Смерть отдела "П", часть 3

Журнал "Коммерсантъ Власть" №16 от 26.04.2004

Генерал Питовранов всегда мечтал вернуться в КГБ. Но бывшие коллеги не пустили его дальше доски почета

"И конспиративно, и полезно"
       Когда ЕП, как называли подчиненные генерала Питовранова, начинал рассказывать об успехах "Фирмы", он выпрямлялся в кресле и, казалось, становился на 20 лет моложе.
       "После того как Андропов был назначен председателем комитета госбезопасности,— рассказывал мне генерал,— через несколько дней мне позвонили и попросили явиться в ЦК. В приемной Брежнева, которую освободил помощник генсека Цуканов, Юрий Владимирович провел со мной продолжительную беседу. Она касалась очень многих тем: работа органов на местах, в Центре, как Центр руководит местными органами, как координируется работа разведки и контрразведки — в общем была обзорная беседа о том, как и чем живет комитет госбезопасности.
       — Ты пойми,— говорил Андропов,— я к этим делам мало имел отношения. Имел, но со стороны. Мне тебя отрекомендовали как опытного и умного человека, вот я и решил поговорить.

Глава Министерства внешней торговли Патоличев (в центре) легко согласился укрепить вверенные ему кадры специалистами по импорту секретной информации, поставляемыми генералом Питоврановым (справа от Патоличева)

Я считал Андропова одним из самых сильных руководителей ЦК, но в деле госбезопасности тогда он был новичок и хотел во все вникнуть. Конец беседы был неожиданным для меня. Андропов сказал:
       — Мне известно, что у товарища Сталина твердо сидела в голове мысль о том, что нам нельзя ограничиваться той структурой разведывательной работы, которая существует на сегодня. Должны быть какие-то возможности перепроверки данных, получаемых по линии разведки КГБ, по линии ГРУ. Нужно какое-то дополнение к тому, что они делают. Так, чтобы это было и конспиративно, и полезно для государства. Подумай над тем, какую структуру, параллельную существующим органам госбезопасности, можно было бы предложить. Но прежде всего нужно все взвесить, обдумать и решить принципиально, стоит это делать или не стоит.
       — Это очень сложный вопрос,— говорю.— У меня пока по полочкам не разложилось, в каком направлении я должен думать. Каким временем я располагаю?
       — Неделя-полторы.
       Прощаясь, Андропов сказал:
       — Сюда больше не приходи. Позже я скажу, куда явиться".
       По словам бывших сотрудников генерала, этот рассказ вполне соответствовал действительности, за исключением одной детали. Происходил он не в 1967 году, когда Андропов был назначен шефом КГБ, а двумя годами позже. И для того, чтобы эта встреча состоялась, ЕП организовал целую пропагандистскую кампанию. Разные офицеры и генералы КГБ, а также аппаратчики из ЦК находили повод, чтобы рассказать главе госбезопасности о замечательно умном и знающем, но несправедливо отправленном в отставку генерале, о том, как ценил Питовранова Сталин, но главное, о том, что у Питовранова есть замечательная идея, как использовать западный капитализм на пользу социалистической разведке. Не отличавшийся твердостью характера председатель КГБ в конце концов сдался.

Проникнуть в секреты японской кухни генералу Питовранову (второй справа) помогли простые рецепты разведчика Зорге

"Недели через две,— вспоминал Питовранов,— Андропов назначает мне встречу на конспиративной квартире на Сретенке. Там мы стали видеться постоянно. В комитете я не появлялся. Разговаривали с глазу на глаз, не было даже охраны. Все было заранее проверено и изолировано от посторонних ушей".
       Подробный рассказ о разведывательной организации, которая использует в качестве так называемых друзей бизнесменов, заинтересованных в контрактах с СССР, Андропов выслушал очень внимательно. ЕП продолжал рассказ:
       "-- Ладно,— говорит Андропов.— Ты сколько думал?
       — Недели полторы.
       — Ну, дай мне дня три.
       — Юрий Владимирович,— говорю,— еще бы мне хотелось выговорить себе право иметь связь не с Первым главным управлением КГБ, а лично с вами. Пусть использование нашей информации будет на вашем усмотрении.
       Через несколько дней встречаемся снова.
       — Ну что ж, попробуй,— говорит Юрий Владимирович.— Но единоличную ответственность за решение этого вопроса несешь ты. А с министром внешней торговли Патоличевым ты говорил?
       — Нет. Вы мне этого не поручали. С Патоличевым у меня отношения хорошие. Он меня и пригласил в Торгово-промышленную палату работать. Но без вашей санкции я не мог с ним о нашем деле говорить. Я солдат, самовольно поступать не могу.
       — Поговори с Патоличевым, набросай черновик записки в Центральный комитет за моей подписью и Патоличева.
       В той записке было указано, что руководство новой организацией будет поручено Питовранову Е. П., методы работы такие-то и такие-то. Все кратко было изложено. Недели через две приходит известие: Политбюро решило — можно действовать".
Вот так и появилась личная разведка Андропова, она же спецрезидентура "Фирма".
       
