После недавнего возвращения вымогателей из REvil
на американские спецслужбы напала печалька и вчера заместитель директора ФБР Пол Аббейт
заявил, что
не видит никаких свидетельств того, что Россия борется с ransomware.Он также сказал, что американцы ожидали взаимодействия с российскими правоохранительными органами в отношении тех киберпреступников, которых они установили,
но не получили никакого отзыва. Ситуация и в самом деле складывается неоднозначная и в ней есть несколько аспектов.
Во-первых, национальные
американские пендосы как всегда крутят лукавой мордой – взаимодействие в их понимании означает «дайте нам вашего хакера, а мы его тут сами выжмем и на 30 лет посадим, а может против вас работать заставим». Вместо разумного «вот вам материалы в отношении противоправной деятельности негодяя, разберитесь с ним по всей строгости закона».
С другой стороны, российские кибертанковые войска тоже не лыком шиты и, если им дать двух сферических хакеров в вакууме, то они одного сломают, а второго потеряют.
Поэтому с нашей точки зрения
вся история с временным исчезновением REvil могла выглядеть следующим образом. После атаки на Kaseya и последовавшего геополитического кипиша
американцы направили российским коллегам данные в отношении Unknown, являвшегося официальным представителем REvil.
Товарища хлопнули и получили от него универсальный декриптор, который потом передали представителям Kaseya. Оставшийся партактив группы вымогателей ушел на дно, а
Unknown их либо не сдал, либо просто не знал кто они. В связи с пунктами 1 и 2 (смотри выше) активность российских правоохранителей по дальнейшей борьбе с ransomware быстро сошли на нет.
И поэтому спустя несколько месяцев REvil собрались снова и продолжили свою вымогательскую деятельность. Всем спасибо, все свободны.
P.S. Кстати, а где обличительные пассажи ФБР и CISA в отношении Украины?
Ведь, как показали события этого года,
как минимум две крупных русскоязычных банды ransomware были родом именно оттуда. Хотя, с другой стороны, их хотя бы хлопнули.
Язык ненависти оказывает сдерживающий эффект на демократический дискурс в онлайн-среде. (c) Еврокомиссия