По материалам "ИЗБОРСКОГО КЛУБА", о России, мире, и нашем месте в нём, политика&экономика&социум

Анализируя «войну 08.08.08» с Грузией, нельзя не вспомнить и о других ключевых участниках этих событий – тогдашнем высшем военного руководства армии и главного военного органа управления – Генерального штаба. А ведь без анализа их действий любые выводы о войне будут не полными. Поэтому есть смысл закрыть этот пробел и рассказать, что же собственно происходило в Москве в дни юго-осетинского кризиса.
Сегодня в прессе регулярно появляются написанные, как под копирку, заказные статьи, восхваляющие военный гений и реформаторские способности тогдашнего министра обороны Анатолия Сердюкова и его правой руки начальника Генерального штаба генерала-армии Николая Макарова, в которых рассказывается о их прозорливой готовности к этой войне и блестящем военном командовании. Заказчику этих статей, видимо, кажется, что за давностью лет всё давно забыто и народу теперь можно впаривать любую чушь. Однако это не так! Как говорится, «все ходы записаны», и я предлагаю в подробностях узнать кто же был реальными героями той войны, а кто, мягко говоря, чуть не поставил Россию на грань военного поражения.

КАК ЭТО БЫЛО В МОСКВЕ?
8 августа 2008 года застало Главное оперативное управление (ГОУ — ред.) и Главное организационно-мобилизационное управление (ГОМУ — ред.) в прямом смысле слова – на улице… В этот день, выполняя строжайшую директиву министра обороны Анатолия Сердюкова, управления занимались переездом. Десяток КамАЗов выстроился у подъездов, и в них грузилось упакованное в ящики и узлы имущество двух главных управлений Генерального штаба.
Новость о том, что Грузия начала военную операцию против Южной Осетии, многие офицеры узнали лишь из утренних выпусков новостей. К этому моменту функционировавшая бесперебойно больше сорока лет система оповещения была демонтирована. Дежурных в управлениях и службах просто не было, так как дежурить было негде. Оповещать офицеров было некому. Поэтому ни о каком прибытии по тревоге офицеров и немедленном «включении» ГОУ или ГОМУ в ситуацию речи идти не могло. Включаться было некому и негде.
При этом само ГОУ уже два месяца было без руководства. Бывший начальник ГОУ генерал-полковник Александр Рукшин был в начале июня уволен за несогласие с планами Анатолия Сердюкова резкого сокращения Генштаба. Нового начальника ГОУ Сердюкову и начальнику Генерального штаба Макарову за это время найти было не досуг. Исполняющий же обязанности начальника ГОУ первый заместитель Рукшина генерал-лейтенант Валерий Запаренко был вынужден в одном лице совмещать сразу несколько должностей, что не могло не отразиться на состоянии дел в ГОУ.
Всё это усугубилось тем, что к этому моменту ГОУ и ГОМУ оказались полностью отрезанными от войск. В очищенных под ремонт помещениях не только вся ЗАСовская связь, но даже и обычная «эровская» были уже отключены, а в новом здании её ещё просто не провели. В итоге в самый драматичный момент цхинвальской драмы Генеральный штаб России едва не потерял управление войсками.
При этом, ещё в ходе вечернего доклада, до министра обороны Сердюкова была доведена информация о нарастающей угрозе войны и запрошено разрешение задержать переезд ГОУ до момента разряжения ситуации, в ответ на что на генералов обрушился царственный рык и жёсткий приказ: «Тут я решаю, когда война будет! Переезжать!»
Поэтому разворачивать боевую работу пришлось фактически на колесах. В качестве средства связи с войсками использовалось несколько обычных телефонов открытой дальней связи в тех нескольких кабинетах, которые были определены под временное размещение министерских советников. Но больше всего выручали обычные «мобильники», с которых за свои деньги офицеры и генералы вели переговоры с коллегами из СКВО. Именно это и дало впоследствии иностранным разведкам огромный простор для перехвата и анализа наших действий, но тогда, как говорится, было не до жиру…
Рабочие группы разворачивались в любых мало-мальски пригодных помещениях бывшего штаба Объединённых сил Варшавского договора. В гримёрках, раздевалках, за сценой, в спортивном зале. Одно из направлений ГОУ вообще оказалось сидящим в оркестровой яме.
Только к исходу вторых суток удалось хоть как-то восстановить управление войсками и развернуть работу. Но эта неразбериха стала причиной больших человеческих потерь и ошибок.
Так, новый начальник Генерального штаба Николай Макаров до последнего момента не решался отдать приказ войскам на начало военной операции. После того, как грузины начали войну, командование миротворцев, дежурный генерал ЦКП и командующий СКВО неоднократно выходили напрямую на начальника Генерального штаба с докладами о том, что наши миротворцы несут потери, что идёт уничтожение города с мирным населением, что необходима немедленная помощь и приведение в действие имеющихся на этот случай планов отражения агрессии, но НГШ всё тянул, непрерывно «уточняя» у высшего политического руководства, какими должны быть масштабы применения силы, хотя политическое решение к этому моменту уже было принято.
Первая директива, отправленная в войска, носила столь ограниченный характер, что почти сразу потребовала её дополнения новой. По первой директиве войска, вводимые в Южную Осетию, фактически оставались без прикрытия, так как директива касалась лишь частей и соединений СКВО…
По его же вине возникла несогласованность между видами вооружённых сил. Не имея опыта работы организации межвидового взаимодействия, в самый ответственный момент начальник Генерального штаба «забыл» о ВВС.
Директива войскам Северо-Кавказского военного круга ушла, а директива командованию ВВС не была отправлена. О ней «вспомнили» лишь тогда, когда войска, пройдя Рокский тоннель, оказались под ударами грузинской авиации. И ВВС пришлось уже, что называется, «с колёс» вступать в операцию. Это явилось одной из причин столь высоких потерь в самолётах.
Потом точно так же «вспомнили» о ВДВ, и директива ушла в штаб ВДВ. Именно этим объясняется то, что самые мобильные войска российской армии оказались фактически в арьергарде этой военной операции.
Совершенно непонятно, почему в преддверии войны, когда непрерывно поступала информация об обострении обстановки вокруг Южной Осетии, руководство Генерального штаба не приняло решение о разворачивании центрального командного пункта, который имел все возможности управлять войсками в районе конфликта, в ходе переезда двух ключевых управлений, но всё время войны работал в обычном «дежурном» режиме, занимаясь лишь отслеживанием обстановки, в то время как ГОУ и ГОМУ были фактически отрезаны от войск?
Эта война показала, что «вкусовой» подход к выбору начальника Генерального штаба — ключевой для управления войсками в боевой обстановке фигуре — неприемлем. Азарт министра обороны Сердюкова, тыкавшего в карту пальцем с предложением разбомбить «вот этот мост», по-человечески понятен, но он не имеет ничего общего со стратегией и оперативным искусством, которые, собственно, и решают судьбу войны. В самый ответственный момент нужных профессионалов на месте не оказалось…
При этом господин Сердюков очень ловко всю ответственность за потери взвалил на тех, кого он сам же и поставил в катастрофическую ситуацию.
Так, на разборе в Генеральном штабе по итогам грузинской кампании он ничтоже сумняшеся всю вину за неразбериху начала войны возложил на сидящих перед ним в зале офицеров и генералов, которых сам же фактически выкинул в пустоту.
При этом впервые за всю историю Генерального штаба министр обороны России принародно просто перешёл на мат. Не стесняясь в выражениях, он с трибуны устроил разнос руководству за большие потери личного состава и техники.
Видимо, у Сердюкова именно такое представление о том, как надо общаться с «зелёными человечками» — именно так ближайшее окружение министра – всякие советники и помощники — между собой называло военных.
Замечу, что подобного хамства себе прилюдно не позволял ни один министр обороны, начиная ещё с наркома Тимошенко…

Почему же мы победили?
Потому, что войска и штабы готовились к этой войне.
Потому, что ещё с весны, когда началось резкое обострение ситуации вокруг Цхинвала, Генеральный штаб начал разработку операции по принуждению Грузии к миру. Именно эти задачи отрабатывались на весенних и летних учениях СКВО.
Мы победили потому, что в штабах всех уровней находились разработанные детальные планы на случай начала этой войны. И заслуга в этом того самого ГОУ, которое было фактически разгромлено господином Сердюковым.
Мы победили потому, что в хаосе неразберихи и растерянности нашлись те, кто взял на себя ответственность. Кто в отсутствии внятных и чётких указаний из Москвы принял решение начать действовать по тем планам, которые были отработаны. Прежде всего, это командующий СКВО, ветеран чеченской войны генерал-полковник Сергей Макаров и командарм 58 армии генерал-лейтенант Анатолий Хрулёв, которые, взяв на себя всю ответственность, фактически спасли Южную Осетию от геноцида, а Россию от позора.
Но высокие потери в людях – 71 человек убит, техника – больше 100 единиц и 8 самолётов — это та плата, которую заплатила армия за волюнтаризм и самодурство высших чиновников.
Можно представить, каким страшным моральным поражением для России стал бы военный провал в Южной Осетии. А ведь избежали мы его с огромным трудом – упусти мы ещё 2-3 часа, и Цхинвали бы пал, грузины перерезали бы Транскам и спасать нам было бы уже некого…

