Спецслужбы

Получив от Виннер доклад АНБ, сотрудники издания обратились, как ни странно, в само АНБ за подтверждением информации. Офицеры попросили прислать им скан доклада и, получив его, по микроскопическим меткам на документе сумели определить марку принтера и дату распечатки. Быстро выяснилось, что доклад распечатывали в Pluribus шесть сотрудников, но только у одного из них в электронной почте сохранилась переписка с Intercept. Это была Риэлити Ли Виннер.
3 июня к кирпичному дому, который Виннер арендовала за 550 долларов в месяц, подъехали десять черных джипов с затонированными стеклами. Оттуда вышли сотрудники ФБР, предъявили девушке объявление в разглашении секретной информации, забрали ее мобильник и увезли с собой. А 5 июня доклад АНБ (с небольшими купюрами, сделанными по настоянию агентства) был опубликован в Intercept.
Как признают сами журналисты, в докладе АНБ отсутствует непосредственная (raw) информация, добытая оперативниками – там есть лишь выводы. В переводе на нормальный язык это означает, что доказательств нет по-прежнему. Но, согласно умозаключениям офицеров АНБ, ГРУ в августе и октябре 2016 года осуществляло хакерские атаки на избирательные участки и компании, связанные с проведением президентских выборов в США.
Делали они это простейшим методом «фишинга», доступным любому начинающему хакеру – рассылали электронные письма якобы от известных адресату компаний, просили залогиниться на поддельных сайтах и таким образом собирали информацию. АНБ докладывает, что глубина проникновения «русских хакеров» в избирательную систему США непонятна – как и то, удалось ли им повлиять на результаты голосования.
Эксперты, опрошенные Intercept, утверждают, что всерьез повлиять на результаты выборов в США нереально. Правила обработки бюллетеней, работа компьютерных программ – в каждом штате, в каждом округе все устроено по-разному. Чтобы произвести целенаправленный «вброс», нужно заранее знать, на каких участках вбрасывать – а важные для кандидатов участки на каждых выборах разные.
Однако истинная цель публикации доклада вовсе не в том, чтобы осудить «русских хакеров». Доказательствами их участия в выборах не стали заморачиваться ни разведчики, ни журналисты. Зато скандал позволил всем противникам Трампа лишний раз заявить, что система подсчета голосов сработала некорректно – и потребовать пересчета.
Поставить под сомнение президентские выборы в США – такова реальная цель публикации Intercept. «Если есть возможность хакерской атаки, значит, легитимность выборов под угрозой – независимо от того, была на самом деле хакерская атака или нет, – приводит издание слова Брюса Шнейера, специалиста по кибербезопасности из Гарварда. – Выборы делают две вещи – назначают победителя и убеждают проигравшего... Выборы должны быть не просто честными, а демонстративно честными. Чтобы проигравший мог сказать: ага, я продул по всем правилам. Если этого нет, вам конец. Вас просто порвут на части...»
История с Риэлити Виннер сделала Трампу, как выражаются шахматисты, «вилку». С одной стороны, слитый ею доклад АНБ делегитимизирует президентские выборы. Если Трамп не отреагирует на этот слив, все скажут, что он молча признал свою вину.
С другой, если администрация Трампа начнет разбирать это дело и посадит Виннер за разглашение секретной информации, демократическая пресса всего мира бросится на ее защиту. 25-летняя блондинка с детским личиком выглядит идеальной жертвой «кровавого диктатора», «российского протеже» и «женоненавистника» Трампа.
Виннер, судя по ее фото в соцсетям, живет одиноко. Друзей у нее нет. При этом она хорошо образована – самостоятельно выучила афганские языки фарси, пуштунский и дари. На праздники посылает подарки афганским детям. Голосует за демократов и зеленых. Является убежденным веганом, фанатеет от йоги и бодибилдинга. Ее «Инстаграм» полон фотографий правильной еды и селфи с тренировок. Кроме того, Виннер жалеет бездомных животных, подобрала на улице собаку и кошку и после ареста больше всего беспокоилась о своих питомцах. А вот детей заводить не хочет, поскольку ее пугает глобальное потепление. Она ходила протестовать против строительства нефтепровода в Дакоте и приклеила на бампер своего автомобиля стикер "Make America green again" («Сделаем Америку вновь зеленой»).
Как и информатор WikiLeaks Сет Рич, убитый в июле прошлого года при чрезвычайно странных обстоятельствах, Виннер убежденная сторонница Берни Сандерса – демократа с человеческим лицом. Трампа же называет фашистом и требует пересчета голосов.
«Она хорошая девочка, – говорит Daily Mail мама, наградившая свою дочь именем во вкусе хиппи (в переводе – «Реальность»). – Она хороший человек. Она служила своей стране. Она очень добрая, ее все любят».
И вот эту красавицу, демократку, спортсменку «кровавый режим» собирается посадить на десять лет – именно столько светит сейчас Виннер. Можно представить, какая кампания развернется в ее защиту. Антитрамповские СМИ уже начали раскручивать светлый образ Виннер, и ее защита непременно будет упирать на то, что ее преследуют по политическим мотивам – она же открыто выступала против Трампа.
Выступил в защиту девушки и Джулиан Ассанж. Основатель WikiLeaks пообещал 10 тысяч долларов за имя человека, выдавшего Виннер АНБ. Меж тем в Intercept связанной с ней информации особо и не скрывают – имена журналистов, работавших с докладом, находятся в открытом доступе. Вероятно, кто-то из них и сдал Виннер. Скорее всего, это было не осознанное предательство, а обычный прокол.
В общем, юную разведчицу вовсю используют в своих интересах весьма взрослые дяди. И продолжат использовать дальше – как оружие против президента Трампа, само появление которого весьма напоминает провокацию.

ГУСТАЯ «КРОНА» РАЗВЕДКИ
Разведсеть «Крона» не провалила ни одного агента. И поэтому до сих пор не рассекречены документы о её работе. Только спустя 49 лет после окончания войны указом президента Бориса Ельцина от 14 декабря 1994 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания», Черняку Яну Петровичу присвоено звание «Герой Российской Федерации». Как написал военный обозреватель Виктор Литовкин в «Известиях», «за десять дней до смерти разведчика, 9 февраля 1995 года, к нему в больничную палату вошли начальник Генерального штаба Вооружённых сил России генерал армии Михаил Колесников и начальник ГРУ ГШ генерал-полковник Фёдор Ладыгин. Они вручили Черняку «Золотую Звезду» Героя, назвали его «настоящим Штирлицем», который с 1930 по 1945 год «работал там же, где и Максим Исаев».
К сожалению, свидетельств о своей работе в «Кроне» Черняк не оставил. Поэтому о каких-то деталях мы пока будет довольствоваться версиями. Из опубликованных немецкой газетой рассекреченных документов становится известно, что Марику Рёкк и её мужа, Георга Якоби, завербовал директор «кинозвезды Третьего рейха», некто Хайнц Хоффмайстер, который на тот момент уже работал на СССР. Как это могло произойти? Возможно, дело в том, что у Якоби были очень сложные отношения с рейхминистром пропаганды Йозефом Геббельсом. Тот недолюбливал Якоби, в частности за то, что первой женой режиссёра была еврейка и за то, что он дружил со многими евреями. Геббельс сделал так, что в 1938 году Якоби отстранили от работы над фильмом «Хелло, Жанин!» и передали другому режиссёру, Карлу Безе.

Кадр из фильма «Сенсация в Сан-Ремо», 1951

Фото: VOSTOCK-MEDIA

Психологически Якоби был готов к тому, чтобы работать против Геббельса, а значит, против нацистской Германии. Что касается Хайнца Хоффмайстера, то его советская разведка могла завербовать просто за деньги или имея на него сильный компромат (например, гомосексуализм – это было равно почти что смертному приговору при нацистах).
Последней же каплей, которая переполнила чашу терпения Марики Рёкк и её мужа Георга Якоби и подвигла её работать против бонз Третьего рейха, мог стать эпизод в дорогом мюнхенском ресторане «Регина».
Шёл 1938 год. Марика тогда снималась в ленте «Хелло, Жанин!». Как-то раз она и Георг (они ещё не были официально женаты) обедали в «Регине». В другом конце зала за одним из столиков в одиночестве сидел за бокалом красного вина и чашкой кофе Йозеф Геббельс. За соседним столиком, судя по всему, расположилась его охрана в штатском. Неожиданно к столику Марики и Георга подошёл официант и вместе с букетом роз передал даме приглашение пересесть за столик к рейхсминистру. Марика вопросительно вскинула взгляд на Георга.
Оба они понимали, что пойти придётся. Йозеф Геббельс в то время тяжело и болезненно переживал личную драму. Фюрер не позволил ему развестись с женой и жениться на своей любовнице – чешской актрисе, звезде предвоенного немецкого кинематографа Лиде Бааровой. Геббельс осунулся за последнее время, часто раздражался, избегал великосветских вечеринок, если только его не приглашал лично Адольф Гитлер. Рейхсминистра народного образования и пропаганды удручало то, что по приказу фюрера он был вынужден объявить Баарову персоной нон грата в немецком кинематографе. Георг остался один за столиком после того, как Марика, не желая создавать неприятности, зная о жёстком, мстительном характере Геббельса, пересела за столик министра.
– Дорогая фрау Рёкк, я бы хотел угостить вас рейнским красным вином урожая 1929 года. Вы не возражаете?
– Благодарю вас, господин министр, – сдержанно ответила Марика.
– Как идут съёмки вашего нового фильма? – поинтересовался Геббельс после того, как они пригубили вина.
– Они идут по плану, господин министр.
– Но я ведь спрашиваю вас не о производственной стороне дела, а о творческой. Вам нравится ваша роль?
– Да, это то, что я люблю: много музыки и танцев.
Во время разговора Геббельс рассеянно крутил в руке монетку. Невзначай он уронил её под стол. Стал доставать монету, и в этот момент Марика почувствовала, как мужская рука под столом касается её ноги. Это продолжалось две-три секунды. Когда Геббельс, чуть заметно улыбаясь, выпрямился и взял в руку бокал, Марика достала из сумочки три пфеннига. Положив гроши на белую скатерть столика, сказала дрогнувшим голосом:
– Если в следующий раз доктор Геббельс уронит монеты под стол, то ему не стоит утруждать себя и нагибаться. Можно будет взять вот эти… Простите, меня ждёт муж, мы уже торопимся.
Изящная дерзость Марики понравилась Геббельсу. Он вежливо попрощался с ней, привстав из-за стола.
Якоби был в гневе. Вечером в мюнхенском отеле он вдруг предложил Марике прогуляться. Когда они шли по полупустынной тихой улочке, Георг сказал:
– Дорогая, мне неприятны ухаживания за тобой со стороны Геббельса. Но сопротивляться – себе дороже. Это означало бы конец и твоей, и моей карьеры… Хочу предложить тебе…

Гитлер и Геббельс в Бергхофе, 1943

Фото: VOSTOCK-MEDIA

– Я слушаю, Георг.
– Марика, ты видишь, что происходит в Германии. Ты видишь, что происходит в Европе. Дорогая, есть люди, которым не нравится, в какую сторону идёт Германия. Им не нравятся люди, пришедшие к власти. Они хотят перемен.
– Георг, а мы тут при чём?
– Мы с тобой… и ты в первую очередь бываешь в высших кругах, общаешься с большими людьми. Те, кто хочет добра Германии, просили меня… не смотри на меня так удивлённо… просили меня делиться с ними информацией, которая недоступна ни прессе, ни тем более рядовым обывателям. Это поможет выправить ситуацию в стране и Европе. Понимаешь, о чём я?
Марика остановилась и пристально посмотрела в лицо Георга:
– Ты не шутишь? Я боюсь, Георг.
– Всё очень просто. Ты будешь рассказывать мне о том, что слышала и видела, а дальше – моя забота. Ты вне зоны риска.
Через несколько дней по длинной цепи в Москву поступила важная информация о новом агенте. Марика Рёкк стала Илоной.

