Напряженность на Корейском полуострове

Сам Трамп в своем интервью The Wall Street Journal рассказал, что намерен сосредоточиться на сотрудничестве с Пекином, и что в этом контексте во время телефонного разговора с Си Цзиньпином 11 апреля, он обсуждал с китайским лидером ограничение поставок угля из Китая в Северную Корею.
16 апреля 2017 г. в интервью телеканалу АВС советник главы Белого дома по национальной безопасности Герберт Макмастер подчеркнул, что Вашингтон будет действовать в двух направлениях. Во-первых, он не позволит Пхеньяну наращивать ядерный потенциал. Во-вторых, США продолжат оказывать давление на Север на основе сотрудничества с союзниками по региону, в том числе с Китаем. По словам Макмастера, Совет национальной безопасности, министерство обороны и разведка США уже подготовили возможные варианты ответа, если Пхеньян продолжит дестабилизировать ситуацию в регионе.
25 апреля Дональд Трамп призвал Совет Безопасности ООН быть готовым к ужесточению санкций против КНДР, поскольку статус-кво по отношению к этой стране неприемлем. В ходе беседы с журналистами президент США назвал Север «большой мировой проблемой, которую нужно, наконец, решить». Он подчеркнул также, что КНДР – «это настоящая угроза для мира, хотим мы говорить об этом или нет».
Под стать президенту и заявления иных первых лиц, таких как вице-президент Пенс или госсекретарь Тиллерсон – высказываниям, которые каждый из них сделал во время визитов в РК, можно было бы посвятить отдельный текст, но если кратко подвести итоги, то никаких компромиссов Пхеньяну не видать; политика стратегического терпения закончена; КНР должен помогать давить Север и при этом не возмущаться по поводу THAAD. Как заявил Пенс 19 апреля 2017 г. в интервью CNN на борту атомного авианосца Ronald Reagan в японском порту Йокосука, администрация Дональда Трампа не видит возможности проведения прямых переговоров с КНДР. Единственное, что Вашингтон хочет услышать от Пхеньяна, это заявление об отказе от ракетно-ядерной программы.
Если же говорить о конкретике, то Рекс Тиллерсон не раз говорил, что США рассматривают широкий круг ответных мер относительно КНДР как в области обеспечения безопасности, так и дипломатии. Однако в своем интервью телеканалу Фокс Ньюс он заявил, что не исключает развертывания в Южной Корее ядерного оружия для сдерживания угрозы со стороны КНДР. Более того, в ответ на вопрос журналиста, может ли госсекретарь исключить возможность оснащения ядерными средствами союзников на Корейском полуострове, Тиллерсон заявил: «Ничего не исключается», хотя передача ЯО Южной Корее или Японии станет наглядным игнорированием Соединёнными Штатами Договора о нераспространении ядерного оружия. В ином интервью Тиллерсон отметил, что «Вашингтон пересматривает все статусы Северной Кореи в поисках способа оказания давления на её режим», включая возможность возвращения в список стран-спонсоров терроризма.
В общем, «ничего не исключается», но аналитикам не стоит уподобляться желтой прессе. Если представители власти говорят, что какой-то вариант не исключен, это не означает, что именно он обладает первым приоритетом. Тем не менее подобные заявления можно воспринимать и как завуалированное давление на КНДР, и как признак того, что американская администрация действительно застряла в трудном и неприятном выборе «из двух не меньших зол», суть которого мы не раз разбирали.
Если же спускаться на уровень ниже, то ястребиный взгляд становится виднее. Так, председатель комитета по разведке Палаты представителей Конгресса США республиканец Девин Нуньес в интервью телеканалу Fox News заявил, что США должны укреплять возможности нанесения превентивного удара по КНДР. Нуньес отметил, что для США это нежелательный вариант развития событий, но власти в Пхеньяне являются «беспорядочной политической силой». И хотя по данным опроса организации Harvard-Harris Poll от 14-17 апреля, более половины американцев выступили против возможного удара США по КНДР, конгрессмена это, похоже, не тяготит. Другой конгрессмен Тед Йохо потребовал введения «вторичного бойкота», указав на недопустимость давления на РК со стороны Китая в ответ на размещение комплексов ПРО THAAD.
Отдельно отметим фразу представителя Белого дома Шона Спайсера после ракетного удара по авиабазе в Сирии: «Так администрация США также послала сигнал остальному миру: действия США в ответ на любые угрозы будут решительными, быстрыми и адекватными».
А Пентагон тем временем обратился к Конгрессу США с просьбой об увеличении оборонного бюджета на 30 млрд долларов. Основная часть средств предназначена для того, чтобы противостоять угрозам безопасности США, в том числе северокорейской ядерной и ракетной угрозам.
Из анализа вышеперечисленных высказываний может сформироваться ощущение, что, невзирая на громкие заявления о конце «стратегического терпения», пока у Вашингтона нет серьезной альтернативы курсу предыдущей администрации. Новое название может отличаться с точки зрения идеологических обоснований, риторики и т.п., но если смотреть на конкретные факты, то, возможно, американская администрация по-прежнему будет:

