Спецслужбы

Высокое положение своего покровителя и близость к нему Попов сумел использовать с чрезвычайной выгодой для себя. В то время, когда офицеров-фронтовиков, невзирая на боевые заслуги, десятками тысяч демобилизовывали из армии, Попов мог рассчитывать на успешное продолжение военной карьеры. В 1947-м, когда он заканчивает Академию тыла и снабжения, Иван Серов становится первым заместителем министра внутренних дел СССР. В 1951-м Петр Попов в возрасте 28 лет заканчивает Военно-дипломатическую академию Советской Армии, куда поступил по протекции Серова, и сразу же получает назначение за границу – в Вену. Прикрытием Попова стала должность в советской части Союзнической комиссии по Австрии.
Послевоенная Австрия, как и капитулировавшая Германия, находилась под контролем союзных оккупационных войск четырех великих держав. Вена также была разделена на четыре сектора, которые контролировались советской, британской, американской и французской администрацией. Какой-либо официальной границы между оккупационными зонами со всеми ее атрибутами не существовало. Внутри страны люди и транспорт перемещались практически свободно и без какого-либо контроля. Излишне говорить, что каждая из сторон стремилась использовать имеющиеся возможности для активного ведения разведработы.
В силу специфики своего положения Попов был в курсе ряда операций ГРУ. Его основной линией работы стала вербовка агентуры из числа австрийских граждан для ведения разведки против титовской Югославии.
Майор Петр Дерябин, офицер КГБ, отвечавший за безопасность советского посольства в Австрии и бежавший на Запад в 1954 г., вспоминая Петра Попова, отмечал, что тот был низкого роста, худой и нервозный, без всякого чутья и воображения. Попов держался особняком, отличался повышенной скрытностью и плохо сходился с другими офицерами. Тем не менее, он успешно справлялся с поручавшимися ему заданиями и был на хорошем счету у руководства.
Вена, одна из столиц мирового шпионажа того времени, произвела сильнейшее впечатление на Попова. После провинциального одно- и двухэтажного Калинина, где мать жены Попова имела небольшой деревянный дом, и мрачной сырой Москвы, австрийская столица поражала сверкающими огнями магазинных витрин, знаменитых кондитерских и многочисленных ночных увеселительных заведений. По улицам гуляли нарядные дамы, запах изысканных духов одурманивал изголодавшегося по женщинам офицера ГРУ, который в соответствии со строгими правилами советской зоны оккупации был вынужден приехать в Австрию без жены. Вена уже вполне оправилась от невзгод военного времени: в магазинах предлагались деликатесные мясные, молочные и шоколадные изделия, а в булочных – свыше десяти сортов белого хлеба. Попов смотрел на все это изобилие широко раскрытыми глазами. Австрия благоденствовала, а Советский Союз испытывал продовольственные трудности и лишь недавно отказался от карточной системы. Невольно в голову лезли всякие крамольные мысли о преимуществах капитализма.

Послевоенная Вена была одной из столиц мирового шпионажа.

В 1952 г. Попов знакомится с молодой австрийкой Эмилией Коханек, работавшей переводчицей в комендатуре советских оккупационных войск в Австрии. Первоначальный роман быстро перерастает в близкие отношения. Любовники несколько раз в неделю посещают рестораны, интимные встречи проходят на служебных квартирах и в номерах гостиниц. Попов не на шутку увлекается изысканной, утонченной Эмилией, совсем не похожей на замученных тяжелым бытом и плохо одетых советских женщин. В постели с Коханек он забывает обо всем, жадно наслаждаясь ее телом и разнообразием удовольствий, так непохожих на пуританский советский секс. Вспыхнувшая страсть не только кружит голову, но и требует все новых и новых расходов, одновременно ослабляя моральные устои сотрудника военной разведки, советского гражданина и члена КПСС. Постепенно Петр Попов начинает задумываться об установлении конспиративного контакта с представителями американской разведки, что позволило бы ему решить все материальные проблемы и трудности, а в перспективе – чем черт не шутит – перебраться на Запад, чтобы не расставаться с Эмилией. Окончательно на путь предательства его подтолкнула неожиданная беременность Коханек, которой срочно требовался аборт и, соответственно, деньги для оплаты услуг врача.

Иван Серов.

Существуют две версии того, каким именно образом Петр Попов был завербован ЦРУ. Американцы утверждают, что в январе 1953 г. он подбросил записку с предложением об агентурном сотрудничестве в автомобиль вице-консула США в Вене. Бумага быстро попала по назначению. С личной санкции Аллена Даллеса для установления контакта с «инициативником» и его закрепления, в Вену под именем Гарри Гроссман прибыл Джордж Кайзвальтер. Американцы быстро оценили, какой уникальный шанс послала им в руки судьба, и удовлетворили все запросы новоиспеченного агента.
Версия КГБ основана на показаниях, которые Попов дал следствию после своего ареста в Москве. Согласно материалам хранящегося в архивах Лубянки шеститомного дела №22, он был задержан в центре Вены в момент встречи с агентом ГРУ Бэшем двумя мужчинами, представившимися сотрудниками австрийской полиции. Они силой усадили Попова в автомобиль и вывезли из советского сектора, доставив его в здание американской военной полиции. Там подполковника обыскали, допросили и завербовали, угрожая в случае отказа тайно вывезти в США и судить за кражу американских военных секретов, либо оглаской в прессе о «добровольном бегстве на Запад».

СЕКРЕТЫ НА ПРОДАЖУ
Так или иначе, подполковник Попов, которому в Лэнгли присвоили оперативный псевдоним «Грэлспайс», начал сотрудничать с американцами. Для обеспечения поддержки операции с Петром Поповым в советском отделе ЦРУ (сокращенно SR – Soviet Russia) было создано специальное подразделение, получившее индекс SR-9. В дальнейшем группа SR-9 руководила работой московской резидентуры ЦРУ и имевшимися в Советском Союзе американскими агентами. Продуктивной работе с Поповым в немалой степени способствовали доверительные отношения, которые сложились у него с Джорджем Кайзвальтером. В оперативной практике спецслужб данное обстоятельство порой имеет ключевое значение для достижения успеха. Кайзвальтер был огромным мужчиной мощного телосложения ростом более 6 футов с располагающим лицом дружелюбно настроенного бармена. Коллеги в Лэнгли звали его «медвежонком». Наружность и поведение Джорджа Кайзвальтера скрывали быстрый ум, сочетавшийся с энциклопедической памятью. Среди оперативных работников советского отдела ЦРУ он был первым среди равных. Подполковник ГРУ быстро проникся искренним уважением к Кайзвальтеру. Тот вел себя с Поповым непринужденно, и агент считал своего куратора другом. Они неоднократно устраивали совместные выпивки после удачно проведенных операций. По Лэнгли даже ходила шутка, что ЦРУ имеет свою корову в советском колхозе: на полученные от Кайзвальтера деньги Попов купил телку брату-колхознику.
На первых встречах Петр Попов детально изложил все подробности биографии, рассказал о своих функциональных обязанностях, контактах и круге общения, состоящей у него на связи агентуре, аппарате советской военной разведки в Австрии, установочных данных на сотрудников КГБ и ГРУ в Вене, используемых ими оперативных прикрытиях, организационно-штатной структуре Главного разведывательного управления Генерального штаба, системе отбора и подготовки кадров.

Такие плакаты предупреждали советских людей о коварстве иностранных разведок.

