Казахстан & С А

Стены древней Бухары — удивительного города посреди пустыни.

Я уже как-то писал об удивительной Средней Азии, в то время, когда и сам находился в этой благославенной и древней земле. Земле удивительной и богатой, но при этом тотально зависящей от одной-единственной вещи, столь обыденной и доступной в России или на Украине — пресной воды.
Вода в Средней Азии это и в самом деле всё — альфа и омега, процветание или смерть, мир или война. За доступ к пресной воде и за её источники боролись поколения жителей Средней Азии. И, к сожалению, сюжет этой «войны за воду» вполне может повториться в Средней Азии снова, уже в нашем, XXI веке.

Вначале — несколько графических и численных фактов, которые позволят вам наглядно представить, из чего складывается баланс интересов в Средней Азии.
Вот карта стока среднеазиатских рек и пути его утилизации (по клику карта доступна в полном разрешении):



Как видите — эта карта показывает грустную ситуацию со среднеазиатскими реками: ни одна из них, за исключением жалких остатков Сырдарьи, не умирает своей смертью не впадает в моря или озёра. Практически весь сток рек, берущих своё начало в горных районах Афганистана, Таджикистана и Киргизии, используется тремя другими среднеазиатскими странами — Узбекистаном, Туркменистаном, Казахстаном и, в очень небольшой степени — соседним Ираном.

При этом, несмотря на постоянно продолжающееся, но очень медленное совершенствование ирригационной системы Туркмении и Узбекистана, в использовании воды среднеазиатских рек для орошения есть ещё один нерешённый вопрос: вместо естественных водоёмов, которые уже загублены системой орошения, сток дренажных, высокоминерализированных вод, осуществляется в близлежащие естественные впадины, которые стали горько-солёными водоёмами.

К таким горькосолёным водоёмам в первую очередь относятся находящееся на границе Узбекистана и Туркменистана Сарыкамышское озеро и сооружённое недавно и начатое к заполнению в 2013 году туркменское искусственное озеро Алтын-Асыр (в переводе — «Озеро золотого века», вот тут о проекте и его влиянии на водные балансы Средней Азии), которое будет тоже заполнятся коллекторно-дренажными водами с орошаемых территорий Туркменистана. Источником этих коллекторно-дренажных вод является основная водная артерия Средней Азии, река Амударья, являющаяся предметом постоянного спора между Узбекистаном и Туркменистаном, а также две небольшие реки, притекающие с юга на территорию Туркмении — Мургаб и Теджен.

При этом, понятное дело, коллекторно-дренажные воды, представляя из себя излишек воды с орошаемых полей, сильно загрязнены минеральными удобрениями и пестицидами и, кроме того, в условиях среднеазиатской пустыни и интенсивного испарения с поверхности озера — активно минерализируются и теряют какую-либо биопродуктивность. Так, например, солёность Сарыкамышского озера, составлявшая в начале 1970-х годов ещё пригодную для жизни цифру в 7‰ (7 частей соли на тысячу, промилле), уже к 1985 году выросла до 15-20‰ и с тех пор не имеет тенденции к падению.
При таком значении солёности воды биопродуктивность озера значительно ограничена.


Современных фотографий Сарыкамышского озера немного — в силу закрытости Туркменистана, как страны.
Вид Сарыкамыша с узбекской стороны.

На фоне судьбы Сарыкамыша и будущего «Озера золотого века» история другого искусственного водоёма, узбекского озера Айдаркуль, выглядит даже счастливой и перспективной.
Озеро Айдаркуль обязано своим образованием характеру другой среднеазиатской реки — Сырдарьи. Берущая начало, как и Амударья, в горных районах, Сырдарья очень непостоянна в объёме своего мгновенного стока.
Для всех рек горных рек, которые имеют питание не от постоянных дождей и буферов болот, ка кна севере России, а от таяния высокогорных снегов, как в случае Средней Азии, характерны резкие колебания сезонного стока.
Именно так и вела себя Сырдарья и её истоки — Нарын и Карадарья до момента начала интенсивного строительства плотин и водохранилищ на её течении. К вопросу «камня преткновения» плотин и ГЭС мы ещё вернёмся позже, а пока что — об истории Айдаркуля.


Масштабы исторических паводков на Сырдарье можно увидеть в межень в её истоках, которые пока меньше зарегулированы плотинами и ГЭС.

