Спецслужбы

Сторонники жесткой линии усугубили ситуацию, проведя чистку компетентных реформистов в секретных службах и посольствах Ирана – что имеет определяющее значение для сил, которые должны незримо работать за границей. “По сути, силы “Аль-Кудс” не сотрудничают с Министерством иностранных дел, а Министерство иностранных дел – уже не то, что было раньше”, – говорит Джаведанфар. При президенте Махмуде Ахмадинежаде, 42% сотрудников министерства имеют только школьный диплом. “Режим представляет большую опасность для самого себя, чем Израиль”, – говорит он.

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ ЗАКОН
Между тем в Вашингтоне продолжались дебаты относительно преемника Управления стратегических служб. Именно взгляды руководителя УСС в годы Второй мировой войны, авторитетного генерала Донована, по мнению целого ряда исследователей американских спецслужб, якобы и легли впоследствии в основу той части фундаментального «Закона о национальной безопасности», подписанного президентом 15 сентября 1947 года, в которой, в соответствии со статьей 108, были сформулированы цели и функции ЦРУ. Другие же специалисты ссылаются на воспоминания президента США Гарри Трумэна, инициировавшего принятие данного закона. Он также не одобрял отсутствие тесных контактов между разведывательными службами сухопутных войск, ВМС и Государственного департамента, зачастую представлявших руководству страны «различные и противоречивые оценки по одним и тем же темам».
Однако Трумэн, по его же словам, не консультировался с Донованом на этот счет, а следовал своей интуиции и советам других специалистов, в частности рекомендациям директора Бюджетного бюро Гарольда Смита. Но и взгляды последнего также сводились к формированию в стране единой разведывательной системы, исключающей ненужное соперничество между различными спецслужбами. Предполагалось, что вновь создаваемая спецслужба должна иметь общенациональный характер и быть по существу гражданским институтом (в противоположность разобщенным органам военной разведки). Вместе с тем многие опасались, что новая централизованная разведструктура будет наделена слишком большими полномочиями и растворится в политике, то есть приобретет чисто конъюнктурный характер и попадет под влияние той или иной политической группы.

Президент Эйзенхауэр окружил себя преимущественно военными. Фото с сайта www.gmu.edu

Между тем председатель КНШ адмирал Уильям Леги информировал президента о том, что военные имеют контрпредложение, заключающееся в сохранении за ними большей самостоятельности в представлении развединформации руководству страны. В свою очередь, и Государственный департамент выдвинул предложение о подчинении себе создаваемой централизованной разведывательной службы страны. Но Трумэн, поддержав в целом предложение военных, обязал свой аппарат внести некоторые поправки, инициированные Госдепом и Бюджетным бюро, и уже 26 января 1946 года подписал административное распоряжение о создании Центральной разведывательной группы (ЦРГ) во главе с бывшим заместителем начальника разведки ВМС адмиралом С. Сойерсом. Через некоторое время Сойерс был уволен со службы по возрасту, но на его место вновь был назначен представитель военных  генерал ВВС Х. Вандерберг, которого уже в мае 1947 года сменил контр-адмирал Р. Хилленкоттер – ветеран Перл-Харбора, имевший солидный опыт работы в военно-морской разведке.
После преобразования ЦРГ в ЦРУ 18 сентября 1947 года директор новой структуры (он же директор Центральной разведки) практически ежедневно докладывал развединформацию президенту, при этом на совещании в обязательном порядке присутствовал и председатель КНШ Леги. После его отставки Трумэн назначил отставного адмирала Сойерса своим специальным помощником по разведке. Тем самым влияние военных на принимаемые решения президентом продолжало сохраняться.
В целом представители Пентагона и Государственного департамента не были в восторге от реализации идеи с созданием централизованного органа национальной разведки. Более того, несмотря на сопротивление влиятельного директора ФБР Э. Гувера, Белый дом разрешил ЦРУ действовать и в Латинской Америке. До того как была создана мощная разведывательная сеть ЦРУ в Европе, указывает упоминавшийся аналитик Т. Пауэрс, две трети информации из этого региона американцам предоставляли британцы. И лишь к началу 60-х годов, продолжает Пауэрс, американцам якобы удалось покончить с превосходством британцев в области разведки и стать полностью самостоятельными в деле обеспечения своего руководства необходимой информацией. Бывшие руководящие деятели американской разведки откровенно пишут о том, что рост влияния спецслужб США на принимаемые руководством страны решения связан с форсированием администрацией Г. Трумэна политики холодной войны, направленной против СССР и его союзников.

КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЕ
Неожиданно остро встал вопрос о кадровом составе ЦРУ. После долгих дебатов было принято решение о наборе сотрудников нового ведомства, прежде всего из числа бывших офицеров УСС. Однако этого оказалось недостаточно для реализации амбициозных планов руководства управления. Поэтому было решено в оперативном порядке укомплектовать подразделения нового ведомства за счет кадровых офицеров вооруженных сил, причем в данном случае была проявлена определенная гибкость за счет оставления некоторой части офицерского состава в кадрах того вида ВС, из которого они откомандировывались в ЦРУ, другая же часть офицерского состава перешла в новое ведомство с «полным отрывом» от вооруженных сил.
В качестве положительного момента рассматривался тот факт, что  в «гражданское разведывательное ведомство» были привнесены так называемые воинский порядок и дисциплина. Уже в первый год существования ЦРУ в его кадры было переведено около 200 офицеров американских ВС, имевших опыт работы в специальных структурах – военной разведке, контрразведке, полиции и др. В последующем, исходя из интересов национальной безопасности и оперативной необходимости, руководителями резидентур ЦРУ за рубежом периодически назначались представители военных спецслужб, в том числе в генеральском звании. Первым данную практику внедрил директор Центральной разведки (1950–1953) Уолтер Беделл Смитт, сам в прошлом боевой генерал, рекомендовавший на пост резидента управления в Германии авторитетного в военных кругах генерала Л. Трескотта.
Время от времени возникавшие трения в рамках сообщества спецслужб относительно полномочий нового централизованного органа разведки вызвали необходимость конкретизации задач ЦРУ. Поэтому весной 1949 года после недолгих прений в обеих палатах конгресса был принят специальный закон о ЦРУ, которым данному органу предоставлялись самые широкие полномочия и на реализацию которых выделялись весьма значительные средства. При этом секретный бюджет ведомства проходил обсуждение и соответственно одобрение на заседании небольшой по количественному составу подкомиссии сената по делам вооруженных сил.
Трумэн не стремился монополизировать руководство разведкой. Его вполне удовлетворял факт работы подконтрольного ему аппарата Совета национальной безопасности в тесном контакте с ЦРУ. Более того, в соответствии с принятой в тот период практикой директор ЦРУ докладывал тот или иной документ, в котором «учитывались суждения всех консультативных советов разведки», под которыми имелись в виду разведслужбы СВ, ВМС и ВВС, а также Государственного департамента и Комиссии по атомной энергии.
Несмотря на то что формально Белый дом, Государственный департамент и Министерство обороны устанавливали «информационные приоритеты», то есть главные и первоочередные задачи для ЦРУ, последнее быстро начало овладевать инициативой в наполнении информационного потока, идущего в Белый дом и конгресс. Этот факт в конце концов вызвал открытое недовольство конкурирующих ведомств, что вынудило Трумэна пойти на создание механизма, который мог бы уравновесить поток информации разведки.
Для начала он поручил А. Даллесу возглавить небольшую группу, созданную для обследования деятельности ЦРУ и выработки рекомендаций по ее улучшению. Однако группа в составе бывшего сотрудника УСС У. Джексона и близкого к Даллесу помощника министра обороны М. Корреа подготовила доклад, в котором отстаивалась идея о том, что именно ЦРУ должен принадлежать приоритет в сборе и докладе руководству страны развединформации, а также, к удивлению многих специалистов, выражалось недовольство тем, что среди руководящих сотрудников управления слишком много военных. Несмотря на это вместо ушедшего в отставку в 1950 году прежнего директора ЦРУ адмирала Роскоу Хилленкоттера во главе Центральной разведки вновь был поставлен военный – генерал Уолтер Беделл Смит, который с нескрываемым недоверием относился к старшему брату Аллена Даллеса – Джону Фостеру, назначенному на должность государственного секретаря. Но Трумэн не остался полностью безучастным к критике и назначил одного из авторов доклада У. Джексона заместителем директора. А в январе 1951 года в ЦРУ пришел Аллен Даллес, под которого была создана ключевая в управлении должность – заместитель директора по планированию. В августе того же года А. Даллес сменил Джексона на посту первого заместителя, а с победой республиканцев на президентских выборах 1952 года с февраля следующего года возглавил ЦРУ. Таким образом Аллен Даллес стал первым гражданским лицом, ставшим во главе ЦРУ.

ОПИРАЛИСЬ НА ПОДДЕРЖКУ ГЕНЕРАЛОВ
Следует подчеркнуть, что с первых дней существования ЦРУ и до начала 50-х годов оно в своей деятельности и в первую очередь во взаимоотношениях с президентской администрацией и законодателями формально ориентировалось на поддержку военного руководства страны, практически всегда «обнаруживая» в нем союзников. Не случайно первым заместителем Даллеса был назначен генерал ВВС Чарльз Пирр Кейбелл, ранее возглавлявший разведку ВВС. Эти особенности начали складываться в годы президентства Г. Трумэна и укрепились по мере того, как его преемник Д. Эйзенхауэр усиливал политику вмешательства в суверенные дела государств мира, будь то геополитические противники или союзники. Так, например, в середине 70-х годов достоянием гласности стала информация о том, что за время пребывания Эйзенхауэра на посту президента США ЦРУ осуществило 170 крупных секретных операций в 48 государствах мира. При этом в подавляющем большинстве случаев «гражданские разведчики» воспользовались услугами своих военных коллег. Причем якобы Даллес сам неоднократно обращался к военным за помощью в деле реализации тех или иных замыслов ЦРУ.
Новый президент США Д. Эйзенхауэр назначил предшественника Даллеса на посту главы ЦРУ генерала Б. Смита заместителем государственного секретаря. Такое перемещение объяснялось желанием президента иметь своего человека в Государственном департаменте. Смит, являвшийся в годы Второй мировой войны начальником штаба у Эйзенхауэра, был как никто другой наиболее приемлемой кандидатурой на данный пост, тем более что президент к тому времени был еще плохо знаком с новым государственным секретарем Джоном Фостером Даллесом – старшим братом директора ЦРУ, ставленником руководства победившей на выборах Республиканской партии. В этих условиях Смит постоянно держал в курсе президента о том, что замышляется в Госдепе и одновременно набирался опыта работы в области внешней политики.
СЕКРЕТНЫЙ МЕМОРАНДУМ

Президент Трумэн в ожидании встречи с адмиралом флота Уильямом Леги. Фото Национального управления архивов и документации США

