Кто для вас Николай II

Цитата: зарун от 24.02.2017 08:53:06- более 4 000 расстрелянных
«Чапанная война» в Поволжье 3-17 марта 1919 г. - Командарм М. В. Фрунзе о своих «успехах» в борьбе против крестьян докладывал В. И. Ленину: «При подавлении восстания убито, пока по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме того, расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором восставшими сначала был истреблён наш отряд в 110 человек, сожжено совершенно».
«Вилочное восстание» в Поволжье в январе-марте 1920 г. - убито более 3 000 чел.
Тамбовское восстание 15 августа 1920 г. – 16 июля 1921 г. - убито около 240 000 чел.
Западно-Сибирское восстание 31 января – 2 июня 1921 г. (конец 1922 г.) - расстреляно 20 чел.
Кронштадтское восстание 1-18 марта 1921 г. - расстреляно более 2 100 чел.
Зазейское восстание 4 января – 1 февраля 1924 г. - расстреляно 400 сел.
Грузинское восстание 28 августа – 5 сентября 1924 г. - расстреляно 44 чел.
Тунгусское восстание 1924-25 гг.
Якутское восстание 1927-28 гг. - расстреляно 128 чел.
Уровское восстание 8-18 апреля 1931 г.
«По данным ЦА ФСБ, в январе-августе 1929 случилось 174 забастовки на государственных предприятиях СССР, в которых приняли участие 15.707 рабочих, а в тот же период 1930 - 147 забастовок (11.833 рабочих)... В 1934 за январь-ноябрь было учтено 185 забастовок, в которых приняли участие 8.707 рабочих» (Казанцев Б.Н. Материалы государственных, партийных и профсоюзных органов о причинах и формах протестных выступлений рабочих промышленности, строительства и транспорта в 1930-40-х гг. / Трудовые конфликты в СССР. 1930-1991. М., 2006. С. 41, 46).
Восстание в Чечне в 1940-44 гг.
Усть-Усинское восстание 24 января – 2 февраля 1942 г.
Экибастузская забастовка 22-29 января 1952 г.
Норильское восстание 26 мая – 4 августа 1953 г. - убито 200 чел.
Воркутинское восстание 17 июля – 1 августа 1953 г. - убито 42 чел.
Кенгирское восстание 16 мая – 26 июня 1954 г. - убито не мене 500 чел.

волнения заключенных в лагерях
1946 – Колыма
1947 – Усть-Вымь (Коми АССР), Джезказган
1948 – Салехард.
1950 – Салехард, Тайшет
1951 - Усть - Усинское восстание - 42 погибших, 50 расстрелянных
1951 – Джезказган, Сахалин
1952 – Вожель (Коми АССР), Молотов, Красноярский край
1953 – Воркута, Норильск, Караганда, Колыма
1954 – Ревда (Свердловск), Карабаш (Урал), Тайшет, Решоты, Джезказган, Кенгир, Шерубай Нура, Балхаш, Сахалин.
1955 – Воркута, Соликамск, Потьма.
1959 г. - Восстание в Темиртау   - убито 40 чел., расстреляно  - 4

1961 г. - Волнения в Краснодаре  - убит 1, расстреляно 2
1962 г. -Новочеркасский расстрел   - убито 26, расстреляно 7
Забастовки у рабочего места, митинги и уличные демонстрации происходили в то время в Грозном, Краснодаре, Донецке, Ярославле, Муроме, Горьком и даже в Москве на автомобильном заводе «Москвич». [282 - Известия, 12. 2. 1980]
1975 г.-  Восстание на «Сторожевом"
«Хроника» № 42 (1976 г.) поместила сообщение об «итальянской забастовке» на Кировском заводе в Ленинграде. Около 400 человек, являясь на работу, на самом деле не работали, давая лишь 4-5% плана. Забастовка была вызвана плохим обращением начальства с заключенными, работавшими на заводе.
Более высокие цены на мясо, продаваемое в кооперативах, по сообщениям, вызвали волнение в Минске летом 1986 (Голдман М. Вызов Горбачёва. М., 1988. С. 75).
 1986 г. - Волнения в Алма-Ате

Цитата: ykl от 25.02.2017 00:54:21Текст длинный, поэтому помещаю под спойлер. Ещё один штрих: "Как пала империя". Чтение преинтересное. Не пожалеете.

