За Китай

В департаменте стран Европы МИД КНР не согласились с трактовкой свободы слова и критики от госпожи Уилсон. Ведомство подчеркнуло, что оно совместно с китайским народом выступает против лжи в адрес государственного строя и Компартии. Атака на иностранные СМИ в стране в планы государства не входит, отметили в департаменте. Тон написанной статьи в министерстве назвали нравоучительным и полным идеологических стереотипов.
В ответной заметке в Твиттере Уилсон напомнила, что бывший посол КНР в Великобритании Лю Сяомин за 11 лет пребывания в должности опубликовал более 170 статей в британских СМИ. От своих слов в статье посол не отказалась.
Как вызов посла в министерство связан с «битвой пропаганд»? К такому исходу привел ряд событий экономического, политического и медийного характера.

Huawei, уходи! Исключение компании из британской программы развития 5G
Отношения между Китаем и Британией претерпели коренные изменения за довольно короткий промежуток времени. Еще 6 лет назад правительство Великобритании описывало себя как лучшего партнера Китая на Западе. Даже нынешний премьер-министр страны Борис Джонсон в прошлых интервью заверял, что не собирается враждебно смотреть на Китай и выражал надежды на будущее сотрудничество. Однако серьезный разлад между двумя державами пришелся на время его премьерства. Одним из первых тревожных звонков стало исключение китайской Huawei из британской сети 5G.


Карикатура на премьер-министра Великобритании Бориса Джонсона. Источник: businessleader.co.uk

В этом аспекте британская сторона действовала осторожно и неуверенно. В январе 2020 года Великобритания позволила Huawei участвовать в создании национальной системы связи 5G. После благосклонного жеста в сторону Китая власти Туманного Альбиона столкнулись с давлением заокеанских союзников и лично экс-президента США Дональда Трампа. Сами США внесли Huawei в черный список компаний еще в 2019 году из-за угрозы национальной безопасности.
Уже в мае 2020 года Британия пересмотрела январское решение, а 14 июля и вовсе распорядилась за 7 лет заменить оборудование 5G производства Huawei. Очевидно, такая манипуляция не могла удовлетворить Пекин и подготовила почву для более масштабной информационной кампании по другим вопросам.
Гонконг в безопасности. Триумф и трагедия продемократических сил района глазами китайских и британских СМИ
Летом 2019 года Гонконг охватили антиправительственные протесты: демонстранты организовывали миллионные марши, вступали в стычки с полицией и даже заняли здание Законодательного совета — парламента района. Причиной народного недовольства стало возможное принятие властями Гонконга поправок к закону об экстрадиции, по которым подозреваемых могли выдавать в материковый Китай.
В сентябре 2019 года законопроект отозвали из Законодательного совета, а в ноябре гонконгская оппозиция победила на выборах в районные советы депутатов в 18 из 19 округов. Верховное руководство страны отнеслось к триумфу продемократических сил как к вызову и решило действовать на встречном курсе — провести во власть в районе «патриотов».


Информационный плакат о Законе об обеспечении национальной безопасности в Гонконге. Фото: Time

Начало витка ожесточенной полемики между китайскими и британскими СМИ выпало на лето 2020 года. 30 июня ПК ВСНП принял закон об обеспечении национальной безопасности в Гонконге. Документ стал дополнением к Основному закону специального административного района. По словам парламентариев, закон направлен против сепаратистов и иностранных агентов в районе. Для зарубежных экспертов, напротив, казалась очевидной связь принятия закона с масштабными акциями протеста в 2019 году. Здесь в борьбу вступили BBC и CGTN, крупнейшие иновещательные медиа.
Британские журналисты считали, что закон существенно ограничит взаимодействия Гонконга с внешним миром. Китайские СМИ обвиняли коллег в политической мотивированности, искажении фактов и непонимании ситуации. Официальные лица Британии также не могли остаться в стороне и не повлиять на происходящее в бывшей колонии. 22 июля 2020 года гонконгцам-держателям паспортов британских граждан за рубежом BN(O) и другим желающим (всего 2,9 млн человек) упростили процедуру получения гражданства королевства.


Паспорта гражданина САР Гонконг (КНР) и британского гражданина за рубежом. Фото: wp.com

Реакция Пекина на внешнюю поддержку оппозиции не заставила себя ждать. Официальные власти Китая называли решение грубым вмешательством во внутренние дела страны, а медиаиздания от CGTN до Global Times начали кампанию по обличению лжи британских СМИ. Крупнейшие информагентства продолжали собственные пропагандистские кампании в двух странах.