"Я учил ребят: суют тебе шифр — не бери"
       "Моя новая задача,— рассказывал мне ЕП,— состояла в том, чтобы найти десятка два человек, на которых можно было положиться. Я их нашел. Я не снимал этих людей с их места работы во внешторговских структурах, а просто включал в свою орбиту, нацеливал на дополнительные вопросы. Они стали переключаться с конкретных коммерческих операций на серьезные и перспективные оперативные дела.
       Мы должны были работать стерильно чисто. Ни в коем случае нельзя было допустить того, что кого-то из нас схватят за руку. Мировой скандал будет. Мы опозорим страну, запятнаем навсегда Торгово-промышленную палату, дадим пищу нашим идеологическим и военным противникам. Поэтому я учил ребят: суют тебе шифр — не бери. Тебе предлагают информации семь верст до небес и все лесом, а ты не слушай никого, никаких документов не бери. Живи своей головой: что у тебя в ней задержалось, о том и доложи, не задержалось — не ври.
       Я предупредил Юрия Владимировича:
       — Мне бы не хотелось, чтобы вы ждали от меня каких-то диковин, неожиданных результатов, чтобы продемонстрировать моментальный эффект от новой структуры".

70-е годы. Коллеги по сталинской госбезопасности — кто расстрелян, кто отсидел, кто разжалован, спился и умер. А у генерала Питовранова — любимая работа, прекрасный начальник и интересное задание в швейцарских Альпах (на фото)

Предупреждение было ненапрасным. В первое время "Фирма", мягко говоря, не отличалась результативностью. Зарубежные коммерсанты, приезжавшие в СССР для подписания контрактов, если и проявляли интерес к предлагаемой дружбе — выгода в обмен на информацию,— то только до той поры, пока деньги не оказывались на их счетах, и тут же начинали бегать от советских друзей как черт от ладана, а чаще всего переставали приезжать в Москву.
       Не приносили большой пользы и командировки сотрудников "Фирмы" за рубеж. Сам генерал выезжал достаточно часто, но даже его немалый опыт не всегда помогал заполучить информированного друга. К примеру, не удалось наладить неформальные отношения с одним из известных французских кутюрье. Во время визитов в Париж Питовранов встречался с ним, но "никаких полезных разговоров не получилось". ЕП говорил об этой неудаче с сожалением даже много лет спустя. Но, по обыкновению, у него было давно заготовлено оправдание: "С ним и не стоило устанавливать доверительные отношения. Мерзкий педераст, знаете ли. Растлевал все вокруг себя".
       Для Питовранова и Андропова, обсуждавших дела "Фирмы" во время регулярных встреч, становилось все более очевидным, что личная разведка шефа КГБ нуждается в постоянно действующих резидентурах за рубежом. А это был уже совершенно другой по сложности уровень задач. В итоге Андропов принял решение о создании в разведке нового отдела, названного в честь Питовранова — отдела "П". И именно с этого момента началась полоса значительных разведывательных успехов.

"Как-то утром мне позвонил Юрий Владимирович. Поезжай к Василь Василичу Кузнецову (справа). Зачем, ничего не сказал. А тот вручает мне орден Ленина"

