Напряженность на Корейском полуострове

Спасители от северян
В 1945-м Корея была разделена на советскую и американскую зоны оккупации. Очень быстро они обособились и при поддержке своих покровителей в Москве и Вашингтоне превратились в самостоятельные государства. Эти две Кореи не признавали друг друга – каждая из них утверждала, что является единственной законной властью на всей территории Корейского полуострова. И Ли Сын Ман на Юге, и Ким Ир Сен на Севере готовились к тому, чтобы решить этот спор силой. Ким Ир Сену удалось подготовиться быстрее и лучше, так что именно он летом 1950 года нанес первый удар и чуть было не выиграл войну.
Южнокорейское государство от краха тогда спасло вмешательство Вашингтона. К сентябрю 1950-го, когда американские войска высадились в Инчхоне, северокорейские вооруженные силы контролировали более 90% всей территории полуострова. С точки зрения как южнокорейской элиты, так и значительной части населения, симпатизировавшей Ли Сын Ману (или, по крайней мере, недолюбливавшей его меньше, чем Ким Ир Сена), произошедшее было чудом. Результатом стало, конечно же, усиление симпатий к Америке. Еще с колониальных времен большинство южнокорейцев считали ее главным союзником в борьбе с японцами, а после 1950 года американцы превратились еще и в союзников в борьбе с коммунистами Севера, более того, в спасителей от режима Ким Ир Сена.
Разумеется, были на Юге и те, кто симпатизировал коммунистической идеологии и считал США империалистической силой. Однако большая часть этих людей бежала на Север, а оставшиеся замолчали на десятилетия. В целом же опыт корейской войны, во время которой многие южнокорейские города и деревни переходили из рук в руки по нескольку раз, привел к тому, что большинство корейцев решили: правление Ли Сын Мана далеко от идеала, но под управлением его противников с Севера жить еще хуже.
До конца 1970-х антиамериканизм практически отсутствовал в Южной Корее. Его, как выразился один местный наблюдатель, «встретить можно было так же часто, как карпа в лесу». Особых проблем тогда не вызывало даже присутствие в стране американских военнослужащих, число которых постепенно сокращалось, но оставалось значительным (сейчас их около 23 тысяч). Конечно, инциденты с участием американских военных случались, но заметного резонанса не вызывали. Не только потому, что цензура не позволяла прессе их освещать, но и потому, что в обществе существовал консенсус: американские базы – это необходимость, пусть и не всегда приятная.
Ситуация стала меняться к концу 1970-х, когда подросло новое поколение. Эти люди сформировались уже в условиях экономического бума, который начался в правление генерала Пак Чон Хи и превратил Корею из крайне бедной страны в очень богатую. Люди старших поколений, хорошо помнившие и колониальные времена, и корейскую войну, и коррупцию Ли Сын Мана, в целом поддерживали режим генерала Пака. Им нравился и стремительный экономический рост (на протяжении нескольких десятилетий – самый быстрый в мире), и общее ощущение «порядка». Они были готовы закрывать глаза на цензуру, аресты оппозиционеров, жесткое подавление рабочего движения и прочие «издержки» авторитарного режима.
Однако их дети имели по этим вопросам другое мнение. Корейцы, родившиеся в 1960-е и поступившие в университеты в 1980-е, в своем большинстве спокойно относились к тому экономическому благополучию, которое было главным результатом усилий военного режима и которое так ценили их родители. Они воспринимали возможность есть свинину каждый день как нечто само собой разумеющееся. Напротив, репрессивность режима, удушливая цензура и постоянное вранье пропагандистов вызывали у них раздражение. Представители этого поколения, которое сейчас называют «поколением 86», видели в Соединенных Штатах главного спонсора ненавистного им авторитаризма, иначе говоря, считали их другом своего врага и, значит, тоже врагом. Именно поэтому в начале 1980-х в кампусах среди молодой оппозиционной интеллигенции начинает зарождаться и быстро набирать популярность антиамериканизм.
В 1980-е ритуальные сожжения звездно-полосатых флагов (а то и чучел дяди Сэма) на некоторое время стали привычным явлением в южнокорейских студгородках. Преступления, совершаемые американскими военными, хотя их и стало меньше, чем в былые годы, начали привлекать внимание и провоцировать общественное возмущение. Волна антиамериканизма практически совпала с ростом просеверокорейских настроений, которые достигли апогея в начале 1990-х и быстро пошли на спад после краха социалистического лагеря.
Большая часть активистов, получив дипломы, стали обычными служащими, однако заметное меньшинство «поколения 86» осталось в политике и СМИ. От былого радикализма они быстро отказались – свою роль в этом сыграли и распад соцлагеря, и катастрофический голод в КНДР, но некоторая доля былых симпатий и антипатий все-таки оставалась в их сердцах. Поэтому в 1990-х и в начале 2000-х критика США – разной степени жесткости и обоснованности – стала нормой в прессе, ориентированной на молодую интеллигенцию.
С другой стороны, у консерваторов, которые не просто находились у власти, но и пользовались, как показывали опросы, поддержкой значительного большинства граждан, события 1990-х лишь усилили симпатию к Америке. Если в былые времена, в том числе и в годы президентства Пак Чон Хи, теплые чувства к США все-таки не исключали готовности консерваторов самостоятельно выбирать курс, то в последние десятилетия на правом фланге южнокорейской политики отношение к США стало приобретать чуть ли не религиозный характер. Хорошей иллюстрацией тут может послужить несколько комическая манера южнокорейских правых ходить на демонстрациях (иногда с сотнями тысяч участников) не только под национальными, но и под американскими флагами. Причем звездно-полосатых знамен на таких демонстрациях почти столько же, сколько и корейских.
Отношение левых националистов к США тоже сильно изменилось – их антиамериканизм начал ощутимо снижаться еще в 1990-е и практически сошел на нет к концу 2000-х. Немалую роль здесь сыграло то обстоятельство, что сами левые оказались включены в систему власти и перестали быть вечной оппозицией – их администрации правили Южной Кореей в 1997–2007 годах, а также с 2017-го по настоящее время.
Когда представители «поколения 86» оказались у власти, они довольно быстро обнаружили, что Южная Корея неплохо чувствует себя в глобализующемся мире, порядки которого во многом устанавливаются Соединенными Штатами. Вдобавок им стало ясно то, о чем они до того особо не задумывались: внешнеполитическая обстановка, в которой вынуждена существовать Южная Корея, не особо благоприятна, а военно-политический союз с Вашингтоном позволяет серьезно экономить на военных расходах. Поэтому разговоры о желательности вывода американских войск в свое время весьма частые среди левых практически прекратились в последние годы.
Наконец, важным фактором стало возвышение Китая. В Токио, Ханое и Тайбэе оно вызывает тревогу, граничащую со страхом. В Сеуле же к росту политической, экономической и военной мощи КНР относятся на удивление спокойно. Но некоторое беспокойство по поводу усиления китайского влияния все же испытывают и там. Так что союз с США воспринимается не только на правом, но и на левом фланге как некая дополнительная защита от давления со стороны Пекина.
Проведенный Институтом Асан летом 2019 года опрос показал, что «коэффициент популярности» Китая (по 10-балльной шкале) составляет в Южной Корее 3,76, что, конечно же, выше, чем «коэффициент популярности» политически близкой, но хронически непопулярной Японии (3,06), но намного ниже, чем «коэффициент популярности» Соединенных Штатов, который равняется 5,99.
Впрочем, это не означает, что корейцы, включая и правых, рвутся встать подле США в их нынешнем противостоянии с Китаем. Залпы новой холодной войны вызвали в Сеуле некоторую оторопь и растерянность, ведь на протяжении последних двух десятилетий там привыкли считать Америку главным военно-политическим партнером, а КНР – главным экономическим.
Разумеется, своих противников из левонационалистического лагеря, которые сейчас находятся у власти, правая оппозиция часто обвиняет в том, что они, дескать, готовы разрушить союз с США и поставить под угрозу безопасность страны. Ультраправые конспирологи даже утверждают, что скандальная отставка президента Пак Кын Хе в 2017 году стала результатом операции северокорейских или китайских спецслужб, соучастниками которой были многие руководители левых сил.
Все это, конечно, пропаганда. Как хорошо заметил один иностранец, долго живущий в Сеуле, «южнокорейские правые относятся к США так же, как Англия, а южнокорейские левые – как Франция». Иначе говоря, и левые, и правые ориентируются на Соединенные Штаты, хотя левые при этом и хотят сохранять существенно больше автономии.
