Напряженность на Корейском полуострове

Республиканцы впоследствии взвалили на Ачесона вину за неправильную трактовку американской позиции, в результате чего Сталин якобы решил, что нападение на Южную Корею останется без последствий.
Но советский лидер был весьма осторожен. Он никогда бы не пошел на риск войны с Соединенными Штатами на основании публичного выступления госсекретаря. Сталин вообще не верил публичным высказываниям и использовал свои немногочисленные выступления и интервью для того, чтобы ввести в заблуждение потенциальных противников Советского Союза. Даже если бы он и поверил Ачесону на слово, было трудно вынести что-то конкретное из пассажа о «гарантиях всего цивилизованного мира». Было бы наивно видеть в этих словах какое-то ослабление решительности США в отношении защиты своей зоны влияния, а Сталин наивным никогда не был.
Поэтому историки и скребли в затылках, пытаясь понять, что же побудило Сталина изменить отношение к возможной войне. Новые документы показывают, что отгадка находилась в совершенно ином месте. Сталин был убежден не словами Ачесона, а позицией американского генерала Дугласа МакАртура, Главнокомандующего союзными войсками в Японии.
Советская разведка перехватила сообщение МакАртура в Вашингтон, в котором генерал заявил, что Соединенные Штаты ни в коем случае не должны ввязываться в конфликт между Севером и Югом Кореи. Секретное сообщение МакАртура значило много больше, чем расплывчатые публичные заявления госсекретаря. Ачесон мог пойти на обман. Но в секретной переписке с Вашингтоном МакАртур говорил только правду.


Генерал Дуглас МакАртурФото: U.S. Army Signal Corps / AP

Какую роль сыграло это донесение МакАртура в расчетах Сталина? Скрытный диктатор, который, по своему же признанию, «даже себе не доверял», не оставил мемуаров. Но у нас есть откровения его близкого соратника Анастаса Микояна, поведавшего об этой истории китайскому лидеру Мао Цзэдуну уже после Корейской войны.
Микоян рассказал, что советским специалистам удалось «расшифровать вражеский код», что позволило прочитать сообщение МакАртура об американском невмешательстве. И пояснил: «Только позднее нам стало ясно, что Вашингтон был не согласен с мнением МакАртура».
Историкам давно было известно о том, что американское правительство перехватывало и читало секретную переписку советской разведки. Этим американцы занимались с 1940-х годов в рамках специального проекта «Венона». Однако до сегодняшнего дня никто не знал, что и в Кремле читали американские шифротелеграммы.
Архивы спецслужб России и сейчас под семью замками, поэтому детали этой операции пока не ясны. Признание Микояна обнаружено в китайских архивах.
Так или иначе, в данном случае разведданные сыграли со Сталиным злую шутку. Он поверил перехваченным сообщениям и дал Ким Ир Сену зеленый свет. Но вместо того чтобы бросить Южную Корею на произвол судьбы, американцы пошли на интервенцию под флагом Объединенных Наций.
В Корейской войне погибло около трех миллионов человек, в основном простых граждан. В результате Корея так и осталась разделенной на две части. Прошли десятилетия, но раны войны не были залечены. Ее эхо разносится по северовосточной Азии с каждым запуском северокорейских ракет.
Сталину часто ставят в вину то, что он не поверил данным разведки о готовящемся нападении Германии на СССР в 1941 году. Печально, но поучительно, что война в Корее как раз и стала результатом того, что на этот раз он слишком доверился своим секретным источникам.

Советский Союз в это время оказывал Пхеньяну более существенную военную помощь, чем Соединенные Штаты Сеулу, поэтому армия КНДР была сильнее южнокорейских вооруженных сил, которые наибольших успехов достигали в карательных операциях против мирного населения. Начиная с 1949 года Ким Ир Сен стал регулярно просить у Сталина согласия на проведение военной операции по объединению страны. Москва поначалу была резко против этого, предложив северокорейским товарищам сосредоточиться на партизанской войне в южной части полуострова.