В дальнейшем Попов информировал ЦРУ по аспектам текущей деятельности советской военной разведки в Австрии, о поступающих из Москвы директивных указаниях штаб-квартиры ГРУ, проходящих через него секретных документах. Петр Попов также передал своему оператору ценные сведения о советской военной доктрине и вооружениях, включая советский полевой устав 1951 г., схемы организации мотострелковых и бронетанковых дивизий Советской Армии, общевойсковой армии, а также отчет о проведении в 1954 г. в районе Тоцка первого советского военного учения с реальным применением ядерного оружия.
Всего за время пребывания в Австрии Попов, согласно его показаниям на Лубянке, имел девять конспиративных встреч с Кайзвальтером: пять в 1954 г. и четыре в 1955-м. В действительности, как можно предположить, их было гораздо больше. Просто разоблаченный американский шпион хотел преуменьшить свою вину и нанесенный ущерб, рассчитывая на смягчение приговора суда.
Успех ЦРУ с Поповым, о вербовке которого было доложено лично президенту США Дуайту Эйзенхауэру, и ценность нового агента в немалой степени поспособствовали назначению Аллена Даллеса на пост директора Центрального разведывательного управления, которое состоялось 26 февраля 1953 г.
Роль и значение «Грэлспайса» особенно возросли после того, как первым председателем Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР 13 марта 1954 г. был назначен покровитель Попова Иван Серов, вскоре получивший воинское звание «генерал армии». Учитывая хорошие отношения Серова с советским лидером Никитой Хрущевым (они вместе работали на Украине накануне войны, где сблизились), в перспективе это открывало блестящие возможности для дальнейшего служебного роста Попова. Отметим, что все послевоенные годы тот поддерживал доверительный контакт с Серовым и напоминал о себе заграничными сувенирами и дорогими подарками, которые привозил ему в Москву во время отпусков. Выходит, что председатель КГБ снабжался дефицитными импортными товарами на деньги американской разведки.

Уполномоченным ВЧК (по делу Слащева. — П.Г.) стал Я.П. Тененбаум. Его кандидатуру предложил будущий заместитель председателя ВЧК И.С. Уншлихт[3]»[4] как человека, лично ему известного по совместной работе на Западном фронте, где Тененбаум под его руководством успешно занимался разложением Польской армии. «Кроме того, Тененбаум обладал богатым опытом подпольной работы, хорошо знал французский язык, что в Константинополе могло пригодиться с учетом активности французской контрразведки»[5]. Тененбаума, получившего псевдоним «Ельский»[6], лично инструктировали председатель РВСР[7] Троцкий[8] и Уншлихт.
«Первые контакты уполномоченного ВЧК со Слащевым состоялись в феврале 1921 г. Они носили скорее разведочный характер: уточнялись позиции сторон, определялись возможные совместные действия в Константинополе. Ельский не имел тогда полномочий на предложение Слащеву возвратиться в Россию... В свою очередь и Слащев не мог не испытывать серьезных колебаний в принятии решения о выезде в Советскую Россию.

Встречи со Слащевым Ельскому приходилось устраивать, соблюдая строжайшую конспирацию. Он использовал все свои навыки старого подпольщика, чтобы обезопасить себя и офицеров, с которыми поддерживал связь, от провала на начальной стадии работы. Ведь в Константинополе действовали по крайней мере три официальные контрразведки.[9] Все они хорошо оплачивались и могли вербовать многочисленных агентов для выявления подпольной работы большевиков»[10].



Решение вернуться на Родину Слащев принял в мае 1921 г. Об этом говорилось в письме из Константинополя в Симферополь, перехваченном чекистами, и это придало им решительности в своих действиях. Приступая к операции по возвращению Слащева, чекисты допустили «самодеятельность», поскольку окончательного решения по данному вопросу советским политическим руководством к тому времени еще не было принято. В сложившихся обстоятельствах операция началась в середине октября, поскольку еще в начале того же месяца в Политбюро поступил доклад сотрудника Разведупра войск Украины и Крыма Дашевского с предложением перебросить Слащева и нескольких офицеров из Турции на советскую территорию.
В конце концов, «Слащеву и его единомышленникам удалось незамеченными покинуть дачу на берегу Босфора, пробраться в порт и погрузиться на пароход “Жан”.

Французская контрразведка через агентуру из числа русских эмигрантов быстро выяснила, что вместе со Слащевым тайно уехали бывшие помощник военного министра Крымского краевого правительства генерал-майор А.С. Мильковский, комендант Симферополя полковник Э.П. Гильбих, начальник личного конвоя Слащева полковник М.В. Мезерницкий, а также жена Слащева со своим братом.
Через сутки пароход “Жан” пришвартовался к причалу в севастопольской бухте. Его пассажиров на пирсе встречали сотрудники ВЧК, а на вокзале ждал личный поезд Дзержинского. Руководитель ВЧК прервал свой отпуск и вместе со Слащевым и его группой выехал в Москву»[11].
Газета «Известия» от 23 ноября 1921 г. опубликовали правительственное сообщение о прибытии в Советскую Россию генерала Слащева с группой военных. Они по возвращении на Родину подписали воззвание к оставшимся на чужбине офицерам с призывом возвращаться в Россию. Переход генерала Слащева на сторону советской власти побудил многих участников белого движения вернуться из эмиграции.[12]



Однако официальную версию ставят под сомнение сведения из очерков «Работа Коминтерна и ГПУ в Турции», написанных в Париже в 1931 г. и оставшихся неизданными, бывшего заместителя торгового представителя в Турции И.М. Ибрагимова[13], в которых он говорит: «Тот же Мирный[14] мне рассказывал, что генерал Слащев не сам добровольно вернулся в СССР: а просто они вели с ним еще переговоры, завлекли в какой-то ресторан, напоили его сильно, и, т.к. он был наркоман, накачали его кокаином или опиумом и отвезли на советский пароход, и он, якобы, очнулся только в Севастополе, и ему тогда ничего не оставалось делать, как только подписать приготовленное ему знаменитое обращение-воззвание к офицерам (оставляю всю ответственность в правдивости рассказа на Мирном)»[15].

