Спецслужбы

Как завести друзей среди грузчиков?
Закончив с простейшим шантажом и девицами, «Рей» поступил совсем банально — использовал деньги. Он подкупил парочку итальянских офицеров-интендантов: компромата на них не было, но зато они крайне нуждались в деньгах и владели нужными знаниями. С их помощью удалось прояснить: итальянская артиллерия получила из Великобритании несколько тысяч (!) зенитных снарядов, содержащих особую взрывчатку и электронную «начинку». Основной склад, куда перевезли боеприпасы, находился совсем недалеко от Рима, в небольшом городке. Это оказалось существенным минусом для операции «Бой» — ведь в крохотном посёлке легко заметить чужака. Горшков приказал «Рею» приехать в этот населённый пункт и обжиться. Агент прибыл туда, начав ярчайшую жизнь в стиле Джеймса Бонда — пьянки, веселье, банкеты в ресторанах, вечеринки с девушками... в этот момент особенно хочется стать разведчиком, правда? Он легко тратил деньги, обрастая друзьями, и, пользуясь услугами сотрудников склада, делал разнообразные заказы технического оборудования — для отвода глаз. Вскоре множество складских работников, от грузчиков до начальства, стали его закадычными приятелями.

Стащили целый бомбардировщик
И «Рей», и полковник Горшков по долгу службы были неплохими психологами. Они профессионально вычислили итальянцев, имеющих прямой доступ к снарядам. Точных сведений нет, но, как предполагается, «Рей» охотно давал «нужным людям» в долг. В кратчайшие сроки затянул многих в своеобразную «кредитную кабалу»: привыкнув широко жить, они уже не могли отказаться от шика и блеска. Всё закончилось предсказуемо: сотрудники склада продали за приличные суммы в долларах США и сам образец зенитного снаряда, и чертежи, и технические документы по обслуживанию. В сентябре 1947 года «добыча» была отослана Горшковым-«Мартыном» в СССР: частично дипломатической почтой, частично — по земле через Швейцарию. На выполнение операции «Бой» ушло 8 месяцев и куча иностранной валюты: как обычно, в своём желании достать образец нового оружия в Кремле за ценой не постояли. В Лондоне потом страшно удивлялись, откуда в арсеналах у русских внезапно взялся их снаряд.
Позднее советская резидентура в Италии также украла и переправила в Москву чертежи новейшего американского бомбардировщика Б-29, способного нести атомные бомбы: это значительно помогло созданию в СССР аналога средств доставки ядерного оружия. Большинство настоящих имён агентов советской разведки в Италии до сих пор не рассекречены. Николай Горшков в 1950 году вернулся в Москву, в 1954-1955 гг. работал в Швейцарии, затем — в ГДР и Чехословакии, преподавал в институте внешней разведки. «Мартын» прожил долгую жизнь и умер в 1995 году в звании полковника. Остаётся лишь предполагать, о каких операциях агентов СССР за границей мы ещё не знаем... ведь множество документов сороковых годов по-прежнему хранят гриф «секретно».


Бомбардировщик Б-29. Фото: Public Domain

То есть это чистой воды бездоказательный материал – даже анонимные источники признаются, что ничего в нем не нашли. Тем не менее некая подоплека у этой истории все-таки есть.
Началось все в 2016 году в Марселе, когда французская контрразведка взяла в оборот тогдашнего российского вице-консула Сергея Желтикова. Их подозрения вызвала неактивность вице-консула «по профилю»: он практически не участвовал в публичных мероприятиях, не встречался с местной русскоязычной общиной, членами Франко-российского альянса и близкого к консульству двуязычного журнала «Перспектива», а также принципиально не попадал в кадр: в региональной прессе нет ни одной его фотографии. В Марселе есть специальное Управление по международным и европейским отношениям города, которое контактирует со всеми консульствами, и в его списке Желтиков тоже не значился. Нельзя быть настолько ленивым, подумали в DGSI, и установили за Желтиковым плотную слежку.
И с ужасом выяснили, что вообще никакого вице-консула Сергея Желтикова нет, поскольку он не зарегистрирован среди российского дипломатического персонала по линии МИД Французской Республики. Вообще непонятно, на каком основании он находится в Марселе.
Это уже был скандал, но DGSI убедило МИД Франции не высылать его, а дать им поработать.
В сентябре 2016 года Желтиков встречает двух прибывших из Москвы россиян – Евгения Серебрякова и Дмитрия Моренца. Втроем они отправились из Марселя в Швейцарию на машине как раз проездом через департамент Верхняя Савойя. Побыв немного в Женеве, они повернули обратно в Верхнюю Савойю и расположились в курортном Эвиане. Чисто минеральной водички попить. Там они разделились: Серебряков и Моренец на кораблике поплыли в Женеву, а Желтиков поехал на машине вокруг Женевского озера. На этом этапе к слежке подключились швейцарцы.
19 сентября все трое воссоединились в большом отеле в Лозанне, где в тот момент проходила конференция антидопингового агентства ВАДА, на которой должен был быть рассмотрен доклад Макларена «о государственном допинге в России». Западные спецслужбы утверждают, что Серебряков и Моренец – это «кибершпионы», которые должны были проникнуть в систему wi-fi отеля и следить за работой ВАДА.
Евгений Серебряков, Дмитрий Моренец и еще двое россиян (Олег Сотников и Андрей Минин) были задержаны в Гааге в апреле 2018 года, и их обвинили в попытке хакерского проникновения в систему Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО). У них были дипломатические паспорта, да и за руку их никто не поймал. Потому их просто выслали, но скандал был крупный.
Попутно выяснилось, что Серебряков летал в Малайзию, что на Западе связали с расследованием о сбитом над Донбассом «Боинге». Параллельно возникли анекдотичные выяснения о «роли отчетности в бухгалтерии»: в документах Моренца голландцы нашли квитанцию на московское такси от Несвижского переулка до аэропорта Шереметьево и географически привязали ее к расположенному рядом, на Комсомольском проспекте, одному из объектов ГРУ. Газета ВЗГЛЯД тогда подробно разбирала эту ситуацию.
В Голландии Серебряков и Моренец были идентифицированы как раз по результатам французско-швейцарской слежки в Верхней Савойе за Желтиковым. Французы поделились этими данными с англичанами, а те – с голландцами. Так возникла «совместная операция западных спецслужб против агентов ГРУ», о которой теперь с гордостью рассказывают едва ли не все разведки НАТО.
Желтиков тихо исчез из консульства в Марселе, а в российском посольстве на запросы французов отвечали, что у него истек срок командировки. Через пару месяцев он появился в Швейцарии, также на консульской должности. После случая в Гааге швейцарцы насторожились. Местная разведка обратилась в МИД Конфедерации и в Федеральный совет страны с просьбой лишить Желтикова дипломатической неприкосновенности. МИД в соответствии с процедурой уведомил об открытии дела в отношении Желтикова российское посольство. Но когда через пару дней швейцарцы решили допросить Желтикова, он уже был в Москве.
Теперь французы принялись просто записывать в тетрадку всех россиян, посещающих департамент Верхняя Савойя, особенно в сопровождении дипломатических работников.
Это крайне неприятная новость для всех любителей горнолыжных удовольствий и тихого туризма. Переписывали они паспортные данные, отсюда и «Шветс» вместо «Швеца». Таким нехитрым методом можно любой курортный район записать в «базу ГРУ» или любой другой разведки любой страны, было бы желание.
А желание было, поскольку было же объявлено о крупномасштабной международной операции против «боевого отряда убийц из ГРУ». Соответственно, нужны результаты посерьезней, чем двухлетняя погоня по всей Западной Европе за двумя зайцами. Вернее – оленями, которые перемещались под своими настоящими паспортами, не будучи способными обнаружить за собой слежку.
Все, кто в этом участвует, особенно напирают на международный статус этой операции, поскольку это должно продемонстрировать сплоченность западного мира после «дела Скрипалей». Отсюда же и подчеркивание роли Великобритании, которая в реальности никакого участия в слежке во французских Альпах не принимала. Французы намекают, что именно британцы помогли им идентифицировать Серебрякова и Моренца, хотя каким образом и в чем эта помощь заключалась – не ясно.
В принципе, на столь бездоказательный материал, как опубликованный в Le Monde, можно было бы и вовсе не обращать внимания, если бы не его синхронность с высылкой российских дипломатов из Берлина и нависающая над всеми нами встреча в понедельник в нормандском формате. Общий эмоциональный фон создается как в Германии и Франции. Мы все крайне далеки от любых теорий заговора, но это уж слишком бросающееся в глаза совпадение.
Да, DGSI делает свою работу, но зачем лохматить бабушку именно сейчас? Подождите еще пару дней, а там хоть весь Лазурный берег базой ГРУ объявите. Все равно никаких реальных доказательств не то что у французской газеты, но и у французской контрразведки нет.