Эйзенхауэр создал в президентской администрации атмосферу крупного военного штаба и первоначально окружил себя в основном военными. Своими ближайшими помощниками он назначил генералов Ш. Адамса и У. Персонса. На гражданские должности в различные ведомства государственного аппарата было принято более 6 тыс. офицеров, в числе которых было около 200 генералов и адмиралов. Например, должность административного секретаря Белого дома занял генерал А. Гудпейстер – будущий Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе. Такого рода милитаристская атмосфера, сложившаяся в первый период президентства Эйзенхауэра в высших эшелонах власти Вашингтона, «ободряюще» воздействовала на военный истеблишмент страны, включая военную разведку, обещая крупные дивиденды в соперничестве с гражданскими конкурентами.
Еще накануне очередных президентских выборов президент Трумэн завизировал секретный меморандум (от 24 октября 1952 года) об образовании нового федерального разведывательного ведомства – Управления национальной безопасности (УНБ), в функции которого входило осуществление всеобъемлющей радио- и радиотехнической разведки. Особенностью данного ведомства явилось то, что оно подчинялось министру обороны и аккумулировало в себе по сути все технические средства разведки страны, за исключением относительно небольшого количества средств, остававшихся в ведении ЦРУ и других разведывательных организаций, входивших на тот период в состав Разведывательного сообщества. Данный факт, ставший через короткий промежуток времени достоянием законодателей и соответственно руководства ЦРУ, вызвал нескрываемое раздражение «гражданских разведчиков», поскольку однозначно свидетельствовал об усилении военного сегмента национальной разведки.
Однако постепенно, как свидетельствуют американские военные специалисты в области истории разведслужб, отношения в формате ЦРУ – военная разведка начали меняться в неблагоприятном для последней направлении. Дело обстояло таким образом, что глава Центральной разведки не без успеха добился от президентской администрации привилегий в том плане, что отныне внешнеполитический курс страны и связанные с этим обеспечивающие мероприятия оказались в руках братьев Даллес, которые завоевали беспрецедентный авторитет у президента Эйзенхауэра. Практически все остальные спецслужбы, их руководители и консультанты превратились в статистов, мнение которых по тем или иным вопросам учитывалось лишь при необходимости, хотя вопрос о передаче технических средств разведки в ведение ЦРУ не поднимался. При Трумэне директор ЦРУ лично докладывал «конденсированную разведывательную оценку, но на основе обсуждения с главами всех разведывательных служб». Даллес же избрал иной путь доведения информации до руководства страны, основываясь не на «коллективной мудрости» глав разведывательных ведомств, а на собственной интуиции. Более того, руководство ЦРУ, осознавая факт неизбежности получения руководством страны информации и от других спецслужб, выработало тактику «приглушения и замалчивания информации с мест и выпячивания выгодных ему разведданных». Все это со временем не могло не вызывать недовольство других спецслужб страны, включая в первую очередь военную разведку.
Между тем вопреки первоначально сформулированным главным задачам ЦРУ, а именно «добывание конфиденциальной информации в помощь высшим инстанциям, принимающим политические решения», руководство Центральной разведки все в большей степени стало делать акценты на осуществление специальных, по сути подрывных акций в государствах, внутри- и внешнеполитический курс которых не «вписывался» в общую политику Вашингтона на международной арене. Импульсом для такого рода деятельности явилась директива Совета национальной безопасности №10/2 от 18 июня 1948 года, в соответствии с которой предписывалось создание специальной структуры для осуществления такого рода акций. Несмотря на то что первоначально руководитель данной структуры, получившей название Управление по координации политики (УКП), формально назначался по представлению государственного секретаря, подчинялся ему и министру обороны, финансирование и кадры выделялись от ЦРУ. Естественным образом постепенно данная структура полностью влилась в ЦРУ и стала зависеть от воли и планов директора Центральной разведки.
В начале 50-х годов было принято решение объединить УКП и Директорат специальных операций (ДСО) в рамках ЦРУ, в результате чего в значительной степени повысилась эффективность проводимых управлением диверсионных операций. Специфика «полувоенной работы» этой структуры и высокие должностные оклады явились причиной «перетекания» в него многих в прошлом военнослужащих, в том числе и из органов военной разведки, что также явилось причиной неоднократных трений в отношениях руководства ЦРУ и военных. Однако целый ряд удачных операций ЦРУ, в том числе государственные перевороты в Сирии в 1948 году, в Иране в 1953-м и в Гватемале в 1954 годах, сделали авторитет А. Даллеса в глазах политического истеблишмента Вашингтона незыблемым. Примечательно, что во всех трех случаях резидентуры ЦРУ тесно работали с резидентурами военной разведки, которая, однако, осталась «в тени».
Особо следует выделить операцию, руководимую резидентом ЦРУ Кимом Рузвельтом (близким родственником бывших президентов США – Т. Рузвельта и Ф. Рузвельта) по устранению от власти в Иране «вышедшего из-под контроля премьера Моссадыка». Эта операция, подчеркивают аналитики истории разведки, не была бы успешной без привлечения сотрудника американских военных спецслужб бригадного генерала Роберта А. Макклура, руководителя американской консультативной группы в Тегеране, якобы сумевшего правильно оценить внутриполитическую обстановку и лично завербовать руководство иранских вооруженных сил, сыгравших ключевую роль в успехе государственного переворота в этой стране.

