Площади имени Жертв Катыни есть в Ольштыне и Шчетине, наверное и в других городах они тоже есть.
Памятник Жертв Катыни в Варшаве,в Моравске, Памятник в Зеленой Гуже, в Катовицах, в Поважках, в Лодзи,Памятник в Познане, Памятник в Островце, Памятник в Тарнове, Памятник во Вроцлаве, Памятник в Бельско-Бялэй, Памятник в Лондоне (Великобритания), Памятник в Джерси (США),
Варшавское транспортное кольцо имени Жертв Катынского Преступления, Краковское транспортное кольцо имени Жертв Катыни,
Улицы имени Жертв Катыни есть в: Катовицах, Забже, Жешове, Руде Шлёнской, Даброве Гурничей, Плоцке, Пшемысле, Сталёвой Воле, Лешне, Пекарах Шлёнзких, Дебице, Мышкове, Олаве, Стшегоме, Могильне, Оборниках Шлёнских, Шчавно Здрое, Забно, Пилзно и других городах.
Потере нескольких тысяч польских солдат и офицеров посвящены песни, фильмы, сотни книг, тысячи статей, десятки тысяч репортажей, миллионы обид простых людей. Музеи, костёлы, передачи на телевидении, улицы, памятники, выставки искусства - везде можно найти следы Катыни.
Катынь - это удавшийся польский голодомор. Это огромнейшая национальная обида на Россию, которая определяет очень многое как во внутренней, так и во внешней политике.
P.S. Поправлю не "удавшийся польский голодомор", а продолжательство дела Геббельса и
Еврофашистской клики. И кто же это дело спустит на тормозах, после стольких лет раскрутки, ведь не скажут: "ай ребята всё не так". Дудки, следом пойдут памятники и прочее(см. выше) "Катынь 2", а траур в Российской федерации забудут и или же представят в выгодном свете российские, европейские и польские фальсификаторы. Траур, забвением советского праздника "День Космонавтики", дня триумфа СССР, памяти Юрия Гагарина, это пустые хлопоты перед поляками и западом (позже прийдет осознание этого), а вот поражение в правах бывшего советского народа, права на восхищение историей своей страны, очередной раз осуществилось.
Дело ГеббельсаДостаточно подробно эта тема рассмотрена российским публицистом и писателем Владимиром Бушиным в статье «Преклоним колена, пани…», опубликованной в минской газете «Мы и время» (№№ 27-28. Июль 1993 г.). В.Бушин особо акцентирует высказывания главного нацистского пропагандиста «катынского дела» Й.Геббельса. Они позволяют понять технологию рождения «катынского дела».
18 апреля 1943 г. министр имперской пропаганды III рейха Й. Геббельс утверждал, что Катынское дело «идет почти по программе» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29). Не означает ли это, что в деле с самого начала все было запрограммировано? На эту мысль наводят, в частности, и сами обстоятельства выявления катынских захоронений.
В немецкой версии утверждается, что весной или летом 1942 г., местный житель Парфен Киселев, показал катынские могилы полякам из организации Тодта, привезенным на строительные работы в Смоленск. Те, выяснив, что в могилах захоронены расстрелянные польские офицеры, поставили березовые кресты и доложили немецкому командованию. Но немцы, якобы, тогда не проявили к этой находке никакого интереса (Катынский синдром. С. 151, 470. Катынь. Расстрел. С. 422).
. . .
13 апреля 1943 года «Радио Берлина» передало: «По сообщению из Смоленска, местные жители известили немецкие власти о существовании там места массовых казней, где ГПУ было убито 10 тысяч польских офицеров...» (В.Бушин. «Преклоним колена, пани…»). В то же время в официальном сборнике документов «Катынь. Расстрел. Судьбы живых. Эхо Катыни. Документы» приводится следующий текст сообщения берлинского радио: «Из Смоленска сообщают, что местное население указало немецким властям место тайных массовых экзекуций, проведенных большевиками, где ГПУ уничтожило 10000 польских офицеров…» (с. 447).
Надо учитывать, что текст сообщения в сборнике «Катынь…» переведен с польского языка (из сборника документов «Zbrodnia katynska w swietle dokumentow». London, 1980. S. 85), т. е. немецкий текст переводился дважды: на польский, а затем на русский. Известно, что при двойном переводе неизбежны неточности. Наши попытки найти в российских архивах оригинальный немецкий текст сообщения «Радио Берлина» от 13 апреля 1943 г. пока не увенчались успехом.Й.Геббельс констатировал: «катынское дело приняло такой размах, которого он сначала не ожидал. Если бы мы теперь продолжали работать исключительно умело и точно, придерживались принципов, которые определены здесь на конференции, если бы мы далее позаботились о том, чтобы никто не выходил вон из ряда, то можно было бы надеяться, что нам удастся катынским делом внести довольно большой раскол во фронт противника» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).
После сообщения «Радио Берлина» о Катыни все силы нацистских пропагандистов были брошены на раскручивание «Катынского дела». Они выполняли личную директивную установку главного нацистского пропагандиста доктора Й.Геббельса о том, что: «Центр тяжести нашей пропаганды в ближайшие дни и далее будет сосредоточен на двух темах: атлантический вал и большевистское гнусное убийство.
Миру нужно показать на эти советские зверства путем непрерывной подачи все новых фактов. В особенности в комментариях надо, как это частично уже было, показать: это те же самые большевики, о которых англичане и американцы утверждают, что они якобы изменились и поменяли свои политические убеждения. Это те же самые большевики, за которых молятся в так называемых демократиях и которых благословляют в торжественном церемониале английские епископы. Это те же самые большевики, которые уже получили от англичан абсолютные полномочия на господство и большевистское проникновение в Европу…» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).
На том же совещании 17 апреля, говоря о катынском расследовании, Геббельс особо подчеркивал: «Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими должны быть и журналисты, которые будут при этом присутствовать…, чтобы в случае возможного нежелательного для нас оборота дела можно было соответствующим образом вмешаться».
Особый упор Геббельс делал на эмоциональное воздействие катынского преступления на поляков: «Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова посредством новых свидетельских показаний, передачи настроений из Кракова и т. д.
Вообще, нам нужно чаще говорить о 17-18-летних прапорщиках, которые перед расстрелом еще просили разрешить послать домой письмо и т.д., так как это действует особенно потрясающе» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).
Кстати, эта установка Геббельса до сих пор на вооружении у пропагандистов Речи Посполитой. Оценивая современные польско-российские отношения, необходимо с горечью признать: «Дело Геббельса живет и процветает».