Скрытый текст

Роковая ночь в Зимнем дворце. 27 февраля 1917 г.
Полковник Данильченко
Военная Быль №126. Январь 1974 г.

Событиям в Петрограде до февраля 1917 rода предшествовало одно распорлжение. которое по-моему послужило началом катастрофы.
Еще в 1916 году я был приглашен на собра­ние командиров гвардейских запасных частей к командовавшему этими частями rенералу Че­быкину, и следовательно, как участник зтого собрания, могу дать правдивое мое историче­ское показание.
Генерал Чебыкин объявил нам: «По согла­шению военного министра с министром вну­тренних дел на наши запасные батальоны, на­ходящиеся в Петрограде, возложена задача по охране Петрограда, подобно тому, как это было в 1905 году. Сейчас адъютант раздаст вам отрезки от nлана Петрограда с обозначением для каждого командира запасного батальона его ра­йона. Я несколько изменил прежние раоны по той причине, что в 1905 гаду охрану несли: только гвардейские полки 1-й и 2-й дивизий, а теперь у нас прибавились еще и полки: 3-й дивизии, прибывшие из Варшавы. Быть может кто-либо из вас желает высказаться по этомv поводу?»
Пожелали высказаться три командира: Пре­ображенец - полковник Павленков, Измайло­вец - я, полковник Данильченко, и лейб-гвар­дии Московского полка полковник Михайличенко.
Полковник Павленков доложил: «В 1905 году я еще не был в Петербурrе и подробностей не знаю, но полагаю, что нельзя равнять состав кадровых полков с их семьюдесятью опытными офицерами и такими же опытными нижними чинами 1905 года с тем составом, ка­торый ныне имеется в нашем распоряжении, командиров запасных батальонов. Наша глав­ная задача - подготовка пополнения для фронта».
Следующее слово было предоставлено мне, и я сказал: « В 1905 году я участвовал в охра­не Петербурга и знаю, что наш Измайловский район включал около 16 квадратных верст, на­чиная с пригорода, где расположен Путилов­ский завод с ero 85 тысячами рабочих. Кроме тоrо, у нac было еще около 60 учреждений, куда мы должны были давать войска в случае требования полиuии. В их число входили Экс­педиция заготовления государственных бумаг на реке Фонтанке, два железнодорожных вок­зала, Варшавский и Балтийский. Эти главные вокзалы требовали ежедневного наряда пяти рот, а на Путиловскоом заводе в течение почти трех месяцев мы давали до трех рот, а иногда до двух батальонов. Присоединяюсь к доложен­ному командиром Преображенцев и считаю за­дачу для запасных батальонов нелосильной, а главное - в 1905 году у нас был резерв, на слу­чай усиления…»  
Генерал Чебыкин прервал меня и сказал:
«Я собрал вас не для критики мер охраны 1905 года, а для того, чтобы передать вам при­казание, основанное на постановлении минис­тров, военного и внутренних дел. Ваше дело ис­полнить приказание. Адъютант, - раздайте всем командирам их районы!»
Пока адъютант раздавал нам районы, генерал Чебыкин обратился ко мне, сказав: « Я знаю тебя, Петр Васильевич, и знаю, что Путилов­ский район наиболее трудный, поэтому я пору­чаю этот район тебе, но в несколько, сокра­щенном виде, а именно - Экспедицию заготов­ления государственных бумаг и оба вокзала я передал лейб-гвардии Петроrрадскому батальо­ну. Надеюсь, что ты сохранишь у себя полный порядок».
На этом наше заседание и окончилось. Спо­рить, особенно во время войны, мы права не имели и перешли к исполнению приказа.
Через некоторое время, когда я находился в нашем офицерском собрании и завтракал там одновременно со всеми офиuерами, дежурный офицер доложил, что командующий войсками округа просит меня к телефону. Я подошел к телефону и вот наш разговор :
- Командир запасного батальона лейб-гвар­дии Измайловскоrо полка полковник Даниль­ченко у телефона.
- С вами говорит командующий войсками округа. Мне стало известно, что в центре Пути­ловскоrо завода находится электрическая стан­ция, которая обслуживается немцами. Немед­ленно отправьте туда роту и сами, лично, уз­найте детали у помощника главного директора. Заарестуйте район электрической станции и учредите там от Измайловцев постоянный ка­раул впредь до отмены. Об исnолнении телефо­нируйте мне».