СУЕТА ВОКРУГ БЫВШЕГО НАЦИСТА И НОВЫЕ РАЗНОГЛАСИЯ
Противоречия между гражданской и военной разведками не могли не всплыть наружу. Для содействия нормализации внутриведомственных отношений решением президента Эйзенхауэра «урегулирование конфликтной проблематики» переносилось из повестки заседаний СНБ в ЦРУ. Параллельно в 1955 году скорее для видимости прозрачности принимаемых решений двумя директивами № 5412/1 и № 5412/2 было принято решение о формировании специального комитета при СНБ по разведке (Комитет 5412 или Группа 54/12) с включением в него представителей президента, государственного секретаря, директора ЦРУ и министра обороны, отвечающего за военную разведку. Тем самым Белый дом по рекомендации А. Даллеса пытался задобрить военных, претендовавших на более активное участие в обеспечении принимаемых политических решений.
Однако военные время от времени демонстрировали свое несогласие с теми или иными акциями ЦРУ. Так, например, когда в 1954 году А. Даллес решил поддержать своего ставленника, завербованного еще в годы войны высокопоставленного сотрудника гитлеровской разведки генерала Р. Гелена на пост руководителя западногерманской спецслужбы, начальник разведки сухопутных войск США генерал-лейтенант А. Трюдо выступил резко против, указав на то, что Гелен в прошлом был активным нацистом. Американского генерала поддержали министр обороны США Ч. Уильсон и Комитет начальников штабов. Но авторитет Даллеса был настолько высок, что дело закончилось снятием со своего поста генерала Трюдо и назначением Гелена на искомую должность.
Деятельность ЦРУ наряду с работой других органов исполнительной власти постоянно являлась объектом расследования различных комиссий. В составе так называемой большой комиссии, работавшей в 1955 году и возглавлявшейся бывшим президентом США Гербертом Гувером, во главе оперативной группы по изучению деятельности разведки был поставлен генерал М. Кларк. В качестве одной из рекомендаций комиссии было положение о необходимости усиления контроля над ЦРУ путем создания постоянной объединенной комиссии конгресса по разведке. В ответ президент Д. Эйзенхауэр, формально отвергнувший эту рекомендацию, создал в 1956 году Совет по разведывательной деятельности (СРД), включив в него в том числе и военных. Однако совет, хотя в целом и находился под контролем президентской администрации, время от времени высказывал негативное мнение в отношении того, что ЦРУ «не всегда следует рекомендациям Государственного департамента, затрудняя таким образом внешнеполитическую деятельность руководства страны». С другой стороны, указывает известный американский историк спецслужб А. Шлезингер, ЦРУ в период своего становления почти всегда находило союзника в лице Пентагона и подчиняющейся ему военной разведки. Руководимое Даллесом ЦРУ, подчеркивает другой американский исследователь Г. Розитцке, на протяжении всех 50-х годов брало на себя ответственность за проведение «полувоенных» подрывных акций, тем самым выручая военных, не желавших привлекать к себе лишнего внимания.

Бетховен психологии
Аппаратные методы «детекции лжи» начали широко внедряться с 20-х годов ХХ века. К фиксируемым пульсу, частоте дыхания, кровяному давлению в 1926 году добавилась ещё одна переменная – показатель кожного сопротивления, использованный Леонардом Килером. Когда Килер продемонстрировал работу полиграфа, то результаты проведённых им исследований на полиграфе впервые послужили доказательством вины обвиняемого в суде. Создатель школы по подготовке специалистов-«полиграфологов», Килер много времени уделял разработке специальных контрольных вопросов (сходных по сути с вопросами так называемых шкал лжи в психологических опросниках), разработал стратегию «детекции лжи» с использованием пика напряжения в цикле задаваемых вопросов, и создал в 1933 году первый в мире серийный профессиональный чернильно-пишущий полиграф.+
Однако следует отметить, что внедрение и развитие полиграфов было бы невозможным без фундаментальных исследований гениального российского психолога Александра Романовича Лурии, получившего от учеников и почитателей, в первую очередь зарубежных, «скромное» прозвище – Бетховен психологии. Он входит в советскую триаду гениев психологической науки «Лев Выготский – Александр Лурия – Алексей Леонтьев». Лурия родился в 1902 году в Казани, учился в Казанском университете, в 1922 году, окончив университет, основал Казанскую психоаналитическую ассоциацию. Будучи президентом ассоциации, юный Александр Лурия вступил в переписку с Зигмундом Фрейдом, написанные готическим шрифтом ответы «венского мудреца» с обращением «Дорогой господин президент» хранил до смертного часа и был человеком науки до мозга костей: словоблудов, пытавшихся защитить диссертации по психологии, используя идеологические приёмы, нещадно гнал прочь, говоря при этом: «Вы, голубчик, ошиблись дверью, вам на кафедру марксизма-ленинизма, психология, в отличие от оного, наука экспериментальная!»+
Именно Лурия, после переезда в Москву, провёл серию лабораторных исследований, результатом которых стало создание оригинального аппаратного метода «детекции лжи». В его основе лежал широко применявшийся в психологии ассоциативный метод, в дополнение к которому психолог фиксировал быстроту двигательной реакции испытуемого на слова-раздражители. Его метод отличается от распространённого ныне метода испытания на полиграфе, однако более точен, надёжен и, главное, оправдан с точки зрения психологии как науки.+
Сотрудничая с лабораторией психологии при Московской губернской прокуратуре, Александр Лурия исследовал подозреваемых в совершении тяжких преступлений в период между их арестом и судом, после суда, а также тех, кто составлял контрольные группы. Испытуемым зачитывалась фабула преступления, а затем давалось задание скрыть информацию о совершённом преступлении. Обследуемым предъявлялось 70 слов, из которых 10 являлись критическими, то есть непосредственно относились к делу. Во время процедуры испытуемый должен был отвечать любым словом, схожим по смыслу, и при этом нажимать на кнопку. Выяснилось, что испытуемые, не знавшие фабулы преступления, на нейтральные и на контрольные стимулы затрачивали примерно одно и тоже время, тогда как испытуемые, которым фабула была известна, на контрольные слова затрачивали значительно большее количество времени. Результаты оказались настолько успешными, что уже в 1927 году Лурия отмечал, что «экспериментально-психологический метод обнаружения причастности к преступлению следует в будущем рассматривать как одну из серьёзнейших возможностей применения объективных методов в криминалистике».+
Работы по созданию отечественного полиграфа были свёрнуты в начале 1930-х годов, когда главным инструментом выяснения правды стали кулак и систематическое лишение сна. Но идеи Лурии вызвали интерес за пределами России. Хорсли Гант, переводчик книги Павлова об условных рефлексах, перевёл книгу Лурии, и она была издана в США под заглавием The Nature of Human Conflicts в 1932 году, став одним из классических трудов XX века по психологии. По труднообъяснимым причинам этот труд был опубликован в России только через 70 лет, но отрицать то, что идеи и технологии Лурии были «творчески» восприняты зарубежными «полиграфологами» без каких-либо ссылок на первопроходца, было бы, по меньшей мере, странно…+
…После свёртывания в 1930-е годы всех работ по «детекции лжи» в СССР – полиграф был объявлен лженаучным, Александр Лурия занялся дефектологией, тем самым избежав репрессий, обрушившихся на советских психологов, – исследования возобновились лишь в конце 1970-х годов, в бытность председателем КГБ Юрия Андропова. Именно Андропов подписал приказ об организации профильного подразделения по проведению полиграфных проверок, но ни о какой огласке в научной и в научно-популярной печати, а также о широком и открытом применении полиграфа не могло идти и речи. Лишь в 1989 году в МВД была создана группа полиграфологов. Широкое внедрение полиграфов началось в 1990-е годы: в МВД, министерствах обороны, юстиции, в налоговой полиции, а в частных структурах – с 1994 года. Эффект от использования детекторов лжи оказался столь значим, что многие крупные предприятия стали внедрять полиграфные проверки, вполне обосновано считая, что безопасность и успешность работы во многом зависит от лояльности каждого сотрудника.