Кадр из фильма «Однажды майской ночью», режиссёр – Георг Якоби,1938

Фото: VOSTOCK-MEDIA

РОССИЯ В ЖИЗНИ МАРИКИ
Знала ли Марика Рёкк, что работает в конечном итоге на русских, на СССР? Однозначного ответа нет. Возможно, она была уверена, что поставляет информацию нашим союзникам по антигитлеровской коалиции. Но вот что с уверенностью можно сказать, так это то, что у Марики были симпатии к русским и к России.
В 1925 году 11-летняя Марика берёт в Париже уроки у российской балерины. В Париж семья Рёкк и поехала ради будущей карьеры Марики, которая уже завершала этап милых семейных капустников, где она отплясывала всё, что душа её желала: от чардаша до чечётки. Надо было учиться танцам по-настоящему. И тогда в жизни Марики Рёкк появилась русская наставница, мадам Рудковская. Русская балерина, известная своей требовательностью и благожелательностью, стала для Марики не просто учителем, но и старшим другом.
Через некоторое время отец Марики снял приличную сумму в банке и на эти деньги устроил в Будапеште первый концерт. Наутро в одной из популярных газет было напечатано о Марике: «Она танцует не ногами, а всем сердцем».
И тогда ни у кого не оставалось сомнений: русская эмигрантка Рудковская сделает из девочки звезду! Так оно и случилось.
Интересная «русская» история была связана и с дядей Марики, братом отца. Полное имя дяди было Карой, но в семье его имя преобразилось в уменьшительно-ласкательное Карчи. Студент, готовящийся стать архитектором, он был мобилизован в армию. В России Карчи был ранен. Но на поле боя его не нашли. Семь лет его оплакивали. Ежегодно в день, указанный в похоронном извещении, в церкви заказывали поминальную службу.
Однажды родители Карчи получили телеграмму: «Приезжаю завтра в девять утра. Прошу встретить на вокзале. Карчи». Родные сочли это чьей-то злой и циничной шуткой. Но тем радостнее было встретить живого Карчи, которого никто не ждал и не поехал встречать на вокзал и который подкатил к дому на таксомоторе. Из машины вместе с Карчи вышла молодая красивая женщина с младенцем на руках.
Карчи рассказал следующее. На поле боя его нашла русская девушка. Она не сдала его контрразведке, а скрытно вылечила и выходила у себя в доме: так сильно понравился ей Карчи. Потом Россия вышла из войны, и венгр с русской поженились.
Этот поворот в биографии дяди Марики дал ему импульс к новой творческой стезе: он начал писать картины. Особенно удавались ему русские зимние пейзажи, где было много снега, льда, где бушевали метели и мели позёмки.
И была ещё одна история, которая укрепила симпатии Марики к России и к русским. И касалась эта история тоже её семьи. Рёкк жили в Каире, где её отец заключил выгодный контракт с английской фирмой, занимавшейся архитектурными проектами. В то время будущая звезда экрана, утопающая в розовых кружевах, ещё сидела в детской коляске и только начинала познавать мир и себя.
В семье был достаток, жили в небольшой, но уютной и удобной квартире. Внезапно идиллия прервалась: грянула Первая мировая война, отца в чине лейтенанта призвали в армию, семья срочно возвращается в Венгрию.
Отца как опытного специалиста определили командиром строительной части. Там трудились, в числе прочих, пленные русские солдаты и нижние чины, около 100 человек. Эдуард Рёкк относился к ним гуманно, пленные называли его в своей среде «добрый командир» и даже иногда так обращались к нему. Но другие начальники, от которых зависела жизнь пленных, были далеко не так добры.
И русские подняли бунт. Восставшие в гневе сильно избили одного из охранников, который вскоре умер в лазарете. По суровым и безжалостным законам военного времени было приказано расстрелять зачинщиков. Но Эдуард Рёкк, с мнением которого считались, встал на защиту пленных. Восставших наказали, но сохранили им жизнь.
…Эта история чудом аукнется в жизни Марики во время другой мировой войны – Второй. Когда в феврале 1945 года советские войска вошли в Будапешт, брат Марики Эди лежал в больнице. Во время составления списка больных один пожилой русский офицер неожиданно заинтересованно отреагировал на сочетание имени и фамилии – Эдуард Рёкк. Седой майор обратился к переводчику:
– Уточните его фамилию. Рёкк? Его фамилия Рёкк?
– Так точно, Рёкк, – ответил переводчик после уточнения.
– А сейчас спросите его, не был ли его отец архитектором и строителем во время той войны, Первой?
– Это Эдуард Рёкк – сын Эдуарда Рёкка.
– Надо же… Скажите ему, лейтенант, что я был в числе военнопленных, которых спас его отец.
После этого разговора медперсонал обслуживал брата Марики особенно заботливо и питание ему было назначено офицерское.

Фрагмент из личного дела Яна Черняка №8174, оформленного на него в отделе кадров информационного агентства ТАСС

Фото: «Известия» ВИКТОР ЛИТОВКИН


Фото: «Известия»

БОЛТЛИВЫЙ ГЕББЕЛЬС
Весной 1942 года первые полосы берлинских газет радостно сообщили:
«В Германию едет знаменитая актриса Даниэль Дарьё с делегацией французских киноартистов». По случаю приезда французской делегации Геббельс решил устроить приём в Министерстве пропаганды. Он позвонил Марике:
– Я был бы рад, если бы вы спели одну из ваших замечательных песен завтра на приёме в министерстве. Это моя просьба к вам, дорогая Марика.
– Я буду сильно волноваться, – пыталась сопротивляться Марика. И не могла знать, что эти слова станут для неё роковыми. Геббельс неожиданно предложил, а по сути приказал:
– А мы сначала порепетируем. У меня дома. Я вам поаккомпанирую. А ноты мне доставят уже сегодня. Не надо волноваться, дорогая Марика. Жду вас завтра.
Предчувствие не обмануло Марику – Магда Геббельс с детьми уехала в загородный дом. Ситуация назревала пикантная. Идиллическая картина – поющая кинозвезда и сидящий за роялем рейх-
сканцлер – сменилась мизансценой, о которой Марика Рёкк никогда не упоминала ни в своих мемуарах, ни в многочисленных интервью. Но косвенные свидетельства позволяют предположить, что в тот день отношения Марики Рёкк и Йозефа Геббельса перешли на новую стадию. Красавица не смогла отказать тщедушному полуинвалиду по многим причинам, главная из которых – магия власти и страх этой самой власти.
Через два месяца после злосчастной репетиции Марика Рёкк узнает, что Геббельс приказал арестовать кинорежиссёра Герберта Зельпина, который позволил себе насмехаться над германской военщиной. Наутро Зельпина нашли висящем в петле в тюремной камере. Это очень походило на убийство. И тогда Марика окончательно решила не отказываться от встреч с Геббельсом. Она уже понимала, что от неё многое зависит. И, конечно же, она хотела продолжать сниматься в кино. Эти два мотива не противоречили друг другу, а шли параллельно.
В июне 1944 года Геббельс жил в своём загородном имении в Ланке. Магда Геббельс подлечивалась в санатории «Белый олень» в Дрездене, а дети с воспитателями резвились в другом имении Геббельса, в Шваненвердере.
Попасть на территорию Ланке было делом крайне сложным. В один из таких дней Геббельс пригласил к себе кинозвезду Марику Рёкк.
Во время позднего ужина он начал разглагольствовать о политике:
– Надеюсь, ты не будешь спорить о том, что Америка всегда готова участвовать в какой-нибудь войне в Европе. Ведь тогда у неё появляется возможность беспрепятственно и по дешёвке поживиться чем придётся, например, достижениями культуры. И ещё они стараются завладеть здесь результатами научных исследований и творчества. И всё бесплатно. Что касается культуры… Надеюсь, ты не будешь спорить, что у них есть всего один приличный оперный театр на всю страну – «Метрополитен-опера». Они тащат свой народ к дикости! Между тем нам приходится жить вместе с ними в этом безумном мире!.. Именно так, дорогая… В Америке некоторые люди призывают к войне громче, чем президент Рузвельт. Что ж, это явный признак морального вырождения Соединённых Штатов.
Геббельс усмехнулся:
– Вот к чему привело то, что у них там всем заправляют евреи!
А дальше из уст Геббельса прозвучало то, что уже завтра стало известно в Москве:
– И всё-таки, дорогая Марика… Всё-таки надо будет как-то договариваться с ними. Из двух зол – русские или американские – придётся выбирать меньшее…
Речь шла о том, что в 1945 году назовут операцией «Санрайз» – тайных переговорах представителей США и Великобритании с представителями Германии о капитуляции немецких войск в северной Италии в заключительный период Второй мировой войны. Начнутся они через год, но о том, что в высшем руководстве Германии не исключают возможности сепаратных переговоров, советское руководство узнало ещё весной 1944 года. Достаточно было неосторожно проговориться Геббельсу, чуть хмельному от вина и от присутствия красивой женщины.

Марика Рёкк в фильме «Девушка моей мечты», 1944

Фото: VOSTOCK-MEDIA

ИЛОНА ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Жизнь коротка, а искусство вечно… В годы войны Марика активно снимается в кино. Даже когда было ясно, что Германия проигрывает, что в ходе войны случился перелом в пользу СССР и его союзников, на экраны рейха в 1944 году выходит весёлый музыкальный фильм «Девушка моей мечты» (тот самый, что в «Семнадцати мгновениях…» смотрел Штирлиц). Романтические встречи Марики Рёкк и Геббельса прекратились – приближался крах Гитлера и его приспешников…
В 1951 году Рёкк объявила, что заканчивает свою актёрскую карьеру. В немецкой прессе тогда писали, что она собиралась открыть собственный бутик в Дюссельдорфе и продавать изделия из швейцарской шерсти. Однако, согласно опубликованным в феврале 2017 года документам в газете Bild, немецкая разведка пришла к выводу: бутик – лишь прикрытие, которое позволил бы актрисе и дальше работать на СССР. Предприятие не состоялось – помешали власти.
Марику Рёкк долго не снимали в кино за «связь с нацистами». Потом она снова стала востребована и в Германии, и в Австрии, и в Венгрии. Какова в этом роль советской разведки – сегодня об этом можно только догадываться.
Стоявший во главе «Кроны» резидент Главного разведуправления (ГРУ) Генерального штаба Красной Армии Ян Черняк, которого за его удивительный талант оставаться незамеченным прозвали «человек без тени», последние годы жизни работал в скромной должности переводчика в ТАСС. Он был уволен из разведки во время чистки при Сталине, но избежал расстрела. Большинство имён агентов «Кроны» до сих пор засекречено, так как эти люди работали на СССР и после войны в Германии, США, Италии, других странах. Благодаря работе «Кроны» Центр заблаговременно получил план «Барбаросса» и точную информацию о датах его осуществления. Яну Черняку с помощью своих агентов удалось выкрасть полную документацию о немецких авиационных радарах. Всего Черняк передал 12 500 листов
технической документации, 102 образца аппаратуры, документы, касающиеся радиолокации, электропромышленности, корабельного и авиационного вооружения, металлургии. По мнению некоторых профессионалов разведки, одним из источников, сообщивших в Москву о предварительном обсуждении сепаратных переговоров немцев с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции, была Марика Рёкк.
Она прожила 90 лет. И до самой своей смерти в 2004 году ни разу не обмолвилась о том, кем была она во время войны вне подмостков сцены и сценических площадок – агентом советской разведсети «Крона».