- Будет исполнено, Ваше Превосходитель­ство.
Я подозвал к себе начальника учебной ко­манды и приказал ему немедленно выделить роту в 48 рядов при трех офицерах. Выать нижним чинам по 30 боевых патронов и роте быстро следовать на Путиловский завод, где я ее встречу.
Мой автомобиль постоянно находился там же, где был и я, и минут через двадцать я был на заводе и получил планы и необходимые све­дения.
Путь от Измайловских казарм до Путилов­ского завода около пяти верст, и рота прибыла туда быстро.
Операция была выполнена и, учредив там караул, я телефонировал командующему вой­сками округа о выполнении приказания.

Через несколько дней после эпизода с элек­трической станцией мне было приказано «дать по вызову» на Путиловский завод две роты, каковой наряд несся Измайловцами до самых последних дней. Порядок там не нарушалrя до вечера 27 февраля, когда было nриказано ге­нералом Хабаловым о снятии этого наряда и о возвращении рот в казармы.
При несении службы «по вызову» у нас предусматривалось три положения: первое - когда войска вызваны из казарм и прибывают по назначению; второе - когда полицейские власти и местная администрация не могут спра­виться с водворением порядка, то войска выхо­дят к месту скопления толпы и «содействуют полиции и гражданским властям» как резерв; наконец, третье положение - кагда полиция сама справиться не может, то власть переходит к войскам и ротный или полуротный командир распоряжается самостоятельно, а полиция уже «содействует».
Ошибка высшего командования при сравне­нии гарнизона Петрограда в 1917 году с 1905 го­дом видна из нижеследующего:
В мирное время каждая из 16 рот в полку имела во главе опытного ротного командира, капитана, и у него было по два опытных млад­ших офицера, при 14 окончивших учебную ко­манду начальниках из нижних чинов на роту. Винтовка была у каждого нижнего чина. Четы­ре таких роты объединялись полковником, командиром батальона, а всем полком из четырех батальонов командовал командир полка, - генерал.
Во время войны, в 1916 roду, в запасных ба­тальонах было не 16 рот, а только четыре, и состав в ротах был не 100 человек мирноrо вре­мени, а по 1.500 человек, в огромном большин­стве еще не вполне обученных, и одна винтовка приходилась на шесть нижних чинов. Опытно­го кадра унтер-офицеров в ротах было очень мало, да и сами командиры рот из 1.500 ниж­них чинов, конечно, не могли знать находящих­ся в их ведении нижних чинов. Все ротные командиры в запасных батальонах были из числа тех, кто получил увечья на фронте, а после излечения в госпиталях несли службу временно, меняясь через четыре месяца и от­бывая опять на фронт, в свой действующий полк. Это огромные роты па 1.500 человек по­дразделялись каждая на «литерные» роты, формируя для фронта за семь недель, по вы­зову телеграммами «маршевые роты» по 250 человек, поручаемые молодым прапорщикам.
Кадр запасного батальона считался в 7 офи­церов кадровых и 8 тысяч нижних чинов, а офицерские обязанности несли, кроме эваку­ированных с фронта, прапорщики, окончившие ускоренные курсы при военных училищах.
При 50% убитых и раненых офицеров дей­ствующий полк требовал для фронта поимен­но самых драгоценных кадровых офицеров, ос­тавляя в запасном батальоне еще не вполне излечившихся и то на короткое время.
Подготовка нижних чинов к должности ун­тер-офицеров длилась в мирное время почти два года, давал в год на полк около 100 чело­век, а в запасном батальоне время 2 лет заме­нялось семью неделями, при числе 800 вместо ста. Телеграммами с фронта требовалось иног­да в один день 8 маршевых рот, в которые вхо­дило окончивших учебную команду 160 человек.
При мне было отправлено на фронт, в свой полк, 34 роты, каждая в 250 человек. Кроме отбывших, ожидали своей очереди вызова еще роты от № 35-го по 45-й и готовились, с № 46-ro по 54-й роты.
Надо было еще готовить «специальные ко­манды» : пулеметчиков, минометчиков, бомбо­метчиков, разведчиков, как конных, так и пе­ших, телефонистов.
Запасные батальоны несли службу карауль­ную, как свою, внутреннюю, так и в городских караулах. Кроме того, комендант города требо­вал наряды войск для регулирования трамвай­ного движения.