Озеро Айдаркуль образовалось в 1969 году, после того, как в начале 1960-х годов на Сырдарье была построена Шардаринская ГЭС в тогдашней Казахской ССР, ниже по течению Сырдарьи. Однако, в результате этой стройки уровень воды в водохранилище Шардаринской ГЭС чуть севернее оказался выше уровня сухой впадины будущего Айдаркуля, расположенной южнее. Водохранилище было наполнено, но катастрофический паводок Сырдарьи 1969 года не смогла пропустить через себя плотина Шардаринской ГЭС, в результате чего излишек воды впервые перехлестнулся через кромку водохранилища и через систему аварийных шлюзов был сброшен в бессточную впадину Айдаркуля. Только за один год, с февраля 1969 по февраль 1970 года в Айдаркуль было сброшено 21 км³ пресной воды из Сырдарьи (60% стока).
Впоследствии Айдаркуль периодически наполнялся во время сильных паводков на Сырдарье, в результате чего его объём составил к 2005 году 44,3 км³ воды, площадь озера превзошла 3000 км², длина приблизилась к 250 км, а ширина в самом широком месте превысила 15 км.


Озеро Айдаркуль сегодня.

Благодаря более влажному и холодному климату, чем в районе Сарыкамыша и Алтын-Асыра, а также в силу подпитки его паводковыми, а не коллекторно-дренажными водами, Айдаркуль не загрязнён пестицидами и минеральными удобрениями, а минерализация его вод составляет всего лишь 2‰.
В результате такого гидрологического режима Айдаркуль стал объектом промышленного рыболовства. В последние годы в системе озёр Айдаркуля добывается от 760 до 2000 тонн рыбы, однако пока что цивилизация в эти отдалённые места пока не пришла — у озера на сегодняшний день проживают всего лишь 345 семей, около 1760 человек.

При этом в целом ситуация с ростом населения Туркменистана и, особенно, Узбекистана, безумно далека от идиллической картинки Айдаркуля, где на каждого проживающего легко добывается тонна рыбы в год.
Население Узбекистана по-прежнему растёт на 1,6% в год, немногим ему уступает и Туркменистан, имеющий темпы роста в 1,3% в год.
Узбекская семья, которая имеет двух детей, вызывает лишь вопросы у окружающих: «что, у жены, наверное, проблемы по женской части?», а нормой является три, четыре, а то и семь детей в семье.


Слева направо: один ребёнок, двое детей, двое детей. «Европейская» молодёжь Ташкента.
В сёлах, понятное дело, и взрослеют, и рожают быстрее.

Результатом такой взрывной демографии является и громадный абсолютный рост населения Узбекистана: с отметки в чуть менее 9 миллионов жителей в 1960-м году до 31 миллиона в 2014-м. У Туркменистана ситуация чуть попроще: там население выросло с 1,6 миллиона в 1960-м году до «всего лишь» 5,3 миллиона жителей в 2014-м году.
Однако, ещё более катастрофический рост наблюдается в горных Кыргызстане и Таджикистане, которые увеличили своё население с 1960-го по 2014-й год с 2,1 до 5,8 миллионов и с 2 до 8,6 миллионов жителей, соответственно, имея на сегодняшний день даже более высокие темпы роста — 1,98% и 2,24%.

Особняком на этом «празднике жизни» стоит лишь Казахстан, который, за счёт массового уезда русского населения в 1990-е годы имел практически стабильное население, лишь незначительно увеличив своё население, с 16,45 млн. жителей в 1991 году до 17,3 млн. жителей в 2014 году.
Но обольщаться касательно собственной демографической динамики Казахстана не стоит: его собственное, кореное население и сегодня демонстрирует демографическую динамику вполне на уровне развивающихся стран Африки и Азии, имея темпы роста, даже превосходящие туркменские и сравнимые с узбекскими — 1,48% в год.

Я уже как-то разбирал на примере Турции тот сценарий, который задаётся темпом годового роста населения в 1,3% в год и выше. Демографическая динамика и в самом деле, и судьба, и крест. Ну или — звезда и полумесяц, как в случае большей части Средней Азии.
Всех этих людей названным странам надо накормить, напоить, обучить как минимум какому-то ремеслу — а потом и приставить к полезной и нужной работе, поскольку тунеядствовать в Средней Азии хоть и возможно (приезжая в Ташкент, понимаешь, что тут «никто и нуда не спешит»), но, в целом, как вы уже поняли из предыдущей информации, процветание Средней Азии создано поколениями труда простых людей. И рост населения эти проблемы не решает, а скорее — создаёт.


