Тимур и его команда

Зачем люди говорят.


Так вот, зачем же люди говорят. Когда они вообще этим озадачиваются (а озадачиваются не все и не всегда, так что анекдот про "а до сегодня все нормально было" не на пустом месте взялся), они это делают ради одной из двух целей. 
Цель первая, более часто встречающаяся: вызвать у визави ответное движение, комплектное именно к этому звукосочетанию, единственно возможное, как движение лифта в ответ на нажатие кнопки.Движения могут быть самыми разными, начиная с прямых физических действий в ответ на (если уж невербальные сигналы не сработали) какие-то ключевые слова, весьма условно относящиеся к этим самым ожидаемым действиям, и заканчивая произнесением в ответ на ключевые слова других каких-то ключевых слов, понуждающих инициатора этой странной цепочки событий к прямым физическим действиям, ему зачем-то нужным или интересным. При этом большинство людей, пользующихся речью для этих целей, ничуть не смущает то, что они самих себя пытаются включить, как некий автомат, чужими руками, ища для этого секретную кнопку на другом человеке. И то, что они сами, ощущая, что их пытаются включить, как некий автомат, пытаются всячески этому препятствовать, и уворачиваются, как могут, от реализации в действии «известной им» и «естественной» (она же «логичная») реакции на эти слова (когда они слова) или эти невербальные сигналы (когда они невербальные), их ни на какие мысли не наводит тоже. Попытка обсудить с ними смысл и назначение этих их действий обычно вызывает у них раздражение, сопротивление и протест, в названном мной порядке.
Комплектом к этой цели идет целый пакет всяких интересных явлений и закономерностей, смешных и забавных в тех случаях, когда они не касаются впрямую личной и родной шкуры наблюдателя. Касаясь оной шкуры впрямую, они воспринимаются, как бессмысленная и беспощадная мясорубка, что нисколько не мешает некоторым наблюдателям ни ограничиваться этой целью в общении среди себя, ни наблюдать в собственном исполнении действие этих же явлений и закономерностей в отношении их окружения. Расстраиваться и огорчаться разрушению коммуникации, в которой «почти получилось» запустить автоматизм другого или отработать по нему свои в полном объеме, им это тоже не мешает. Да, собственно, и не должно, при таком-то подходе к вопросу.
Цель вторая, встречающаяся несколько реже: выяснить у визави, а что он имел в виду, делая то или это, говоря это или то, определив это слово так, а то действие - этак, и как дальше с этим визави наладить взаимопонимание так, чтобы (лопата! большая!) не пользоваться словами в общении с ним по этому поводу впредь, а понимать друг друга 1) верно 2) по возможности, без слов. Ну и свое видение ему донести, чтобы договоренность была равно удобной для сторон. Договоренности могут быть самыми разными, начиная с прямой конкретики типа «где стоит сахарница» или «какого числа платим за интернет», и заканчивая оповещением о наличии внутренних автоматизмов, которые в таком общении крайне нежелательно пробуждать к жизни, во избежание возможных жертв и разрушений. При этом большинство людей, пользующихся речью для этих целей, ничуть не смущает то, что их собеседник может придерживаться другого мнения по вопросу назначения автоматизмов в поведении, особенно скрытых, и им не приходит в голову проверить это точно так же, путем обсуждения. Точно так же их ничуть не смущает то, что со своей позицией в отношении ценности открытой договоренности они, вообще-то, в меньшинстве, и это им хорошо известно. Связать эти два факта и сделать выводы они если и могут, то не с первого раза. При обсуждении этой небольшой неувязочки с кем-то невовлеченным, они легко признают, что впали в заблуждение очередной раз, грустят, стыдятся, признают (наконец! ценой больших внутренних жертв!) изначальную некачественность контакта, закрывают ситуацию… чтобы через некий промежуток времени открыть ее снова, в другой коммуникации, с другим визави.
Комплектом к этой цели становится пакет спецэффектов, не менее смешных и забавных, чем в первом случае, при условии, что это не касается личной и горячо любимой шкуры наблюдателя. В тех случаях, когда шкура наблюдателя оказывается предметом наблюдения (или действия, как посмотреть), это воспринимается как специальный особо жестокий и извращенный цинизм, за которым стоит намерение ввести визави в заблуждение только затем, чтобы причинить ему моральные страдания. Если же на предметном стекле оказывается сам целеполагатель со своими идеями примата открытого договора над несознанкой, он охотно и открыто помогает исследованию и никаких страданий не испытывает, поэтому и понять страданий другого человека, который на предметном стекле не так уютно себя чувствует, он не способен. Да и не должен быть способен, при таком-то подходе к вопросу.
Неразрешимых противоречий, способных стать фундаментом и основой для множества драм, между этими позициями помещается больше одного. Из видимых сразу и особенно неудобных назову всего парочку, нам и так хватит. Первое и самое неудобное – это то, что переход от позиции к позиции, от цели к цели крайне затруднен. То есть, выбрав аппаратный подход к общению, персонаж, он же индивид, на нем и остается, причем не по собственному выбору (хотя изнутри ощущается именно так) а в силу сложившихся в итоге этого выбора представлений о самосохранении и безопасности. И выбрав партнерский, договорной, подход, индивид тоже остается ограниченным его рамками, по тем же причинам. Освоить другой подход, как, например «поведение для особых случаев», не представляет труда, но он так и остается частью протоколов для «особого случая». Так, например, судари из продвинутых, но предпочитающие аппаратный подход к коммуникации, способны освоить открытый договор, как часть программ флирта и ухаживания, но договоренности, достигнутые на этом этапе, будут немедленно аннулированы таким сударем в одностороннем порядке после того как этап ухаживания в отношениях будет