И в это время надо было запасным батальо­нам давать «по вызову» наряды для охраны столицы.
Почитаю долгом упомянуть об эвакуирован­ных с фронта за ранением нижних чинах. В гвардейских полках они после госпитального лечения направлялись в запасные батальоны своих полков для формирования из них марше­вых рот по 250 человек. Часть из них, nравда, нашими батальонными медицинскнми комис­сиями увольнялась домой, но большая часть и шла на формирование маршевых рот. При тре­бовании на фронт пополнений в первую оче­редь шли роты, сформированые из эвакуиро­ванных. Обращаю внимание на то, что в госпи­талях и лазаретах нижние чины теряли дисциплину, и нередко наблюдалось, что эти эва­куированные возвращались в запасные бата­льоны уже распропагандированными, а иногда даже агитаторами. Командиры обратили на это внимание начальства, и генерал Чебыкин при­казал эвакуированных назначать я четвертую роту. События 1917 года показали, что везде неповиновение и отказ выходить «по вызову» начались именно в четвертых ротах батальо­нов.
Утром 26 февраля командующий войсками округа rенерал Хабалов телефонировал мне: «Я вызвал из города Стрельна артиллерию. Она должна следовать походным порядком по шоссе через Сергиево и Лигово и будет прохо­дить через Измайловский район, мимо Пути­ловскоrо завода. Прикажите двум сотням каза­ков, которых я отправил к Путиловскому за­воду, встретить артиллерию на шоссе и конво­ировать ее до расположения в ваших казармах при манеже Лейб-гвардии 2-й артиллерийrкой бригады».
Исполняя это приказание, я, сам правя авто­мобилем, прибыл на Путиловский завод и там предупредил старшего из командиров моих рот. Но ротный командир заявил мне, что казаки хотя и прибыли, но ненадежны, и с их стороны идет пропаганда, а поэтому они изолированы. Когда 6 часов поверстного срока для артилле­рии прошли и она не прибыла, я телефониро­вал в штаб округа, сообщив о казаках. Генерал Хабалов ответил, что артиллеристы из Стрель­но отказались следовать походным порядком и орудия их грузятся на платформы воинского поезда. Казаков он заменяет драгунами 9-го запасного кавалерийского полка и они явятся в мое распоряжение. Мне же надлежит встре­тить артиллерию на товарной станции Балтий­ской железной дороги, а кавалерия должна конвоировать артиллерию до Измайловских казарм. Действительно, дивизион 9-ro запасно­го кавалерийского полка под начальством под­полковника Ржевского явился ко мне и по моему приказанию доставил артиллерию в на­ши казармы.
27 февраля в Петрограде начались в некото­рых частях неповиновения, даже бунты, но у меня, в Измайловском районе, был полный nо­рядок, часть офицеров, посменно, находилась в своих казармах. Лично я несколько раз объез­жал Измайловский район и нигде нарушения порядка нe было.
Еще 20 февраля я был приглашен Государем Императором в Царскосельский дворец, и ау­диенция эта продолжаалсь 25 минут. Все это было, мной опубликовано в журнале «Одно­кашник» за март 1929 года в Нью-Йорке.
21 февраля Главный Штаб телеграммой из­вестил меня о повышении по службе, с назна­чением меня командиром 7-го пехотного Ре­вельского полка, находившегося тогда на Ру­мынском фронте, и тогда же я начал сдавать батальон полковнику Уманец. Новый командир уже вступил в командование батальоном, а я с 25 февраля носил форму Ревельского полка, но прежнее начальство обращалось не к ново­му командиру, а ко мне. Мой отъезд на фронт задержался, и я охотно помогал.
27 февраля я объезжал район с полицмейсте­ром генералом Гриrорьевым и начальником ка­валерии подполковником Ржевским, а новый командир Измайловцев находился все время в канцелярии батальона и распоряжался там, войдя в курс командования. Мы не имели пол­ной информации о том, что делалось в других районах rорода, а слухи были разноречивы.
