Большой передел мира

— Казалось бы Вьетнам так далёк от России, но так важен.
— Географически от Москвы Вьетнам далеко, но Россия значительно больше Московской области, и восточные границы как раз выходят к Тихому океану. И пусть Вьетнам - не наш непосредственный сосед, как Китайская Народная Республика, но находится в непосредственной близи и «замыкает» определенный азиатский полукруг, который важен для России потому, что обеспечивает не только политическую, но и экономическую безопасность нашей страны. Постараюсь объяснить почему.
Вьетнам, в отличие от других стран азиатского мира, очень плотно населен (92 миллиона человек) и обладает серьезной территорией протяженностью в почти 2000 километров, хотя местами он и «узкий» (в течение нескольких часов можно проехать всю территорию и попасть на побережье) Это государство «многородовое», внутри страны живет огромное количество национальностей: вьетнамский этнос состоит из древних племен, находящихся на этой территории достаточное время. Еще одна особенность: эта страна всегда добивалась независимости. Были длительные периоды экспансии со стороны Китая, который занимал эту территорию, но Вьетнам независимость свою отстаивал, что привело к сохранению неких геополитических проблем функционирования этих государств и сейчас. Азиатский мир тем и интересен, что, как бы они ни враждовали и ни делили земли, живут государства там тесно и обособленно, и наличие этой самобытности нами как крупнейшим государством на планете должно восприниматься серьезно. К сожалению, за период Перестройки и позже мы не показали себя правильными политиками и дипломатами, и поэтому сейчас очень важно вернуться в этот регион и закрепиться в нем, чтобы Вьетнам был заинтересован в тесном, добром и длительном сотрудничестве с нами. А мы получим в его лице, как и раньше, мощного союзника.
— Очень верно подмечено про «выпадение»: нас не только на внешнем контуре не было, но и внутри как субъекта, у нас рухнуло все, внутри Садового кольца все превратилось в труху буквально. Конечно, нам надо вернуться, ставить новые задачи и выходить на новые орбиты. Но что это значит? Например, Советский Союз очень плотно взаимодействовал с Сирией, у нас обучались сирийские военные (до сих пор там люди по званию выше полковника прекрасно говорят по-русски), но что касается вхождения в регион… Да, там есть сейчас наша группировка, но больше нет ничего. Разведка действует только в рамках оперативных задач, дипломатия на Ближнем Востоке, как и всегда в пост-примаковский период, достаточно слаба, а о вопросах бизнеса, торговли и подрядов вообще стоит умолчать. Так какими же механизмами должно обеспечиваться «возвращение во Вьетнам»? Сразу же приходит на ум военно-стратегическое сотрудничество, например, наша военная база в Камрани.
— Абсолютно пустой объект. Аэродром для военно-транспортной авиации практически ликвидирован, а по соседству с ним построен пассажирский, который принимает, в частности, и наших туристов. Военная база в Нячанге пустует, все оборудование демонтировано. Примерно 6 лет назад я был на этой базе – унылое зрелище. Сейчас есть планы по возврату российской группировки туда, ведь Вьетнам нам важен и как военно-морская база, потому что Южно-Китайское море – это выход в Тихий океан, прекрасное место для подготовки, дозаправки и обслуживания наших судов и плацдарм для размещения морской пехоты. Там же можно и систему ПВО разместить. Как возвращаться? Вопрос далеко не праздный, над этим бились и бьются аналитики. Мне кажется, ничего не получится до тех пор, пока мы принципиально не изменим подход к внешней политике. Если брать Вьетнам с ближайшими соседями вроде Лаоса и Камбоджи как пример, то образ России у них – это наш президент, а образа самой страны нет. Условно: «Есть Путин, и он молодец». Но у них нет системы информационного обмена, позволяющей узнать не только о нашей внутренней политике, но и о том, что мы делаем с ближайшим окружением. Они черпают информацию, в основном, с западных каналов, и когда она попадает в пику американской политике, то воспринимается хорошо, за русских радуются. Происходит некая «инверсия информации», а потому нельзя сказать, что вьетнамцы на самом деле понимают, что происходит в нашей стране. Я это понимаю потому, что часто контактирую с представителями истеблишмента и руководителями бизнеса. Русские приезжают туда расширенной правительственной делегацией, принимаются какие-то решения, составляются проекты законов, но на этом всё останавливается, потому что это все делается руководителями, а исполняться должно простыми людьми. И простые вьетнамцы просто не понимают, почему им это нужно исполнить.