[1] Слащёв, Яков Александрович (Слащёв-Крымский; 1885–1929) — военачальник, военный педагог. Окончил реальное училище (1903), Павловское военное училище (1905), ИНВА (1911). Участник Первой мировой и Гражданской войн. В ноябре 1920 г. эмигрировал из Крыма. По возвращении в Россию с июня 1922 г. — преп. курсов «Выстрел». Автор работ по тактике и мемуаров.
[2] Врангель, Пётр Николаевич (1878–1928) — военачальник, один из руководителей Белого движения. Окончил Горный институт (1901), ИНВА (1910). Участник Русско-Японской, Первой мировой и Гражданской войн. Разработал план эвакуации армии под своим командованием из Крыма, в результате чего оттуда в ноябре 1920 г. выехали ок. 145 тыс. чел. Основатель Русского общевоинского союза (1924). Автор мемуаров. Предположительно, ликвидирован агентом ОГПУ.
[3] Уншлихт, Иосиф Станиславович (1879–1938) — государственный, партийный и военный деятель. Партийная деятельность с 1900 г. Участник Гражданской войны. В 1921–1923 гг. — зам. пред. ВЧК / ГПУ. В 1923–1925 гг. — член РВС СССР и нач. снабжения РККА. В 1925–1930 гг. — зам. пред. РВС СССР и зам. наркомвоенмора. В 1930–1933 гг. — зам. пред. ВСНХ. В 1933–1935 гг. — нач. Главного управления Гражданского воздушного флота. С 1935 гг. — секретарь Союзного Совета ЦИК СССР. (Прим. П.Г.).
[4] Зданович А.А. Свои и чужие — интриги разведки. М., 2002, с. 247.
[5] Там же, с. 247–248.
[6] Tannenbaum (нем.) — «ель».
[7] Революционный военный совет Республики (с 28 августа 1923 г. — Революционный военный совет СССР) — коллегиальный орган высшей военной власти в РСФСР / СССР в 1918—1934 гг. Сформирован 6 сентября 1918 г., упразднен 20 июня 1934 г. Объединял функции Высшего Военного Совета и НКВМ. Председателем РВСР являлся наркомвоенмор.
[8] Троцкий, Лев Давидович (настоящее имя — Лейба Бронштейн; 1879–1940) — партийный и государственный деятель, один из организаторов Октябрьской революции и создателей РККА. В 1896 г. примкнул к революционному движению. В 1902 г. бежал за границу, где сблизился с В.И. Лениным. В 1917–1918 гг. — наркоминдел первого Советского правительства. В 1918 г. — наркомвоенмор, пред. Высшего Военного Совета, пред. РВСР. С 1919 г. — член Политбюро ЦК РКП(б). Участвовал в создании Коминтерна. За антисталинскую позицию в 1925 г. снят с поста пред. РВС, в 1926 г. выведен из Политбюро, в 1927 г. исключен из ВКП(б). В 1928 г. сослан в Алма-Ату, в 1929 г. выслан из СССР. Убит агентом советских спецслужб.
[9] См.: Русская военная эмиграция 20–40-х годов XX века. Т. 5. М., 2010, с. 478–483.
С ноября 1918 по ноябрь 1923 г. в Константинополе был установлен оккупационный режим Антанты: город был поделен между британским, итальянским и французским вооруженными контингентами. (Прим. П.Г.).
[10] Зданович А.А., с. 248–249.
[11] Там же, с. 255–257.
[12] Энциклопедия военной разведки России. М., 2004, с. 416–417.
[13] Ибрагимов, Ибрагим Мустафович (1888 – ?) — советский невозвращенец, бежавший в апреле 1928 г. в Европу с должности зам. торгпреда СССР в Турции. Окончил учительскую семинарию в Симферополе (1904), пединститут в Константинополе (1908). В 1920 г. вступил в РКП(б). В 1922–1925 гг. — нарком просвещения Крымской АССР. С 1925 г. — зам. торгпреда в Турции. После бегства через некоторое время обосновался в Париже. См.: Генис В. Неверные слуги режима, с. 561–570.
[14] Мирный, Семён Максимович (1896–1973) — разведчик-дипломат («Абдулла»). Окончил востотдел ВА РККА (1923). Участник Гражданской и Великой Отечественной войн. В 1923–1926 гг. — на разведработе в Турции под дипломатическим прикрытием. Позже — на дипломатических должностях в Норвегии, Венгрии и Швеции. В 1955–1961 гг. — главный библиограф Государственной библиотеки им. В.И. Ленина. (Прим. П.Г.).
[15] РГАСПИ. Ф. 328, оп. 1, д. 203, л. 50–51.

«ОБИДНО, ПОНИМАЕШЬ...»
Я сажусь на спальный мешок, в котором Виктор Макаров намерен проводить ночи, достаю блокнот.
- Чего вы, собственно, хотите от британских властей?
- Я хочу, чтобы мне дали то, что они обычно дают другим перебежчикам.
- Сколько? Какие нынче расценки?
- 20 тысяч фунтов пенсии. Ну и от единовременного пособия не отказался бы. Жениться мне надо, дети пойдут, в школу надо будет их устраивать. Только в платную - уровень образования сильно упал.
- У вас нет семьи? А в России была?
- Нет, не было.
- Вы когда начинали на англичан работать в Москве, у вас был с ними какой-нибудь официальный договор? Как это вообще делается?
- Вы понимаете, в разведке принято доверять друг другу. Были устные обязательства со стороны англичан, которые они не выполнили.
2004 год, центр Лондона. Бывший офицер КГБ, завербованный Британией, Виктор Макаров жалуется прохожим, что его новые, скажем так, работодатели не хотят больше содержать шпиона. Фото: ВАСИЛЬЕВ
- Так вас сюда все-таки вывезли?
- Вывезли. В 1999-м гражданство дали. Мне трудно было не дать. За мои заслуги-то. Но потом они стали нарушать договоренности, и я увидел, что им нельзя доверять. Боялся сначала, что назад в Россиювышлют. И мне они не доверяли.
- И теперь вам обидно?
- Обидно, конечно, что со мной так обошлись.
- Тот человек, с которым вы в Москве работали, здесь больше не появлялся? Не пытался вам помочь? Еще там женщина по имени Ольга была… Переводчица с английского. Верно?
- Нет, тот человек не появлялся. И Ольга не появлялась.
- А в чем состояла роль Ольги?
- Я сначала с нашими в Москве сам не встречался. Только через Ольгу.
- Под «нашими» вы имеете в виду…
- Да, англичан. Наших.
- Она была вашей связной?
- Она знала кое-кого из наших в посольстве в Москве. Мы с ней создали мне новый образ: не старший лейтенант, а майор, пьющий, экс-математик. Она мне устроила встречу с одним из наших на выставке.
- А на кого Ольга больше работала - на вас или на «ваших»?
- Не знаю. Наши мне не доверяли, считали провокатором. Она им посоветовала сделать мне укол, вывезти сюда и допросить здесь.
«Я СДАЛ ДРУГА, А ОН - МЕНЯ»
- Как вам пришла в голову мысль начать работать на западную разведку?
- Толчком послужило введение военного положения в Польше в 1981 году. Ну и Афганистан. У меня был друг-валютчик. Мы договорились, что он свяжется с разведкой ФРГ и мы будем через него продавать им информацию. Деньги пополам.
- Это когда было?
- В 82-м. Я написал другу бумагу, в которой изложил содержание одной из немецких шифровок. Он должен был заучить эту бумагу наизусть, уничтожить ее, пойти к немцам, пересказать им ее содержание и договориться с ними. Из этого ничего не вышло, но бумажку он не уничтожил. А в стране андроповщина была, друга моего арестовали за валютные операции, дали ему пять лет. При обыске бумагу мою у него не нашли. Но когда его срок подходил к концу, он меня все-таки сдал, и бумажку ту нашли. В 1987-м меня арестовали.
- А почему он вас выдал?
- Не знаю. Он сидел с уголовниками, ему намного тяжелее было, чем потом мне. Я его не осуждаю. Мы ведь с ним служили вместе. Я тогда подал заявление о том, что хочу учиться в Высшей школе КГБ, и наш особист попросил меня давать информацию на других. Ну так я дружка моего сдал особистам за валютные дела, правда, ему ничего не было.
- Вы чувствовали перед арестом, что за вами следят? «Ваших» успели предупредить?
- Я был под колпаком около месяца, но тогда не знал об этом. Я тогда написал несколько анонимных писем, чтобы начальству кровь попортить, и думал, что эти тревожные сигналы были связаны именно с этим.
МОГ БЫ И АБВЕРУ ПОЛЬЗУ ПРИНЕСТИ
- А родные ваши как отнеслись к вашему аресту?
- Мои близкие меня не любили. Когда началось следствие, они сотрудничали с КГБ против меня. А ведь у меня это от отца…
- Что именно?
- Ну то, что я стал перебежчиком.
- В каком смысле?
- Я думаю, что во время войны мой отец сотрудничал с немцами. Он был партизаном в Белоруссии.
13 лет назад шпион в знак протеста в первый раз объявил голодовку (делал он это потом еще несколько раз). Все, чем питался, - чай, заваренный тут же, на улице, в переносном чайнике. Но и это не разжалобило жадноватую даже к перебежчикам британскую власть.
- Откуда вы знаете?
- Есть признаки. По разговорам с ним я это почувствовал.
- Ну и как вы к этому относитесь?
- Нормально отношусь. Я бы тоже, наверно, с ними сотрудничал. В массовых убийствах я бы, скорее всего, участия не принимал, но с абвером поработал бы с удовольствием. Я мог бы принести им большую пользу.
- Вы это серьезно?
- Вполне. Отщепенец я… Я русских не люблю, хоть и сам русский. Я всегда хотел возвыситься над русскими. В КГБ было много людей, которые хотели возвыситься. Но разочаровались, когда увидели, что привилегий-то никаких нет. Там люди были гораздо интеллигентнее.
- По-вашему выходит, что чем интеллигентнее человек, тем больше он предрасположен к предательству?
- Настоящий интеллигент всегда чужой. А потом это не предательство. Предать можно своих, а КГБ мне не свои.
- А англичане свои?
- Свои. Я порвал с Россией.
- Ну вот вы сидите здесь, денег нет, голодать собираетесь. Не разочаровались в Англии-то?
- Нет, конечно. Я считаю себя англичанином. У меня проблемы с правительством и спецслужбами, которые не выполнили своих обязательств передо мной, а не с народом.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Забыт и заброшен
С тех пор судьба так и не улыбнулась предателю. Макаров еще раз попытался устроить голодовку перед зданием правительства, но никто на нее внимания не обратил. В апреле прошлого года к нему «в крохотную квартирку в одном из городков на севере страны» наведались с телеканала Би-би-си. Жалкий постаревший перебежчик плакался им, что так и не смог выбить себе у британских властей нормальную пенсию, живет на скромное пособие и едва сводит концы с концами. А когда разразился скандал с отравлением Скрипаля, Макаров в интервью «Таймс» признался, что очень боится стать следующей жертвой. Да кому он нужен...