Около 6 или 7 часов вечера 27 февраля мне было сообщено моим начальником полковником Павленковым, что он заболел и его замещает лейб-гвардии Московского полка полковник Михайличенко. Было сообщено, что неповино­вение начальству обнаружено почти во всех частях и что единственная воинская часть ос­талась в руках начальства, - это Измайлов­цы, а поэпому мне приказывалосъ сформиро­вать отряд из рот, не занятых охраной на за­водах и в учреждениях особой важности и, придав отряду кавалерию подполковника Ржевского и артиллерию, находяшухся в Из­майловских казармах, привести этот отряд в Градоначальство, где находился командующий войсками округа. Тогда я переспросил: «Koмy вести отряд, полковнику Уманец, как команди­ру, или мне?» Ответ был, - именно мне, пол­ковнику Данильченко. Я предупредил, что надо накормить людей ужином, а кавалерии и ар­тиллерии еще и накормить лошадей, на что уйдет около часа, прежде чем я смогу высту­пить из казарарм,
Точно через час вся колонна моего отряда была выстроена в походной колонне на Измай­ловском проспекте, имея голову колонны у Измайловскоrо моста. Измайловцы дали три роты, бывшие тогда дежурными «по вызову» на случай тревоги, и я взял из нашей учебной команды два наличных пулемета. Артиллерии я указал место в колонне между 2-й и 3-й ротами, а кавалерии в хвосте колонны. Коман­дование батальоном из трех рот я передал пол­ковнику Фомину.
Когда я был при отряде, полковник Павлен­ков телефонировал в нашу канцелярию, что произошло изменение: отряду надлежит при­быть не в Градоначальство, а в Адмиралтей­ство, куда перешло все высшее начальство с генералом Хабаловым.
Далее мне было сообщено, что на первоначально намеченном мною пути по Вознесен­скому проспекту, на углу Садовой улицы нахо­дится «засада». Я тогда приказал взять такой маршрут: Измайловский мост, затем налево, по набережной реки Фонтанки, и до первого Ни­кольского переулка, там свернуть вправо и следовать мимо Никольского собора, затем no ули­це Глинки, мимо Мариинскоrо театра, далее через Поцелуев мост, по Конногвардейской у лице к Адмиралтейскому проезду. Таким об­разом, минуя «засаду», я быстро привел от­ряд к воротам Адмиралтейства. Там, у ворот, я увидел rруппу офицеров, среди которых на­ходился генерал в форме лейб-гвардни Павлов­ского полка, которого я раньше не знал и не видал. Остановив отряд, я подоше., к группе офицеров и спросил, кому я должен явиться. Генерал ответил: «Мне». Увидав здесь полковника Михайличенко, я переспросил его, и он подтвердил, что генерал Занкевич являееся нашим начальником, замещая генерала Чебы­кина. Тогда я рапортовал генералу, перечислив состав свoero отряда.
Генерал Занкевич стал отдавать приказания, не объявив общей задачи: «Два орудия немед­ленно отправьте на Миллионную улицу, фрон­том к Марсову nолю. два орудия - на Пев­ческий мост, два орудия - на Невский прос­пект, фронтом к Лавре, два орудия - на угол Невского проспекта и Морской улицы, на реке Неве - два орудия против биржи и два ору­дия - на Набережной, у Зимней Канавки».
Начальником артиллерии был у меня лейб­-гвардии 1-й артиллерийской бригады полков­ник, если не ошибаюсь, Потехин, но помню только, что он был верхом и имел одну ногу ампутированной. Следуя в походной колонне при мне, он предупредил меня, что при погруз­ке орудий на платформы в Стрельне нижние чины ушли с вокзала и их спешно заменили новыми, из учебной команды, но он не ручается за их благонадежность. Следовательно rенерал Занкевич, делая распоряжение о разброске моей артидлерии без офиuеров по всем пози­циям, мог причинить моему отряду вред, пре­доставляя возможность нижним чинам «повер­нуть орудия» против нас же. Кроме того, я должен был по уставу дать от пехоты прикрытие к этим орудиям. Я понимал, что мой отряд «пока» в руках начальства, генерал Занкевич этого не считал, а потому я решил войти внутрь Адмиралтейства и явиться лично генералу Хабалову.
Являясь командующему войсками округа ге­нералу Хабалову, я перечислил состав моего отряда, дополнив мой доклад сообщением о неблагонадежности нижних чинов артиллерии, и сообщил о том, что на орудия взято только, по пять снарядов. Закончил я мой доклад генералу Хабалову заявлением, что приказание генера­ла Занкевича надо исполнить уже после того, как мы узнаем задачу отряда.
