Напряженность на Корейском полуострове

— Такой конфликт, несомненно, отразится на наших странах. Какие могут быть последствия?
— Китай, Россия, Южная Корея и Япония — все выступают против силового решения проблемы, поскольку любой конфликт, любые военные действия со стороны США приведут к очень серьезным последствиям. Кроме того, удар по ядерным объектам в любом случае отразится на России, Китае и всей Северо-Восточной Азии.
В случае удара ответные действия КНДР могут быть направлены на Южную Корею, Японию и, что также не исключено, на КНР. И наконец, военные действия приведут к большому потоку беженцев. Даже в случае удара по КНДР Пхеньян не отступит, поскольку у него есть вооружения, ракеты и артиллерия и он пойдет на ответный удар. Все это очень опасно.
— Есть ли возможность разрешить проблему мирным путем, например вернуться к формату шестисторонних переговоров?
— Для возобновления шестисторонних переговоров необходимо вернуться к состоянию 2005 года, когда была принята Совместная декларация (9 сентября 2005 года. — Прим. ТАСС) об отказе КНДР от ядерного оружия. Если сейчас говорить о возобновлении этого формата, то, согласно нынешним требованиям американской стороны, КНДР должна сама выступить с инициативой и пообещать отказаться от своей ядерной программы.
Однако сейчас, после пяти ядерных испытаний, и если учесть готовящееся шестое, вероятность того, что Пхеньян откажется от ядерной программы, очень мала. США и Южная Корея не готовы говорить о контроле над вооружениями в рамках шестисторонних переговоров, если их целью не является денуклеаризация Корейского полуострова. Сейчас это тот барьер, который мешает возобновлению переговоров.
— Какие, на ваш взгляд, существуют основные препятствия для нормализации ситуации на Корейском полуострове?
— Самым большим препятствием нормализации ситуации на Корейском полуострове сейчас выступает ядерная проблема КНДР и нежелание Пхеньяна отказаться от ядерного оружия. КНДР рассматривает разработку ядерного оружия в качестве стратегической государственной задачи.
Более того, проведя пять ядерных испытаний, КНДР полагает, что уже добилась права считаться ядерной державой, и надеется на то, что этот ее статус признают Россия, Китай, Южная Корея и США. Если КНДР продолжит придерживаться такого курса, то это станет основным препятствием на пути решения проблемы.
Что касается США, то здесь препятствие тоже достаточно очевидно. Вашингтону, на мой взгляд, не хватает гибкости. После того как Пхеньян провел пять ядерных испытаний, США следовало бы проводить более гибкую политику, а не настаивать жестко лишь только на полной и необратимой денуклеаризации.
Все эти препятствия достаточно сложно сейчас преодолеть. КНДР не готова пойти на уступки, да и США продолжают придерживаться жесткого подхода. Поэтому дипломатическими средствами решить эти вопросы в короткие сроки будет сложно.
— Чем нынешний кризис на Корейском полуострове отличается от тех, что мы наблюдали до этого? В чем особенность сегодняшнего роста напряжения в регионе?
— Первый ядерный кризис мы наблюдали на Корейском полуострове в 1994 году, второй — в 2003 году. Тогда КНДР еще не обладала ядерным оружием, поэтому общий фон этих кризисов был другим.
Сейчас, после пяти ядерных испытаний, КНДР начала стремительно развивать свою ядерную программу. В 1994 году и в 2003 году мы наблюдали начальный этап. В этом, на мой взгляд, основное отличие. То есть уровень развития ядерных технологий в КНДР уже другой.
После первого ядерного испытания США также рассматривали вариант нанесения ограниченного удара. В 2003 году Китаю удалось организовать шестисторонние переговоры, поэтому отношения между США и КНДР не успели дойти до точки крайнего напряжения.
Нынешний же кризис уже дошел до крайней черты, до очень опасного уровня эскалации. США направили авианосную группу и заявили о том, что не исключают варианта военного удара. В этих условиях КНДР продолжает наращивать свой ядерный потенциал, а США идут по пути усиления военного давления.