Вдобавок культурное и идейное влияние Америки на Южную Корею огромно. Значительная часть интеллектуальных лидеров страны учились в США. Едва ли не большинство людей, занимающих престижные профессорские кафедры в Южной Корее, заканчивали аспирантуру ведущих американских университетов (пропуском в элиту являются, собственно, магистратура и аспирантура – как считается, сам университет для карьеры лучше заканчивать дома).
В 2019-м за границей обучались 36 тысяч южнокорейских магистрантов и аспирантов, и 20 тысяч из них учились в вузах США. Именно эти люди в ближайшие десятилетия составят не только академическую, но и деловую, и политическую элиту Южной Кореи – ведь наличие магистерской степени из американского вуза желательно и для карьеры в любой крупной компании. Примечательно, что при поступлении на работу американская магистерская или докторская степень котируется рекрутерами заметно выше европейской, японской или австралийской, а степени из иных стран обычно не котируются вовсе.
Несколько упрощая, можно сказать, что правая интеллигенция и, шире говоря, интеллектуальная элита Южной Кореи ориентируется на американский истеблишмент, в то время как левая интеллигенция подражает американским либералам из калифорнийских кампусов – впрочем, добавляя к их идеологии изрядные дозы национализма. В любом случае доминирование американских образцов в южнокорейской интеллектуальной жизни остается незыблемым. Когда корейцы говорят о «мировой практике» и «мировых образцах», они практически всегда, часто даже сами этого не осознавая, имеют в виду американскую практику и американские образцы.
То же самое относится и к роли английского языка. Умение свободно читать (но, что любопытно, не всегда говорить) по-английски – едва ли не обязательное условие для получения престижной работы. Во многих случаях это знание объективно необходимо, ведь южнокорейские фирмы ведут активную внешнеторговую деятельность и широко используют зарубежные технологии. Однако зачастую никакой насущной потребности в этом языке нет, а владение им воспринимается как пропуск в ряды элиты (в этом смысле английский сегодня играет ту же роль, что и вплоть до XIX века древнекитайский – считалось, что культурный человек, претендующий на высокое положение в обществе, обязан его знать).
Так что, нравится это кому-то или нет, Южная Корея и на уровне элиты, и на уровне населения в целом остается одной из самых проамерикански настроенных стран мира, и ситуация эта едва ли изменится в обозримом будущем.

Возвращение безвизового режима
Ли Сок Пэ также сообщил, что Южная Корея рассчитывает возобновить действие соглашения о взаимной отмене визовых требований с Россией после окончания пандемии.
"Я убежден, что Республика Корея и Россия успешно преодолеют угрозу коронавирусной инфекции и граждане двух государств в скором будущем опять смогут без виз посещать наши страны", - сказал он.
При этом, по его словам, назвать сроки возобновления действия соглашения о взаимной отмене визовых требований пока трудно. "Для возобновления действия соглашения о безвизовом режиме необходимы преодоление угрозы распространения коронавирусной инфекции и двусторонние консультации между властями Республики Корея и Российской Федерации", - указал Ли Сок Пэ.
Дипломат добавил, что после стабилизации санитарно-эпидемической ситуации можно будет рассмотреть вопрос о возобновлении авиасообщения.
Посол подчеркнул, что Москва и Сеул тесно взаимодействовали и оперативно оказывали друг другу содействие в вопросе возвращения граждан двух стран на родину, что "укрепило взаимное доверие и сотрудничество". "В частности, Республика Корея организовала 6 временных рейсов (4 рейса по маршруту Сеул - Москва - Сеул, 2 рейса по маршруту Сеул - Владивосток - Сеул) и оказала помощь нашим гражданам в безопасном возвращении в страну. Этими рейсами воспользовались также граждане Российской Федерации", - рассказал он.

"Девять мостов" сотрудничества
Дипломат сообщил, что Южная Корея и Россия обсуждают обновленный план реализации инициативы "девяти мостов" сотрудничества, который расширит спектр сфер взаимодействия двух стран.
"В этот юбилейный год 30-летия дипломатических отношений наши страны обсуждают вопрос о подготовке Плана действий по реализации инициативы "Девяти мостов 2.0". Этот план предполагает, что к существующему плану реализации инициативы будут добавлены сфера инноваций, культура и другие новые направления сотрудничества, представляющие интерес для обеих сторон. После завершения этой подготовительной работы планируется подписание документа на уровне вице-премьеров двух стран при соответствующих обстоятельствах", - сказал он.
Дипломат пояснил, что на данном этапе обсуждаются планы по достижению конкретных результатов в таких сферах, как медицина. "Это представляет большой интерес для двух стран после вспышки новой коронавирусной инфекции", - указал Ли Сок Пэ.
"В то же время ведется работа по реализации проекта создания корейского индустриального парка в Приморье для южнокорейских компаний-резидентов, а также других конкретных проектов сотрудничества в сфере судостроения, информационно-коммуникационных технологий, инноваций", - добавил посол.
Он подчеркнул, что сотрудничеству в рамках этой инициативы придают большое значение как в Сеуле, так и в Москве. "По каждому направлению проводятся консультации в рамках двусторонних рабочих групп", - указал дипломат. Комитет по северному сотрудничеству при президенте Республики Корея и Министерство экономического развития Российской Федерации, которое курирует вопросы реализации проектов с российской стороны, проводят совещания в режиме онлайн и контролируют процесс беспрепятственного выполнения проектов, добавил посол.
7 сентября 2017 года на пленарной сессии ВЭФ президент Республики Корея Мун Чжэ Ин предложил России навести "девять мостов" сотрудничества: подготовить и реализовать проекты в таких сферах, как судостроение, развитие портов, использование и развитие Северного морского пути, нефтегазовая сфера, развитие железных дорог, электроэнергетика, создание рабочих групп по различным экономическим вопросам, сельское хозяйство и рыболовство.

Товарооборот между РФ и Южной Кореей 
Ли Сок Пэ сообщил, что объем торговли между Россией и Южной Кореей за январь - апрель 2020 года из-за пандемии коронавируса снизился на 11% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
"Что касается торговли между Республикой Корея и Российской Федерацией, то, согласно статическим данным корейской стороны, за период январь - апрель этого года товарооборот составил $6,66 млрд, что говорит о сокращении примерно на 11% по сравнению с показателем прошлого года", - сказал он.
Посол добавил, что в апреле, когда в России были введены нерабочие дни, объем двусторонней торговли сократился на 32,6% и составил $1,17 млрд.
Ли Сок Пэ обратил внимание на то, что в последнее время из-за пандемии коронавируса наблюдается замедление экономической активности всех стран и уменьшение объемов мировой торговли. ВТО прогнозирует сокращение объемов мировой торговли в этом году примерно на 13-32%, добавил он.
По словам главы диппредставительства, общее сокращение товарооборота произошло из-за того, что продажи автомобилей и нефти, которые являются основными статьями импорта и экспорта двух стран, испытали влияние мировой конъюнктуры и колебание цен на международных рынках.
"Однако нынешнее сокращение не означает долгосрочную или структурную проблему. Учитывая, что торговля демонстрирует тенденцию к восстановлению в странах, где уже наблюдается нормализация санитарно-эпидемиологической ситуации, вызванной COVID19, можно ожидать, что по мере восстановления экономики двух стран будет подниматься также двусторонний товарооборот", - подчеркнул дипломат.

22 мая влиятельный политик правящей партии Лим Чжон Сок, который в прошлом был главой администрации нынешнего президента, в интервью одному из местных журналов сказал следующее: "Если в этом году не произойдет прогресса в американо-северокорейских отношениях, то … у президента Муна появится желание действовать и двигаться вперед, даже если это вызовет некоторую негативную реакцию у США". Лим, который в свое время был одним из главных фигур в окружении Мун Чжэ Ина и занимался подготовкой межкорейских саммитов, "прошелся" и по заместителю госсекретаря США Стивену Бигену, сказав, что тот требовал от Сеула прекратить всяческое сотрудничество с Пхеньяном и безоглядно следовать курсу США в плане давления на КНДР.
На эти заявления Сеула очень быстро последовала ответная реакция со стороны США. Хотя тот же Лим Чжон Сок уже не является сотрудником администрации президента РК, но о его тесных связях с лидером Юга хорошо известно Вашингтону. Потому в следующие два дня после публикации интервью Лима разные представители госдепартамента обозначили свою позицию, заявив, что все послабления санкций возможны лишь в случае уступок КНДР по части отказа от ядерной программы, что США вообще не собираются ничего менять в своем подходе и продолжат "додавливать" Пхеньян.