ГОЛОВНАЯ БОЛЬ «БЕЗОПАСНИКА»
Крокодил – первая головная боль Александра Ивановича, нашего офицера безопасности. Поэтому все должны были купаться только в бассейне на территории, огороженной добротной металлической решеткой, сооруженной умелыми руками специалистов местных фирм при посильном участии чернорабочих (в прямом и переносном смысле) из числа тех же самых аборигенов. Бассейн располагался рядом с речушкой. А речушка эта (название ее на амхарском вряд ли кто-нибудь сразу выговорит и запомнит) так и оставалась вотчиной крокодила. Получалось прямо как в зоопарке, только наоборот: по одну сторону, на воле крокодил, а по другую, за решеткой, мы, отдыхающие члены дипломатического корпуса. Так, конечно, и безопаснее, и экзотичнее. Дети, естественно, звали крокодила Геной, а взрослые кто как: Геннадием или Геннадьевичем. Тем более что он все равно ни на что не откликался.
Как-то само собой получилось, что второй головной болью офицера безопасности стал прибывший в страну новый комендант посольства. Называли его все просто – Аркадьич. После крокодила это второе действующее лицо данной истории.
Аркадьич оказался хорошим мужиком, нашим, настоящим русским. Родом он был откуда-то с Волги, несколько старше среднего возраста, небольшого роста, но крепкого телосложения и с густыми пшеничными усами, придававшими ему вид умудренного опытом человека. Был он веселого нрава, балагуром, помнил уйму самых неприличных анекдотов. И даже спеть мог под гитару, особенно если уже примет немного горячительного. Такие люди обычно бывают душой любой компании, тем более когда речь идет о наших гражданах, работающих за рубежом.
Аркадьича все сразу полюбили. Он не только знал толк в своем (комендантском) деле, но и умел правильно организовать активный отдых членов наших семей (преимущественно мужской половины) на лоне дикой африканской природы.

НА ПОСОШОК
Правда, Аркадьевича частенько несколько заносило, когда он вдруг забывал, что отдыхает не на рыбалке в устьях Волги, где-нибудь на Ахтубе, а на берегу этой загадочной африканской речушки с таинственным амхарским оригинальным названием, напоминающим в русском звучании ненормативную лексику.
Журя по-товарищески Аркадьича (а комендант, как известно, все-таки «опора и надежда»), офицер безопасности каждый раз умолял его снизить дозу «прохладительных» напитков, не уповая в условиях суровой африканской жары на обычно присутствующую при этом (вернее, сопутствующую) богатую русскую закуску. Друзья по компании, а особенно их жены, были полностью с этим согласны и практически единодушно всегда просили Аркадьича ну хотя бы «не частить».
В очередной раз не почувствовав всенародной поддержки и сочувствия и, видимо, обидевшись (а, возможно, ему и какие другие мысли от жары в голову полезли), Аркадьич взял батон белого хлеба, надломил его, влил в него больше половины бутылки водки, купленной в посольском магазине (которую, кстати, он один и покупал, так как все, включая и местное население, предпочитали джин). Затем вдруг неожиданно и довольно метко швырнул его в сторону крокодила. Тот, казалось, дремал, но добычу ловко схватил на лету и проглотил, даже глазом не моргнув. И продолжил дремать, внимательно наблюдая за отдыхающими.
Минут через 15 глаз рептилии, обращенный к нам (обычно крокодил любил лежать на берегу параллельно речушке), как-то заметно подобрел. Остатки водки Аркадьич потом еще раз использовал для угощения Геннадьича, уже, так сказать, на посошок, и стал собираться к отъезду – впереди ждала напряженная рабочая неделя.

В ДЕЛО ВСТУПАЕТ ЦРУ
В следующие выходные крокодил, как всегда, располагался на излюбленном месте и, как нам всем показалось, с нетерпением наблюдал за священнодействиями Аркадьича. И ожидания его с тех пор никогда не обманывали. Постепенно Геннадьич стал основным «собутыльником» Аркадьича. И так шло своим чередом, пока вдруг на горизонте (а этого всегда следует ожидать в условиях работы за границей) не появилась еще одна, третья по счету головная боль Александра Ивановича и соответственно третье действующее лицо этой истории.
На общепризнанном месте отдыха наших граждан стал появляться некий О’Келли Паркер Фитцжеральд Джон, установленный сотрудник ЦРУ (по информации учетного подразделения Центра), хорошо владеющий русским и амхарским языками. Было зафиксировано четыре подхода иностранца к нашим гражданам. И в тот раз американец расположился недалеко от нашего излюбленного местечка и внимательно наблюдал за нашим отдыхом через свои огромные темные очки. На нем красовалась также огромных размеров ковбойская шляпа, какую любил носить в молодые годы Рональд Рейган.
Центр в своих телеграммах настоятельно требовал представить план оперативных мероприятий по локализации действий противника.
Эта третья головная боль была для Александра Ивановича, пожалуй, самой серьезной. Ведь если что, то он, как всегда, будет за все в ответе. Поэтому «безопасный» временно ослабил свое внимание к двум первым вышеназванным.
А между тем события в тот день развивались следующим образом.