- Чем же занимались эти структуры?
- Например, рассматривали дела о «предерзостных словах» тех, кто неуважительно высказался об особе государя императора. Что считалось оскорблением? Например, мне встретился такой эпизод. Один мужик пришел в дом к другому, был пьян, ругал хозяина, его семью, после чего «неизвестно почему изрыгнул хулу на его императорское величество».
Что за это полагалось? Дело в том, что Соборное уложение 1649 года, которое и тогда продолжало действовать, не различало слова и действия в отношении особы государя, и такая «дерзость» каралась смертной казнью. Однако в реальности начала XIX века за это, конечно, не казнили, но бить кнутом и сослать в Сибирь могли. Сам же Александр I взял за правило не наказывать никого, кто дерзнул бы оскорбить его лично.
Есть дело, связанное с оценкой внешнеполитических новостей, прозвучавшей, например, в ходе беседы двух торговцев в Апраксином дворе. Были доносы из светских салонов. Вот лишь один случай. Две дамы - русская генеральша и иностранка - после заключения Александром и Наполеоном Тильзитского мира спорили о возможности нового дворцового переворота. Кто донес в полицию, из дела непонятно, но зато в нем есть очаровательная формулировка: «Очные ставки между ними ничего к делу принадлежащего, кроме взаимной ненависти, простиравшейся до явной брани, не открыли». Важно уточнить, что очные ставки уже не сопровождались пыткой, как прежде (пытки тоже были отменены в 1801 году).
Особая категория дел - слухи про Павла I. Либо о том, как его убили, либо о его «чудесном спасении». Причем самозванцы, если судить по тем документам, которые я держал в руках, обнаруживались обычно где-то далеко за Уралом. И всегда почему-то имели какие-то «отличительные черты на теле»... Вот такие действия карались сибирской ссылкой или каторгой, на императорское прощение в этом случае рассчитывать не приходилось.
Есть и реальные дела, связанные с подозрением в шпионской активности. Вот, например, одно из них, в котором фигурировало неведомое приспособление, именовавшееся «карманная типография». Обвиняемый объяснял, что это было устройство для изготовления визитных карточек. Но печатание тогда воспринималось как «важное нечто», а не просто как техническая возможность размножать текст. Недаром при Екатерине II был даже специальный указ Сената «о невере никаким указам, кроме печатных»...
Велась и, как мы бы сказали сегодня, профилактическая деятельность. В 1807 году, после Тильзитского мира, на территории Российской империи приводили к присяге всех французских подданных. А таковыми считались любые иностранцы, прибывшие с территории, попавшей под наполеоновское владычество. Их вносили в реестр и обязывали «ни письменно ни устно, ни посредством кого-то ни непосредственно не иметь сношения со своей родиной». В первую очередь не вести переписку.
- Было ли нечто реально угрожающее - шпионы, заговоры, - особенно в преддверии войны 1812 года?
- В документах мне этого не встретилось. Однако есть сюжет из мемуаров: о том, как незадолго до начала войны в Вильно готовился бал по случаю приезда Александра I и была сооружена «зала для танцевания». Видимо, имелась в виду какая-то временная конструкция. Она рухнула. Заподозрили, что это немец-строитель специально так «постарался».
Розыски его закончились тем, что нашли что-то из предметов его одежды на берегу пруда и «было постановлено», что он утопился. Хотя тело, кстати, так и не обнаружили. Но общее мнение не изменилось: это было подготовленное покушение на государя императора, которое сорвалось только потому, что зала рухнула слишком рано. Такова, пожалуй, единственная история, когда описан целостный случай возможного заговора. Но в его предотвращении тайная полиция не сыграла никакой роли...
- Насколько эффективно она отслеживала настроения общества?
- Это ключевой вопрос. Прежде, при Тайной экспедиции, такая задача вообще не ставилась. Там все было проще: если кто против государя что сказал, надо его «имать и тащить». А вот в самом начале XIX века появилось осознание, что надо заниматься «состоянием умов».
Буквально в самом начале царствования Александра I появились проекты всякого рода агентур. Они должны были не столько выявлять реальных злоумышленников, сколько заниматься политическим контролем.
Отличительная черта этого периода: никто не думал о создании некоего органа, который бы взял на себя общее руководство политическим розыском.
- Как же тогда все это функционировало?
- Честно говоря, как бог на душу положит - такой вывод можно сделать из сохранившихся документов. То есть органы и структуры создавались и действовали без всякой системы. Например, генерал-губернаторы Петербурга и Москвы имели свои структуры политического розыска. Причем одной из задач петербургского градоначальника была... разведка. Объясняется это просто: все послы иностранных государств - в Петербурге, а все они в ту пору так или иначе были не только носителями государственных секретов, но и агентами своих правительств...
Проблема моего исследования состояла еще и в том, что агентурная работа никогда полностью не фиксировалась на бумаге - ни тогда, ни сегодня. А во времена Александра I, которые могут в этом смысле показаться беспечными и наивными, частные бумаги секретнейшего характера нередко находились у чиновников дома. Министр Виктор Павлович Кочубей, к примеру, большую часть тайных полицейских бумаг вообще хранил в своем имении Диканька, воспетом Гоголем.
Документы спецслужбы при петербургском генерал-губернаторе ни в одном архиве я пока не обнаружил. Хотя мне удалось найти сведения, что в Петербурге была специальная служба лон-лакеев (так называли слуг, которых нанимал приехавший куда-либо путешественник. - Ред.). Все они были на службе тайной полиции, и стать лон-лакеем можно было только с санкции столичного генерал-губернатора.
Все лон-лакеи были иностранцами, и все они предлагали свои услуги приезжающим в столицу иностранцам. Сообщали ли они что-нибудь полезное - непонятно, потому что обнаруженная мною по этому поводу переписка касается недостатков их службы (мол, информации дают мало, зато много пьют, ленятся, работают спустя рукава), а не награждения отличившихся.
Судя по всему, работали они за деньги, следов вербовки мне не встретилось. Становление агентурной работы произошло в последней трети XIX века, когда потребовалось бороться с подпольными революционными кружками...
- Учреждение Третьего отделения в 1826 году было последствием восстания декабристов?
- Не совсем так, хотя оно, конечно же, ускорило его создание. Напомню, что это было отделение Собственной его императорского величества канцелярии. Появление в ней особых отделений со своей компетенцией отражало желание Николая I лично контролировать некоторые вопросы управления, которые представлялись ему особенно важными.
Так, Первое отделение занимались служебной перепиской императора, Второе - составлением и кодификацией законов, Третье - политическим розыском и контролем. Четвертое отделение было создано после смерти императрицы Марии Федоровны для управления созданными ею благотворительными учреждениями. Пятое возникло в связи с реформой государственных крестьян.
На мой взгляд, появление Третьего отделения было революционным событием в истории российских спецслужб. В первую очередь потому, что спецслужбе придали исполнительный аппарат. Раньше его не было. Речь идет об отдельном корпусе жандармов.
Изначально в России жандармы - это никакая не спецслужба, а просто военная полиция. Она возникла из необходимости поддерживать порядок в действующей армии в ходе наполеоновских войн. Создавал эту службу Барклай-де-Толли - военный министр, а затем главнокомандующий русской армией (до Кутузова и после него), у которого, кстати, тоже была своя тайная полицейская служба.
После создания Третьего отделения произошло определенное «переформатирование» задач и функций жандармов. Теперь им поручалась оперативная работа, связанная с политическим розыском и контролем. Вся страна была разделена на округа во главе с генералами.
Военные историки нередко утверждают, что офицеры презирали сослуживцев, переходивших из армии в корпус жандармов. Кстати, этот переход, как правило, сопровождался повышением в чинах, стремительным карьерным ростом. Что же касается отношений офицеров и жандармов, то, на мой взгляд, это была просто корпоративная нелюбовь или даже зависть.
- Хотя само слово «жандарм» сохранило негативный смысл...
- Да, это так, причем подобная оценка возникла еще в николаевское царствование в той среде, которую мы бы сегодня назвали либеральной интеллигенцией. А у нее практически никогда не было положительного образа полицейского...
Есть очень интересный документ - «Инструкция чиновнику Третьего отделения», написанная шефом жандармов Бенкендорфом. В нем как раз и говорилось, что нужно следить за настроениями и работать на опережение - даже не на выявление умысла, а на предотвращение его проявления.
Правительство прежде всего интересовало, что говорят в салонах и гостиных. В Третье отделение подобные отчеты шли непрерывным потоком.
Кроме того, Третье отделение было и своего рода каналом обратной связи между обществом и государством. Николай I в не очень известном сегодня манифесте о приведении в исполнение приговора над декабристами прямо обратился к подданным: мол, кто хочет что-то сообщить важное по делам государства - обращайтесь. И такой шквал захлестнул Третье отделение, что пришлось в его структуре сделать особую комиссию по принятию прошений. Сколько мне встретилось там одних только «прожектов» по искоренению лихоимства в России!
Кстати, Третье отделение впервые в истории российских спецслужб занялось борьбой с коррупцией, только тогда это называлось «злоупотребления по должности».
- Факт остается фактом: тайная полиция не смогла ни уберечь государство от восстания декабристов, ни спасти Александра II, ни предотвратить февраль 1917-го...
- На новые вызовы система, как правило, реагирует сбоем... Это, увы, общее правило.
В документах Бенкендорфа встречается мысль, что если бы государство правильно отреагировало «предохранительными средствами», то никакого выступления 14 декабря 1825 года вообще бы не было. Более того, вольнодумствующие настроения декабристов не казались государству такими опасными, какими мы их сегодня представляем. Мятеж стал возможен именно в условиях междуцарствия, нестабильности власти. Если бы такой ситуации не возникло, то исчез бы сам сценарий выступления...
Да, Александра II тайная полиция не уберегла. Но это был новый вызов: 60-е годы XIX века - время рождения политического террора, к этому не была готова ни одна страна и ни одна спецслужба. И даже после того как в императора полетели бомбы, никто не пытался защищаться от террористов путем создания, например, кареты с бронированными дном и стенками. Главным средством защиты Александра III был Гатчинский дворец. Это было дело чести: лучше изолироваться вообще, чем демонстрировать бронированный «лимузин».
Что же касается Февральской революции 1917 года, то к подобному эксцессу политическая полиция не готовилась. Она держала под контролем революционные организации, но беда пришла совсем с другой стороны. Угрозы со стороны уличного бунта спецслужбы не прогнозировали. И устроили его те, к чьей активности они не были готовы. Кроме того, на мой взгляд, поражение власти в Петрограде стало прежде всего результатом безграмотных действий местных властей по подавлению беспорядков.
А вот восьмимесячное правление Временного правительства наглядно показало, что происходит с государством, если у него нет спецслужб. Ведь новые власти упразднили всю царскую полицию, начиная от охранки и заканчивая городовыми. Порядок на улице еле-еле обеспечивала народная милиция. Она не обладала ни ресурсами, ни квалификацией и была фактически добровольной народной дружиной. А отсутствие спецслужб позволило противникам Временного правительства эффективно действовать в подполье, а затем едва ли не открыто подготовить вооруженный захват власти.
Я всегда обращаю внимание: большевики пришли к власти 7 - 8 ноября (по новому стилю) 1917 года, а уже 10 ноября они реформировали показавшие свою несостоятельность органы правопорядка Временного правительства. Организовали милицию, которая очень быстро становится профессиональной. А спецслужба, каковой была ВЧК, была создана уже 20 декабря: ее замышляли как антитезу царской охранке и вообще политическому сыску.
Феликс Эдмундович Дзержинский как никто отрицательно относился к жандармам. И недаром в начале 1920-х годов он пережил личную трагедию, когда понял, что у него получилась та же самая «охранка».

ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ МИД
В сталинские времена понятие «заграница» носило некий сказочный характер, посчастливилось побывать там немногим (воины-освободители не в счёт), в Самаре мы с приятелем специально ходили посмотреть на дипломата, отца девочки из соседней школы, ходили, будто на диковинку, ожидали узреть Илью Муромца, но это оказался скромный человечек в заграничном костюме и с залысинами, что несколько нас расстроило. Можно сколько угодно морочить голову нынешней молодёжи разговорами об индустриализации, морально-политическом единстве и прочими пропагандистскими мифами, но в те времена страна была буквально законопачена от «тлетворных влияний Запада» (прорехи ухитрялись пробивать), в МГИМО нам дозволяли читать только коммунистические иностранные газеты, и то после получения допуска в спецфонд, домашнее чтение – добропорядочный Голсуорси, прогрессивный южноафриканец Питер Абрахамс, непоколебимый коммунист Олдридж. Отметим, что на нашем курсе появились китайцы, монголы, чехи, поляки, болгары и румыны – страны народной демократии осваивали опыт друзей.
Пороги величественного здания МИДа я впервые переступил в 1957 году, когда был определён на практику в отдел печати – я буквально раздувался от гордости, от некой причастности к сонму дипломатов. Правда, на заграничную практику меня, увы, не взяли, ибо в любимую партию я ещё не вступил и крупных комсомольских постов не занимал. Отдел печати тогда возглавлял Леонид Ильичёв, бывший моряк, позже вымахавший в секретари ЦК по идеологическим вопросам. Однажды, вернувшись из Парижа, он собрал совещание и, натянув на свои пальцы с полустёртыми татуированными якорьками некие ниточки, стал показывать замысловатые французские фокусы.
Отдел плотно контролировал иностранных корреспондентов, помнится, я выступал толмачом у Ильичёва, когда он грубо распекал американского корреспондента «Тайм» за антисоветскую клевету, тон его меня поразил. Позднее я тиснул пару статей в центральной печати о лживости отдельных американских журналистов, перо уже было натаскано на институтской курсовой «Фашизация государственного строя США». Практика отнюдь не означала гарантию поступления в МИД, и по окончании МГИМО в 1958 году мы все напряжённо ожидали распределения.
Чем же дышали тогда молодые сотрудники МИДа? Появились ли истинно свежие ветры в советской дипломатии? Появились, и весьма, весьма существенные. Продолжатель дела Ленина Иосиф Сталин, несмотря на роспуск Коминтерна, на деле не собирался отказываться от революционных принципов. Выйдя из тяжкой войны победителем, он успешно продолжил коммунистическую экспансию в Восточной Европе, поставив во главу стран народной демократии бывших московских коминтерновцев (Димитров, Берут и др.). Мощные компартии в Италии и Франции имели своих министров в правительстве, международное коммунистическое движение стало мощным подспорьем советской внешней политики. Сталин действовал гибко, но всё же это была политика конфронтации. Вскоре после смерти вождя Хрущёв объявил о политике мирного сосуществования, Молотов даже заявил о нашей готовности вступить в НАТО (хитрый ход), в 1955 году наконец был подписан мирный договор о нейтральной Австрии, Хрущёв помирился с Тито, совершил вместе с Булганиным вояж в Англию, триумфально объехал Америку. Одновременно в 1955 году был подписан Варшавский договор. Это была уже новая эпоха, мир открылся, и советская дипломатия обрела не просто второе, а абсолютно иное дыхание. Тогда мы тесно дружили с Китаем, появились новые друзья: легендарный Кастро, египетский президент Насер, индонезийский президент Сукарно (брат Карно), гвинейский Секу Туре, весьма расположенный нейтральный Неру – не было никакого сомнения, что скоро весь мир станет социалистическим.
 
РАЙ ЗАГРАНИЦЫ
Мне крупно повезло: в нашем посольстве в Хельсинки забеременела незамужняя сотрудница, сказочно образовалась вакансия секретаря консульского отдела посольства СССР в Финляндии, и меня, неженатого комсомольца, начали оформлять на эту должность, направив на подготовку в отдел Скандинавских стран. Хельсинки тогда был симпатичным, но сумрачным, царил сухой закон (что не мешало), до сих пор помню пьяного финна, бредущего с расстёгнутой ширинкой по улице Маннергейма. Но поразили меня не столько магазины, забитые товаром всех мастей, сколько дух свободы, обилие самых разнообразных книг и газет. Зайдя в книжный магазин с русским прилавком, я осторожно рассматривал эмигрантских писателей, однако покупать не посмел – опасался всевидящего ока (всеобщее заблуждение). Наконец выбрался в иностранный отдел и приобрёл «Доктора Живаго» (но на английском) – сердце билось, как заячий хвост.
Свою дипломатическую карьеру я связывал с бесконечной циркуляцией среди иностранцев, заваливающих меня водопадами ценной информации, которую я собирался достойно докладывать любимому правительству. Но меня ожидало разочарование: молодые сотрудники МИДа с иностранцами почти не встречались, работали толмачами или составляли по газетам справки по отдельным проблемам. Контакты с иностранцами поддерживали в основном дипломаты, начиная с первого секретаря и выше. В нашем посольстве в Финляндии я узрел массу напористых мужичков, которые катались на заграничных машинах (дипломаты ездили на «Волгах») и активно работали с иностранцами. Это были ближние и дальние соседи: ближние – это КГБ (МИД до высотки размещался на Лубянке, у памятника Воровскому) и дальние – ГРУ. В то время в МГИМО о разведке лекций не читали и вообще это слово не упоминалось – секрет секретов! Заведующим консульским отделом нашего посольства был жгучий брюнет Григорий Голуб (герой сериала «Оптимисты» носит такую же фамилию), сотрудник разведки КГБ, детдомовец, бывший танкист с многочисленными ранениями, прошедший через всю войну, отец актрисы Марины Голуб. Именно Григорий Ефимович разрисовал мне прелести разведки и подвигнул на переход в это ведомство. В дальнейшем я уже работал в МИДе под крышей, в том числе в наших посольствах в Великобритании и Дании, подготовка в МГИМО оказалась вполне достаточной для общения с самыми высокопоставленными иностранцами. В Англии и Дании я встречался с американскими и прочими дипломатами, с английскими и датскими министрами, никто от меня не бегал, правда, я не просил посмотреть в глаза.
 
ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ СВЯЗИ
Немного о шпионах, которые так волнуют киногероев «Оптимистов». Американский пилот Пауэрс был сбит в 1960 году, и Хрущёв умело и дерзко использовал это для срыва переговоров с Эйзенхауэром, однако все эти дела творились высоко над нашими головами. Известных шпионов в то время было двое: гэрэушники Попов (арест в 1959-м) и Пеньковский (арест в 1962-м), оба фронтовики, оба расстреляны. О шпионах в МИДе в то время я не слышал, гораздо позже стали известны Огородник (см. фильм «ТАСС уполномочен заявить») и – самый крупный шпион в МИДе! – заместитель главного представителя СССР в ООН Аркадий Шевченко. Однако шпионов и перебежчиков в КГБ и ГРУ всегда было намного больше.
Существуют и поныне два мифа: в народе считают, что все дипломаты – шпионы, а в советских колониях убеждены, что все кагэбэшники следят за честными советскими людьми. Первый миф соответствует реалиям лишь на 2/3 (прилично!), второй миф касается лишь одной из функций КГБ за рубежом – обеспечение безопасности нашей колонии (этим обычно занимаются не больше 1–3 человек, причём главные их задачи сводятся к агентурному проникновению в контрразведку противника). На память приходят случаи высылки на родину по инициативе КГБ: опасное пьянство (задержание полицией, гуляние в голом виде по улице в белой горячке), скандальный адюльтер (был случай, когда посол сошёлся с женой своего водителя, который чуть не зарубил его топором), подозрительные связи с иностранцами, о которых не поставлено в известность руководство. Сколько угодно и абсурдных решений: например, одного многодетного дипломата засекли в злачном районе Сохо в Лондоне, где он беседовал якобы с проституткой – выслали, хотя попробуй докажи, проститутка ли она или учительница. Другой дипломат был выслан из-за недостаточно резких суждений о Сахарове – дань времени! Когда я служил резидентом в Копенгагене, приходилось высылать по указанию Центра за прошлые грехи: одного товарища – за давние сексуальные приключения во французской гостинице (кто-то «стукнул» в Москве), другого – за то, что не сообщил о службе дяди в гестапо во время войны. Иногда резиденты сводили личные счёты, всякое бывало. С моей точки зрения, содружество посла с резидентами внешней и военной разведки – залог успеха всех трёх ведомств, причём посол является фигурой номер один, о чём часто забывают зарвавшиеся резиденты. Впрочем, порой и послы воображают себя всесильными хозяевами.

Михаил Петрович Любимов. Работа под дипломатическим прикрытием в Копенгагене, 1968


КАК ЖИРОВАЛИ ЗА БУГРОМ
Ещё один миф о том, что дипломаты за границей жируют. Весной 1961 года мы с беременной женой выезжали в Лондон с полным набором кастрюль, сковородок и прочей кухонной утвари, не говоря о коляске, были поселены в полуподвальную квартиру на Earl’sTerrace, где жила ещё одна семья с двумя детьми. Я выезжал в звании старлея под прикрытием третьего секретаря, наша комната выходила на помойку. Через полтора года после отъезда одной семьи нас переселили в комнату в коммуналке на втором этаже. И таков был иерархический путь наверх всех сотрудников посольства. Посол жил в посольстве, советники – в отдельных квартирах. Тогда мы платили за жильё полностью, потом коммуналки ликвидировали, посольство снимало квартиры для сотрудников, которые оплачивали 10% ренты. В советской колонии царил дух экономии, часто граничивший со стяжательством. Распродажи пользовались завидной популярностью, работал кооперативный магазин, где товары, особенно советские, продавались дёшево. Помню, из-за нелицензионной этикетки «коньяк» торгпредство не смогло продать армянский коньяк и отправило его в магазин по фунту за бутылку. Секретарь профсоюзной организации (с большевистских времён в целях конспирации так называли парторганизацию) громогласно предупреждал: «Товарищи, просьба не разбрасывать бутылки в Кью Гарденс (излюбленное место отдыха в Лондоне, другим местом был отдалённый Гастингс, где у посольства имелась дача). Как третий секретарь посольства я получал 120 фунтов стерлингов в месяц, средней руки мужской костюм стоил тогда около 30 фунтов. В рестораны с женой мы не ходили, даже скотч-виски в обычных магазинах стоил для нас дорого, правда, в кооперативе покупали, пардон, дешёвое пойло CanadianClub. К этому стоит добавить весьма дорогое детское питание для народившегося дитяти. Однако, конечно, на фоне советского бытия эта жизнь выглядела шикарной. С годами положение загранработников улучшалось, хотя все копили: кто на кооперативную квартиру в Москве, кто на машину, кто для родственников, подавляющее большинство покупали и перепродавали заграничные шмотки, одно время в цене были даже пластиковые пакеты (до сих пор смотрю на них с болью, отправляя в помойку). Однажды в Копенгаген прибыл на съезд датских коммунистов Константин Черненко, тогда ещё даже не кандидат в члены Политбюро, однако человек весьма влиятельный. Мы просили поднять зарплату всем нашим загранработникам и в целях подтверждения трудностей жизни провели Константина Устиновича по самым дорогим магазинам, где туфли стоили по 500 долларов (тогдашних!), а продукты – просто по королевским ценам. «Как же живут трудящиеся?» – изумлялся Черненко, и в результате зарплату нам подняли аж на 30%.
 
БУРЖУЙСТВО В КГБ
Ещё один миф – это о том, как жировали в КГБ. Конечно, зарплаты у нас были высокие, рядовой оперуполномоченный получал в два и больше раза, чем инженер. Жильё и дачи предоставлялись в первую очередь высшему командному звену и приближённым.
Я, например, никогда от КГБ квартиры не получал. Когда я занял должность заместителя начальника отдела (вроде бы командный состав), то получил привилегированное право на пошив раз в год костюма в ателье КГБ и на ондатровую шапку(!), кроме того, я мог получать парное молоко и цыплят из подсобного хозяйства КГБ. Конечно, начальник разведки и его заместители имели доступ к дешёвым продуктам на Грановского, в буфетах разведки и всего КГБ в 1970-е продавали мясную кулинарию, которая ничем не отличалась от оной в городских магазинах. Система была организована весьма хитроумно: сотрудники ЦК получали меньше, чем в КГБ, зато в столовой и буфетах ЦК дефицитные продукты продавались по коммунистическим ценам, и никто не упускал случая при визите туда пообедать в местной столовке. Ведомственные санатории и дома отдыха КГБ в летний сезон были переполнены, опять же путёвки в первую очередь получало начальство (для него даже имелись люксы). Уже будучи резидентом и полковником, я жил в крымском санатории КГБ с двумя соседями. Условия в подобных заведениях ЦК были намного лучше. (Конечно, с годами всё большую роль в КГБ играли блат и связи.)
 