Наверное, самой важной победой стало привлечение в число друзей организации Питовранова одного из самых информированных американских политиков. Вашингтонский партнер отдела "П" сообщал такие сведения, что их без промедления напрямую докладывали Брежневу. При правильном их использовании история СССР могла оказаться несколько более продолжительной. К примеру, он рассказал, что один из видных советских дипломатов, член ЦК КПСС сотрудничает с американской разведкой. Андропов приказал перепроверить информацию и получить какие-либо подтверждающие или опровергающие факты. За дело взялось представительство "Фирмы" в стране, где этот дипломат работал послом. Скоро выяснилось, что у посла достаточно часто появляются новые дорогие вещи и что он говорит, что это подарки знакомых. Траты посла значительно превышали не только зарплату, но даже те средства, что главы советских диппредставительств обычно умудрялись втихую приватизировать из представительских денег. Для Андропова все было ясно. Он поручил подготовить записку Брежневу с описанием ситуации. Однако генсек знал, что между послом и Андроповым была давняя неприязнь, и не поверил шефу КГБ. "Среди членов ЦК не может быть предателей!" — заключил Леонид Ильич. "Юрий Владимирович не согласился,— вспоминал Питовранов,— но в споры не полез". Вернувшись на Лубянку, председатель КГБ порвал документ на глазах своего зама Виктора Чебрикова, а подозревавшийся член ЦК достиг высоких постов в партии и государстве.
       Еще одной ведущей мировой державой, где "Фирму" ждала удача, оказалась Япония. Успех там был обеспечен тем, что местные спецслужбы задели Питовранова за живое. Во время его поездки по стране генерала сопровождали несколько агентов контрразведки. А когда он принес букет на могилу повешенного в Токио разведчика Рихарда Зорге, один из них на прекрасном русском заметил: "Так будет с каждым, кто осмелится шпионить в Японии". Прилетев в Москву, ЕП поручил одному из самых талантливых своих учеников "поднять дело Зорге и посмотреть, нет ли там чего-нибудь полезного для приобретения 'Фирмой' партнеров в правящих кругах Японии". Полезного оказалось много, и прежде всего — способ заводить дружбу с японцами. Как в свое время Зорге, представитель "Фирмы" стал снабжать информацией о ситуации в мире перспективного японского политика, и тот начал быстро продвигаться к вершинам власти. Результат превзошел все ожидания. Японская политика на несколько лет стала для Андропова открытой книгой.
       Не менее значительных достижений удалось добиться во Франции. Заведовать филиалом "Фирмы" в Париже был отправлен большой знаток страны и особенностей французской души. "Француза надо знать,— рассказывал он.— Никаких особых денег для установления с ними контактов не требовалось. В моем распоряжении был большой загородный дом с парком, вот я и звал их туда погостить. Хороший обед, чудесное вино, легкий намек на возможную прибыль от контракта — и зовешь погулять по парку. Там задаешь тему разговора и остается только слушать: ради того, чтобы красиво сказать, французы готовы вплести в свою речь самую закрытую информацию. А женщинам я постоянно дарил подарки, пусть мелочь, и говорил или писал приятные слова: дамам важно, что о них не забывают".
       В итоге в числе друзей "Фирмы" оказались многочисленные политики, бизнесмены, их родственники, жены и любовницы. Особые советско-французские отношения в 1970-х во многом обеспечивались личной разведкой Андропова. Брежнев, собираясь с визитом в Париж, точно знал, что будут просить французы на переговорах и до каких пределов они готовы отступить.
       Намного успешнее стала работа "Фирмы" и в Москве. Питовранов познакомился с одним из высокопоставленных западных дипломатов, аккредитованных в столице СССР, и начал помогать ему во всех личных и служебных делах. Благодарность дипломата была безмерной, в том числе и в виде информации о внутреннем устройстве недоступных для КГБ частей иностранных посольств. Сообщал он и о содержании разговоров между высокопоставленными зарубежными дипломатами по самым щекотливым вопросам политики НАТО, США и т. д.
       Случались, конечно, и проколы. Несмотря на титанические усилия, "Фирме" не удалось укрепиться в Британии. А в Германии представитель организации Питовранова оказался в информационном вакууме по недосмотру кадровиков КГБ. Как оказалось, этот офицер учил немецкий в школе у преподавательницы-еврейки, и акцент, напоминающий идиш, остался у него на всю жизнь. В Москве не обратили на это никакого внимания, но немцы, как западные, так и социалистические, относились к русскому с таким акцентом, мягко говоря, с предубеждением.
       Но вся эта чисто разведывательная работа со временем мало-помалу превращалась в ширму для еще более тайных дел.
       
