Напряженность на Корейском полуострове

Как говорится в распространенном ранее сообщении Седьмого флота США, учения проводятся под кодовым названием MCSOFEX. Помимо атомного авианосца, в американскую ударную группу на учениях вошли эсминцы типа "Арли Бёрк" под названиями "Stethem" (DDG-63) and the "Mustin" (DDG-89).

По данным информационного агентства Рёнхап, совместно с военными кораблями и авиацией Южной Кореи, включая корабль с системой раннего обнаружения "Иждис" и противолодочный самолет P-3 "Orion", ударная группа США будет отрабатывать учебные маневры в Японском море. Мобилизованы также истребители F-15K, FA-18 и A-10, а также вертолеты "Апач" AH-64E, Lynx и AW-159 "Wild Cat".
За передвижениями войск в Северной Корее, как отмечает Рёнхап, будет следить созданный на базе "Боинга" самолет боевого управления и целеуказания с радарной системой JSTARS.


Предполагается, что учения завершатся в пятницу на этой неделе.

Кроме того, со среды до 22 октября на военном аэродроме Сеула с участием 32 стран будет проходить авиашоу ADEX, на котором будут демонстрироваться американские стратегические вооружения, в том числе истребитель-невидимка F-22, бомбардировщики F-35A и B-1B.
В настоящее время в Южной Корее размещены около 28 тысяч американских солдат под предлогом угрозы КНДР. Пхеньян в свою очередь опасается угрозы со стороны США и наращивает свой ядерный и ракетный потенциал, несмотря на жесткие санкции СБ ООН.

– Чтобы войны не случилось по неосторожности, насколько хватаеткомпетенции у северокорейской стороны, чтобы этого действительно не случилось... Насколько компетентны те люди, которые находятся рядом с “кнопкой” в КНДР?
– Ну, во всяком случае, они намного компетентнее президента Трампа, это я могу точно сказать. Они работают в этой сфере, как говорится, много десятков лет, и люди все неслучайные. У северных корейцев вообще случайных людей в руководящих структурах не бывает, они натренированы на протяжении многих лет и даже поколений, и это вовсе не самоубийцы. Так что за северных корейцев я волнуюсь меньше.
Но случайности и провокации возможны всякие. Сейчас вот учения, допустим, в Южной Корее. Ну, случайно самолет американский залетит на территорию, нарушит воздушное пространство, пусть даже не намеренно... А северяне, конечно, по процедуре его собьют. Американцы расценят, что это агрессия, вот и началось. И такие вещи, к сожалению,  возможны.
Или, допустим, другой вариант – американцы не будут наносить удар по северокорейским объектам, но попытаются сбить очередную ракету. Дескать, это будет не акт войны против Северной Кореи, а акт самозащиты, потому что вдруг эта ракета летит на Гуам и несет ядерную боеголовку. Но тут существует много опасностей: а вдруг промахнутся, и тогда все меры по развитию ПРО будут скомпрометированы…

– А что, могут промахнуться? Столько вложено в этот “зонтик”...
– Ну, знаете, я не специалист по ракетной технике. Но доля успеха там где-то от 30 до 50%, а кто-то говорит, что еще меньше. То есть, когда люди знают, что и куда летит и в какое время, то они, в общем, обычно сбивают. А когда ракета не тогда и не туда, и не по той траектории, то вроде, говорят, не очень-то и получается.
Но вопрос-то даже не в этом. Допустим, сбили. Как отреагируют северокорейцы? Северокорейцы в ответ могут тоже что-нибудь сбить, или потопить какой-нибудь корабль американский, который курсирует вокруг в близлежащих водах.

– То есть все возможно из-за провокаций и недопонимания, да?
– Возможно, провокация. А, возможно, и не только. Понимаете, такой уровень риторики сейчас нездоровый, нервы у всех напряжены. Политические лидеры понимают, что воевать нельзя, и пытаться не стоит. Но личный состав-то накачан психологически соответствующим образом, что должен стрелять вообще при первом движении противника. И тут, когда столько оружия, столько напряженных людей с обеих сторон, то возможны всякие моменты, всякие неожиданные вещи. Поэтому, конечно, и в Приморье надо быть готовыми на всякий случай.

