Напряженность на Корейском полуострове

—  Лидер КНР Си Цзиньпин на встрече с Трампом предложил свое видение решения проблемы: приостановить ракетно-ядерную программу Пхеньяном в ответ на приостановку совместных военных учений США и Южной Кореи. Как вы полагаете, реалистично ли в данных условиях выполнить такой план?
- Это не новое предложение, сами северокорейцы в прошлом году предлагали "разменять" ядерные испытания на военные учения. Это возможно. В 1994 году такая договоренность была, США приостановили свои учения, несмотря на все заявления о невозможности. Как любую сложную проблему, ракетно-ядерную решить сходу не получится. Надо искать какие-то поэтапные маневры. И начинать нужно с малого. Сейчас самый главный вопрос — снять напряженность, то есть предотвратить новые испытания. А испытания являются ответом на учения. Идея КНР очень хорошая — начинать с малых шагов, а затем расширять пространство для договоренности. Сейчас всем надо остановиться у края пропасти и не сделать этого рокового шага. Хотя обе стороны ожесточены, это тоже надо учитывать.
—  Северная Корея планирует созвать международную конференцию юристов, посвященную вопросу справедливости санкций и их права на развитие ракетно-ядерной программы. Санкции в отношение этой страны являются беспрецедентными по масштабам, готова ли Россия что-либо пересматривать в отношении ранее принятых санкций Совбеза ООН?
— Отмена санкций Совбеза возможна только в том случае, если уйдет причина, по которой они были приняты. Конечно, у наших корейских друзей собственный подход. Они смотрят на развитие международной обстановки в последние годы. Видят примеры Ливии, Ирака, Югославии, Сирии. И считают, что они себя могут защитить только с помощью своего, как они говорят, "драгоценного меча" — ядерного.
Мы корейским друзьям говорим, что нельзя устраивать собственную безопасность в ущерб безопасности своих соседей — а именно это и происходит. Ведь появление ядерных возможностей КНДР, как они говорят, ситуацию не успокоило, а наоборот — ситуация в регионе еще ближе подошла к краю, о котором я говорю. То есть не лучше стало, не спокойней, а гораздо хуже.
Мы и об этом говорим, но предлагаем свой вариант. Дело в том, что Договор о нераспространении ядерного оружия, на который мы ссылаемся, в том числе принимая санкции в отношение КНДР, — это краеугольный камень современной международной безопасности. Если его убрать, то мир полетит в тартарары. Мы не можем этого допустить. И корейцы, собственно говоря, понимают нашу позицию, почему мы так резко возражаем против их ядерного вооружения. Но тем не менее говорят: ну и вы нашу позицию поймите. Мы хотим обеспечить свою безопасность. Ведь еще одна серьезная проблема здесь в том, что западники действительно зачастую не скрывают своей конечной цели — ликвидировать политическую систему КНДР. А это значит ликвидировать северокорейскую государственность.
В отличие от любых других стран в аналогичной ситуации ликвидация политической системы (в КНДР) означает практически автоматическую ликвидацию государства как такового и его поглощение Югом. Именно поэтому здесь мы видим такую ожесточенность и, я бы сказал, непримиримость.
Конечно же, найти выход из этого положения крайне сложно, и проблема Корейского полуострова, наверное, столь же сложная и трудноразрешимая, как и ближневосточная. Но это не значит, что ее не надо пытаться решить. Просто ее оставлять в надежде, что она как-нибудь сама собой потом разрешится, просто нельзя. Надо все-таки искать пути.
— Россия считает неприемлемым подход США по смене руководства КНДР?
— Вообще, государство и народ вправе выбирать свой собственный путь развития. Нравится кому-то или нет северокорейская политическая система, это нас не должно касаться. Они сами внутри своей страны разберутся, что им надо. Зачастую с северокорейцами можно согласиться, когда пытаются свои какие-то ценности привнести в страну. Но мало что хорошего из этого получалось — это все заканчивалось смертями, сотнями тысяч людей погибших, бедами, беженцами, войной и всем чем угодно. Вообще, конечно, такой подход неприемлем. КНДР — признанное государство. Оно имеет дипломатические отношения с больше, чем сотней стран. КНДР является членом Организации объединенных наций. Поэтому КНДР имеет право на существование, на свой политический строй — вот и все.
— В экспертном сообществе сейчас обсуждается идея о разделении ракетной и ядерной программ КНДР как одном из способов продвижения вперед. Если с ядерной программой все понятно, то относительно полного запрета на проведение ракетных испытаний существуют сомнения в эффективности такого подхода. Если удалось бы два этих направления развести, то это позволило бы сдвинуться с мертвой точки. Возможен ли такой подход и насколько он будет эффективен?