Хабалов вполне согласился со мною, что раз­брасывать артиллерию нельзя, и сказал, что задача отряда - оборона Зимнего дворца.
Мне казалось странным - оборонять Зимний дворец, не находясь внутри дворца, а делать это из отдаленного Адмиралтейства, и я просил Хабалова дать мне разрешение на перевод все­го отряда внутрь дворца.
Командующий войсками согласился со мною. Чтобы не держать пехоту на улице, я приказал ввести роты внутрь Адмиралтейства, где им пока построиться в коридоре. После этого, когда роты были введены внутрь здания, генерал Хабалов вышел к строю и, поздоровавшись с ротами, nоблагодарил нижних чинов за верность Государю Императору. Затем я собрал старших начальников пехоты, артиллерии и кавалерии и в присутствии командиров рот объяснил им обстановку и задачу отряда. Ко­нечно, я получил подтверждение об артилле­рии. Потом я отдал приказ о переходе в Зимний двореu, имея на то разрешение rенерала Хабалова.
Из Адмиралтейства в Зимний дворец мой от­ряд следовал в прежнем порядке походной ко­лонны. Перед выходом из Адмиралтейства мне сообщили, что там имеется 7 пулеметов, доста­вленных Кексгольмцами, но сами nулеметчики ушли и все пулеметы они успели испортить.
Когда мой отряд стал выходить на Дворцо­вую площадь, то я следовал за головной ротой капитана Есимантовского 2-гo, а сейчас же за мною были все чины штаба генерала Хабалсва с ним самим во главе. Там были: градоначаль­ник, полицмейстеры, генерал Занкевич и много других, всегда человек около 60. Дух и спо­койствие моих войск были образцовыми. Про­ходя мимо Александровской колонны, как памятника Императору Александру Первому, я громко подал команду для отдания чести: «Господа офицеры!» Все повернули головы к стороне памятника, нижние чины, твердо ста­вя ноги на землю, отбивали шаг, а мы, офице­ры, все, включая генерала Хабалова и его штаб, как и я, держали правyю руку у головного убора. Чувствовалось, что отряд верных Госу­дарю Императору войск идет в его дворец.
Главные ворота дворца были открыты, и я ввел отряд внутрь.
Караул на Главной гауптвахте, внутри двор­ца, был вызван для отдания чести командую­щему войсками округа.
Подойдя к платформе караульного района, я остановил мой отряд. Здесь же, около платфор­мы, находилось много верховых, оседланных лошадей с коноводами, жандармами и конны­ми полицейскими.
Караульный начальник, подпоручик лейб­-гвардии Петроградского nолка запасного бата­льона, подошел с рапортом к генералу Хаба­лову, рядом с которым был и я. Устав гарни­зонной службы требовал от караульного на­чальника не впускать внутрь дворца вооружен­ную команду без особого приказания коменданта или высшего над ним начальника, поэ­тому я в присутствии генерала Хабалова пере­дал караульному начальнику, что «ввожу отряд внутрь дворца по распоряжению коман­дующеrо войсками округа для обороны двор­ца»
За 20 лет моей службы в лейб-гвардии Из­майловском полку я по несколько раз в году бывал в карауле Зимнего дворца и хорошо знал расположение помещений нижнего этажа, а потому nриказал nехоте временно располо­житься в нижнем коридоре, около караульного помещения. Артиллерии мною было указано оставить против главных ворот два орудия «на позиции», а остальные орудия сохранить в резерве. Кавалерии - продвинуться к второму дворику, где имелись прекрасные конюшни, и быть тоже пока в резерве.
Затем мне предстояло разместить внутри дворца командующего войсками округа и его штаб в 60 человек. Из многочисленных при­дворных чинов дворца нашелся только один, придворный лакей, который меня встретил. Я приказал ему дать покои для высших чинов, и лакей повел нас во второй этаж и доложил, что имеется два больших покоя: один с отдел­кой «бордо», а другой - «голубой». Я отве­тил, что мне надо - rде побольше телефонов и - быстро. Оказалось, что в «бордо» - 4, а в «голубом» - 3 телефона, и я занял оба покоя с 7 телефонами.