завершен. Так, например, сударыни, предпочитающие аппаратный подход, способны освоить открытый договор и осмысленное поведение в рамках рабочих протоколов, но предъявляя гендер, они немедленно переходят (кроме шуток в считанные секунды) к аппаратному подходу без всяких предупреждений. Так, например, сударыни и судари, предпочитающие открытый договор в коммуникации, способны освоить аппаратный подход, как неизбежное зло, необходимое для поверхностных фасадных коммуникаций в официальных инстанциях, и пользоваться им вполне уверенно, правда после коммуникации в этом стиле они устают и бывают грустны и расстроены. Так, например, судари и сударыни, предпочитающие открытый договор в коммуникации, способны освоить аппаратный подход в общении с кем-то из окружения или домашних, но стремятся или увеличить дистанцию с именно этим элементом круга общения, или вовсе ее прервать, и в любом случае теряют к ней интерес.
Скажу вам от себя, что при менее фаталистическом и более творческом подходе к вопросу можно обнаружить у этих подходов более двух вариантов применения, и что все, что кажется неразрешимой драмой, окажется пространством для вполне интересной деятельности, в перспективе завершаемой вполне пригодным результатом, но это так, ремарка в сторону.
Второе, неудобное не менее или только немного менее, это невозможность договориться «между позициями», или «из позиции в позицию». Признать принципиальную допустимость аппаратного подхода, стоя на позиции партнерской коммуникации и открытого договора, не просто трудно, это демотивирующий и крайне разочаровывающий акт выбора. Так же трудно признать хотя бы принципиальную допустимость открытой договоренности, придерживаясь аппаратного подхода к коммуникации, поскольку сама такая возможность обесценивает и результат, и способ его достижения (за счет снижения рисков сбоя восприятия команды, о котором никто не говорит, поскольку всем же и так понятно, что он возможен, поэтому нужен точный расчет и немного везения, чтобы все получилось, как хочется, а не как обычно). Это причина большого числа внезапных и болезненных разрывов в межличностных отношениях, по крайней мере, поверхностная и очевидная. Под ней целый пучок всего, о чем сейчас даже говорить смысла нет: об этом написаны полки и полки книг, и это все равно неизвестно никому из нежелающих это знать, даже тем, кто эти самые книги читали и цитировали. Что, собственно, и работает на разрыв коммуникации в этих случаях. В любом случае, проще сказать про невозможность договориться, вызванную разницей подходов к общению, так, по крайней мере, меньше риск встретиться с закономерными реакциями и с необходимостью бессмысленных и затратных по времени дискуссий с очевидными и неинтересными итогами. 
Самое интересное из того, что крепится к этим двум подходам – это стратегия достижения целей вне речевой коммуникации. Стратегий две группы, и они комплектны к подходам к общению. Аппаратный подход комплектуется стратегией достижении цели «как проще». Сюда может вкладываться любое «не думая» и каждое «не осмысляя», при встрече с которым человек, способный осмотреться в обстоятельствах, прежде чем в них действовать, встает в позу новогодней елки и громогласно вопрошает «НО КАК???» Таких историй на Башорге целый раздел, на Килмиплиз их больше одного, и они стадами бродят по сообществам Вконтакте. В деятельности за пределами коммуникации результаты применения этой стратегии описываются протоколом, изложенным здесь жирным курсивом. В общении аппаратный подход начинается тоже с «как проще», и проще всего оказывается – наорать и предъявить претензии без предупреждения, а потом подождать, пока все поймут причины и пойдут их устранять. Естественно, на этапе «вдруг, очень больно и именно с нами» по носу предъявлятелю прилетает обломками того, что только что было коммуникацией. И тем грустнее, что злая вторая сторона, которая так больно дерется острыми щепками, совсем не спешит восстанавливать ценное, сломанное ею нарочно из вредительских побуждений.
Партнерский, или договорный, подход, начинается с оценки обстоятельств и всяческих исследований ситуации, которая в другом подходе «и так панятна» и «что тут думать, трясти надо», и действий, которые могут быть остановлены и свернуты в любой момент, если выясняется, что этим путем к желаемому результату прийти невозможно. Нет, люди, которые его придерживаются, не отличаются большей осторожностью, скорее, наоборот. И ошибок они делают не меньше, и последствия этих ошибок… хм… ну ладно, ладно: равны по значительности последствиям небрежностей, являющихся неизбежным следствием первого подхода. Самое забавное, что половина ошибок, свойственных для второй стратегии, делается со словами «вижу, понимаю, и все равно сделаю». Не потому, что не могут остановиться, а потому, что так выбрали. Разумеется, в тех случаях, где это возможно, соломка подстилается заранее, но там, где подстелить соломки возможности нет – приходится заложиться на неизбежные затраты. Единственное, чего нереально при таком подходе избежать – это понимания того, как именно и почему такой умный ты тут оказался, весь в крови и печали, и какие твои действия к этому привели. Равно как и того, что собирать тебя после этого, кроме тебя, некому – а ты тут весь в крови и печали и временно нефункционален. 
Разным будет и подход к результату. Для аппаратного подхода результат, оказавшийся в руках, становится скорее символом удачи и везения, редкостью, отличающей обладателя от прочих в лучшую сторону – и подтверждающей тем самым годность подхода (нелогично? так вера и не обязана быть логичной). Для партнерского, или осознанного, подхода, результат является скорее нормой, а сбой и неудача – признаком неблагополучия, отличающего своего обладателя от прочих в худшую, невыгодную сторону, и требующей пересмотра стратегий или методов, в зависимости от размера неудачи. При попытке пересмотреть подход по итогам встречи с результатом люди, как правило, переживают крайне болезненный и демотивирующий провал. 