Обмен нелюбезностями: взаимная блокировка BBC и CGTN
Первый удар по пропагандистской машине оппонента нанесла Британия: 4 февраля британский медиарегулятор Ofcom отозвал лицензию на вещание у китайской CGTN. По словам представителей агентства, CGTN скрывала, что ее полностью контролирует Медиакорпорация Китая, которая подчиняется Отделу пропаганды ЦК КПК. Ровно через неделю симметричным ответом Пекин заблокировал деятельность BBC World News в материковом Китае и Гонконге.


Реклама канала CGTN в Великобритании. Фото: pressgazette.co.uk

Каналы не были популярны там, где их заблокировали. CGTN смотрели менее миллиона британцев, а BBC World News был доступен в Китае только в дорогих отелях и диппредставительствах. Символичен сам факт отзыва лицензии на вещание: в отношениях Китая и США также были периоды большей напряженности, но крайней мерой становилась блокировка сайтов американских СМИ (Reuters, The Washington Post и другие), а их корреспондентам в КНР отказывались продлевать аккредитацию.

太BBC了! Образ BBC в Китае и китайских СМИ в Британии
Враждебность — таким словом можно описать образ Китая и Соединенного Королевства в медиапространствах друг друга. На брифинге 18 января 2021 года позицию Китая относительно британских СМИ обобщила официальный представитель МИД КНР Хуа Чуньин. По ее словам, BBC освещает происходящее в Китае чрезвычайно необъективно. Несправедливость обвинений в адрес Китая касается в основном так называемых «чувствительных тем»: положение уйгуров и изменение избирательной системы Гонконга. Ядром китайской повестки для BBC в 2020 году стала также пандемия Covid-19 и недоверие к китайской статистике по заболеваемости.


Кадры из интервью BBC News с уйгурским беженцем. Фото: livingotherwise.com

Эти темы власти признали «красными линиями» китайской политики — вопросами, где критика не приветствуется. Любая статья или репортаж BBC об уйгурах и Гонконге вызывает ожесточенный ответ со стороны китайских СМИ. Ангажированность материалов Британской телерадиовещательной компании стала именем нарицательным в китайском интернете. Одну из статей с опровержением взлома китайскими хакерами энергосистемы Индии издание Global Times озаглавило «New York Times тоже чрезвычайно 
Би-би-си-шные! («纽约时报»也太BBC了!)».
Если освещение политики Китая в британских СМИ можно считать изначально негативным, то китайская сторона проходит этап переоценки позиции. Прежде иностранные, в том числе британские журналисты ценились за любовь к Китаю и профессионализм. По мере углубления экономических и идеологических противоречий их стали рассматривать как беспринципных зашоренных пропагандистов.

Чего ждать дальше?
Во-первых, напряженность в медиасфере сохранится на высоком уровне. Не стоит ожидать смягчения риторики британских политиков и СМИ в адрес Китая. До решения о реформе избирательного законодательства Гонконга Соединенное Королевство могло надеяться на сохранение статуса-кво в давлении на местную оппозицию. Теперь любые действия центрального правительства КНР будут однозначно трактоваться как репрессии против прав и политических свобод.
В ближайшие 4 года президентства в США Джо Байдена магистральным направлением политики станет и идеологическое давление Запада на Китай. Придерживая козырные карты в виде репортажей о жизни жителей Гонконга и СУАР, Британия в целом и BBC в частности окажутся в авангарде медийной борьбы. Можно предположить, что Китай кратно нарастит усилия по разоблачению британских козней в лице главного пропагандиста — BBC.
Во-вторых, появятся новые пропагандистские технологии. Китай обладает большей свободой действий в отношении британской пропаганды, чем любой другой страны. Прежде китайские СМИ уже публиковали расследования о создании антикитайских материалов в BBC. После отзыва лицензии на трансляцию CGTN, Британия попала в разряд агрессивно-недружественных Поднебесной стран. Можно предположить, что в ближайшие годы вырастет не только количество официальных антибританских клише, но и разнообразие контента о нарушении прав и свобод человека в Англии.
Несмотря на противоречия в сфере медиа и бизнесе, эксперты призывают не смешивать пропаганду и экономику. Так, главред издания Global Times Ху Сицзинь в своей заметке подчеркнул: будущее отношений Китая и Запада должно лежать в плоскости соревнования моделей развития, а не словесной борьбы.
Отметим, что в предыдущие 20 лет Великобритания привлекала больше китайских инвестиций, другие страны Европы. Представители бизнеса надеются, что после всех разногласий между Британией и Китаем наметится прогресс в торговле и инвестициях. Однако СМИ двух стран вряд ли найдут способ перестать враждовать в обозримом будущем.