Детектор регистрирует лишь степень волнения испытуемого, но не может выявить истинную причину фиксируемых изменений
Фото: Profusion Stock/Vostock-photo

В значительной степени этому способствовало создание компактных и мобильных полиграфов и обучение специалистов. Современный полиграф представляет собой оснащённый специальными программами компьютер с подключенными датчиками: верхнего (грудного) и нижнего (диафрагмального) дыхания, артериального давления, пульса, кровенаполнения сосудов, электропроводности кожи, а также тремора. Годы использования полиграфов также позволили определить и типологию предъявляемых вопросов: проверочные и контрольные, нейтральные, вопросы проверки комплекса вины, на каждый из которых должен быть дан односложный ответ – «да» или «нет».+
Но, как и тысячи лет тому назад, следует помнить: нет стопроцентной связи между физиологическими показателями и искренностью человека. Детектор регистрирует лишь степень волнения испытуемого, но не может выявить истинную причину фиксируемых изменений. И решающее слово в интерпретации результатов остаётся даже не за проводящим исследование полиграфологом, а за следователем.

Руководители Ощепкова осознали это лишь задним числом, когда ценнейший сотрудник, бросив все, нарушив правила конспирации и «подставив» невольно тем самым своих агентов-японцев, вернулся в Советский Союз. Усилия по воспитанию, буквально, созданию «супершпиона», оказались потрачены впустую. Есть документы, свидетельствующие о том, как потом разведупровское начальство «кусало локти», но поздно – резидент по кличке «Монах» был засвечен. Профессиональный разведчик, готовившийся к своей карьере с детства, «обаятельнейший и интеллигентнейший человек», как охарактеризовала мне его ученица, великий, как окажется позже, спортсмен, тренер и организатор, мастер рукопашного боя, один из немногих тогда специалистов по японскому языку остался не у дел. Несколько лет он вынужден был прослужить в Сибири, а затем, уволившись, переехал в Москву, где продолжил пропаганду и преподавание дзюдо, а затем стал основным создателем «советской борьбы вольного стиля» – самбо. Но готовили его совсем не к этому.


Василий Ощепков


Василий Ощепков - первый советский дзюдоист и основатель стиля самбо
Детский сад для разведки
Любая армия начинается особенно интенсивно и качественно готовиться к той войне, которая только что кончилась – военные хорошо знают эту парадоксальную аксиому. Русская армия – не исключение. Поражение, нанесенное царской России в 1905 году, заставило наших генералов встрепенуться и попытаться проанализировать его причины. Одними из самых явных и лежащих на поверхности были: а) слабая работа контрразведки, б) явная недостаточность внимания к деятельности русской разведки в Японии, Корее и Китае (вспомните доклад Самойлова!), в) недостаток переводчиков со знанием дальневосточных языков. И, хотя, после войны отношения России и Японии начали быстро улучшаться, достигнув вершин добрососедства к 1917 году, хотя Япония была перешла из списка «вероятных противников» в список «верных друзей», наши офицеры и генералы продолжали строить военные планы и обсуждать возможности новой войны. По-русски говоря, это было то, что в народе называется «махать кулаками после драки». Но если махать с толком, с умом, то даже такое бесполезное, на первый взгляд дело, может оказаться отличной тренировкой – «боем с тенью», способным в будущем принести медали покруче чем чемпионское золото – медали и ордена военных победителей. 
Особое рвение в таких «боях» проявляли энергичные молодые офицеры, ближе других находившиеся к передовой, особенно отчетливо видевшие недостатки организации русской армии и обладавшие способностью к анализу. Одним из таких офицеров оказался Генерального штаба капитан Ипполит Викторович Свирчевский, автор претенциозного проекта «Школы для подготовки коммерсантов-разведчиков», «крестный отец» будущего «суперагента» Василия Ощепкова. 

Строго говоря, правильно проект назывался “Положение о школе разведчиков Приамурского военного округа”, и был представлен Свирчевским в 1906 году, из чего следует, что занимался им капитан во время и сразу после боевых действий против японцев. Отсюда и некоторый цинизм «Положения», его жесткость и неразборчивость в средства – на войне все хороши. Мотивируя свою инициативу, которая в армии, как известно, не приветствуется, Свирчевский писал о положительном японском опыте: “Минув­шая кампания 1904—1905 годов показала какую громадную пользу мо­жет принести тайная разведка, организованная заблаговременно и прочно… Система японского шпионства, широко задуманная и осто­рожно, но твердо проведенная в жизнь, дала им возможность еще до войны изучить нас, как своего противника, будущий театр войны, важ­нейшие его пункты; во время войны — следить за нашими войсками, не только в периоды боевого затишья, но даже и в бою… Так как вряд ли можно высказаться с уверенностью против но­вой войны с японцами, а весьма возможно, что и с Китаем, — отмеча­лось далее, — безусловно, необходимо, пользуясь временем, находящим­ся пока в нашем распоряжении, безотлагательно приступить к созда­нию кадра преданных нам людей, достаточно развитых и с известным объемом знаний, необходимых им при выполнении специальных задач шпионства в самом широком значении этого слова”. 