Затем последовали и обвинения минюста США в адрес более 30 граждан КНДР и пяти китайцев, что они незаконно перевели в Северную Корею около 2,5 млрд долларов "для финансирования ядерной программы". Хотя формально обвинения были сделаны еще в феврале, но сообщили о них только в конце мая.
Разного рода близкие к правительству США эксперты и официальные лица на условиях анонимности не уставали давать понять, что такая прыть Сеула по части развития сотрудничества с Пхеньяном им не очень нравится, а в худшем случае под санкции США могут попасть южнокорейские компании, если они начнут участвовать в сотрудничестве с КНДР пусть даже и по просьбе своего правительства.
Параллельно обозначились сильные расхождения между Сеулом и Вашингтоном и по вопросам, имеющим отношение к военной сфере. В частности, высокопоставленные представители администрации президента, министерства объединения и министерства обороны РК дали понять, что их стала раздражать чрезмерно активная позиция командования войсками ООН на Корейском полуострове.
Тут стоит пояснить, что эта структура лишь формально носит название ООН, на деле же ее возглавляет американский генерал, который командует и контингентом США в Южной Корее. Командование ООН же контролирует с южнокорейской стороны всю границу между РК и КНДР. А потому южане при каждом проезде через межкорейскую границу должны спрашивать у американцев разрешения. Командование ООН в 2018 г. под предлогом не соблюдения формальностей не разрешило проезд специалистов правительства Юга, которые собирались обследовать железные и автомобильные дороги КНДР. При этом сам Пхеньян дал "зеленый свет" на приезд южан, но американцы, которым не нравилось такое сближение, решили показать, "кто на границе хозяин". По крайней мере именно так были расценены официальным Сеулом действия командования ООН.
На днях командование ООН также вошло в клинч с южнокорейским министерством обороны, опубликовав свое расследование по поводу стрельбы на межкорейской границе 3 мая. Южане заявили, что КНДР скорее всего случайно выстрелила из пулемета, но командование ООН не согласилось практически с каждым пунктом выводов южнокорейских военных. По версии командования ООН, и Юг, и Север нарушили режим прекращения огня, и при этом отказалось поддерживать версию южан, что северяне выстрелили случайно. Эксперты же отметили, что крайне необычно, когда командование ООН так подробно и публично озвучивает свои оценки. В результате министерство обороны РК официально выразило "сожаление" по поводу выводов командования войсками ООН на Корейском полуострове, хотя для южнокорейских военных тоже очень нетипично конфликтовать с американцами.
Далее стало известно, что роль командования ООН в Корее уже давно не нравится нынешнему правительству Юга. Советник президента Мун Чжон Ин в сентябре прошлого года назвал командование ООН "самым большим барьером" на пути развития межкорейских отношений. "Командование ООН препятствует межкорейским контактам через ДМЗ. Согласно соглашению о прекращении огня, командование должно только управлять ДМЗ и линией разграничения. Если командование продолжить поступать так, как уже сделало неоднократно, то народу Южной Кореи это не понравится", - сказал Мун.
Министр объединения РК Ким Ён Чхоль заявил в октябре 2019 г., что командование превышает свои полномочия, а его роль должна ограничиваться лишь сугубо военными вопросами.
Уже упомянутый Лим Чжон Сок выразился недавно еще более четко: "Командование ООН должно делать только то, что ему предписано по части пересечения линии разграничения, а не действовать, будто у него есть какие-то особые права. Эту проблему надо решить как можно скорее", - сказал Лим в интервью местному журналу.
По мнению южнокорейского правительства, США злоупотребляют ролью командования войсками ООН и используют эту структуру как рычаг, сдерживающий межкорейское сближение.
На днях также стало известно и о южнокорейско-американских расхождениях в отношении характера совместных учений, которые должны состояться в августе этого года. Камнем преткновения стал вопрос о передаче командования войсками РК и США на Корейском полуострове Сеулу в случае военного конфликта. Согласно действующим соглашениям, если на полуострове начнется война, то командовать объединенными войсками будут американские генералы. То есть, проще говоря, в случае войны отдавать приказы южнокорейским солдатам будут американцы. РК и США договорились, что к 2022 г. это право будет передано южнокорейской стороне, но для этого надо подготовиться. Вот южане настаивают, чтобы учения в августе были посвящены как раз этому вопросу и чтобы в них южнокорейские военачальники потренировались в руководстве объединенными силами РК и США.
Американцы же против такого подхода к учениям в августе, настаивая на том, чтобы на маневрах командовали они и отрабатывали совместные действия в том числе против КНДР. Генералы США указывают, что подобные учения должны были пройти в марте, но раз маневры из-за коронавируса отменили, то их надо провести в августе. Южане же указывают, что августовские учения была запланированы как тренировка по части передачи командования, а если их отложить, то под угрозой будет график официальной передачи командования в 2022 г. Президент РК Мун Чжэ Ин и его окружение намерены добиться возвращения права руководить своими войсками до ухода с поста лидера страны, то есть до мая 2022 г. Некоторые полагают, что американцы намеренно стали затягивать передачу и пытаются дотянуть до президентских выборов, надеясь, что следующий президент Юга будет не таким радикальным по части дружбы с КНДР и самостоятельности Южной Кореи.
Часть южнокорейских СМИ утверждает, что генералы США считают, что их корейские коллеги просто пока не в состоянии управлять тем, что может оказаться в их распоряжении. По слухам, американцы прямо сказали, что их беспокоит, как генералы Юга могут начать обращаться с огромными военными возможностями авианесущих группировок США, которые могут быть стянуты к полуострову и поступят под командование Сеула. Одно из корейских изданий заявило, что на недавней проверке способностей офицеров Юга руководить совместными силами командующий войсками США в Корее генерал Роберт Абрамс вообще хлопнул дверью и уехал в свой штаб - на военную базу США в Пхентхэке, не дожидаясь завершения проверки. Утверждалось, что американцы были разочарованы неспособностью южан эффективно координировать действия войск.
В командовании США в Корее это категорически опровергли, но признали, что генерал Абрамс правда уехал досрочно, хотя по другой причине - у него умерла теща. Правда разные источники в один голос говорят, что вне зависимости от того, почему генерал США уехал, расхождения между сторонами по поводу учений и будущей концепции руководства войсками очень сильны.
В настоящий момент заметно, что ни Сеул ни Вашингтон не хотят выносить сор из избы и не желают вступать в открытую перепалку, но при этом обе стороны также не хотят уступать и при каждом случае не забывают подчеркивать незыблемость своего подхода.
Понятно, что руководству Юга уверенности добавили результаты парламентских выборов 15 июня. Консервативная оппозиция Юга, которая солидарна с США по вопросу о необходимости жесткого давления на КНДР, обещала на выборах устроить правящему лагерю "народный суд", но в итоге потерпела сокрушительное и беспрецедентное поражение. Правящий лагерь теперь уверенно контролирует большинство в парламенте и может самостоятельно принимать новые законы. Это стало своего рода вотумом доверия народа Южной Кореи тому курсу, который реализует Мун и его окружение, в том числе и по части Северной Кореи. По крайней мере именно так интерпретируют итоги выборов в правящем лагере.
Насколько известно, среди близких соратников нынешнего президента РК хватает тех, кто давно говорит о необходимости меньше слушать "рекомендации вашингтонского обкома" и настаивают на более самостоятельной линии на северокорейском направлении. Мун Чжэ Ин сам также явно хотел бы придать новый толчок межкорейскому сближению, которое было особенно заметно в 2018 г., когда состоялись сразу три его личные встречи с Ким Чен Ыном.
Вместе с тем Мун, имея рычаги и желая что-то сделать серьезное, все же не хочет идти на полный конфликт с США, которые не хотят проявлять полной "гибкости и понимания" позиции Сеула по северокорейскому вопросу. Кроме того, значительная часть южнокорейского общества будет явна не рада стычке с Вашингтоном. Северная Корея также пока не особо реагирует на предложения Юга о возобновлении диалога и контактов, требуя от Сеула готовности идти на конфликт с США ради развития связей с Пхеньяном.
Потому остается открытым вопрос, сможет ли Сеул проявить достаточно твердости и отстоять свою более самостоятельную роль и позицию. Тем не менее сейчас уже очевидно следующее: Сеул и Вашингтон все больше расходятся во взглядах по поводу оптимального пути решения северокорейской проблемы, а также имеют разные точки зрения на роль США на Корейском полуострове.