— Связано ли нынешнее серьезное обострение ситуации с приходом к власти нового президента США Дональда Трампа?
— Определенная связь есть. Трамп заявил о планах изменить ту стратегию, которой придерживался предыдущий президент США Обама. Он объявил о намерении во что бы то ни стало решить этот вопрос.
Еще один момент, на который стоит обратить внимание: США прогнозируют, что в ближайшие два года КНДР может полностью овладеть технологией доставки ядерного заряда с помощью баллистических ракет, что станет угрозой для территории США. Поэтому Трамп считает, что Америка должна принять меры. Это тоже новый фактор в нынешнем кризисе.
Соединенные Штаты считают, что сейчас их последний шанс, и если сейчас Вашингтон не сумеет взять под контроль развитие ядерных технологий КНДР, то впоследствии уже не будет на это надежды и США окажутся под угрозой. Возможно, эти прогнозы преувеличены, однако США исходят именно из этого, проводя свой жесткий курс давления на Пхеньян.
Еще одним новым моментом в нынешнем кризисе стало то, что сейчас Китай не играет особой роли. В нынешних условиях сложно сыграть какую-то роль, поскольку северокорейская сторона не принимает дипломатические усилия Китая.
— Какую роль может сыграть Китай в снижении напряженности на Корейском полуострове? Многие на Западе полагают, что у китайского руководства есть влияние на КНДР, так ли это?
— Китайское руководство сейчас не имеет большого влияния на Ким Чен Ына. На его отца Ким Чен Ира влияние какое-то было, однако и оно было ограниченным. Что касается самого влияния, то здесь возможны разные взгляды.
Китай предоставляет КНДР экономическую помощь в виде нефти, продовольствия, импортирует северокорейский уголь. Китай в полной мере не использует эти возможности. Поэтому многие говорят о том, что влияние не используется не потому, что нет влияния, а потому, что не используются рычаги. Однако в Китае полагают, что КНДР не доверяет Китаю.
Отсюда и нежелание встречаться с китайским руководством. Между странами нет контактов на высшем уровне. Ким Чен Ын не желает слушать никакие доводы китайского руководства. Даже если Китай начнет использовать рычаги экономического характера, то это не гарантирует того, что КНДР прислушается к Китаю. В этой связи, я считаю, у Китая очень маленькое влияние на северокорейское руководство.
Что касается использования в будущем рычагов экономического воздействия, то это возможно. Даже если такие рычаги будут использованы, то, на мой взгляд, они не обязательно будут иметь какое-то воздействие на КНДР.
КНДР может испытывать очень серьезные экономические сложности, но это необязательно станет причиной для них, чтобы прислушаться к словам Китая. КНДР не та страна, которая начнет прислушиваться к Китаю под экономическим давлением, как ошибочно полагают на Западе.
— США неоднократно заявляли, что не исключают варианта применения военной силы против КНДР, если такое действительно произойдет, то какие, по вашему мнению, могут быть последствия?
— Последствия военных действий для региона будут очень серьезными. Во-первых, возможно радиоактивное заражение местности. Во-вторых, КНДР может ответить, что приведет к новой войне на Корейском полуострове, и эта война может затронуть Китай. Кроме того, к военным действиям со стороны США может подключиться и Япония. Военный конфликт также приведет к серьезному ущербу для Южной Кореи, экономика которой пострадает.
Если военные действия будут успешными, то режиму в КНДР придет конец, и две страны на полуострове станут одной. Это породит огромное количество новых проблем. В их числе территориальные вопросы с Китаем у единой Кореи.
США, Япония и Южная Корея в этом случае также укрепят свой союз, а Китай столкнется с огромным давлением в Северо-Восточной Азии. Это те моменты, которые беспокоят Китай. Неважно как, но между Китаем, Россией и КНДР с одной стороны и США, Японией и Южной Кореей с другой сохраняется определенный баланс.