В первом случае суть, говоря кратко, в том, что полная постиндустриализация предполагает «выведение человека из непосредственного процесса производства и постановку над последним в качестве организатора и контролёра», то есть такое положение вещей, когда, с одной стороны, каждому человеку будет предоставлен сложный труд, требующий самостоятельного принятия решений, а с другой — весь примитивный, инструктивный труд будет передан технике и электронике. Частичная постиндустриализация, осуществлённая сегодня в ряде экономически ведущих стран, подошла к порогу такой возможности, но через него ещё не переступила. Современное мировое производство построено так, что для граждан западных стран уже находится место в сфере сложных видов деятельности, но простые, неквалифицированные виды труда передаются как технике, так и жителям стран третьего мира, а также — выходцам из него, приезжающим в развитые страны. Смысл этого разделения в том, что виды труда, оправдывающие высокую оплату, предоставляются «своим», не оправдывающие — «чужим». Это так называемая модель новой зависимости, деление мира на «страны-фабрики» и «страны-лаборатории», обеспечивающее подпитку ведущих стран дешёвой рабочей силой периферии.
Во многом за счёт этого США развивались в последнюю треть XX века, но уже во второй половине 1980-х оказались на грани кризиса. При Клинтоне, после стремительного поглощения ресурсов и экономики стран Восточного блока, США расцвели, но уже в 2000-е годы стало ясно, что модель себя исчерпывает, — нужны новые регионы. Теоретически их было два: исламский мир и Китай. Но попытка взять под контроль первый обернулась хаосом и серией войн, а второй к этому времени именно на внешних капиталовложениях так развился, что стал опережать в производстве саму метрополию. То есть повторилось то же самое, что когда-то произошло в отношениях со «своими» рабочими: объект эксплуатации в процессе эксплуатации стал сопоставим по силе со своим эксплуататором.
Американские вложения капиталов и технологий в другие страны стали основой кризиса так до конца не сформировавшейся однополюсной модели. Потому что именно эти капиталовложения создали новые центры силы, претендующие на раздел с метрополией мира, власти и влияния.
Оформился вопрос, на который Трамп пытался дать ответ: почему американские деньги должны работать на усиление конкурентов США, и почему при этом должно развиваться производство в странах-конкурентах, но деградировать в США? Он и дал ответ: деньги США не должны работать на конкурентов.
Одна из основ его электората — рабочий класс Америки. И он хотел дать этим людям работу и былое рабоче-аристократическое существование. Отсюда, как естественно мыслящий капиталист, он приходил к выводам:
— американские деньги должны развивать американское производство, то есть, капиталы нужно вернуть в Америку;
— Америка должна возродить свою промышленную мощь;
— не Америка должна покупать продукты промышленного производства других стран, а другие страны должны покупать продукцию американского производства;
— если сразу этого сделать нельзя, то за право получать прибыль от продажи своих товаров в Америку другие страны должны платить, а именно — платить своей лояльностью за право получать прибыль от торговли в Америке. И то, что можно, покупать не у других стран, а у Америки.
У США есть капиталы, есть основа для промышленного доминирования; есть армия, чтобы принуждать особо нелояльных, и есть возможность перестроить отношения в мире по тому критерию, по которому всё и делится: по силе и по капиталу.

Суть второй проблемы и возникающего выбора — в том, что именно рассматривается как «постиндустриальная сфера», то есть сфера, находящаяся за пределами аграрной и индустриальной: сфера «производства услуг» или сфера «производства знания».
Октябрьская революция, в производственно-цивилизационном плане, — это революция производственной модернизации. К 1917 году Россия застряла на этапе перехода из аграрной фазы в фазу индустриальную. К 1913 году промышленный потенциал России составлял примерно 10% от потенциала США, в промышленности было занято менее 10% трудоспособного населения.
Именно поэтому одно из первых стратегических начинаний большевиков — чисто технократическое решение: хрестоматийный План ГОЭЛРО. В каком-то смысле партия большевиков оказалась единственной в России партией промышленной модернизации, самой технократической партией России. Практически все остальные партии выступали либо за сохранение статус-кво, либо за те или иные перераспределительные проекты — проекты перераспределения власти, ресурсов или полномочий. По сути, кроме собственно большевиков никто ничего созидательного вообще не предложил.
В этом отношении октябрь 1917-го — это рубеж форсированного перехода к индустриальному развитию, и, что ещё более важно и что проявилось в проекте электрификации, это была претензия на постиндустриальный прорыв, каковым в известной степени является переход от «века пара» к «веку электричества». В научно-техническом плане это была попытка создания в России производства, в котором «наука превращалась в непосредственную производительную силу». Что из этого удалось сделать на практике, а что не удалось — отдельный вопрос. Важно то, что была сделана попытка глобального технического прорыва — практически первая в истории. Кстати, если в 1913 году объём промышленного производства России составлял 10% от промпроизводства США, в 1960 году в СССР он составлял уже 55%, а в 1985 году превысил 80% промышленного производства Соединённых Штатов. Отставание не было ликвидировало полностью, но это означало, что в среднем за годы Октябрьского проекта индустриальное развитие СССР шло в восемь раз быстрее, чем в Америке.
К 1917 году в России стояла проблема завершения перехода к индустриальному обществу. Однако, с одной стороны, она в самой России уже в значительной степени находилась в процессе решения, а с другой — в ведущих странах уже была решена. Наряду с вопросом завершения этого перехода эпоха содержала новую цивилизационную проблему последующего прорыва к «постиндустриальному обществу», в политической форме ставшую борьбой за социальную демократию, социальное государство и политическую организацию постиндустриального информационного общества.
Сталин достраивает индустриальное общество в социалистическом варианте и создаёт плацдармы постиндустриального в виде высокотехнологичных, наукоёмких производств и технократической организации управления.
Победа 1945 года становится победой порядка, основанного в 1917 году. Откатная фаза теперь может осуществляться только в его рамках. Хрущёвский период становится отказом не от него, а от некоторых позиций второй наступательной волны.

В 1960-е годы в СССР класс работающих по найму, взявший после 1917-го в свои руки собственность и власть, начинает делиться на распоряжающихся ими и на абстрактно обладающих. К концу 18-летнего правления Брежнева общество устаёт от господства высшей оргократии. Оргократия хочет целиком получить доступ к власти, а интелториат готовится к конкуренции с ней.
Это борьба между новыми составляющими старого социального субъекта — пролетариата, победителя первого этапа революционной эпохи. Завоевав господство, он начал разделяться на производные: интелториат и оргократию. Борьба шла за тот же предмет: кто станет историческим преемником прежней победы.
Интелториат — в первую очередь, интеллигенция и квалифицированные рабочие, — лишь смутно ощущая свои нарождающиеся интересы ведущего класса постиндустриального общества, ещё не могут их сформулировать и ведут борьбу, первоначально апеллируя к логике и идеалам революции 1917 года, первой наступательной фазы.
В 1990-е годы конвертация бюрократией власти в собственность не решала проблем производства. С одной стороны, этот слой не был заинтересован в переходе в постиндустриальную эпоху, поскольку сам является функцией управления индустриальным производством. Переход к информационному производству шаг за шагом упраздняет эту функцию, реализуя её другими цивилизационными способами.
Поэтому, во-первых, само производство консервировалось в индустриальной фазе; во-вторых, развитие получали, прежде всего, добывающие отрасли, центром производства вновь стал ТЭК; в-третьих, экономика оказалась построенной на проедании и перераспределении советского наследства.
Нарождавшиеся постиндустриальные сферы оказались на вторых и третьих ролях и попали под удар экономических реформ. Интелториат, связанный с этим производством, оказался деклассирован, либо вынужден заниматься менее квалифицированными видами производственной деятельности, либо выброшен из производственной сферы.
В цивилизационном плане экономика страны оказалась отброшена в прошлое, был запущен механизм деиндустриализации, социального, экономического и исторического регресса. В первую очередь пострадали именно сферы производства, которые на предыдущем этапе обеспечивали лидерство в мировом производстве.
Истинным вопросом борьбы в нашей стране был вопрос о переходе к постиндустриальному обществу. Для интелториата оно — единственный вариант его полноценного существования. Для оргократии это общество означало хотя и приемлемый, но не приоритетный вариант. Поскольку её устраивал и старый вариант индустриального социализма, где она оказывалась реально господствующим субъектом, и вариант конвертации своей реальной власти в собственность.
Поскольку этот момент так и не был осознан, борьба развернулась вокруг вопросов прошлого: капитализм — социализм, частная собственность — общественная собственность, рынок — план. Политически она была направлена против господства высшей оргократии, реально правившей в условиях предыдущей фазы. Поскольку этот слой отождествлялся со старым, индустриальным социализмом, борьба против него стала в значительной степени борьбой не против устаревшей индустриальной составляющей социализма, а против социализма как такового.
Слом старой системы был обеспечен силой и энергией интелториата, не осознававшего своих истинных интересов. Но победа досталась конвертировавшей власть в собственность оргократии и активно содействовавшим ей криминально-буржуазным группам. Интелториату же досталась вся тяжесть издержек перехода, утрата социального статуса и роль неопролетариата в необуржуазно-криминальном обществе.