ПАРТИЯ – НАШ РУЛЕВОЙ
После смерти Сталина нами в полную меру стала верховодить Коммунистическая партия. Приход в МИД завотдела из ЦК (так в сериале «Оптимисты») не экзотика, в КГБ также влились много партийных кадров, причём, как правило, на руководящие должности. Даже в резидентуры КГБ приезжали слабо подготовленные партийные работники, некоторые приспособились и преуспевали, другие не продвинулись. Особенно ЦК «укрепил» второй главк (контрразведку) и созданное в 1967 году Пятое управление, которое в 1969 году возглавил Филипп Бобков. ЦК для нас был царь и бог, ослушаться его никто не мог.
К тому же там, особенно в международном отделе и ряде других, служили такие выдающиеся личности, как Шахназаров, Загладин, Черняев, на фоне которых наши лидеры выглядели пигмеями, у них был широкий взгляд на мир, и вместе с другими они предопределили перестройку.
Ко мне, тогда резиденту КГБ в Дании, во время командировок частенько захаживал заместитель заведующего международным отделом Виталий Шапошников, за бутылкой виски я читал ему свои «крамольные» стихи и прямо говорил, что глупо запрещать нашим загранработникам выезжать, например, из Копенгагена на уик-энд в Париж без решения ЦК – зачем этот бюрократизм? Он всё наматывал на ус, очень любил песни Высоцкого, а своего бывшего коллегу начальника разведки Владимира Крючкова именовал не иначе как Володя. С критикой советских порядков (конечно, без диссидентства) выступал мой товарищ, сотрудник отдела пропаганды Лев Оников, очень чистый и честный человек. Однажды в Копенгагене я повёл его в портовый кабачок, где ему на колени неожиданно водрузилась проститутка. Лев, глазом не моргнув, просидел с ней в таком положении минут 20, не согнал, терпеливо выслушивал её речи. Потом он объяснил мне, что она по-своему тоже пролетариат и с ней надо проводить разъяснительную работу. Он свято верил в идеалы коммунизма.
 
МИД И КГБ
После смерти Сталина отношения между МИДом и КГБ менялись в зависимости от политического веса руководителя. После Молотова иностранными делами ведали партийцы: Шепилов – в МИДе, Шелепин и Семичастный – в КГБ. В 1957 году Громыко сменил Шепилова на долгие годы, однако в Политбюро он не входил до 1973 года и весьма прислушивался к Андропову, уже с 1967 года шефу КГБ. Андропов очень боялся, что его «съедят» партийные конкуренты (неслучайно Брежнев подставил под него замов – Семёна Цвигуна и Георгия Цинёва), избегал острых мероприятий (во время съездов, например, иногда запрещали встречаться с агентурой), опасался связей с террористами, в частности с Ирландской республиканской армией (знаю по своему опыту), он ожёгся на венгерской революции, где в результате повесили бывшего премьера Имре Надя. При Андропове было наложено строгое табу на политические убийства, соответствующее подразделение в разведке было радикально реорганизовано. Бесспорно, он был мудрым политиком, придумал «психушки», пошёл ленинским путём, начав высылки вместо репрессий, вместе с Громыко пробил разрешение на выезд евреев в Израиль. В этом смысле он, бесспорно, был дальновидным деятелем, ведь ещё долго потом его преемник на посту председателя КГБ СССР (в 1982 году) генерал Виталий Федорчук скрежетал зубами, обвиняя Андропова в предательстве, поскольку он выпускал за границу Высоцкого, Юрия Любимова, других актёров и не засадил в тюрягу Солженицына.

Михаил Петрович Любимов


БОЛЬШЕ ФИЛЬМОВ О ДИПЛОМАТАХ
Высказав свои личные и субъективные оценки того времени, вернусь к сериалу «Оптимисты». После пафосного фильма о советском после в Швеции Александре Коллонтай это, пожалуй, первый сериал, хоть как-то показывающий деятельность наших дипломатов, луч света в тёмном царстве. Поэтому и канал «Россия 1», и создатели фильма заслуживают всяческой похвалы. Почему мы не видим фильмов о дипломатах? Причин много. Ничего не могу сказать ни о ЕГЭ и тому подобном, но, на мой взгляд, телевидение стало главным орудием формирования нации. Нас женят и разводят, учат готовить и вкусно кушать, разбирают семейные скандалы, нас просвещают доктора, и некоторые пациенты уже так насобачились в медицинских терминах, что могут преподавать в медвузах. Мы бесконечно играем в разные игры (у меня начинаются конвульсии, когда ведущий объявляет отгадавшему загадку о впадении Волги в Каспийское море: «Вы заработали 100 тысяч!» (Не заработали, а выиграли! В рулетку не зарабатывают!) Мы занимаемся бурно спортом, астрологией и просто гаданием, ремонтом дач и квартир и много ещё чем. К этому добавим жуть Интернета, где каждый недотёпа уверенно выносит вердикты по всем мировым вопросам и ставит на место академика. Герои большинства интервью в эфире – актёры и музыканты, раскрученные и жаждущие раскрутки. Очень редко мелькнёт космонавт или учёный, а рабочих и крестьян я вообще не вижу, видно, за них вкалывают олигархи. О, этот телевизионный жеребячий гогот не к месту, когда рыдать хочется! О, эти ослеплённые своей важностью телезвёзды, которые обращаются не иначе как «ко всему народу»! Почему в эфире не выступают наши послы? Почему крайне редко появляются геологи, нефтяники, военные, учёные? Конечно, посол не получит такой рейтинг, как эстрадная дива, а следовательно, и рекламные деньги. Господа-товарищи, вам не кажется, что дебилизация общества уже завершена? Вам не кажется, что безмозглая нация даже не нуждается в обеспечении национальной безопасности – её возьмут и голыми руками! Перетасуйте эфир, дайте дипломатов и новых героев!
Но хватит о грустном, вернёмся к Молотову. Я встретил Вячеслава Михайловича через несколько дней выходящим из МИДа и инстинктивно последовал за ним: куда пойдёт великий человек? Молотов неторопливо пошёл по Арбату, некоторые его узнавали и здоровались, большинство смотрели ему вслед, разинув рот, шутка ли – сподвижник вождя, предсовнаркома и наркоминдел шагает по Москве как простой советский человек! Так мы вальяжно дошли до магазина политической книги в проезде Художественного театра, Молотов зашёл в магазин и вежливо поинтересовался, имеется ли в продаже Конституция СССР. Увы, её не оказалось. До сих пор я ломаю голову, зачем она ему, одному из создателей сталинской Конституции, понадобилась? Неужели вспомнил о правах советских граждан?

«Селфи», «афганцы» и другие национальные угрозы
Возможно, Красноперову действительно навредил тот факт, что некогда он воевал в Афганистане. В Латвии к ветеранам-афганцам, которых тут насчитывается свыше 3500 человек, отношение особое.
В июле прошлого года ПБ сорвала проведение их международного слета – мероприятие должно было состояться неподалеку от Елгавы под девизом: «Миру – мир, войны – не нужно, вот такой девиз у дружбы!».
Несколькими месяцами ранее издание «Независимая утренняя газета» опубликовало статью публициста Яниса Ласманиса, который призвал власти обратить самое пристальное внимание на объединения афганцев. У публициста были опасения, что «под крышей этих структур готовят почву для умов, восприимчивых к российской идеологии, готовятся, в случае необходимости, организовать помощь в деле распространения недружественных для Латвии идей».
Уже в начале текущего года в эфире латвийской передачи «Ничего личного», выходящей на телеканале TV3, был продемонстрирован сюжет, в котором утверждалось, что Москва якобы пытается использовать ветеранские общества для шпионских действий в Прибалтике. Там же прозвучала информация о том, что Красноперов был членом организации бывших воинов-афганцев «Шурави» и поддерживал контакты со своими сослуживцами, проживающими в Калининграде. А начальник ПБ Нормунд Межвиетс подтвердил «попытки России использовать ветеранские организации для шпионской деятельности в Латвии».
А вот порталу BaltNews.lv удалось пообщаться с участником событий, напоминающих дело Красноперова. Елгавчанин по имени Анатолий рассказал, что в позапрошлом году тоже чуть не попал в неприятную ситуацию из-за желания сфотографировать для своего блога военную технику, которая внезапно прибыла на товарном составе на городскую железнодорожную станцию.
«Состав не был закрыт, территория никак не была огорожена, никаких запретных знаков нигде вблизи не стояло. И событие, конечно, собрало целую толпу зевак: люди, по своему обыкновению, снимали на мобильные телефоны, делали «селфи» и тут же выставляли свои «трофеи» в Сеть. Сделал фото и я, после чего ко мне подбежал военный в форме и стал требовать немедленно стереть снимок, поясняя, что объект секретный и съемка запрещена. У меня возник резонный вопрос. Если объект настолько секретный, почему его поставка и разгрузка проводится на глазах всего народа, средь бела дня на привокзальной станции, а просьбы не снимать звучат в устной форме и не подкреплены никаким документом?», – удивлялся елгавчанин.  
В итоге его не арестовали, но пригрозили – если снимки появятся в интернете, будут крупные неприятности. Анатолий не внял: «Снимки я никому не пересылал, но поставил на своей страничке в открытом доступе. Не вижу в этом никакого криминала: фотографировал не на частной территории, а в общественном месте, никак не обозначенном и не огороженном. Специально почитал в интернете закон, чтобы убедиться, что я ничего не нарушил. Неприятностей не последовало, но осадок остался».
Видимо, осознавая шаткость правовых оснований в деле борьбы с «селфи», в начале июня латвийское правительство одобрило поправки к нормативным актам, запрещающие фото- и видеосъемку так называемых критических объектов инфраструктуры, включая гидроэлектростанции, железнодорожные мосты, здания спецслужб и госаппарата. При этом в ПБ отметили, что ключевым словом в нововведениях станет «целенаправленная съемка», то есть когда некие лица в течение долгого времени снимают объект для изучения его слабых мест, особенностей охраны и так далее. Возле каждого такого объекта будут установлены указатели «Без согласования фотографировать и снимать запрещено».

Российский опыт
Ситуации, похожие на ту, в которой оказался Красноперов, свойственны не одной только Латвии. В России у человека тоже могут возникнуть неприятности из-за подозрительной фотосъемки. Правда, чаще подобные случаи происходят с иностранцами.
Например, в прошлом августе нацгвардейцы арестовали в Ленинградской области двух иностранных граждан, которые вели несанкционированную съемку объектов атомной электростанции в Сосновом Бору. 
В начале 2016 года у Чкаловского военного аэродрома в Московской области был задержан гражданин США, пытавшийся заснять базировавшуюся там технику.
А два с лишним года назад в Воронеже за съемки железнодорожных путей задержали фотокорреспондента датского издания Information Сигрид Найгаард, но после установления личности отпустили.
Красноперов столь легко не отделается – ему и так уже пришлось провести за решеткой более полугода. И, судя по настрою прокуратуры, это только начало.