– А угроза удара по Гуаму, она реальна? Может ли КНДР стать зачинщиком конфликта?
– Понимаете, на протяжении десятков лет Северная Корея является объектом самой настоящей информационной войны. Я не оправдываю их режим, ничего особенно хорошего в нем нет, но обвинять их в агрессивности, в общем, не очень справедливо. У Северной Кореи сейчас нет никаких причин для того, чтобы нападать на кого бы то ни было, и на протяжении всех лет, во всяком случае, после распада Советского Союза, они были озабочены только одним – как бы выжить и как бы предотвратить агрессию против себя.
Никаких причин у Северной Кореи нападать не было, потому что это неизбежно повлекло бы за собой ответный удар, который гарантированно уничтожил бы северокорейское государство. И обвинять Северную Корею в агрессивности до сих пор было довольно странно, это не более чем подмена, подтасовка в духе психологической войны.
Вот запрещенные у нас Джебхат Ан-Нусра* или ИГИЛ* – агрессивные образования. А Северной Корее нет необходимости ни на кого нападать, она не собирается строить всемирный чучхейский халифат, и даже Корею объединять до сих пор не собиралась.

– Вы говорите об этом в прошедшем времени. Что-то изменилось?
– Сделаю оговорку: в настоящий момент я несколько больше опасаюсь того, что получение Северной Кореей статуса термоядерной державы, то есть страны, которая может нанести второй удар, ответный удар по США, может ее подвигнуть на какие-либо авантюры. Теоретически, ситуация может быть такова, что Северная Корея решит, что если она нападет на Юг, то американцы побоятся вмешиваться, опасаясь ответного удара по Лос-Анджелесу или Сиэтлу. И ограничатся посылкой вооружений, декларациями, блокадой и т.д. И в этом случае, может быть, северокорейцы рассчитывают южнокорейцев победить. Вот такая опасность сейчас существует.
Такой сценарий сегодня стал хотя бы теоретически  возможен. До сих пор он не был возможен.

– Публичная риторика КНДР, видео с ракетой, атакующей США – подтверждение этой теории?
– Угроза нанести удар по Гуаму – это, в общем-то, демонстрация силы. Заметьте, всегда и везде, где северокорейцы объявляют о своей возможности, намерении или готовности нанести удар, превратить в море огня, истребить и превратить в радиоактивный пепел, всегда они через запятую пишут «если». «Если американцы осмелятся» или «если южнокорейские марионетки», или, последний пример, «если американцы сунут свою вонючую морду на Корейский полуостров». Правда в том, что это «если» из публичного поля западных СМИ часто выпадает. И остается вторая половина фразы, о том, что вот северокорейцы собираются нанести удар по Гуам.
Кстати, они собирались нанести удар не по Гуаму, а в воды нейтральные вокруг Гуама, чтобы доказать, что у них есть ракеты, которые  туда долетают, чтобы не было сомнений в их силе и технологической готовности. Но потом, видимо, решили, что все-таки это уже чересчур и пока воздерживаются. Ну и, в общем, собственно говоря, возможно, и у них тоже есть опасение – а вдруг ракета не долетит. Поэтому эта угроза осталась сотрясением воздуха. Вместо этого они запустили ракету в восточном направлении, она действительно долетела куда надо, но это, еще раз повторяю, демонстрация силы, а не подготовка к нападению.

СТАТУС ЯДЕРНОЙ ДЕРЖАВЫ КНДР НЕ ПОЛУЧИТ
– А вот если абстрагироваться, как Вы считаете: вот они де-факто – ядерная страна. А могут ли они этот статус получить де-юре? Почему Пакистану можно, а им нельзя?
– Вот смотрите, будем различать очень четко понятия фактические и юридические. Юридически существует режим нераспространения, основанный на соответствующем международном договоре. Договор  о нераспространении
(ДНЯО), в общем-то, неравноправная сделка, грубо говоря, в каком-то упрощенном виде, шантаж всего мира пятью ядерными державами. США, потом СССР, а вслед за ними Англия, Франция и Китай создали ядерное оружие. Вместе они сговорились и объявили: «Значит так, вот нам можно, а больше никому нельзя».