Еще несколько лет назад, вслед за войной на Украине и введением первых секторальных санкций против России, в Европе и США к российскому «повороту на Восток» относились весьма скептически. В частных разговорах европейские чиновники говорили, что реальное сближение между Москвой и Пекином невозможно: Россия слишком привязана к западным рынкам и банкам, она боится восточного соседа и не доверяет ему, а Китай куда больше ценит отношения с ЕС и США, чем с непредсказуемой и агрессивной страной, находящейся в состоянии экономической рецессии и к тому же под санкциями. Едкими были и тон европейских экспертов, и редакционные комментарии ведущих газет. Схожее отношение царило в Вашингтоне. «Само сближение притворно, но если Россия и правда хочет попасть в кабалу к Китаю, не понимаю, почему Западу должно быть до этого хоть какое-то дело», – пояснял в 2015 году автору этой статьи один из высокопоставленных чиновников администрации Барака Обамы.
Сейчас отношение к укрепляющемуся партнерству Москвы и Пекина в европейских столицах меняется. Западные эксперты от Варшавы до Лондона все больше пишут о различных аспектах сближения РФ и КНР, а также возникающих из-за этого угрозах для Европы и НАТО. Аналитические проекты по изучению российско-китайских отношений поддерживаются все большим числом европейских правительств. Но главное, заметно поменялась публичная риторика политиков и лидеров стран.
Первым о последствиях российско-китайского сближения для Европы заговорил президент Франции Эммануэль Макрон в ноябре 2019-го, общаясь с редакторами The Economist. Интервью Макрона, где он, в частности, призывает взаимодействовать с Кремлем, чтобы не позволить России «превратиться в вассала Китая», вызвало активную дискуссию (и, разумеется, критику) в Европе. Теперь же, судя по выступлению Хайко Мааса в бундестаге, опасения французского лидера во многом разделяет и Берлин. Хотя в опубликованном 16 марта правительством Великобритании стратегическом обзоре внешней политики российско-китайское взаимодействие не упомянуто как отдельная проблема, действия и Москвы, и Пекина названы в числе важнейших угроз.
С чем связано такое изменение европейских взглядов на сближение России и Китая?