Если КНДР перестанет существовать и Корея станет единой, то баланс сил в Северо-Восточной Азии изменится со стратегической точки зрения в пользу США, Южной Кореи и Японии, а позиции Китая и России в регионе будут слабее.

- А как население Северной Кореи относится к нынешним международным конфликтам их страны?
- Благодаря увеличению возможностей получать информацию с помощью различных ее носителей, например флешек, многие северокорейцы смотрят фильмы и сериалы из Южной Кореи. То есть многие имеют представление о том, какова жизнь за пределами КНДР. Но когда речь идет о конкретных фактах, население просто не знает, что происходит в мире.
В КНДР радиоприемники (имеют фиксированную настройку. - Ред.) и телевизизоры не могут в принципе поймать сигнал из-за границы. Информация, которую получает народ, полностью контролируется пропагандистским аппаратом режима. Но я думаю, что со временем современные СМИ покончат с монополией режима на информацию. Информация всегда в итоге находит какие-нибудь пути к тем, кто в ней нуждается.

- На Северную Корею было наложено множество международных санкций. Какое влияние они оказывают на страну?
- Санкции затрагивают не политическую элиту, а тех, кто от них по идее не должен страдать, - то есть население в его повседневной жизни. Они влияют и на работу международных организаций - ООН и различных НКО. Даже иностранные дипломаты вынуждены ввозить в Северную Корею наличные деньги, чтобы было на что жить по прибытии в страну. Ведь КНДР полностью отрезана от международной финансовой системы. Конечно, это создает сложности для местного населения, но для жизнеспособности режима не представляет фундаментальной угрозы.

- Каким вы видите будущее Северной Кореи? Как вы думаете, Пхеньян будет когда-нибудь проводить мирную и предсказуемую политику?
- Это вполне возможно. До 1905 года Корея была полностью изолирована от внешнего мира, общество находилось на средневековом уровне, страну называли царством отшельников. Многие вещи, которые сейчас происходят в КНДР, не были изначальными задумками режима. Он вернулся к ситуации, которая была до 1905 года.
С того времени Корея на протяжении 40 лет находилась сначала под протекторатом Японии, а потом была вынуждена жить под жестоким оккупационным режимом японцев. КНДР никогда не жила в условиях демократии и свободы. Но такое положение дел может измениться, перед нами есть примеры Германии или Японии. Вот и Южная Корея научилась демократии.

- Какие изменения вы заметили в КНДР за время вашего пребывания там?
- Я смог немного изучить страну. Я говорю "немного", потому что в Северной Корее здесь есть серьезные ограничения. Они начинаются уже при контактах с населением, которые возможны, но всегда на очень поверхностном уровне. К примеру, я не имел права пригласить к себе домой северокорейца. Несмотря на это, я заметил некоторые внешние перемены за эти четыре года.
Например, я ходил в спортзал только по определенным дням, закрепленным для иностранцев. В другие дни могли тренироваться северокорейцы. Однажды это правило отменили, и иностранцы могли одновременно с северокорейцами посещать бассейн при спортзале. Даже общение между этими группами стало нормальным. Люди в КНДР очень вежливые и гостеприимные. Нынешний режим может меняться. Кое-какие изменения в стране происходят - медленно, но что-то меняется.

Завышенных ожиданий иметь не нужно
"Мне кажется, для России избрание Мун Чжэ Ина президентом Южной Кореи в целом это положительный результат. При предыдущем президенте, это не секрет, отношения между Южной Кореей и Россией заморозились. Они не развивались по ряду причин, несмотря на то, что было, как минимум, две встречи Путина и Пак Кын Хе", — сказал в свою очередь РИА Новости доцент кафедры международных отношений ДВФУ Артем Лукин.
По мнению специалиста, Пак Кын Хе особенно к концу своего правления не считала Россию приоритетом.