«Доказательства» Кателли сводятся к паре фраз из дневниковых записей чешского поэта и переводчика Яна Забраны, умершего еще в 1984 году от диабета и рака. Ян Забраны в социалистической ЧССР был персоной опальной и полуподпольной. Его родители – средней руки политические деятели Чехословакии довоенного времени при коммунистах были арестованы и помещены в тюрьмы, а он всю жизнь был вынужден зарабатывать переводами. При этом он входил в оппозиционную туссовку творческой интеллигенции, классических диссидентов того времени и вел подробный дневник. Именно этот дневник и считается «документом эпохи».
Кателли вычитал в нем фразу о том, что якобы какой-то из неназванных собеседников Яна Забраны (возможно, это был сотрудник чехословацкой госбезопасности, курировавший творческую интеллигенцию) по секрету сказал ему, что, мол, видишь, Камю разбился на машине. Это все КГБ устроило. Прицепило специально устройство на колесо, которое в нужный момент прокололо шину.
Если этот разговор и имел место, то, скорее всего, чешский гэбист хотел таким вот извращенным образом напугать Забраны. Или даже не его, а его друзей, в числе которых входили Вацлав Гавел, Шкворецкий, Грабал, Йиржи Копаржик и другие фрондирующие интеллектуалы. Не слишком умное поведение, но свойственное этой группе тогдашних работников государственной безопасности. Но повторимся: опять же, если этот разговор вообще был. Даже Кателли не удалось установить, кто был изначальным источником информации для дневниковой записи, сделанной в 1980 году, то есть через 20 лет после гибели Камю. Ничего в этом плане не дало и интервью вдовы Яна Забраны.
Для выстраивания версии этого мало. Тогда Кателли обратился к соотечественнику – адвокату Джулиано Спаццали, который дружил с французским скандально известным «адвокатом дьявола» Жаком Верже. И именно Верже якобы сообщил когда-то Спаццали, что «уверен в том, что автокатастрофа была постановочной». Верже, мол, опять-таки утверждал, что аварию подстроили в КГБ при прямой поддержке французских спецслужб.
Культовая фигура «французской левой» Жак Верже умер в 2013 году, его тоже, как и Яна Забраны, напрямую не спросишь. Прозвище «адвокат дьявола», он же «адвокат террора», Верже, сын французского консула в Сиаме и вьетнамки, и на этой почве тяжелого детства имевший пожизненную прививку радикально антиимпериализма, получил за защиту в суде последовательно алжирских террористов, взрывавших бомбы в людных кафе, Карлоса Ильича Рамиреса Санчеса, более известного как Шакал, немецких леваков-радикалов из «Фракции Красной Армии», африканских диктаторов, фашистского коменданта Лиона Клауса Барбье, более известного как «Лионский мясник» и лидеров красных кхмеров. Слободан Милошевич от услуг Верже отказался, решив защищаться самостоятельно. Верже в 1970-х годах вообще на восемь лет исчез из Франции. Ходили слухи, что он то ли в джунглях Камбоджи у своего однокашника и друга по Сорбонне Пол Пота, то ли в застенках КГБ, то ли во многочисленных лагерях подготовки палестинцев на Ближнем Востоке, в которых в те времена проходили подготовки многие западноевропейские леваки, в том числе и все та же немецкая «Фракция Красной армии», с одной из боевичек которой, Магдаленой Копп, у Верже вроде как был роман. Удивительная, конечно, авантюрно-приключенческая биография, но именно она и не делает Жака Верже достойным доверия источником информации.
И вот теперь автор версии об участи советских и французских спецслужб ссылается на итальянского адвоката, которому якобы что-то когда-то сказал Жак Верже. Показания с чужих слов – вообще не показания, но общий уровень аргументации просто поражает. Дневниковая запись 1980-го года чешского оппозиционного и явно антикоммунистически и антирусски настроенного интеллектуала, неподтвержденное голословное мнение одиозного «адвоката дьявола» и поддержка английского издателя.
Это не говоря уже о том, что Кателли явно не в ладах с советской действительностью того времени. Бывший министр иностранных дел Дмитрий Шепилов в 1960 году уже был никто и звать его никак (замдиректора Института экономики АН Киргизской ССР, а затем археограф в Главном архивном управлении Совмина СССР), а мем «и примкнувший к ним Шепилов» используется до сих пор.
Однако Кателли утверждает, что глава советского МИДа Шепилов еще в 1957 году приказал убрать Камю из-за его венгерских и антиарабских публикаций.
Шепилов действительно представлял интересы СССР на международных конференциях после венгерского восстания 1956 и яростно лоббировал советско-арабскую дружбу. Он практически в одиночку создал этот безумный вектор советской политики, очарованный «фараонским» приемом, который оказал ему в Египте Насер. Но чтобы глава МИДа приказал КГБ ликвидировать всемирно известного французского писателя, и целых три года КГБ этот теракт готовило при содействии самих же французов – это сродни книгам о рептилоидах с планеты Небиру, поработивших человечество.
Катерина Камю добилась запрета книги во Франции, Италии и почему-то Аргентине, но в Великобритании она почти наверняка выйдет к 60-летию гибели писателя, и ее автор на некоторое время станет героем недели. Обидно, что все это действительно будет читаться и продаваться. Общая истерика вокруг советско-российских спецслужб, охватившая англосаксонский мир, приводит к таким вот вопиющим случаям зарабатывания легких денег на таинственных историях. И если во Франции есть люди, способные остановить эту вакханалию, то в Англии возмущаются только оксфордские профессора.
Создается впечатление, что на фоне общей истерики можно написать и успешно продать практически любую чушь, если в ней в одном предложении используются слова «КГБ» и «убийство». Стоит ожидать новых версий гибели Хемингуэя и Джона Леннона. Очень актуально по нынешним временам.