Только в начале 1950 года Ким Ир Сену и Пак Хон Ёну удалось убедить Сталина, что на юге сложилась революционная ситуация, а режим Ли Сын Мана держится на волоске. Пак Хон Ён заверял Москву, что наступление северокорейской армии готовы поддержать двести тысяч коммунистов во всей Южной Корее и шестьдесят тысяч только в Сеуле. Сталин со словами «надо организовать все так, чтобы не было особого риска» неохотно согласился при условии, что эти меры поддержит Мао Цзэдун. В Китае, где только что закончилась многолетняя гражданская война, предложение Пхеньяна тоже встретили без особого энтузиазма, но после долгих споров одобрили.
Теперь мы знаем, что никакого восстания в Южной Корее не произошло, а Ким Ир Сен и Пак Хон Ён сообщали руководству СССР заведомо недостоверные сведения о ситуации на юге, но тогда Москва не могла проверить их слова. У советской разведки не было своих источников информации в Южной Корее, поэтому приходилась полагаться на сведения Пак Хон Ёна, который сотрудничал в то время с нелегальной Компартией Юга. Сейчас трудно сказать, искренне ли он заблуждался или осознанно поставлял Сталину дезинформацию, но с точки зрения борьбы за власть ему эта война была нужнее, чем Ким Ир Сену. В случае успеха с мощной поддержкой южнокорейских коммунистов, Пак Хон Ён имел бы больше шансов стать руководителем объединенной Кореи, чем Ким, — просто за счет пересчета голосов. Возможно, именно это послужило причиной того, что его впоследствии репрессировали.
Сейчас закономерно возникает вопрос: неужели в Москве не понимали, что в конфликт неизбежно вмешаются США? Но в 1950 году такое развитие событий вовсе не казалось очевидным. В то время по всему миру было много «горячих точек»: Греция, Западный Берлин, Иран, а Корея не являлась для Вашингтона приоритетным направлением. Сталин знал, что президент США Гарри Трумэн неоднозначно относился к Ли Сын Ману, которого в отчетах ЦРУ часто именовали «старым маразматиком». Более того, годом раньше завершилась затяжная гражданская война в Китае, где многолетний американский союзник Чан Кайши потерпел сокрушительное поражение, и Вашингтон так и не пришел ему на помощь.
Сталин просчитался и не учел внутриполитическую ситуацию в Америке, где в самом разгаре была антикоммунистическая истерия. Трумэн, хотя и был убежденным антикоммунистом, но на фоне сенатора Маккарти и других видных республиканских политиков считался чуть ли не капитулянтом. В этих условиях дать отпор Москве в Белом доме сочли делом чести — там решили, что в противном случае Сталин начнет безнаказанно наступать по всем направлениям.
25 июня 1950 года войска Северной Кореи перешли границу на 38-й параллели и двинулись на Сеул. Южнокорейская армия не смогла организовать активного сопротивления и почти сразу же разбежалась. Через четыре дня северяне практически без боя взяли Сеул, покинутый к тому времени правительством Ли Сын Мана. Вместо того чтобы развивать успех, северокорейская армия остановилась на неделю в ожидании всеобщего восстания на юге, о неизбежности которого всех заверял Пак Хон Ён, тем самым позволив противнику перегруппироваться.
США не решились участвовать в этом конфликте напрямую и обратились за поддержкой в ООН, которая постановила послать в Корею войска. Почему СССР, обладая правом вето, не смог предотвратить это решение? Сейчас это считают серьезной дипломатической ошибкой, но надо помнить, что представитель СССР в ООН не посетил не только заседание Совета Безопасности, где приняли решение послать в Корею войска ООН, но и бойкотировал все предыдущие. Причиной тому было присутствие на месте Китая в Совете Безопасности представителя проигравшего гражданскую войну режима Чан Кайши, а не Мао Цзэдуна.
Корейский кризис стал первым серьезным испытанием для ООН. Чтобы понять причины, побудившие мировое сообщество поддержать США, надо осознать его мотивы. Все прекрасно помнили печальный опыт предшественницы ООН, Лиги Наций, которая не смогла остановить агрессивные действия Японии, Италии и Германии, приведшие в итоге ко Второй мировой войне. Потому на этот раз было решено не допускать ошибок прошлого и поставить жесткий заслон новым агрессорам. Хотя в Кремле конфликт в Корее называли гражданской войной между двумя администрациями, претендующими на одну и ту же территорию, для большинства западных дипломатов ситуация очень напоминала аншлюс Австрии в 1938 году.
