Карапетян – человек советской закваски. Учился в Нахимовском училище в Калининграде, потом в военных училищах в Москве, но и пару месяцев в британском Йорке. Но самое главное, он очень долго возглавлял военную разведку Армении и был отправлен в отставку после короткой войны 2016 года, поскольку именно военную разведку сделали за нее виноватой (в Армении невозможно не стать виноватым хотя бы за что-нибудь).
Карапетян уехал в Москву военным атташе посольства, а затем вернулся в Армению и довольно быстро стал министром обороны уже после войны 2020 года. Осенью 2021-го Пашинян снял его с должности, поручив подготовку всех документов и проектов по созданию гражданской разведки.
Публичная критика Карапетяна грешит противоположными по смыслу утверждениями. С одной стороны, ему вменяют тесную связь с Россией. С другой – то, что новая армянская разведка может порвать с Россией, поскольку, по мнению части общественности, российские спецслужбы не помогли или недостаточно помогли Армении в войне 2020 года.
При этом претензий к самому Пашиняну и его окружению, из-за которого, собственно говоря, и прекратился обмен информацией между Москвой и Ереваном, мало кто предъявляет.
Никто еще не публиковал структурных и устанавливающих документов новой разведки, которые написал Карапетян или кто-то еще. Впрочем, в этом деле довольно сложно придумать что-то принципиально новое, а схему организации и вовсе придется с чего-то копировать.
И тут надо понимать, что скопировать структуру и методы работы Службы внешней работы (СВР) России практически невозможно. Это уникальная модель, которую не возвести на ровном месте даже за несколько лет. Одна только система подготовки нелегалов многого стоит.
Но можно с разной степенью эффективности повторить на бумаге структуру какой-нибудь европейской спецслужбы (типа французской, которая армянам очень сочувствует) или даже Моссада. Однако не исключено, что это нарушит остатки коммуникации между Москвой и Ереваном.  
Кстати, помощь Еревану может оказать и Иран, но тогда возникнут проблемы с евреями. Замкнутый круг, в центре которого, как ни крути, Москва. Микрорайон Ясенево.
Таким образом, главной проблемой при формировании политической разведки Армении будет попытка найти баланс между сохранением коммуникации с Россией и созданием новой национальной системы. Что в ней будет сугубо национальным, а что подчерпнуто из признанного международного опыта, вопрос пока открытый. Но сохраняется шанс на то, что политическая ситуация в стране, расшатать которую, как показывает практика, не трудно, будет оказывать серьезное влияние на работу новой структуры. А это самая страшная родовая травма, которая может случиться с разведкой.