- продолжать усиливать санкционный режим, изобретая любые способы ограничить КНДР еще в чем-нибудь; хороший пример – поиск повода записать Север в список стран-спонсоров терроризма;
- продолжать активно давить на Китай, используя экономические и политические рычаги давления для того, чтобы он оказался в положении «кому ты друг, мне или медведю?»
- продолжать сколачивать коалицию давления, позиционируя ее как мнение международного сообщества;
- рассматривать любые альтернативы «смены режима», что предполагает продолжение попыток расшатывать его изнутри.

Однако трудный выбор все равно придется делать, потому что у «новой старой» политики будут те же проблемы, что и у политики времен Обамы:

- санкционная политика допустима лишь до определенного предела, ибо а)организовать при помощи санкций гуманитарную катастрофу Вашингтону не дадут, б) КНДР выработала определенные меры противодействия санкциям или обхода их.
- давление на Китай имеет определенные пределы, и чем грубее оно будет осуществляться (не уступки в обмен на уступки, а одностороннее «дожимание»), тем больше вероятность того, что Пекин открыто или явно будет поддерживать Пхеньян; серьезная торговая война с Китаем может при этом ударить и по части американских бизнесменов, которые вложились в китайскую экономику (учитывая что Китай является одним из ведущих торговых партнеров США после Канады и Мексики, занимая довольно важную нишу и в импорте, и в экспорте). Эта группировка может начать действия против Трампа на внутреннем фронте.
- в стратегическом аспекте эта политика по-прежнему дает КНДР время, которое работает на нее. Даже при существенном ужесточении санкций у Севера есть возможность еще полтора-два года держать прежний темп, а это означает, что они вполне могут подойти к настоящей красной линии, связанной с тем, что у Севера может появиться прототип ракеты, способной достичь США. И вот тут Вашингтону уже четко придется решать: атака или переговоры. Вопрос только в том, придется ли его делать в течение ближайших четырех лет, или после следующих четырех лет.

Это предложение руководителя китайского МИДа автор считает чрезвычайно важным, де-факто с такими же идеями выступали представители КНДР. Идея заморозки ракетной программы в ответ на приостановление регулярных совместных учений продвигалась ими уже несколько лет, и автор согласен с тем, что подобный одновременный шаг назад помог бы смягчить напряженность. Однако, как заявил представитель министерства обороны РК Мун Сан Гюн, южнокорейско-американские военные учения будут проводиться как и прежде. Они носят исключительно оборонительный характер и не будут отменены. Администрация США также не поддержала инициативу Китая. По словам представителя госдепартамента США Марка Тонера, оборонное сотрудничество Вашингтона и Сеула «никоим образом не сравнимо с вопиющим игнорированием международного права, демонстрируемым Пхеньяном». А это означает, что тренды, ведущие к обострению ситуации, остаются в силе вне зависимости от конкретных шагов, и тенденции к ослаблению напряженности пока не просматривается.

После смерти генерала машину отправили вместе с вещами генерала в США - вдове. ЗиС выставлялся в дилерском салоне, участвовал в выставке. Журналист Джозеф Х.Верри вместе с сервис-менеджером Паккарда поездил и осмотрел этот ЗиС. Впечаления - в его статье 1953г. В целом изучение показало, что в значительной степени машина копирует модель Паккард-180 1942 года. Однако двигатель дефорсирован до 140л.с. вместо 160 (чтобы ел хреновые ГСМ), детали подвески более массивны и в целом авто получилось тяжелее. Детали агрегатов имеют большие допуски (из-за низкого технологического уровня и культуры производства), зато интерьер (шумоизоляция, лакорасочное покрытие, хром и т.д.) выполнен более тщательно, что и понятно, учитывая потребительскую нишу.

