Напряженность на Корейском полуострове

Немного твердых фактов
Странности на этом не оканчиваются, а только окутывают историю гибели корвета еще плотнее. По существу, во всем ворохе заявлений, отчетов и различных просочившихся в печать сведений, очень мало фактов, которые были бы установлены достаточно твердо.
Известны дата, время и место. 26 марта 2010 года в 21.33 часа по местному времени, когда корвет находился примерно в миле к западу от острова Пэннёндо, произошел сильный взрыв. Через пять минут корвет разломился на две части. Корма затонула вблизи места взрыва на глубине 130 метров, а носовую часть отнесло к южной части острова на 3,5 мили от места взрыва, и она затонула на глубине 20 метров так, что небольшая часть корпуса выступала из воды. Из 104 человек экипажа погибло 46 человек; что интересно, все офицеры выжили.
Обе части корвета были потом подняты, исследованы и потом помещены в военно-морской мемориал. Разрушения были более чем впечатляющие и показывали, что корвет был уничтожен мощным подводным взрывом.




К достоверным фактам можно отнести исследование сейсмограммы подводного взрыва, сделанное в 2014 году группой исследователей (Со Гу Ким — Корейский сейсмологический институт, Ефим Гиттерман — Геофизический институт, Израиль, Орландо Родригес — Университет Алгарве, Португалия), которые определили, что мощность взрыва составляла 136 кг тротила, взрыв произошел на глубине 8 метров при глубине моря 44 метра. Этот вывод, кстати, опровергает мнение о том, что корвет напоролся на старую донную мину, которые ставили в этом районе в 1970-х годах. Донные мины снаряжаются куда большим зарядом взрывчатки, до тонны и более, а исчисленная мощность взрыва больше соответствует заряду торпеды.
Также сотрудники Университета Вирджинии (США) и Университета Манитобы (Канада) Сын Хон Ли и Пансок Ян провели спектроскопическое и рентгеноструктурное исследование образцов вещества, взятого с хвостовой части торпеды (предположительной северокорейской), с корпуса корвета и контрольного образца, полученного при тестовом взрыве. Южнокорейские эксперты считали, что вещество — это оксид алюминия, образовавшийся при взрыве. Однако рентгеноструктурный анализ показал, что это не оксид алюминия, к тому же данные по трем образцам не совпали и третий образец не соответствовал первым двум. Сравнение с контрольными образцами показало, что образцы, взятые с торпеды и корпуса корвета, соответствуют гидроксиду алюминия, веществу, не образующемуся при взрыве, но образующемуся при коррозии алюминия в морской воде, причем продолжительной. Исследователи сделали вывод, что южнокорейский отчет носит следы фальсификации и потому недействителен.




По этому поводу была некоторая полемика, по-моему, безрезультатная: стороны остались при своих мнениях. Оно и понятно, потому что было доказано, что представленный южнокорейцами обломок торпеды не имел отношения к взрыву под корветом.
Парадоксальная ситуация. Точно известно, что корвет подорвался и пошел ко дну, но как и на чем — так и осталось неясным.

Версии, версии…
Начать нужно с твердо установленных фактов, чтобы потом не сделаться рабом одной из версий, которых, с учетом возражений, было высказано немало. Версия восполняет отсутствие твердо доказанных фактов различными предположениями, достраивая картину до некоторой целостности. Но в отношении гибели «Чхонана» твердых фактов было настолько мало, что в версиях предположения и допущения заменяли собой факты.
Основных версий три.
Первая: северокорейская подводная лодка своей торпедой потопила корвет. Версия в Южной Корее официальная, и даже использовалась в ООН для истребования наложения на КНДР санкций.
Вторая: корвет напоролся на старую донную мину, которая взорвалась. Такую версию озвучивало в начале эпопеи Министерство обороны Южной Кореи.
Третья: «дружественный огонь», то есть корвет был потоплен торпедой, выпущенной с американской подводной лодки. Эту версию наиболее подробно изложил японский исследователь Танака Сакаи.
Из них можно отвести первые две версии.
Северокорейская версия не слишком подходит по чисто техническим причинам. Используемые в КНДР торпеды СHT-02D не подорвут корвет так, как он подорвался. Этот тип торпеды происходит (непосредственно или с китайским посредничеством) от советской торпеды САЭТ-50, которая, в свою очередь, происходит от немецкой торпеды T-V Zaunkönig, от которой взяли акустическую систему самонаведения. Отсюда следует, что, во-первых, северокорейской подводной лодке требовалось подойти на 600-800 метров к корвету, чтобы система самонаведения уверенно взяла цель. Во-вторых, система наводит торпеду на шум винтов, и она взрывается под кормой, в районе винто-рулевой группы.
Здесь стоит добавить, что есть сведения, которые в целом не опровергаются, что вместе с «Чхонаном» был однотипный корвет «Сокчхо» — ROKS Sokcho (PCC-778), и он даже вел огонь по какой-то цели (вот это Минобороны РК уже опровергало), и что корвет или корветы постоянно использовали активный сонар. Так что северяне не смогли бы подойти на расстояние уверенного выстрела, тем более к двум корветам сразу, не будучи обнаруженными. Стрелять издалека — впустую потратить торпеду. К тому же корвет подорвался в районе машинного отделения, а винты и рули у него целые (винты немного погнуты, но причина повреждений неясна; возможно, погнули при подъеме). То есть это была не северокорейская торпеда и не северокорейская атака.




