Спецслужбы

«Амазонки лёгкого поведения»
Первым делом он вспомнил недавний теракт, когда украинская террористка подорвала машину Дарьи Дугиной. Это сделала Наталья Вовк. Ещё смолоду Натаха не отличалась скромностью и гуляла напропалую. Позднее муж, сталевар Шабан, бил её за измены смертным боем. В результате развод и девичья фамилия.
Вперемежку между банальной проституцией она перепробовала много других занятий: торговала одеждой в магазине «Пеликан», трудилась мелким клерком в Мариупольском филиале Первого международного банка, даже была администратором в футбольном клубе «Ильичёвец». Но в конце концов была завербована спецслужбами Украины.
Ей сделали несколько пластических операций. По моде того времени превратили в «пельмени» губы, накачали грудь силиконом, порекомендовали татуаж век и «татухи» на интимных местах. Словом, привели мариупольскую шлюху в путанский вид.
В качестве «эскортницы» Наталья начала регулярно посещать Варшаву, Дубай, Лондон и страны Прибалтики. Поскольку Вовк тогда числилась в Главном управлении разведки ВСУ, её курировал сам Василий Бурба – тогдашний шеф военной разведки. Причём нередко такие инструктажи заканчивались в постели. Поэтому ходят слухи, что отцом её дочери Софии является именно экс-начальник ГУР генерал Василий Бурба.

Путать служебные отношения с интимными – давняя бандеровская традиция.
К примеру, личная связная Романа Шухевича Екатерина Зарицкая по кличке Орыся помимо всего прочего являлась любовницей украинского «фюрера». Не отстаёт от своих предшественников и нынешний исполняющий обязанности начальника СБУ Василий Малюк. Зря, что ли, Служба безопасности Украины поставила себе на службу столько проституток?! По некоторым данным, 90% женской агентуры составляют «амазонки лёгкого поведения».
Конечно, испытать профессиональные качества своих подчинённых в постели не хватит сил и времени даже у такого любвеобильного самца, как нынешний босс «украинского гестапо». Поэтому и раздаёт своим бандеровским «амазонкам» комплименты через местные СМИ. Надо ж взбодрить девушек низкой социальной ответственности! Заодно приписать своему палаческому ведомству чужие террористические заслуги.
Так, Василий Малюк рассказал в интервью «Интерфакс-Украина», что представители России далеки от реальности, когда заявляют о причастности к подрыву Крымского моста его коллеги по силовому блоку Кирилла Буданова и главного управления разведки минобороны в целом. «Уверяю вас, что это не так», – сказал Малюк. А когда его спросили, имеет ли СБУ отношение к ликвидации тех людей, которых в Киеве называют «прокремлёвскими коллаборантами, оказывающими содействие врагу на временно оккупированных им территориях», лишь отметил: «Мы, украинцы, очень любим «бавовну» (этим словом в последнее время украинские СМИ называют взрывы на подконтрольных РФ территориях). При этом Малюк подчеркнул, что пока не может рассказать конкретные детали, чтобы не подвергать опасности «неравнодушных патриотов». В то же время он особо отметил заслуги женщин в контрразведывательной деятельности. По его определению, «это лучшие агенты, настоящие амазонки… проводящие мегафилигранные агентурные проникновения». В результате многие операции удалось успешно реализовать благодаря их участию. Причём для этого сами «амазонки» зачастую проходили через пластическую хирургию для изменения внешности.
Впрочем, какими бы искусными исполнительницами они ни были, но не смогли бы реализовать даже часть недавних громких терактов без руководства их кураторов из американского ЦРУ и британской МI-6. Примечательно, что для активизации их деятельности глава Центрального разведывательного управления США Уильям Бёрнс в октябре этого года тайно посетил Киев. Случайно ли, что после его переговоров на Банной случилась террористическая атака на Черноморский флот в Севастополе? И где теперь ждать других терактов?