Впечатления журналиста:" Технические характеристики идентичны уже упомянутому Паккарду 1942 года, однако при обследовании машины было обнаружено, что почти наверняка она весит намного больше, чем те 4.500 фунтов, что весит Паккард. Рама из очень толстой стали, качество отделки отливок грубое, а кузовные панели демонстрируют очень большое количество ручного труда. Несмотря на его вес, бамперы очень тонкие, такие как на самых маленьких западных машинах - мой семилетний сын легко смог их погнуть.
За исключением карбюратора “Стромберг”, промаркированного “сделано в США” и фар с клеймом (тоже местного производства), ЗИС полностью советского изготовления. Эти две детали возможно имеются с СССР в больших количествах в виде остатков запчастей с грузовиков, поставленных во время последней войны по Ленд-лизу. Двигатель, абсолютная копия паккардовского, как сообщается, способен развивать 140 лошадиных сил. Машина прекрасно управляется, хотя и медлительна из-за своего большого веса; комфортабельна и имеет два откидных места перед задним сиденьем. Стеклянная перегородка разделяет салон на переднюю и заднюю части. Два отопителя, хорошее радио (со шкалой от 1 до 100, как старый Атватер Кент вашего дедушки), обивка из дешевой шерстяной ткани и украшения из розового пластика завершают интерьер этой самой секретной машины, последнего достижения бесклассового общества."
 
ЗиС переходил из рук в руки, перекрашивался и, наконец, был в 1982 выкуплен корейцами, вернувшими ему первоначальный чёрный цвет. Сейчас машина выставляется в музее KAI (Korea Aerospace Industries). Утверждается, что на этом ЗиСе якобы ездил сам Ким Ир Сен. Подтверждений этому нет - КНДР было подарено несколько машин (включая два кабриолета и бронированный ЗиС-115), одна из машин, на которой ездил Ким Ир Сен, экспонируется в его мемориальном комплексе, т.е. мавзолее. Мог ездить Ким, а мог, например, Штыков или Васильев. В любом случае ЗиС возил чью-то высокопоставленную жопу.