Путин электорально опирается на вызревшее требование восхождения. Он — носитель ожиданий функции завершения эпохи. То есть ожиданий собственного отрицания.
Это восхождение невозможно без выполнения запроса на реализацию в рациональной форме базовой идеи, лежащей в основе базовой революции. В нашем случае — идеи социальной демократии и политического устройства постиндустриального общества, то есть в первую очередь — реиндустриализации на новой технологической базе.
Старый путь развития в зависимости от того или иного сырьевого экспорта исчерпан. Отсюда выход на простой вывод: чтобы успешно развиваться, страна должна развивать своё производство.
Миллионы людей заняты на производствах, построенных на архаичных технологиях. Таким образом, выстраивается задача: создать экономику, которая обеспечит более высокие доходы, возможности для профессионального и карьерного роста.
Задача, которая давно должна быть в повестке дня, — это технологическая и промышленная революция. И тут есть два уровня, по которым возможна дискуссия.
Первый — принимаются ли эти установки как стратегические? Потому что в современной России большая часть политически активных групп вообще на уровне стратегических целей не мыслит. Политические группы и партии России ведут разговор не о стратегии развития, а о распределении власти.
Второй уровень обсуждения — это те пути и инструменты, с помощью которых можно решать данные задачи. Но для того, чтобы о них говорить, нужно определиться: признаются ли эти цели и задачи как главные.
России, конечно, нужна революция. Нужны перемены. У России сегодня слабая индустрия. Слабая, в сравнении с необходимым уровнем, армия. Так и не восстановленное даже до уровня РСФСР 1990 года производство. Деградирует сфера образования и науки. У власти находится во многом дефектная элита, не способная определять долгосрочные цели развития. В России малоэффективная система государственного управления. Дефектная политическая система. Разрушена одна и не создана другая мотивационные системы. Всё это очевидно. Как очевидно и то, что двадцать лет назад положение было ещё хуже. И пороки системы были созданы не в 2000-е годы, а раньше.
Всё это нужно менять. Причём ситуация такова, что, с одной стороны, все понимают, что изменения нужны, с другой — те, кто обладает объективной возможностью изменить существующее положение, либо на это не решаются, либо не знают, как это сделать. С третьей, представления о том, изменения какой направленности нужны, — противоположны.
Нынешнее состояние — состояние зависания. Процесс распада был приостановлен в начале 2000-х — в значительной степени благодаря Путину и путинистам разных фракций. Вопрос в том, чтобы не только не падать вниз и не только постепенно карабкаться вверх, но осуществить прорыв. Технологический, производственный, социальный, ментальный. Не имея современных технологий и современного производства, можно сколько угодно рассуждать и о правах человека, и о величии — всё это будет либо коллаборационистским оправданием прислуживания внешним центрам влияния, либо мечтаниями в послеобеденный час.
«Духовность» — это замечательно. Но всякая духовность только тогда чего-либо стоит, когда на её страже стоит современная армия.
Для производственно-технологического прорыва нужна другая организация экономики. Ориентированная не на быстрейшую и наибольшую окупаемость, а на программы развития, создание наукоёмкой продукции. То есть не на производство того, что можно быстро и выгодно продать, а того, что обеспечит создание нового производства.
И, если стоит цель создания нового производства, для него нужна не двухуровневая система образования, производящая магистров — для научных исследований, и бакалавров — для выполнения инструктивных задач, а производящая инженеров-специалистов, способных создавать новое производство и инициативно решать встающие в ходе его создания задачи.
Экономическое устройство современной России для обеспечения её восстановления и развития требует умения и возможности ставить долговременные цели, осуществлять стратегическое планирование, реализации технологического прорыва и технологической реконструкции производства. То есть оно требует перехода от краткосрочной мотивации и краткосрочных стимулов, какими являются рыночные стимулы и мотивы, — к средне- и долгосрочным стимулам и мотивации. Это означает, что Россия экономически не может развиваться, не отказавшись от рыночной организации и не создав систему проектной экономики и стратегического планирования.
Нормализация деятельности производства и самого его создания и развития требует иной транспортной системы, чем та, которая есть в России. И дело не только в низком качестве шоссейных дорог. Задача полного освоения водных путей ставилась ещё в 1961 году. Из одного региона в другой самолёты летают подчас только через Москву, европейская часть страны связана с Дальним Востоком одной нитью железной дороги. Почти не используется Северный морской путь, хотя транспортировка из Тихоокеанского региона в Европу через него в несколько раз выгоднее транспортировки через Суэц и только сама по себе может принести огромные суммы в бюджет страны. Не разработана и почти полностью забыта идея создания Среднесибирского железнодорожного пути по линии Свердловск — Тюмень — Якутск с дальнейшим раздвоением на Чукотку и на Владивосток, хотя это означало бы и освоение сегодня полуобжитых регионов, и заселение их, и создание приемлемой для комфортной жизни среды в новой зоне страны.

И здесь мы имеем ещё одну развилку — развилку в понимании и реализации общества полной постиндустриализации. Первый путь предполагает вариант «общества услуг», второй — «общества познания и созидания».
В первом случае действительно порядка 10% рабочих рук сосредотачиваются в сфере производства, в индустрии, 1–2% — в сельском хозяйстве, орудия труда для которого создаёт эта индустрия, а остальные — в сфере услуг.
Во втором случае также десятая часть работает в промышленности, ещё меньшая — в сельском хозяйстве, но добрые 85–90% создают для двух первых отраслей технологии, осуществляют научный и художественный поиск, создают новое знание и мотивирующие духовные и эстетические образцы, работающие на развитие человеческого стремления к возвышению.
Первый вариант социума в чём-то более прост и комфортен, но одна из его главных особенностей в том, что производство технологий и знания вынесено за его пределы. Страна, осуществляющая подобный проект, их не производит, а получает извне.
То есть, с одной стороны, она обречена быть несуверенной, поскольку в технологиях зависит от других стран, с другой стороны — она должна за эти технологии платить, то есть расходовать для их приобретения некий экономический ресурс, в результате снижая уровень жизни своего населения, поскольку вместо того, чтобы платить своим учёным и педагогам, она должна платить и чужим, а кроме того, и своим же перечисленным постиндустриальным паразитариям и торговцам.
В подобном варианте страна, избравшая этот путь, отказывается как от независимости, так и от развития, замещая развитие знания и производства развитием комфорта, причём уровень жизни паразитариев заведомо оказывается выше уровня жизни учёных, инженеров, врачей и педагогов, да и всех занятых в производстве.
Сегодня Россия не достигла и такого уровня, поскольку она подобные свои расходы минимум на треть покрывает даже не продуктами своего производства, а продажей своих ресурсов, направляя их не на полноценное развитие науки, образования, медицины и культуры, а на оплату жизни своих паразитариев.