Двойная жизнь Кима
Начнем с того, что тогда произошло в действительности – благо документов сохранилось множество. Многолетний лидер Северной Кореи Ким Ир Сен родился в 1912 году в семье зажиточного сельского интеллигента-христианина и провел детство в Маньчжурии. В самом начале 1930-х он вступил в созданный Китайской компартией партизанский отряд и стал членом КПК. Как человек храбрый и образованный, он сделал карьеру в китайских коммунистических формированиях и к концу 1930-х был заметным партизанским командиром в Маньчжурии.
Разумеется, все описанное выше совершенно не устраивает северокорейских мастеров исторического пиара. Они в принципе не могут признать, что основатель Трудовой партии Кореи состоял в иностранной компартии. Еще труднее им признать, что Великий Вождь провел свою героическую партизанскую молодость, которая давно стала одним из государствообразующих мифов Северной Кореи, сражаясь в китайских формированиях, подчинявшихся КПК. 
Поэтому, по официальной северокорейской версии, Ким Ир Сен никогда не вступал в КПК и не служил в китайских формированиях. Вместо этого жителям Северной Кореи десятилетиями рассказывают, что в 1932–1934 годах вождь единолично основал «Корейскую народно-революционную армию» (КНРА). Она действовала в Маньчжурии, но включала в себя исключительно корейских партизан, а с китайцами взаимодействовала лишь при необходимости, как с союзниками. То есть уже в 20 лет Ким Ир Сен стал верховным главнокомандующим всего корейского коммунистического вооруженного сопротивления и оставался им до 1945 года.
Излишне говорить, что в тысячах документов того периода нет никаких упоминаний о «Корейской народно-революционной армии». Зато есть множество упоминаний о молодом и смелом младшем командире, этническом корейце, который служил в частях китайских коммунистов и со временем взял себе псевдоним Ким Ир Сен.
К концу 1930-х японцам удалось подавить партизанское движение в Маньчжурии. Уцелевшие партизаны, в том числе Ким Ир Сен, ушли на территорию Советского Союза, где после проверки компетентными органами многих направили на службу в Красную армию (материалы проверки Ким Ир Сена недавно обнаружил в московских архивах Федор Тертицкий). Летом 1942 года из бывших партизан Маньчжурии сформировали 88-ю отдельную стрелковую бригаду, располагавшуюся под Хабаровском.
В этой бригаде Ким Ир Сен, получивший в Красной армии звание капитана, стал командиром батальона. В августе 1945 года, когда Советская армия освобождала Корейский полуостров от японцев, никакого участия в боевых действиях бригада не принимала, оставаясь в глубоком тылу под Хабаровском. 
Разумеется, эта история тоже не устраивает северокорейских пропагандистов, для которых служба Ким Ир Сена в Советской армии так же неприятна, как и его служба в частях Китайской компартии. 
До 1990-х годов в северокорейской историографии вообще не упоминали, что Ким Ир Сен находился в Советском Союзе. Полагалось считать, что корейские партизаны создали на склонах священной горы Пэктусан, на самой границе с Китаем, тайный лагерь, где Ким Ир Сен, дескать, и находился в 1941–1945 годах вместе со своей женой Ким Чжон Сук.
Именно там у них якобы и появился их первенец Ким Чен Ир (в действительности он родился под Хабаровском). Посыл тут понятен: нежелательно признавать, что второй правитель северокорейского государства родился в России, на иностранной земле. 
В 1990-е годы, когда появились многочисленные материалы о деятельности Ким Ир Сена в Советском Союзе, северокорейская историография пошла на определенные уступки реальности. «История ТПК» признает, что Ким Ир Сен провел военные годы в СССР, но при этом из официального нарратива никуда не делся ни миф о пэктусанском тайном лагере, ни миф о рождении там Ким Чен Ира.
Теперь полагается считать, что Ким Ир Сен и его семья проводили в этом тайном лагере только часть времени – так сказать, жили на два дома. Предсказуемо, что советские и китайские документы не оставляют сомнений в том, что никакого «тайного лагеря» вообще не существовало.
В «Истории ТПК» ничего не говорится ни о 88-й бригаде, ни тем более о поступлении Ким Ир Сена на советскую службу. Вместо этого там утверждается, что с декабря 1941 по март 1942-го в Хабаровске прошло несколько совещаний, где советские, китайские и корейские представители решили создать совместные корейско-китайско-советские международные вооруженные силы. Ким Ир Сен стал корейским сокомандующим (с.124) этих сил. Конечно, в «Истории ТПК» Ким Ир Сен представлен как человек, который инициировал это решение, а китайские и советские участники совещания согласились с его мудрыми предложениями. 
Там же говорится, что на этих совещаниях «некоторые участники» настаивали на том, что партизаны должны были просто стать военнослужащими Красной армии. Однако Ким Ир Сен, как говорит «История ТПК», выступил против идеи «беспринципного слияния с советской армией, которое привело бы к ситуации, когда одна сторона не признает независимость другой стороны и смотрит на нее с высокомерием» (с.124).
Учитывая, что «беспринципное слияние с Советской армией» – это как раз то, что и произошло в реальной истории, по приведенной фразе легко понять, с какими чувствами Ким Ир Сен впоследствии вспоминал годы, которые провел на советской службе.
«История ТПК» специально подчеркивает, что «в рамках международных объединенных вооруженных сил корейские революционеры укрепляли сотрудничество и солидарность с Советским Союзом и китайскими коммунистами, оберегая в то же время самостоятельность своих действий» (с.125). Прочтя эту фразу, я безуспешно пытался представить, каким именно образом мог оберегать свою «самостоятельность» от командования комбат Советской армии Ким Ир Сен.
Впрочем, по официальной версии из «Истории ТПК», Ким Ир Сен находился в Советском Союзе не в качестве скромного командира неполного батальона в тыловой части, а в качестве одного из трех равноправных командующих объединенными советско-китайско-корейскими вооруженными силами в регионе.

Армия-освободительница
Боевые действия на Дальнем Востоке начались в ночь с 8 на 9 августа 1945 года. Части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта (командующий генерал-полковник И.М.Чистяков) пересекли границу и начали стремительное наступление на юг. Части советского Тихоокеанского флота высадили десант в нескольких городах на побережье Японского моря.
15 августа Япония объявила о капитуляции, но боевые действия в отдельных районах продолжались до 20 августа. В боях за освобождение Кореи погибло около полутора тысяч советских солдат и офицеров.
Ни батальон Ким Ир Сена, ни иные «национальные» корейские части не принимали в этих действиях никакого участия. Сам Ким Ир Сен и еще несколько солдат и офицеров 88-й бригады прибыли в Корею только в конце сентября 1945 года.
Описание событий августа 1945 года в северокорейских изданиях выглядит совершенно феерично даже по фэнтезийным меркам Северной Кореи. Главная задача очевидна – максимально принизить роль Советской армии и возвысить роль Ким Ир Сена и его бойцов, которая в реальной истории была, как мы помним, нулевой.
В «Истории ТПК» событиям августа 1945 года отведено шесть страниц. Это подробный рассказ о том, как «9 августа 1945 года Великий Вождь отдал приказ частям Корейской народно-революционной армии начать генеральное наступление в целях освобождения Родины». Далее говорится, как силы (напоминаю – мифической) «Корейской народно-революционной армии», получив этот приказ, нанесли сокрушительный удар Японской империи и изгнали японцев с Корейского полуострова.
В учебнике подробно рассказывается о многочисленных операциях корейских сил, называются места тех сражений, в которых части японской Квантунской армии терпели одно поражение за другим от стремительно наступающих отрядов КНРА.
Но настоящая жемчужина – это появление на страницах «Истории» северокорейских парашютистов, десант которых якобы «захватил важнейшие стратегические районы» (с.139).
Кстати сказать, в другом тексте о тех же событиях – в трехтомной «Истории Кореи» 2016 года издания – говорится, что внезапно высадившийся воздушный десант КНРА по приказу Ким Ир Сена занял пхеньянский аэродром. То есть мы имеем дело с классическим примером полного и, скажем честно, наглого присвоения советских побед: десант на пхеньянский аэродром действительно высаживался – только, разумеется, это был десант советских парашютистов.
Тем не менее нельзя не впечатлиться полетом фантазии северокорейских пропагандистов, превративших сотню бойцов на тыловой базе в могучую и всепобеждающую армию, в составе которой есть даже собственные воздушно-десантные войска.
Как мы помним, боевые действия в Корее вела исключительно Советская армия. Однако на шести страницах «Истории ТПК» 2017 года, посвященных событиям августа 1945 года, советские войска упоминаются ровно пять раз. 