http://knjazna.livej…25554.html

Любопытное заявление. Сохряню-ка я его для истории.

Вообще-то в мире полно памятников архитектуры и КАМЕННОГО зодчества, которым под 12 тыс. лет. Но ув. Футюх об этом не знает, видимо, Никонова не читал.

Что поделать чукча бурят не читатель, бурят - писатель!

Цитата: footuh от 09.06.2016 12:20:101. 26 000 лет это полный период прецессии земной оси. То есть это и есть самый крупный из известных нам ритмов.

2. в 1296 году до н.э. произошла битва при Кадеше - между войсками египтян и хеттов. Это первое упоминание в текстах о сражении (и вообще - взаимно подтвержденном событии) с двух сторон, то есть это первый случай в истории, когда у нас есть два независимых источника и мы можем сделать валидный cross-reference, ибо сообщения о битвах богов с титанами, или о сражениях Рамы с Раваном в источниках существуют, но мы не можем с уверенностью сказать - случилось ли это сраженье в реальности, или только в голове восторженного фантазера из древности.

3. если считать не валидные (взаимно-подтвержденные) источники, то первые из них появились в истории в эру Близнецов - то есть в период между 4000 и 6000 годами до н.э. В наиболее ранних из них (шумерских мифах) идут отсылки к событиям примерно 7600 года до н.э., - то есть к временам эры Рака, которые при этом не могли быть записаны, так как самой письменности еще не было.
 Вообще - если вчитываться в древние мифы из них видно, что до появления анимистических культов (богов со внешностью животных) свергнутых в более близкие до нас времена - была характерна первичная мистическая практика - утверждавшая, что мир создан Змеем или чем-то подобным, причем эта практика характерна для слишком разных стран и народов, чтобы это было простою случайностью. И если анимистические культы можно связать с эрой Тельца, то символ Змея безусловно связан со знаком Близнецов и собственно "победа над змеем, или змееподобными титанами, или древним богом моря на повозке, везомый змеями".
То есть считается что развитие письменности и культуры у нас началось не ранее чем начала эры Близнецов, а это примерно 6500 год до н.э. А теперь есть правило статистики, которое утверждает, что для наблюдения некоего эффекта стоит взять погрешность до половины единицы периода наблюдений (то есть имеется в виду, что до появления письменности люди уже как-то общались друг с другом, формируя протообщества). Ну и выходит примерно 7600 год до н.э. дальше которого искать корни цивилизации - дело уже совсем пустяшное, ибо это точка за 1000 с лишним лет до того, как появились первые зачатки алфавита, которые позволяют хоть как передавать друг другу свой опыт. 
То есть я-то думаю, что искать что-то ранее уже 6000 года до н.э. - глупость, но правила округления заставляют нас допускать, что первые устойчивые общества могли формироваться начиная с 7600 года до н.э. - но это уже от лукавого, чтобы - что называется - наверняка.

Пусть будет.