Путаны особого назначения
По мнению подполковника Митрофанова, сейчас наиболее уязвимым местом является теперь уже российский областной центр Херсон. Со дня на день здесь ждут не мелких укусов силами украинской роты или батальона, а широкомасштабного «наступа» ВСУ. Не зря на подступах к этому городу сосредоточено около 60 тыс. войск киевского режима.
От не захотевших эвакуироваться на левый берег Днепра «ждунов» можно получить удар в спину. По оперативной информации, в готовящихся терактах украинские спецслужбы хотят использовать женщин – давно завербованных путан особого назначения.
Ещё этой весной российские контрразведчики нашли в освобождённом Херсоне документы на два десятка таких «девиц», которые работали на Службу безопасности Украины. Девушки были не просто информаторами, они исполняли особые поручения своего руководства, в том числе диверсии.
Вычислить агентуру удалось по наводке бывшего сотрудника украинских спецслужб. Он указал на секретное помещение с отдельным входом в одном из офисов города. Именно там размещалось подразделение 5-го департамента украинской контрразведки по работе с агентурой.
Обычно вербовка происходила так: сотрудники спецслужб искали через сайты знакомств подходящих кандидаток, представлялись им профессиональными фотографами-сводниками. Девушкам предлагали работать за границей элитными путанами «с интересной личной перспективой», а также выгодное замужество на Западе и в России. После психологического тестирования менее перспективные становились обычными сексотами-информаторами, а наиболее способные отправлялись для повышения квалификации в закрытые учебные заведения спецслужб Украины.
Вот анкета одной из таких бандеровских «жриц любви», попавших в руки российской контрразведки:
– Я – «капризная». Друзья называют меня «обезбашенная». Ищу высокого, хорошо обеспеченного, внимательного и культурного мужчину. Через десять лет хочу жить в Америке, – пишет в соцсетях 29-летняя Инна Голуб. Она окончила Херсонский государственный университет по специальности «филология», помимо украинского и русского языков знает испанский и английский.
После обучения в разведшколах такие путаны особого назначения получали конкретные задания: либо в качестве нелегалов-информаторов сообщать о расположении российских войск, либо действовать как наводчицы американских ракет. Говорят, именно такие диверсантки под прикрытием навели «Хаймерсы» на расположение чеченского спецназа. В результате было много погибших и раненых бойцов.

ПОДПОЛКОВНИК АЛЕКСАНДР НИКИФОРОВ
Вместе с товарищами ответ искал и помощник военного атташе подполковник Александр Никифоров. Теперь он был оперативным работником, но всю свою предыдущую службу (ни много ни мало –15 лет) Александр Никифорович посвятил связи.
Летом 1939 года после выпуска из Ленинградского военного училища связи он был командирован в Китай. По возвращении на родину в 1941 году ему доверяют готовить разведчиков-радистов. В мае 1943 года старший лейтенант Александр Никифоров назначен начальником штаба Горьковской школы младших радиоспециалистов военной разведки, а в 1944-м его переводят в Москву. Теперь до конца войны он готовит разведгруппы для заброски в тыл противника уже в Центре.
После войны, в 1946 году, майора Никифорова направили на учебу в Военную академию имени М.В. Фрунзе на разведфакультет. После выпуска из академии – командировка в Соединенные Штаты.
Здесь, в Вашингтоне, его мысли были обращены к техническим средствам ФБР. Если другие сотрудники резидентуры искали разгадку в оперативных приемах, то Никифорову казалось, что собака зарыта в другом месте. Похоже, американцы усилили транспортную составляющую службы наружного наблюдения, а это невозможно сделать без совершенствования технических средств связи. Пока это была лишь гипотеза. Однако Александр Никифорович чувствовал, что он на правильном пути.

ПРИНЕСИ ТО – НЕ ЗНАЮ ЧТО
В декабре 1952 года в Вашингтоне в гостинице «Статлер» проходила конференция американского института радиоинженеров. Прежде подобные мероприятия не очень интересовали нашу разведку. Конечно, оперативники посещали такие конференции, собирали рекламные буклеты. Но на этом работа и заканчивалась.
Сейчас Никифоров и его коллега из аппарата военно-морского атташе Померанцев пришли на конференцию не для этого. Задача стояла конкретная: определить диапазоны частот, используемых различными службами США. Ведь где-то среди множества переговоров врачей скорой помощи, такси, пожарной охраны, полиции в эфире упрятаны и радиостанции спецслужб, включая контрразведку.
Но на каких частотах, под какими кодами и псевдонимами скрываются «заклятые друзья»? Александр Никифорович понимал: кроме него, в этом разобраться некому. В резидентуре среди оперативных работников он оказался единственным инженером-связистом.
Вернувшись с конференции, помощник военного атташе засел за прослушивание эфира. Он засек пока непонятные радиопереговоры с использованием сокращений, кличек, жаргонных выражений. Возможно, это была наружка, а возможно, и нет. Как говорят, «бабушка надвое сказала». Да, слова носили сугубо конфиденциальный характер, но ничто не указывало на сленг агентов ФБР. Впрочем, как признавался Александр Никифоров, «тогда, в начале 50-х, мы и языка-то такого не знали. Были слепые как котята. Но твердо приняли решение прозреть».
Однако быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Для такой работы требовалась тяжелая, кропотливая, каждодневная вахта. При этом разведчик должен хорошо знать английский язык, ориентироваться в городе, иметь навык оперативной работы, уметь обращаться с радиоаппаратурой и самому работать в эфире. Но, как показала практика, даже при этих навыках разведчик вряд ли сможет успешно действовать, если не знает методы работы противника, не в состоянии правильно оценить обстановку и поведение наружки.
Конечно, сразу таких подготовленных людей среди сотрудников разведки трудно было найти. Они же не кончали институтов связи. Но каждый из них обладал определенными знаниями, опытом, в чем-то разбирался лучше своего товарища. А главное, они осознавали фундаментальную важность этой работы. Потому учились, как говорят у военных, на марше. И вскоре у подполковника Никифорова появилось достаточно умелых помощников – Л. Морозов, В. Кузнецов, В. Любимов, А. Сорокин. Им-то и удалось раскрыть операцию американских спецслужб.