– Ну, не очень справедливо.
– Ну, вот такая была договоренность, что вот нам можно, и мы обязуемся когда-нибудь разоружиться, но другие страны не должны пытаться создать ядерное оружие, а взамен мы поддерживаем мировую безопасность. Южнокорейцы пытались в 70-е годы создать ядерное оружие. Американцы их приструнили. И Бразилия, и ЮАР тоже пытались создавать, но так или иначе продолжения эти инициативы не получили. Израиль создал, но никому не говорит. К нему претензий вроде как нет, потому что все знают, что оружие есть, хотя сами они это не подтверждают и не опровергают. А вот Пакистан и Индия никогда не были членами Договора, они изначально не согласились с такой постановкой вопроса.

– Вот этого я не знала, это важный момент.
– Это очень важный момент, да. Пакистан и Индия не вступали в Договор о нераспространении, потому что считали, что это несправедливо. Поэтому, создав  ядерное оружие, они не нарушили тем самым Договор о нераспространении. Однако ядерные державы, согласно этому Договору, это только те, которые изначально в нем участвовали. Поэтому юридически ни Пакистан, ни Индия ядерными державами не признаются. Это такая юридическая казуистика, но она позволяет сохранить этот «фиговый листок нераспространения».
Северная Корея, в отличие от них, в Договор вступила, а потом вышла. Это совершенно уникальная для мировой практики ситуация, хотя юридически выход предусмотрен договором. Так, статья 10-я предусматривает, что страна-участник «имеет право выйти из Договора, если он решит, что связанные с содержанием настоящего Договора исключительные обстоятельства поставили под угрозу высшие интересы его страны». Можно ли квалифицировать поводы, которые северокорейцы использовали, как угрозу высшим национальным интересам? В принципе, да,  США и Южная Корея после распада СССР, открыто заявляли, что мы “эту страну уничтожим". Так что, в общем-то, формально у них повод был выйти из договора, и после этого создать ядерное оружие.
Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, юридически ядерной державой КНДР ни в каком случае признано быть не может. Если ее признать ядерной державой юридически, значит, завтра же из договора выйдут Саудовская Аравия, Тайвань, Южная Корея, Япония, Киргизия даже, или Таджикистан, и так далее и все будут, опираясь на прецедент, создавать ядерное оружие.

– То есть они теперь будут пребывать в таком же статусе, как Пакистан и Индия?
– Они хотели бы этого, конечно. Но в отличие от Пакистана и Индии, они были в договоре, и вышли из него. И этот момент очень критичен для сохранения самого режима нераспространения . Именно поэтому ни при каких условиях в рамках нынешней системы нераспространения КНДР признана  ядерной державой быть не может, в отличие от тех же Индии и Пакистана, которые, ну как бы стиснув зубы и скрепя сердце, признаются де-факто обладателями ядерного оружия.
Ситуация поэтому непростая, потому что обретение ядерного оружия Северной Кореей подрывает все основы международного права, и, в общем, очень неудобно большим державам. Даже не потому, что они угрожают кому-то, наоборот, я считаю, что наличие ядерного оружия до сих пор, собственно, служило гарантией сохранения мира на Корейском полуострове. Но потому, что обретение страной ядерного потенциала вопреки международному праву подрывает все основы современной структуры безопасности.