Шеймов также рассказал, что именно КГБ стоял за убийством президента Афганистана Хафизуллы Амина в 1979 году. Он также рассказал, что два чиновника Госдепартамента занимались шпионажем в пользу КГБ и что он знает как минимум одного «крота» в ЦРУ.
Он также предупредил, что в американском посольстве в Москве, которое было построено советскими рабочими в начале 1980-х годов, спрятано так много жучков и прослушивающих устройств, что «вам не удастся утаить ни один секрет внутри этого здания». Спустя несколько лет это здание снесли, и американские бригады выстроили новое.
Шеймов получил от американской разведки медаль, и федеральное правительство отметило его «ценный вклад в нашу страну и нашу безопасность».
Виктор Иванович Шеймов родился 9 мая 1946 года в Москве. Его отец был инженером, а мать — кардиологом.
Он закончил Московский технический университет имени Баумана — элитное высшее учебное заведение. В студенческие годы он был блестящим спортсменом. По словам его супруги, он занимался боксом и лыжами, и ему принадлежал рекорд института в беге на 100-метровую дистанцию в течение 20 лет. 
Шеймов демонстрировал блестящие успехи в математике и принимал участие в программе по проектированию ракет и космических кораблей. В 1971 году он вступил в ряды КГБ. В Пекине ему удалось разгадать давнюю загадку, касающуюся здания советского посольства: он пришел к выводу, что, когда это здание строилось в 1950-х годах, китайцы спрятали в нем множество акустических механизмов, которые передавали звук без электронного усиления. 
Его перевели на секретную работу в самом секретном подразделении КГБ, отвечавшем за защиту коммуникаций и шифрование. Он помогал готовить ежедневные отчеты для членов Политбюро и входил в круг избранных членов этого шпионского агентства. 
«Вы начинаете сталкиваться с независимой информацией, которая доступна лишь избранным и которая противоречит всему тому, чему вас учили ранее, — сказал он в 1990 году. — Вы оказываетесь в таком положении, когда вы начинаете видеть, что именно делает КГБ. Бюро должно защищать советский народ, но оно этого не делает. Оно работает против народа и против всего мира». 
Когда друг Шеймова (и его сослуживец), открыто выразивший критическое отношение к советской системе, был убит, Шеймов решил бежать из Советского Союза вместе со всеми известными ему секретами.
Связаться с американской разведкой оказалось сложнее, чем он думал. Он носил с собой записку, в которой было сказано: «Здравствуйте, я офицер КГБ, имеющий доступ к чрезвычайно секретной информации». Но он так и не нашел человека, которому можно было бы передать ту записку.
Он попытался устроить небольшую автомобильную аварию с участием машины американского дипломата, но водитель американского автомобиля успел увернуться от столкновения. Наконец, находясь в Польше, Шеймов пришел в посольство США в Варшаве.
«Вы шифровщик?» — спросили его.
«Нет, я отвечаю за защиту зашифрованных коммуникаций КГБ за границей», — ответил Шеймов.
«Американцы потеряли дар речи, — написал журналист Washington Post Дэвид Хоффман (David E. Hoffman) в своей книге «Шпион на миллиард долларов» («The Billion Dollar Spy»), опубликованной в 2015 году. — Человек с ключами от королевства, с ультрасекретными кодами к советским коммуникациям сам вызвался стать перебежчиком».
ЦРУ назначило Шеймову позывной CKUTOPIA. Его куратор в ЦРУ Дэвид Рольф (David Rolph) передал ему миниатюрную камеру, о чем Хоффман написал в своей книге: «Сфотографируйте самые секретные документы, которые у вас есть. Не рискуйте напрасно. Но вы должны доказать нам, что вы тот, за кого себя выдаете».
Фотографии доказали, что Шеймов говорил правду. Он сообщил Рольфу, что хочет бежать из Советского Союза, но что он не готов бросить свою жену и 5-летнюю дочь.
Шеймов получил инструкции в письме, написанном невидимыми чернилами (чернила проявлялись, если бумагу смочить водой). Ему сказали, что, когда он будет готов покинуть Москву, он должен написать букву «V» на столбе у булочной. Шеймов попросил несмываемый маркер у своего коллеги в КГБ и начертил нужную букву на столбе.
Но, прежде чем план побега Шеймова был готов, прошло более двух месяцев. ЦРУ предложило ему пять вариантов седативных препаратов, чтобы он выяснил, какой из них можно безопасно дать его дочери, чтобы она спала, пока семья покидает родину.
16 мая 1980 года Шеймовы вышли из своей квартиры, оставив на столе чашки с недопитым чаем, открытую газету и неубранные постели. Одежда и все вещи остались на своих местах, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений.
«Я не стал оставлять прощальную записку», — сказал Шеймов, криво усмехнувшись.
Им пришлось пересесть с одного поезда на другой, поскольку они боялись, что их могут поймать. В конце концов они прибыли в далекий небольшой город. Там они сели в ничем не примечательную машину, как написал Шеймов в своей книге 1993 года под названием «Башня секретов» («Tower of Secrets»), за рулем которой был мужчина с польским акцентом.
Шеймов спрятался сам и спрятал свою спящую дочь Елену в потайном отделении, находившемся между багажником и задними сиденьями. Его супруга Ольга сидела на пассажирском месте впереди, притворяясь подругой водителя.
На одном из контрольно-пропускных пунктов пограничник потребовал, чтобы водитель отдал ему кассету Билли Джоэла, которая играла в машине.
Где именно Шеймов пересек границу, так и осталось тайной. В своей книге Хоффман предположил, что это могла быть Финляндия. В интервью Ольга Шеймова рассказала, что это было где-то в Карпатах — горах, которые простираются на 1500 километров через территории нескольких стран, большинство из которых входили в состав советского блока.
Как только Шеймовы пересекли границу, их доставили в безопасное место, а затем переправили в Соединенные Штаты. Они не контактировали со своими родственниками вплоть до момента краха коммунизма. Шеймов получил американское гражданство и смог воссоединиться со своими родителями и сестрой в начале 1990-х годов, когда они переехали в Северную Вирджинию.
В течение многих лет Шеймов утверждал, что за его предательство власти США обещали ему миллион долларов и пожизненную бесплатную медицинскую страховку. ЦРУ это отрицало. В конце концов Шеймову удалось заключить соглашение в ЦРУ.
Помимо «Башни секретов» Шеймов написал еще три книги — художественный роман и книги, посвященные технологиям и безопасности. Кроме того, он организовал компанию Invicta Networks, которая специализировалась на кибербезопасности. У него было несколько патентов на изобретения, связанных с защитой программного обеспечения.
Перед самым своим отъездом в США Шеймов сомневался в том, действительно ли ЦРУ ему помогает, или же советская разведка просто обманывает его. 
«Я окончательно поверил в то, что это было ЦРУ, а не КГБ, — сказал он Рольфу, как пишет Хоффман в своей книге, — когда вы дали мне лекарства, чтобы я проверил их на своей дочери. Потому что КГБ бездушно. Мне дали бы одну таблетку и приказали бы: "Сделай это". Я понял, что имею дело с гуманной организацией, когда вы дали мне пять разных лекарств».