ГЕННАДЬИЧ НЕ ПРОМАХНУЛСЯ
В то время как Александр Иванович остался в здании посольства разрабатывать план мероприятий, Аркадьич с Геннадьичем продолжали «культурно отдыхать» на лоне экзотической африканской природы и маленько перебрали. В итоге Аркадьичу друзья не рекомендовали (вернее, просто запретили) идти освежаться в бассейне, где вовсю уже резвились жены и дети сотрудников наших загранучреждений.
Обидевшись на этот раз и, видимо, серьезно, Аркадьич разом перемахнул через металлическую ограду и не совсем твердой, но не терпящей возражений походкой решительно направился к речушке с незамысловатым африканским названием. Когда он проходил мимо Геннадьича, тот поначалу встрепенулся, но, узнав в лицо своего «поильца», дружелюбно шевельнул хвостом, даже не повернув к нему своей страшной зубастой пасти. Не задерживаясь ни на секунду, Аркадьич кинулся в воду и, сделав несколько взмахов руками, оказался уже у противоположного берега. Плыл он, как нам показалось, гораздо увереннее, чем шел к воде.
Выбравшись на сушу, Аркадьич буквально пару минут постоял и заодно оправился в тенечке под широко раскинувшей лапы молодой пальмой. Переведя дыхание (жара все-таки, да и возраст) пловец отправился в обратный путь и совсем скоро уже оказался на нашем берегу. Дружески похлопав по башке своего почти отключившегося от принятой «на грудь» дозы алкоголя крокодила-собутыльника (тот даже не шелохнулся), Аркадьич по-обезьяньи ловко преодолел ограждение. И вдруг неожиданно для всех направился прямиком к американцу.
«Слабо?» – спросил наш комендант, хитро подмигнув и кивнув в сторону противоположного берега. Завязался перспективный контакт. Упустить такую возможность американец не имел права. Он вскочил, секунду что-то обдумал и, пренебрежительно взглянув на рептилию, которая, казалось, бездыханно лежала на африканском солнышке, легким тренировочным спортивным бегом, не снимая темных очков и своей знаменитой ковбойской шляпы, поскакал к воде.
Доплыть до кокосовой пальмы ему так и не было суждено.
Лежавший до того момента неподвижно Геннадьич разом встрепенулся и одним хвостодвижением оказался в реке. Одновременно в ту же секунду исчез и мистер О’Келли. По воде во все стороны бежали волнами круги, а на них сиротливо качалась ковбойская шляпа. Больше американец на поверхности воды не появился…

ОПЕРАЦИЯ ЗАВЕРШЕНА
В тот же вечер Александр Иванович докладывал в Центр о завершении операции «Крокодил», направленной на нейтрализацию действий спецслужбы противника. Подробно описывался ход операции, перечислялись задействованные силы и средства.
В ответной шифротелеграмме Центр благодарил за успешно проведенное острое оперативное мероприятие и просил дать предложения по поощрению ее участников.
В числе других было отмечено и привлеченное лицо «Аркадьев». Его наградили денежной премией в размере половины должностного оклада в бырах – валюте страны пребывания. Этих денег коменданту вполне хватило, чтобы закупить в посольском магазине ящик русской водки. С ним он и решил отправиться к своему закадычному другу-крокодилу. Но рептилии на месте не оказалось.
Не было Геннадьича и в следующий раз. И вообще с тех пор он так и не появился на постоянном месте нашего отдыха.

Поцелуй дракона...
После краха СССР границы бывшей империи распахнулись настежь, и к нам лавиной ринулись китайцы. Вчерашние узники всех спецпоселений, которых на Дальнем Востоке и Крайнем Северо-Востоке было немало, получив свободу, двинулись в глубь России. К тому времени они все знали русский язык, традиции, менталитет россиян и как никто другой были готовы к «обживанию» России. Это было начало тотального китайского шпионажа против России.
И несмотря на то что Россия занимает большую территорию, китайцы своей шпионской деятельностью сумели охватить ее всю.
Сегодня КНР обладает крупнейшими в мире золотовалютными запасами, по мнению специалистов, около 610 миллиардов долларов. Это позволяет Китаю держать оборонный бюджет на высоком уровне. По оценкам США, Китай закупил в России 8 дизельно-электрических подводных лодок (по классификации НАТО, типа Kilo), строит свои — типа «Song», которые эффективны у побережья, а также имеет несколько атомных ударных подводных лодок. Если раньше в ракетные войска (китайцы называют их второй артиллерией) поставлялось 50—75 ракет малой дальности в год, то сейчас — по 100. По строительству кораблей КНР занимает третье место в мире.
Такой размах оборонного строительства, массивные закупки вооружений в России успешно сочетаются с военным шпионажем, кражей образцов военной техники и технической документации. Несмотря на провозглашенное стратегическое партнерство между двумя странами, МГБ КНР ведет обширную разведывательную работу против России. Кроме получения несанкционированного доступа к передовым высокотехнологическим российским разработкам, китайская разведка практикует приглашение на работу разработчиков и специалистов в области военной техники. Особенно активно МГБ КНР работает на русском Дальнем Востоке. Десятки шпионских дел ведут сотрудники контрразведки против бизнесменов и офицеров Российской армии, замешанных в связях с китайскими спецслужбами.
Недавно один из сотрудников ФСБ в интервью СМИ сказал:
— Да они тут совсем распоясались, уже в открытую и шпионят, агентуру вербуют и воруют все военное! Как? А просто подходят к солдатам и офицерам и говорят, что готовы купить любые блоки из самолетов, мол, иди и выломай. Потом все это идет в Китай, там их специалисты разбирают и смотрят, чем новая аппаратура отлична от старой. Мы же их постоянно на этом ловим...