Растущие ставки
Перемену в европейской оценке связки Москва – Пекин можно объяснить сразу несколькими причинами. Прежде всего, с 2014 года в российско-китайских отношениях произошли важные количественные и качественные изменения, которые уже сложно игнорировать. Заметнее всего они в экономике. По данным Федеральной таможенной службы, доля Китая во внешней торговле РФ с 10,5% в 2013-м (до начала украинского кризиса и санкций) выросла до 16,7% в 2019-м и до 18,3% в кризисном 2020-м. Важно, что этот почти двукратный рост происходит на фоне неуклонного падения доли ЕС в российском торговом обороте. Если в 2013 году на ЕС приходилось 49,4% российской внешней торговли, то в 2019-м – 41,6%, а по итогам пандемийного 2020-го – 38,5%.
Объем торговли России с ЕС по-прежнему вдвое выше, чем с Китаем, однако всего семь лет назад разница была почти в пять раз. И есть много предпосылок к тому, что этот тренд продолжится. Например, пока Запад блокирует достройку газопровода Nord Stream 2, российско-китайский газопровод «Сила Сибири», над которым еще недавно глумились европейские аналитики, выходит на плановую мощность 38 млрд кубометров в год (к 2024 году) и стороны обсуждают строительство новой трубы «Сила Сибири – 2» через Монголию, которая будет доставлять в Китай газ с Ямала и из Западной Сибири – ресурсной базы для поставок «Газпрома» в ЕС. Торговлей дело не ограничивается. Китаю еще очень далеко до объема накопленных европейских инвестиций в экономику РФ, однако с началом украинского кризиса объем вложений из ЕС постепенно падает, а из КНР – растет. Хотя кризисный 2020 год вряд ли может считаться нормальным, показательно, что из $1,4 млрд иностранных инвестиций, вложенных за этот год в Россию, $250 млн пришлись только на одну сделку по покупке китайской компанией Sinopec у российской «СИБУР Холдинг» 40%-ной доли в проекте по строительству Амурского газоперерабатывающего завода.
Еще более заметны качественные сдвиги в военном сотрудничестве. Впервые с середины 2000-х годов Россия продает Китаю новейшие системы оружия (истребители Су-35 и системы С-400), а также помогает Пекину создавать систему предупреждения о ракетном нападении. Из выступления президента Владимира Путина на последнем заседании Валдайского клуба стало известно, что у Москвы и Пекина есть еще один масштабный проект в военно-технической сфере, который Кремль и Чжуннаньхай пока не готовы анонсировать (стандартная российско-китайская практика состоит в том, что подобные сделки становятся публичными спустя полтора-два года после подписания). Партнерство Москвы и Пекина в сфере безопасности не ограничивается военно-техническим сотрудничеством. Военные двух стран проводят все более регулярные и масштабные совместные маневры, причем в 2018 году контингент Народно-освободительной армии Китая (НОАК) впервые принимал участие в учениях «Восток», на которых раньше КНР была одним из основных предполагаемых противников. А с 2019-го стратегическая авиация РФ и КНР начала экспериментировать с совместным патрулированием в Северо-Восточной Азии, продолжив эту практику и в 2020-м. Наконец, в конце прошлого года Владимир Путин, выступая перед участниками клуба «Валдай», впервые не исключил возможности военного союза между Россией и Китаем в будущем – хотя до этого российские и китайские чиновники всегда четко говорили об отсутствии каких-либо планов формализации союзнических отношений. Высказывание президента Путина похоже скорее на вербальный сигнал Западу о побочных эффектах и негативных сценариях давления на Россию. Тем не менее очевидно, что военное и военно-техническое сотрудничество Москвы и Пекина с начала 2014-го углубляется, и отмахиваться от фактов, называя российско-китайское взаимодействие в сфере безопасности притворным и неглубоким, уже сложно даже самым упертым скептикам.
Кроме того, за прошедшие несколько лет в Европе существенно изменилось отношение к самому Китаю. Если еще несколько лет назад КНР воспринималась прежде всего как торговый партнер и источник роста для европейских (особенно германской) экономик, то теперь Пекин все больше видится как конкурент, а порой и соперник. Во многом подобная перемена связана с заметно возросшей инвестиционной активностью китайцев в Европе и нацеленностью на стратегические активы (особенно в сфере инфраструктуры и высоких технологий). В европейских странах начинают осознавать: всего за несколько десятилетий Китай из «сборочного цеха» мира превратился в мощную индустриальную державу – со своими технологическими чемпионами, собственной инновационной экосистемой, – активно конкурирующую с европейскими концернами на глобальных рынках.