     В Нижнесилезской Высшей школе, по статусу являющейся университетом, наряду с Институтом безопасности и международных дел существует несколько факультетов, в том числе, педагогический, журналистики и общественных наук, включая цифровые СМИ, психологию и общественные связи. Поэтому проблемы социальной психологии, в том числе, относящиеся к когнитивистике, занимают в содержании обучения значительное место. Видимо, в этой связи и на факультете безопасности вопросам психологии и социологии уделяют должное внимание, тем более, что на соседних факультетах присутствуют соответствующие высококвалифицированные кадры.
     После пленарного заседания я принял участие в работе первой секции  по теме «Азия и Китай в глобализующемся мире». Оказалось, что в Польше проблемам Китая уделяется довольно большое внимание. Практически все докладчики имеют ученые степени и являются высококвалифицированными специалистами-синологами. С двоими из них, доктором наук Лукашем Гашеком и магистром Петром Хареждой, мне удалось переговорить в кулуарах. Оба бегло говорят по-китайски, неоднократно бывали на стажировках в КНР. Однако, на мой незатейливый вопрос о том, какое Польше дело до китайской энергетической безопасности, внятного ответа получить не удалось. То ли не поняли вопроса, то ли не захотели понять. Складывается впечатление, что такие фундаментальные страноведческие исследования польскими научными центрами ведутся не столько в интересах Польши, сколько в интересах всего Евросоюза. Тогда такой размах вполне оправдан.
     Последним на заседании секции выступал профессор Эдвард Чапевский. Его выступление «Россия и Польша сегодня со ссылками из истории» несколько выбивалось из азиатской секционной тематики. Пан Чапевский, насколько я смог понять его польскую речь, перечислил основные актуальные проблемы российско-польских отношений. Нельзя сказать, что выступление было откровенно русофобским или необъективным. Могло сложиться впечатление, что его доклад является средством зафиксировать на конференции официальную позицию Польши как страны — участника  НАТО и Евросоюза, дабы избежать подозрений в излишних симпатиях к России. Это ему вполне удалось. Окончив свое сообщение, Чапевский обратился ко мне с предложением прокомментировать его выступление.
     В ответном слове я согласился с основными тезисами Чапевского, в частности о том, что экономическое развитие Российской Федерации топчется на месте, а конфликт на Украине является проблемой как для России, так и для Польши, и ещё большой вопрос, для кого она более значима. Кроме того, указал докладчику на то, что в научной аудитории, видимо, не следует бездоказательно использовать такие пропагандистские штампы, как «агрессивная политика Путина» или «аннексия Крыма». Повторил, что присоединение Крыма к России было проведено исключительно в рамках существующего международного права. А если это, по мнению польской стороны, аннексия, то что же тогда представляет собой прецедент с Косово и его признание со стороны ЕС? Дальше со мной спорить не стали.
     Проблематика российско-польских отношений превалировала и в кулуарных беседах, которые заняли несколько часов, сочетаясь с обедом и банкетом. Мною был сформулирован и представлен польской стороне следующий тезис, который заключается в том, что в современном, стремительно глобализирующемся мире, изобилующем противоречиями,  политические решения принимаются политическим руководством на основании той информации, которой они располагают. Эта информация не всегда объективна и актуальна, поскольку лица, ответственные за её подготовку, не всегда способны в полной мере оценить те или иные феномены социальной действительности, включая и международные связи. По наиболее острым и жизненно важным проблемам, например таким, как ситуация на Украине,  необходимо вести дискуссии и обсуждения в экспертном сообществе, с привлечением представителей самых разных точек зрения из разных стран. Мнение экспертов и ученых, как части гражданского общества, должно быть представлено политикам  в качестве некой информационной основы для принятия решений. Польские коллеги согласились с такой постановкой вопроса. Подводя итог дискуссии,  директор Института безопасности и международных дел профессор П. Мицкевич уверенно  заключил, что ученым «надо разговаривать друг с другом».
     Несомненный интерес представляют и некоторые другие доклады и сообщения участников конференции. Большое внимание уделялось проблемам кибербезопасности. Так, например, Анна Рабяк из Вроцлавского университета говорила о российской стратегии кибербезопасности в отношении некоторых европейских стран. Впечатляет доклад профессора  Олексиевича о кибертерроризме как реальной угрозе для Польши. «Российский» след заметно присутствовал и в темах других докладов. Профессор П. Мицкевич рассмотрел русскую военную доктрину, роль информационной войны и softpowerв этой доктрине. А доктор Казимир Страна посвятил свое выступление эволюции российской системы противодействия терроризму.
    Общение с  коллегами показало, что атмосфера русофобии, якобы существующая в Польше, не просматривалась. Польские журналисты и политики, которых приглашают на ток-шоу каналы центрального российского ТВ, и которые высказывают оголтелые антироссийские взгляды, в самой Польше мне не встретились. У большинства поляков, с которыми мне удалось пообщаться, Россия вызывает если не симпатии, то откровенный интерес. Хотя никто не отрицает ни сложных периодов в нашей истории взаимоотношений, ни возможных трудностей в будущем.
     То, что многие поляки не видят в русских врагов, демонстрирует мое знакомство  с Яном Сволом. Мы встретились практически случайно в Москве в начале мая этого года. Пан Свол приезжал для того, чтобы посмотреть парад Победы 9 мая, поучаствовать в шествии Бессмертного полка. Он пенсионер, бывший сотрудник польского спецназа в звании майора. В молодости занимался борьбой и тренировался у тренера из Советского Союза. Он приезжал на конференцию во Вроцлав специально для встречи со мной. И преподнес сувенир в виде медведя в форме польского полицейского, что было чрезвычайно трогательно. Сувенир я передам в Совет ветеранов УФСБ по Самарской области.
     Современная Польша — цветущая европейская страна. По крайней мере, такой она представилась автору из окна суперсовременного скоростного поезда «Интерсити». За окном пролетали ухоженные поля, опрятные городки с черепичными крышами, плантации колоновидных яблонь и хмеля, спокойно текущие равнинные реки в зелёных берегах. Невольно вспомнилась старая песня о том, как «В полях над Вислой сонной лежат в земле сырой Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой». Могли ли Серёжка с Малой Бронной и Витька с Моховой, а также 600 000 советских солдат и офицеров, сложивших головы на польской земле, предполагать, что по прошествии семидесяти лет придётся убеждать жителей берегов Вислы, что русские им не враги? Или мог ли о чем-либо подобном помыслить мой родной дядя, гвардии сержант Мирошников Алексей Осипович, пересекавший Польшу не в кресле супер-экспресса, а в кирзовых сапогах в составе минометного расчета Первого Белорусского фронта? Бои с немцами там, по его словам, были очень жестокие. Слава Богу, дядя живым и здоровым дошёл до Берлина и расписался на Рейхстаге, скорее всего, даже не поменяв при этом сапоги.
 
Мироненко Сергей Владимирович, полковник КГБ в отставке, кандидат исторических наук, ведущий сотрудник Самарской государственной областной академии, автор ряда книг и монографий

За детей в те времена можно было не беспокоиться. Родители спокойно работали, а нами в это время руководила дворничиха Лена. Она жила со своим сыном Вовой в котельной. Лена ходила в белом фартуке и черных нарукавниках, а за ней всегда увязывалась ватага мальчишек. Весь день дворничиха хлопотала во дворе. Ей надо было подмести, полить, прополоть, отвесить кое-кому из расшалившихся ребят подзатыльник. Но все у нее были при деле.
Коменданта дома тетю Тосю Манзер все ребята боялись. Она всем делала замечания и могла пожаловаться на нас родителям. Но я дружила и училась с 1-го класса с Галей Малышевой, ее племянницей, которая жила вместе с ней. Поэтому я никогда и не боялась тетю Тосю. Запомнилась их самая большая в доме библиотека и красивые книги. Жили они в 3-м подъезде на 4-м этаже.
Летом и к праздникам для нас устраивали детские утренники, в которых принимали участие дети от каждой семьи. Бывали случаи, мы даже ставили оперетты. На меня надевали белый фартук дворничихи Лены, тетя Тося сооружал мне какой-то черный парик на голову, и я начинала петь диким голосом: «Я — цыганский барон, с крыш гоняю ворон, а цыганка моя с крыш гоняет меня». Аркаша Хухрин исполнял роль цыгана, а Галя Малышева — роль красивой цыганки. Дети и взрослые просто покатывались со смеха.
Но чаще всего нас усаживали в зале, кто-нибудь из родителей приносил проектор, и мы смотрели диафильмы. И вот тогда в доме воцарялась тишина.
В те времена существовало деление на женские и мужские школы. Мы с Галей Малышевой учились в 63-й школе, которая была женской. А в 4-м классе нас объединили с 26-ой, мужской школой. Детство наше кончилось холодным летом 53-го года, когда амнистировали уголовников. Тогда в срочном порядке перекрыли наши парадные. Сначала их закрыли на ключ, а потом забили гвоздями и подперли тяжелыми вещами. Вход во двор оставили только в одном месте через дверь в воротах, которую охранял вооруженный солдат. Рядом, через дом, размещалась КПЗ, которая всегда охранялась. Однажды, как мы поняли из разговоров взрослых, оттуда сбежали преступники. Детям ничего не говорили, просто перестали выпускать гулять, даже во двор. За этим строго следили неработающие мамы. Мужчин в доме не стало, они все куда-то исчезли.
Папа мой появлялся раз в 2-3 дня, сильно уставший, грязный и голодный. Мамы перешептывались между собой о том, что банды засели на городском кладбище и в Запанском, нападают на людей, отбирают еду и одежду. И делают вылазки в город.
Погода стояла холодная. Страх за отцов и общее напряжение передались и детям. Эта чаша миновала только тех, кого успели отправить в лагерь, на дачу или к бабушке. Нас отправить было некуда, поэтому мы всю эту ситуацию пережили вместе с мамами. И повзрослели в одночасье. В доме прошли похороны погибшего в перестрелке с бандитами. Двери парадных подъездов с той поры так и остались навсегда заколоченными и больше никогда не открывались.
Постепенно все успокоилось, жизнь вошла в привычное русло. Вернулись из лагерей и с дач дети. Снова стали играть в штандар, лапту, волейбол, чертить на асфальте классики. Двор был поделен на две зоны для малышей и для мальчишек. Зимой родители заливали для нас хороший каток, строили горку из досок и снега, наряжали елку, посмотреть на которую приходили все дети близлежащих домов. Такой был большой, гостеприимный двор. Мальчишки, правда, могли иногда и повздорить, но заканчивалось все довольно мирно.
Потом началось расселение дома. Уехали наши соседи Южанины, и к нам подселили семью Лашманкиных. Тогда квартиры на несколько замков не закрывались, был один общий ключ, и лежал он в тайнике, о котором, как правило, знали все дети и соседи. Удивительно, но ни зависти, ни воровства в доме не было. Не было в те времена и таких мусорных свалок, как сейчас. А на каждом этаже стояли ведра для сбора пищевых отходов, которые ночью забирали и вывозили на корм скоту на близлежащие фермы.
У проходной находящегося неподалеку завода располагался небольшой рыночек, на котором круглый год продавались свежие продукты — мясо, птица, рыба, яйца и ягоды. Привозили их из близлежащих деревень. Что такое мороженое мясо мы и не знали. Холодильников ни у кого не было, так что мясо летом брали на один борщ, который съедали за один-два раза. А зимой приготовленное хранили между оконных рам. Молоко мы брали у женщин, носивших его по домам в четвертях. С утра во дворе раздавались привычные зазывные голоса торговок: «Молоко! Молоко!». Оно не скисало, кстати сказать, по два-три дня. Масло летом покупали по 150-200 граммов и хранили в баночках под струей холодной воды в ванной.
Мы, дети, плохо представляли себе, что такое политика и, уж тем более, экономика, но слышали от взрослых, что на рынке все дорожает. Магазинные полки становились все более скудными, была установлена норма отпуска продуктов. Когда что-то «выбрасывали», например, воблу в рыбном магазине, туда устремлялась вся женская половина дома в сопровождении детей. Из воблы варили уху или ели просто так. Когда в консервном магазине давали китайские земляные орехи, очень грязные, надо сказать, то брали по 3-5 кг на семью. Их мыли, жарили, лакомились ими, и были очень счастливы.
Как все нормальные дети мы не очень знали и мало интересовались, кем работают наши родители. В доме царила удивительная толерантность. Жили мы нормально, помогали друг другу, не думая о национальности рядом живущего соседа. В доме было много евреев, татар. Наш сосед дядя Вася Лашманкин, например, родом из Чувашии, знал много стихов на чувашском языке. Была у нас и крымская татарка — мама моей подруги Иры Михилевич, были и выходцы с Украины — Данченко, Василенко, Даниленко. Мама моего одноклассника Игоря Шустера, бывало, в сердцах говорила ему: «В кого ты такой уродился «глупый еврей»?! Игорь всегда влипал в какие-то истории, любил покушать и не хотел учиться и работать. Не то что его брат, ставший талантливым врачом.
Жизнь шла своим чередом. И вот в 1959 году зам. начальника УКГБ по Куйбышевской области Шадрин Дмитрий Николаевич собственноручно подписал нам ордер на свою квартиру во втором подъезде и незамедлительно, еще при нем, велел перевозить в нее вещи. Мой отец дважды отказывался от трехкомнатных квартир в пользу своих более многодетных подчиненных. Шадрин хорошо знал заслуги отца, очень уважал его, поэтому и принял такое решение. Сам он был москвичом, работал в комендатуре Кремля, имел там жилье. В Куйбышев его перевели с понижением за какую-то провинность. Сын Шадрина, Володя, на год старше меня, отличался воспитанностью.
Насколько мне известно, многие наши соседи по дому той поры до сих пор поддерживают друг с другом отношения, хотя и разъехались не только в другие дома, но и в другие города и страны. В доме осталось всего несколько семей из того далекого прошлого Авилова Алевтина Матвеевна, Даниленко Светлана Даниловна с дочерью. Это очень хорошие люди, сумевшие воспитать детей и внуков трудолюбивыми, уважающими своих предков и нашу историю.
К сожалению, с перестройкой контингент в доме на Степана Разина, 31 стал меняться не в лучшую сторону. Появились жильцы, глубоко равнодушные к нашему историческому прошлому. И дом, как бы чувствуя это, стал рушиться прямо на глазах. Намеченный на сентябрь 2009 года капитальный ремонт был сорван в связи с созданием ТСЖ, которое не смогло справиться со всеми проблемами самоуправления.
Наша семья уехала со Степана Разина в сентябре 2007 года. А в 2006, предполагая, что в этом доме будут жить мои внуки, я занялась вопросами благоустройства. Мы добились проведения во дворе обрезки и спила сухих деревьев. А потом я еще обратилась в горзеленхоз с просьбой о посадке новых деревьев на газонах вдоль дороги. Нам предлагали яблони и березы, а мне очень хотелось вековую липу. Дело в том, что мою маму звали Олимпиада — Липа. Она тогда уже разменяла девятый десяток, поэтому очень хотелось оставить о ней такую вот своеобразную память. Деревья нам выделили, и мы высадили их в начале октября 2006 года. Я теперь говорю внукам, что это аллея памяти их прабабушки. Внучка Лиза вместе с дедушкой ходила поливать молодые деревца весной и осенью 2007 года. Она и сейчас частенько предлагает съездить на Степана Разина, взглянуть на повзрослевшие уже саженцы. Во многих дворах и сегодня сирень и другие кустарники рассаживают всем миром. Аромат-то от них по весне какой!
Я вот сейчас думаю, что в жизни очень важно уметь уважать не только сходные с твоими взгляды, жить честно и дружно. Это мое жизненное кредо, приобретенное благодаря опыту общения с замечательными людьми, в том числе, и с соседями по дому на Степана Разина, 31.
Возможно, кто-то из них прочтет мои воспоминания и вместе со мною окунется в них тоже.
Встречаюсь иногда с Леной и Галей Данченко. Знаю, где сейчас живут сестры Тимофеевы. Может быть, им тоже захочется поделиться и дополнить мой рассказ.
 