КОВБОЙСКИЕ ПРАВИЛА
– Скажите, а существует ли какая-то такая модель, при которой можно было бы мирно разойтись и снять это колоссальное напряжение? Как бы это могло произойти?
– Понимаете, в конфликте два пути разрешения – либо драться до уничтожения противника, либо договариваться хоть как-то. Здесь путь военного конфликта выбирать, в общем-то, фактически не приходится, поскольку и американцы (здравомыслящие, во всяком случае) понимают, что цена вопроса огромная, а вопрос состоит лишь в том, что надо уничтожить северокорейский ракетно-ядерный потенциал и защитить режим нераспространения. Что, в общем-то, тоже важно, конечно,  но не ценой гибели миллионов и подрыва всей системы мировых отношений и мировой экономики.
Но, с другой стороны, восприятие американцами северокорейского ядерного потенциала скорее психологическое. Раньше было только две страны, которые могли нанести ядерный удар по США – Россия и Китай. Англию и Францию не берем, им это незачем. И тут вдруг какой-то уродливый клоп появился, с отвратительным режимом, который к тому же американцы не смогли победить в 50-е годы в войне. И это «исчадие ада» обретает реальную возможность нанести по американцам удар.
Один мой приятель сравнивал поведение Трампа со сценой из фильма-ужастика, когда человек ночью просыпается, свет зажигает и смотрит – у него по простыне ползет огромный тарантул. Вот он вскакивает, начинает кидаться ботинками, чтобы с этим тарантулом что-то сделать. Вот примерно так же сейчас ведут себя американцы. То есть это психологический нервный срыв: «Как же так? Как же вдруг мы смогли допустить то, что какой-то там прыщ гнойный вдруг возник и нам может угрожать?»

– Именно поэтому они и не готовы к прямым контактам?
– Да. У американцев психология, что если ты мне угрожаешь, значит, ты можешь реализовать угрозу. А значит – я тебя должен уничтожить превентивно. У них ковбойская психология. Когда есть револьвер у хорошего парня, это нормально. А вот если плохой парень достает револьвер, его надо немедленно застрелить. Но вот закавыка – в сложившейся ситуации застрелить “плохого парня” нельзя. А договариваться – не по понятиям. И тянется это уже 25 лет.

– А что США хотят от Китая в этой связи? И может ли в действительности Китай повлиять на развитие ситуации?
– Ну, знаете, это тоже заблуждение, нельзя воспринимать мир как мир стран-доминант и клиентов. Ошибочно думать, что вот Китай там выключит свет, достанет вилку из розетки, и Северная Корея потухнет тут же. Это не так. Китай не в состоянии это сделать, это, во-первых. Во-вторых, Китаю в гораздо меньшей степени нужен конфликт и какой-то хаос у себя на границе.

– Но ведь Китай – основной экономический партнер КНДР, это же правда?
– Конечно, северокорейцам проще покупать у Китая: исторические связи, удобное транспортное сообщение. Но закроется Китай – будут искать где-то еще, и каким-то образом все равно выживут. Понимаете, это ошибочная логика, что Китай может своей волей заставить корейцев поменять поведение.
Наш президент правильно сказал, что северокорейцы траву будут есть, но от ядерной программы не откажутся. Я это тоже говорил много раз: пусть объявят блокаду, все перекроют, границу проволокой обнесут. В стране будет голод, гуманитарная катастрофа, миллионы людей умрут. Но Ким Чен Ын все равно останется со своей атомной бомбой. И он никогда не скажет: «Знаете что, забирайте у меня ее, только дайте поесть». Нет.

– Скажите, а на какие уступки должны пойти США, чтобы диалог мог состояться и ситуация нормализовалась?
– Ясно, что в первую очередь должны договариваться американцы и северокорейцы. То есть американцы должны взять на себя обязательства не нападать на Корею, не душить ее санкциями. Наверное, северокорейцы захотят вдобавок какую-то экономическую помощь, содействие. И признание режима. А в ответ КНДР должна  на себя взять обязательства отказаться от ядерного оружия, не сразу, в какой-то перспективе. А также не нападать на Южную Корею и вести себя прилично.

– Ну, это какой-то фантастический вариант. Отдать оружие – они жене захотят обещать такого даже в перспективе.
– Нет, почему, они и сейчас обещают. Ведь им вождь, великий вождь товарищ Ким Ир Сен завещал ядерное разоружение. В договоре о нераспространении есть, собственно, положение о том, что ядерные державы идут по пути ядерного разоружения. Это обязательство у ядерных держав по договору в обмен на то, что другие страны не создают ядерное оружие. Ну, северокорейцы и говорят: «Да, мы разоружимся. Когда все остальные разоружатся, и мы, конечно же, это сделаем».