«Операция «Ваня»
…В ходе «Операции «Ваня» капитан Николаев обратился в ФСБ в связи с попыткой вербовки. Контрразведка решила «разработать» майора Артюхова.
Вскоре ФСБ выяснила, что тот действовал не один. Сложившуюся шпионскую группу из трех человек возглавлял капитан Лукин. В соответствии с разработанной «легендой» Николаев, подтвердил свое согласие на участие в шпионском бизнесе, попросив увеличить оплату за предоставленную секретную информацию. В дальнейшем контрразведчики отрабатывали связи капитана Лукина и вышли на его помощников. Наружное наблюдение показало, что Лукин, выехав из части на своем автомобиле, в условленном месте пересел в машину двух владивостокских коммерсантов — Белошапкина и Попова. Когда они вышли из машины, сотрудникам ФСБ удалось записать разговор, в котором коммерсанты признали, что они перевозят образцы военной техники в Китай. Шпионская группа тщательно скрывала свои интересы, так, например, ракеты они называли «рыбой», номера — «тоннами».
Установленный контроль за телефонными переговорами коммерсантов с Китаем выявил размах шпионского бизнеса. «Рыбы» и «тонны» постоянно фигурировали в разговорах с «Ваней», «Алексеем», «Валей». Этими именами называли себя китайские заказчики. Выяснилось, что все они являются представителями либо военных предприятий, либо спецслужб. Очень часто заказы, от которых отказывался «Ваня», соглашался принять «Алексей», и наоборот. Суммы фигурировали самые разные — от 5 тысяч до 100 тысяч долларов.
В мае 2002 года «Ваня» попросил коммерсантов привезти газотурбинную энергоустановку ГТДЭ-117-1 от Су-27. Оперативники ФСБ тут же установили, что именно такой двигатель находился в гараже Виктора Попова во Владивостоке. Александр Белошапкин и Виктор Попов в июне 2002 года выехали в Китай, а груз отправили железной дорогой. Помимо энергоустановки в вагоне оказались агрегат СК-224-05, предназначенный для запуска реактивных двигателей Су-27, и три боевых выстрела с противотанковыми управляемыми ракетами. Но без помощи сотрудников таможни выполнить заказ было нельзя.
Тогда два коммерсанта начали искать там «своего» человека и нашли его на Гродековской таможне. Таможенник согласился пропустить товар. Но вскоре он заметил наружное наблюдение, тогда Белошапкин успокоил, дескать, у него сын работает в таможенном управлении, у него связи везде, даже в ФСБ. Если бы за ними была слежка, сын бы об этом первым узнал.
Энергоустановки от Су-27 никаким образом не должны попасть в Китай. Необходимо было задержать поезд любым способом. И оперативники ФСБ устроили пожар на локомотиве на первом же перегоне, поезд пришлось вернуть на станцию. Груз задержали на железнодорожном переезде Сосновая Падь, а отправителям Белошапкину и Попову сообщили по телефону о том, что прибытие состава откладывается в связи с возгоранием локомотива. Когда Александр Белошапкин и Виктор Попов вернулись в Россию разбираться, их тут же взяли под стражу.
По решению суда Александр Белошапкин получил 11 лет колонии, а капитана Игоря Лукина приговорили к 10 годам с лишением звания. Майора Александра Артюхова тоже разжаловали и приговорили к восьми годам условно. Шестой фигурант этого дела, Виктор Попов, не дожил до суда — в сентябре 2002 года, после того как ему предъявили обвинение, он покончил с собой в следственном изоляторе. В общей сложности к уголовной ответственности было привлечено 7 человек — четверо из них военнослужащие. В отношении сотрудника Гродековской таможни, принимавшего непосредственное участие во всей этой истории, было вынесено частное определение.
В Китай так ничего и не попало, но оперативники продолжили «разрабатывать» «Ваню». В ФСБ решили, что он работает на китайские спецслужбы и что у него в России должна быть агентура. И операция «Ваня» вскоре получила дальнейшее развитие. Еще в ходе оперативно-розыскных мероприятий в отношении Белошапкина и Попова было установлено, что они являются не единственными агентами «Вани». Сотрудники ФСБ обратили внимание, что некоторые проекты «Ваня» реализовал через приморского предпринимателя Павла Носика.
Вызванный на допрос в августе 2002 года, Носик своего знакомства с «Ваней» не отрицал. Но, по его словам, выходило, что «Ваня» всего лишь представитель компании по инвестициям и торговле. Правда, в мае 2002 года «Ваня» обращался к нему с просьбой привезти из России кое-какие запасные части к танкам. Но Носик, по его словам, вроде бы как отказал. Была еще пара моментов, которые вызывали у Носика сомнения в исключительно предпринимательской деятельности «Вани». Однажды на китайской таможне задержали знакомого Носику водителя, который пытался провезти на территорию Поднебесной кассеты эротического содержания. С эротикой в Китае очень строго, и водителю грозили большие неприятности.
Носик обратился к «Ване», находившемуся, к счастью, неподалеку от места происшествия, и тот, прибыв на таможню, коротко переговорил с ее начальником. Через пару минут водителя отпустили, извинившись за причиненные неудобства. Выручал «Ваня» и самого Носика. Еще в 2001 году у него возникли проблемы с просроченной визой при выезде из Китая. Носик позвонил «Ване», а затем по его просьбе передал трубку китайским пограничникам. Смысла разговора он, естественно, не понял, но его попросили заплатить небольшой штраф и выпустили в Россию.
Особых сомнений показания Носика не вызывали, хотя было заметно, что откровения даются ему не без труда. От сотрудничества с сотрудниками ФСБ Носик отказываться не стал и уже в октябре сам рассказал о весьма любопытной новой встрече с «Ваней». Встреча носила деловой характер — Носик поставил компании «Вани» 20 тонн льна. Однако, поблагодарив российского предпринимателя за хорошую работу, «Ваня» неожиданно предложил ему доставить из России около 20 изделий к Су-27, а если есть такая возможность, то желательно и весь самолет — целиком. Можно даже списанный, причем за хорошую цену — $2,5 млн.
Однажды «Ваня» предложил Носику встретиться с его директором, который хотел отблагодарить его за поставленный лен. С директором встретились в отдельном кабинете ресторана. Непосредственный начальник «Вани» по-русски практически не говорил, но одно слово в его речи Носик понял без перевода — комплекс С-300. Правда, именно это слово «Ваня» для Носика переводить не стал. Кроме того, директор интересовался возможностью приглашения на работу в Китай специалистов танкоремонтных и самолетостроительных заводов, а заодно перспективами частичной приватизации саратовских и уфимских оборонно-промышленных предприятий. Еще одна «существенная деталь» — директор практически не пил, но притворялся пьяным. Под конец даже пригласил Носика к себе домой продолжить веселье с «девочками». Носик вежливо отказался.
Следующая знаковая встреча Носика с теми же партнерами в Китае состоялась уже в январе. На этот раз Носик прибыл в Поднебесную покупать партию деревообрабатывающих станков. «Ваня» помог русскому партнеру получить номер в дорогой гостинице и сам оплатил его проживание. С Носиком они встречались дважды в день — за обедом и ужином, которые растягивались на 2—2,5 часа. При этом «Ваня» опять попросил Носика добыть кое-какие сведения военного характера и даже пообещал обезопасить их переправку подарком в виде ноутбука со специальной программой зашифровки.
Но вскоре российские спецслужбы задержали Носика по подозрению в «двойной игре». В ходе следствия ФСБ довольно быстро вышло на его старого знакомого военнослужащего Виктора Смаля, проживавшего в селе Романовка. Общих интересов у них вроде бы не было, но связывался с ним Носик регулярно, как только возвращался из Китая. После очередного такого возвращения Смаль неожиданно обратился к сослуживцу Захарову с просьбой передать ему кое-какие служебные документы на военно-авиационную тематику. Захаров обещал подумать, а о содержании неожиданного для него разговора тут же доложил куда следует.
После этого стало понятно, что Носик ведет двойную игру, причем в пользу спецслужб КНР. Чтобы взять его с поличным, оперативники ФСБ разработали целый цикл оперативных мероприятий. Срочно изготовили в качестве «секретного» документа «Справочник офицера противовоздушной обороны».
Этот «Справочник» в конце марта 2003 года Смаль и сфотографировал на квартире Захарова. Всего за $100. Причем фотографировал цифровым аппаратом «Олимпус», переданным ему Носиком. Сам Носик не подозревал о деятельности ФСБ. Сказал, что ноутбук и фотоаппарат продал в Находке неизвестному человеку, не догадываясь, что оперативники уже знают, где находится фотоаппарат и что им фотографируют.
Фотокопии «Справочника офицера противовоздушной обороны» Смаль привез Носику в день очередного отъезда последнего в Китай. Однако дальше таможни эти 513 графических файлов не ушли. Вечером Носик был задержан с поличным при прохождении таможенного и пограничного контроля.
В принципе, был вариант предоставить ему возможность выехать с «Справочником» в Китай и продолжить оперативную игру с «Ваней». Но существовала большая вероятность того, что Носик везет с собой и другие материалы, происхождение которых оперативники не знали. В итоге, кстати, это предположение подтвердилось. В электронных архивах очередной партии шпионов обнаружилось около 10 000 графических файлов с грифом «ДСП», или «Секретно». Эту информацию Носик получил от других военнослужащих — Крохмаля и Саркисяна.
Эти дела по китайскому шпионажу не единственные. Уже когда шла операция «Ваня» в конце апреля 2001-го при попытке пересечения границы с секретными документами о вооружении Су-27 задержан бывший капитан ВВС Алексей Ветров. Потом на все том же Дальнем Востоке (в частности, в Хабаровске) при попытке вывезти в Китай секретную документацию и комплектующие, относящиеся к сфере военной авиации и флота, возьмут еще несколько российских граждан. И опять выяснится, что особый интерес разведывательные службы КНР проявляют к компонентам Су-27, который Россия поставляет в Китай! Весной 2003-го во Владивостоке пресечена попытка китайцев заполучить и вывезти чертежи все того же Су-27! А еще следствие установило, что спецслужбы КНР сильно интересуют танкоремонтные, танко- и самолетостроительные заводы, а также возможность их приватизации Китаем!