На странице 137 речь идет о том, что перед началом боевых действий Ким Ир Сен встречался с руководством советского Дальневосточного фронта для «обсуждения планов решающей наступательной операции». В «Истории ТПК» об этой встрече говорится коротко, хотя в некоторых официальных текстах она расцвечена яркими красками – в частности, в упоминавшемся трехтомнике речь вообще идет о поездке Ким Ир Сена в Москву на переговоры с высшим советским руководством.
Разумеется, в той фэнтезийной истории, которую содержат северокорейские тексты, с советскими генералами и маршалами встречался не скромный комбат Ким Ир Сен, а руководитель важнейших союзников СССР в регионе, который, само собой, говорил с ними в Москве как равный с равными.
Далее в «Истории ТПК» упоминается, что на тактическом уровне части КНРА согласовывали свои действия с частями «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».
Третий и четвертый раз (с.139) о Советской армии говорится, что части КНРА установили контроль над портом Рачжин и «некоторыми районами провинции Южная Хамгён» до высадки советских войск. Подразумевается, что советские войска просто вошли в районы, уже очищенные от противника доблестными бойцами Ким Ир Сена. 
Пятое упоминание Советской армии на страницах «Истории ТПК» заслуживает особого внимания, так как это чеканная формула, отражающая официальную северокорейскую точку зрения на события августа 1945 года. На с.139–140 говорится: «15 августа 1945 года о безоговорочной капитуляции объявил японский империализм, по которому решающий удар нанесло всенародное и повсеместное активное сопротивление нашего народа, а также мощные удары Корейской народно-революционной армии и участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».
Итак, политически правильная картина событий ясна: Японская империя рухнула под ударами Корейской народно-революционной армии при некоторой помощи «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии» (выражаясь попроще: «мы тут японцев в блин раскатали, ну а русские нам немного помогли»). Показательно, что формулировка про «участвовавшую в операциях против Японии Советскую армию» повторяется в «Истории ТПК» дважды.
Такая позиция не означает, что участие советских войск в освобождении страны отрицается – их участие признается, но только в качестве вспомогательной силы. Поэтому в Северной Корее очень хорошо относятся и к советским воинским захоронениям, и к поставленным в первые послевоенные годы памятникам советским солдатам – в соответствии с официальной версией истории они были союзниками и внесли бесспорный, хотя и ограниченный вклад в победу. Прибегая к несколько вольным сравнениям, в этом нарративе советским войскам отводится примерно такая же роль, как Войску Польскому в советском и российском нарративе о Второй мировой войне. 

Сильная и независимая
В период с 1945 по 1948 год Северная Корея официально считалась зоной советской администрации. При советской помощи и под советским контролем в стране были заложены основы для создания социалистического государства, которое, как надеялись его создатели, будет дружественным СССР и отчасти подконтрольным ему.
Описание этих событий в «Истории ТПК» тоже достаточно забавно. На шестидесяти страницах, посвященных истории КНДР в 1945–1948 годах, Советский Союз упоминается ровно три раза.
Во-первых, упоминается присутствие в стране советских войск, причем в любопытном контексте. Поскольку в «Истории ТПК» утверждается, что Корею освободили воины Ким Ир Сена, у читателя может возникнуть вопрос, как на территории Кореи оказались советские войска, которые играли в победе над Японией лишь вспомогательную роль.
«История ТПК» на странице146 дает на этот вопрос вполне убедительный ответ: «Советские и американские части были размещены на территории Кореи под предлогом (курсив мой. – А.Л.) разоружения разбитой японской армии на территории соответственно к северу и югу от разделительной линии по 38-й параллели». 
Кроме этого, в «Истории ТПК» мимоходом еще раз упоминается, что в Северной Корее в 1945–1948 годах присутствовали части Советской армии – но только в связи с тем, что, по мнению некоторых «низкопоклонников» (имеется в виду «низкопоклонство перед великими державами», то есть в данном случае перед СССР), это обстоятельство делало излишним развитие полноценных собственных вооруженных сил. Наконец, в «Истории» упоминается вывод советских войск из Кореи в декабре 1948 года.
Как легко догадаться, в «Истории ТПК» нет упоминаний о советской помощи, которая, как хорошо известно из многочисленных документов, в 1946–1947 годах позволила предотвратить вполне реальную угрозу голода и вспышки эпидемий. Вместо этого там много и пространно написано, как корейский народ под руководством вождя Ким Ир Сена полностью самостоятельно восстанавливал и развивал экономику страны и создавал свою уникальную политическую и социальную систему.
С другой стороны, авторы «Истории» активно рассказывают, как Корея помогала другим. Главными получателями корейском помощи в 1945–1950 годах выступают китайцы. «История» настаивает, что эта поддержка сыграла важную роль в победе китайских коммунистов в гражданской войне. Вообще тема поддержки Китая Кореей занимает в северокорейском нарративе важное место.
В действительности ситуация была прямо противоположной. Руководство китайских коммунистов после окончания гражданской войны в Китае в 1949 году решило перебросить в Северную Корею три «национальных» дивизии Народно-освободительной армии Китая, которые были укомплектованы этническими корейцами Китая. Эти дивизии были созданы, вооружены и обучены на территории Китая – Северная Корея не имела никакого отношения к их формированию.
Передача этих полностью боеготовых и опытных дивизий накануне вторжения на Юг и начала объединительной войны стала поистине королевским подарком для северокорейской армии. Одна из этих дивизий, Шестая пехотная (в девичестве – 166-я дивизия НОАК, армии Китайской компартии), собственно, и взяла Сеул в конце июня 1950 года.
Нетрудно понять, почему «История» так много говорит о якобы огромной помощи китайским коммунистам. Ее авторы хотят представить появление китайских армий на фронтах Корейской войны 1950–1953 годов как своего рода погашение китайцами их «политической задолженности».
События Корейской войны 1950–1953 годов тоже вызывают грустные ассоциации и явно нуждаются в радикальном переписывании. Как известно, Корейская война началась успешно для Северной Кореи: в августе 1950 года северокорейские войска контролировали 90% всей территории полуострова. Но после высадки американцев в Инчхоне в сентябре 1950 года северокорейская армия была полностью уничтожена, и только решение китайского руководства направить в Корею войска спасло Ким Ир Сена.
Начиная с ноября 1950 года в Корее операции на всех важных участках фронта велись вооруженными силами Китая, а северокорейские подразделения, в несколько раз уступавшие китайским силам по численности, размещались на второстепенных участках.
Однако на пятидесяти с лишним страницах «Истории ТПК», описывающих события Корейской войны, участие в боевых действиях китайских сил упоминается только три раза. Не сочли нужным упомянуть и о советской военной помощи, хотя прикрытие и войск, и промышленных объектов, и городов с воздуха обеспечивали советские истребители. Хотя сам факт присутствия советских летчиков в Северной Корее признается официально и иногда даже активно используется в рамках направленной на Россию публичной дипломатии.
Тем не менее в двухтомнике, цель которого – дать населению политически правильные представления об истории, о советских летчиках предпочли не писать. Как не написали там и о поставках в Северную Корею продовольствия, вооружений и боеприпасов из СССР.

История в вакууме
В случае с Северной Кореей мы имеем дело с интересным и нетипичным примером «войн исторической памяти». Основными противниками в них выступают не геополитические оппоненты, а те силы, кого даже сейчас условно можно считать союзниками Северной Кореи – Россия и Китай. А уж во время описываемых событий они были не просто союзниками, а спасителями.
Как видим, официальная история Северной Кореи не отрицает сам факт участия иностранных союзников, но их роль принижается почти комически. В то время как корейские силы представлены главными творцами истории, действия которых имели решающее значение.
Другая особенность северокорейского нарратива – это готовность полностью игнорировать факты, в том числе хорошо известные. Напоминаем, что главная победа – над Японией в августе 1945 года – в этом нарративе приписана силам, которые в действительности вообще не участвовали в боях.
Правда, острие этой исторической пропаганды направлено исключительно внутрь страны, и подчинена она в первую очередь решению внутриполитических задач. Северокорейские пропагандисты стремятся подчеркнуть особую роль основателя правящего дома, который у них превращается из скромного, хотя и храброго младшего офицера и полевого командира второго-третьего ряда, каким он был в действительности, в фигуру глобального масштаба.
Другая важная задача – подчеркнуть национальную самобытность, сформировать представление о том, что Корея и корейцы всегда были независимой силой, действовавшей на мировой арене по своему разумению и под руководством своих вождей.