До сих пор им не понятна история с Крымом, потому что они убеждены, что мы начали войну на своей территории. Им неизвестна двадцатилетняя предыстория, и, когда начинаешь во время встречи объяснять особенности этой истории, они искренне недоумевают, как мы вообще смогли довести ситуацию до подобного. С ними трудно не согласиться – это началось в Кремле и только там может быть завершено, а породило все не просто бездействие, а отсутствие политики и какой-либо стратегии. Вьетнамцы это понимают, но, к сожалению, не благодаря представителям новой дипломатической школы. Нынешние выпускники МГИМО зачастую оказываются бесполезны, а реально решают проблемы люди без специального  образования, но понимающие этническую, культурную, национальную, историческую, психологическую и прочие особенности ведения любых переговоров.
Вьетнам – страна самобытная, её внутренняя культура сильно отличается от культуры граничащего с ней Китая. Бизнес ведется по принципиально иным условиям. И мы ошибочно углубляемся в налаживание экономических связей. Либералы вбили в голову людям, обладающим властью, что государство может нам быть интересно лишь до тех пор, пока ведется торговля с ним. А ведь общаться страны могут по разным поводам! Да, есть обеспечение взаимовыгодного военного и стратегического партнёрства. Но начинать обязательно нужно именно с общения народов, с диалога культур, а не с торговли. В качестве примера можно привести Сингапур, тесно контактирующий с Вьетнамом (недавно отметили сорок лет совместного взаимодействия). За последние десять лет на территории Вьетнама было открыто 7 совместных промышленных зон, построенных на деньги Сингапура и обслуживаемых рабочими Вьетнама.
— Это симбиоз или имеет место поглощение?
— Нет, сначала эти страны начали просто дружить. Армия Сингапура не может оказать ни на кого никакого воздействия и участвует только в парадах. А у Вьетнама другие стратегические задачи, так что о военном партнерстве не может быть и речи. К моменту начала их отношений Вьетнам не являлся мощной экономической державой, потому этот аспект сотрудничества тоже отпадает. Конечно, Вьетнам и сейчас не может конкурировать ни с Южной Кореей, ни с Японией, ни с Китаем, но этот уровень вполне достижим, учитывая трудолюбие и настойчивость вьетнамского народа.
И взаимодействие Сингапура и Вьетнама принесло плоды. Взаимодействие Вьетнама и Сингапура с финансовой точки зрения по обороту в два раза выше, чем у России и Сингапура (3,5 млрд долларов против 7,5 млрд по состоянию на 2016 год) И из этих 3,5 млрд Россия в виде своей продукции во Вьетнам отправила только 1,2 млрд, а остальное – поставки Вьетнама. Поэтому с помощью экономики туда нам точно не войти.
— С учётом сложных отношений в регионе, верно ли говорить, что Вьетнам ищет союзников, потому что не хочет стать сателлитом Китая, который так вырос в политическом и экономическом планах? С другой стороны, Китай – наш значимый партнер, и не повлияет ли это на решение Вьетнама? А с учетом того, что Штаты, как и везде, имеют своих ставленников и во Вьетнаме, ждут ли там Россию вообще?
— Россию там ждали в первые восемь лет после разрыва отношений, который не был объявлен официально. Но «холодная война» была опасна не только идеей развала Советского Союза, но и проникновением в те страны, которые обеспечивали стабильность СССР на мировом уровне. Мы ведь потеряли позиции и в Северной, и в Центральной Африке (отголоски этого – Арабская весна и войны на Ближнем Востоке). А потом все с замиранием ждали: неужели отдадим еще и Сирию?  Но сейчас Россия показывает свою мощь, и Ближний Восток – лишь начало той дуги, которая замыкается на Вьетнаме. А Вьетнам прекрасно понимает, что, являясь политически пророссийской страной, он станет важным противовесом, если что-то начнётся. До Индии, хоть в неё с помощью своих атомных проектов мы и начали заходить, далеко, а до Вьетнама рукой подать.
Но сейчас ситуация изменилась: мы должны доказать, что достойны этой дружбы. Вьетнам, снова соглашаясь на разного рода партнёрства с Россией, ставит на карту всё. Очередное предательство (а именно так надо называть то, что произошло в перестроечный период) нам не простят. Они были вынуждены выживать самостоятельно, но при этом смогли сохранить социалистический уклад, пусть и интегрировали его в современный рыночный мир. В этом плане они развиваются биполярно: роль коммунистической партии огромна, но вовсю развивается рыночная экономика. Это «китайский сценарий с сингапурским уклоном»
Вьетнамцы прагматичны, они за любую инициативу, если она положительно скажется на обеих сторонах.