— Что, на ваш взгляд, может предложить Россия для решения ракетно-ядерной проблемы КНДР и в целом для разрядки ситуации в регионе Северо-Восточной Азии?
— Для России есть определенное поле для дипломатии именно сейчас, когда все турбулентно и не очень определенно. Говорить нужно со всеми, говорить нужно с южнокорейцами, как только ситуация нормализуется после выборов. В принципе, уже сейчас можно говорить с теми людьми, которые возглавят правительство. Скорее всего, это будет Мун Чжэ Ин или Ан Чхоль Су. Уже можно с ними встречаться, говорить, что я собственно и делаю.
Необходимо говорить и с северными корейцами — такие задумки есть, и важно понять, как они отреагируют. С китайцами диалог ведется активный, с американцами пока особо не о чем разговаривать. Нельзя сидеть сложа руки.
Россия находится в наиболее выигрышной ситуации, насколько вообще в подобной ситуации можно оказаться в выигрыше. Мы не заинтересованы в конфликте, и мы не занимаем чью-то сторону. Мы можем общаться с кем угодно — и с южанами, и с северянами, с американцами и японцами. С последними сейчас идет определенный диалог по двусторонним проблемам, это создает хорошую атмосферу для обсуждения региональных проблем.
Эти моменты надо использовать и предлагать свое понимание и свои рецепты. Они вряд ли будут новаторскими: это все тот же многосторонний формат, все те же переговоры, но есть нюансы, которые надо объяснять новым людям как в Вашингтоне, так и в Сеуле.
— Мун Чжэ Ин предложил на дебатах свой вариант решения кризиса путем отказа КНДР от ядерной программы с одновременным подписанием Пхеньяном и Вашингтоном мирного договора. Насколько реалистичным вам видится этот вариант?
— Как говорится, "осталось лишь уговорить английскую королеву". Вопрос заключается в нежелании американцев признать объективные реалии, признать то, что КНДР, как бы она ни была неприятна, существует как государство, и что надо из этого исходить в прагматических целях. Вот если хватит у Трампа сил и незашоренности это понять, то он войдет в историю корейско-американских отношений как великий президент. Если нет, если будет продолжаться давление и попытки силового решения, то какой тут может быть мирный договор.
Пока ситуация текучая и я не знаю, чем кончится весь этот эпизод. Может быть, сегодня или завтра американцы вдарят по какой-нибудь горке в КНДР, сказав, что это ракетная база, а северокорейцы, может, ответят по авианосцу, а не по Сеулу. Возможно, большой войны тогда не будет, но и возможностей для диалога, видимо, тоже.
Ситуация для Трампа сейчас непростая. Он должен объявить о победе. То есть он должен сказать: "Вот мы приплыли, мы показали кулак, и все испугались, Ким Чен Ын испугался и не стал атомную бомбу испытывать". Если этим ограничится, Трамп может сказать, что как победители американцы теперь могут разговаривать с побежденным и до чего-то договориться. Это в целом приемлемый вариант. Но может быть и по-другому, и сейчас как раз все это решается.
Не думаю, что быстро удастся выйти на какой-то юридический документ, какой-то договор, поскольку существует слишком много наслоений. Но во всяком случае вести прямой диалог и понимать, где возможны компромиссы, нужно и можно.
— Предлагаются также варианты заморозки ядерной программы КНДР.
— Я уже говорил, что заморозка ядерной программы КНДР — это было хорошо год назад, когда северокорейцы сами это предлагали. А вот сейчас нет стопроцентной уверенности, что они на это согласятся. Во всяком случае, когда я говорил с северокорейцами из соответствующих профильных ведомств, они сказали, что эта идея уже не на столе, от нее отказались.
Впрочем, северокорейцы — публика специфическая, возможно, они переменят мнение, если получат конкретные предложения, но опять же для этого нужно начинать диалог. Необходимо просто физически сесть и начать разговаривать на самые разные темы, и в этом смысле процесс важнее, чем результат.
Пока этого процесса нет и вести его не с кем — ни в Южной Корее, ни в Америке. Поэтому ситуация сохраняется непредсказуемая.
— Вы сказали, что на протяжении более 20 лет у США не было четкой политики в отношении КНДР. С чем это связано?
— Возможно, я пристрастен, но мне кажется, что в этом большая вина экспертного сообщества, во всяком случае той его части на Западе, которая убеждена была в том, что КНДР последует по пути всех остальных соцстран, режим распадется, страна будет поглощена Южной Кореей и собственно все проблемы на этом решатся.
Из года в год на протяжении уже 25 лет я у одних и тех же людей читаю прогнозы, что вот в этом году КНДР распадется, а если не в этом, то в следующем уж точно. Это продолжается уже третий десяток лет. И это корееведческое сообщество убедило администрацию и в Южной Корее, и в США — хотя власти были и сами рады обманываться — в том, что проблему решать не надо, на уступки идти не надо, а нужны санкции, давление, изоляция. И тогда либо народ взбунтуется и сбросит ненавистный режим, либо они сами тихо загнутся. Собственно в этом и состояла вся политика.
Клинтон из этого исходил, заключая рамочное соглашение, будучи уверенным, что выполнять его не придется, что даже если построят атомную станцию, в итоге она все равно окажется в единой Южной Корее (и поэтому она должна была быть южнокорейского типа). Обама исходил из этого. Буш, правда, был большим реалистом и пытался начать договариваться, но слишком большие были водоразделы, и в самой правящей верхушке США не было единства по этому вопросу. Если продолжать из этого исходить, проблема не будет решаться.