- Я считаю, что в этом есть свой резон. Шестисторонние переговоры были по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова — о ракетах там речь не шла. И, конечно же, мы эти вещи зачастую объединяем, а проблем на самом деле две, и они очень отличаются друг от друга. Кстати говоря, корейцы неоднократно во многих своих заявлениях, комментариях и меморандумах писали, что когда-то они готовы будут отказаться от своего ядерного оружия — но в контексте всеобщего ядерного разоружения. Но от ракетной, космической программы они говорят, что не откажутся никогда. Они заявляют, что имеют право на мирное использование космоса и будут заниматься этим при любых обстоятельствах. То есть проблемы, на самом деле, находятся во многом в разных плоскостях. Поэтому, возможно, есть смысл об этом говорить. Но как это практически сделать? Как говорится, согласие есть непротивление сторон. Я полагаю, что западные наши партнеры вряд ли согласятся с таким предложением и будут настаивать на том, чтобы это все рассматривалось и решалось в одном пакете. И еще к этому пакету они добавят права человека, похищенных японских граждан и еще много чего другого.
Это очень сложная проблема. Можно ее даже назвать не ракетной, не ядерной, а просто корейской, и она уходит корнями еще в 1945 год, а может, и в 1910-й, 1905-й и дальше. Многие ее аспекты должны решать сами корейцы между собой. Но эта проблема комплексная и решать ее нужно поэтапно, частями. Видимо, такой вариант необходим.
— Девятого мая в Южной Корее состоятся президентские выборы. Есть определенные ожидания, что новоизбранный президент может изменить курс в отношении КНДР. Как вы оцениваете шансы такого поворота событий и сможет ли Россия найти в Южной Корее сторонника концепции общей и неделимой безопасности в регионе Северо-Восточной Азии?
— В Южной Корее всего 21 кандидат, и их подходы сильно различаются. У Муна (Мун Чэин — кандидат от Демократической партии Тобуро — ред.) один подход, у Ана (Ан Чхольсу — кандидат от Народной партии — ред.) другой подход.
Причем Анов там несколько человек (наиболее популярный — Ан Хичжон — губернатор провинции Чхучхон-намдо, однако он уже уступил своему коллеге по партии Мун Чэину в ходе праймериз — ред.). Естественно, от того, кто придет к власти на юге, зависит очень многое. Я полагаю, что КНДР будет пытаться отделить ракетно-ядерную тематику от остального комплекса отношений с Южной Кореей. Примут ли южане такой вариант, сказать сложно. Но в любом случае северяне на добрые отношения со стороны Юга наверняка ответят. И если они увидят, что экономическое сотрудничество в Югом дает реальные позитивные плоды, а взрывы и испытания будут их нарушать, то они десять раз подумают, прежде чем делать что-то,что может их поколебать. Мне могут возвразить, что южане, несмотря ни на что, закрыли Кэсонский комплекс. Но я глубого убежден, что если бы подобных проектов было много, то, может быть, северяне себя по-другому вели. Но то, что касается межкорейских отношений, они должны решать сами. Они лучше знают, как друг с другом договариваться.
— РФ и КНДР с определенного времени на двусторонней основе развивают проект "Расон". В каком сейчас состоянии этот проект и сможет ли Южная Корея в него вернуться?
— Я этим проектом занимаюсь много лет. Конечно, участие южан было бы очень желательно, но опыт показывает, что вовлечение южан зависит от их отношения с Севером — в результате мы наблюдаем колоссальную амплитуду колебаний, которая, боюсь, в обозримой перспективе такой и останется. Серьезный экономический проект не может выстраиваться на основе надежд. В обозримой перспективе мне представляется, что проект должен работать так, как работает сейчас. Он показывает свою эффективность, объемы перевозки российского угля в Китай через Раджин растут, если он выйдет на 5 миллионов тонн, то будет работать в плюс. А выйти на 5 миллионов тонн он может уже в следующем году. И мы не будем зависеть от капризов политиков или наличия договоренностей между Севером и Югом. Более того, если проект будет показывать стабильный результат, тогда, возможно, сами южане уйдут с головой в этот проект.
— Получается, что и все остальные трехсторонние проекты, которые прорабатывались в ближайшей перспективе, не имеют никаких шансов?
— Я убежден, что рано или поздно это произойдет. В конце концов, понятно, что покупать газ по трубе гораздо дешевле, чем каждый раз получать сжиженный газ. Единая региональная электроэнергетическая система позволяет экономить. Когда-то это произойдет. Но хочу еще раз сказать, что межкорейская конъюнктура подтвердила, что, пока отношения носят такой неровный характер, эти проекты не осуществятся. Крупный проект должен иметь стабильную политическую подоплеку, особенно с такими крупными капиталовложениями.
— Возможно ли продолжать наращивать какое-то экономическое сотрудничество в условиях, когда санкции сильно его ограничивают?