Большинство железнодорожных объектов было сосредоточено на 125-километровом участке, обходящем Западный Берлин, потому что по нему в случае начала военных действий Советы стали бы перебрасывать на запад к фронту основную часть своих сил и средств. После уничтожения этих объектов боевые группы спецназа должны были приступить к выполнению указаний главнокомандующего американскими войсками в Европе по ведению партизанской войны за линией фронта армий Варшавского договора. Спецназ также должен был вооружить и руководить действиями гражданского населения против оккупационных войск. С этой целью на оружейном складе неприкосновенного запаса бригады хранилось 10 тысяч единиц оружия.
Это была чрезвычайно трудная задача для подразделения численностью чуть больше 100 человек.
Как это ни парадоксально, задача спецназа немного облегчалась из-за характера Берлинской стены. Ее строили для того, чтобы не пускать людей из Восточной Германии, а не в Восточную Германию. Тем не менее, в случае начала войны советские и восточногерманские войска перешли бы во внезапное и массированное наступление на Западный Берлин. У спецназа было очень мало времени на то, чтобы покинуть казармы, уйти в подполье и просочиться на территорию Восточной Германии до начала продвижения советской военной машины на запад.
Спецназовцам из Западного Берлина противостояла не только Советская Армия и КГБ. У них был не менее грозный враг в лице американского правительства. ЦРУ должно было создать в Восточной Европе подпольные партизанские группы, а зеленым беретам предстояло их обучить и возглавить. Однако шпионскому ведомству в этом деле не очень-то повезло.
Еще более важной была задача, которую спецназ выполняет и сегодня: непосредственное участие в наступательных действиях в качестве элитной штурмовой пехоты. К 1970-м годам берлинский отряд специального назначения все чаще готовился к выполнению контртеррористических задач. В 1970-е и 1980-е годы по Европе прокатилась волна терроризма, которым занимались «Фракция Красной Армии», «Красные бригады» и Карлос Шакал, и поэтому искушение использовать против них спецназ было очень велико. Но взлом дверей для спасения заложников — это были далеко не те навыки, которые необходимы для выживания в лесах Восточной Германии.
В любом случае, когда в 1989 году рухнула стена, Западный Берлин стал объединенным Берлином. В августе 1990 года берлинское подразделение специального назначения было расформировано. Бывший военнослужащий спецназа (который не служил в Берлине) как-то рассказал мне, что у Советов были фотографии всех членов этого отряда. Правда это или нет, но найденные после объединения Германии документы указывают на то, что разведка ГДР ничего не знала об этом подразделении до 1975 года.
Даже Стейскал признается, что берлинскому спецназу было бы очень трудно выполнить свою задачу в ходе войны. Тем не менее, занимались ли коммандос лыжными гонками или практиковались в слежке за восточногерманскими шпионами, тайно проникавшими в Западный Берлин, работа у них была напряженная, но очень увлекательная и интересная.
Чаще всего берлинский спецназ находился на линии фронта, в самой знаменитой горячей точке холодной войны, и при этом почти никто не знал о его существовании:
Люди из отряда перемещались по городу в гражданской одежде с портфелями, спортивными сумками, а позже с рюкзаками, в которых хранились инструменты, необходимые для выполнения задачи дня. Они шли рядом с простыми берлинцами, зная о том, что им вполне могут приказать воевать на этих самых улицах. В то же время им было сложно скрыть гордую улыбку, ибо они являлись привилегированными солдатами спецназа, получившими возможность служить на этом далеком боевом рубеже и выполнять очень важную задачу. На своих мероприятиях эти солдаты часто вспоминали славных спартанцев, помня при этом, какая участь выпала на их долю в битве при Фермопилах.

