Большой передел мира

Получить фактическую независимость от Китая монголы смогли лишь на фоне Синьхайской революции 1911-го и при деятельной поддержке из Петербурга. Во главе восстановленной монгольской государственности, так называемой богдыханской Монголии, встал лидер местных буддистов Богдо-гэгэн VIII, сосредоточивший в своих руках и религиозную, и политическую власть. Китай с территориальной потерей не смирился и оккупировал новое непризнанное государство вскоре после большевистского переворота, когда России вдруг стало не до Монголии.

Воевать против китайцев монголам помогали как красные, так и белые, но в первую очередь – именно белые. Тогдашнюю столицу – Ургу – освобождали отряды барона Унгерна, носившегося с идеей возрождения империи Чингисхана от Тихого океана до Каспия. Активность белых спровоцировала вмешательство большевиков, и в итоге Монголия стала вторым в мире социалистическим государством, после СССР. Несмотря на это, монголы воспринимают свои революции именно как национальные – антикитайские.

Со смертью Богдо-гэгэна, к тому моменту уже сугубо номинального правителя страны, в Монголии установился режим МНР. Местные коммунисты ориентировались на советских буквально во всем – за бездумное копирование практик их даже критиковали из Москвы. Ввиду этого страна прошла через те же исторические периоды, что и Россия. Там был свой НЭП, своя коллективизация, собственный период жесточайших репрессий, пик которых пришелся на 1937-й (основными жертвами были буддийские монахи, составлявшие тогда до трети населения республики), своя «оттепель», свой «застой» и своя «перестройка», причем практически в те же даты, что и у нас.

При этом до трети монгольского бюджета обеспечивала именно Москва, а общая зависимость МНР от СССР была настолько всеобъемлющей, что в 1930-х местное руководство Советы расстреливали, как свое собственное.

Китай не признавал монгольской независимости вплоть до конца Второй мировой войны и победы Мао над Гоминьданом, причем пошел на этот шаг только в силу беспрецедентного давления СССР, ставшего гарантом независимости Монголии. В 1939-м за эту независимость пришлось повоевать еще и с Японией, собственно, к 80-летней годовщине событий на Халхин-Голе и был приурочен визит Путина в Монголию. Именно совместная победа советских и монгольских войск обеспечила невмешательство японцев в дела СССР на протяжении всей Великой Отечественной войны.

Тайвань, где гоминьдановцы окопались после проигрыша Мао, и вовсе признал монгольскую независимость буквально несколько лет назад. Но до сих пор Монголию там называют исключительно Внешней Монголией, как и во времена империи Цин. Внутренняя Монголия – автономия в составе КНР, монголов там живет даже больше, чем в самой Монголии, но китайцы численно преобладали уже в начале XX века, поэтому местным националистам не удалось стать подданными Богдо-гэгэна, а ведь пытались неоднократно.

Объединение двух Монголий до сих остается мечтой националистов по обеим сторонам границы, с той разницей, что китайские националисты желают этого, разумеется, под властью Пекина.

Но ирредентизм монголов выражен значительно сильнее. Руководство страны исходит из чистого прагматизма и не желает ссориться с великим соседом. Однако отношение простых монголов к китайцам, как и восприятие КНР на культурном уровне, откровенно ксенофобское – и это отнюдь не преувеличение. Для страны является нормой существование ультраправых антикитайских группировок – эдаких монгольских скинхедов, распевание песен с акцентом на расовую китайскую неполноценность и граффити с призывами убивать китайцев.

Граффити эти, кстати, на кириллице. И они далеко не единственное, что напомнит российским туристам о родине. После упразднения МНР монголы не стали предъявлять России претензий за «десятилетия угнетения и репрессий», как государства Восточной Европы, наоборот – Россию здесь воспринимают как верного друга, помощника и защитника, что сделало монголов одной из самых русофильских наций на планете, о чем сами русские даже не догадываются. Попавшие туда туристы быстро устают удивляться обилию говорящих по-русски (нашим языком владеет и президент Баттулга) и мало с чем сравнимому монгольскому гостеприимству.

Правда, хлебосольство монголов не нужно воспринимать исключительно на свой счет. Согласно традициям кочевников, чем больше гостей (особенно иностранных) посетит монгольский дом, тем счастливее будет следующий год.

С точки зрения среднего россиянина, Монголия – это край света, ultima thule и, скорее всего, отсталая дыра, над которой не властно время. Юрта, кумыс, верблюд, степь, дерисун. Безлюдно, бедно, безблагодатно – и очень-очень холодно (в горном Улан-Баторе холоднее, чем в Рейкьявике и любой другой столице мира).
Эти представления устарели не то чтобы давно, но – безнадежно.