С любовью к своему старому дому – Надежда ГОЛУБОВИЧ.
 
PS: В этом доме проживали также семьи Хумарьяна, Олейниченко, Григорьева. Ветеран дома А.В. Авилова обещала дополнить воспоминания Голубович. Мы обращаемся к ветеранам, проживавшим в домах по Ст.Разина 44, Ленинградской 73 и Осипенко 18 (дома НКВД-МВД-КГБ), с просьбой поделиться своими воспоминаниями.
 
Газета «Самарские чекисты», №6 (104) июнь 2017

— А кто и как её приводил в движение, как это делалось?
— Тогда всё делалось только с помощью верёвочек. Солдат сидел в укрытии, естественно.
Это упражнение было направлено на выработку скорости стрельбы. Как в современном биатлоне, с той только разницей, что в биатлоне у тебя неподвижные мишени, которые зафиксированы в одну линию, а здесь мишень могла появиться где угодно.
Для начала появлялась только, скажем, где-нибудь на втором этаже, второе окно справа. Время на выстрел отпускалось из расчёта, сколько потребуется обычному противнику, чтобы в тебя выстрелить. Значит, речь шла о секундах. Ну, сначала, конечно, это было чуть побольше, а потом уменьшалось и уменьшалось.
Потом уже появляться могло две фигуры, на первом и на втором этаже, разновременно или одновременно и надо было успеть сделать два выстрела, опять-таки, в очень короткое время. Это было одно из главных упражнений.
Но самым сложным был уже третий этап, когда отрабатывалось то, что называлось «стрельба по направлению». Если брать аналог, то, наверное, ближе всего к этому гольф. Потому что когда вы смотрите, как игрок в гольф с расстояния в тридцать-сорок метров загоняет в лунку размером чуть больше яйца этот шарик, это и есть выработка привычки стрелять по направлению, то есть ты глазомерно проводишь эту линию и всё.
И была масса предварительных всяких упражнений. В тот момент, когда появлялась фигура, а это уже проводилось на ростовых мишенях, надо было точно пальцем ткнуть туда. Точно абсолютно. Естественно, это всё проверялось. А потом уже ты начинал стрелять.
Дело в том, что вот этот «утюг» так называемый вырабатывал одну очень важную вещь… Ты когда получал уже в руки ТТ, а стрельба шла, как правило, из ТТ. Офицеры как правило ещё имели с войны какие-нибудь «вальтеры», «парабеллумы»… Но как правило, соревнования проводились на ТТ. После утюга ТТ касался вообще пёрышком. И задача такая была — синхронизировать взгляд и направление руки. Как в гольфе. Это самое трудное. Если, как говорится, дана тебе пластика вот эта вот — то сразу получается… Не дано — тогда не знаю, может быть, если долго-долго упражняться и получится. Вот это было очень важное направление.
Потом отдельное упражнение было по движущимся различным мишеням.
— А как это осуществлялось?
— Я объясню. Это тоже родилось не от выдумки, а от нужды. Дело в том, что Алитус, где велись эти боевые действия это леса, это Неман. И в лесу перед тобой всё время стволы деревьев. И чтобы не «корёжить древесину», как говорили у нас, мы и тренировались.
А что такое деревья? Движение разбивается на «кадры». Делалась такая лента движущаяся, где между каждым «кадром» было пространство. И мишень, как бы бегущий человек по лесу. И расстояние между кадрами было всего одна-две секунды, это точно имитировало стрельбу в лесу (конструкция данного комплекса тоже обсуждалась в подробностях. Была выстроена стена, отделявшая стрелка от транспортёра с движущейся мишенью. В стене были открытые участки, через которые стрелок на секунду-две мог увидеть движущуюся мишень и выстрелить. Это имитировало появление цели при перебежке между деревьями. Направление и скорость движения мишени постоянно менялись. Элементарная конструкция, для которой не нужно бюджетное финансирование и государственные целевые программы. Однако ни одного такого комплекса в нашей стране я не видел. — Прим. автора).




И точно также примерно отрабатывалась, это для ребят было особенно важно, стрельба на слух. Предположим, дело ночью происходит или, скажем, в схроне.
Там ведь сложность в чём была — часть этих лесных братьев, она днём пахала, сеяла, коров доила и так далее, а ночью они вытаскивали свои «шмайссеры», выходили на это шоссе и чинили там эти суки расправу.
А основные кадровые ребята, те, кто руководил, они в схронах были. И схроны — это система землянок, построенных как окопы, с зигзагами, и было какое-то одно центральное подземное сооружение. Их можно было найти только с помощью собак. И поэтому нужно было научиться действовать в темноте. И это тоже вот делалось очень просто. То есть в тёмном помещении, типа землянки. В разных местах стенок этой землянки ставились ростовые мишени, а к ним привешивались банки, бутылки, что угодно… И тоже всё это — верёвочки и так далее.
И когда ты входил в это тёмное помещение, и глаза немножко уже начинали осваиваться, где-то сбоку раздавался вот этот шум, и ты должен был немедленно выстрелить. Это тоже очень сложное упражнение, ты должен очень точно определить источник звука. Это считалось одним из самых сложных.
Ведь как воевали в этих схронах… Когда обнаруживали люк, входное отверстие, и обязательно ещё обнаруживали выходное, потому что там всегда система целая. Открывали люк, туда бросали противотанковую гранату и в тот же момент туда кто-то прыгал с ППШ, обязательно с большим дисковым магазином, или просто с ручником дегтярёвским, таким, с диском, и палил, не глядя никуда. Это позволяло другим загрузиться туда же, в подземелье, и так они пролёт за пролетом проходили, эти зигзаги. А потом ещё… В общем, куча была ещё и других способов — осветительные ракеты и так далее и так далее. Так что, вот так вот это вырабатывалось.
Но центральные, как я считаю, в этом деле были две вещи: стрельба по направлению — синхронизация движения глаза и движения руки, то есть когда ты только увидел и сразу уже можешь стрелять. Тебе не нужно увидеть, потом уже начинать целиться, никто тебе на это время не даст. Естественно, ведь тот, кто берёт тебя на мушку — он не будет ждать. И второе — стрельба на слух, на свет.
Надо сказать, что в нормативах соревнований этот вид стрельб нигде не предусматривался, потому что существовали нормальные, как в нормах ГТО, упражнения: стоя, лёжа, с колена и так далее. Но офицеры и вообще те, кто участвовал в этих соревнованиях, они просто презирали этот вид стрельбы, они считали, что это для тех, кто расстреливает (смеётся).
А вот это было такое… То, что затрагивало их профессиональную честь.
Повторяю — всё это было не от чтения каких-то инструкций, наставлений, это вырабатывалось самой практикой ведения боёв в особых условиях. Тогда, когда у тебя не было возможности ни целиться, ничего.
Конечно, и стрельба на звук и стрельба в ночных условиях — там предпочитали автомат, но не ППШ, громоздкий, с этой здоровой коробкой, а такие, по-моему, они назывались ПП…
— ППС, железный такой?
— Да, железный, с откидным прикладом и с рожковым магазином. Это было удобно, мы тогда носили кирзовые сапоги, а не эти ботиночки со скрипом, и можно было рожки напихать в голенище. И он был лёгкий, по сравнению с ППШ. И он давал возможность быстрого манёвра.
Но вот стрельба по целям, и то, что в кино любят показывать, когда ты стреляешь из-под локтя. Сзади тебе кричат «Стой! Руки вверх!» и ты начинаешь движение, вроде ты поднимаешь руки и в это время «бах» стреляешь из-под руки — это только пистолет, конечно, потому что с автоматом никто тебе не даст возможности развернуться.
Те упражнения, которые я рассказал — это были основные зачётные.
Вот это то, что я помню.
— Значит, зачётные — это упражнение «Мельница» и «Стрельба по направлению», так?
— Да.
— Блестящий рассказ, спасибо огромное. Сейчас я бы хотел задать несколько вопросов, ответы на некоторые из них уже прозвучали, но я повторюсь.
Итак, годы службы, тогда ведь три года служили? С 1950 по 1953?
— Да. Но уже летом 1951 года эта проблема с лесными братьями была решена. Потому что к тому времени начали эти хутора сселять, по сути, провели коллективизацию. У нас коллективизацию проводили на основе ликвидации кулачества, а там, на основе ликвидации лесных братьев. Сселяли, сразу создавали народные дружины…
В принципе, проблема была решена, и нас перебрасывали в другие места, меня в частности перебросили в Казань.




— У вас была танковая бригада, и ваше подразделение в этих действиях не участвовало?
— Нет. Кстати сказать, лесные братья это различали очень. Если за ребятами из соседней бригады шла охота и они даже близко к колючей проволоке подойти не могли, потому что они тут же могли получить пулю в лоб, то нас они не трогали.
Бывали случаи конечно, у нас офицеры ходили в так называемый дом офицеров в самом городе Алитус и брали с собой пару автоматчиков, что их сопровождали. И однажды, один из наших офицеров отстал и в темноте не было видно — танкист, МВДшник.. И ему влепили, правда, сквозное ранение получилось. Они подошли, увидели, что танкист, отволокли его в город, положили на крыльцо больницы, позвонили и смылись (смеётся).


Оборудование стрельбища
— Очаровательно… Хотел уточнить, какие были сооружения для тренировок?
Ещё раз повторюсь, никаких инструкций по этому поводу не существовало, поэтому кто чего придумал, то и хорошо. Например, стрелять в темноте по стеклянным бутылкам было не так уж безопасно. Но там оценивалось не попадание в бутылку, а попадание в эту ростовую мишень, которая где-то там в углу стояла. Но ничего другого-то не было под рукой!
Дистанции, между прочим, с которых велась стрельба, были разные. Например, когда перед тобой был так называемый фасад дома, это было примерно метров 25 — максимальная дистанция. Это на соревнованиях «учётных» иногда делали дистанцию 50 м, да и то стреляли в основном из «парабеллумов». А там, где речь шла о реальной работе, расстояние было 10–15 м.
Было, кстати, ещё одно упражнение, «стрельба в помещении». Делалось так — ты как бы находишься в комнате, и в комнате есть два окна и дверь, а ты где-то в углу комнаты, загородился столом, например. И вот могла мишень ростовая появиться в дверях, и поясные/головные в окнах. Причём они могли поодиночке, одновременно появляться. Такое вот было упражнение.
— А как реализовывался показ мишени? Там тоже какая-то «мельница» была или что там было?
— Опять же, всё это было чудовищно примитивно. Всегда ведь дело кончалось тем, что кто-то отстрелял и потом идёт с молотком, с гвоздями заново переделывает, потому что отшибало всё. Было две стены напротив друг друга, с окнами, и одна стена с дверью (то есть стрельба велась фактически на 180 градусов. — Прим. автора), имитирует деревенскую хату.
— Мишень как показывали — на верёвке, на палке солдат показывал?
— Нет, это всё только на верёвках. Поскольку это неприцельная стрельба, то один был принцип железный — никаких показываний на палке, потому что солдат он есть солдат. Там, где не нужно, он высунет свою голову и как раз получит. Опять-таки, видимо, после долгих проб к этому пришли — всё только дистанционно, на верёвочках: хороший шпагат, хороший шнур. И всё, дёрнул — она появилась, отпустил — исчезла.