Вручение погон лейтенанта на Красной Площади.

Когда Митрохин предложил за деньги свои услуги американцам, явившись в посольство США в Прибалтике, то те ему сразу отказали.
И в самом деле, зачем им тратить деньги за секреты, которые вовсе уже даже не секреты, и обо всём этом они и так всё знали.
Д уступа же к конкретным документам у Митрохина в ПГУ практически не было.
Он знаком был только с реестром входящей и исходящей переписки, основу которой составляли различные кляузы и жалобы, которые никто и никогда не выбрасывал, и перепиской с партийными и советскими органами. Их содержание - кто и сколько выпил, кого и чем наградили, или объявили выговор. Ну и там обрывки разговоров в курилке и на партийных собраниях.
Всё это он десятилетним собирал и хранил в чемоданах, которые прятал в бидонах на своей даче.
А вот чемоданы, вернее чемоданчики, - это и есть самое главное и ключевое в моём дальнейшем повествовании, как говорится оговорка по Фрейду. Но не я первый начал.
Если кто полагает что в архивах КГБ и его последователей все хранится в папках и лежит на полках, а между ними бродят архивариусы и знакомятся с ними по мере степени своего любопытства, то это вовсе не так.
Все документы либо в личных сейфах сотрудников хранятся, либо в чемоданах. И доступа к содержанию этих чемоданов нет ни у кого, как и к личному сейфу. Это вам не кино.
Могу подтвердить на своем собственном опыте.
Был и меня такой чемоданчик.
Когда через 20 лет, для работы над одной из моих книг мне потребовались документы из этого чемоданчика, то мне его привезли фельегерской службой.
В специальной комнате, в управлении, при мне были вскрыты печати на замках, я расписался в куче ведомостей, и когда остался один, то смог, проверив свою печать 20-летней давности, открыть чемодан, и пару часов поработать с документами.
Ни копировать, ни делать копии было нельзя.
Всё на память.
Потом я всё снова сложил в свой чемодан, и опечатав вызвал тех, кому положено, опять расписался в куче ведомостей, и в моём присутствии были проверены мои печати, и чемодан был в моём присутствии вновь опечатан фельдегерями.
У чемодана не было имени.
У него был только номер.
И все, кто к нему просто прикасался, были учтены и зафиксированы.
Для чего я так долго всё это рассказываю?
Чтобы разъяснить вам то, что предатель Митрохин просто технически не мог ознакомиться ни с одним серьёзным документом.
Мне тогда пришлось "дико" поругаться с генералом, когда я лично отказал печально известному будущему предателю генералу Калугину в допуске к своей и иной информации. Тогда он ещё не был предателем, и мог, хотя и начальник только ходатайствовать о допуске к информации.
Калугин тогда, уже в 1991 году, был полностью закрыт доступ к любой информации, кроме той, которая касалась его компетенции по проверке управления. И это несмотря на то, что покойный генерал Червинский убедительно доказывал нам, что Калугина можно и ознакомить с документами.
Став депутатом, Калугин автоматически был лишен допуска к конкретным секретам.
Здесь есть ещё одна деталь.
После того, как Митрохин уволился из КГБ СССР в 1984 году, ему, как впрочем и любому бывшему сотруднику, полностью был закрыт доступ в любое действующее подразделение.
Только иногда приглашали на "слёты" ветеранов, где хвалили за прошлое и вручали грамоты и юбилейные медали.
Россия и СССР в данном случае не исключение.
Так поступают абсолютно все спецслужбы мира.
Потому, привычка, это как вторая натура.
Митрохин сам себя спалил чемоданчиками, ибо он и сам привык работать исключительно с таким материалом.
Вы спросите, зачем Британцы повелись и пригласили к себе предателя?
Объясняю.
С помощью этих "изложений" они могли легализовать абсолютно все свои подозрения и наработки, сославшись не на знаменитое британское "хайли лайкли" , или " с высокой долей вероятности", а на изложения предателя, подтасовывая отдельные факты под свои намёки.
Так что, конкретного в изложениях предателя ничего не было.
Зато, через опусы Митрохина, как и через книги Суворова-Резуна, можно было доводить любое событие в мире, в том числе и в мире шпионажа, в нужном и полезном свете.
Так что, обычно предателей используют исключительно так, как это выгодно хозяевам. Его дело кивать головой, тратить свои "сребреники" и подтверждать всему миру, что всё именно так и было, и что он лично всего очевидец, всё это он лично читал, или ему ему рассказывали.
Так что Митрохин ушел из КГБ СССР в возрасте 62 лет, в звании майора.
А значит, сильно обиделся на весь мир, и Родину, и в 1992 году, в возрасте 70 лет, решил продать все секреты, которые по его мнению ещё могли иметь цену.