— В условиях санкций нормальная торговля невозможна в первую очередь потому, что перекрыты легальные платежные системы. Поэтому сейчас российско-корейская торговля почти на нуле. Россия скрупулезно выполняет санкционные ограничения, и никто не будет рисковать. По сути дела, у нас осталось два крупных направления — Раджин и корейская рабочая сила. Эти два проекта нужно сохранять, и пока в отношении КНДР приняты санкции, каких-то серьезных перспектив развития торгово-экономических отношений в других областях, реализации тех проектов, которые раньше были задуманы, говорить об этом сложно.
В России работает свыше 32 тысяч корейских рабочих, и работодатели очень довольны этой рабочей силой. Она очень дисциплинированна, трудолюбива, высококвалифицированна. Проблем с ними наши работодатели не имеют, с учетом дефицита рабочей силы в регионах Дальнего Востока это очень востребованно.
Прежде чем поехать в страну на заработки, корейцы изучают русский язык, традиции, чтобы знать, как себя вести. Причем они едут не так, как из других стран, поодиночке, здесь все поставлено на солидную организационную основу. Они едут, изучают Россию, потом подавляющее большинство корейцев возвращаются в КНДР с добрым впечатлением о нашей стране. Если вы зайдете в любой ресторан в Пхеньяне, то услышите русскую музыку, показывают концерты, хоккей, фигурное катание. Это все благодаря тому, что они возвращаются. Причем представьте, в один год поработали 32 тысячи корейцев, уехали и еще 32 тысячи приехали, то есть речь идет о сотнях тысяч корейцев, которые за последние годы у нас в стране побывали и еще побывают. Они зарабатывают деньги и значительную часть этих средств тратят на приобретение товаров, которые покупают в РФ. Это своего рода скрытый импорт, ведь они покупают одежду, утварь, продукты питания, хозяйственную технику. Со всех точек зрения это очень хорошо. Поэтому, когда сейчас предлагают санкции распространить и на привлечение рабочей силы, я считаю, что для РФ это неприемлемо. Для нас это очень выгодно. Говорят, что они у нас мало денег получают, они получают не меньше, чем россияне, которые работают в РФ. Когда работал комплекс в Кэсоне, южнокорейские друзья платили им 180 долларов в месяц со всеми переработками, ночными сменами, работой в выходные дни, из которых нужно было еще налоги платить. То есть северокорейскому гражданину доставалось, условно говоря, 40 долларов на руки и никаких проблем у наших южнокорейских друзей это не вызывало. А сейчас, когда он 300 долларов получает в РФ, говорят, что это рабский труд. К сожалению, здесь просматривается двойной подход.
— Периодически витает мысль по поводу развития Дальнего Востока и прихода туда южнокорейского капитала и использования северокорейской рабочей силы. Якобы это на нейтральной территории и может восприниматься немного по-другому — если в Северную Корею южнокорейцы боятся приходить, то Россия может играть роль посредника. Насколько это может быть первым шагом при потеплении отношений?
— Это был бы отличный проект. Если новое руководство Республики Корея примет такое решение, мне представляется, это было бы идеальным первым шагом, чтобы наладить отношения на межкорейском поле, закрепится корейскому бизнесу на Дальнем Востоке. Мы это приветствуем. У нас возможности есть, чтобы что-то делать — там есть и сырье, и хорошие площади, не хватает рабочей силы. То есть это может быть южнокорейская технология и средства. Как мне представляется, это было бы очень здорово. Была идея Кэсонский комплекс перенести на российский Дальний Восток — неплохая идея, хотя, как мне представляется, если придет в Южной Корее к власти человек, который заинтересован успокоить ситуацию, первым шагом должно быть восстановление Кэсонского комплекса. Это замечательный образец межкорейского сотрудничества.
— Говоря о сотрудничестве в сфере привлечения трудовых ресурсов, северокорейская сторона говорит о том, что у них возникают проблемы с увеличением квоты, то есть они хотели бы больше отправить своих сотрудников в РФ, но им не дают такой возможности, хотя заинтересованность у них есть. Относительно других стран 30 тысяч человек — это не много, потому что число трудовых мигрантов из Узбекистана или Таджикистана равняется сотням тысяч. Есть ли действительно какие-то ограничения и имеет ли нам смысл стимулировать этот процесс?
— Сейчас только что прошло совещание нашей рабочей группы по выполнению соглашения о временной трудовой деятельности. Корейские друзья этот вопрос поднимали, им было четко разъяснено, что никаких ограничений нет. Никаких квот нет. Необходима только правильно заполненная заявка работодателем. Другое дело, что используются разные организационные формы привлечения рабочей силы. Сейчас очень много привлекают рабочую силу не наши предприятия, а корейские дочки корейских организаций, которые регистрируются в РФ по российскому законодательству и являются вроде как приглашающей стороной. То есть они не работодатели сами. Если бы это были бы реальные российские работодатели, то вообще никаких ограничений нет. Общую форму мы им объяснили. Я думаю, что какой-то вариант они найдут. Вообще, наши корейские друзья очень разворотливые и гибкие. И они подстраиваются под изменяющуюся обстановку.