— Но вернуть базу они захотят?
— Эти переговоры велись, но не полномасштабно. Вьетнамцы сейчас в очень сложной ситуации. Мне кажется, они пустят нас на эту базу, но нужно оформить это так, чтобы обезопасить сам Вьетнам, потому что одна российская база – это хорошо, но рядом США, Канада и Австралия. И тут открывается простая истина: мы как государство в лице конкретных деятелей совершенно не умеем вести переговоры. Особенность в том, что ещё до переговоров нужно продумать за Вьетнам аспекты его работы и показать выгоды. Вьетнамцы - очень тонкие дипломаты, и когда выходишь к ним именно с такой доктриной, то они очень ценят это и начинают со своей стороны приближаться к поставленным задачам. Это уважение к партнеру, озабоченность его проблемами и готовность эти проблемы решать. Тогда ты становишься другом – а это больше, чем экономический союзник.
Нам нужно вкладывать деньги в культурный обмен на уровне искусства. Есть у меня друг, который занимается каллиграфией и продает свои работы за рубежом. На эти деньги он восстанавливает разрушенные храмы. Думаю, он с удовольствием приехал бы в православную Россию. Удивительно, но мы свою культуру туда не везем. Существует только один русскоязычный канал, причем ведут его сами вьетнамцы. Пользуется невероятной популярностью, половина эфира идет на вьетнамском, половина – на русском. Этот канал обслуживает наши и правительственные, и коммерческие делегации. Но работают они сиюминутно: приехал кто-то– вот и новости об этом. Об остальном они не получают никаких данных.
Общаясь с ЦК Компартии Вьетнама, регулярно слышу одно и то же: у России есть ограниченное время на вход в этот регион, пока при власти те люди, которые помнят, как мы вместе спасали страну. Азиатский мир прагматичен, романтика там существует, пока есть для нее «генераторы»: исчезнет эта память – и всё…
В этот регион России нужно двигаться системно и семимильными шагами, не забывая об уважении к культуре. Российский турист может попасть во Вьетнам, просто показав паспорт. Обратного не наблюдается, а мы знаем, как сложно получить российскую визу.
Вьетнамцы готовы поставлять сюда свои медицинские кадры, которые особо хорошо восстанавливают пациентов после инсульта. У нас – прекрасные нейрохирурги и специалисты по онкологии. Но обмена не происходит! Возвращаясь к силе памяти: вьетнамцы ждут, когда мы перевезем к ним часть специалистов по родам. И даже российские лекарства там ценятся! А мы не идем ни с рынками, ни с торговлей, ни с политикой. Вьетнамцам не очень понятно, почему при шаге вперед мы делаем три назад. И я не вижу у нас никакой программы по возврату во Вьетнам.
— Может, скажу грубо, но такие сценарии должны быть всегда. Есть периферии, а есть те точки, где мы обязательно должна присутствовать, причем не только военно-стратегически. Надо понимать и психологию, и историю того народа, с кем ведутся переговоры. Это фундаментальные основы и дипломатии, и торговых отношений.
— Мне бы хотелось, чтобы мы начали демонстрировать интеллектуальную внешнюю политику. Потому что сейчас не получится запугать весь земной шар. Этого и не надо. Нам нужно научиться быть умными на внешней арене. Предпринимать грамотные и взвешенные шаги.
Вьетнам заинтересован в России еще по одной причине: оранжевые вирусы были запущены по всему земному шару. Югославия и прочее – лишь фрагментарные проявления большого плана. Несколько лет назад была попытка оранжевого переворота в Таиланде, когда военным вовремя удалось погасить вмешательство извне. Это была «примерка». Стоит обратить внимание, что это проводилось в странах с неортодоксальным мусульманством, с его трансформированным вариантом. В азиатском мире пока существуют «антивирусы», но «примерку» нужно было сделать – и её осуществили. Теперь, учитывая поправки, будут смотреть, как это пройдет в буддийском мире. Подготовка ведется, и Вьетнам это чувствует. Руководство Партии понимает, что нет способа «одной таблеткой» раз и навсегда пресечь болезнь. А люди, которые это организуют, прекрасно понимают, что если Россия будет окружена  «поясом хаоса», то все свои ресурсы будет тратить именно на разборки с этим «поясом», а на внутренние вопросы сил просто не хватит.