Впрочем, если учесть, что нарратив стал формироваться в конце 1960-х, когда были живы многие ключевые участники описываемых событий, включая самого Ким Ир Сена, нельзя исключать, что некоторую роль в его формировании сыграли не только здравые политические расчеты, но и личные эмоции.
К счастью для руководства Северной Кореи, почти полная и уникальная независимость северокорейского официального историописания от фактов позволила переписать историю страны полностью – или, скорее, выдумать для себя и своего населения ту историю, которую они хотели бы иметь. 

Кроме того, всю деятельность в отношении РК в КНДР теперь решили вести "как с врагом". Таких эпитетов в отношении всей Южной Кореи Пхеньян не использовал даже во время правления в РК консервативных президентов Ли Мён Бака и Пак Кын Хе, которые были куда более жёстко настроены к КНДР. Тогда Пхеньян хотя временами и доходил до крайне грубых выражений, но обычно же разделял правящую верхушку Юга и остальной народ. Теперь же вся Южная Корея - "враг", по крайней мере если верить заявлению СМИ КНДР.
По сути, КНДР приняла решение свести на нет ту доверительную атмосферу, которая была между лидерами Юга и Севера после трёх саммитов подряд в 2018 г. Интересно, что, как неуклонно подчёркивает Пхеньян, за этой сменой лично стоит младшая сестра Ким Чен Ына Ким Ё Чжон, с которой, если судить по фотографиям, у Мун Чжэ Ина сложились очень тёплые личные отношения. Мун и Ким Ё Чжон при каждой встрече прямо-таки светились от взаимных улыбок. Теперь это всё в прошлом.
Понятно, что причина, которую назвал Пхеньян в качестве причин для подобного шага - запуск южнокорейскими активистами критических листовок в КНДР и "нежелание" правительства Юга мешать этому - является лишь предлогом. Официальный Сеул, как только Пхеньян обозначил эту проблему, немедленно несмотря на критику внутри страны дал понять, что с листовками они разберутся, надо лишь быстро принять закон. Но КНДР ждать не захотела, за несколько дней раздула проблему, проведя даже крупные митинги и демонстрации у себя в стране.
В чём же причина нынешнего межкорейского "ледникового периода", инициатором которого стал Пхеньян? Конечно, мы не знаем, что именно думают Ким Чен Ын, Ким Ё Чжон и их советники, но можем кое-что предположить.
Высока вероятность, что за всей этой жёсткой риторикой и устрашающими действиями кроется желание Пхеньяна подтолкнуть Сеул наоборот к большей активности, смелости и независимости в отношении США.
Южная Корея уже пыталась действовать самостоятельно на северокорейском направлении, но каждый раз её одёргивал Вашингтон, который считает, что КНДР не должна получать никаких уступок и серьёзной помощи, пока не продемонстрирует на деле готовность отказаться от ядерного оружия. Сеул хотя и делал заявления, от которых в США порой недовольно морщились, но в итоге Юг не пересекал "красную черту", которую прочертили американцы.
Северной Корее же для развития своей экономики в условиях жёстких санкций нужны деньги, много денег. А если следовать линии США, то Юг может только давать лишь "мелкие крошки" с большого стола, чего КНДР явно не будет хватать. Потому-то Север скорее всего и пытается подтолкнуть Юг к смелости, пытаясь играть на том, что Мун Чжэ Ин и его окружение сделали очень большую ставку на межкорейское сближение.
Со своей стороны, как считают в Пхеньяне, они уже сделали, что могли для Сеула: Ким Чен Ын приехал в Южную Корею, Мун Чжэ Ина с огромными почестями приняли в Пхеньяне, дали выступить напрямую перед жителями Пхеньяна, Мун и Ким столько раз наобнимались и наулыбались перед объективами фотожурналистов и под видеокамерами, что хватит на несколько фильмов. А потому, по логике КНДР, "пора бы оплачивать счета" путём предоставления серьёзной помощи, реализации экономического сотрудничества, что поможет Пхеньяну сгладить эффект от международных санкций и от неуступчивости США.
В целом шаг Северной Кореи хотя и стал достаточно неприятным и неожиданным, но не был чем-то сверхъестественным. КНДР не проявила особого креатива, так как обычно прибегала к подобной тактике, когда сначала искусственно нагнетается напряжённость, создаётся видимость кризиса, а потом Север вдруг соглашается на диалог, что встречает большую радость у другой стороны. Так КНДР получает более выгодные позиции для переговоров и обычно выторговывала крупные "дивиденды" для себя. Так что в общей схеме если и есть что-то новое, то лишь какие-то небольшие детали, но не сам принцип. Похоже, что это такое завуалированное очередное приглашение к диалогу с намёком "готовить кошелёк".
Кроме того, если взглянуть на ситуацию со стороны КНДР и принять за данность, что Север нуждается в крупной помощи, то всё выглядит даже логично. США сейчас занята внутренними бунтами, борьбой с коронавирусом и подготовкой к президентским выборам в ноябре этого года. Потому пытаться "растормошить" Вашингтон путём запуска межконтинентальных баллистических ракет или ядерными испытаниями не только бесполезно, но и опасно. Вместо возвращения к диалогу Трамп ради победы на выборах может попытаться устроить "маленькую победоносную войну" и ответить весьма активно и непропорционально жёстко, включая нанесение ударов по КНДР. При этом правительства США и Южной Кореи давно уже равнодушно отмахиваются и не реагируют на разного рода ракеты малой дальности и прочие "реактивные" новинки, коих Север запустил в последние месяцы достаточно. Остаётся пытаться "достучаться" до Южной Кореи, запугав ту словами, а потом согласиться на помощь, если последняя будет серьёзной. Кстати, КНДР очень часто накануне диалога обрывала каналы общения с южанами, то есть схема, повторимся, не особо новая.
Но проблема заключается в том, что КНДР вряд ли сможет получить с Юга то, чего она хочет и в тех количествах, пока на это не согласятся США. Мун Чжэ Ин и его окружение конечно же хотели бы "прорыва" на северокорейском направлении и даже готовы ради этого немного попортить нервы США, но именно, что только немного. Идти на полноценный конфликт с главным союзником в Сеуле не намерены.
И дело даже не в пресловутых американских базах на территории Южной Кореи и влияние генералов США на общую систему управления войсками на Корейском полуострове, хотя это тоже важно, а в том, что благосостояние и экономика Юга очень сильно зависит от той экономической системы, которую выстроили и контролируют США. При желании Вашингтон сможет устроить сильные проблемы экономике Юга. А вот этого южнокорейские избиратели уже точно не простят Мун Чжэ Ину и правящему лагерю.
Да и в целом сама по себе северокорейская проблематика не является приоритетом для среднестатистического южнокорейца, которому важнее то, сколько он зарабатывает и каковы продажи в его компании или лавке.
Стоит также помнить (и это прекрасно знают и постоянно отмечают критики МунА в Южной Корее), что любые экономические проекты с КНДР скорее всего будут иметь форму перекачки денег из Юга в сторону Севера. А южнокорейским избирателям тоже сложно понять, зачем помогать северянам, когда в своей экономике есть трудности. В магию слов "братья по крови" в Южной Корее верят уже немногие, а доминирует прагматический подход и вопрос: "А что мы с этого иметь будем, причём не на словах, а в виде реального дохода?" Сотрудничество с КНДР в этом плане весьма уязвимо. Высока также вероятность, что межкорейские проекты превратится в заложников ситуации в политике.
Остаётся надеяться, что в итоге Сеул и Пхеньян смогут найти какой-то компромисс, хотя достаточно продолжительный период охлаждения отношений неизбежен. Некоторую надежды вселяет то, что пока с критикой в адрес Юга и Мун Чжэ Ина выступает пока сестра Ким Чен Ына, а не сам Ким. Это позволяет ему, если такое желание конечно возникнет, потом спокойно разговаривать с Муном, так как лично он "не ругался". Сама же Ким Ё Чжон скорее всего в очередной раз широко улыбнётся президенту Южной Кореи и лёд быстро растает, было бы желание.

Двойная жизнь Кима
Начнем с того, что тогда произошло в действительности – благо документов сохранилось множество. Многолетний лидер Северной Кореи Ким Ир Сен родился в 1912 году в семье зажиточного сельского интеллигента-христианина и провел детство в Маньчжурии. В самом начале 1930-х он вступил в созданный Китайской компартией партизанский отряд и стал членом КПК. Как человек храбрый и образованный, он сделал карьеру в китайских коммунистических формированиях и к концу 1930-х был заметным партизанским командиром в Маньчжурии.