Особенно остро вопрос стоит перед капитанами крупного немецкого бизнеса: Китай для германских концернов – главный рынок сбыта, помимо ЕС, но одновременно и главная угроза их лидерству в мировом разделении труда. Разумеется, размашистые китайские дипломатические инициативы последних лет вроде форума «17+1», объединяющего Пекин и посткоммунистические страны Восточной Европы, а также настойчивое продвижение мегапроекта «Пояс и Путь» также усилили беспокойство Брюсселя и европейских столиц. К тому же усиление при Си Цзиньпине напористости внешней политики в отношении азиатских соседей и курс на завинчивание гаек внутри Китая (особенно в отношении уйгуров в Синьцзяне и жителей Гонконга) не могли не взбудоражить Европарламент и либеральных политиков в ЕС. В результате любые каналы роста китайского влияния в Европе и ее окрестностях вызывают все больший интерес и ажиотаж элиты и общества. В марте 2019 года новый консенсус был оформлен в подготовленном Еврокомиссией стратегическом обзоре отношений с Китаем, где КНР впервые названа «системным соперником» единой Европы. Неудивительно, что сочетание уже привычного российского вызова с новым, китайским, становится объектом все более пристального внимания.
Наконец, в европейских странах крепнет убеждение, что сближение Москвы и Пекина усугубляет для Европы как российскую, так и китайскую проблему. Хотя взаимодействие с Китаем не помогло России полностью компенсировать эффект от западных санкций, в некоторых значительных аспектах сотрудничество с Пекином оказалось крайне важным подспорьем для Москвы в ее противостоянии с коллективным Западом. Например, китайские компании помогли российским властям создать «энергетический мост» в Крым и помочь полуострову пережить энергетическую блокаду, которую пытался организовать Киев с молчаливого одобрения ЕС. Китайские технологии стали в России заменой некоторых чувствительных европейских, включая военные. Ручей китайских денег, умело направленный Пекином на ближайшее окружение президента Владимира Путина (прежде всего, бизнесмена Геннадия Тимченко, который в апреле 2014 года, вскоре после попадания под санкции США, возглавил Российско-Китайский деловой совет) и глав стратегических госкомпаний, отчасти подсластил для них попадание в западные санкционные списки, а заодно сделал сторонниками более тесного сотрудничества с Китаем. Таким образом, отчасти благодаря помощи Пекина Москва смогла выдержать давление США и ЕС и при этом не только не изменить свою внешнюю политику по Украине, но и развить внешнеполитическую активность (от Ближнего Востока и Африки до поддержки правящего режима в Венесуэле и вмешательства в американские выборы). Разумеется, главную роль в этом сыграли ограниченность санкционной программы Запада, накопленные Россией за годы прагматичной монетарной и фискальной политики резервы, а также относительно умелые действия правительства РФ по купированию эффекта санкций. Но и Китай своим посильным, пусть и скромным вкладом помог избавить Москву от необходимости изменять свою внешнюю политику под давлением Запада.
Однако справедливо и обратное: действия России отчасти усугубляют для Европы «китайскую проблему». Во-первых, это заметно в военной области: благодаря партнерству с Россией укрепляется мощь НОАК. Китайская армия приобретает новые системы вооружений и постепенно изучает потенциальные театры военных действий в непосредственной близости от европейских границ. Во-вторых, научно-техническое сотрудничество с Россией в отдельных областях позволяет Китаю двигаться вверх по цепочкам добавленной стоимости, все активнее конкурируя с европейскими производителями оборудования – например, для сетей связи. Конечно, российский вклад в потенциал Китая как претендента на лидерство в мировой экономике и финансах более чем скромен. Но на других, прежде всего военно-технических, направлениях Москва все же играет определенную роль в усилении Китая и совокупной мощи двух стран, что не может не вызывать беспокойства у Запада.
Все это заставляет западных лидеров чаще задаваться вопросом: как именно и в каких сферах взаимодействие Китая и России представляет вызов для интересов Европы и стран – членов НАТО? Крайне важны и перемены в восприятии Китая главным стратегическим союзником Европы – Соединенными Штатами. За последние десять лет в США сформировался консенсус, согласно которому именно подъем и эволюция Китая служат главным вызовом для американоцентричного миропорядка (в США и Европе эту систему мироустройства называют «международный либеральный порядок, основанный на правилах»). После того как в Америке изменилось отношение к Китаю, подобное изменение в Европе, выступающей младшим партнером США в вопросах геополитики, было лишь делом времени...

