50 лет первой космической станции: интервью с Борисом Волыновым
16 января 2019 года исполнилось 50 лет первой в мире стыковке в космосе двух пилотируемых кораблей «Союз-4» и «Союз-5», которые стали прототипом первой космической станции. В ней около четырёх часов жили и работали четыре советских космонавта — Владимир Шаталов, Борис Волынов, Алексей Елисеев и Евгений Хрунов.
https://www.roscosmos.ru/25932/"Прошли секунды включения. Но бытовой отскакивает, а приборно-агрегатный не отделился. Начинает крутить. Что получается?
Спускаемый аппарат овальный, у него есть днище, наиболее защищенная его часть. Он должен идти по вектору скорости. А на самом-то деле он не идет. Почему? Потому что сзади стоит еще приборно-агрегатный, у которого солнечные батареи. А солнечные батареи работают как крылышки. А, как известно, ворона вперед хвостом не летает. Его переворачивает. И переворачивает так, чтобы крылышки были сзади. Но если так, то всё прогорит. И очень быстро. Автоматика понимает, что это неправильно. Его снова переворачивает. И вот он так раскручивается. И раскрутился: так и шел, крутился все время. Я даже мерил скорость вращения. Это легко. Время засекал на секундомере.
— И при этом Вы всё записывали?— А как же? Я же участвовал в расследовании гибели Комарова. Я знал, что нужно испытателям. Поэтому то, что можно было, все нужно было выжать. Что я и делал. Все писал на проволочку. Эмоций было предостаточно. Жить хотелось. Аппарат крутился, крутился. Мне повезло только в одном: нагрелись баки со стартовым топливом (в приборно-агрегатном отсеке). От этого получился взрыв. И вот эти три тонны спускаемого аппарата, плюс еще солнечные батареи — всё это отлетело, слава Богу.
Спускаемый аппарат начал еще больше крутиться. И крутился как? Голова — ноги. Поэтому перегрузки тоже были. Металл на твоих глазах становится мягким, как тряпочка. Потом — жидкая фаза и газообразная...
— Как продолжился спуск?— Повезло, что открылся парашют. Но спускаемый аппарат три тонны весил, и он крутился, значит, мог начать закручивать стропы. Но этого не произошло.
— Говорят, что после сложного восстановления после первого полета вам предвещали не только конец карьеры космонавта, но и даже летчика. Расскажите, каким образом вам удалось восстановиться?— Полет закончился грубой посадкой. Но я остался живой. Удар был очень сильный. Я был в ложементе, а в ложементе я и [Владимир] Комаров готовились довольно продолжительное время. И качественно, я бы сказал, с умом. Но во время посадки был настолько жесткий удар, что магнитофон, о котором я говорил, оторвало, и он как снаряд мимо моих ног пролетел в днище и здорово ударился. Но, слава Богу, запись на проволочке осталась цела вся. Когда меня привезли в госпиталь Бурденко, я не мог есть, меня уговорили меньше говорить. Но доклад я сделал обязательно. Но зубы-то болтались. Я питался только через трубочку: соки, бульон. Десять дней так было. В госпитале было отделение челюстно-лицевой хирургии. Попался очень хороший человек, который возглавлял это отделение, он был с большим опытом. Он посмотрел и сказал: «все ясно». Общий наркоз и диагноз: перелом корней зубов верхней челюсти. Сделали общий наркоз. Отрезали десну, убрали все обломки. Месяц лечения зубов. Все медицинские дела сделали, и, естественно, в этом году мне не разрешили летать. Потом все доделывали, хлопот хватало. Но, тем не менее, в конце этого года я уже прыгал с парашютом как инструктор. Я инструктор десантный давно уже.
Отредактировано: Пикейный жилет - 24 мар 2019 23:35:20