Технологическое лидерство предполагает опережающее развитие образования. Ускорение технологического развития страны требует производства соответствующей рабочей силы. То есть требует образования, нацеленного на обеспечение прорыва в производстве.
Следовательно, это образование не может быть таким, каким оно является в странах, не нацеленных на технологический рывок.
Отсюда первое, что должна сделать Россия для обеспечения подобного развития, — покончить с Болонским процессом. Весь замысел Болонского процесса заключается в унификации образования и обеспечении подготовки специалистов для нужд стран Западной Европы, с их типом и уровнем технологического развития, на сегодня не ставящего задачи технологического прорыва.
А задача России — готовить специалистов для своего производства, требующего обеспечения технологического прорыва. Последнее ждёт специалистов, обладающих нестандартным мышлением, ориентированных не на воспроизведение имеющихся подходов и решений, а на производство новых. Значит, второе, что необходимо сделать для обеспечения образования такого типа, — это быстро и решительно разорвать с затеей ЕГЭ.
Опять же, если не останавливаться на всей палитре доводов в пользу отказа от ЕГЭ, это нужно сделать по двум основным причинам.
Первая: сам ЕГЭ — как раз элемент системы унификации. Будучи построен на примитивно-тестовой проверке «натасканности» на заданные ответы, он не рассчитан на выявление наиболее подготовленных и способных.
Вторая причина: система приёма на основании ЕГЭ практически исключает отбор вузами тех, кто наиболее подходит и подготовлен именно под требования данного университета, существующих в нём научных школ.
И самое важное — то, что постоянно игнорируется носителями власти при любом разговоре об образовании: деньги. В царской России бюджеты земств предполагали выделение не менее 20% на нужды образования. Готова власть сегодня 20% бюджета выделять на образование? Если не готова, она должна забыть про все свои претензии на технологическое лидерство.
Студент будет качественно учиться тогда, когда будет видеть перед глазами образцы успеха, обеспечиваемого знаниям и учёбой.
Первое, что он должен видеть, — это успешность своего преподавателя. И в СССР, и в западных странах получение права после окончания вуза остаться в нём преподавателем было одной из наиболее желаемых вещей.
Студент не будет уважать преподавателя, если не будет видеть в нём олицетворение успеха. Есть вузы, в которых преподаватели получают совсем мало. Есть те, где получают чуть больше. Но, во-первых, практически нигде преподаватель не получает в пересчёте столько, сколько получал в советское время, а, во-вторых, даже там, где он получает несколько больше, он получает это «больше» не от государства, а за счёт коммерческой деятельности вуза. Но важно, какова государственная оплата и оценка преподавательской деятельности. И если она находится на нищенском уровне, с какой стати преподаватель должен уважать данное государство и оказывать содействие в решении его приоритетных задач? А главное — уровнем своей материальной обеспеченности он, в таком случае, будет демонстрировать студенту: не нужно учиться. Потому что те, кто учит вас, не способны сами обеспечить себя.
С другой стороны, государство ставит студента с самого начала учёбы перед выбором: либо знания, либо деньги. На советскую стипендию в 30–45 рублей можно было прожить. На сегодняшнюю стипендию в 1100 рублей прожить невозможно.
Если сегодняшняя российская власть всерьёз хочет технологического лидерства страны и развития образования, она должна создать для профессоров, преподавателей, сотрудников вузов и самих студентов уровень материального обеспечения как минимум на уровне советского. То есть примерно в пять раз выше нынешнего.
Россия никогда не восстановит для себя достойного места в мире, если не создаст для своих учёных и инженеров того положения, которое сделает их производителями энергии движения вперёд.

России нужно новое производство. Новые технологии. Новые материалы. Новая медицина. Развитие атомных отраслей. Освоение космоса. Биотехнологии. Новая транспортная система. Новое продовольственное производство. Информационные технологии и робототехника. Общественная самоорганизация граждан и специалистов. Новый тип стимулов к труду и новый характер труда. Восстановление культуры. Нужна осмысленность существования.
России нужна структура экономики, при которой 1–2% трудоспособного населения будут заняты в производстве аграрной продукции, достаточной, чтобы прокормить всю страну, 10% будут заняты в традиционном промышленном производстве, которое обеспечит материальные потребности населения и нового производства. Но только если при этом 90% населения заняты в производстве новых знаний и технологий, позволяющих первым двум группам обеспечить материальные потребности общества.
Войти в мировое разделение труда на равноправных началах она может, только перейдя к участию в нём в постиндустриальной сфере, там, где у неё остаются технологические заделы и где она обладает ресурсами, с которыми могут быть сопоставимы лишь США.
То есть перед нами выбор: либо быть источником сырья и рабочей силы, либо совершить прорыв в новую технологическую эпоху. Единственным способом осуществления такого прорыва является мобилизационный курс, подчиняющий внутренние ресурсы этой задаче.
Технологические основы производства претерпели революционные изменения. Наука всё более превращается в непосредственную производительную силу. Основным участником производительного процесса всё более становится не фермер и индустриальный рабочий, а производители информации: учёные, программисты, технологи.
Именно к такому должна переходить и Россия. А для этого нужен, прежде всего, технологический прорыв и создание новых современных производств. И, соответственно, волевая аккумуляция и концентрация средств и ресурсов на ключевых направлениях развития, на прорывных участках. То есть в первую очередь — отказ от рыночной мифологии и создание пострыночной экономики.

Большей частью все состоявшиеся или намечающиеся кризисы приходят не из России, а извне: где-то кто-то ведёт свою экономическую игру, а страдает Россия.
Дело даже не в нефтегазовой зависимости как таковой. Допустим, Россия массово поставляла бы на экспорт лучшие в мире автомобили, компьютеры и нанотехнологии. И мировая экономика тоже начала бы обваливаться. Выросла бы в мире закупка автомобилей, компьютеров и нанотехнологий? Нет, она бы всё равно упала. И в России тоже был бы кризис.
Значит, риск не в том, что Россия сегодня зависит от экспорта нефти и газа, а в том, что она зависит от экспорта вообще. От экспорта получает большую часть доходов. Причём такую, что при их сокращении лишается жизненно необходимых средств.
То есть дело не только в том, чтобы вместо продажи нефти за рубеж продавать туда продукты высоких технологий, а в том, чтобы самим производить для себя столько, чтобы экспортную выручку иметь лишь как приработок, а не источник основных доходов.
Нельзя делать экспорт основным источником дохода. Если мировая экономика подвержена приступам безумия, нужно ограничивать свою интеграцию в это безумие.
Нужно строить экономику так, чтобы даже при потере экспортных доходов уровень жизни своей страны сокращался лишь незначительно, а основные продукты, потребляемые гражданами, производились самой страной.
Все, кто имел длительные реальные контакты с Западом в период предыдущего глобального кризиса, утверждают, что тогда страны с экспортной специализацией пострадали намного больше, чем Россия, и удар по потребителю был там куда болезненнее, чем у нас, при всей нашей нефтезависимости.
Да, конечно, нефтегазовую ориентированность России нужно менять. Но, опираясь на то, что есть.
У нас достаток в топливе, в сырье. Определённое перепроизводство полуфабрикатов, например, стального проката. Мы имеем пока не используемые заделы ещё советских и часть нынешних российских научно-технических разработок. Имеем свободную рабочую силу. И огромные финансовые золотовалютные резервы.
Но экономика РФ ориентирована на внешний рынок: носители и сырьё — туда, деньги и товары — оттуда. Собственные разработки лежат, полузабытые. Систему нужно упростить и при этом усовершенствовать: в своей стране соединять энергию, сырьё, технологии, рабочую силу и деньги. Спад внешнего спроса уравновешивать не спадом внутреннего производства, а его наращиванием. Не нужно снижать производство стали при спаде спроса на неё в мире. Нужно её использовать для наращивания строительства своих заводов, выпуска своих станков и машин.

Индустриализация как таковая, как цивилизационное явление, означает развитие особого типа сознания, мироощущения. Человек индустриального мира видит окружающее как познаваемое, с одной стороны, и доступное преобразованию — с другой.
То есть его отношение лишено подчинения трансцендентной детерминированности, он ощущает свою возможность изменить окружающий его мир, и в то же время он лишён готовности этот мир изничтожать в рамках создания своей альтернативы существующему. Он твёрдо ощущает в своём отношении к миру как подвластность этого мира созидательной деятельности человека, так и «неслучайность», обоснованность имеющегося состояния мира для своего преобразования, требующего расширения познания.
Мир индустрии возникает благодаря Миру науки — развитию познания, но он в своём развитии требует и производит новое познание по знакомой в основе формуле:
Мир науки –> Мир индустрии –> Мир науки′ = феномен Индустриализации, за которым следует Мир науки′ –> Мир индустрии′ –> Мир науки′′ = феномен Индустриализации′ или Реиндустриализации
Носитель этого типа сознания — человек индустриального мира — создаёт тем самым основу нового типа Прогресса — Вертикального Прогресса, когда движущей силой его становится не стремление к Насыщению, Развлечению и Комфорту (НРК-Прогресс, или традиционный Прогресс), а стремление к Познанию, Созиданию и Преобразованию (ПСП-Прогресс, или Прогресс Возвышения).
Таким образом, меняется и роль человека в социуме: от роли обречённого на подчинение придатка производства — до роли демиурга, субъекта «ре-Творения» мира, а сам человек, существующий в своей двуполюсности физиологического и романтического, сохраняя биологическое начало, преодолевает рубеж ограничения физиологическим, достигая, метафорически говоря, состояния гегелевского единства «в-себе-и-для-себя» абсолютного духа.
В этом отношении Индустриализация′ как Реиндустриализация, то есть процесс расширенного производства и воспроизводства знания о мире и человеческой возможности развивать мир, становится тем звеном в отношениях человека и культуры как «второй природы», благодаря которому мир сам становится элементом человека, но не как довлеющий над ним, а как ему подчинённый и его продолжающий и усиливающий.