— США и Южная Корея оказывают давление на КНДР, вводят санкции, в том числе в надежде на то, что это приведет к нарастанию внутренних проблем и в конечном итоге отстранению Ким Чен Ына от власти. Насколько исчезновение нынешнего северокорейского вождя с шахматной доски способно изменить общий курс КНДР?
— Конечно, любое государство не застраховано от внутренних треволнений, потрясений и даже переворотов. КНДР страна специфическая тем, что там правит даже не столько вождь, не столько король, сколько аристократический класс, который сформировался из потомков и родственников тех, кто Корею освобождал. У них нет никакой стратегии выхода: они не могут уехать в Швейцарию к своим деньгам или там в Лондон, им некуда деться. Поэтому, даже случись какой-либо верхушечный переворот, все равно из той же среды будет новый король и все равно вся система сохранится. Иначе будет просто гражданская война, и только сумасшедший может пытаться этому способствовать.
Американская и южнокорейская политика до сих пор — это самоустранение от проблемы, нежелание смотреть правде в глаза, нереалистичное желание заставить КНДР денуклеаризироваться, а потом начать с ней разговаривать. Даже сегодня я встречался в Сеуле с людьми, которые опять поют ту же песню, что вот, а где гарантия, что Север откажется от ядерного оружия? Ну нет таких гарантий. Есть гарантия, что он будет его развивать, и будет развивать гораздо быстрее и в более опасном направлении, если вы не будете с Севером говорить.
Если такой подход будет сохраняться, то ждать ничего хорошего не приходится, кроме обострения конфликта. Тем более что КНДР сейчас как-то приспособилась к санкциям, развивается внутренняя экономика. Я был в Пхеньяне не так давно и вижу, что жизнь в целом становится лучше. Конечно, она неравномерна, дифференциация большая, но тем не менее...
— В чем это выражается?
— Сейчас в КНДР сформировался достаточно хороший, прочный средний класс, который живет с каждым годом все богаче и богаче. Есть много признаков, начиная от количества новых видов еды местного производства в магазинах и кончая количеством мобильных телефонов, ресторанов и одежды. Ясно, что Пхеньян — это не вся страна, но если и от Москвы отъехать километров на пятьсот, мы увидим немного другую картину.
Идет нормальное развитие страны по рыночному пути при сохранении господства правящей верхушки под прикрытием идеологии, которая состоит главным образом в том, что "мы сами себе хозяева". Чучхе — это абсолютно простая и понятная идеологема. "Мы не хотим ни от кого зависеть и все решения принимаем сами". И это понятно и симпатично любому человеку любой национальности, поэтому поднимать чучхе на смех просто недальновидно. В России сейчас тоже грешат такими идеями.
И вот благодаря сельскому хозяйству, благодаря семейному подряду и хозрасчету в промышленности производство в КНДР реально растет. Конечно, это не бесконечный процесс, рано или поздно они упрутся в потолок, который потребует внешнего общения, торговли, инвестиций и внешних расчетов, но пока они и так справляются.
И ждать, что сейчас население начнет бунтовать из-за голода, хотя оно не бунтовало даже в 1996 году, когда голод был реальный, не стоит. Могут быть какие-то недовольства, оппозиционные движения, но сейчас Ким Чен Ына в целом поддерживают. Не все, что он делает, вызывает полную поддержку, но покажите мне страну, где правительство не критикуют. Раньше такой страной была КНДР, сейчас она уже перестала быть такой, но это не дает оснований для надежды на то, что режим будет сметен народным гневом. Пока таких признаков нет.
Это фактор, с которым надо считаться и учитывать. Очевидно также и то, что Ким Чен Ын не хочет оказаться последним правителем КНДР и не хочет закончить свою жизнь досрочно.
— Что может принести России новый президент Южной Кореи, который будет избран 9 мая? Какие перемены произойдут в отношениях двух стран?
— Новое южнокорейское руководство для России может быть гораздо более позитивным и выгодным партнером, и этот момент надо не упустить. Этот призыв обращен как к нашим руководителям, так и к корейским.
Мы не ждем, что корейцы придут к нам с протянутой рукой и принесут деньги, чтобы инвестировать в нашу промышленность. Но во всяком случае мы надеемся на то, что хотя бы каждая встреча с южнокорейцами не будет начинаться с того, какая плохая КНДР. Этот вопрос есть, но он не главный в наших отношениях. У нас есть достаточно большой потенциал для решения глобальных проблем.
Южная Корея — серьезная страна с глобальным выходом, может инкарнировать свои действия в ООН и других организациях по международной повестке. Конечно, у них американо-южнокорейский союз. Но это не значит, что по нейтральным проблемам, которых сейчас много перед человечеством, начиная с глобального изменения климата, проблем Африки, мы должны голосовать по-разному и не консультироваться. Эта возможность есть. Есть возможности и по региональной безопасности, где можно консультироваться не эпизодически, а на постоянной основе вырабатывать подходы, и, естественно, экономика. Сейчас для этого есть возможность.
Никто не призывает вообще не обсуждать северокорейскую проблему, но это удел экспертов и специалистов в области безопасности, в области ядерного нераспространения, а не любых собеседников, как это происходит сейчас.