А зачем дракона целовать?

Полная статья по ссылке

Применялись и другие примитивные шифровальные аппараты, в которых в основном реализовалась многоалфавитная замена. Работу с шифром «Лямбда» облегчали Механический шифратор «Скала» и разработанное в 1916 году подпоручиком Попазовым шифровальное устройство «Прибор Вави».«Скала» — деревянный прибор содержал вертикальную целлулоидную ламу с десятью пустыми клетками, размер которых совпадал с длиной шифровальных столбцов в книге. Шифровальщик вписывал в клетки ламы цифры, соответствующие указанному ключу (номеру столбца), и прикладывал прибор последовательно к шифровальным столбцам. Каждый раз получалась подстановка для шифрования.
Номер начального столбца шифровали особо. Для этого шифровальщик три раза подряд выписывал номер исходного столбца (3x4 = 12 цифр) и добавлял дважды записанный номер последнего используемого столбца (с той целью, чтобы помочь расшифровать текст при каких–либо сбоях или ошибках). В результате получался «указательный ряд» из двадцати цифр. Например: 2563 2563 2563 4812 4812. Далее брался столбец, указанный в качестве ключа цифирным отделением (столбец, выписанный на ламе), и столбец, стоящий рядом с ним (10+10=20 цифрам). Эта последовательность, называемая «календарным рядом», подписывалась под указательным рядом и производилось вычитание по модулю 10.
Полученный ряд вставлялся в криптограмму в условном месте. «Прибор Вави» сделан по анологии «прибора Джефферсона», но вместо дисков использовались 20 колец надетых на цилиндр вплотную, на ребрах первого и последнего были нанесены цифры от 1 до 30 по порядку, а на остальных смешанно по 30 букв. При заданном расположении дисков, ключем являлись цифра, буква и «ключ шага» — две буквы, сообщение делилось на части по 17 букв сообщения, диски выставлялись так, чтобы на одной линии был ключ и 17 букв сообщения. Шифртекст считывался побуквенно и поочередно со строк, в котором на втором диске стояли буквы ключа шага.



Прибор «Скала» со вставленной ламой и первый лист перешифровального ключа «Лямбда»


аппарат Джефферсона


пример «аппарата Вави»

После победы Октябрьской революции применялись недостаточно стойкие ручные системы шифрования. Много зашифрованной информации РККА(Рабоче-Крестьянской Красной Армии) и Наркомата иностранных дел были успешно прочитаны белогвардейцами, поляками, англичанами, шведами. Но, и советским криптографам удавалось взломать системы шифрования противника. 5 мая 1921 года под содействием В.И. Ленина был создан Спецотдел ВЧК – единая отечественная криптографическая служба. Сотрудники других подразделений относились к Спецотделу скептически, так как там «никого не арестовывали и не допрашивали». Изначально он включал 6, позднее 7 отделений, но, собственно, криптографическими задачами занимались всего три из них. 2 отделение занималось теоретической разработкой вопросов криптографии, выработкой шрифтов и кодов ВЧК, состояло всего из 7 человек. Сотрудники 3 отделения( а их было трое) занимались «ведением шифрработ и руководством этой работы в ВЧК». Перед 4 отделением Спецотдела( 8 человек) стояла задача «открытие иностранных и антисоветских шрифтов и кодов, а также дешифровкой документов». Уже в 30 годах на лицо был тот факт, что имеющиеся ручные системы шифрования(сколько бы их не совершенствовали) уже не могли справиться с возрастающим потоком информации, из-за низкой скорости ее обработки. Для того, чтобы зашифровать приказ размером в полторы печатные страницы требовалось 4 — 5 часов, на расшифровку уходило столько же времени.



Передавая текст по телеграфным каналам, часто допускались ошибки, что, следовательно, увеличивало время обработки информации в три раза. «Кричаще-актуальной» в междувоенные годы стала разработка и развитие механических и электромеханических машин для шифрования текстов. Можно сказать наступила эпоха машинных шифров. Первым электромеханическим шифратором отечественного производства стала аппаратура засекречивания телефонных переговоров, выпущенная в 1927–28 годы. Специалисты Спецотдела ВЧК прекрасно осознавали необходимость незамедлительного создания шифровальной машины, так как надвигалась Вторая мировая война. Это означало, что нужно не только в кратчайшие сроки разработать, но и наладить производство современных шифровальных машин.
2 образца советской шифровальной машины были разработаны в технической лаборатории шифровальной службы под руководством И.П. Волоска в 1931 году: ШМВ-1. Машина в серию не пошла так как была довольно таки громоздкой, а что еще хуже механически ненадежной. На заводе № 209 ( позже имени А.А. Кулакова) была создана научно-производственная структура по разработке и выпуску техники особой секретности. Конструкция будущего аппарата разрабатывалась в течении целого года. Шифровальная машина В-4 была проста в использовании с минимальным набором органов управления. Вскоре была модернизирована и получил название М-100 «Спектр».
К тому времени отечественным специалистам уже были известны некоторые иностранные аналоги проектируемых в СССР «секреток». Так, американская установка с однократным инвертированием спектра использовалась в московском радиотелефонном центре, а шифратор фирмы Siemens был в1936 г. испытан на магистрали Москва– Ленинград; имелось также краткое рекламное описание переносного телефонного шифратора Siemens. Однако была необходима полная и достоверная информация по зарубежным шифраторам: рассматривалась возможность размещения заказов на разработку новой аппаратуры или приобретения готовой продукции. Через Технопромимпорт и Наркомат внешней торговли в начале1937 г. было запрошено более десятка европейских фирм, производивших аппаратуру надтонального телефонирования, в том числе Siemens&Halsкeи Lorenz (Германия), Bell Telephone (США)и Automatic Elektric (Бельгия), Standart Telephone and Cables (Великобритания) Hasler (Швейцария), а также Ericsson (Швеция).
С распространенными зарубежными аналогами, которые работали по принципу механически программируемых дисковых шифраторов, шифровальная техника СССР имела мало чего общего. Шифровальная машина М-100 состояла из 3 основных узлов – клавиатуры с контактными группами, лентопротяжного механизма с трансмиттером и приспособления, устанавливаемого на клавиатуру пишущей машинки. Общий вес комплекта из семи упаковок достигал 116 кг. Аккумуляторы для автономного питания электрической части машины весили 32 кг. Тем не менее, данная техника выпускалась серийно и была успешно испытана в боевых условиях во время гражданской войны в Испании, на озере Хасан, на Халхин-Голе и во время советско-финской войны. Машина шифровала буквенные телеграммы со скоростью до 300 знаков в минуту.
В 1939 году была разработана новая шифрмашина с роторным шифратором К-37 «Кристалл». Весило такое устройство 19 килограммов, работало на шифре многоалфавитной замены. К-37 применялась в армейских сетях связи, для засекречивания телеграфных сообщений. В 1942 году была введена в эксплуатацию М-101, которая состояла из 2 агрегатов общим весом 64,5 кг. Машина получила название М-101 «Изумруд» и стала производиться параллельно с В-4 и М-100. Аппараты В-4 и М-101 «Изумруд»считались одними из самых криптографически стойких шифровальных устройств своего времени и использовались для обеспечения связи высшего звена управления стратегического уровня. Кроме того, «Изумруды» применялись в дальней бомбардировочной авиации. Известно, что в 1943 году в советские войска поставили 90 комплектов машин М-101.
Шифрмашины М-100 и М-101 конструктивно являлись сумматорами знаков открытого текста со знаками внешней гаммы, носителем которой являлись одноразовые ленты случайного двузначного кода. Основой работы механических рассеивающих устройств являлась схема случайного выбора шаров из урны с возвращением или без него. Однако заготовительные (рассеивающие) аппараты только в принципе могли образовывать случайную и равновероятную гамму.