ПОД МАЯКОМ ВСЕГДА ТЕМНО
Тогда, в 1950-е годы так называемые миниатюрные радиопередатчики были новым словом в науке. Американцы быстро взяли их на вооружение.
А обнаружил эти тональные сигналы Александр Никифоров со своими помощниками. Сигналы вели себя как-то странно, сначала их слышимость была вполне удовлетворительной, потом становилась слабее, потом и вовсе пропадала. Но случалось и наоборот.
Следовало выяснить происхождение этих сигналов. В резидентуре по предложению Никифорова было проведено несколько спецопераций. Офицеры разведки выезжали по разным маршрутам и выполняли заранее оговоренные маневры. Так удалось установить: американская служба наружного наблюдения сумела вмонтировать в автомобили наших оперативных работников радиомаяки. Отсюда и эффективность обнаружения автомашин советской резидентуры.
Маяки умело и скрытно размещались в укромных местах автомобилей: под сидением, за приборной панелью, в багажнике, за обшивкой салона, под бензобаком. Электропитание передатчиков осуществлялось от аккумуляторных батарей самого авто. Включалось зажигание – начинал свою работу маячок. Просто и эффективно.
А поскольку сотрудникам резидентуры приходилось на ночь парковать свои машины на уличных стоянках, агентам наружного наблюдения не составляло труда установить такие маячки. Делали они это и на автосервисах, куда советские разведчики доставляли свои машины для техосмотра и ремонта.
«Применение радиомаяков американцами, – рассказывал Александр Никифоров, – значительно затруднило советской разведке выполнение задач в США. Наш сотрудник, совершая поездки по прямым вашингтонским улицам, порою не мог определить не только количество автомашин, ведущих за ним слежку, но даже установить сам факт слежки».
Но тайна была раскрыта. Никифоров и его помощники со всеми мерами предосторожности в гараже военного атташе снимали маяки, осматривали их, фотографировали и возвращали назад. Теперь у них было оружие противодействия.
Поскольку американская наружка часто подключала радиомаяк к электропитанию автомашины через плавкий предохранитель, в нужный момент (к примеру, во время проведения операции) наши разведчики заменяли этот предохранитель на неисправный. После проведения операции прежний предохранитель возвращался назад. Если же сделать это по каким-то причинам не удавалось, неисправный предохранитель оставался на своем месте. Со временем американцы сами его заменяли: что поделаешь, перегорел.

ПТИЧИЙ ЯЗЫК ИЩЕЕК
Чтобы раскрыть содержание переговоров контрразведки, в резидентуре разработали и провели несколько спецопераций с выездом в город на автомобилях оперативных работников. Действия офицеров были строго согласованы по месту и времени. Одновременно Никифоров и Сорокин проводили прослушивание неизвестной радиосети, обнаруженной ранее. Все радиопереговоры записывались на магнитофон.
Операция прошла успешно: на частоте 41 МГц была обнаружена радиосеть, принадлежащая ФБР. Американцы особенно не заморачивались. Истинное содержание секретных переговоров скрывалось путем применения достаточно простой маскировки: условных сокращений названий улиц, площадей, зданий, учреждений, применения жаргонных выражений, условных номеров и псевдонимов.
Чувствовалось, что агенты ФБР вовсе не беспокоились прикрытием своей радиосети. Они не верили, что советским разведчикам под силу обнаружить и взломать ее. Но они горько просчитались.
«Итак, 11 декабря 1952 года была одержана большая победа, – заметил в беседе со мной полковник Александр Никифоров. – Советская военная разведка в Вашингтоне начала на постоянной основе осуществлять перехват работы радиосети американской контрразведки. Надо сказать, это дело оказалось весьма сложным. Но мы с ним справились».

КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В ВАШИНГТОНЕ
Радиосеть американской контрразведки представляла собою сложную систему, в которую входили главная радиостанция и подчиненные ей рации, установленные как на стационарных постах, так и на автомашинах.
Главная радиостанция была наиболее мощной в сети и располагалась в служебном здании контрразведки. Она имела позывной KGB-770. Ее функции сводились к распределению и практическому использованию подчиненных сил и средств. Она руководила сменой машин и агентов, осуществляла циркулярные передачи.
Что же касается стационарных постов и установленных на них радиостанций, они находились, как правило, вблизи советского, чехословацкого и венгерского посольств, у служебного здания аппаратов советских военных атташе.
Так, радиостанция с позывным PAT была оборудована в доме напротив советского посольства. Этот пост вел наблюдение за лицевой посольства. Второй стационарный пост контролировал тыльную сторону. Там была установлена радиостанция с позывным MIKE.
Персонального поста удостоились и сотрудники аппаратов военных атташе. Он находился в доме № 2548 на Массачусетс авеню. Там работала радиостанция с позывным MICKEY. Данные по слежке за чехословацкими дипломатами передавала станция TONY, за венгерскими – GIM.
Радиофицированные стационарные посты создавались иногда вблизи мест проживания советских дипломатов. Из радиоперехвата стало известно, сколь плотно агенты ФБР опекают не только сотрудников посольства и аппаратов военных атташе, но и их семьи. Радио сообщало агентам в автомобилях, когда прибыл тот или иной сотрудник или его жена, направление движения, номера машин и маршруты следования, приметы (одежда, обувь, прическа, цвет волос, ручная кладь).
В одной из своих шифротелеграмм руководитель вашингтонского разведаппарата ГРУ сообщал в Центр: «Радиофицированный пост наблюдения с позывным ЛУИ выставлен у жилого здания по адресу: 1801 улица Кеньона». Здесь проживали сотрудники военно-морского атташе Амосов, Померанцев, Кобызев.
Александр Никифоров и его коллеги умело противостояли агентам ФБР. Под руководством Никифорова группе оперативных работников удалось выявить машины контрразведчиков и следить за их передвижением. У Никифорова были свои методы, и они оказались весьма эффективными. С его помощью стали известны многие планы и намерения американцев.
Активность подполковника Никифорова утомляла контрразведку. Слишком много хлопот доставлял он американцам. И тогда они объявили помощника военного атташе персоной нон грата. Ну что ж, он собрал чемоданы – и гудбай, Америка.
В декабре 1955 года Никифоров уже был в Москве. Мог остаться в управлении, вернуться в родную службу спецрадиосвязи. Но его попросили поработать в Военно-дипломатической академии. Посчитали, что опыт, который он приобрел в США, будет полезен молодым слушателям. Дали ему англо-американскую группу. Преподавал он самый важный предмет: агентурную работу.