Опытный штабник Свирчевский (к его послужному списку мы еще вернемся) требовал создания возможностей для получения специального – шпионского образования для агентов, и с этой целью предлагал учредить «школу для подготовки коммерсантов-раз­ведчиков, именуемая полностью Восточная коммерческая школа“. Логика его была безупречная: “Имея в виду, что для выполнения задач разведывания питомцам школы придется не только посещать периодически страну «противника», но главным обра­зом, жить в ней — очевидно, что общий характер образования давае­мого школой, должен быть таков, чтобы разведчик мог сравнительно скоро найти себе там дело, которое и вести, не вызывая подозрений. Казалось бы, что наиболее соответственным для такой цели будет об­разование коммерческое, соединенное с изучением различных ремесел». 

Дальше в «Положении» излагались и вовсе конфуцианские добродетели, так называемый “Особый нравствен­ный уклад”, который, по мнению Ипполита Викторовича, должны были составить основу воспитания будущих шпионов: 

“Соответственное воспитание в духе исключительного (так подчеркнуто в документе) признания интересов своей нации и готовности применить все средства к достижению наи­большей выгоды своему отечеству — должно быть поставлено на пер­вом месте, так как недостаток в знаниях всегда пополнить можно, перевоспитаться же, особенно в направлении, требуемом целью шко­лы, почти невозможно, если система такого воспитания не пройдет красной нитью через всю жизнь школы”. 

Понятно, что найти людей, даже молодых, способных подвергнуться такому воспитанию в полной мере, совсем не просто, но Свирчевский находит гениальный выход: воспитанниками Школы должны были стать сироты, «желательно монгольского типа» (что понятно, учитывая точное определение направления боевых действий) не зависимые ни от кого, кроме самой Школы, полностью, без остатка преданные ей телом и душой – этакие НикитЫ начала ХХ века. Причем, чем раньше начать воспитание супершпионов, тем больший из них может выйти толк: “А раз это так, — развивал свою мысль автор, — придется принимать их почти не стесняясь возрастом, т.е. необходимо, кроме училища создать нечто вроде детского сада”. 
В результате Школа должна была состоять из: “а) из детского сада, в котором воспитываются сироты-мальчики как китайские, так и русские от 5 до 10 лет; б) собственно училища, состоящего из 7 общих и 1 специального классов“. 

Либерально настроенный Генерального штаба капитан предусматривал возможность подготовки шпионов не только «с горшка», но и в исключительных случаях с 1 класса школы – с возраста не старше 10 лет. Всего должно было готовиться 300-320 человек, из которых после различных отборов около трети бывших учащихся должны были оказаться «пригодными к предстоящей деятельности”. Фактически, предполагалось бреднем пройти по восточным окраинам Империи, вылавливая «сирот монгольской наружности» для подготовки из них профессиональных разведчиков, работающих против Японии, Китая и Кореи. Разрабатывая образовательный курс школы по образцу коммерческих училищ, Свирчевский призывал “ни на одну минуту” не упускать из виду основную цель подготовки детей: “Почему явится воз­можность несколько сократить курсы почти всех предметов в тех их частях, кои не могут способствовать совершенству знакомства с Востоком или усвоению тех знаний, которые облегчат выполнение за­дач разведки“. 

Самым необходимым для «спецсирот» считалось: 

1. Возможно более полное и подробное изучение государств Вос­тока; 
2. Твердое знание, до степени совершенно свободной разговорной речи, английского, китайского и японского языков; 
3. Практические специальные знания: а) чертежное искусство; б) ремесла; в) телеграфное дело; г) железнодорожное дело в том объе­ме, который даст возможность определить при разведке технические данные устройства дороги; д) некоторые отделы курсов топографии, тактики, администрации, фортификации; е) хотя бы самые общие сведения об устройстве и организации военных флотов, что необходи­мо при разведке неприятельских портов”. 
Со свойственными ему практицизмом и предусмотрительностью Свирчевский задумал для «курсантов» старших классов Школы летнюю стажировку в Японии, а после окончания обучения выпускники на два-три месяца должны были прикомандировываться к штабу округа, где после нового этапа отбора лучшие направлялись бы в войска для подготовки к поступлению в военные училища и дальнейшей службе в разведке. Не забыты были интересы «крыши»: признан­ные неспособными “для выполнения задач тайного разведывания мо­гут, дабы не терять их для пользы службы, назначаться в распоряже­ние наших консулов Дальнего Востока”. 

Основной же части выпускников должны были быть поставлены задачи на ведение разведки, после чего им следовало “отправляться по одиночке для выполнения служебного поручения “. 
Как вам план? Куда до него современным западным боевикам о сиротке НикитЕ! Если бы то, что придумал и дотошно прописал на бумаге Генерального штаба капитан Ипполит Свирчевский, было претворено в жизнь, кто знает, может, и судьбы мира тогда сложились по иному? Как ни крути, а сотни русских сирот-шпионов, вооруженных опытом русско-японской войны и воспитанные «в духе исключительного признания интересов своей нации и готовности применить все средства» могли стать страшной силой на азиатских полях брани. Сотни, да пусть хоть десятки агентов в Токио, Йокогаме, Кобэ, Шанхае, Урге, Пекине, Дайрене, Гонконге…, строчащие шифровки в Центр! Представляете? 

