Суть времени Кургиняна.

Александр Ливен. — Итак, произошла смена власти, начались новые мероприятия. Что касается печати — каковы были мероприятия Временного правительства?

Александр Керенский. — Полная свобода. Полная свобода высказывания для всех партий без исключения. В наше время «Правда», до июльского восстания, и все остальные левые органы так же были свободны, как и органы либеральные и какие угодно другие. Свобода печати, свобода слова, свобода совести — все это было сразу введено в России и было принято восторженно всем населением. В этом была сила Временного правительства, которое физической силы вообще не имело.

Александр Ливен. — Хорошо, вот происходит перемена… Одновременно на фронте идет упорная борьба с внешним врагом. Какова была точка зрения Временного правительства на войну?

Александр Керенский. — Мы все считали (я не говорю о двух членах, которые имели несколько иные точки зрения), что новая Россия, опирающаяся на новые пришедшие к власти и сочувствовавшие слои населения, не может воевать за империалистические, безгранично хищные, я бы сказал, цели войны.

Но мы считали, и это было сказано в нашем первом манифесте к народу, что Россия должна защитить свои рубежи. А так как тогда была не только война между Россией и Германией, а мировая всеевропейская война, когда все великие державы распались на два враждебных лагеря, cудьбы всех народов Европы, распавшейся на две коалиции, были скованы между собой, то надо бороться за новые цели войны, но нельзя выходить сепаратно из общей войны, тогда и бывшие друзья, и бывшие враги, одинаково, вместе растащат достояние России.

Александр Ливен. — Но на российском небосклоне появляется новая величина — это партия большевиков. Каково было отношение Временного правительства в самом начале к этой партии?

Александр Керенский. — Такое же, как и ко всем остальным. Но как только было получено сообщение, неожиданное для Ленина, что вместо торжества реакции вообще исчезла и власть перешла в руки представителей народа, он прислал директиву, телеграмму, в Стокгольм своим едущим в Россию домой эмигрантам, в которой говорилось: никакого доверия новому правительству.

Он сразу и безоговорочно занял позицию, враждебную новой народной свободной России. Еще можно было как-то понять, когда при старом режиме, живя в Швейцарии, в своем социал-демократическом журнальчике он писал, что при всех условиях поражение России — самое меньшее зло… Потому что русское правительство есть центр, ядро европейской реакции. Но ведь этого же больше не было! Ведь если бы он не был ничем связан, если бы не было этой безумной идеи, что нужно превратить Россию в плацдарм (о чем он говорил иностранным журналистам, когда большевики пришли к власти) — в плацдарм авангарда западного пролетариата, где будет настоящая индустриальная рабочая пролетарская революция, — чуть ли не через 6−8 месяцев после российской… Несмотря на это, никаких препятствий, чтобы российская большевистская рабочая партия существовала на равных условиях со всеми остальными, не было.

Александр Ливен. — И таким образом, с вашей стороны не было также никаких препятствий к приезду Ленина в Россию?

Александр Керенский. — Не было никаких препятствий. Но все остальные эмигранты, за тем исключением, которые поехали вместе с Лениным через Германию, они все ждали тогда проезда через союзные страны и Швейцарию (это было довольно долго и трудно). И все они вернулись в Россию более или менее благополучно, раньше или позже, в течение марта и апреля. Я не буду сейчас говорить обо всей закулисной стороне этой истории, которую я отлично знаю, но с самого начала возвращения эмигрантов в Россию после амнистии, с самого начала группа Ленина и Мартова, эсдека-интернационалиста, через немецких социал-демократов вошла в сношения с Берлином, чтобы получить проезд в Россию через воюющие с ней страны.

Александр Ливен. — Но некоторые выражали мнение, что у него не было другого выхода. А теперь вы говорите, что другие эмигранты приехали в Россию иначе.

Александр Керенский. — Выход был, другие же приехали. Надо было набраться терпения. Тот же Павел Николевич Милюков, которого с самого начала стали представлять как совершенно дикого реакционера, — он выбивался из сил, чтобы добиться от западных союзников пропуска в Россию. И он бы Ленин добился. И Троцкий, который был арестован, возвращаясь из Нью-Йорка в Англию. Он по требованию Милюкова был освобожден и приехал в Россию. Но этот проезд Ленина и его партии, и кое-кого из эсдеков и левых эсеров, через Германию нельзя понять, не зная тех переговоров, тех соглашений, той организации, которая уже тогда была готова к действию.

Александр Ливен. — Вот мы и приходим тогда к положению, что во время Временного правительства неожиданно большевики начали подготавливать путь.

Александр Керенский. — Да их путь провалился. Первый путь большевиков, координированный с контрнаступлением германцев в начале июля, и так называемое восстание 3−5 июля — оно было уничтожено. И после этого Ленин в своей специальной брошюре-инструкции, которую он дал партии и которая была издана в Кронштадте большевистской партией в конце июля (она называлась «Лозунги») — в этой брошюре он признает, что попытки, как он называл, «в мирном порядке захватить власть», пользуясь лозунгом «Вся власть Советам» (а мирный путь заключался в том, что Советы эсдеков, эсеров, оборонцев и прочих были окружены вооруженными до зубов матросами и солдатами тыловых частей), этот мирный способ захвата власти был больше невозможен.

И то, что он называл «реакцией во главе с Керенским», — это была не реакция, это было в точном смысле слова демократическое народное правительство. Ленин считал, что это «реакция» разложила борьбу, как он называл, мелкобуржуазных социалистических партий — социалистов-демократов и социалистов-революционеров, — и теперь нужно переменить всю тактику, готовиться к тому, что когда реакция в лице Керенского окончательно уничтожит Советы и мелкобуржуазные партии, когда вся сила сосредоточится в пролетариате, — тогда нужно будет организовывать вооруженное восстание. После июльской революции, по признанию самого Троцкого, влияние Троцкого и Ленина и в Советах, и в стране совершенно сходило на нет.

Александр Ливен. — В то время Ленин ушел в подполье и подготавливал свое очередное выступление против Временного правительства…

Александр Керенский. — Тогда он еще не подготавливал…

Александр Ливен. — В то время правые круги также работали против Временного правительства. В следующей нашей беседе мы поговорим о том, что известно под названием «Корниловского восстания».

Александр Керенский. — С удовольствием.

Нью-Йорк-Монреаль, 1964 год