НА БЕРЕГАХ ТЕМЗЫ
И в ту пору Великобритания представляла большой интерес для советской разведки. В то же время после восстановления дипломатических отношений с СССР в 1929 году (были разорваны по инициативе британской стороны в 1927 году) спецслужбы Соединенного Королевства установили режим жесткого неусыпного наблюдения за сотрудниками советских учреждений в Лондоне. Их телефоны постоянно прослушивались, почтовая корреспонденция контролировалась, была налажена интенсивная слежка. Поэтому Москва приняла решение об активизации разведывательной работы в Великобритании с нелегальных позиций.
Стефан получает задание – обосноваться на берегах Темзы. В феврале 1934 года он перебирается в столицу туманного Альбиона и для прикрытия поступает в Лондонский университет, где совершенствует знания в области психологии.
Занятия в университете дали Дейчу возможность заводить широкие связи в среде студенческой молодежи. Будучи широко эрудированным человеком, наделенным от природы талантом тонко чувствовать сущность и внутренний мир окружающих его людей, натурой притягательной, Стефан искусно пользовался всем этим так, как ему подсказывали его наблюдения и интуиция. В Лондоне у него в полной мере проявилась такая важная черта профессионального разведчика, как умение находить источники ценной информации, подбирать кандидатов на вербовку и терпеливо готовить их для будущей работы на советскую разведку. Он сосредоточил свои интересы преимущественно на Кембриджском и Оксфордском университетах. В центре его внимания находились в первую очередь студенты, которые вскоре могли превратиться в надежных помощников в разведывательной деятельности.
Арнольд Дейч был первым советским разведчиком, который сделал твердую ставку на приобретение перспективной агентуры. Величайшая заслуга Стефана заключается в том, что он сумел создать и воспитать знаменитую «Кембриджскую пятерку» разведчиков, в которую входили Ким Филби, Дональд Маклейн, Гай Берджес, Антони Блант и Джон Кернкросс. Он был их «крестным отцом».
Много лет спустя, уже в середине 1970-х годов Ким Филби говорил по поводу использования перспективной агентуры и о работе Стефана в данном направлении следующее:
«На момент вербовки у меня не было доступа ни к какой секретной информации, да и вообще ни к какой информации, кроме радио и газет. У меня не было работы. Я даже не знал, куда мне удастся устроиться, считал только, что мои надежды скорее всего могут быть связаны с журналистикой. И тем не менее меня завербовали. Единственное, что было известно обо мне сотруднику нелегальной разведки, это мое желание работать на дело Коммунизма (даже в нелегальных условиях, если потребуется), да еще то, что я происходил из безукоризненной буржуазной семьи, получил буржуазное воспитание и образование. По сути, он вытянул из пачки чистый лист бумаги в надежде на то, что в один прекрасный день сам или кто-то другой сможет написать на нем что-нибудь полезное».
В одном из писем в Центр сам Стефан так отзывался о своих помощниках:
«Все они пришли к нам по окончании университетов в Оксфорде и Кембридже. Они разделяли коммунистические убеждения. Это произошло под влиянием широкого революционного движения, которое за последние годы захватило некоторые слои английской интеллигенции и в особенности две крепости английской интеллектуальной жизни – Кембридж и Оксфорд».
«Восемьдесят процентов высших государственных постов, – продолжал Арнольд Дейч, – заполняется в Англии выходцами из Кембриджского и Оксфордского университетов, поскольку обучение в этих высших школах связано с расходами, доступными только богатым людям. Отдельные бедные студенты – исключение. Диплом такого университета открывает двери в высшие сферы государственной и политической жизни страны».