Версия про донную мину уже была в значительной степени опровергнута указанием глубин. Донные мины могут устанавливаться на глубину 40-50 метров, и в этом районе в 1970-х годах были весьма масштабные подводные минные поля (Танака упоминает о постановке 136 донных мин). Однако со временем батареи разряжаются и мина приходит в небоеспособное состояние. Поставленная в то время мина точно уже не могла в 2010 году ничего подорвать, потому что пролежала в воде больше 30 лет. Подрыв корабля на старой и уже неспособной взорваться донной мине возможен только при навале судна на нее, что может быть только на мелководье. Анализ же сейсмограммы взрыва показал, что под килем «Чхонана» было 44 метра, то есть это не его случай.
Версия про донную мину родилась в Министерстве обороны РК в самые первые часы после сообщений о том, что носовую часть корвета нашли на мелководье у острова Пэннёндо, и в условиях острой нехватки информации и необходимости дать хоть какое-то объяснение произошедшего, версия о донной мине — это первое, что приходит в голову.
Теперь осталась только версия про американскую торпеду. Несмотря на то, что она выглядит очень конспирологически, а в изложении Танака Сакаи еще и малодостоверно, потому что он предполагает гибель американской подводной лодки, что легко опровергается сличением со списком погибших лодок. Скрыть потерю боевой единицы и гибель экипажа нельзя.
Технически, думается, «дружественный огонь» — это возможно, поскольку лучше соответствует картине подрыва корабля. Торпеда Mark 48 имеет систему наведения активным сонаром, а также, по некоторым сведениям, прибор реагирования на магнитное и электромагнитное поле корабля. С таким оснащением торпеда действительно целится в мидель судна и взрывается под килем там, где магнитное и электромагнитное поле корабля наиболее сильное, то есть в районе машинного отделения, где самые массивные стальные детали, где стоит генератор.
Поэтому, я считаю, что версия с «дружественным огнем» выглядит наиболее вероятной и она объясняет, почему разгорелся весь этот международный скандал с обвинениями КНДР. Он должен был прикрыть некоторые неприглядные стороны произошедшего.

Что могло быть?
Я составлю свою версию событий на основе американской, но с поправками. Она, как и любая версия, предусматривает некоторую логическую реконструкцию событий, известных нам крайне неполно и неточно. В случае с корветом «Чхонан» до публики дошла лишь ничтожная часть действительно полезной информации, несмотря на всю шумиху и многосторонние комиссии экспертов.
В сущности, моя версия сводится к тому, что вечером 26 марта 2010 года западнее острова Пэннёндо встретились два южнокорейских корвета и американская подводная лодка. Почему они оказались в этом районе — неизвестно; это могло быть частью учений Key Resolve/Foal Eagle, которые проходили в то время (по заявлениям Минобороны РК, этап учений с отработкой противолодочных задач проходил в другом месте, в 75 милях от острова; министерство заявляло, что «Чхонан» в учениях не участвовал), а могло было быть отдельной операцией, возможно, связанной с разведывательными задачами, с тем, чтобы пощупать северян. В общем, встретились, друг друга не опознали неизвестно почему. Можно предположить, что южане обнаружили перископ лодки, решили, что это северокорейская лодка и обстреляли ее. Возможно, что огонь открыл «Сокчхо»; так и осталось неясным, стрелял он до взрыва или после. Видимо, также намеревались поддать глубинными бомбами. Американская лодка также не опознала союзные корветы и, попав под огонь, посчитала их враждебными кораблями, ответив на обстрел выстрелом торпеды. Выстрелила и попала. Потом лодка отошла к острову, примерно на три мили от места взрыва и, возможно, некоторое время там находилась. Во всяком случае, Танака Сакаи пишет со ссылками на южнокорейские источники об обнаружении некоего третьего подводного объекта, кроме затонувших кормы и носа корвета. Вскоре этот объект куда-то делся. Если лодка все же получила повреждения, то отойти к острову и подлататься — вполне разумное для подводников решение. Когда ситуация прояснилась и началась спасательная операция, лодка ушла на базу.




В принципе, и такое бывает. Тем более что, по некоторым просочившимся в южнокорейскую печать сведениям, в командовании было не то чтобы хорошо. К примеру, начальник Объединенного комитета начальников штабов Южной Кореи генерал Ли Сан Ый в этот вечер был пьян, причем настолько, что не смог прийти в командный центр, а потом пытался это скрыть. Инцидент стоил ему поста, он ушел в отставку в июне 2010 года. Ну, если начальник комитета штабов во время крупномасштабных (самых крупных) военных учений так закладывает за форменный воротник, то что тут удивляться, что союзные корабли ночью в море, вблизи вражеских вод начали палить друг в друга?




У всей истерики вокруг гибели «Чхонана» была мощная политическая, в первую очередь внутриполитическая подоплека: таким образом разные партии и фракции в южнокорейском истеблишменте решали свои задачи. Их нимало не смущало то обстоятельство, что они фактически приписали северокорейскому подводному флоту блестящую победу: лодка подошла к противолодочным корветам незамеченной, всадила в один из них торпеду, и ушла, не будучи обнаруженной. Высший класс! Мемориал, в котором установили "Чхонан" после подъема, получился по сути, мемориалом в честь северокорейских подводников, куда за государственный счет возили экскурсии, рассказывали и показывали, как северяне южнокорейский флот бьют как хотят.
Наблюдая за истерикой в Южной Корее, я задавал себе только один вопрос: а если война, то северяне потопят южан в ведерке? Так получается, что ли?
Так что официальную версию (будто бы корвет потопила северокорейская подводная лодка) нужно рассматривать именно с политической точки зрения, поскольку технически она несостоятельна и вызвала многочисленные возражения даже в самой Южной Корее, вплоть до того, что скептикам угрожали репрессивным законом о национальной безопасности.
В этой истории много пробелов и недостающих деталей. И могу выразить уверенность, что в точности об этом мы узнаем лишь через десятилетия, когда станут доступны архивы и до них доберется какой-нибудь дотошный историк.