Этническое разделение территорий в Средней Азии. Как видите, при всей причудливости границ, даже большевикам не удалось полностью решить в Средней Азии «национальный вопрос». По клику — в полном размере.

На сегодняшний день только две страны региона обеспечивают устойчивый рост своих экономик — это Казахстан и Туркменистан у которых, кстати, на общем среднеазиатском фоне ещё и самая спокойная демографическая динамика. При этом ларчик их благополучия открывается достаточно просто: обе эти страны являются поставщиками энергоресурсов и минерального сырья на мировой рынок. А вот Киргизия, Таджикистан, а с последнего времени — и Узбекистан являются нетто-потребителями энергоресурсов.

При этом, если у Узбекистана вопрос с устойчивым энергоснабжением был более-менее закрыт ещё во времена СССР (хотя и сейчас в Узбекистане веерные отключения электроэнергии за пределами столичного Ташкента — повседневная обыденность), то для Кыргызстана и Таджикистана вопрос устойчивого снабжения такими простыми благами, как электроэнергия или природный газ, до сих пор стоит очень остро.
Собственных месторождений газа, в отличии от более богатых Казахстана, Туркменистана и Узбекистана, у Киргизии и Таджикистана нет, значительных месторождений каменного угля — тоже, в силу чего вариант дальнейшего регулирования стока горных рек с помощью плотин и ГЭС остаётся для Кыргызстана и Таджикистана практически единственным выходом из энергетического кризиса.


Таджикские женщины готовят еду во дворе столичного дома в Душанбе. И у каждой из них, как вы помните, уже не меньше трёх детей.

Для Киргизии выходом из энергетического кризиса является строительство каскада ГЭС на притоке (а точнее — основном истоке, как видно по карте водных ресурсов) Сырдарьи, реке Нарым, а для Таджикистана вообще присутствует практически единственный вариант — постройкаРогунской плотины на реке Вахш, которая формирует 40% стока реки Амударья, являясь одним из её истоком, наряду с Пянджем.
В постройке обеих проектов ГЭС принимает участие Россия, которая поставляет туда всё гидрооборудование, участвует в постройке строительной части и отвечает за все научно-изыскательские и проектные работы. При этом даже такое косвенное участие России в решении киргизских и таджикских проблем с энергией, вызывает весьма однозначную реакцию со стороны Узбекистана, который в этом случае лишается значительной части своих водных ресурсов.

Фраза президента Узбекистана Ислама Каримова о том, что водноэнергетические проблемы в Центральной Азии в будущем «могут усугубиться до такой степени, что вызовут не только серьезное противостояние, но даже войны», в сцепке с тем, что за обострение данных проблем будет отвечать «великое государство, которое подписывает документы о строительстве ГЭС без проведения всесторонней международной экспертизы» достаточно чётко указывает на понимание Узбекистаном последствий постройки плотин ГЭС на Нарыне и Вахше.


Река Вахш в месте постройки Рогунской ГЭС. Карьеры, как мы помним.

Безусловно, декларируемые опасения, касающиеся, например, Рогунской ГЭС, состоят в том, что гидроэлектростанция с плотиной высотой в 335 метров расположена в сейсмически активном регионе. Однако, в целом Узбекистан скорее опасается не катастрофы в случае обрушения плотины, так как тут скорее пострадает расположенная ниже по течению Вахша и тоже принадлежащая Таджикистану Нурекская ГЭС, которая тоже построена в сейсмоопасном регионе, также имеет плотину рекордной высоты в 223 метра и отвечает за 75% производства электроэнергии в Таджикистане.