— И появлялись они опять же на короткое время?
— Да. Всё это было рассчитано, чтобы научиться стрелять быстро, как в биатлоне. Но в биатлоне там секунд 5–6, а тут меньше, примерно 3 секунды, 2–4 максимум. Да нет, даже 4 никогда не давали.
— Уточню, почему я спрашиваю о сооружениях. Сейчас очень многие говорят: «Вот мы хотим научиться стрелять, но нам обязательно нужен модульный шутхауз за 10 миллионов долларов».
— Всё зависит от потребности. Если ты хочешь это превратить в комфортное развлечение, то тогда, конечно, всё надо автоматизировать, и тогда это всё влетит в копеечку. А вот если ты хочешь научиться, то совершенно не обязательно всё это делать.
— То есть всё, что у вас было, — это ров, в котором стоял дом и «мельница»?
— Да, ров, который шёл по наклонной, с тем, чтобы сзади была земляная стена. Она была небольшая, максимум метров 15–20.
— Длина рва?
— Он приспособлен был для стрельб из разных видов оружия, даже если 100 м, из винтовок там тоже стреляли.
— То есть длиной 100 м галерея. Ширина?
— В конце был макет дома в четыре окна, из этого и исходи.
— И там фактически все тренировки и проходили, дневные и ночные?
— Да.
— И для отдельных упражнений, вроде «стрельба на звук» рыли отдельные землянки?
— Да, да.
— Больше никаких специальных невероятных сооружений не было?
— Ничего этого не было.


Об оружии
— С каким оружием работали, отрабатывали упражнения? Пистолет ТТ и пистолет-пулемёт Судаева?
— Все зависело от упражнения. Основное, главное — это ТТ. Как я говорил, у офицеров было своё, трофейное оружие. Но на соревнованиях считался только ТТ. И в упражнениях, когда стрельбы на звук, на свет — там уже ППС.
— То есть основная часть тренировок была с пистолетом? А в процентном соотношении?
— Да нет, в основном, конечно, с пистолетом.
— 80 процентов с пистолетом?
— Да.
— А автомат Калашникова не использовался в этих упражнениях?
— Тогда автомат Калашникова был секретным оружием. Мы на нём проводили стрельбы отдельные. Нам его показывали, давали, ты стрелял, его тут же уносили и на спецхран.
— В прошлый раз мы говорили о фамилиях…
— Главным стрелком в нашей бригаде был капитан Прудников, командир моего батальона. Как я и попал собственно в эту команду. А командиром бригады был полковник Громов.
— А он поддерживал эти начинания?
— Ещё раз повторю — это был предмет всеобщего увлечения этих офицеров-фронтовиков. Повторюсь, ко всем другим видам стрельбы они относились с нескрываемым презрением . Когда кто-нибудь становился в эту дуэльную позу, все говорили «Ну ты прямо Пушкин… Только Дантеса не хватает».

О технике стрельбы
— Кстати, на соревнованиях, чтобы ты знал, некоторые иногда пользовались тем, что держали два пистолета, это бывало так. Это были те, кто не уверен был, что он сможет быстро выстрелить. В основном все вырабатывали «свою» (сильную, как говорят теперь в практической стрельбе. — Прим. автора) руку. Но и с двух рук стрелять умели все. Самое сложное в этом деле это выработка синхронности взгляда и руки. То есть ты увидел и выстрелил. Нет этого разделения: сначала ты увидел, потом стал целиться, и потом ты стал стрелять. Увидел и выстрелил.
— То есть тренировались стрелять и правой и левой рукой?
— Нет, некоторые просто начинали… Это называлось понты (смеётся).
— Естественно, при всей этой быстрой стрельбе никто на прицельные приспособления не смотрел?
— Нет, нет. Это исключено. Если привыкаешь стрелять, прицеливаясь, то очевидно, что в условиях реального боя тебя первый же враг пристрелит.
— Удержание пистолета всегда происходило одной рукой?
— Да.
— Из автомата стреляли — упирали в плечо или?
— Нет, приклад убирали, складывали и стреляли, то, что называли «от пуза».
— Мишени были бумажные?
— Мишени были фанерные. И считалось важным, чтобы ты попал, потому что даже если просто ранил, всегда есть возможность потом добить.
— Мишень поражалась одним выстрелом?
— А второго у тебя нет. Если первый раз не попал, то уже получил пулю в лоб.
— Какие-то упражнения, где по камням надо было стрелять, по кирпичам, были?
— Нет. Особенно презирали эту стрельбу по бутылкам. Считалось что это всё для пехоты.
— Уделялось ли внимание быстроте действий при оружии? Чтобы перезарядить быстро?
— А как же, а как же. Фокус был в том, чтобы перезарядить, не сбивая направления оружия. Нажал, вылетело, вставил. Чтобы перезарядка не занимала времени особого какого-то.
И вот ещё какой был момент, был «закон последнего патрона». При всех вариантах ты должен был считать выстрелы, с тем, чтобы оставался последний патрон в патроннике. И когда оставался последний патрон, ты пистолет перезаряжал, с тем, чтобы если в эту секунду появляется мишень, а ты в это время начиняешь, значит, свою мясорубку, можно было выстрелить.
— Задержки при стрельбе бывали на ТТ?
— Господи, ну ТТ есть ТТ.
— И тоже учились их быстро устранять?
— Нет. Тогда уже приходилось останавливаться. Некоторые, кстати, поэтому и тренировались из двух пистолетов, с тем чтобы такого избежать.
Весь смысл подготовки был в том, чтобы научиться стрелять как можно быстрее, поэтому всё было направлено на это.

Стрельба с использованием укрытий, в движении
— Получается, упражнения, где надо было стрелять из-за укрытия, были? За столом, например, надо было прятаться?
— Да, да, конечно. Иногда ребята из соседней бригады ставили такие укрытия, как будто они стояли между деревьями.
— Практиковалась ли какая-то стрельба в движении?
— Да, это было вызвано необходимостью стрельбы в лесу. Или, например, если ты находился перед фасадом, где было 4 окна наверху, 4 внизу, если два выстрела произвёл, ты должен тут же сменить позицию.
— Но такого, чтобы человек шёл и одновременно стрелял — такого не было?
— Нет, не было.

Холощение и учебные стрельбы
— Много патронов выделялось на тренировки? Было это вообще проблемой?
— Ты понимаешь, не было в те времена таких проблем. Поскольку вокруг был противник, патроны никто не лимитировал. Патронов с войны столько осталось, что чем больше выстрелишь, хоть в воздух, тем лучше. Проблема была скорее с утилизацией. По тем же причинам мы на учебных стрельбах из танков использовали фугасные снаряды. Очень много этого добра осталось после войны, девать было некуда.
Считалось, что если ты не умеешь стрелять, не попадаешь — ну иди и учись стрелять: лёжа, стоя, с колена, по стоячей мишени и так далее. В этой группе предполагалось, что ты стрелять умеешь, только нужно привести это в соответствие с ситуацией.
— Тренировки без патрона, холощение практиковалось?
— Обязательно. Вот скажем, как же стрельбу по направлению тренировать.
— И ему уделялось большое внимание?
— Это самое важное. Во всей этой, как вы называете, практической стрельбе это было главное.
— Какие-то специальные кобуры были или может сами шили?
— Нет, ничего этого не было. Не знаю, существовало ли это вообще, но у нас не было.
— Расскажите про подготовку в других подразделениях. Понятно, она велась в соседней бригаде НКВД (МВД).
— У нас с ними была общая территория. Разные столовые, правда, потому что тех ребят подкармливали немножко получше, нас-то в основном овсянкой кормили. А так всё время общение шло.
— Очень хорошо было рассказано про стрельбу в темноте. Фонари никогда не использовались при этих стрельбах?
— Нет, нет, об этом и речи не было. Причём никаких приборов ночного видения, по крайней мере у нас, не существовало.
— Подготовка стрелковая была индивидуальная?
— Подготовка индивидуальная, а на стрельбы уже все собирались.
— То есть упражнений, где одновременно стреляли 3–4 стрелка, не было?
— Нет.
— Дистанции для стрельб?
— 25 метров это максимум было. И опять же, ты должен попасть был не в десятку, а в фигуру.
— Насколько часто проходили стрельбы?
— Дело в том, что капитан Прудников был чемпионом бригады по стрельбе. Это отличало его ото всех и ему многое позволялось. Помню, приходит он всегда казарму, например, спрашивает: «Ты чем занимаешься?», ты ему «Ну вот, надо тут сегодня…», а он сразу прерывает «Бросай, поехали лучше стрелять». Так что как минимум два раза в неделю стреляли точно.

Об отборе и официальных учебных пособиях
— А отбор в такие тренировочные группы как проходил?
— Поскольку я вообще был срочником, я попал только потому, что у меня перед призывом был второй разряд по пистолету. А так, как правило, это были офицеры все. Те самые офицеры-фронтовики, о которых я говорил.
— Никаких официальных пособий, наставлений не приходилось видеть?
— НИ-ЧЕ-ГО! Всегда обычно говорилось так «А вот помнишь, там мы когда-то где-то в Берлине?» «А, да, правильно, ну давай вот так вот и сделаем». Всё сопровождалось, конечно, фронтовыми байками (смеётся).
— И официальных тестов и нормативов не было, но было понимание, как должно быть?
— Да. Существовали традиции и обычаи (смеётся). Когда меня перевели в Казань, в другое подразделение, и я рассказывал про наши тренировки, на меня смотрели как на сумасшедшего. У них ничего подобного не было.
— Огромное вам спасибо!


Итак, подведём итоги. К началу пятидесятых годов в отдельных подразделениях НКВД (МВД) сформировалась эффективная и самобытная система огневой подготовки. Личный состав учился стрелять быстро и точно, по движущимся и исчезающим мишеням, быстро перезаряжать оружие, использовать укрытия, двигаться, стрелять в темноте и на звук. Вся материальная база создавалась своими руками, как и в практической стрельбе, «из спичек и желудей», без дорогостоящих мишенных комплексов.
Почему же сейчас, шестьдесят семь лет спустя, большая часть тренировок по огневой подготовке в силовых ведомствах представляют собой невыносимое, душераздирающее зрелище, которое не имеет никакого отношения к боевой подготовке?
Все, кто по профессионально связан с этой темой, в глубине души знают ответ. Бюрократия, отсутствие эффективных структур, занятых анализом и обобщением боевого опыта. Уходят люди, а вместе с ними моментально и навсегда исчезают наработанные методики, знания и опыт.
И когда снова возникает необходимость в таких навыках, молодое поколение заново, на своих же ошибках, учится тому, что знали их деды семьдесят лет назад.
Этой статьей я хотел бы начать давно запланированный цикл «История стрелкового мастерства». За семнадцать лет работы с оружием мне повезло встретить очень много талантливых людей, имеющих свой уникальный опыт применения оружия и обучения стрелков. По разным причинам, этот опыт забывается, не передаётся дальше и исчезает, так же, как бесследно исчезла система огневой подготовки, описанная в статье.
Если у вас есть возможность поговорить со старшим поколением, расспросить их о том, как их готовили двадцать, тридцать, сорок лет назад — воспользуйтесь ей. Уверен, их опыт может дать вам больше, чем просмотр видео от очередного стрелкового «гуру» с youtube.