Но… в армии так часто бывает: капитаны предполагают, а генералы располагают. Предложение Свирчевского было принято частично, а на самом деле почти отвергнуто. Помешала главная проблема русской армии со времен Петра Великого: нехватка финансирования. Да еще сослались на «административные трудности» в деле организации шпионской школы. В результате предложение Свирчевского было изуродовано до неузнаваемости, и в 1907 году семеро русских подростков-сирот вовсе не «монгольской», а самой что ни на есть русской наружности были все-таки отобраны командованием Приамурского военного округа для подготовки из них профессиональных шпионов. Школу для них, конечно, строить не стали, но учиться языку за границу все-таки отправили. «Засланцы» прибыли в Токио и поступили в семинарию при Русской православной миссии, руководимой в то время архиепископом Николаем (Касаткиным), позже единодушно канонизированным и известным ныне под именем Святого Николая Японского. 

Как минимум, один из тех подростков все-таки стал супершпионом – со знанием языка, хитрой восточной борьбы, умным, целеустремленным, преданным (еще двое тоже стали сотрудниками спецслужб, как назвали бы их сегодня). Стоит ли говорить, что звали «крестника» капитана Свирчевского Васей Ощепковым?
Судьба резидента
Рожденный на царской каторге, Василий Ощепков, как принято писать в некрологах, прожил короткую, но яркую жизнь. В ночь на 2 октября 1937 года Ощепков, как и десятки других советских японистов, был арестован по обвинению в шпионаже в пользу Японии. При обыске у него был изъят японский штык и паспорт. Сразу после ареста заполнена анкета, в которой «враг народа» честно признался в том, что он был и сотрудником царской контрразведки и советским разведчиком: «С 1921 г. по 1931 г., официально переводчик японского языка, а не официально разведчик, подпольный работник…». Эта запись в анкете арестованного Ощепкова в следственном деле № 2641 одна из последних. Ни протоколов допросов, ни каких-либо других следственных документов нет. 10 октября 1937 года в 19 часов арестованный Василий Сергеевич Ощепков умер в Бутырской тюрьме от приступа стенокардии или, как писали тогда, грудной жабы – знаменитый спортсмен страдал этой болезнью много лет. 

На несколько десятилетий имя Ощепкова было «закрыто». В 1956 году стараниями своей второй жены и вдовы Анны Ивановны Василий Сергеевич был реабилитирован, а еще спустя почти полвека был наконец установлен его подлинный вклад в создание в нашей стране школы дзюдо и основания самбо. Несмотря на опасность хранения подобных материалов, ученики Ощепкова сберегли сотни его фотографий и даже небольшой киноролик. Так что имя его действительно не было, и уже не будет, забыто, а подвиг оказался поистине бессмертен. 

Совсем иначе обстоит дело с идеологом и организатором отправки Ощепкова в Японию. Да и не только Ощепкова. Своей громкой судьбой, спортивными успехами Василий Сергеевич приковала к себе внимание и заставил раскрыть часть своей шпионской биографии, но мы так и не знаем, что было с остальными его учениками – сиротами-шпионами. Как сложилась их судьба, где они прожили свою жизнь, чем занимались? Про двоих известно, что они тоже связали свою жизнь ос спецслужбами и погибли в годы сталинского террора. А остальные? Не знаю. 
Про самого Ипполита Викторовича Свирчевского тоже известно до обидного мало, не сохранилось ни фотографий его, ни сведений о его жизни после 1917 года. Личное же дело Свирчевского переполнено сведениями о секретных и не очень заданиях, которые, судя по наградам, исполнял он весьма успешно, и напоминает личное дело акунинского Фандорина. 

Судите сами: 

«Свирчевский Ипполит Викторович, Генерального штаба полковник, из потомственных дворян Полтавской губернии, родился 12 августа 1874 г. окончил Владимирский Киевский кадетский корпус, Павловское военное училище по первому разряду, Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду второго класса. 

Женат на дочери дворянина девице Надежде Николаевой, имеет сына Виктора. 
Участвовал в русско-японской войне в Маньчжурии в 3,4 и 5 периодах. В делах был контужен. Участвовал в боях при деревне Сандепу, на левом берегу Хуаньхэ у Хуанди, при Фунцзятуне, Кангыатуне, у г. Телина и других… В качестве начальника штаба дивизии отряда генерала Церпицкого прикрывал отступление войск и обозов в феврале 1905 г. В бою у города Кангыантуня 21.02.1905 контужен в голову артиллерийским снарядом. 
В период с 28.09.1909 г. по 30.12.1910 г. находился в Румынии, где изучал румынский язык. Осенью 1911 года дважды посещал Кишинев с секретными поручениями, после чего представлен к воинскому званию «полковник». 

За отличия, оказанные в делах против японцев, награжден орденом Св. Анны 4 степени с надписью «За храбрость», Св. Анны 3 степени с мечами и бантом, Св. Станислава 2 степени с мечами, Светло-бронзовой медалью с бантом за участие в компании 1904-1905 гг., за службу в Одесском военном округе орденом Св. Станислава 2 степени». Позже, в начале 1914 г., к этому списку добавился «Владимир» 4-й степени. Во время Первой мировой войны полковник Свирчевский служил начальником штаба различных полков, командовал 62-м Суздальским пехотным полком, который когда-то вел в атаку на турок Александр Суворов, был ранен. После излечения стал начальником штаба дивизии, а затем был за отличие произведен в генерал-майоры и в октябре 1917-го получил в командование 16-ю пехотную дивизию… 
Дальнейшая судьба генерала Ипполита Свирчевского была предсказуема. Будучи, по всей вероятности, малоросом по происхождению, он перешел служить в украинскую армию, где его ждали злоключения, описанные в романе М.Булгакова «Белая гвардия». 29 октября 1918 г., за несколько недель до падения власти гетмана П. Скоропадского, Свирчевский ушел в отставку, и уехал в Одессу. Однако было бы удивительно, если бы такой человек, как Ипполит Свирчевский, просто так, после первой же неудачи навсегда повесил бы шинель на гвоздь. Вскоре генерал объявился в составе Вооруженных сил Юга России у А.И. Деникина, где получил под командование казачий спецназ – 8-ю Донскую пластунскую бригаду. Исход борьбы казаков известен. В ноябре 1920 г. они покинули России, но… И.В. Свирчевский остался в Крыму. Дальнейшая судьба его неизвестна. В базе данных пострадавших от сталинский репрессий он не значится. Как, впрочем, и его японский «крестник» – Василий Ощепков. Так или иначе – Светлая память!