Речь, скорее, идёт о повторении в Узбекистане того сюжета, который привёл по сути дела к гражданской войне и нынешнему кризису в Сирии, о чём я уже писал в статье о Турции два года назад:


«По оценкам экспертов, реализация Турцией проекта ЮВА уменьшит речной сток в Сирию на 50%, что уже подтверждается. Так, с начала осуществления Проекта ежегодный сток Евфрата на турецко-сирийской границе уже уменьшился с 30 км3 до менее чем 16 км3 в год. Начиная же с середины 1970-х годов уменьшение стока Евфрата в Сирию, вызванное наполнением водных бассейнов и т.д., составило 150 км3, или объём, равный пятилетнему стоку Евфрата. Так как единственными источниками воды в Сирийской пустыне являются реки, стекающие с гор Курдистана, Сирия сильно зависит от турецких проектов, реализуемых в Курдистане. В частности, Евфрат обеспечивает сток 80% совокупных водных ресурсов сирийских рек. В то же время, планы Сирии по строительству собственных новых плотин (из-за уменьшения стока Евфрата), одна из которых должна была повернуть русло реки Тигр, угрожают иракским ГЭС.
В начале 1990 года отношения между Турцией и Сирией были накалены до предела, так как в январе 1990 года турецкие гидротехники для заполнения водохранилища плотины Ататюрка на месяц остановили сток Евфрата в Сирию, и русло реки от южных границ Турции до искусственного озера Эль-Асад в районе города Алеппо высохло. Хотя Турция и утверждала, что приняла все необходимые меры для минимизации ущерба Сирии и Ираку, вызванного «технической необходимостью» строительства плотины, в арабском мире эти действия Турции однозначно оценивались как преднамеренное лишение арабских стран вод Евфрата».
В общем-то, именно на территориях, затронутых уменьшением стока Евфрата в период 1990-2007 годов и расположена сейчас большая часть мятежных квази-государственных образований и оппонентов режима Асада — начиная от Да'иш (ИГИЛ) и заканчивая Джебхат ан-Нусрой, Ахрар аш-Шам и прочими мелкими бандитствующими группировками.


Состояние дел на постройке Рогунской ГЭС после очередной остановки проекта в 2013 году.

Плотина ГЭС должна образовать крупное Рогунское водохранилище полным объёмом 13,3 км³ и полезным объёмом 10,3 км³. Нетрудно посчитать, что, исходя из объёма водохранилища Рогунской ГЭС, только на его заполнение, без учёта последующего испарения влаги с увеличившейся водной поверхности, надо затратить около 60% годового стока всей реки Вахш.

При этом, в отличии от 1969 года, когда на создание Айдаркуля легко пустили «лишние» 60% стока Сырдарьи, на сегодняшний день у Узбекистана нет «лишней воды». Растущее население (привет всем женщинам со всех фотографий...) заставляет Узбекистан уже элементарно замещать высокорентабельный, экспортный хлопок на тривиальную пшеницу, чтобы обеспечить население хлебом.
В такой ситуации потерять несколько кубических километров пресной воды для Узбекистана просто смерти подобно. В стране начнётся элементарный голод, на фоне которого волнения в Оше и Андижане покажутся просто «детской присыпкой».

С похожей проблемой столкнутся и строители Верхне-Нарынского каскада ГЭС в Киргизии, что вызвало, в общем-то, такую же реакциюИслама Каримова. Слово «война за воду» прозвучало и тут.
На Нарыне основным источником беспокойства для Узбекистана является сновное водохранилище самой верхней, Акбулунской ГЭС, которое должно вместить в себя 0,1 км³ воды. Ещё около 0,05 км³ воды добавят водохранилища нижних, меньших ГЭС (Нарынской 1,2 и 3).



На фоне объёма водохранилища Рогунской ГЭС отбор воды из Нарына представляется не очень критическим — их заполнение отнимет не более 1% от годового стока Нарына. Однако, проблема тут несколько шире. Кроме вопроса заполнения водохранилищ, выработка электроэнергии должна осуществляться ГЭС практически круглый год, в темпе потребления электроэнергии страной.

Начиная с постройки в 1975-м году Токтогульской ГЭС в Киргизии основная схема работы каскада станций на реке Нарын была следующая: всю зиму ГЭС Кыргызстана накапливали воду за своими плотинами (Полная ёмкость Токтогульского водохранилища составляет 19,5 км³, что даже превышает ёмкость водохранилища Рогунской ГЭС), а потом, в момент сельскохозяйственного сезона, сбрасывали воду в нижнее течение Сырдарьи. Таким образом, за счёт своего водохранилища Токтогульская ГЭС могла легко отрегулировать практически весь годовой сток Нарына.
Такую же функцию выполняла и Нурекская ГЭС в Таджикистане, регулируя сток Вахша своим водохранилищем, в котором легко «укладывалось» до 50% годового стока Вахша.
Недостаток энергии ГЭС в зимний период для Киргизской и Таджикской ССР в советское время компенсировал Узбекистан, поставляя дешёвое электричество со своих газовых ТЭС, а взамен получая пресную воду из таджикских и киргизских водохранилищ по удобному ему, сельскохозяйственному графику.