"Хоть Южная Корея и не присоединилась формально к санкциям против России, но фактически южнокорейский бизнес минимизировал свои контакты с Россией. Еще один важный момент, при Пак Кын Хе была похоронена перспектива реализации трехсторонних проектов. Это проекты с участием России, Южной и Северной Кореи. Это корейская железная дорога и соединение ее с Транссибом, транскорейский газопровод, проект "Хасан-Раджин", в котором должны были участвовать южнокорейские компании, но из которого Корея вышла в прошлом году", — говорит Лукин.
Как отмечает эксперт, новый президент Южной Кореи говорит о необходимости диалога с Северной Кореей с экономическим компонентом.
"Он большое внимание уделяет развитию экономического сотрудничества с Северной Кореей и, в том числе, подключение к России. С приходом Мун Чжэ Ина перспектива экономических трехсторонних проектов на Корейском полуострове несколько улучшаются. Мун Чжэ Ин выступает за то, чтобы конфликт с Северной Кореей превратить в дипломатию. За это выступает и Россия", — отмечает доцент.
"Мы выходим в четверку наиболее важных партнеров для Кореи, это тоже очень позитивно. При всей позитивности для нас избрания Мун Чжэ Ина, завышенных ожиданий питать не стоит, потому что у президента ограниченное пространство для маневра. Есть объективные ограничения", — добавляет Лукин.
Как отмечает специалист, Южная Корея в рамках союза с США занимает подчиненное положение. "При любом президенте Южная Корея должна считаться с мнением старшего союзника — США. Кроме того, южнокорейский истеблишмент никуда не делся, и он тоже не даст Мун Чжэ Ину стишком радикально поменять внешнеполитический курс по отношению к той же Северной Корее. И тут можно провести параллели с Дональдом Трампом. Он во время своей предвыборной компании говорил об улучшении взаимоотношений с Россией. Когда он пришел в Белый дом, мы увидели, что произошло: влиятельные американские круги просто не дали ему это сделать. Мун Чжэ Ин может оказаться в таком же положении. В целом, его избрание для России — вещь положительная, но завышенных ожиданий иметь не нужно", — подытожил эксперт.

Шаг к миру на Корейском полуострове
Ведущий научный сотрудник Тихоокеанского института географии ДВО РАН, кандидат экономических наук Юрий Авдеев смотрит с оптимизмом на будущее отношений Приморья и Южной Кореи после избрания Мун Чжэ Ина.
"Новый президент – фигура решительная, и в этом смысле возможно углубление отношений между нашим регионом и Южной Кореей. Новый президент не понаслышке знает о ситуации в КНДР, и его заявление о возможном визите в Пхеньян – очень серьезное, дает надежду на начало диалогового режима между странами. Поэтому я смотрю на ситуацию с оптимизмом: если ситуация там (на Корейском полуострове – прим. ред.) наладится, то и у нас все будет хорошо, так как противостояния и потенциальные угрозы будут снижаться", — сказал РИА Новости Авдеев.
По его словам, также для Приморья важен вопрос привлечения рабочей силы из Северной Кореи, который может решиться в случае нормализации отношений между КНДР и Республикой Корея.
"Сейчас есть внутренние препятствия именно в Северной Корее – в лучший год в Приморье работают до 4 тысяч граждан КНДР, а трудовой потенциал этой страны огромен — около 2 миллионов человек. Если в Приморье будет инвестиционный потенциал, то их можно привлекать, при условии изменения отношений между Кореями", — отметил эксперт.
Авдеев также добавил, что, скорее всего, достигнутые ранее договоренности между властями Южной Кореи и РФ по инвестициям в дальневосточные проекты останутся в силе. "А, возможно, сотрудничество и расширится. Любые инвестиционные намерения снимают потенциальные напряженности. Чем больше мы будем делать что-то вместе, тем меньше будет накал напряженности", — добавил он.
Южная Корея является вторым после КНР основным торговым партнером Приморья с 17% общего оборота. По данным властей региона, сегодня в крае работают более 20 предприятий в сфере сельского хозяйства с южнокорейским капиталом с общим объемом инвестиций более 2 миллиардов рублей.