Фото: © L!FE

Кочуйков стал обвиняемым в уголовном деле и на время следствия был отправлен в СИЗО "Матросская тишина". Прямых доказательств против Шакро у чекистов не было, поэтому они поставили его телефоны на прослушку.
Эта тактика оказалась верной. Как выяснилось, Итальянец без проблем пользовался в тюремной камере смартфоном и общался с шефом и другими коллегами, оставшимися на свободе. Несмотря на то, что в СИЗО постоянно проходят зачистки в камерах, во время которых зеков лишают запрещённых гаджетов и предметов, с подачи ФСБ, телефон Итальянца решили не трогать. 


Андрей Кочуйков,  известный по кличке Итальянец. Фото: © L!FE

Спецслужбы слушали переговоры Итальянца с Шакро Молодым. С некоторых пор авторитетный арестант стал поднимать вопрос своего освобождения. Судя по всему, он ожидал помощи от какого-то высокопоставленного силовика.
В разговорах всё чаще стало мелькать слово "генерал": "Что там у генерала? Как там генерал? Почему тормозит генерал?" Итальянец и Шакро строго соблюдали правила конспирации и никогда не называли имени или других подробностей, которые бы могли идентифицировать пресловутого генерала и стать доказательством для суда.
Впрочем, к этому времени в отделе "М" уже знали, что речь идёт о генерале Денисе Никандрове, но просто слова "генерал" в разговоре двух авторитетов было мало для доказательств. Нужно было имя, чтобы чекисты смогли получить у начальства санкцию на его разработку и задержание.
Дело в том, что 14 июня именно с подачи Никандрова следователи по делу ресторана Elements не стали выходить в суд с ходатайством о продлении срока ареста для Итальянца, поэтому он вполне законно покинул "Матросскую тишину". Около ворот его встречала группа авторитетных коллег на дорогих иномарках, однако насладиться свободой он не успел. Чекисты уже контролировали эту ситуацию. Итальянца задержали и в этот же день вновь арестовали по обвинению в вымогательстве, а генерал Никандров, который отдавал своим подчинённым распоряжение не выходить в суд с требованием о продлении ареста Итальянца, попал в разработку.
Оперативный пазл сложился только 12 июля, когда спецназ ФСБ нагрянул в дом к Шакро Молодому в Одинцовский район Подмосковья. Его задержали в рамках уголовного дела о вымогательстве 8 млн рублей у хозяйки ресторана Elements и последующей перестрелки около заведения. Когда чекисты проверили несколько смартфонов Шакро, то они увидели в одном из них переписку в WhatsApp с его "решальщиком" Дмитрием Звонцевым.
Тот отчитывался перед Шакро о встречах, о проведённых действиях, о передаче денег, о подвижках. Там и было долгожданное сообщение с именем генерала: "С Никандровым встретились. Пообещал скоро всё решить".


Захарий Калашов, известный как "вор в законе" Шакро Молодой. Фото: © РИА Новости/Максим Блинов

Звонцев был руководителем ЧОПа, который, как считают чекисты, обслуживал интересы Шакро. Звонцев когда-то сам служил в органах, поэтому у него были крепкие знакомства в МВД и СКР.
12 июля был задержан и Звонцев. Он пошёл на сотрудничество со спецслужбами и рассказал, что получил от Шакро поручение вызволить Итальянца из СИЗО. На операцию было выделено $5 млн. Звонцев сначала вышел на начальника Службы собственной безопасности СКР Михаила Максименко и его зама Александра Ламонова, а они — на Никандрова.Первый транш генералу составил $1 млн. Звонцева взяли под усиленную охрану ФСБ как особо ценного свидетеля.
С такими доказательствами оперативники отдела "М" без проблем получили от руководства ФСБ согласие на задержание генерала Никандрова и других его высокопоставленных коллег по СКР. 19 июля прошла успешная операция, после чего Никандров, Максименко и Ламонов оказались под арестом в СИЗО "Лефортово". При обыске у Никандрова нашли часть взятки. 
Эпизод в уголовном деле Никандрова о получении взятки от Шакро Молодого пока основной. Однако, скорее всего, не последний.
У следователей ФСБ появились вопросы к Никандрову и по поводу возможного развала им в 2016 году антикоррупционной проверки против двух заместителей начальника Московского метро Дмитрия Пегова — Юрия Дегтярёва и Алексея Харитонова. Материалы на них собирал один из следователей отдела СКР на метрополитене, но затем его вызвал к себе генерал Никандров и предложил уволиться и передать это дело другому. Пока следователь собирался, ему сообщили, что против него возбудили уголовное дело о получении взятки в 1 млн рублей и предложили дать признательные показания. Когда принципиальный следователь отказался от предложения Никандрова, его задержали и отправили под арест в одно из столичных СИЗО. Проверка против Дегтярёва и Харитонова была закрыта — состава преступления по их работе не нашли.
Следователи ФСБ не исключают, что Денис Никандров не за просто так разогнал тучи над замначальниками столичной подземки. 
Сейчас следователи ФСБ проверяют все уголовные дела и конфликтные ситуации в СКР, к которым имел отношение генерал Никандров.