Полная статья по ссылке

В чем суть китайских Блокирующих правил?






Угроза полупроводниковому гиганту

Экспансия разрослась настолько, что в самой Англии изделия из хлопка потеснили традиционные вещи из шерсти. Конечно, не обошлось без взяток: представители Компании дарили членам королевской семьи и видным парламентариям одежду из отборного хлопка, чтобы поднять статус материала в глазах нации. Схема сработала идеально. К концу 18 века хлопок занимал более 80% (https://www.lse.ac.u…IBowen.pdf) всего импорта Британской Империи, а в стране не утихали дебаты между меркантилистами и сторонниками Ост-Индской компании. Первым жутко не нравилось, что Англия, жертвуя положительным сальдо торгового баланса, выменивает серебро на ткань (та же история происходила с импортом китайского чая). Другим аргументом противников хлопка была безработица. Сокращение производства изделий из шерсти лишало людей работы. В 1760 году местный ткач Джеймс Харгривс изобрел прядильную машину, что позволило англичанам обрабатывать хлопок собственными силами. В Англии начиналась Промышленная революция, а в Цинской империи тем временем заканчивалась ткань.
О торговых отношениях Великобритании и Цинской Империи написано много. Англичане любили китайский чай, но в какой-то момент в Поднебесную начало утекать слишком много имперского серебра. Меркантилисты в Лондоне требовали от Ост-Индской компании решительных действий, чтобы выровнять положение. Проблема была в том, что китайцев не особо интересовали английские товары. В дело вмешалась демография.
В те редкие столетия, когда Поднебесная не горела в пламени восстаний и переворотов, страна благополучно развивалась. Ученые подсчитали, что в отсутствии войн и катаклизмов, население Цинской Империи в восемнадцатом столетии порой увеличивалось на 30-50% в год  (https://pubmed.ncbi.…/12294141/)(в зависимости от провинции). Естественным образом требовалось больше ресурсов, в том числе и для текстильного производства.
Вплоть до эпохи взрывного демографического роста, китайцы выращивали и обрабатывали хлопок своими силами. Когда этих объемов перестало хватать, взор пал на Индию, где представители Ост-Индской компании уже потирали руки. В торговле между династией Цин и Лондоном появилась новая статья: хлопок!
Однако Британия не долго поставляла китайцам индийское волокно. К третьему десятилетию 19 века ситуация с демографией выровнялась, увеличенный объем посевов позволил жителям Поднебесной собрать бОльший урожай. Империя более не нуждалась в британском импорте. Подданные Его Величества понимали, что увеличивающийся дефицит торгового баланса грозил политическими и экономическими рисками. В поисках нужного решения британцы пришли к самому изощренному. На место легальных поставок хлопка пришла контрабанда опиума. Ну а дальше – история.