Разумеется, все описанное выше совершенно не устраивает северокорейских мастеров исторического пиара. Они в принципе не могут признать, что основатель Трудовой партии Кореи состоял в иностранной компартии. Еще труднее им признать, что Великий Вождь провел свою героическую партизанскую молодость, которая давно стала одним из государствообразующих мифов Северной Кореи, сражаясь в китайских формированиях, подчинявшихся КПК. 
Поэтому, по официальной северокорейской версии, Ким Ир Сен никогда не вступал в КПК и не служил в китайских формированиях. Вместо этого жителям Северной Кореи десятилетиями рассказывают, что в 1932–1934 годах вождь единолично основал «Корейскую народно-революционную армию» (КНРА). Она действовала в Маньчжурии, но включала в себя исключительно корейских партизан, а с китайцами взаимодействовала лишь при необходимости, как с союзниками. То есть уже в 20 лет Ким Ир Сен стал верховным главнокомандующим всего корейского коммунистического вооруженного сопротивления и оставался им до 1945 года.
Излишне говорить, что в тысячах документов того периода нет никаких упоминаний о «Корейской народно-революционной армии». Зато есть множество упоминаний о молодом и смелом младшем командире, этническом корейце, который служил в частях китайских коммунистов и со временем взял себе псевдоним Ким Ир Сен.
К концу 1930-х японцам удалось подавить партизанское движение в Маньчжурии. Уцелевшие партизаны, в том числе Ким Ир Сен, ушли на территорию Советского Союза, где после проверки компетентными органами многих направили на службу в Красную армию (материалы проверки Ким Ир Сена недавно обнаружил в московских архивах Федор Тертицкий). Летом 1942 года из бывших партизан Маньчжурии сформировали 88-ю отдельную стрелковую бригаду, располагавшуюся под Хабаровском.
В этой бригаде Ким Ир Сен, получивший в Красной армии звание капитана, стал командиром батальона. В августе 1945 года, когда Советская армия освобождала Корейский полуостров от японцев, никакого участия в боевых действиях бригада не принимала, оставаясь в глубоком тылу под Хабаровском. 
Разумеется, эта история тоже не устраивает северокорейских пропагандистов, для которых служба Ким Ир Сена в Советской армии так же неприятна, как и его служба в частях Китайской компартии. 
До 1990-х годов в северокорейской историографии вообще не упоминали, что Ким Ир Сен находился в Советском Союзе. Полагалось считать, что корейские партизаны создали на склонах священной горы Пэктусан, на самой границе с Китаем, тайный лагерь, где Ким Ир Сен, дескать, и находился в 1941–1945 годах вместе со своей женой Ким Чжон Сук.
Именно там у них якобы и появился их первенец Ким Чен Ир (в действительности он родился под Хабаровском). Посыл тут понятен: нежелательно признавать, что второй правитель северокорейского государства родился в России, на иностранной земле. 
В 1990-е годы, когда появились многочисленные материалы о деятельности Ким Ир Сена в Советском Союзе, северокорейская историография пошла на определенные уступки реальности. «История ТПК» признает, что Ким Ир Сен провел военные годы в СССР, но при этом из официального нарратива никуда не делся ни миф о пэктусанском тайном лагере, ни миф о рождении там Ким Чен Ира.
Теперь полагается считать, что Ким Ир Сен и его семья проводили в этом тайном лагере только часть времени – так сказать, жили на два дома. Предсказуемо, что советские и китайские документы не оставляют сомнений в том, что никакого «тайного лагеря» вообще не существовало.
В «Истории ТПК» ничего не говорится ни о 88-й бригаде, ни тем более о поступлении Ким Ир Сена на советскую службу. Вместо этого там утверждается, что с декабря 1941 по март 1942-го в Хабаровске прошло несколько совещаний, где советские, китайские и корейские представители решили создать совместные корейско-китайско-советские международные вооруженные силы. Ким Ир Сен стал корейским сокомандующим (с.124) этих сил. Конечно, в «Истории ТПК» Ким Ир Сен представлен как человек, который инициировал это решение, а китайские и советские участники совещания согласились с его мудрыми предложениями. 
Там же говорится, что на этих совещаниях «некоторые участники» настаивали на том, что партизаны должны были просто стать военнослужащими Красной армии. Однако Ким Ир Сен, как говорит «История ТПК», выступил против идеи «беспринципного слияния с советской армией, которое привело бы к ситуации, когда одна сторона не признает независимость другой стороны и смотрит на нее с высокомерием» (с.124).
Учитывая, что «беспринципное слияние с Советской армией» – это как раз то, что и произошло в реальной истории, по приведенной фразе легко понять, с какими чувствами Ким Ир Сен впоследствии вспоминал годы, которые провел на советской службе.
«История ТПК» специально подчеркивает, что «в рамках международных объединенных вооруженных сил корейские революционеры укрепляли сотрудничество и солидарность с Советским Союзом и китайскими коммунистами, оберегая в то же время самостоятельность своих действий» (с.125). Прочтя эту фразу, я безуспешно пытался представить, каким именно образом мог оберегать свою «самостоятельность» от командования комбат Советской армии Ким Ир Сен.
Впрочем, по официальной версии из «Истории ТПК», Ким Ир Сен находился в Советском Союзе не в качестве скромного командира неполного батальона в тыловой части, а в качестве одного из трех равноправных командующих объединенными советско-китайско-корейскими вооруженными силами в регионе.

Армия-освободительница
Боевые действия на Дальнем Востоке начались в ночь с 8 на 9 августа 1945 года. Части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта (командующий генерал-полковник И.М.Чистяков) пересекли границу и начали стремительное наступление на юг. Части советского Тихоокеанского флота высадили десант в нескольких городах на побережье Японского моря.
15 августа Япония объявила о капитуляции, но боевые действия в отдельных районах продолжались до 20 августа. В боях за освобождение Кореи погибло около полутора тысяч советских солдат и офицеров.
Ни батальон Ким Ир Сена, ни иные «национальные» корейские части не принимали в этих действиях никакого участия. Сам Ким Ир Сен и еще несколько солдат и офицеров 88-й бригады прибыли в Корею только в конце сентября 1945 года.
Описание событий августа 1945 года в северокорейских изданиях выглядит совершенно феерично даже по фэнтезийным меркам Северной Кореи. Главная задача очевидна – максимально принизить роль Советской армии и возвысить роль Ким Ир Сена и его бойцов, которая в реальной истории была, как мы помним, нулевой.
В «Истории ТПК» событиям августа 1945 года отведено шесть страниц. Это подробный рассказ о том, как «9 августа 1945 года Великий Вождь отдал приказ частям Корейской народно-революционной армии начать генеральное наступление в целях освобождения Родины». Далее говорится, как силы (напоминаю – мифической) «Корейской народно-революционной армии», получив этот приказ, нанесли сокрушительный удар Японской империи и изгнали японцев с Корейского полуострова.
В учебнике подробно рассказывается о многочисленных операциях корейских сил, называются места тех сражений, в которых части японской Квантунской армии терпели одно поражение за другим от стремительно наступающих отрядов КНРА.
Но настоящая жемчужина – это появление на страницах «Истории» северокорейских парашютистов, десант которых якобы «захватил важнейшие стратегические районы» (с.139).
Кстати сказать, в другом тексте о тех же событиях – в трехтомной «Истории Кореи» 2016 года издания – говорится, что внезапно высадившийся воздушный десант КНРА по приказу Ким Ир Сена занял пхеньянский аэродром. То есть мы имеем дело с классическим примером полного и, скажем честно, наглого присвоения советских побед: десант на пхеньянский аэродром действительно высаживался – только, разумеется, это был десант советских парашютистов.
Тем не менее нельзя не впечатлиться полетом фантазии северокорейских пропагандистов, превративших сотню бойцов на тыловой базе в могучую и всепобеждающую армию, в составе которой есть даже собственные воздушно-десантные войска.
Как мы помним, боевые действия в Корее вела исключительно Советская армия. Однако на шести страницах «Истории ТПК» 2017 года, посвященных событиям августа 1945 года, советские войска упоминаются ровно пять раз. 
На странице 137 речь идет о том, что перед началом боевых действий Ким Ир Сен встречался с руководством советского Дальневосточного фронта для «обсуждения планов решающей наступательной операции». В «Истории ТПК» об этой встрече говорится коротко, хотя в некоторых официальных текстах она расцвечена яркими красками – в частности, в упоминавшемся трехтомнике речь вообще идет о поездке Ким Ир Сена в Москву на переговоры с высшим советским руководством.