«ЖЕНСКИЕ ПРИЕМЫ» И СЕКРЕТЫ ПО ДЕШЕВКЕ
Одним из наиболее распространенных приемов, применявшихся норвежскими контрразведчиками, стали «женские приемы». Так, инженеру Моисееву советско-норвежской компании «Конела Норге билль» в Драммене работники ПСН «подставили» девушку, которая в нужное время рассказала ему, что она, дескать, живет в Северной Норвегии и работает там на военном объекте. Инженер, возможно, увлекся девушкой. В итоге, воспользовавшись этими тесными отношениями, норвежцы Моисеева арестовали, обвинив его в шпионаже «в целях сбора сведений о военных объектах в Северной Норвегии», а затем с шумом выслали в СССР. Примечательно, что одним из руководителей указанной компании являлся Андреас Некельбю – бывший ответственный сотрудник военной разведки Норвегии, участвовавший в организации норвежских шпионских операций против СССР с территории Финляндии.
Применялся и другой прием, суть которого состояла в том, что в советские учреждения часто приходили норвежцы, а иногда и иностранцы (американцы и др.) с предложениями купить у них «особо секретные документы», информацию о «сверхмощных танках» и «защищенных от радиолокационного обнаружения катерах» и т.п.
Впрочем, иногда это бывают и не подставные «продавцы секретов». Так, в 1958 году поздно вечером на квартиру советского военно-морского атташе (ВМАТ) в Осло позвонил норвежец и сообщил, что он готов продать ряд совершенно секретных документов. ВМАТ от каких-либо переговоров отказался, а через неделю при попытке ограбить банк были задержаны два вооруженных моряка, которые оказались заведующим секретной частью и шифровальщиком военно-морского штаба Норвегии. При обыске у них на квартире был обнаружен чемодан с секретными и совершенно секретными документами, копиями шифровальных книг и кодов. Арестованные показали, что они хотели хорошо заработать на продаже секретов, но советский ВМАТ отказался, и они решили ограбить банк.

Основатель Полицейской службы наблюдения Асбьерн Брюн. Фото с сайта www.oslobilder.no

ШПИОНОМАНИЯ
После развязывания холодной войны и присоединения Норвегии к НАТО норвежские спецслужбы развернули шпионские кампании. В январе 1954 года были арестованы, а затем осуждены «за шпионаж в пользу СССР» Асбьерн Сунне и его товарищ мастер-оружейник Эрлинг Нордбю. Сунне – легендарный Освальд, руководитель прокоммунистической боевой группы, успешно сражавшейся в годы войны против немецко-фашистских оккупантов и их пособников – квислинговцев. Главным обвинением против Сунне и Нордбю стала передача ими советским дипломатам в Осло, подозревавшимся в принадлежности к КГБ, несекретных приказов по Министерству обороны Норвегии, которые, как потом было установлено, официально направлялись по почте всем иностранным военным атташе (ВАТ) в Осло, в том числе и советскому.
В сентябре 1965 года ПСН арестовала сотрудницу военной разведки Норвегии Ингеборг Люгрен. Поводом для ареста явилось донесение ЦРУ. Предатели – сотрудники КГБ Анатолий Голицын, бежавший в декабре 1961 года из Хельсинки в США, и Юрий Носенко, завербованный в июне 1962 года ЦРУ и не возвратившийся из командировки в Швейцарию в начале 1964 года, – на допросах в ЦРУ в числе других сведений сообщили, что КГБ в свое время использовал в качестве агента женщину, работавшую в норвежском посольстве в Москве. Голицыну показали фотографии женщин, работавших в посольстве, и он указал на Люгрен. За нею было установлено тщательное наблюдение, и хотя каких-либо подозрительных моментов выявлено не было, по личному указанию Брюна, ее арестовали, не поставив даже в известность начальника военной разведки Вильхельма Эванга. И хотя было установлено, что Люгрен не имеет отношения ни к КГБ, ни к ГРУ, а Брюну неофициально лично было сказано, что он просто сфабриковал скандал, противоречащий улучшению двусторонних отношений стран, норвежские СМИ стали активно распространять сведения «об аресте русской шпионки, работавшей в сердце норвежской военной разведки».
Несмотря на три месяца допросов с «применением мер воздействия», Люгрен вела себя стойко и категорически отказалась от связей с КГБ. Больше того, было установлено, что она с согласия Эванга была завербована сотрудником ЦРУ Ричардом Ковичем и в 1956 году выехала в Москву в качестве секретаря норвежского посла в СССР, где выполняла задания норвежской военной разведки и ЦРУ. В частности, по поручениям работников ЦРУ в Москве она регулярно опускала в почтовые ящики письма, адресованные американским агентам в СССР. Зафиксировано 15 таких писем. По окончании командировки в 1959 году Люгрен вернулась в Осло, в военную разведку, в качестве переводчицы русского языка.
В декабре 1965 года государственный прокурор Норвегии, проверив «дело Люгрен», установил, что доказательств для ее судебного преследования недостаточно, и дело прекратил. Люгрен восстановили на работе, но вследствие жестоких испытаний ее здоровье было подорвано, она вышла на пенсию и уехала из Осло. Норвежский Стортинг (парламент), рассмотрев «дело Люгрен», постановил выдать ей компенсацию «за неоправданный арест и перенесенный ущерб» в размере 4200 долл., однако начальник отдела контрразведки ЦРУ Джеймс Энглтон продолжал утверждать о виновности Люгрен. Более того, он был уверен, что не только Люгрен, но и завербовавший ее сотрудник ЦРУ Ковач и начальник Люгрен Эванг работают на КГБ.
В итоге выяснилось, что сложные отношения между Эвангом и Брюном возникли в годы Второй мировой войны. В то время как Эванг, военный разведчик, жил припеваючи в Лондоне, Брюн, боевик полицейской группы Сопротивления, находился на тяжелом нелегальном положении в Норвегии, занимаясь ликвидациями квислинговцев. Но главные разногласия между ними возникли еще до войны. Эванг – либерал, активный член Норвежской рабочей партии, долгое время примыкал даже к ее радикальному крылу, был членом левой студенческой группы «Мут Даг» («Навстречу дня»), в то время как Брюн – достаточно жесткий, даже жестокий человек, был членом правой консервативной партии Норвегии «Хейре». И служебные отношения между ними были чем-то большим, чем простое соперничество. Энглтон, возглавлявший 20 лет отдел контрразведки ЦРУ, постоянно испытывал недоверие к Эвангу, неоднократно возмущался тем, что начальник военной разведки одной из важнейших стран НАТО – Норвегии – является человеком с такими взглядами и постоянно совершает «подозрительные действия и поступки».
В связи с «делом Люгрен», вызвавшим буквально вражду между военной разведкой и Полицейской службой наблюдения, Стортинг создал специальную «комиссию Миллбю», по рекомендации которой премьер-министр Пер Бортен весной 1966 года уволил с работы и Эванга, и Брюна. Что касается Люгрен, то после увольнения со службы в декабре 1974 года Энглтона руководство ЦРУ решило извиниться перед Люгрен за «чудовищную ошибку» и выплатить ей денежную компенсацию, но норвежские власти отклонили это предложение и решили сообщение ЦРУ не делать достоянием гласности. К тому же Люгрен канула в неизвестность. И лишь в январе 1991 года в норвежской столичной газете было помещено сообщение родственников Люгрен о том, что она скончалась в пригороде Ставангера в возрасте 76 лет.