– Тогда что конкретно от них надо требовать.
– Сейчас главное – остановить процесс совершенствования ядерного потенциала, потому что он уже приобретает новые качества, новые возможности. Если начнутся переговоры, северокорейцы реально объявят мораторий на испытания, на разработку. Конечно, это трудно проверить, но во всяком случае будет какая-то ситуация более спокойная. И переговоры могут продолжаться хоть 20 лет, хоть дольше…

– Главное вступить в этот процесс переговоров?
– Да. Если в этот момент они не будут совершенствовать ядерное оружие, а противоположная сторона не будет совершать против них военных провокаций и враждебных акций, типа изоляции и санкций, пускай переговоры длятся сколько угодно. Главное, чтобы мир был, и, глядишь, там какие-то будут находиться взаимные точки соприкосновения.
Но, вот я хочу последнее сказать, что другого пути, кроме как договоренностей между США, КНДР, а после этого – между Северной и Южной Кореей – нет. Но эти договоренности будут непрочными, если они не будут гарантированы как-то. Но США столько раз отказывались от своих обязательств, когда это им было удобно (последний пример – возня вокруг ядерной сделки с Ираном). А гарантировать резолюциями ООН, в общем-то, дело не очень надежное. Если кто и сможет дать гарантии, то это окружающие великие державы, то есть Россия и Китай. У меня было экспертное предложение, что это должен быть шестисторонний формат, в рамках которого каждая страна заключает со всеми пятью остальными юридически обязывающий договор – что можно делать, что нельзя.

– Шесть сторон – это…
– Две Кореи, Япония, Китай, США и Россия. Россия заключает с США юридически обязывающий договор, что Соединенные Штаты не нападают на Северную Корею, а Россия не помогает ей оружием, не вступает в конфликты и т.д. И так каждый с каждым. Такие перекрестные переговоры, то есть пять штук у каждой страны, всего 30 договоров. Вот так могла бы состояться юридическая конструкция, которая обеспечила бы безопасность. Тем более, что сила права была бы подкреплена правом силы. Я не могу сказать, что это вот совершенно  прочная  конструкция, но, во всяком случае, можно будет отступить от нынешней опасной черты, и главное – дать Северной Корее возможность развиваться. Они хотят развиваться, у них экономика уже практически нелегально рыночная. И если будет снята угроза внешней безопасности страны, то они получат возможность работать, развиваться и какие-то получать инвестиции и идти по пути прогресса. И, это будет менять общество неизбежно, это будет менять мировосприятие, и уже со сменой поколений, возможно, они скажут, что «нам сейчас не нужно ядерное оружие».
Впрочем, это просто моя идея. Там, возможно, могут быть другие варианты. Главное, что базовая ситуация такова, что без многосторонних гарантий, двусторонние гарантии США и КНДР работать не будут.

– Трамп пойдет на переговоры?
– Ну, Трамп человек совершенно непредсказуемый. Но, возможно, обладает какой-то практической жилкой, все-таки как-то миллиард-то он сделал. Я надеюсь (все меньше и меньше, правда), что, в какой-то момент, разобравшись во всей ситуации, что запугать северокорейцев не получается, он сменит тактику. Да, это именно Трамп поднял максимально ставки риска. Но и северокорейцы подняли ставки риска. Ну и ладно, хорошо, теперь давайте все-таки договоримся. Я очень рассчитываю, что это произойдет. Если произойдет, то, наверное, в ближайшие месяцы.