После потери финансовой поддержки из Москвы в 1991-м, Монголия пережила собственные «лихие девяностые» с безработицей и грабительской (с точки зрения населения) приватизацией. Но, как и Россия, со временем вспомнила о своей культурной самости и исторической значимости: все-таки Чингисхан, о котором монголы отзываются не просто уважительно, а как о святом, некогда создал самое большое государство в человеческой истории. Отсюда и выраженные антикитайские настроения: Поднебесная для монголов не только многолетний угнетатель, но и самозванец, претендующий на истинное – монгольское величие.

В то же самое время Монголия – и это может кого-нибудь удивить – относится к устойчивым демократиям со свободной прессой, развитыми политическими институтами и регулярным транзитом власти от левых к правым и обратно. В 2008-м их противостояние на фоне якобы подтасованных выборов вылилось в «цветную революцию» с несколькими трупами, но это исключительный случай – в остальном конкурирующие партии сосуществуют довольно мирно.

Нынешний президент представляет правую Демократическую партию, премьер-министр Ухнаагийн Хурэлсух Монгольскую народную партию – ту самую, что правила страной в советский период. После местной перестройки она отказалась от коммунизма в пользу социал-демократии и сейчас контролирует оппозиционный президенту парламент – Великий Хурал, формирующий правительство.

Обе ведущие партии выступают за дружбу с Россией, поскольку никаких других соседей, кроме нее и Китая, у Монголии нет, а русский вклад в новую монгольскую государственность не оспаривается. Но экономически Монголия серьезно зависит от «неприятельской» КНР и темпов экономического роста в ней.

Темпы роста в самой Монголии рекордные – двухзначные, иногда до 20% в год.

Она уже несколько лет входит в число наиболее быстрорастущих экономик мира, периодически опережая по этому показателю все остальные страны. За 15 лет ВВП (по ППС) на душу населения увеличился втрое, и теперь средний монгол сопоставим по достатку со средним албанцем, то есть он богаче среднего грузина, тунисца или южноафриканца.

Во многом этот рекорд обусловлен эффектом низкой базы. Монголия по-прежнему бедна, но бедна не так, как Центральная Африка или Бангладеш, а как Украина или Таиланд. Уровень жизни там выше, чем, например, в Индонезии или Молдавии, а коррупция находится на уровне стран Южной Европы, то есть ее довольно много, но не так много, как это обычно бывает в небогатых странах Азии.

Улан-Батор – город с современным аэропортом, новым метро, плотным трафиком, небоскребами и бизнес-центрами, возникшими там за последние десять лет. Если бы Монголия вошла в состав России, он стал бы четвертым по величине мегаполисом РФ – там проживают полтора миллиона человек. В то же время некоторые районы города состоят преимущественно из юрт, что является сугубо местной «фишкой».

Кочевые традиции остаются для монголов столпом национальной культуры и чуть ли не государствообразующей идеей. Поэтому до трети населения трехмиллионной страны по-прежнему живут в периодически перемещающихся юртах, правда перед юртами теперь не только кони пасутся, но и внедорожники запаркованы, а внутри есть и электричество, и связь.

Экономические успехи страны, где не любят определение «азиатский тигр» и предпочитают «монгольский волк», во многом обусловлены социальной мобильностью населения. Одним из приоритетов властей стало образование, и в стране успешно функционирует специальная сеть школ-интернатов для кочующих семей. Благодаря им удалось не только победить неграмотность, но и сделать Монголию страной с европейскими показателями вовлеченности женщин в бизнес – в этом плане монголы соперничают отнюдь не с китайцами, а, например, с американцами.

Значимыми проблемами по-прежнему остаются неразвитая дорожная сеть и перегруженный общественный транспорт, но скоро руки дойдут и до них. Монголия, традиционно зарабатывавшая на животноводстве и добыче полезных ископаемых, делает ставку на финансы и туризм, возлагая большие надежды на традиции местного гостеприимства.

Положа руку на сердце, это может быть интересно разве что любителям степных красот и этники в широком смысле, хотя посмотреть в Монголии есть на что – от самой большой в мире конной статуи (разумеется, Чингисхана) до уникального кладбища лошадей.

Меню в ресторанах специфическое – сугубо мясное, вегетарианскую пищу здесь не жалуют, рыбу не едят вообще. Зато есть неплохие бары, весной в степи действительно красиво и не по-азиатски чисто (к природе монгольские традиции диктуют относиться бережно), а степень приязни и радушия к русским гостям можно сравнить разве что с Сербией. То будет встреча с другом, о существовании которого вы даже не догадывались.

Кстати, новый договор о дружбе между Монголией и Россией, подписанный Путиным и Баттулгой в Улан-Баторе, относится к бессрочным. То есть, по умолчанию, к вечным.

(с) Дмитрий Бавырин