В 1945–1948 годах на Корейском полуострове возникает новое социалистическое государство, и на первом этапе его истории значительную часть высших руководителей страны составляли этнические корейцы, до 1945-го бывшие кадровыми работниками КПК. После 1945 года они с согласия китайского руководства были отправлены на руководящую работу в КНДР. Особенно много их оказалось среди военных – более половины северокорейских генералов были членами китайской компартии. Кстати, другую заметную часть руководства страны тогда составляли бывшие советские корейцы, направленные в КНДР Москвой.
Наконец, осенью 1950-го именно Пекин спас северокорейское правительство от полного краха. После высадки американских войск под Сеулом в сентябре того года вооруженные силы КНДР были разгромлены, однако китайское руководство отправило им на подмогу экспедиционный корпус. Китайцы отбили американское наступление и стабилизировали фронт. Опять-таки сегодня в Северной Корее об этом предпочитают не говорить. Полагается считать, что китайцы играли в боевых действиях вспомогательную роль, хотя в действительности с зимы 1950–1951 годов вспомогательную роль в боевых операциях играли как раз северокорейские части.
Несмотря на былое членство в КПК и свободное владение китайским языком, Ким Ир Сен всегда относился к КНР неоднозначно. Ким Ир Сен был не столько коммунистом, сколько националистом и своей главной целью видел создание максимально независимого и могущественного корейского государства. Для генералиссимуса Ким Ир Сена и Китай, и Советский Союз были не столько идеологическими братьями, сколько потенциально опасными соседями, из отношений с которыми надо извлекать выгоду, проявляя при этом максимальную осторожность.
В этом убеждении Ким Ир Сена укрепили события 1956 года, когда часть высших руководителей КНДР предприняли попытку отстранить его от власти. Решающую роль в этом сыграли выходцы из китайского и советского партийного аппарата. Заговор против Ким Ир Сена провалился, после чего на протяжении 1957–1963 годов северокорейские партийные, государственные и особенно военные руководители, в прошлом тесно связанные с Китаем, были со своих позиций удалены. Часть из них в итоге были высланы (или бежали) в КНР, а большинство исчезло бесследно. Похожая судьба постигла и генералов (а также членов политбюро) из числа советских корейцев.
После этого на протяжении почти 30 лет внешняя политика КНДР представляла собой лавирование между Москвой и Пекином, которые в это время находились друг с другом в крайне враждебных отношениях. Пхеньян научился получать неплохое вознаграждение за то, что оставался в этом конфликте нейтральной стороной. Причем платили ему за этот нейтралитет (в основном помощью и льготными поставками) одновременно и Москва, и Пекин. И там, и там считали, что пусть уж лучше Северная Корея остается вне схватки, чем примыкает к противнику.
Однако в начале 1990-х мир изменился внезапно, резко и в неблагоприятную для КНДР сторону.
Советско-китайский конфликт закончился примирением, и никто больше не собирался платить Северной Корее за нейтралитет. С окончанием холодной войны снизилась ценность Северной Кореи и в качестве буферной зоны, которая позволяла держать американские войска в Южной Корее и Японии на дополнительном отдалении от российских и китайских границ. Результатом стало почти полное прекращение иностранной помощи КНДР, за которым последовала экономическая катастрофа. В стране начался голод, унесший жизни от 600 тысяч до 900 тысяч человек.
Однако в начале нулевых Китай снова начинает помогать КНДР. И одной из причин этого стало появление первых признаков новых конфликтов. В Пекине пришли к выводу, что в условиях, когда отношения с Соединенными Штатами осложняются, объединение Кореи под контролем Сеула не соответствует китайским интересам. В итоге КНР возобновляет поддержку Северной Кореи, правда, лишь в таком объеме, который позволяет ей держаться на плаву.
Поначалу значительную часть этой помощи составляли зерновые и продовольствие, однако со временем все более важными становились поставки жидкого топлива. Своей нефти у Северной Кореи нет, а хроническая нехватка валюты означает, что она не в состоянии в достаточных количествах приобретать нефтепродукты по международным ценам. Китай же снабжал Пхеньян нефтепродуктами по заниженным «ценам дружбы». Объемы поставок засекречены, но считается, что эти льготные или бесплатные поставки покрывают более половины всей потребности КНДР в нефтепродуктах.
Впрочем, поставками нефтепродуктов дело не ограничивалось. Доля Китая в северокорейском торговом балансе неуклонно росла и в последнее десятилетие составляет около 80–90%. Иначе говоря, КНР уже давно не просто главный, но и фактически единственный заметный внешнеторговый партнер Северной Кореи. Для сравнения: торговля с Россией в последнее десятилетие составляла лишь около 2% всего внешнеторгового оборота КНДР. Важно подчеркнуть, что речь идет именно о торговле, которая, в отличие от помощи, в основе своей имеет взаимный коммерческий интерес. Китайские фирмы торгуют с КНДР потому, что это приносит им прибыль. Северная Корея может поставлять в приграничные провинции КНР то, в чем там нуждаются, – уголь, рыбу, дешевую рабочую силу для сборочных производств.
Впрочем, зависимость от китайских поставок вовсе не означала, что КНДР стала относиться к своему восточному соседу с какой-то особой преданностью. В Пхеньяне резонно считали, что помогал Северной Корее Китай не бескорыстно, а преследуя собственные цели.
Руководивший КНДР в 1994–2011 годах Ким Чен Ир вел себя по отношению к Китаю осторожно – вполне в духе своего отца Ким Ир Сена. А вот первые годы правления Ким Чен Ына были отмечены серией почти демонстративных антикитайских акций.