Туристический поток из Южной Кореи в регион постоянно растет: за первый квартал года край посетили почти 10 тысяч граждан Республики, рост турпотока составил 70%. Также на 25% за первый квартал увеличился пассажиропоток между Владивостоком и аэропортами Республики Корея, в целом по году прогнозируется рост на уровне не менее 30%. Второго мая возобновилась круизная линия Республика Корея — Россия — Япония с портом приписки Сокчо. Всего в течение года южнокорейская сторона организует заход 12 круизных лайнеров во Владивосток.
На VII Дальневосточном Российско-Корейском форуме, прошедшем в апреле во Владивостоке, представители Южной Кореи заявили, что видят перспективным развитие сотрудничества в сфере переработки рыбы и портовой инфраструктуры.

В современной Южной Корее различия между левыми и правыми по вопросам экономической политики в целом минимальны. В стране фактически сложился консенсус по вопросу, какой должна быть корейская экономика, – она должна быть рыночной, но с элементами государственного перераспределения и с развитой социальной сферой. И левые, и правые в целом согласны с тем, что сейчас Корее остро не хватает социального государства, и намерены его активно развивать, в том числе увеличивая налоги. Различия есть только по вопросам тактическим – левые и правые спорят о том, с какой именно скоростью Корея должна двигаться к некоему подобию североевропейского «социально-рыночного государства».
В условиях, когда глубоких разногласий по вопросам экономики между двумя лагерями не наблюдается, споры между ними часто сводятся к проблемам, которые внешним наблюдателям кажутся не слишком важными: например, деятели обоих лагерей с упоением спорят о том, как следует оценивать те или иные события новой и новейшей истории Кореи.

Фактор Трампа
Однако внешних наблюдателей волнует в первую очередь внешняя политика, а вот в этой области между Мун Чжэ Ином и его оппонентами из правоконсервативного лагеря наблюдаются заметные различия.
Было бы преувеличением считать, что южнокорейские левые националисты настроены антиамерикански. Многие из них – выходцы из студенческого движения 1980-х и помнят те времена, когда «американский империализм» воспринимался ими как главный источник проблем Южной Кореи. Однако сейчас былой радикализм ушел в прошлое и в целом левые националисты понимают, что без военно-политического союза с США Южной Корее придется непросто (не в последнюю очередь потому, что в таком случае Сеулу нужно будет существенно увеличивать собственный военный бюджет).
Тем не менее в ходе кампании Мун Чжэ Ин постоянно позиционировал себя как кандидата, который может сказать «нет» Вашингтону. Это вполне соответствует политике его ментора Но Му Хёна. Речь идет о том, чтобы, сохраняя союз с США, добиться для себя большей автономии.
Однако именно этот подход вызывает наибольшее раздражение у нынешнего президента США. В ходе своей кампании Трамп несколько раз упомянул американо-южнокорейский союз в самом негативном контексте, в качестве примера того, как Вашингтону не следует выстраивать отношения с союзниками. Он подчеркивал, что союз дает Южной Корее экономические преимущества, в частности снижая расходы Сеула на оборону, что, в свою очередь, немало помогает корейским фирмам в их продвижении на американский рынок за счет, как считает Трамп, американских компаний.
Кроме того, Трамп несколько раз заявил о своем желании пересмотреть соглашение о свободной торговле с Южной Кореей, которое он назвал «ужасающим» и крайне невыгодным для США. Любопытно, что в свое время корейские левые (их более радикальные группировки) тоже активно выступали против этого соглашения, которое, как они утверждали, крайне невыгодно Корее. Однако сейчас, когда в Вашингтоне всерьез заговорили о пересмотре соглашения, никакого энтузиазма среди левых этот поворот не вызывал.
Таким образом, попытки Мун Чжэ Ина несколько дистанцироваться от США, не ставя при этом под угрозу союзные отношения с Вашингтоном, могут вызвать немало раздражения у Дональда Трампа. Скорее всего, отношения США и Южной Кореи в правление Трампа и Мун Чжэ Ина будут представлять собой цепь кризисов.