«ОХОТА НА ВЕДЬМ» ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Спустя почти 12 лет после провала «дела Люгрен» появилось новое шпионское дело: в январе 1977 года была арестована Гунвор Ховик. По отчетам ПСН, ее сотрудник в сентябре 1976 года в Осло «засек» встречу в парке третьего секретаря посольства СССР в Норвегии Александра Принципалова, подозревавшегося в принадлежности к КГБ, с пожилой женщиной. Имя женщины было установлено – Ховик, сотрудница отдела по торговым и политическим вопросам МИД Норвегии. С 1947 по 1956 год она работала в норвежском посольстве в Москве и вписывалась в показаниях предателей – бывших работников КГБ Голицына и Носкова.
После нескольких месяцев слежки Ховик арестовали в трамвае при передаче документов Принципалову. Он был объявлен персоной нон грата и выслан из Норвегии. Было установлено, что с Ховик в разное время встречались также ряд других дипломатов советского посольства в Осло, подозревавшихся в принадлежности к КГБ, – Геннадий Титов, Леонид Лепешкин, Виктор Грушко и др. По «делу Ховик» «за участие в шпионаже» было выслано из Осло пять советских граждан.
Кто и как предал Ховик, почему не удалось уберечь ее от ареста, остается тайной. Норвежская контрразведка считает это своей заслугой. Претендентами на «заслугу» объявили предателей Голицына и Носенко. Руководство КГБ полагало, что утечку сведений на Ховик дал агент ЦРУ – второй секретарь Управления планирования внешнеполитических мероприятий МИД СССР Александр Огородник, получавший материалы от Ховик для доклада руководству советского МИДа. Сбежавший в 1985 году в Великобританию сотрудник КГБ Олег Гордиевский утверждает, что о сотруднице МИД Норвегии – агенте КГБ и ее псевдониме Грета – он узнал во время командировки в Копенгаген от своего коллеги Вадима Черного, о чем сообщил службе внешней разведки Великобритании МИ-6.
Ховик считают гордостью российской разведки. Ее биография полна героизма. В годы войны она работала медсестрой в концлагере для советских военнопленных под городом Буде. Общаясь с ними, она стала испытывать большие симпатии к Советскому Союзу, к советским людям. Овладела русским языком. Установила дружеские отношения с рядом военнопленных, с одним из них, молодым инженером из Ленинграда Владимиром Козловым, подружилась, их дружеские отношения переросли в любовь. Она помогла ему и двум его товарищам по плену бежать в Швецию.
После войны решила восстановить связь с Козловым. На почве симпатии к Советскому Союзу и личных чувств к Козлову Ховик дала согласие передавать КГБ секретные документы, вначале – до 1956 года – из посольства Норвегии в Москве, затем, вернувшись в Осло, из различных норвежских учреждений, в том числе 19 лет – из МИД Норвегии. Ховик более 30 лет передавала Советскому Союзу секретные документы НАТО и Норвегии. За успешную многолетнюю специальную работу Ховик была награждена советским орденом Дружбы Народов. Некоторые детали судьбы Ховик остались невыясненными. В августе 1977 году она скончалась в тюрьме, по официальному заключению, «от сердечного приступа».
Через семь лет после ареста Ховик произошел новый, пожалуй, самый крупный за всю историю Норвегии шпионский скандал: в январе 1984 года в аэропорту Осло Форнебю при подготовке к вылету в Вену был арестован Арне Трехольт – пресс-секретарь МИД Норвегии, известный журналист, видный политический деятель Норвежской рабочей партии. При обыске у него был обнаружен «дипломат» с 66 секретными документами.
Трехольт в течение многих лет занимал важные должности в норвежском госаппарате, участвовал в работе ряда международных делегаций, непосредственно перед арестом окончил Высшую школу обороны Норвегии (равнозначна Академии Генштаба ВС РФ). Трехольт не уклонялся от официальных и неофициальных контактов с представителями СССР, стран Восточной Европы и «третьего мира». Более того, он поддерживал встречи с работниками советских учреждений в Осло, о которых было известно, что они – сотрудники КГБ. С 1974 года ПСН вела постоянную слежку за Трехольтом, однако на вопросы своего руководства он обычно отвечал, что цель его встреч – поиск разрядки и улучшение отношений Запада с Востоком. Таким же образом он отвечал на аналогичные вопросы на суде по его делу.
О связях Трехольта с КГБ, по-видимому, предупреждали норвежцев также западные спецслужбы. Так, Гордиевский через своего сослуживца Вадима Черного смог узнать и сообщить английским спецслужбам сведения не только об агенте-женщине в МИД Норвегии, но также «данные о наличии еще более важного источника в этом министерстве», имея в виду Трехольта. Но норвежские спецслужбы могли и сами по себе заподозрить Трехольта в принадлежности к связям с КГБ. Когда Трехольт был командирован в Нью-Йорк для работы в норвежском представительстве при ООН, в советское представительство вскоре прибыл Владимир Жижин, работавший ранее в посольстве СССР в Осло, которого спецслужбы Норвегии считали работником КГБ. Когда Трехольт поехал в турпоездку в Вену, там появляются Титов и Лопатин, причем норвежским спецслужбам было хорошо известно, что Титов принимал активное участие в шпионском «деле Ховик», а западные спецслужбы знали Титова как руководящего работника КГБ. Встреча Трехольта с Титовым была сфотографирована норвежскими контрразведчиками.
По мнению норвежских спецслужб, Трехольт был завербован КГБ в конце 60-х – начале 70-х годов. Однако бывший первый заместитель председателя КГБ Виктор Грушко, проработавший многие годы дипломатом и разведчиком в Норвегии, утверждает, что «Арне Трехольт не был нашим агентом... он стал жертвой изощренной интриги. Многие влиятельные силы в Норвегии, США, а возможно, и в других странах НАТО испытывали сильное желание тем или иным способом избавиться от этого талантливого, энергичного и весьма неудобного политика». По данным представителей норвежской контрразведки, Трехольт до ареста буквально сорил деньгами: купил за огромные деньги породистого рысака и играл на скачках, занимался торговлей золотом и т.п. После ареста у Трехольта, по данным спецслужб Норвегии, было изъято более миллиона норвежских крон. После громкого судебного процесса Трехольт «за шпионаж в пользу Советского Союза» был приговорен к 20 годам тюрьмы, но в июле 1992 года «по причинам ухудшающегося здоровья» он был освобожден, после чего занялся бизнесом. В июле 1995 года коммерсант Арне Трехольт посетил Москву и открыл там свое отделение.