Большое внимание привлекала конфискация северокорейскими властями в 2012-м железорудного рудника, построенного китайской компанией «Сиян». После окончания работ китайцы были силой выдворены с территории рудника. Компания, в результате этой конфискации потерявшая $35–40 млн, заявила протест и получила немалую поддержку от китайского правительства, но в итоге так ничего и не добилась. Впрочем, этот конфликт отличался от многих других ему подобных только масштабами и тем, что по инициативе китайской стороны попал в прессу. Конфискации китайских вложений при Ким Чен Ыне происходили достаточно часто, а попытки КНР вмешаться в происходящее всегда оказывались безрезультатными.
Вдобавок в первые годы правления Ким Чен Ына о Китае весьма критически писала и северокорейская печать. Так, в 2013-м, когда был репрессирован Чан Сон Тхэк, дядя Ким Чен Ына, среди официально высказанных в адрес казненного вельможи обвинений было и упоминание того, что он, дескать, проявлял уступчивость при ведении деловых переговоров с одной «большой соседней страной» (соответствующее сообщение появилось на второй полосе главной северокорейской газеты «Родон синмун»).
Однако Пекин раздражали не столько словесные выпады и даже не конфискации активов (незначительных по китайским меркам), сколько ракетно-ядерные амбиции Пхеньяна.
Северокорейская ракетно-ядерная программа представляет хоть и косвенную, но довольно серьезную угрозу интересам КНР. Китай, будучи одной из официально признанных ядерных держав, является членом своеобразного привилегированного клуба и, как любой член любого такого сообщества, не заинтересован в его расширении. Вдобавок северокорейские ракетно-ядерные экзерсисы создают причину (или, если хотите, предлог) для сохранения и увеличения американского военного присутствия в Северо-Восточной Азии, которое, разумеется, не нравится Китаю.
На протяжении 2010–2016 годов Пекин неоднократно высказывал Пхеньяну свое недовольство, в том числе и используя столь наглядные способы, как приостановка льготных поставок нефтепродуктов. Окончательно же его терпение лопнуло в начале 2017-го, когда КНДР провела испытания межконтинентальных баллистических ракет, способных поражать цели практически в любой точке земного шара, а также первое успешное испытание термоядерного заряда.
В результате в 2017 году китайская дипломатия заняла по отношению к Пхеньяну крайне жесткую позицию. Помимо всего прочего, представители Пекина в Совбезе ООН поддержали предложенную Соединенными Штатами серию резолюций, которые вводили против КНДР беспрецедентно суровые санкции. Фактически речь шла о почти полном запрете торговли с Северной Кореей, и эти санкции были приняты только потому, что китайцы их решительно поддержали.
Голосованием в ООН дело не ограничилось. На протяжении 2017 года Китай безукоризненно соблюдал санкции, в результате чего КНДР оказалась в состоянии торговой блокады. В качестве показательного курьеза можно упомянуть, что тогда китайская таможня задержала большую партию наборов для оказания первой помощи, отправленную в Северную Корею одной благотворительной организацией. Произошло это потому, что в состав каждого такого набора входили ножницы из нержавеющей стали, а поставка любых изделий из нержавеющей стали в КНДР запрещена решением ООН.
Только после того, как в начале 2018-го Северная Корея объявила о моратории на запуски ракет и ядерные испытания и начала переговоры с США и Южной Кореей, Китай сменил гнев на милость – помощь была отчасти возобновлена, а свирепость таможни уменьшена.
Однако весной 2018 года стало ясно, что Соединенные Штаты начинают против КНР полноценную торговую войну. Китай отреагировал предсказуемо: он еще сильнее смягчил свою линию в отношении Северной Кореи, которая в новой ситуации превратилась в потенциально полезное средство давления на Вашингтон. Вдобавок сейчас у Пекина появились опасения по поводу возможной дестабилизации обстановки в Северной Корее, которой могли легко воспользоваться в Вашингтоне. Наконец, опять выросла значимость КНДР как буферной зоны.
Результатом стала целая серия встреч на высшем уровне. До 2018-го Ким Чен Ын не проявлял особого желания общаться с китайским руководством, зато на протяжении 2018–2019 годов было проведено аж пять саммитов (для сравнения: и со своим южнокорейским коллегой, и с американским президентом он встречался по три раза, а с российским – лишь однажды).
Китай пока проявляет некоторую осторожность и старается открыто не нарушать санкций, которые были введены при его активной поддержке всего три года назад. Тем не менее льготные поставки и жидкого топлива, и продовольствия идут в том объеме, который необходим для обеспечения стабильности северокорейской экономики. Именно поэтому вопреки ожиданиям вашингтонских ястребов беспрецедентные санкции не привели к кризису в КНДР, хотя и остановили тот весьма неплохой рост, который экономика этой страны демонстрировала в первые годы правления Ким Чен Ына.
На фоне обострения конфликта США и Китая перед северокорейской дипломатией открываются блестящие перспективы. У Пхеньяна появилась уверенность в том, что КНР будет ему помогать, даже если эта помощь будет идти в обход санкций. Более того, не исключено, что китайское руководство в будущем станет спокойнее относиться даже к северокорейской ядерной программе. Это не означает, что в Пекине ее станут поддерживать, пусть и негласно, но вот закрывать глаза на некоторые акции Пхеньяна там, скорее всего, теперь будут.
В общем, руководству КНДР в очередной раз повезло (они там вообще-то люди везучие). Северокорейские дипломаты знают, как пользоваться конфликтами великих держав, не попадая от них в излишнюю зависимость, и нет сомнений в том, что они и сейчас с блеском применят эти знания на практике.