Кстати говоря, у нас есть центр "Русский мир", где корейцы сдают экзамен по русскому языку. И мы рекомендуем нашим корейским друзьям подавляющую часть своих рабочих отправлять через экзамены в "Русском мире". Это одно из направлений деятельности нашего посольства.
— Говоря о сотрудничестве в сфере привлечения трудовых ресурсов, нельзя обойти тему критики со стороны отдельных СМИ и политиков, что это "рабский труд". В Южной Корее прорабатывались различные варианты давления и вынесения этого вопроса на голосование в ГА ООН. Во многом это касается сейчас России. Мы не беспокоимся по этому поводу, потому что нам есть что ответить и понимаем, что это безосновательные утверждения, или имеет смысл прислушаться к каким-то доводам, которые приводятся?
— Задача наших южнокорейских друзей состоит в том, чтобы лишить КНДР источника поступления свободно конвертируемой валюты. Вот их главная задача, беспокойство не по поводу условий жизни корейских рабочих, а по поводу денег, которые государство получает за их счет. Конечно, есть проблемы, которые надо решать. Зачастую рабочих привлекают корейские организации, а не российские, которые не всегда, но зачастую пытаются ставить рабочих в такие условия, в которых они находятся здесь. И тем не менее с точки зрения питания, одежды, жилья, зарплаты, которые получают корейские рабочие в РФ, они как минимум не хуже того, что южнокорейские наши друзья обеспечивали в Кэсоне, а на самом деле — гораздо лучше. Конечно, что греха таить, многие рабочие подрабатывают. Помимо того, что работают на свою компанию, подрабатывают. И значительную часть этой подработки они оставляют себе. Конечно, у многих из них рабочий день получается не восемь часов, а гораздо больше. Но хочу подчеркнуть, что подавляющее большинство из тех, кто работал в России, возвращается в КНДР с хорошей суммой денег. И многие, благодаря этой сумме денег, могут приобрести квартиру. Если бы этого не было, у корейцев не было бы конкурса, чтобы поехать в РФ. Они хотят поехать в Россию. И те, кто был один раз в России, возвращаются снова. Ремонтные работы, которые идут в Пхеньяне, осуществляют рабочие, которые получили эти навыки в России. Они у нас научились работать с современными строительными материалами, инструментами, они здесь, в Северой Корее, использяуют навыки, которые получили в РФ. И это позволяет им зарабатывать деньги. Есть, конечно же, проблемы. И северокорейской стороне мы постоянно говорим, что на территории РФ, где осуществляется трудовая деятельность, должны исполнятся законы РФ, связанные с охраной труда и так далее. Я думаю, что не лишним будет пожестче эти требования предъявлять северокорейским друзьям. Но поставить точку, всех их обратно отправить и забыть — нельзя.
—  Многие северокорейские товарищи повторяют одну и ту же мысль, что Ким Ир Сен нам дал страну и идею, Ким Чен Ир, пускай жертвуя многим, нас снабдил орудием, а вот теперь, благодаря этим двум слагаемым, Ким Чен Ын нам построит красивую жизнь. То есть был лидер-идеолог, лидер-воин и сейчас есть лидер-экономист.
- Пхеньян за пять лет после прихода нового руководителя изменился так, как он не менялся за 40 предыдущих лет. Город просто преобразился, люди изменились. Город стал гораздо более живым. Приведу пример — раньше было немыслимо увидеть, чтобы молодой человек девушку под руку вел, или чтобы они катались вдвоем на велосипеде, или, держась за руки, на роликах катались. Кажется, что это мелочь, на самом деле это тектонический сдвиг в их жизни. Страна меняется, и меняется в позитивном направлении. Значительная часть людей стала жить лучше. И я думаю, что если ситуация не будет ухудшаться с точки зрения санкционного давления, то страна будет жить еще лучше. Будет очень обидно, если то, что было наработано в предыдущие пять лет, пойдет насмарку и начнется то, что они называют трудный поход 1990-х годов. Хочу сказать, что санкции в первую очередь будут влиять на жизнь простых людей, этого нельзя допустить. Ким Чен Ын — молодой руководитель, он эмоционален и очень искренен, он очень хочет, чтобы люди жили лучше. И много для этого делает, ресурсов у него маловато, но у него и с ними кое-что получается. Что будет через десять лет, сказать трудно, но, надеюсь, будет еще лучше.