ВЕЛИКОЛЕПНАЯ ПЯТЕРКА
Все привлеченные Стефаном к сотрудничеству с советской разведкой члены «Кембриджской пятерки» успешно работали на Москву в течение длительного времени. Филби стал высокопоставленным сотрудником британской разведки, ее представителем при Центральном разведывательном управлении США. Блант всю Вторую мировую войну трудился в контрразведке Соединенного Королевства, а Кернкросс – в дешифровальной службе Альбиона, после чего координировал деятельность «рыцарей плаща и кинжала» его величества в Югославии. Маклейн и Берджес занимали видные должности в дипломатическом ведомстве Великобритании. Вот почему от «пятерки» поступали ценнейшие сведения.
В своей книге «Искусство разведки» бывший директор ЦРУ США Аллен Даллес, в частности, отмечал: «Информация, которую посредством секретных операций смогли добыть советские разведчики во время Второй мировой войны, содействовала военным усилиям Советов и представляла собой такого рода материал, который являлся предметом мечтаний для разведки любой страны». В определенной мере эти слова относятся ко всем членам «Кембриджской пятерки». Тот же Аллен Даллес назвал ее «самой сильной разведывательной группой времен Второй мировой войны».
Слова господина Даллеса недалеки от истины. Только за 1941–1945 годы от «Кембриджской пятерки» поступило в Центр 18 тыс. секретных и совершенно секретных документов. Многие из них касались состояния вооруженных сил Германии и отношения к СССР союзников по антигитлеровской коалиции. В частности, с помощью данных, полученных от «пятерки», советская внешняя разведка выявила попытки главарей Третьего рейха вести сепаратные переговоры о мире с американцами и англичанами (1942 год – Анкара, 1943 год – Стокгольм и Ватикан и, наконец, 1944–1945 годы – Швейцария). В Москву были переданы важнейшие сведения о планах операции германского командования в районе Курска и о намерениях гитлеровцев применить на Восточном фронте новые виды боевой техники, телеграфная переписка МИД Соединенного Королевства со своими загранпредставительствами, протоколы заседаний кабинета министров, комитета обороны и комитета начальников штабов Великобритании. Особую значимость представила информация о позиции западных стран по вопросам послевоенного урегулирования, а также доклад «Уранового комитета», подготовленный для британского премьера Уинстона Черчилля. В этом документе говорилось о начале работ по созданию в Великобритании и США атомной бомбы, о ее конструкции и о переносе на территорию Соединенных Штатов центра исследований и производства нового смертоносного оружия.
Находясь в Лондоне, Стефан приобрел для советской разведки более 20 источников информации, которые долгие годы помогали нашей стране. Все известные сейчас подопечные Арнольда Дейча – выпускники Кембриджского университета. Однако среди завербованных им агентов были и студенты Оксфорда, не менее талантливые и преданные советской разведке люди, чем питомцы Кембриджа. Никто из них, в отличие от «Кембриджской пятерки», так никогда и не был разоблачен.
«Оксфордские кроты» Сталина, должно быть, прорыли такие же ходы в британское правительство, как и кембриджские, – писал английский историк и исследователь деятельности спецслужб Джон Костелло. – Большинство из них унесло в могилу тайну своей подпольной работы на Москву. Но можно только представить, до каких служебных высот они доросли и к каким тайнам английских секретных ведомств имели доступ!»
Но, бесспорно, заслуженную славу Арнольду Дейчу принесла именно «Кембриджская пятерка». О том, как работал разведчик-нелегал со своими источниками, вспоминал впоследствии Ким Филби:
«Это был трезвомыслящий и широко образованный марксист-ленинец. Он свободно рассуждал на философские, политические и экономические темы и всегда был способен помочь разобраться в наиболее трудных концепциях нашего учения. Он был отлично информирован в вопросах современной политики: читал множество газет и журналов на английском, французском и немецком языках. Мы вели долгие дискуссии по актуальным проблемам Европы, Америки и Дальнего Востока.
При этом он отличался редкой человечностью. Никогда не забывал, что у любого человека, как бы ни был он предан делу, может возникнуть потребность обсудить личные трудности, личные проблемы. Он неизменно был внимательным слушателем и, если в этом возникала необходимость, давал советы. Обсудив профессиональные вопросы, мы зачастую начинали болтать о всяких пустяках. Ему было присуще чувство юмора. И часто мы хохотали до упаду...
Он, безусловно, понимал, что потребуется время, возможно, годы, прежде чем можно будет рассчитывать на получение от меня стоящей разведывательной информации. Поэтому, наряду с изучением перспектив трудоустройства и возможностей закрепиться в том или ином месте, он сосредоточил внимание на моей специальной подготовке. Он провел скрупулезную работу, основанную на продуманном сочетании теории и примеров из практики, частично из собственного опыта.
Должен признаться, что порою многое казалось мне нудным повторением. Однажды я заявил:
– Этот вопрос мы отрабатывали десять раз. Нужно ли повторять все снова и снова?
– Что?! – воскликнул он. – Только десять раз! Вам придется выслушать это сто раз, прежде чем мы покончим с этим вопросом.
Я глубоко благодарен ему за такую настойчивость. Когда я стал работать по-настоящему в нацистской Германии и в фашистской Испании, я был буквально переполнен идеями безопасности и конспирации. В значительной мере именно потому мне и удалось выжить».
Помимо контактов с перспективными источниками Стефан успешно решал и другие оперативные задачи. Так, в конце 1934 года им совместно с другим выдающимся советским разведчиком Дмитрием Быстролетовым был привлечен к сотрудничеству шифровальщик Управления связи британского МИДа, в результате чего советская разведка получила доступ к тайнам дипломатии островной державы.