В значительной мере это заслуга группы Samsung, обеспечивающей около 15% ВВП страны. Не случайно Корею не без иронии иногда называют «Республикой Самсунг». Samsung – это не только электроника, тяжелая промышленность, строительство. Это ведущий игрок на рынке медицинского страхования, а также крупнейший поставщик медицинских услуг, продуктов и технологий. Основанная в 2011 году Samsung Biologics, которая возглавляет рейтинг корейского медтеха уже вошла в топ ведущих брендов страны. За последний квартал продажи компании взлетели на 65,3%. Только в апреле заключены многомиллионные контракты на производство нейтрализующих антител с американской Vir Biotechnology и канадской CytoDyn и соглашение о стратегическом сотрудничестве с японским фармацевтическим гигантом Takeda Pharmaceutical. И так получается, что Samsung Biologics оказалась в эпицентре событий, которые многие называют самым большим и запутанным скандалом в истории корейского бизнеса.
5 мая в этой истории был поставлен очередной вопросительный знак. Вице-председатель группы Ли Чжэ Ён выступил с важным заявлением. Впрочем, пресс-служба Samsung сочла его важным лишь для корейцев – на сайте компании размещена только корейская версия. Медиа тут же окрестили это заявление «Покаянием». Впрочем, некоторые ехидно отметили, что покаяние не слишком убедительное. И действительно, свою десятиминутную речь Ли Чжэ Ён читает по бумажке, редко поднимая глаза, монотонно, без выражения, иногда слегка сбиваясь.
Отметив для начала, что Samsung стал глобальным лидером, господин Ли посетовал, что многие соотечественники испытывают разочарование: компания не всегда надлежащим образом соблюдала предписания закона и морали, а так же чрезмерно увлекшись передовыми технологиями и продуктами, недостаточно прислушивалась к общественности. На этом месте господин Ли со словами: «Это – моя вина, приношу свои извинения», вышел вперед, сложил руки по швам, сдержанно поклонился, выдержал небольшую паузу, после чего вернулся к своим бумажкам. Получилось не слишком выразительно. Особенно, если учесть, что публичные покаяния капитанов политики и бизнеса давно стали в Корее своеобразным реалити-шоу.