Штаб-квартира Полицейской службы безопасности Норвегии. Фото Ганса Питера Фьйольда

НОВЫЙ ЭТАП
В ноябре 1991 года норвежско-советские отношения неожиданно обострились. Дело в том, что майор КГБ Михаил Бутков, работавший в Осло корреспондентом газеты «Рабочая трибуна», сбежал в Лондон, назвав при этом восьмерых «работников КГБ и ГРУ», занимавших должности в советских учреждениях в Осло. Норвежцы выслали восьмерых наших граждан. Есть данные, что ранее Буткова завербовала британская МИ-6. В столице Норвегии англичане завербовали также работавшего там дипломата советского посольства Платона Обухова, который возвратился в Москву вторым секретарем МИД России, но в апреле 1996 года был арестован. В октябре 1992 года «за попытку завербовать норвежского чиновника» был выслан из Норвегии третий секретарь посольства России в Осло Виктор Федик, подозревавшийся в принадлежности к ГРУ и ставший первой теперь уже российской персоной нон грата.
Новый шпионский скандал, оказавший весьма негативное влияние на взаимоотношения между Норвегией и Россией, возник в марте 1998 года. Норвежский МИД объявил персонами нон грата пятерых российских дипломатов, выслав по обвинению в шпионаже советника российского посольства в Осло Евгения Серебрякова и второго секретаря этого посольства Валерия Кошкарева, а также запретив въезд в Норвегию бывшему советнику российского посольства в Осло Александру Монахову и бывшему атташе этого посольства Игорю Чалову, а также бывшему вице-консулу российского посольства в Стокгольме Анатолию Жигалову. С учетом этих пятерых общее число граждан СССР и России, высланных из Норвегии или запрещенных к въезду в эту страну в будущем, достигло на тот момент, по подсчетам норвежской газеты «Афтенпостен», 50 человек.
Главную роль в этом эпизоде сыграл шпион-провокатор, советник Министерства коммунального и регионального развития Норвегии Свейн Ламарк. По сообщениям норвежских газет, «Ламарку очень хотелось поиграть в шпионов, и он сам спровоцировал российских разведчиков на его вербовку разговорами о наличии у него кое-каких секретов о НАТО и Норвегии». Дав согласие ПСН на участие в «шпионских операциях», Ламарк начал встречаться с работниками Службы внешней разведки России в Осло, Стокгольме, Санкт-Петербурге и Мурманске и передавать не столько секретные документы, сколько материалы, фабриковавшиеся спецслужбами Норвегии, Швеции и Финляндии. Через четыре года «шпион» был разоблачен и выдал группу российских разведчиков. Скандал привел к новому ухудшению российско-норвежских отношений. «За деятельность, несовместимую с официальным статусом», из России был выслан советник норвежского посольства в Москве Рюне Кастберг, занимавшийся сбором секретной информации в районе Мурманска, и норвежский консул в Мурманске Уле Бьернею, о незаконной деятельности которого имелось более чем достаточно доказательств. Шпионский скандал имел явно политическую подоплеку. «Факты свидетельствуют, – заявил газете «Известия» высокопоставленный сотрудник ФСБ, – что норвежская акция имела американские корни».

«НЕПРАВИЛЬНЫЕ» ПАРТИЗАНЫ
Особо отметим тот факт, что в годы холодной войны по личной инициативе начальника Полицейской службы наблюдения Брюна в стране были подвергнуты преследованиям норвежские патриоты, участвовавшие в движении Сопротивления в годы войны в Северной Норвегии и поддерживавшие тогда связи с советской военно-морской разведкой. Патриотов вызывали на допросы, за ними было установлено постоянное наблюдение, их даже попытались изолировать от общества.
В августе 1953 года в Норвегию через советско-норвежскую границу перебежал Григорий Павлов, представившийся сотрудником КГБ. Он выдал более 20 фамилий или псевдонимов норвежцев, якобы работавших в разные годы на спецслужбы СССР. Все они были подвергнуты допросам, семерых арестовали, пятерых осудили «по обвинению в шпионаже» на сроки от девяти месяцев до четырех лет. И лишь в связи с окончанием холодной войны с этих норвежцев-патриотов были сняты обвинения. В августе 1992 года король Норвегии Харальд V от имени нации попросил «прощения у партизан Северной Норвегии за то недоброе обращение, которое они испытывали после войны». А в память о норвежских патриотах, погибших вместе с русскими воинами на Севере в годы войны, в сентябре 1997 года в поселке Киберг (Северная Норвегия) был сооружен памятник.