И СНОВА МОСКВА
В сентябре 1937 года Арнольд Дейч возвратился из Лондона в Москву. Деятельность Стефана была высоко оценена руководством Центра. За достигнутые успехи его представили к награждению именным оружием. В одном из документов того времени, в частности, говорилось:
«За период нелегальной работы за границей «Стефан» проявил себя на различных участках подполья как исключительно инициативный и преданный работник».
В другой характеристике указывалось:
«Во время работы в Англии Стефан зарекомендовал себя как особо ценный работник лондонской резидентуры. Им лично приобретено более 20 источников, в том числе известная «пятерка». Большинство из них поставляли особо ценные материалы...»
Дейч был не только активным разведчиком, но и талантливым изобретателем. Будучи в Лондоне, он запатентовал шесть изобретений, включая тренажер для обучения пилотов. Ему также принадлежало авторство ряда оперативных устройств и приспособлений, рецептов симпатических чернил.
В 1938 году Дейч, его жена и родившаяся в Лондоне дочь становятся советскими гражданами.
Однако тот период жизни в Москве оказался, пожалуй, наиболее тяжелым и томительным для разведчика. Он совпал с «чистками», начавшимися в органах госбезопасности СССР. Долгое время Дейча не привлекали ни к какой работе – видимо, и некому было это сделать, так как его руководители один за другим либо расстреливались, либо оказывались в лагерях.
19 декабря 1938 года помощник начальника отделения Сенькин представил рапорт на имя начальника разведки Владимира Деканозова (расстрелян в 1953 году по делу Берии) о выплате преподавателю русского языка 165 рублей за занятия со Стефаном. Последовала резолюция: «Тов. Сенькин! Не занимайтесь чепухой. Стефана надо хорошо проверить, а не учить языкам. Деканозов».
К счастью, репрессии обошли стороной Дейча и его семью. Наконец, после одиннадцати месяцев вынужденного бездействия Арнольд переходит на новое поприще. Теперь он – научный сотрудник Института мирового хозяйства и мировой экономики АН СССР, где его знания и опыт действительно могли принести и принесли немало пользы...


Полная статья по ссылке

«ДОНБАСС», ПОХОРОНИВШИЙ «НАДЕЖДУ»
В том, что экипаж танкера совершил именно подвиг, поводов сомневаться нет, но есть довольно существенные разночтения в его подробном изложении различными источниками. Строго говоря, «Донбасс» изначально следовало бы квалифицировать как вооруженный транспорт, но что это было за вооружение? На рейдирующий вспомогательный крейсер явно не тянуло. Установленные в конце марта в порту Нью-Йорка две 76-мм полуавтоматические зенитные пушки М-3 и пулеметы против 150-мм орудий главного калибра и торпед его противника – немецкого эскадренного миноносца Z-27. Да и скорость не позволяла уйти от быстроходного немца, способного развивать более 35 узлов. Но, возможно, когда капитан «Донбасса» Виталий Эмильевич Цильке скомандовал «к бою!», не было на его борту человека, более страстно желавшего этого самого боя, как Арнольд Дейч.
Ведь мытарства разведчика продолжались и после возвращения из Тегерана. Рядом источников, почему-то, проигнорирован факт его немедленного отзыва в Москву после июньского письма Павлу Фитину, а также сведения, не позволяющие усомниться в прозорливости главы советской внешней разведки. В самом деле, если вдуматься, какой резон был Фитину держать разведгруппу в Центре большую часть лета и осени 1942 года, с тем, чтобы отправить её в столь труднодостижимую Аргентину на судне, совершающем одиночное, так называемое «капельное», плавание вдоль кромки льда, к которому СССР и его союзники были вынуждены прибегнуть после трагедии конвоя PQ-17
Напротив, Фитин наверняка постарался бы, насколько было возможно, обезопасить своих людей. В пользу этой гипотезы говорит следующий неопровержимый факт. Еще 9 августа «Донбасс» в составе каравана судов вышел из Архангельска и лёг курсом… на восток, а не на запад. Каравану удалось пройти далеко, до порта Амбарчик, но дальше начались непреодолимые сплошные ледовые поля. Словно какой-то злой рок преследовал Арнольда Дейча, который, наверное, уже устал то приближаться к цели, то удаляться от неё.
После очередного возвращения другого пути, как через Исландию, у него не оставалось. Он начался из бухты Белушья Губа на Новой Земле, где отстаивались суда каравана, 4 ноября 1942 года. Несомненно, капитан «Донбасса» В.А. Цильке, а вместе с ним Стефан Ланг, в полной мере осознавали всю рискованность этого рейса. Но вряд ли кому-то из них могло прийти в голову, какие сети расставляет противник в лице спецкомандования Кригсмарине по борьбе с конвоями, которое, на сей раз, решило одновременно уничтожить суда, идущие как с запада, так и с востока.
Танкер был уже в море, когда 5 ноября 1942 года из норвежской базы в Альта-фьорде вышло целое соединение немецких кораблей. В его состав входили тяжелый крейсер “Адмирал Хиппер” и четыре эскадренных миноносца, в числе которых был и “Z-27”. Операция «Hoffnung» («Надежда») началась. Казалось бы, самим сарказмом своего названия она не оставляла шансов находившимся в море судам союзников по антигитлеровской коалиции. Или у противника была собственная надежда – окончательно перекрыть арктический путь? Если и была, то именно «Донбассу» ценой собственной гибели удалось её похоронить.
 