Разумеется, в той фэнтезийной истории, которую содержат северокорейские тексты, с советскими генералами и маршалами встречался не скромный комбат Ким Ир Сен, а руководитель важнейших союзников СССР в регионе, который, само собой, говорил с ними в Москве как равный с равными.
Далее в «Истории ТПК» упоминается, что на тактическом уровне части КНРА согласовывали свои действия с частями «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».
Третий и четвертый раз (с.139) о Советской армии говорится, что части КНРА установили контроль над портом Рачжин и «некоторыми районами провинции Южная Хамгён» до высадки советских войск. Подразумевается, что советские войска просто вошли в районы, уже очищенные от противника доблестными бойцами Ким Ир Сена. 
Пятое упоминание Советской армии на страницах «Истории ТПК» заслуживает особого внимания, так как это чеканная формула, отражающая официальную северокорейскую точку зрения на события августа 1945 года. На с.139–140 говорится: «15 августа 1945 года о безоговорочной капитуляции объявил японский империализм, по которому решающий удар нанесло всенародное и повсеместное активное сопротивление нашего народа, а также мощные удары Корейской народно-революционной армии и участвовавшей в операциях против Японии Советской армии».
Итак, политически правильная картина событий ясна: Японская империя рухнула под ударами Корейской народно-революционной армии при некоторой помощи «участвовавшей в операциях против Японии Советской армии» (выражаясь попроще: «мы тут японцев в блин раскатали, ну а русские нам немного помогли»). Показательно, что формулировка про «участвовавшую в операциях против Японии Советскую армию» повторяется в «Истории ТПК» дважды.
Такая позиция не означает, что участие советских войск в освобождении страны отрицается – их участие признается, но только в качестве вспомогательной силы. Поэтому в Северной Корее очень хорошо относятся и к советским воинским захоронениям, и к поставленным в первые послевоенные годы памятникам советским солдатам – в соответствии с официальной версией истории они были союзниками и внесли бесспорный, хотя и ограниченный вклад в победу. Прибегая к несколько вольным сравнениям, в этом нарративе советским войскам отводится примерно такая же роль, как Войску Польскому в советском и российском нарративе о Второй мировой войне. 

Сильная и независимая
В период с 1945 по 1948 год Северная Корея официально считалась зоной советской администрации. При советской помощи и под советским контролем в стране были заложены основы для создания социалистического государства, которое, как надеялись его создатели, будет дружественным СССР и отчасти подконтрольным ему.
Описание этих событий в «Истории ТПК» тоже достаточно забавно. На шестидесяти страницах, посвященных истории КНДР в 1945–1948 годах, Советский Союз упоминается ровно три раза.
Во-первых, упоминается присутствие в стране советских войск, причем в любопытном контексте. Поскольку в «Истории ТПК» утверждается, что Корею освободили воины Ким Ир Сена, у читателя может возникнуть вопрос, как на территории Кореи оказались советские войска, которые играли в победе над Японией лишь вспомогательную роль.
«История ТПК» на странице146 дает на этот вопрос вполне убедительный ответ: «Советские и американские части были размещены на территории Кореи под предлогом (курсив мой. – А.Л.) разоружения разбитой японской армии на территории соответственно к северу и югу от разделительной линии по 38-й параллели». 
Кроме этого, в «Истории ТПК» мимоходом еще раз упоминается, что в Северной Корее в 1945–1948 годах присутствовали части Советской армии – но только в связи с тем, что, по мнению некоторых «низкопоклонников» (имеется в виду «низкопоклонство перед великими державами», то есть в данном случае перед СССР), это обстоятельство делало излишним развитие полноценных собственных вооруженных сил. Наконец, в «Истории» упоминается вывод советских войск из Кореи в декабре 1948 года.
Как легко догадаться, в «Истории ТПК» нет упоминаний о советской помощи, которая, как хорошо известно из многочисленных документов, в 1946–1947 годах позволила предотвратить вполне реальную угрозу голода и вспышки эпидемий. Вместо этого там много и пространно написано, как корейский народ под руководством вождя Ким Ир Сена полностью самостоятельно восстанавливал и развивал экономику страны и создавал свою уникальную политическую и социальную систему.
С другой стороны, авторы «Истории» активно рассказывают, как Корея помогала другим. Главными получателями корейском помощи в 1945–1950 годах выступают китайцы. «История» настаивает, что эта поддержка сыграла важную роль в победе китайских коммунистов в гражданской войне. Вообще тема поддержки Китая Кореей занимает в северокорейском нарративе важное место.
В действительности ситуация была прямо противоположной. Руководство китайских коммунистов после окончания гражданской войны в Китае в 1949 году решило перебросить в Северную Корею три «национальных» дивизии Народно-освободительной армии Китая, которые были укомплектованы этническими корейцами Китая. Эти дивизии были созданы, вооружены и обучены на территории Китая – Северная Корея не имела никакого отношения к их формированию.
Передача этих полностью боеготовых и опытных дивизий накануне вторжения на Юг и начала объединительной войны стала поистине королевским подарком для северокорейской армии. Одна из этих дивизий, Шестая пехотная (в девичестве – 166-я дивизия НОАК, армии Китайской компартии), собственно, и взяла Сеул в конце июня 1950 года.
Нетрудно понять, почему «История» так много говорит о якобы огромной помощи китайским коммунистам. Ее авторы хотят представить появление китайских армий на фронтах Корейской войны 1950–1953 годов как своего рода погашение китайцами их «политической задолженности».
События Корейской войны 1950–1953 годов тоже вызывают грустные ассоциации и явно нуждаются в радикальном переписывании. Как известно, Корейская война началась успешно для Северной Кореи: в августе 1950 года северокорейские войска контролировали 90% всей территории полуострова. Но после высадки американцев в Инчхоне в сентябре 1950 года северокорейская армия была полностью уничтожена, и только решение китайского руководства направить в Корею войска спасло Ким Ир Сена.
Начиная с ноября 1950 года в Корее операции на всех важных участках фронта велись вооруженными силами Китая, а северокорейские подразделения, в несколько раз уступавшие китайским силам по численности, размещались на второстепенных участках.
Однако на пятидесяти с лишним страницах «Истории ТПК», описывающих события Корейской войны, участие в боевых действиях китайских сил упоминается только три раза. Не сочли нужным упомянуть и о советской военной помощи, хотя прикрытие и войск, и промышленных объектов, и городов с воздуха обеспечивали советские истребители. Хотя сам факт присутствия советских летчиков в Северной Корее признается официально и иногда даже активно используется в рамках направленной на Россию публичной дипломатии.
Тем не менее в двухтомнике, цель которого – дать населению политически правильные представления об истории, о советских летчиках предпочли не писать. Как не написали там и о поставках в Северную Корею продовольствия, вооружений и боеприпасов из СССР.

История в вакууме
В случае с Северной Кореей мы имеем дело с интересным и нетипичным примером «войн исторической памяти». Основными противниками в них выступают не геополитические оппоненты, а те силы, кого даже сейчас условно можно считать союзниками Северной Кореи – Россия и Китай. А уж во время описываемых событий они были не просто союзниками, а спасителями.
Как видим, официальная история Северной Кореи не отрицает сам факт участия иностранных союзников, но их роль принижается почти комически. В то время как корейские силы представлены главными творцами истории, действия которых имели решающее значение.
Другая особенность северокорейского нарратива – это готовность полностью игнорировать факты, в том числе хорошо известные. Напоминаем, что главная победа – над Японией в августе 1945 года – в этом нарративе приписана силам, которые в действительности вообще не участвовали в боях.
Правда, острие этой исторической пропаганды направлено исключительно внутрь страны, и подчинена она в первую очередь решению внутриполитических задач. Северокорейские пропагандисты стремятся подчеркнуть особую роль основателя правящего дома, который у них превращается из скромного, хотя и храброго младшего офицера и полевого командира второго-третьего ряда, каким он был в действительности, в фигуру глобального масштаба.
Другая важная задача – подчеркнуть национальную самобытность, сформировать представление о том, что Корея и корейцы всегда были независимой силой, действовавшей на мировой арене по своему разумению и под руководством своих вождей.
Впрочем, если учесть, что нарратив стал формироваться в конце 1960-х, когда были живы многие ключевые участники описываемых событий, включая самого Ким Ир Сена, нельзя исключать, что некоторую роль в его формировании сыграли не только здравые политические расчеты, но и личные эмоции.
К счастью для руководства Северной Кореи, почти полная и уникальная независимость северокорейского официального историописания от фактов позволила переписать историю страны полностью – или, скорее, выдумать для себя и своего населения ту историю, которую они хотели бы иметь.