Сам ход военных действий можно сравнить с несколькими взмахами маятника. Вначале северяне успели занять почти 90 процентов территории Южной Кореи. Под властью правительства Ли Сын Мана остался небольшой клочок прибрежной зоны, получивший название «Пусанский периметр». Поначалу из-за всеобщей неразберихи и отсутствия взаимодействия с южнокорейской армией американцы терпели поражения от войск КНДР, которым удалось даже разгромить 24-ю пехотную дивизию генерала Уильяма Дина, а его самого взять в плен.
Но время работало уже против северян, у которых растянулись коммуникации и возникли проблемы с логистикой. К тому же войска ООН, на 80 процентов состоящие из американских солдат, обладали явным преимуществом в воздухе и на море. В сентябре они высадили десант в районе города Ичхона, взяли Сеул и перешли в контрнаступление по всему фронту. Поначалу американцы планировали выдавить северян обратно за 38-ю параллель, но затем под влиянием Ли Сын Мана и головокружения от успехов решили зачистить от коммунистов весь Корейский полуостров. В октябре 1950 года под контролем южан и американцев находилась почти вся Северная Корея, а ее изрядно потрепанные войска были оттеснены к китайской границе.
Чтобы спасти режим Ким Ир Сена, Москве и Пекину пришлось напрямую вмешаться в конфликт. Там всерьез опасались, что американцы не остановятся и пойдут дальше. Действительно, у командующего войсками ООН американского генерала Дугласа Макартура были планы продолжения войны на территории Сибири и Манчжурии с использованием ядерного оружия. Китай отправил в соседнюю страну 140 дивизий «народных добровольцев» (более одного миллиона человек), а Советский Союз негласно усилил северокорейскую армию 66-м истребительным авиационным корпусом (в состав которого входила дивизия под командованием Ивана Кожедуба), а также подразделениями войск связи и зенитчиков-прожектористов.
В январе 1951 года армия КНДР снова взяла Сеул, но на сей раз в союзе с китайскими войсками, которые стали играть ключевую роль в боевых действиях. Макартур впал в панику и стал требовать от Трумэна атомных бомбардировок территории СССР и Китая. Тот в итоге предпочел уволить своевольного генерала за превышение полномочий и систематическую отправку в Вашингтон недостоверных сведений. Весной 1951 года войска ООН вновь перешли в контрнаступление, и к лету линия фронта стабилизировалась примерно по 38-й параллели. Стало ясно, что ситуация зашла в тупик, поэтому стороны конфликта вынуждены были начать мирные переговоры.
Некоторые исследователи считают, что войну удалось закончить благодаря смерти Сталина. Другие полагают, что решающую роль в этом сыграла смена власти в Вашингтоне, когда Гарри Трумэна на посту президента сменил Дуайт Эйзенхауэр. Любопытно, что соглашение о перемирии в июле 1953 года не подписали представители Южной Кореи — Ли Сын Ман упорно считал, что войну нужно продолжать до полного разгрома коммунистов. Поэтому формально Республика Корея до сих пор находится в состоянии войны с КНДР.
Итог Корейской войны трагичен не только по причине многочисленных жертв и страданий мирного населения, но и потому, что она окончательно закрепила раскол страны, который не преодолен и поныне. Как на севере, так и на юге надолго установились жесткие авторитарные режимы с обширным репрессивным аппаратом. Демократизация общественно-политической жизни в Южной Корее началась лишь в конце 80-х годов, а до этого власть там принадлежала в основном военным диктаторам. На севере режим династии Кимов сохраняется по сей день.
Любопытно, что после окончания войны оба корейских государства находились в положении, диаметрально противоположном нынешнему. Северная Корея тогда считалась динамично развивающейся и передовой страной, а Южная Корея была типичным «несостоявшимся государством», погрязшим в терроре и коррупции. Уровень дохода на душу населения на юге тогда был меньше, чем в Нигерии, а больше половины доходов бюджета составляла американская помощь. Только к началу семидесятых годов благодаря реформам Пак Чон Хи и «корейскому экономическому чуду» юг обогнал север в своем развитии.