Z-27 – МОГИЛЬЩИК «ДОНБАССА»
Как свидетельствует вахтенный журнал эсминца Z-27 (в изложении Л.Ю. Болдырева), 6 ноября при сильном снегопаде и плохой видимости немцы приступили к прочёсыванию моря, идя дозором с запада на восток. Ориентировались исключительно по радиолокаторам, не дававшим возможность увеличить межкорабельный интервал в 15 миль, сужая, тем самым, район операции.
В тот день у «Донбасса» ещё был шанс избежать встречи с противником, проскользнув между островами Медвежий и Шпицберген вдоль кромки льдов, тем более что 5 ноября удалось без последствий для судна отбить атаку одиночного немецкого бомбардировщика. Опытный капитан Цильке почувствовал опасность и попытался сделать то, что предписывалось в таких случаях – спрятаться в лёд как можно севернее. Но на этом везение закончилось. Сперва вмешались погода и природа: началось движение льда от Шпицбергена на юг, а 7 ноября утих шторм, и улучшилась видимость. Всё это было на руку противнику.
По воспоминаниям В.Э. Цильке, приведённым в книге Константина Бадигина «На морских дорогах», утром рокового дня состоялся митинг, где не могли не присутствовать члены группы Стефана, на котором капитан поздравил команду с праздником Великой Октябрьской социалистической революции и объявил о том, что плавание становится опасным. Подтверждение его слов не заставило себя ждать: уже около девяти утра в небе появился первый самолёт – разведчик. С борта танкера за ним наблюдали наши разведчики-нелегалы. А, может быть, и не только наблюдали, если принять во внимание свидетельство капитана о гибели Арнольда Дейча в составе орудийной прислуги. Самолет-разведчик удалось отогнать, но своё дело он сделал. Волна за волной последовали атаки с воздуха: «Донбасс» бомбили, пытались торпедировать, поливали пушечно-пулемётным огнем, надеясь подавить его зенитные установки. Всё, чего добились немецкие лётчики, так это падения скорости хода судна до 6 узлов вследствие детонации близко сброшенных бомб.
«И тут, уже вечером, — рассказывал Бадигину Цильке, — из темноты неожиданно возник военный корабль. Он быстро приближался с кормы, уклоняясь немного вправо. Не зная национальности корабля, я скомандовал влево, держа в боевой готовности пушки и пулеметы. Корабль резко перешёл на наш левый борт и открыл огонь. Одновременно ответили и мы. Попав под обстрел, неприятель моментально удалился из зоны действия наших пушек и, пользуясь превосходством артиллерии, с большой дистанции обрушил на танкер ураганный огонь из орудий большого калибра… Первые же вражеские снаряды вывели из строя многие механизмы, прервали связь, в топливных танках загорелась нефть. Пламя, чёрный дым охватили машинное отделение и кормовые надстройки. Главные машины остановились, судно превратилось в неподвижную мишень.
Видя, что танкер не тонет и продолжает отстреливаться, взбешённые фашисты выпустили две торпеды. Судно сильно подбросило, корпус разламывался пополам. Взрывной волной и хлынувшей на мостик водой меня сбило с ног. Вскочив, увидел, что носовая часть танкера медленно погружается. Я приказал всем перейти на корму и бросился в свою каюту, забрал из сейфа документы.
Носовая часть окончательно отделилась и пошла на дно. Корма еще держалась. Уцелевшая пушка продолжала стрелять. Но кончились боеприпасы. Правда, через несколько минут пушка вновь заговорила, послала по врагу два последних снаряда, ранее давших осечку. И опять вражеские залпы…Я приказал экипажу покинуть судно, вернее, его остатки. Вместе с помполитом Морозовым мы убедились, что на борту остались только мёртвые, и сошли на небольшой плот, сбитый матросами из деревянных обломков. В ярком свете горящего танкера фашисты расстреливали плот. В числе убитых оказался Морозов. Наш примитивный плот с оставшимися в живых шестнадцатью моряками понесло ветром на север. Неожиданно подошел эсминец и взял всех нас на борт. Так мы оказались в плену»

Арнольд Дейч, он же «Стефан Ланг»


Полная статья по ссылке