Было ясно, что уникальная система машинного шифрования русских может быть уязвима только при наличии самой шифртехники и ключей к ней. Войсковым шифровальщикам доводилось работать в исключительных условиях – под огнём, в окопах, стогах, блиндажах, ночью при керосиновых лампах или свечах. В соответствии с инструкцией Генерального штаба они обеспечивались усиленной охраной. Случалось и так, что вместо охраны шифровальщик ставил перед собой канистру с бензином, укладывал рядом гранаты и вынимал из кобуры пистолет.
Приказ Гитлера по вермахту от августа 1942 года гласил: «Кто возьмёт в плен русского шифровальщика, либо захватит русскую шифровальную технику, будет награжден Железным крестом, отпуском на родину и обеспечен работой в Берлине, а после окончания войны – поместьем в Крыму»
За годы войны советские инженеры совершили прорыв в области шифрования. C 1941 по 1947 год было передано в общей сложности свыше 1,6 миллиона шифрованных телеграмм и кодограмм. Как пишет автор нескольких книг по криптографии Дмитрий Ларин, нагрузка на каналы связи порой достигала 1500 телеграмм в сутки. Криптографические школы подготовили и отправили на фронт более 5000 специалистов-шифровальщиков.
Шифровальный аппарат времен не Второй мировой войны, но о котором нельзя не написать 

М-125 «Фиалка»



Серия преемников К-37 – роторные шифровальные машины появилась в 1962 году, самая известная была 10-роторная М-125 «Фиалка», которую СССР поставляло союзникам. Фиалку часто считают «внучкой» Энигмы, правда в ней меньшее количество дисков, а колеса вращаются в одну сторону. Кроме перфокарты используются буквенные ключи, на каждом диске есть своя буква, соответственно набираются диски на вал, потом согласно другого ключа они ставятся в определенную последовательность вращением. Эта модель свободна от недостатка Энигмы — исключения возможности шифрования буквы самой собой. Удивительная инженерная работа с романтическим названием «Фиалка» — советская шифровальная машина, созданная еще в 1950-е годы так и осталась не взломанной, высочайшее достижения инженерной мысли для разведки и контрразведки.








Историк криптографии Леонид Бутырский:
В настоящее время в России, как и во всём мире, происходит частичное «открытие» криптографии, которая всё более широко используется для публичных нужд. Широкой известностью пользуются в основном зарубежные достижения в области защиты информации. Но это обусловлено лишь настойчивостью зарубежных историографов, чьи публикации в открытых источниках рассказывают о достижениях и вкладе их соотечественников в эту некогда секретную область. За рубежом по этой теме выходят весьма интересные книги, даже снимаются видеосериалы.
Российские историки по ряду причин, не только финансового характера, существенно отстают от такой практики стран-лидеров в развитии криптографии. Возможности частичного рассекречивания и публичного освещения научных и практических достижений отечественной криптографии, в том числе деятельности знаковых фигур, используются далеко не полностью.

Была в тегеранской резидентуре КГБ должность помощника резидента, фактически с функцией заместителя резидента по линии нелегальной разведки. Иранцы спланировали операцию по компрометации действующего помощника резидента КГБ. Дело обычное. Подставили с помощью САВАК (шахская разведка) в качестве информатора провокатора и в конце мая 1980 г. осуществили демонстративный захват разведчика с «поличным». Засвеченного объявили персоной нон-грата. В результате В. Кузичкин стал вторым человеком в резидентуре и превратился в вице-консула. В. Кузичкин, получив повышение по службе, бежать на Запад не собирался. А пришлось.


Все, что выдал В. Кузичкин, англичане слили в САВАК. Позднее вся эта информация попала в руки стражей исламской революции. Те начали бесчинствовать. В Москве внешняя контрразведка стала искать источник утечки. Круг подозреваемых не больше пальцев на одной руке, но разбираться надо в Москве. Придумали операцию по локализации угрозы. Объявили о том, что стражи исламской революции могут ворваться в резидентуру КГБ. Приказали готовить документы к быстрому уничтожению. Как пишет в своей книге В. Кузичкин, он, по согласованию с Л.Шебаршеным, спрятал наиболее ценные записи о нелегалах и способах связи с ними, в месте, не доступном никому, кроме резидента. Но когда из Москвы пришло сообщение о предстоящем приезде в Тегеран комиссии, проверяющей состояние секретного делопроизводства, В. Кузичкин завибрировал. Решил срочно изъять спрятанные записи и к своему ужасу их там не обнаружил. Запахло паленым. Испугался, что резидент хочет сдать его руками полномочной комиссии трибуналу. Что делать? Побежал на срочную явку к кураторам из МИ-6. Мол, гарантировали безопасность, отвечайте за базар. Те дали отмашку спецподразделению английской разведки (МИ-11 отвечает за спасение агентов, провалившихся за рубежом) приступить к плану эксфильтрации В. Кузичкина. Его вытащили через турецкую границу в последний момент по сфабрикованным документам на имя британского подданного Майкла Рода. Вскоре он объявился в Лондоне, что стало основанием для Москвы отказаться от удобной версии о похищении В. Кузичкина. Изменника, по вине которого в Иране была разгромлена сотрудничавшая с КГБ партия Туде, заочно приговорили к расстрелу.

Несостоявшееся убийство предателя
Начался розыск Холопа. Так его окрестила внешняя контрразведка КГБ. Засекли В. Кузичкина в ходе его разъездов по ряду стран в сопровождении британских контрразведчиков. Предателя использовали при опознании тех советских разведчиков, кого он знал только в лицо и чьих фотографий не нашлось в архивах МИ-5.
На Лубянке созрела идея о его ликвидации. Исполнение поручили иранским нелегалам из комсомольской школы. Если провалятся, всегда можно списать на кровную месть. Те вроде сработали чисто. Поверив, в КГБ распорядились направить супруге Кузичкина, остававшейся в СССР, свидетельство о смерти мужа. Такие «сливы» создавали видимость длинной руки Москвы, которая всегда настигнет предателя.
Но свидетельство о смерти оказалось юридически ничтожным. Дело в том, что все действия «иранских комсомольцев» с самого начала находились под контролем МИ-5. Их операция по ликвидации Холопа была умелой инсценировкой. В. Кузичкин, как опытный сотрудник нелегальной разведки, весьма натурально прикинулся покойником, чем ввел в заблуждение исполнителей, поспешивших доложить в Центр о выполнении задания.
Он «воскрес» в 1988 г., когда написал прошение о помиловании - М. Горбачеву, народным депутатам, а в 1991-м - Б. Ельцину. Его прошения остались без ответа.