Андрей ФУРСОВ. Да, Смута. С поправкой: всякая революция есть смута, но не всякая смута — революция. Август 1991 года и в меньшей степени октябрь 1993 года — это пик русской Смуты конца ХХ — начала XXI века. Сейчас мы переживаем ремиссию, нечто похожее на период 1907–1917 годов. Это не значит, что Россия автоматически находится на грани революции, для последней много чего не хватает, прежде всего — революционного субъекта. Правда, коварство этого субъекта известно: он появляется и структурируется внезапно, недовольная часть «сытых» мобилизует голодных и — «Вставай, проклятьем заклеймённый». В революции, а точнее, контрреволюции 1991 года такой субъект был — двойной, гибридный. Одна его часть была советской, вернее, антисоветской, другая представляла Запад, усиливая антисоветскую часть в её противостоянии властям СССР, Центроверху и одновременно манипулируя противостоянием, подводя его к взрыву изнутри.
Именно эту ситуацию хорошо почувствовал главный герой дилогии — писатель Куравлёв, в котором угадывается Проханов. Его героя в 1991-м году «не оставляло ощущение, что эти две внутренние враждующие силы растут из одного корня, питают друг друга. Ими управляют одни и те же потаённые жрецы, лукавые маркитанты. Подают свои лукавые советы Горбачёву и Ельцину, делая их схватку всё злее и беспощаднее. Ему всё отчётливее мерещился заговор, зреющий в кабинетах кремлёвских дворцов. Он вычислял заговорщиков, как тайный разведчик, хотел обнаружить их замыслы. Один, своей писательской прозорливостью, он видел существование двух центров силы, хотел обнаружить тайные соединяющиеся связи, надеялся их разомкнуть, остановить взрыв, спасти государство. …Их (Горбачёва и Ельцина. — А.Ф.) мнимая борьба скрывала подлинную сердцевину заговора, рождала рукотворный хаос, в котором гибло государство».
Внешне противостояние могло выглядеть, как сказал бы Юрий Трифонов, «схваткой скелетов над пропастью: проигравший летит вниз, гремя костями». Однако в действительности всё было сложнее и хитрее. План игры изложил Куравлёву некто Дейч — мелкий бес перестройки, «из неудавшихся, с насморком» (Ф. Достоевский). Пытаясь перевербовать Куравлёва на сторону врагов СССР, Дейч объясняет, что тому пора присоединяться к будущим победителям. Их победа будет достигнута бескровно, без гражданской войны, без тачанок на улице Горького: Горбачёв просто передаёт власть Ельцину, затем все республики, подвластные Горбачёву, окажутся бесконтрольными, ненужными Ельцину, и отколются от Союза.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Весной 1991 года я опубликовал в газете «День» карикатуру-лубок, где Ельцин и Горбачёв с разных сторон выжимают, как большую простынь, Советский Союз, и с простыни льётся кровь. Там были написаны русские пословицы: «Что ни двор — то вор», «Вор слезлив, а плут богомолен», «Вор с мошенника шапку снял», «У вора ремесло на лбу писано». Понятно, кто был слезлив, а кто — богомолен. Эта конструкция была понятна. Однако этот субъект до сих пор остаётся тайной, и тайна перестройки не раскрыта.
Андрей ФУРСОВ. Тайн хватает. Одна из них — это то, что при всём внешнем противостоянии с 1987 года, резко обострившемся на рубеже 1989–1990 годов, Горбачёв продолжал тащить Ельцина на верхние этажи власти, обеспечив тому в июне 1990 года точку невозврата в политическое небытие. На I съезде народных депутатов РСФСР (16 мая — 22 июня 1990 года) в борьбе за пост председателя Верховного Совета РСФСР конкурировали Б.Н. Ельцин, И.К. Полозков, один из руководителей российских коммунистов, и А.В. Власов, председатель Совета министров РСФСР. Два тура не выявили победителя: Ельцин выигрывал, но с очень небольшим отрывом. По прогнозам в третьем туре Полозков обходил Ельцина с преимуществом почти в сотню голосов: за него проголосовали бы те, кто ранее отдавал голоса А.В. Власову. Однако накануне третьего тура Полозкова вызвали в Политбюро и приказали снять свою кандидатуру, чтобы не раскалывать съезд. Как рассказывал своим друзьям по работе в Якутии А.В. Власов, на него и его «электорат» тоже оказывалось давление. И кем? Горбачёвым! Победа Полозкова (либо Власова) если и не ставила крест на политической карьере Ельцина, то как минимум отодвигала его на вторые роли. Однако Горбачёв сделал всё, чтобы Ельцина избрали. И в этом смысле можно действительно говорить о передаче власти. Причём со значительно большим резоном, чем нередко говорят о передаче власти Керенским Ленину в октябре 1917 года — это определённая натяжка, а вот ситуация в паре «Горбачёв — Ельцин» проще. В любом случае кукловодам в качестве «спарринг-партнёра» Горбачёва в разрушении СССР нужен был именно Ельцин.
Итак, Горбачёв и Ельцин — «матерчатые куклы», два ничтожества, которые сами по себе никогда не смогли бы развалить державу, тут нужна была Система, точнее — Антисистема, машина: «Куравлёв чувствовал, — читаем у Проханова, — что работает огромная машина. Подпиливает опоры, разносит вдребезги стены, перекусывает связи, раскалывает плиты. Но не мог обнаружить глубинную волю, совершавшую разрушение». Горбачёв и Ельцин, не говоря уже о ничтожном местечковом Шеварднадзе, — не части этой системы, они — внешние инструменты. Вот Яковлев — часть, точнее, винтик, одна из деталей. Возможно, когда-нибудь мы узнаем имена «главных деталей», возможно — нет. Скорее всего, эти люди действовали на втором, а то и третьем планах, дёргая марионеток за ниточки. И конечно же, они были не просто связаны с Западом, а завязаны на него, причём не столько как слуги, сколько как партнёры.
В качестве примера из истории. В начале ХХ века был такой персонаж — Василий Исаевич Браудо. Он служил в Публичной библиотеке, не был вхож в придворные круги, не был революционером. Однако, по признанию современников, ему всегда было известно и то, о чём говорят в придворных сферах, и то, что делается в революционных кругах. Клейман в сборнике «Еврейская летопись» (Санкт-Петербург, 1926 г.) пишет: «В руках Браудо находились важнейшие ключи и серьёзные пружины дореволюционной еврейской общественной и общественно-политической работы. Он самоотверженно сосредотачивал в своих руках нити, которые связывали русское еврейство с виднейшими его представителями в Берлине, Лондоне, Париже, с иностранной прессой. То есть этот скромный человек был координатором, теневым плеймейкером своей общины — каналом связи». И не то, что руководил, но направлял движение. Причём не только еврейской общины, а вообще части антисистемного движения России.
Реальные игроки-кукловоды очень редко бывают на первом плане: реальная власть — тайная власть. Или, как называет их в романе «ЦДЛ» Яковлев, «ответственные люди».
Андрей ФЕФЕЛОВ. И противостояло этой власти высшее руководство СССР.
Андрей ФУРСОВ. Причём силы оказались не равны, поскольку это руководство не было субъектным, не было субъектом. И это опять же чётко зафиксировано в романе «ЦДЛ». Будущие гэкачеписты, за которыми Куравлёв наблюдает как в формальной, так и в неформальной обстановке, казались ему «недалёкими, почти примитивными для того дела, которое затевали. Куравлёв не знал, что это за дело, но оно требовало изощрённости, гибкого ума. Всего того, чем в полной мере обладали перестройщики: Яковлев, Франк, Дейч, Явлинский, Чубайс…»
Думаю, что это завышение способностей и силы перечисленных людей, потому что их сила была в том, что за ними стояли кукловоды, в том числе западные. Вернувшийся из Парижа писатель Макавин (это явно Маканин, который в 1970-е – 1980-е годы писал очень неплохие рассказы и повести, а потом скурвился и потерял дар свой скромный, как, кстати, и Астафьев) говорит Куравлёву: «Богатые люди на Западе — в Париже — решают судьбу России. Они уже пришли в Россию». Да, пришли и начали тесно контактировать с теми силами в стране, которые поставили на слом строя. Я далёк от мысли о том, что Запад сам по себе взял и развалил Советский Союз, но то, что Запад (а также Израиль и Китай) весьма способствовал этому, а на рубеже 1988–1989 годов перехватил инициативу у своих советских подельников, сомнений у меня не вызывает, недаром Мадлен Олбрайт главную заслугу Буша-старшего видела в руководстве развалом Советской империи.
А вот пример от себя — история, рассказанная мне весьма информированным человеком. Как известно, при постоянной борьбе разведок, спецслужб между ними существуют также постоянные контакты, обмен информацией, взаимная сдача агентов и т.п. 1 декабря 1988 года близкий друг того информированного человека встретился со своим британским визави, и тот доверительно сообщим ему, что принято решение о демонтаже СССР: уходят Прибалтика, возможно, Молдавия, кто-то из закавказских и среднеазиатских республик. Советский службист этому не поверил, буквально через день улетел в Спитак, где произошло землетрясение, и почти забыл о разговоре. В Москву он вернулся в конце января 1989 года, а в начале февраля их собрал Крючков и буквально повторил то, что двумя месяцами ранее было услышано от британского разведчика, т.е. озвучил некое решение. Кто его принимал? Ну уж точно не Горбачёв с Раисой и не Ельцин с Яковлевым — до них, что называется, довели.