Пленные китайские солдаты, Цао-Банг, Вьетнам, февраль 1979 года
Photo by AFP/ East News

На северной границе китайская армия держала в постоянном напряжении вооруженные силы Советского Союза, принуждая Москву ко все новым разорительным тратам на строительство объектов военной инфраструктуры в труднодоступной местности с суровым климатом. Китай активно работал над новыми типами стратегических вооружений, направленных против СССР, включая испытания нейтронного боеприпаса. Все это не слишком походило на пассивность и сворачивание внешней политики.
Наконец, Китай был одним из главных источников поддержки антисоветского сопротивления в Афганистане. КНР предоставляла моджахедам, вероятно, основную массу стрелкового вооружения советских моделей и более сложную технику, в том числе переносные зенитные ракетные комплексы. Китайская помощь, похоже, сыграла большую роль в войне, чем воспетые в массовой культуре американские «Стингеры». Она немало способствовала нарастанию советской усталости от конфликта.
Все это привело к тому, что дряхлеющий Советский Союз начал искать компромисс с КНР уже в первой половине 1980-х. В ходе последовавших переговоров СССР в целом был вынужден идти на уступки китайской позиции по большинству вопросов. Предметом дипломатической борьбы был масштаб этих уступок, и здесь работа советских дипломатов в сочетании с заинтересованностью китайцев в получении результата позволили Москве обойтись малой кровью.
Нормализация советско-китайских отношений, окончательно зафиксированная во время визита в КНР Горбачева в мае 1989-го, стала следствием усталости от конфликта обеих сторон. Противостояние нанесло серьезный экономический ущерб и Советскому Союзу, и Китаю. Но именно для СССР 1980-х цена продолжения борьбы оказалась совершенно неприемлемой. Действия Пекина в семидесятые и восьмидесятые годы, очевидно, были направлены на то, чтобы повысить для СССР цену холодной войны против КНР, а затем с сильных позиций провести с Москвой переговоры по нормализации отношений.
В основе стартовавшей двумя десятилетиями ранее нормализации отношений с США лежали те же принципы. Американцам пришлось искать компромисс с КНР на фоне ставшего уже очевидным катастрофического поражения в Юго-Восточной Азии. Китайцы стали не просто бенефициаром этого поражения. Пекин активнейшим образом способствовал разгрому американцев. КНР не могла состязаться с СССР в поставках во Вьетнам современного оружия (хотя китайские поставки также были весьма существенными). Но при этом Пекин в заметно больших количествах направлял в Индокитай своих военнослужащих – через Вьетнам на ротационной основе прошли 320 тысяч китайских солдат, в значительной степени принадлежавших к техническим родам войск, и около четырех тысяч из них погибли. Серьезной была и активность китайских разведывательных структур, работавших против американских интересов в регионе.
Соединенные Штаты были вынуждены перейти к политике нормализации отношений с КНР, чтобы переломить ход холодной войны, принявшей к концу 1960-х весьма неблагоприятный для них оборот. Восстановление сотрудничества произошло в целом на китайских условиях и ценой предательства верных американских союзников на Тайване, не говоря об оставлении на произвол судьбы поддерживавшегося США антикитайского партизанского движения в Тибете. Как и СССР 1989–1991 годов, Соединенные Штаты были готовы покупать китайскую лояльность, открывая КНР довольно широкий доступ к своим технологическим достижениям и своему рынку, что сыграло важнейшую роль в развитии страны.
Таким образом, Китай, находившийся в 1960-е в практически абсолютной международной изоляции и противостоявший обеим сверхдержавам, смог в течение следующего десятилетия добиться полного международного признания и на своих условиях нормализовать отношения с США, а затем на своих условиях добиться нормализации связей с Москвой. В обоих случаях сделано это было не за счет «отказа от внешней политики» и не за счет миротворчества, а за счет нанесения Вашингтону и Москве тяжелых и кровавых военно-политических поражений, сделавших продолжение антикитайской политики для США и СССР неприемлемо затратным.
Что касается китайской доктрины пассивной внешней политики, сфокусированной на обеспечении благоприятных условий развития, то она обрела ясные очертания лишь в период между 1989-м и 1992 годом, являясь во многом реакцией, во-первых, на быстрое ослабление и распад СССР, а во-вторых,  на кризис в отношениях с Западом, последовавший за событиями на площади Тяньаньмэнь. Крах Советского Союза лишал Китай возможности балансировать между двумя полюсами силы, а кризис 1989 года ставил под угрозу отношения с единственной оставшейся сверхдержавой.
Результатом стала политика, направленная на отказ от проявлений лидерства на международной арене, подчеркнуто лишенная идеологической и ценностной составляющей, избегающая активности по любым вопросам международной повестки, не относящимся к тому, что китайцы считают своими «коренными интересами». Ее целью было выиграть время для накопления сил.
Концепция коренных интересов также имеет первостепенное значение для понимания китайской политики. К коренным интересам Китая обычно относят суверенитет, территориальную целостность, безопасность, политическую систему, важнейшие интересы экономического развития. Правда, порой, особенно по мере роста могущества КНР, все сильнее проявлялась тенденция к расширительной трактовке «коренных интересов», в которые могут, например, включаться «морские интересы» Китая.
По вопросам, связанным с коренными интересами, Пекин не был настроен на компромиссы и совершенно не пытался ограничивать свою активность даже в «тихие» 1990–2000-е годы. Китай регулярно угрожал войной Тайваню, а в 1995–1996 гг. устроил полноценный военный кризис с демонстративной стрельбой баллистическими ракетами в прибрежных водах острова. От концепции, согласно которой объявление Тайванем себя суверенным государством станет casus belli, Пекин не только никогда не отказывался, но со временем даже стал придавать ей большее значение.
По мере роста могущества КНР постепенно усиливалась и активность китайского флота в зонах территориальных споров с Японией в Восточно-Китайском море и с рядом стран АСЕАН в Южно-Китайском море. Наконец, ни на минуту не прекращались операции китайских спецслужб на прилегающих территориях некоторых стран Юго-Восточной Азии, особенно Мьянмы. Эти операции включали и включают в себя довольно демонстративное снабжение некоторых из местных сепаратистских и повстанческих групп вооружением и снаряжением в рамках попыток обеспечить безопасность слабо контролируемых китайских границ на юго-западном направлении.
Обеспечение условий для внутреннего развития за счет минимизации внешних угроз и конфликтов, переключение внимания политического руководства на внутренние вопросы – законные и правильные цели внешней политики. Но из китайского опыта, в особенности при его сравнении с опытом горбачевского СССР и России начала 1990-х, хорошо видно, что эти цели не достигаются односторонним отступлением или отказом от внешней политики. Напротив, они достигаются только за счет доведения издержек войны до неприемлемого для противника уровня. И даже после завершения конфликта и достижения компромисса необходимым условием мирного развития служит постоянная готовность защищать свои коренные интересы всеми методами, подразумевая возможность быстрого перехода к насилию.