Ли Чжэ Ён во время «покаянного» выступления
ТАСС/ EPA/KIM HONG-JI / POOL

От шоу господин Ли перешел к делу. Кратко упомянув некоторые скандальные обстоятельства, связанные с компанией, он попросил понять и простить, напомнив, что в 2014-м «слег» его отец, председатель Ли Гон Хи. Он был госпитализирован с сердечным приступом, и с тех пор находится в больнице. Ни семья, ни компания не сообщают о состоянии его здоровья. Периодически появляются слухи, что Ли Гон Хи скончался, а Ли Чжэ Ён уже несколько лет фактически заправляет всеми делами группы. Он подчеркнул, что «старался, как умел», и извлек ценные уроки, которые сподвигли его на важные решения.
Решений, собственно, два. Во-первых, не передавать бизнес своим детям. Это сенсация номер раз, которую зарубежные СМИ преподносят не иначе как «конец династии Ли». Во-вторых, изменить политику компании в сфере трудовых отношений. У корейского бизнеса особый стиль менеджмента. Некоторые компании пытаются внедрять на корейской почве политкорректные западные ценности. Обычно выходит боком. Samsung всегда держался в стороне от этих веяний, его авторитарная корпоративная культура давно стала притчей во языцех, а профсоюзы они разрешили у себя только пару лет назад. В заключение господин Ли поблагодарил всех, кто в это непростое время трудится на благо страны, особо отметив врачей и волонтеров, пообещал «построить новый Samsung, который будет соответствовать национальному достоинству Республики Корея», и молча удалился.
Сюжетная канва этой истории – вопрос о наследстве Samsung. Основатель компании Ли Бён Чхоль, скончавшийся в 1987 году, вопреки традициям передал Samsung Electronics – «жемчужину в короне империи» – младшему сыну Ли Гон Хи. Старшему Ли Мэн Хи тогда досталась более скромная Cheil, которая занималась легкой промышленностью. Но именно она станет ключевой в системе контроля холдинга. Корпоративные структуры корейских групп вообще очень сложны. А у гигантского конгломерата вроде Samsung в них почти невозможно разобраться – некоторые детали не до конца понятны даже корейской прокураторе. Десятки компаний не просто являются дочерними, но через «перекрестное опыление» владеют долями друг в друге. Это уменьшает идущий к материнской компании финансовый поток, но многократно увеличивает капитал, который она контролирует, и управленческую сеть, с помощью которой она эффективно координирует многочисленные диверсифицированные бизнесы и оперативно перераспределяет активы. Корейское управление – это не рычаг, которым двигают, а веревочки, за которые дергают – нужно только знать, где и как тянуть.
Ли Гон Хи фактически создал тот Samsung, что стал мировым брендом, каким мы его знаем. В начале июня 1993-го он собрал основных акционеров и руководство компании на трехдневную конференцию в немецком Франкфурте, где представил новую философию менеджмента и концепцию развития, получившую название «Франкфуртской декларации». Основной упор был сделан на качество продукции, клиентоориентированность бизнеса и новую корпоративную культуру, объединяющую организационный и человеческий капитал. Стратегический курс компании был переориентирован с простого зарабатывания денег за рубежом на прямые иностранные инвестиции и создание совместных предприятий, в том числе, в НИОКР; до того Samsung использовала в основном чужие технологии. К 2005 году у компании было уже 64 производственно-сбытовых подразделения и 13 исследовательских центров по всему миру. И хотя Азиатский финансовый кризис 1997–98 годов потрепал компанию, она пострадала меньше других – Daewoo вообще обанкротили, а Hyundai пришлось реорганизовать 60 своих бизнесов в 30 и навсегда забыть о двузначных темпах роста. А вот Samsung быстро оправилась и стала стремительно набирать силу. Росли не только продажи, но еще быстрее – стоимость бренда. В 2013-м Samsung был уже на восьмом месте мирового рейтинга, чуть-чуть уступая McDonald’s и немного опережая Intel. А в мае 2014-го у Ли Гон Хи случился сердечный приступ.
Ли Чжэ Ён, известный на западе как Джей Ли, старший и единственный сын. Ему 51 год. С начала 1990-х он занимал руководящие должности в компании, но держался в тени, избегая публичности. Говорят, он очень вежливый, сдержанный, и весьма волевой человек. На момент трагедии с отцом он уже был генеральным директором Samsung Electronics и вице-председателем группы – то есть управляющим главным активом и вторым человеком в холдинге. А в 2015 году скончался еще и дядя Ли Мэн Хи. Ли Чжэ Ён стал основным претендентом на то, чтобы возглавить всю группу, но ему недоставало эффективного контроля. Кроме того, в Корее один из самых высоких в мире налогов на наследство, больше только в Японии. В случае Samsung сумма могла достигать $7млрд – весьма ощутимо даже для Ли Чжэ Ёна, чье состояние по сведениям Forbes чуть меньше $6 млрд (330-е место в мировом списке миллиардеров). И он занялся тем, что на его месте делал бы любой бизнесмен: стал уменьшать стоимость активов через которые можно осуществлять такой контроль.
В мае 2015-го провернули сделку по слиянию Cheil с Samsung C&T. Это старая компания, основанная еще дедом Ли Чжэ Ёна в 1938 году как зонтик для самого Samsung. Кстати, первая компания в стране, которая получила от государства генеральную экспортную лицензию: долгое время корейские фирмы не могли сами заниматься внешнеэкономической деятельностью; все зарубежные операции осуществлялись через посредников. Саму Cheil двумя годами раньше хитро передали Samsung Everland, управляющей одним из крупнейших в мире парков развлечений Эверленд в пригороде Сеула. В результате обмена акций активы Samsung C&T оказались практически обесценены; убытки акционеров составили примерно те самые $7 млрд. Некоторым сильно не понравилось, что их «стригут как овец». Среди них был Elliott Associates, крупный американский инвестиционный фонд, занимающийся акционерным активизмом. То есть, они целенаправленно приобретают доли в компаниях и, манипулируя правами акционеров, пытаются влиять на их менеджмент и котировки. Американцы попробовали заблокировать сделку через суд, но проиграли. А Samsung смог провернуть еще ряд махинаций, в том числе с той самой Samsung Biologics и ее дочкой Samsung Bioepis. Позднее 39 человек, включая нескольких топ-менеджеров, отправятся за этот и другие аналогичные эпизоды в тюрьму, а корпоративная документация окажется частично уничтожена или подделана, так что восстановить полную картину невозможно. Однако, Ли Чжэ Ён сумел консолидировать контроль над всеми ключевыми активами Samsung.
И тут вмешалась политика. В 2016 году разразился скандал вокруг президента Пак Кын Хе, закончившийся для нее импичментом и тюремным сроком. Роковую роль в этих событиях сыграла ее близкая подруга Чхве Сун Силь, через фонды которой проводили пожертвования от бизнеса. Среди спонсоров оказался и Ли Чжэ Ён. В общем, ничего страшного. Его отцу тоже предъявляли обвинения, даже дважды, в 1995 и в 2009 годах. А деду в 1966-м «шили» контрабанду сахарина. Обошлось. Samsung не первый и не последний. В Корее регулярно для острастки трясут большой бизнес. Есть даже формула «три на пять»: три года условно, и если в течение пяти лет не будет претензий, обвинения снимаются. Пока ни один крупный бизнесмен не отправился прямо в тюрьму. Корейские судьи тоже люди, ротация судейского корпуса очень высокая, многие, не дожидаясь пенсии, уходят в юридические отделы крупных компаний и в фирмы, обслуживающие большой бизнес. Но за Ли Чжэ Ёна решили взяться всерьез. Народ, совершивший «революцию свеч», жаждал крови, политикам нужно было отрабатывать социальный заказ и демонстрировать непримиримую борьбу с коррупцией. В январе 2017 Ли Чжэ Ёну предъявили обвинения. Стандартный набор уважаемого бизнесмена: взяточничество, растрата, лжесвидетельство. Уже 16 февраля его арестовали (исключительная мера), а 25 августа дали целых пять лет и без долгих разговоров отправили в тюрьму. Отсидел он полгода. В феврале 2018-го апелляционный суд условно освободил его, а срок снизили до двух с половиной лет.
В апреле компания объявила, что займется реструктуризацией корпоративного управления с тем, чтобы упростить его и сделать более прозрачным. Но власти продолжили давить на Samsung, посылая различные сигналы. Похоже, нынешних демократов всерьез беспокоит зависимость от крупного бизнеса. В Корее вклад ведущей промышленной десятки в ВВП страны составляет более 45% и продолжает расти. Для сравнения, в соседней Японии он меньше 25% и ежегодно снижается, а в США уже несколько лет держится на уровне 10%. Другим раздражителем является всеядность крупных компаний – они занимаются всем и вся, сами перераспределяя свои гигантские ресурсы, сообразно собственным бизнес-целям. Это значительно снижает эффективность экономических рычагов, имеющихся у правительства. Наконец, сакральную жертву требует либеральный дискурс, загоняющий интересы страны и общества в ловушку идеологии. В августе прошлого года Верховный суд даже снял с Ли Чжэ Ёна часть обвинений, указав на ошибки в обвинительном заключении. Весь сыр-бор из-за суммы менее $3 млн. И даже не деньгами, а борзыми конями. И вообще непонятно, следует ли считать взяткой трех породистых жеребцов, оформленных как вклад на развитие юношеского спорта. Ну каталась на них дочка Чхве Сун Силь – так она как раз конным спортом и занимается. Но уже в октябре и в декабре шоу продолжилось: суды, разбирательства, апелляции. И если что, тюрьма, поскольку условный срок снизили, но не отменяли.
Президент Мун Чжэ Ин – к слову, сам корпоративный юрист – пока держит дистанцию, тактично напоминая, что Корея – правовое государство, органы разберутся. И даже демонстрирует всяческое расположение к Ли Чжэ Ёну, ручкаясь с ним на разных мероприятиях, и подчеркивая, что возлагает особые надежды на Samsung как локомотив корейской экономики. В компании тоже времени не теряют. В феврале была образована специальная комиссия по комплаенсу, которая должна была дать свои рекомендации; их планировалось озвучить до 15 мая. Ли Чжэ Ён сделал свой ход немного загодя.
Можно только гадать, что за этим стоит. Сами по себе извинения – сильный ход, но с юридической точки зрения ни о чем. Нельзя исключать, что что-то произошло. Могло, например, резко ухудшиться состояние Ли Гон Хи. Могли иметь место какие-то кулуарные договоренности – куда без них? Samsung продемонстрировал, что он понимает свое место. В корейской культуре это важнее, чем поставить на место. Карт-бланш Мун Чжэ Ина дает ему возможность не только продолжить давление, но и спустить все на тормозах, не рискуя уникальным шансом. Время не терпит, так что очень скоро последуют сигналы. Как говорил основатель Samsung дедушка Ли Бён Чхоль: «В жизни нет ничего случайного. Умей ценить каждую связь».