Евклид с помощью нескольких аксиом сумел представить всю геометрию. Его успех вдохновил математиков проделать то же самое в других разделах науки о числах. Однако ни Пеано, ни Гильберт так и не смогли доказать полноту и состоятельность аксиом. Если бы это оказалось возможным, тогда вся математика свелась бы к системе аксиом, и доказательство любых теорем стало бы рутинным делом любой машины, а не человеческим творчеством и искусством, основанным на интуиции.


 В 1931 году, как гром среди ясного неба, прозвучало слово 25-летнего австрийского математика Курта Гёделя. Он доказал свою теорему о неполноте, из которой, в частности, следует, что не существует полной (самодостаточной) формальной теории, где были бы доказуемы все истинные теоремы арифметики. Гёдель доказал, что состоятельность (непротиворечивость) и полноту (самодостаточность, разрешимость) какой-либо логической системы можно установить только в том случае, если погрузить её в более совершенную систему. При этом из-за усложнения логического языка проблема состоятельности и полноты ещё более усложняется, а это приводит к нескончаемой логической эскалации по спирали усложнений. Отсюда математиками был сделан вывод о невозможности универсального критерия истины. Говоря попросту, только сложное способно оценить простое.
Для гуманитариев теорема Гёделя хорошо поддаётся перефразированию без искажения её смысла. Переведём её на человеческий язык. Вот одно из возможных её толкований: система не может понять своё собственное устройство, если не поднимется на следующий уровень сложности. При этом она сама усложнится, поэтому никогда сама себя не поймёт. Прямо-таки верчение удивлённой собаки за своим хвостом или бег чудака вокруг столба с желанием поцеловать себя в затылок.
Применительно к человеку можно выразиться просто: человек не в состоянии понять (оценить) степень (уровень) своего интеллекта до тех пор, пока не поумнеет. При этом новом (высшем) уровне разумности он сможет оценить только свой прошлый, но не нынешний. Каждый из нас, вспоминая себя, обычно брюзжит: «Как глуп я был в молодости!»
Революционный вклад одинокого гения Гёделя в математику применим к любой области знания, в которой используются железные законы логики. Поэтому на основании теоремы о неполноте можно предложить доказательства и ряд философских выводов.

Что описывается числом, то можно сконструировать в виде машины. В пределах рассудочной формальной логики. Создать же что-либо сложнее самого себя запрещает теорема Гёделя. Интуицию и парадоксальность подсознания, душу и Бога пытаться описывать числом бесперспективно. Математик, например, взвоет, услышав о тождестве нуля и бесконечности. Не примет он и одновременное тождество и подобие. Любая машина остолбенеет и зависнет перед парадоксом. Но когда-то Пифагор ляпнул: «Всё есть число», и люди до сих пор повторяют. А ведь Пифагор имел в виду под этим «всё» только материальное, да и то сильно преувеличил. Попробуй-ка оцифровать любовь или совесть. Число не есть Бог. Число — это количество чего-то, что можно посчитать. И не более того. И когда множество становится Единым, а ноль отождествляется с бесконечностью, число исчезает за ненадобностью.
С другой стороны, чистому гуманитарию в философии делать нечего, ибо «Не геометр да не войдёт». Написано Платоном на вратах его академии. Отличай философию от умения пространно говорить общими фразами.
Всё предельно ясно только дураку. И он много судит. Чем выше человек, тем больше в нём сомнений, тем меньше говорит. Мудрецы молчат. О Боге вообще правильнее всего молчать. Когда же мудрецы решаются заговорить, они невольно спускаются на уровень слушателей и говорят понятным им языком аналогий. Любая аналогия бледна перед истиной. Слушатели же воспринимают аналогии буквально, поэтому с удовольствием берутся судить мудрецов и комментировать пророков. Приверженцы разных религий воспитаны в основном на комментариях (вторичных объяснениях, «свидетельствах» и пр.).
Согласно теореме Гёделя, человеку никогда не понять и не увидеть более высокую сложность. Поэтому каждый полагает себя умнее других. Тех, кто ниже, он видит, а тех, кто выше, не видит, поэтому каждый находится на вершине собственной пирамиды самомнения. Никто не обижен умственной обделённостью, никто не удручён собственной духовной никчемностью: в этом и заключается божья справедливость голографического устройства духовной иерархии.
Не человек делает открытие (поняв что-либо сложнее себя самого), а более высокая сложность нисходит до него, погружает в себя, поднимает его и одаривает откровением.
Люди различаются уровнем развития, находятся на разных витках вихревой спирали сложности. Кто-то выше, а кто-то пониже. Сложного человека не понять, но всегда хочется о нём судить. Теорема о неполноте Гёделя гласит о невозможности объективного суждения простоты о сложности. Не суди того, кто сложнее тебя, полезнее попытаться понять его.
Переоценив высоту своего потолка и подпрыгнув, набиваешь себе шишку мудрости.

© Юрий Ларичев