Другим поводом для критики стало ухудшение отношений с Китайской Народной Республикой, значительно сократившей свое участие в экономическом сотрудничестве с Южной Кореей, в результате чего был нанесен существенный ущерб корпорации Lotte, в три раза упал уровень продаж крупнейших автопроизводителей Hyundai и Kia на китайском рынке, также был закрыт один из крупнейших магазинов беспошлинной торговли компании SM в порту Пхёнтэк. На страницах газеты «Кёнхян синмун» подробно освещается ряд протестных акций, наиболее резонансной из которых можно назвать инцидент Чо Ёнсама. Он совершил самосожжение 19 сентября в сеульском районе Санам, призывая к прекращению развертывания системы ПРО США и выражая безнадежность нынешнего политического курса страны для достижения мира на Корейском полуострове. На следующий день Чо скончался в одной из сеульских больниц, оставив 4-страничную рукопись, в которой говорится, что поворот в военной политике Мун Чжеина только усиливает напряжение и повышает уровень военной угрозы для простых людей и содержится призыв лично к президенту не допустить этого. Случай Чо Ёнсама вызвал широкое обсуждение в корейском обществе и оказал влияние на протестное движение.
Позиция консерваторов по вопросу размещения THAAD отличается. На первый план ими выдвинут вопрос об эффективности этой системы. Часть общественных деятелей и представителей военного ведомства Южной Кореи отмечают, что размещение американских комплексов является временной мерой до тех пор, пока не будет разработана собственная система ПРО KAMD (Korean Air and Missile Defense). При этом военные признают несовершенство американской системы: к примеру, представитель Управления  политики национальной безопасности Министерства обороны Южной Кореи полковник Ли Сынъён отметил, что THAAD предназначен не столько для защиты Сеула, сколько для защиты объектов энергетической инфраструктуры, военных аэропортов и т.д. Кроме этого, известно, что THAAD, также как и собственная система ПРО Республики Корея, не предназначена для перехвата межконтинентальных баллистических ракет.
Наиболее проблемным следствием развертывания американского компонента ПРО в Корее консервативной общественностью видится проблема отношений с Китаем. Южнокорейский бизнес обеспокоен ограничениями, введенными Китаем, и снизившейся долей корейского участия на китайском рынке (ситуацией, названной «china exit» авторами «Чосон ильбо»). Тем не менее, предприниматели настроены оптимистично: председатель корпорации «SK Group» Чхве Тэвон объявил о том, что он «не намерен отказываться от Китая» и продолжит инвестировать в завод полупроводниковой техники SK Hynix в Чунцине, а также в строительство нового завода по производству автомобильных аккумуляторов, несмотря на то, что китайская сторона препятствует этому процессу.
Несмотря на подобное положение, консерваторы в целом отмечают важность размещения батареи THAAD в качестве политического шага. Таким образом Южная Корея отвечает на нежелание (или неспособность) Пекина поставить под контроль ядерную программу Пхеньяна, что обуславливает логичность южнокорейского поворота к США. По мнению известного корейского журналиста, эксперта по политической проблематике издания «Тона Ильбо» Пак Чегюна, столь стремительный отход Мун Чжеина от принципов политики «солнечного тепла» является достаточно радикальным и болезненным, но правомерным решением, поскольку военно-политическая обстановка на Корейском полуострове в наши дни является более напряженной, чем во времена президентов Ким Дэджуна и Но Мухёна, также нацеленных на мирный диалог с Северной Кореей.
Однако же цифры социологического опроса, проведенного в начале августа 2017 г. (в разгар напряженности на Корейском полуострове), говорят о том, что большая часть населения все-таки высказывается в пользу размещения THAAD: 71% голосов «за» и 18,4 – «против» (при 10,6% неопределившихся). При этом к середине сентября рейтинг Мун Чжеина впервые после инаугурации . Среди основных причин падения рейтинга называется бессилие президента перед  северокорейской ракетно-ядерной проблемой. В этой связи в ближайшей перспективе можно ожидать повышение уровня поддержки решения разместить дополнительные батареи THAAD корейским обществом, поскольку большая его часть воспринимает поворот к США как шаг, гарантирующий безопасность на Корейском полуострове. Тем не менее, интеллигенты и либерально настроенная общественность понимают, что технологически это решение не принесет большого преимущества по устранению ракетной угрозы со стороны КНДР и, кроме того, повлечет за собой ухудшение отношений с Китаем. В данной ситуации ключевым можно считать фактор Пекина: энтузиазм корейцев по поводу развертывания американского комплекса ПРО в будущем сможет существенно охладить реакция Пекина и экономические санкции, способные нанести серьезный ущерб Южной Корее.