Дознание пилота Парра
Советские радиолокационные станции зафиксировали сближение американских истребителей с советским самолётом. И его исчезновение с радаров в 11:26 по корейскому времени.
СССР немедленно заявил протест. По версии Москвы, машину сбили в глубине китайской территории: у города Хуадянь. В 110 километрах от ближайшей точки КНДР — согласно ноте советского МИДа.
Указывалось конкретное место падения — четыре километра от деревни Маоэрошань.
Позже в русскоязычных источниках появлялись цифры в 170, и даже в 300 км в глубине китайской территории. «Чего их, супостатов, жалеть?».
Ральфа Парра вызвали в штаб и сумрачно поинтересовались — какого, так твою налево, ты творишь?
Американские лётчики всегда относились к запретам и инструкциям довольно философски. Но залететь на сотню миль вглубь коммунистического Китая и сбить там пассажирский самолёт формально невоюющей сверхдержавы — это выдающееся свинство даже по самым ястребиным меркам.
Парр сделал физиономию кирпичом и заявил, что границу не пересекал ни на дюйм. А русские сами виноваты, их никто в Корею не звал. «Они оказались не в том месте и не в то время и ничего хорошего не делали».
Раскаяния и сожалений по поводу сбитого Ила он не испытывал до самой своей смерти в 2012 году. Тем более, что советский пассажирский борт ему таки засчитали как десятую победу. Парр даже жаловался, что «было слишком много нервотрёпки из-за этого чёртова самолёта».


Ил-12

СССР подал иск в международный суд ООН в Гааге с требованием компенсации в размере 1 861  450 долларов США: в качестве возмещения ущерба и на выплаты родственникам погибших.
Госдеп без колебаний и сходу принял версию Парра. Которого в это самое время допрашивало собственное командование, пытавшееся выяснить, где же на самом деле был сбит советский самолёт.
Свирепый, но простодушный американец как-то позже проболтался, что ему намекали: заяви, что ты сбил не Ил, а МиГ — и всё будет гораздо проще разрулить. Парр возмутился и сказал, что сбил он Ил-12 и ничто другое. А что дело было над Кореей, он продолжал утверждать и на смертном одре.

Так где же сбили Ил-12?
Вероятно, что лукавят обе стороны.
Залёт на 100-150 км вглубь Китая в момент подписания мира, которого американская дипломатия долго добивалась, — это в буквальном смысле просто эпический «залёт».
При этом Парр и его ведомый должны были надолго бросить сопровождаемого разведчика над самым сердцем «аллеи МиГов» (так американцы прозвали местность южнее реки Ялуцзян, где часто проходили воздушные бои с советскими лётчиками. — Прим. ред.). Это уже пахнет трибуналом. Парр был отчаянным отморозком, но не самоубийцей.
В то же время экипаж советского самолёта точно не повёл бы машину над Кореей — дураков нет.
Зато известно: офицеры-отпускники шутили перед взлётом, что хотят поспеть домой к ужину. А пока приземлятся, пока доберутся до Владивостока с аэродрома в двух десятках километров… Облёт корейской границы на расстоянии — это неплохой крюк. А вот прямой маршрут из Порт-Артура к Владивостоку идёт точно над границей. Война заканчивалась, все расслабились.
Чтобы доставить товарищей офицеров домой поскорее, экипаж мог немного сместиться к корейской границе. На несколько десятков километров. А жаждущий трофея капитан Парр примерно на столько же углубиться на север — в отчаянной надежде поймать хоть какой-нибудь МиГ.
Для реактивного истребителя это дело считанных минут.
Когда американский пилот увидел самолёт с красными звёздами, жажда отметки на борту затмила всё прочее. После чего и оставалось всю жизнь утверждать: дело было над Кореей, а коммунисты всегда врут. По своему коварному коммунистическому обыкновению.


(Фото: «РГ»/ Михаил Шипов/ Константин Волков)

В пользу этой теории говорят и некоторые географические выводы. Например, «деревня Маоэрошань» (место падения Ил-12 по официальной советской версии) встречается только в текстах об инциденте. Название пункта очевидно искажено: в китайском языке есть слог «эр», но никакого «эро» быть попросту не может. Деревня и железнодорожная станция Маоэршань, названные в честь одноимённой горы, есть под Харбином. Это северо-восток Китая, почти на границе с Россией, очень и очень далеко от места трагедии. А вот в предположительном районе гибели Ила ничего подобного нет.
Советские поисковые группы искали обломки самолёта долго. Там, где указывается падение по каноничной советской версии — в окрестностях Гирина, — места довольно густонаселённые. Зато чем ближе к корейской границе, тем леса более дремучи, а горы более пустынны.
По советскому докладу, сближение американских истребителей с советским самолётом началось, когда он находился «над пунктом Хуадянь». Отметка Ила исчезла с радара «над пунктом Хуан-Гоу» спустя 10 минут.
Глеб Бараев, пользователь Военно-исторического форума, озадачился этой загадкой и изучил подробные карты района. Помимо города Хуадянь в 125 км от корейской границы он нашёл деревню Хуатянь в 20 километрах от пограничной реки Ялуцзян. А в 50 км от Хуатяня, в 40 км от границы, — деревню Хуангоу (в то время как к востоку от города Хуадянь никаких населённых пунктов с названием Хуангоу не замечено).
И вот это похоже на правду гораздо больше, чем официальные версии — что советская, что американская.