Бомба уменьшенного действия
       "Фирма" была личной разведкой Андропова во всех смыслах этого слова. Главные оперативные вопросы решались лично им, он же распорядился сделать так, чтобы у отдела "П" был отдельный бюджет и независимые от КГБ каналы связи с представителями за рубежом.
       "В первые годы существования 'Фирмы',— вспоминал Питовранов,— Юрий Владимирович участвовал в планировании многих наших операций, и в некоторой степени наше подразделение было для него учебным полигоном. Я приходил с готовым планом операции и пояснял ему, почему следует проводить ее именно так. Он прислушивался. Думаю, эта работа помогла ему скорее освоить специфику чекистского дела".
       Затем с помощью "Фирмы" Андропов стал отрабатывать возможность проведения таких операций, о которых он не решался говорить даже со своими замами в КГБ. К примеру, его близкий друг — глава советского военно-промышленного комплекса, а затем министр обороны Дмитрий Устинов свято верил в возможность победы в ограниченной ядерной войне. И этой верой заразил и Андропова.
       Как рассказывал ЕП, Андропов предположил, что самые горячие головы на Западе можно остудить с помощью ядерных взрывов малой мощности. Получив задание Андропова, ЕП на одной из конспиративных квартир "Фирмы" создал исследовательскую группу, которая должна была разработать план операции по доставке ядерного заряда на территорию вероятного противника. К разработке были привлечены ветераны, имевшие опыт проведения диверсий.
       Полученные результаты ЕП называл "вполне обнадеживающими". Простейший способ — сброс заряда с торгового судна на дно акватории порта — должен был сработать со 100-процентной гарантией. Однако в "Фирме" продумали и куда более изощренные методы доставки миниатюрных бомб. Разработали способ маскировки зарядов, исключающий их обнаружение при строгом дозиметрическом контроле. Физики-ядерщики подтвердили возможность создания устройств малой мощности с заданными габаритами. Возможно, что на основе этих расчетов и были затем созданы "ядерные рюкзаки" или ядерные мины. Не был забыт и вопрос о прикрытии акции. Представитель "Фирмы" с легкостью договорился с главарями одной из многочисленных террористических группировок на Ближнем Востоке о том, что за некоторую сумму они возьмут ответственность за взрыв на себя. Знай террористы, что речь идет о ядерном оружии, они наверняка лопнули бы от гордости и согласились бы кричать о своей вине совершенно бесплатно. Но до дела не дошло, а разработка еще многие годы продолжала храниться в делах "Фирмы".
       Деликатные задания Андропова тем временем все разрастались и ширились. Он поручал "Фирме" то, что категорически запрещалось КГБ: работать в зарубежных компартиях и обзаводиться источниками информации в руководстве социалистических стран. И все это вновь за спиной руководства разведки — Первого главного управления КГБ. Начальник разведки Владимир Крючков, как и его предшественники, нервничал.
       "Юрий Владимирович,— вспоминал ЕП,— как-то спрашивает:
       — Какие у тебя отношения с Володей?
       — Нормальные,— отвечаю.— Недавно ему с родины, из Волгограда, прислали ведро раков. Он приглашал нас с женой.
       Я не хотел расстраивать Юрия Владимировича. Отношения с Крючковым были хорошими только внешне. У него был существеннейший недостаток: он был очень робким, даже когда он уверен, что прав, тысячу раз перепроверяет. Его действия постоянно запаздывали. И еще одно удивительное сочетание черт: при прекрасной организованной памяти он очень ограниченный человек.
       Наши отношения были подпорчены тем, что он очень ревниво относился к моей работе с Юрием Владимировичем. Он и раньше был отчасти в курсе наших задач, но никогда не был осведомлен о них в полном объеме — это его страшно нервировало. Он начальник разведки и не знает, что именно мы сообщаем председателю КГБ. Совпадает наша информация с его докладами или нет? Не сообщаем ли мы то, что его резидентуры проморгали? Он все время боялся остаться с носом. На отдыхе в 'Соснах' он пытался выудить из меня хоть что-то.
       — Ну, давай поговорим,— у него есть привычка хватать человека за пуговицу.— Ты же понимаешь, как мне важно знать, что ты докладываешь.
       Наше подразделение было ежом, на котором Крючкову приходилось сидеть. Руководство ПГУ пыталось перейти с некоторыми нашими сотрудниками на более доверительные отношения. Пришлось поговорить с ними, спросить:
       — Не за председателем ли комитета вы собрались присматривать?"
       Но руководители ПГУ все-таки хотели знать, что происходит в отделе "П", и под большим нажимом получили согласие на назначение заместителем начальника отдела Леонида Кутергина. Отвертеться оказалось очень трудно: за кандидата просили высокие руководители, а отвести его по деловым качествам просто не представлялось возможным. Кутергин провел вербовку американца, что ценилось высоко. Он лишь по состоянию здоровья перешел на аналитическую работу, где также проявил себя мастером писания докладов на самый верх.
       Никто не сомневался, что Кутергин — глаза и уши руководства ПГУ в отделе "П", но новичок был любопытен просто не в меру. Один из офицеров застал его, когда тот влез в его секретные бумаги. Об инциденте рассказали Питовранову, надеясь, что тот поговорит с Андроповым и Кутергина переведут в другое подразделение. Однако ЕП отмахнулся.
       Как рассказывал мне один из офицеров отдела "П", ларчик открывался просто: "Кутергин лизал задницу ЕП просто со страстью: бесстыже льстил, восхвалял на собраниях, а старик это очень любил".
       
Полная статья по ссылке
Ссылка