Ясно, что игра шла с обеих сторон границы, и от неё во все стороны расходились волны: жизнь выворачивалась наизнанку, говорится в романе, она заполнилась перебежчиками из советского лагеря в антисоветский. «Крысы», причём, как правило, обласканные властью, побежали с корабля и стали играть большую роль в разрушительной перестроечной пропаганде. А у противоположной стороны с пропагандой было не просто туго, а контрпродуктивно: «В политике соперничали две могучие группировки», — пишет Проханов в «ЦДЛ». Одна отстаивала основы, которые казались незыблемыми. Другая сокрушала эти основы легко, насмешливо, «пела песни, сочиняла стихи».
Андрей ФЕФЕЛОВ. Глумилась и кривлялась на ТВ.
Андрей ФУРСОВ. Я хорошо помню убого-примитивную передачу «Взгляд», где высмеивалось абсолютно всё. Я не был членом КПСС и, мягко говоря, не испытывал к ней никаких симпатий, но меня бесило, что в этой передаче участвовали партчиновники и военные. Зачем вы пришли к этим уродам? Не надо с ними садиться за один стол. Пришли? Но тогда не надо подстраиваться под «хозяев», заискивать перед ними! Неужели нет чувства собственного достоинства? «Куравлёв видел, как хлёстко и весело истреблялись репутации неуклюжих советских вельмож. Молодые журналисты из программы «Взгляд» приглашали в эфир маршала, секретаря обкома, депутата и куражились, измывались своими шуточками, остроумными вопросами. Гость хотел быть модным, современным, неуклюже, косноязычно отшучивался, обнаруживал свою косность, убогость. Весельчаки, натешившись, отпускали покусанного маршала, включали бойкую рок-группу, празднуя победу…» Советская верхушка проиграла в информационно-интеллектуальной борьбе: «Государственные мужи владели флотами, воздушными армиями, разведкой, казной, но не владели тем сатанинским интеллектом, каким владели противники».
Впрочем, «Взгляд», «Прожектор перестройки», «Огонёк» — всё это, при их важности, было акцией прикрытия базовой операции: с советской стороны — легализации теневых капиталов их владельцами и ГБ-кураторами последних, с западной стороны ؅— максимального ослабления СССР, захвата его рынков и деиндустриализации экономики.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Горбачёв это понимал?
Андрей ФУРСОВ. Конечно, нет. Думаю, это не понимала и его «мозг» — Раиса Максимовна, ушлая, но примитивно-советская тётенька с партбилетом.
Андрей ФЕФЕЛОВ. А Крючков?
Андрей ФУРСОВ. Крючков бездарно руководил КГБ, не был ни умным, ни мужественным человеком. За ним немало провалов. Один побег предателя Гордиевского чего стоит. Такое впечатление, будто в конце 1980-х Крючкова подгоняла чья-то злая воля. Чья? Не знаю. Может, британцы. Провал ГКЧП — это его «заслуга». Хотя, возможно, он всё знал и действовал в соответствии с отведённым ему «коридором», но тогда это уже заслуга без кавычек, только заслуга перед врагами СССР. Впрочем, стоит ли валить всё на Крючкова или Чебрикова — двух серых чиновников? Провалился созданный Ю.В. Андроповым, а точнее, бригадой чекистов-генералов, стоявших за ним, КГБ. Ну, и конечно, все эти люди плохо понимали страну и систему, которой управляли. Их мир не просто оторвался от мира страны, он не соответствовал её сложности.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Видимо, управляющий слой оказался неадекватен тем механизмам, которые были выстроены.
Андрей ФУРСОВ. Есть закон Эшби — Шеннона — Винера: управляющая система должна быть сложнее управляемой. Только в этом случае всё работает, а управляющие сохраняют свои позиции. В конце 1950-х — начале 1960-х годов советское общество, экономика достигли такого уровня сложности, что старая система планирования уже не срабатывала, нужна была новая. Она была создана академиком В.М. Глушковым — Общегосударственная автоматизированная система (ОГАС). Однако номенклатура заблокировала её, спустив на тормозах. «Партократы» опасались, что придётся делиться властью с «технократами», и выбрали детант, застой и интеграцию в капиталистическую систему. Это позволяло им законсервировать, правда, ненадолго, свою власть, свои привилегии. А общество тем временем становилось сложнее. В середине 1980-х годов разрыв между уровнями сложности достиг весьма высокого предела. Ни Горбачёв, ни Крючков этого не понимали. Они жили в своём мире, откуда их и вышибли, спустив в «унитаз Истории». Не стоит преувеличивать мощь и изощрённость тех, кто ломал СССР, они кажутся такими на фоне ничтожества позднесоветских вельмож.
ГКЧП — это зеркало неадекватности позднесоветской верхушки обществу и обстоятельствам; ведь, помимо прочего, они позволили спровоцировать себя на «путч» и попались на манипуляторскую удочку. А манипуляторы вынуждены были торопиться: насколько мне известно, на осень 1991 года планировался Пленум ЦК КПСС, где Горбачёва должны были отстранить, а возможно, и арестовать, готовились юридические документы для этой акции. Гэкачеписты клюнули на приманку и вылезли. При этом вылезли-то люди, не готовые брать власть — «почту, телефон, телеграф», безвольные. Вот как Проханов описывает их знаменитую пресс-конференцию: «Все они сидели плотно друг к другу, как куры на насесте. И было в них что-то птичье — пугливое, словно их лишили языка, поразили косноязычием. Их ответы были рыхлые, квёлые, в них не было воли. Куравлёв вернулся в газету. Макет «Дня» висел на стене с бравурным лозунгом “Слава ГКЧП!” Слава этим растерянным беспомощным людям, которых переиграли, обманули?»
Кстати, о ничтожествах. В романе нет образа Горбачёва, но хорошо выписан Ельцин: «Куравлёву показалось, что в его дом вошёл огромный истукан с вырубленным ртом, в котором вяло чавкал застывающий бетон. Язык с трудом проворачивал застывающее месиво. Ямины, в которых должны были помещаться глаза, смыкались. И над ними что-то липко блестело». Да это просто Идолище Поганое из русских былин, которого сразил Илья Муромец. Не нашлось в наши дни Муромцев.
Эту истуканность-идолищность «ЕБНа» я близко наблюдал в апреле 1992 года на съезде нардепов. Он мог часами сидеть бездвижно, буравя глазами зал. Во время съезда произошёл интересный эпизод. Выступал Гайдар. Сидевшим в зале депутатам, в основном советским собакевичам, он, абсолютно не чувствуя аудиторию, причмокивая, пытался объяснить что-то сложно-непонятное для них про экономику. Зал, который и так-то испытывал к Гайдару социальную и физико-антропологическую ненависть, накалялся. Ельцин звериным чутьём прочувствовал ситуацию, налился кирпичом и рявкнул: «Ягор Тимурыч, садитесь!» Гайдар послушно засеменил на место, а Ельцин, набычившись, оглядев зал тяжёлым взглядом, выдавил: «Ан хотел сказать, шта…» И дальше за 10 минут на простом языке объяснил, «шта» хотел сказать Гайдар. И хотя бóльшая часть зала Ельцина, мягко говоря, не любила, физико-антропологически они были одного с ним типа. Ельцин, по сути, отманипулировал залом, а кто-то активно манипулировал им.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Поэтому Ельцина и выбрали, его затянули в эту историю. Потому что Ельцин сам по себе не мог быть двигателем этих процессов…
Андрей ФУРСОВ. Само появление на верхних этажах власти людей-предателей типа Горбачёва и Ельцина, а также людей, чей уровень в лучшем случае — начальник производства на заводе («рыжковы»), массовиков-затейников («янаевы») и просто «хренков» («крючковы»), говорит о том, что иммунная подсистема Системы не работала. Плохо проверялась информация по родственникам (того же Горбачёва), а в каких-то случаях по партийно-карьерной лестнице специально двигали уже подсаженных на крючок компромата персонажей. Был у нас один деятель, который сделал массу примирительных шагов по отношению к американцам, секреты им выдавал. И уже после того, как этот плохиш свою измену совершил и оказался не у дел, выясняется, что его деда — колчаковского офицера — расстреляли красные. Когда мой знакомый, которому бывший гэбэшник это рассказал, спросил того: «Вы об этом знали?!», ответ был: «Конечно, знали! А двигали, потому что это потрясающий крючок, на который мы его подвесили». Они его подвесили, ну-ну. А потом он их подвесил. То есть эта игра, когда марионетки, куклы меняются местами с Карабасом Барабасом. Точнее, так: какие-то куклы находят себе другого Карабаса Барабаса.
.....