Советское возмездие
Пока дипломаты требовали компенсаций, советские военные лётчики жаждали, чтобы американцы ответили за гибель их сослуживцев. Вполне справедливое желание.
Естественно, как бывает в таких ситуациях, — всем было глубоко фиолетово, что потенциальные жертвы возмездия не имеют ни малейшего отношения к непосредственному виновнику трагедии, капитану Парру.
Спустя два дня, ранним утром 29 июля 1953-го, в 130 милях от Находки показался американский разведывательный самолёт RB-50 — глубоко модернизированный вариант бомбардировщика B-29 со шпионским оборудованием вместо бомб. Американец шёл курсом на Владивосток. По уважительной причине — снимал «портреты» ведущих его советских РЛС (авиационные радиолокационные станции).
На перехват поднялась пара МиГ-15бис гвардии капитана Александра Рыбакова и гвардии старшего лейтенанта Юрия Яблоновского из состава 88-го гвардейского истребительного авиаполка Тихоокеанского флота.
После чего американец вдруг нагло проник в воздушное пространство СССР, подойдя к самому острову Аскольда (что между Находкой и Владивостоком). А затем разведчик и вовсе ни с того ни с сего обстрелял из турелей подошедшего с целью препроводить его куда-нибудь подальше советского перехватчика. Повредил ему фюзеляж и крыло.
После чего пара советских самолётов дружно впечатала в RB-50 очереди 23-мм и 37-мм снарядов.
Первый и четвёртый двигатели разведчика вспыхнули. Экипаж попытался уйти в резкое пике — но повреждённое правое крыло оторвалось.
Самолёт со всем содержимым рухнул в океан.



Советская сторона заявила, что американец, по своему буржуазному коварству, сначала улетел за пределы советских территориальных вод. И только потом упал в воду. А американская — всё по тому же буржуазному коварству — утверждала: дело было над нейтральными водами. И экипаж разведчика стрелял в ответ на недвусмысленную атаку советских перехватчиков.
Рыбаков и Яблоновский за успешный перехват нарушителя получили ордена Красного знамени.
Американцы направили в район падения самолёты, чтобы найти возможных выживших. Вечером экипаж одной из машин доложил, что видит на воде обломки, спасательную лодку и семерых человек. В квадрат выдвинулись американский крейсер и три эсминца.
Моряки спасли второго пилота Джона Роче и нашли тела двух погибших членов экипажа. Остальные 13 человек навсегда остались пропавшими без вести.
Некоторые в Штатах до сих пор подозревают, что семерых в лодке расстрелял успевший подойти первым советский катер. Или что их схватили коммунисты и сгноили в лагерях.
Теперь обе сверхдержавы дружно обвиняли друг друга в жестоком воздушном пиратстве.
Дипломаты сошлись в клинче — после чего втихомолку сняли взаимные претензии, и об этой истории понемногу забыли.

Теории заговора
Список погибших на борту Ила известен почти поимённо. Это шестеро членов экипажа из 593-го отдельного транспортного авиаполка, восемь военнослужащих 1744-й дальнеразведывательной авиаэскадрильи и по трое офицеров 1534-го минно-торпедного авиаполка и 27-й лаборатории авиационной медицины. Все — военнослужащие, все — мужчины.
По Владивостоку до сих пор ходят слухи, в которых трагедия советского самолёта предстаёт ещё более жуткой и жалостливой. «Из первых рук, только никому» рассказывали: на сбитом самолёте летели исключительно жёны офицеров и маленькие советские дети. И не 20, а 40 человек. Хотя в салон Ил-12 не помещается более 32 пассажиров, и то если постараться. В общем, «власти скрывают от народа Страшную Правду».
В иске советской стороны к США говорилось не о 20, а о 21 погибшем. Возможно, на борту был ещё кто-то, кого по неким причинам не стали указывать в официальном списке и на монументе в Жариковском сквере Владивостока.
Кем он был, и был ли вообще этот загадочный 21-й пассажир — тайна до сих пор.
Есть и мнение, что гибель советского авиалайнера — вполне сознательная «чёрная операция» американцев.
Среди военных США того времени хватало совершенно «поехавших» ястребов, требовавших немедленной ядерной войны с коммунистами. «Ради спасения жизненных соков нации».
Например, такой высокопоставленный деятель, как генерал Макартур, вылетел в отставку за открытое стремление уничтожить китайские города и советские авиабазы в Китае атомными ударами. Причём он заявлял, что готов это сделать и вопреки решениям всяких там слабаков-президентов, не понимающих опасности «красной чумы».


Памятник жертвам нападения американских воздушных пиратов, Владивосток

Говорят, что тем бортом во Владивосток должны были возвращаться с партийной конференции руководители политуправления Тихоокеанского флота. А то и лично маршал Малиновский (командующий войсками Дальневосточного военного округа). Но то ли увлеклись общением с китайскими товарищами, то ли разведка посоветовала переждать. И борт отдали «простым» солдатам и офицерам.
Кто-то из влиятельных американских «ястребов» вполне мог попытаться под занавес войны крепко отомстить «красным» за 36 000 американских трупов (число жертв американских военнослужащих за корейскую кампанию). В том числе неофициально, в обход и Вашингтона, и Пентагона, и ЦРУ. А ведь родным братом капитана Парра был целый контр-адмирал Уоррен Шерман Парр. И кто знает, с кем этот морской волк пил виски по вечерам?
В любом случае, когда спустя несколько дней из Порт-Артура на Владивосток вылетел Ли-2 с высокопоставленными советскими военачальниками, за штурвалом находился лично Герой Советского Союза Евгений Преображенский. И машину он вёл, скрываясь в облаках, убедительно попросив всех следить за небом в оба. Во избежание.