Mike
Почему для республиканцев все должно быть в контексте «войны»? Почему Соединенные Штаты не могут просто относиться к Китаю, какой он есть: развивающейся державе, которая очень ловко строит отношения со странами по всему миру?
Совсем недавно Китай стал лидером в поставках вакцин странам третьего мира. Я думаю, что это изрядный «грех», и поэтому мы должны начать еще одну «холодную войну» с Китаем.
Почему бы просто не признать, что Китай имеет такую форму правления, которая дает возможность строить весьма успешную инфраструктуру в собственной стране, способность строить МИРНЫЕ отношения с другими странами, которые приводят к партнерству, и [Китай] заинтересован в смягчении глупостей, которые делают Соединенные Штаты в течение последних 70 лет.
Заметим, что Китай НЕ вторгается в другие страны ради обеспечения контрактов корпорациям на безальтернативной основе и убийства невинных людей (см. Афганистан, Ирак, Вьетнам и в какой-то степени Ливию).
Сегодня Китай есть за что уважать. Существует равное количество доказательств того, чтобы НЕ уважать Америку и ее подход, при котором она не может построить инфраструктуру, не может построить партнерские отношения, но может объявить всё что угодно «войной».
Америка — некомпетентная страна, которая думала, что может просто использовать такие страны, как Китай. Вот почему все американское производство находится в Китае.
И как мы собираемся объявить войну нашей собственной производственной базе, мистер Стивенс?
Познакомьтесь с реальностью и хорошенько прочувствуйте ее.
Китай может предложить миру ГОРАЗДО больше, чем США.
Robert Scull
Принятие желаемого за действительное. Китай не отказался от марксизма. Согласно марксистской теории, общество не может перейти к социализму, не овладев сначала капитализмом. В последние десятилетия коммунистическое правительство Китая продемонстрировало способность конкурировать в производстве потребительских товаров так, как этого никогда не делал Советский Союз. Это потому, что Советы пытались создать социалистическую утопию, не овладев сначала капитализмом. Сталину удалось разгромить нацистскую Германию, но он не смог создать утопическое общество.
Китай смог овладеть капитализмом отчасти благодаря помощи западных корпораций, которые предоставили им наши преимущества, недооценив при этом китайцев. Эта ошибка была вызвана провалом нашей системы образования, которая дала в итоге им возможность увидеть свет в конце туннеля мировой истории. Наши руководители видели в китайском народе только источник дешевой рабочей силы и будущий рынок для наших потребительских товаров, потому что они ничего не знали о китайской истории.
Да, Си Цзиньпин ввел культ личности, но он, похоже, очень популярен в Китае, потому что если вы спросите типичного человека в Китае, лучше ли ему сегодня, чем было в любое предыдущее десятилетие, ответ будет «да».
Китаю все же нужно смягчиться и позволить больше свободы слова и свободы вероисповедания, но если мы хотим снова превзойти китайцев, нам нужно избавиться от обструкции в принятии законов, которая стала смирительной рубашкой нашей политической системы и мешает любой из сторон что-либо сделать.
Shaun Narine
Соединенные Штаты должны понять, что страна с 4% населения мира не заслуживает того, чтобы «править миром» вечно. США также должны понять, что их модели экономического и политического управления работают не везде, а попытки навязать эти модели другим странам могут быть вредными. Действительно, учитывая многие очевидные и значительные недостатки американской модели демократии, американцам нужно вести себя гораздо более смиренно. США разжигают совершенно ненужную холодную войну своими агрессивными действиями. Эта потребность в создании врагов — внутренних и внешних — с целью оправдать американскую агрессию является основной и очень опасной характеристикой американской политической системы.
ondelette
Наша страна потратила почти 200 лет, с конца 1790-х до начала 1980-х годов, тщательно культивируя мощную производственную базу. Затем, в течение следующих 20 лет, помешавшиеся на глобализации левые и стремящиеся получить быструю прибыль капиталисты правые — отдали эту базу Китаю.
Я больше не уверен, что мы сможем выиграть холодную войну. Мы не смогли справиться с пандемией должным образом, и мы не можем сказать ни одному человеку в этой стране, что им не надо иметь мощного оружия.
Победа требует жертв, воли и планирования будущего, не говоря уже о желании видеть свою страну процветающей. Американский народ больше не делает ничего из этого.
Jonathan Penn
Мистер Стивенс умудряется ошибаться с самого начала. Никто не выиграл первую холодную войну. Да, СССР рухнул в результате неэффективной экономики и с дополнительной помощью катастрофы на атомной электростанции, которая стала последней каплей.
Конечно, чтобы «выиграть» первую холодную войну, США чрезмерно сосредоточились на своих вооруженных силах, а это привело к тому, что они пренебрегли своими школами, своей инфраструктурой и настолько извратили внешнюю политику, что мы взяли на себя катастрофическую войну во Вьетнаме, свергали избранные правительства по всему миру и в конечном итоге попали в ловушку, став мускулистым гигантом, который пытается решить любую проблему силой и с ужасными последствиями.
Единственный способ выиграть эту так называемую вторую холодную войну — просто не ввязываться в нее. Китай превосходит США в экономическом, а не в военном отношении. Нам нужно переориентироваться на образование, инфраструктуру, создать инклюзивную и функциональную демократию (у нас ее сейчас нет) и сделать себя привлекательной альтернативой китайской системе.
В частности, нынешняя экономика Америки не работает для слишком многих американцев. Пока мы не исправим это и не откажемся от бесполезных финансовых спекуляций и финансовых инструментов, которые не приносят пользы никому, кроме банкиров, мы не сможем предложить альтернативу китайской системе.
haigh
Вот отличная идея того, как победить Китай, — заставить нашу страну работать лучше, чем работает их страна. Это основная тактика, которую использует Китай, и они убивают нас.
Права личности важны, они, помимо всего прочего, помогают стимулировать творчество и мечты. Общественное благо одинаково важно, но между этими двумя часто конкурирующими ценностями есть слабое место. По мере того, как население увеличивается и людям становятся все теснее, то фокус иногда должен переключаться на общественное благо для того, чтобы страна победила.
Китай полностью убил нас в конкурентной борьбе в прошлом году, потому что пандемия требовала от правительства сделать быстрый и решительный поворот к общественному благу, но США с треском в этом деле провалились. Наш национальный ответ на борьбу с коронавирусом может быть признан худшим провалом для любой богатой страны. Китай выступил в числе лучших.
Индивидуальное право на накопление как можно большего количества денег, на котором США сконцентрировали усилия в последние 40 лет, убивает конкурентоспособность нашей страны, истощая инвестиции в человеческий капитал. Снижение налоговых ставок для очень богатых, ослабление власти профсоюзов, снижение минимальной заработной платы, сокращение финансирования государственного образования — все это часть этого.
Пришло время обложить налогом те деньги, которые фонтанируют по восходящей в последние 40 лет, и использовать их в большей степени для продвижения вещей, которые помогают всем американцам реализовать свой производственный потенциал.