— Коррупция существует везде, где есть проблема легализации. Такая проблема возникала и в Европе, и в Соединенных Штатах. Но я бы не считал, что она главная. Тем более с каждым годом, с каждым месяцем оформление мигрантов централизуется, автоматизируется, и эту сферу становится сложно коррумпировать.
Идеальная система заключается в том, чтобы всё было суперцентрализованно и находилось под жестким электронным контролем с внедрением новейших информационных технологий. Я считаю, даже имея в виду то, что сейчас появилось благодаря новым поправкам к закону, принятым в июле этого года, в проекте нового закона о мигрантах, который фактически разработало МВД, есть еще более совершенные новации.

— Обратимся к истокам. Во-первых, проблема миграции стоит с первых дней распада СССР. Из бывших советских республик сейчас у нас больше 80% всех мигрантов. И когда мы говорим об иностранной преступности, то больше 80% процентов — это те, кто жил в республиках Советского Союза. Эти люди были такими же, как мы, — гражданами одной страны.
И с первых дней пошли перемещения: где-то обижали русских — они возвращались сюда, где-то начались межнациональные конфликты внутри республик, как в Узбекистане это было, в Грузии между грузинами и абхазами — тоже пошли миграционные процессы.
Где-то ухудшился уровень жизни — это дало самый большой отток, где-то войны начались.
Все эти годы, с 91-го, проблема миграции была одной из первоочередных.
И это не проблема сегодняшних дней, сейчас она просто обострилась. Где-то начиная с середины июля, все аналитики поняли: что бы ни говорили американцы, что бы ни говорили в ООН, к власти в Афганистане придут талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Никто не думал, что это будет так стремительно. Думали, с момента ухода американцев пройдет месяц до их прихода к власти, а они в течение трех дней пришли.
Главная проблема в том, что в мигрантской среде победа талибов (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в определенных слоях, группах может восприниматься как спусковой крючок для того, чтобы активизировать противоправные действия на территории России.
Когда мы говорили об этом еще в июле месяце, то многие заявляли, что, всё будет нормально. Не будет! Об этом свидетельствуют последние операции, проведенные ФСБ, МВД, в стране уже задержано несколько групп, которые занимались вербовкой, готовили теракты.
Мы считали, что террористическая опасность подавлена после Второй чеченской войны. Сейчас она встала опять в полный рост.

— Дело не в том, как оно увеличится, оно может быть по численности таким же или меньше, дело в том, как радикалы будут заряжены идеологически.
Поскольку талибы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) только на словах будут бороться с преступностью, наркобизнесом, это может активизировать и другие криминальные направления — те же наркотики среди мигрантов. В этом плане и возникает опасность.
Я всегда говорю, даже если есть несколько групп, способных совершить или заряженных на совершение терактов, это уже опасно.

— Что такое диаспоры? Многие меня могут обвинить в предвзятости, но я с профессиональной точки зрения считаю, что ядро управления в национальных диаспорах является криминальным, связанным с организованной преступностью в тех странах, которые они представляют. Официально лидеры диаспор могут быть очень приличные люди, с ними можно спокойно сидеть за столом, договариваться, это религиозные люди, но управляют не они, а те, кто в тени. Управляют этнические криминальные авторитеты из тех стран, которые они представляют, азиатских: Таджикистана, Узбекистана, Киргизии, Казахстана.
У них здесь квартиры, базы, связи во всех структурах, и властных, и правоохранительных. Вот они управляют. В большинстве случаев они управляют правильно. Они нацеливают своих земляков на то, что им выгодно: работать и приносить прибыль, вести бизнес. Организуют завоз мигрантов, лоббируют увеличение их квот, многое делают для того, чтобы количество мигрантов увеличилось, и они получают со всех работ, строительных, сельского хозяйства, других — большой процент прибыли. Им этот процесс выгоден.
Но в диаспорах есть разные люди. И неизвестно, кто кому кинет какие деньги для определенных целей. Он может вести политику и согласовывать свои действия с нашими спецслужбами, с органами власти. Но мы не знаем, от кого он еще слева, сбоку получил деньги. На его счета перевели, сказали: нужно то-то и то-то сделать. Представитель диаспоры может быть внешне самым лояльным, а заниматься террористической или другой деятельностью.
И в этой связи концепт, который должен сейчас продвигаться, состоит в том, чтобы максимально повышать уровень оперативной осведомленности наших спецслужб и правоохранительных органов, чтобы знать реальное положение дел в этнических сообществах. Потому что ни один из эмигрантов не будет ничего совершать, если не получит одобрения «сверху».
Если он будет это делать самостийно — его найдут и оторвут ему голову, и у родственников еще оторвут. Поэтому надо очень хорошо знать, что творится внутри диаспоры и в ее криминальном ядре. Назвать всю диаспору криминальной нельзя: у нее есть криминальные ядра. И что там творится, какие команды отданы, какое влияние пошло, надо четко знать.

— Никаких. Важно, чтобы все были нацелены, понимали. Естественно, специалистов не так много, особенно чтобы работать с представителями этнических диаспор. Есть языковые барьеры — правда, сейчас это легче решается в связи с появлением приложений искусственного интеллекта.
Если оперативники записали какой-то разговор, его можно быстро перевести с помощью электронной системы и распечатать. Сейчас совсем другое время, нежели раньше. Работать, с одной стороны, легче, с другой — сложнее. Проблема в том, что надо сохранить все традиционные методы оперативной работы, которые никуда не уйдут, и для них должна быть еще большая надстройка в виде информационных технологий. Только так мы можем процессы как-то контролировать и регулировать.

— В мечетях идет позитивная работа. Может быть, какие-то подпольные мечети были? В официальных мечетях муфтии все везде настроены позитивно, прогосударственно. Я со многими общался, и они ведут такую работу. Значит, деструктивная работа ведется не в мечети, и никогда в мечетях не велась, она ведется в террористическом подполье.
В сетях.
Вообще, сейчас основная жизнь идет онлайн, особенно в даркнете — теневом интернете. Там есть специальные группы по интересам, религиозной и криминальной направленности.
Огромное внимание должно быть уделено мониторингу социальных сетей на всех уровнях. Опять же людьми, знающими язык или с хорошими инструментами перевода. В переговорах в соцсетях может содержаться информация о любых готовящихся или совершенных событиях.

— Здесь должен быть четкий экономический расчет, поскольку наше население очень активно сокращается, и молодежи немного, и эта молодежь не очень хочет работать на физических работах, поскольку сейчас огромное количество возможностей зарабатывать деньги, не работая. В Instagram и прочая. Из воздуха делать деньги.
Занимаются криптовалютой и прочее. Российская молодежь, особенно продвинутая, не пойдет на работу, на которую идут мигранты. Они не пойдут на стройки — курьерами, даже поварами не пойдут.
Цифровая революция создала возможности зарабатывать из воздуха, не принося никакого полезного продукта, кроме информационного дегенеративного. На этом продукте огромное количество молодежи делает миллионы — дегенеративном, который, кроме вреда, ломает сознание, и, главное — отучает людей работать.
Это главная проблема для России, Европы, Америки. Почему мигранты востребованы? Потому что местное население, особенно то, которое хорошо владеет цифровыми технологиями, не будет работать в непрестижных сферах. Поэтому я не отношусь к тем, кто говорит, что надо перекрыть каналы эмиграции, резко сократить миграционный поток.
Везде нужен оптимальный расчет, который должны делать не предприниматели, а государство. Необходим возврат, в хорошем смысле слова, с помощью алгоритмов управления экономикой, к плановому хозяйству в том смысле, что нам точно надо знать, сколько в Москве, в Петербурге иметь мигрантов. Переизбыток у нас или нет? Где они будут жить? Кто их будет охранять? Кто и за какой период полностью снимет с них всю биометрию, введет в базу данных?
Должны быть четкие расчеты. В этом месяце мы можем столько завезти и за такой-то период их обработать, установить над ними контроль. В этом — столько-то. Вот так должна строиться работа. Не путем запретов и сокращений, а путём жесткого контроля и планирования миграционных процессов.
Сейчас модно говорить о планировании семьи, но планирование миграционных процессов, трудовой миграции со стороны государства — это более важный процесс. Не менее важный. В одной и той же плоскости лежит.
Если будет планирование, сможем говорить о каком-то сдвиге, но пока я этого не вижу. Пока у нас идет конкурс, кто больше запросит и кто за это больше заплатит, кто и как больше завезет, пробьет чартерные поезда. А как все это будет обеспечено, защищено, как и где прибывшие будут жить, кто их будет лечить и где они будут учиться, что будут делать их дети — это уже всех интересует во вторую очередь.

— Государство. Это задача правительства, наших отраслевых министерств, губернаторов, мэров крупных городов. У них огромные аппараты, деньги, экономические расчеты.
Это делается в каком-то плане, но это должно быть по единому стандарту на всю страну, должны быть четкие расчеты. Они должны публиковаться. Гражданам это надо объяснять, объяснять самим мигрантам. Объяснять, в том числе в среднеазиатских республиках, с которыми Россия сотрудничает.
Должна быть огромная работа. У нас достаточно ведомств, кто этим может заниматься, просто надо свести это к какому-то единому знаменателю.