Во многих случаях детонатором таких кризисов может стать политика в отношении Северной Кореи, потому что сейчас в своих отношениях с Пхеньяном Вашингтон и Сеул, кажется, выбрали противоположные подходы.
Трамп является сторонником максимального давления на Северную Корею, а Мун, верный традиционной линии своего политического лагеря, стремится к возвращению – полному или частичному – к так называемой политике солнечного тепла, то есть к политике экономического содействия Северной Корее и определенных политических уступок Пхеньяну. Как легко догадаться, политика эта в первую очередь ассоциируется с именем президента Но Му Хёна, инкарнацией которого Мун Чжэ Ин хочет если не стать, то хотя бы выглядеть.

Трудности солнечного тепла
Мун Чжэ Ин неоднократно заявлял о своем желании восстановить Кэсонскую промышленную зону – пограничный промышленный район, где северокорейские рабочие трудились на предприятиях, принадлежащих южнокорейским компаниям и под присмотром южнокорейских менеджеров. Зона эта была закрыта по инициативе Пак Кын Хе. Выражал он интерес и к другим проектам так называемого межкорейского сотрудничества (слово «сотрудничество» здесь не слишком применимо, так как почти все эти проекты субсидировались южнокорейскими налогоплательщиками).
Однако в попытках возобновить взаимодействие с Северной Кореей президент Мун столкнется с тремя проблемами. Во-первых, принятые в последние несколько лет решения Совета Безопасности ООН прямо запрещают или резко затрудняют многие из тех форм экономической деятельности, которые в прошлом составляли основу политики солнечного тепла.
Во-вторых, южнокорейские избиратели, хотя в целом и хотели бы улучшения отношений с КНДР, вовсе не готовы платить за это улучшение. Мысль о субсидиях Пхеньяну вызывает у южнокорейского налогоплательщика ярко выраженную отрицательную реакцию. А без субсидий так называемое сотрудничество с Северной Кореей невозможно в принципе.
В-третьих, подобная политика идет вразрез с новой линией Вашингтона и, скорее всего, подольет еще больше масла в костер американо-южнокорейских противоречий. 
Наконец, в ближайшее время можно ожидать серьезных споров вокруг планов размещения в Южной Корее американской системы противоракетной обороны THAAD. Эффективность этой системы несколько сомнительна, но ее размещение южнокорейская публика в целом поддерживает, считая, что сомнительная защита от северокорейских ракет все же лучше, чем полное отсутствие какой-либо защиты. Однако решение о размещении ракет вызвало максимально негативную реакцию Китая, который не рад появлению американской ПРО у своих границ и ввел против Южной Кореи весьма болезненные экономические санкции.
Во время кампании Мун Чжэ Ин избегал высказываться на тему THAAD. Эта осторожность была понятна: с одной стороны, значительная часть активистов его партии и ядро его избирателей относились к идее развертывания американской ПРО негативно, а с другой – у большинства южнокорейской публики было по этому вопросу прямо противоположное мнение.
Скорее всего, администрация Муна в итоге примирилась бы с развертыванием THAAD, но в игру вмешался лично президент Трамп. Он вдруг заявил, что Южная Корея должна заплатить миллиард долларов за размещение системы, которая в первую очередь защищает именно ее. Как быстро выяснилось, требование материальной компенсации прямо нарушает существующие американо-корейские соглашения и не было согласовано ни с Госдепартаментом, ни с Пентагоном. Однако само это высказывание, кажется, сдвинуло баланс сил в пользу противников THAAD, и Мун уже в качестве президента выразил намерение вернуться к этому вопросу.
Таким образом, можно быть уверенным: отношения Вашингтона и Сеула при Мун Чжэ Ине будут сложнее, чем когда-либо за последние 70 лет, а вот отношения Севера и Юга, наоборот, улучшатся (насколько – другой вопрос). В любом случае нас, кажется, ждут весьма интересные времена: в ситуации вокруг Корейского полуострова появляется все больше новых факторов, она становится все менее предсказуемой.