Однако, как я уже сказал, в попытке накормить растущее население и обеспечить хоть какой-то, хотя бы формальный экономический рост, Узбекистану приходится идти на популистские, но весьма нелогичные шаги: так, например, в попытке заместить экспортные доходы от сокращающихся посевов хлопчатника — принимается долгосрочное решение о поставках узбекского газа в Китай. Которое, в общем-то, уже через пять лет после своего принятия показывает свою несостоятельность — у Узбекистана просто не хватает газа на все его растущие потребности, на Таджикистан и Киргизию, да ещё и на Китай впридачу.

В результате такой недальновидной политики Узбекистана в энергетической сфере, начиная с лета 2010 года, как пример, из водохранилища Нурекской ГЭС осуществляется холостой сброс воды —  Таджикистан не может экспортировать электричество ГЭС в Казахстан и на юг России, поскольку энергосистема Таджикистана была связана с этими странами через энергетическую систему Узбекистана, а в 2009 году Узбекистан принимает решение отключить Таджикистан от Объединённой энергетической системы (ОЭС) Центральной Азии, чтобы в том числе не возиться с кросс-граничными поставками электроэнергии.
В результате на Нурекской ГЭС ежесекундно мимо агрегатов сбрасывается до 700 кубометров воды, что составляет около 1,8 км³ воды в месяц.
Все это привело к тому, что Таджикистан не может импортировать электричество в зимнее время года, когда в республике чувствуется острая нехватка в энергии и не может экспортировать электричество в больших объёмах в летнее время, когда энергосистема Таджикистана может вырабатывать электричество в количестве, превышающем потребность страны.

Похожая ситуация складывается и между Узбекистаном и Киргизией, которая тоже вынуждена вырабатывать лишнюю электроэнергию зимой — и сбрасывать воду мимо гидроагрегатов летом.

При этом план Узбекистана решить свои проблемы в одиночку потерпел, в общем-то, крах. Несмотря на то, что в целом Киргизия и Таджикистан вроде как увеличили сброс воды летом — у Узбекистана не имеется до сих пор возможности сохранить эту воду в своей оросительной системе — в равнинной местности трудно создать ёмкие водохранилища, в лучшем случае получается что-то в стиле озера Айдаркуль — красиво, но далеко и неудобно.
В результате получается ситуация «и вам не дам, но и сам не гам»: Узбекистан срочным образом пытается построить водохранилища на своей территории, по моим сведениям затрачивая на это до 10% бюджета, но получается очень плохо.
Так, например, я в 2012 году принимал участи в сооружении водохранилища в Ферганской долине, которое было призвано перехватить часть стока Сырдарьи. Вот оно на снимках Гугла.
Получилась громадная «лоханка» размером в 5 на 5 километров и глубиной всего лишь в 15 метров, да ещё и активно заиливаемая коллекторно-дренажными водами и сама пытающаяся протечь через стенки в грунтовые воды Ферганской долины. А объём этой радости, как вы можете посчитать и сами, составляет всего лишь 0,375 км³ воды.
Для сравнения — плотина Токтогульской ГЭС, которая держит за собой 19,5 км³ воды, да ещё и вырабатывает 1,2 ГВт электроэнергии:


Поэтому, при здравом анализе, политика, касающаяся практики использования водных ресурсов в Средней Азии, после ухода оттуда СССР, выглядит, как поведение горе-рудокопов роботов в недавнем анимационном фильме:

https://youtu.be/3Bs4LOtIuxg

В прошлом, в каждом узбекском селе или городе, разделённом на кварталы, называвшиеся «махалля», должны были быть назначены квартальные, следившие за правильностью и порядком в использовании воды, текущей по арыкам от квартала к кварталу. И не было преступлений хуже, чем преступления, касавшиеся воды — за них махалля могла и выгнать прочь своего провинившегося члена.
В пустыню, на верную гибель. Потому что от наличия и чистоты воды зависело выживание всего квартала.
Город вырос, а вот его начальники и руководители — пока что нет.
А значит, у всех женщин на всех фотографиях Средней Азии и стоящих рядом с ними мужчин — большие проблемы. И уже — в самом ближайшем будущем, определяемом минимальной цифрой в 1,3% годового роста населения.