— Во-первых, все русские, кто хотел вернуться из Средней Азии, вернулись. Никаких препятствий не было.
У меня у самого родственники жили в Казахстане. Они приняли решение, приехали и давно живут в России. У них все в порядке. Все, кто хотел, вернулись.
Кто-то там, немцы, которые жили в Казахстане, огромное количество, — очень многие уехали в Германию — русские вернулись в Россию.
Одновременно я знаю людей из РФ, которые успешно работают в среднеазиатских республиках. Совершенно неожиданным бизнесом занимаются.
Это процессы индивидуальные.
Другое дело, что в отношении русских, русскоязычных, которые в любой момент могут принять решение вернуться на историческую родину, должны быть максимально упрощены все процедурные вопросы возвращения в страну и получения гражданства. Нужно учитывать тот фактор, что у нас население постоянно сокращается, и еще будет сокращаться.
Дисбаланс между коренным и приехавшим населением уже возникает, и поэтому, если русские люди будут возвращаться, — это позитивный процесс, которому надо способствовать, упрощая процедуры.
Сейчас этот процесс пошел, и есть специальное решение на этот счет, инструкции, документы миграционной службы, постановление правительства.
А недавно был сумасшедший дом. Люди вдруг поняли, что больше не хотят жить за границей, хотят вернулся, а их не пускают: «Вот, когда-то вы отказались от гражданства…».
Ну, отказались, совершили ошибку. Они русские люди. Они хотят вернуться. Почему их не должны пускать?
Сейчас этот процесс пошел в нормальном направлении.
Но это не большая проблема. Главная проблема состоит в недопущении террористических проявлений среди эмигрантской массы, в основном из Средней Азии, живущих легально и нелегально на территории России.

— Союз распался не на межнациональной теме. Вы вспомните 1991 год: когда в Беловежской пуще приняли преступное, предательское решение о распаде СССР, лидер Казахстана Назарбаев собрал руководство всех среднеазиатских республики и вместе с другими они обратились к Ельцину с тем, что не хотят выходить из Союза и хотят интегрироваться в единую страну. Но их послали подальше, и они вынуждены были выживать сами по себе.
Этому предшествовали межнациональные конфликты, искусственно созданные в Карабахе между Арменией и Азербайджаном, между Грузией и Абхазией, потом между турками-месхетинцами и узбеками в Узбекистане, между осетинами и ингушами — это уже на территории России. Эти конфликты были в конце 80-х, в начале 90-х годов, но они были решаемы, и не они стали причиной развала СССР.
Причиной развала СССР является политическая измена со стороны руководителей России, Белоруссии и Украины в 1991 году.
Межнациональные конфликты естественным путем пошли потом, потому что когда территории остались без единого центра управления, начались разборки между национальными группами. Было несколько исламистских мятежей, Вы помните, в Узбекистане и Таджикистане; в Киргизии — цветные революции. Но эти революции были больше не исламистские, а мафиозного плана — делили наркопотоки.
И потоки мигрантов в Россию шли, люди бежали от этих конфликтов, от смертоубийства.

Доклад под таким интригующим названием в конце декабря прошлого года представил в рамках научной конференции «2020: предварительные итоги» видный отечественный учёный-историк, директор Института системно-стратегического анализа (ИСАН) Андрей Фурсов.
Представляем вашему вниманию наиболее значимые, на наш взгляд, моменты из этого доклада:
«… В 2018 году, - начал Фурсов, - в Институте сложности в Санта-Фе (США, штат Нью-Мексико) под эгидой Консультативного совета Агентства национальной безопасности была проведена закрытая конференция (на тему глобальных проблем современности. – Прим. Авт.)».
Одним из её итогов стал прогноз развития США на последующие - 2020-е годы. И вышел он, прямо скажем, неважный...


А.Фурсов. Иллюстрация с ресурса Яндекс.Картинки

Так, согласно этому прогнозу, Америка неминуемо должна была столкнуться со следующим рядом проблем:

• с экономической стагнацией и со снижением производительности труда;
  


• с развёртыванием финансового кризиса и с усилением противостояния между финансовым и промышленным капиталом, между глобалистами и ультраглобалистами;
  


• с разрастанием противоречий между потреблением среднего и части нижнего слоя в ядре капсистемы и возможностями самой системы;
  


• с перспективой широкомасштабных социальных беспорядков;
  


• с упадком мировой гегемонии;
  


• и с климатическими изменениями, так сказать, на десерт.
  

Как решить все эти проблемы в интересах глобального финансового класса, чтобы сохранить его позиции, хотя бы на 2-3 поколения?
Фурсов предположил, что с этой целью «глобальщики» озаботились решением следующих основных задач:
Задача 1: Подорвать позиции промышленного капитала (вернее того, что осталось от него в ядре капсистемы) и ослабить реальный сектор экономики.
Средства решения этой задачи:

• трансформация финансового капитала в капитал социально-информационных платформ (экосистем) посредством цифровизации;
  


• создание централизованной глобальной распределительной экономики;
  


• подавление и уничтожение национального государства, прежде всего, на Западе.
  

Задача 2: Провести демонтаж института модерна, связанного с информационным обеспечением промышленного капитала.
Средства решения этой задачи:

• ограничение государственного суверенитета;
  


• подмена гражданского общества мозаикой социальных меньшинств;
  


• разрушение системы традиционных ценностей и верований;
  


• деполитизация общества;
  


• разрушение системы образования.
  

Задача 3: Осуществить передачу активов от средних и верхних нижних слоев в пользу верхних, т.е. от малого и среднего бизнеса в пользу корпораций.
Средства решения этой задачи:

• огромное увеличение налогов;
  


• максимальная юридизация деятельности бизнеса;
  


• подрыв экономических секторов, в которых преимущественную роль играет малый и средний бизнес;
  


• ликвидация частной собственности.
  

Задача 4: Сократить уровень потребления нижних 57% населения.
Средства решения этой задачи:

• провозглашение борьбы с глобальным потеплением и загрязнением атмосферы углекислым газом;
  


• сокращение населения, особенно непроизводящих слоев (пенсионеры и пр.).
  

Задача 5: Ужесточить социальный контроль над людьми, чтобы подавить их сопротивление перезагрузке.
Средства решения этой задачи:

• разуплотнение населения посредством сокращения числа авиаперелетов; введения социальной дистанции, комендантского часа, домашних арестов для отдельных категорий граждан; ограничения перемещений в пространстве и т.п.
  


• установление системы тотального слежения за населением с помощью видео, цифры, QR-кодов, смартфонов и пр.
  


• провоцирование конфликтов между различными группами низов в расовой и этнической форме.
  

Все вышеописанные задачи, уточнил Фурсов, глобальная финансовая верхушка могла бы решить посредством большой (мировой) войны. Раньше такой способ отлично срабатывал. Но, увы, исход такого мероприятия в современном мире (из-за переизбытка ядерного оружия) совершенно непредсказуем.
Поэтому и пришлось «глобальщикам», так сказать, экспериментировать... с пандемией. Или как весьма точно, на наш взгляд, подметил историк: «И вот тут подвернулся коронавирус или его подвернули».
Есть над чем задуматься, не находите?
В основу статьи положены материалы видео, представленного ниже:

I
Ниже излагаются довольно простые вещи. Проблема, однако, в том, что иногда простые вещи кажутся сложными. Причин как минимум две. Во-первых, люди в массе своей стараются жить в комфорте — не только материальном, но и интеллектуальном. Комфортно жить в привычной картине мира — в мире знакомых понятий, образов и схем. Даже если картина не вполне соответствует реальности, нарушение привычного антуража чаще всего вызывает дискомфорт, а порой и боязнь любых «сложных картин», хотя на деле «сложностью» нередко тут оказывается то, что является куда более простым, чем все прежние устоявшиеся картины.
Во-вторых, мы живём в ситуации «двойного разрыва». Обществоведческая наука всегда отстаёт от обществоведения, а в периоды быстрых изменений, как ныне, этот разрыв увеличивается до 15–25 лет. В свою очередь, образование отстаёт от науки примерно на такой же срок. Поэтому зачастую вместо реальности мы видим перед собой картину мира 30–40-летней давности, особенно это касается исторической науки. Причём ситуация эта не только наша, но и общемировая. Дело дошло до того, что на постЗападе спецслужбы взяли дело подготовки историков для своих нужд в собственные руки, не надеясь на профессорско-профанную науку с её мелко- и узкотемьем и кабинетной оторванностью от реальности. Так, Ми6 и ЦРУ вместе с историческими факультетами трёх ведущих британских университетов начали готовить историков по специальностям «историк-системщик» и «историк-расследователь», а «Пять глаз» вообще создали свой исследовательский центр.
Говоря сегодня о капитализме, который находится в терминальном кризисе, надо иметь в виду, что глобальные элиты во многом перестали скрывать свои планы, их обслуга пишет об этом открыто. Если во времена СССР идеологи буржуазии стыдливо прикрывались демократией, правами человека и т.п., то сейчас им стесняться некого, ибо, по их ощущению, никто больше не накажет «буржуина»: нет страны, откуда прискачут красные армии с мальчишами-кибальчишами, — плохиши торжествуют. Однако, похоже, радоваться им недолго — мировой кризис беспрецедентных масштабов накроет и их. В связи с этим взгляд с высоты, как сказал бы Айзек Азимов, на нынешнюю ситуацию представляется весьма уместным.
151,768