Затем я созвал высших чинов мoero отряда и всех ротных командиров, приказав пехоте за­нять позицию во втором этаже, у окон, выхо­дящих на Александровскую площадь. В это время мне сообщили, что прибыли войска, рота военного состава от лейб-гвардии 2-го стрелко­вого Царскосельского полка, под командой штабс-капитана Нарбут, который по собствен­ной инициативе, видя в Царском Селе переход гарнизона на сторону революционеров, по­ездом доставил в Зимний дворец верных Госу­дарю Императору стрелков. Я вышел к этой роте, поблагодарил их за верную службу Госу­дарю и включил эту роту в мою оборону. Потом я пошел к главным воротам проверить расположение двух орудий на позиции, а за­тем вошел в самые ворота, чтобы предупредить часового на посту «у ворот», чтобы он звонком и телефоном докладывал о вновь прибываю­щих, но до моего разрешения никого не впу­скал бы.
Еще до моего выхода к воротам reнepaл Ха­балов назначил меня комендантом обороны, о чем я сообщил караульному начальнику.
Выйдя из ворот, я увидел на Дворцовой пло­щади два подъехавших автомобиля. Из первого вышел Великий Князь Михаил Александрович. Я встретил Великого Князя, доложил ему о моей задаче и проводил его внутрь. Великий Князь сообщил мне, что он хотел выехать за город, в Гатчину, но революционеры его не выпустили. Потом мне предстояло обойти наружные посты караула и там несколько постов перевести внутрь, так как, по заявлению кара­ульного начальника, на двух наружных постах часовые были ранены.
Закончив поверку обороны, я nриказал теле­фонировать в Измайловские казармы о дос­тавке в Зимний дворец нашей патронной дву­колки и походных кухонь. Одновременно я приказал, по другим телефонам, сообщить всем особам Императорской Фамилии и министрам, что я приглашаю их в Зимний дворец под мою охрану. Сам я nробовал соединиться дворцовым проводом с Царским Селом для предложения Государыне Императрице защиты, но этот провод мне не соединили, так как революционеры им уже завладели.
Генерал Занкевич, являясь начальником штаба rенерала Хабалова, торопил меня напи­сать «диспозицию обороны» и только после окончания обхода мною всех позиций я смог продиктовать диспозицию Измайловuу поручи­ку Толстому. После объяснения обстановки и задачи отряда, я перешел на перечисление мо­их rлавных сил: пехота - полковник Фомин, командир батальона. Состав: три роты лейб-гвардии Измайловскоrо полка и одна рота лейб-­гвардии 2-ro Царскосельскоrо стрелкового пол­ка и 2 пулемета лейб-гвардии Измайловского полка. Задача - оборона на позициях, мною указанных. Артиллерия: 2 орудия на позиции против главных ворот. Кавалерия - в резерве. Но генерал Занкевич советовал мне разместить эскадроны у ворот «Проезда», высылая эс­кадроны галопом наружу для рассеяния толпы, убеждая меня, что это будет «очень эффект­но». Тогда я переспросил генерала: «А что же дальше?» На это он ответил: «Пусть рассеиваются, вернее - распыляются». Я сказал, что толпы нет.
Затем я диктовал в диспозиции: резерв: сю­да я поместил всю мою кавалерию и от артил­лерии те орудия, которые не были на позиции. В это время мне было сообщено по телефону, что ротный командир лейб-гвардии Егерского полка просит разрешения прибыть ко мне с его ротой в Зимний дворец. Я ответил, что буду ожидать его, зачисляю роту в «резерв» и чи­слю «в ожидании». Полковник Павленков сообщил мне, что ему телефонировал лейб-гвардии Преображенского полка полковник Ку­тепов, который с батальоном Преображенцев следует ко мне, пробиваясь на углу Литейного проспекта и Кирочной улицы. Тогда я приказал поручику Толстому показать в моем резерве еще и батальон лейб-гвардии Преображенского полка под начальством полковника Кутепова, но пока числить его не прибывшим.
В это же время мне сообщили, что только что телефонировал из Государственной думы Родзянко, приглашая мення в думу. Я приказал ответить, что я туда не поеду, и чтобы он сам явился ко мне.
С наружного поста «у ворот» мне телефони­ровали, что прибыл военный министр генерал­-лейтенант Беляев, и я пошел его встретить. Генерал Беляев, еще будучи полковником Ге­нерального штаба, «для ценза» командовал 4 месяца в Измайловском полку батальоном, а потом бывал в полку и знал меня лично, как секретаря «Измайловскоrо досуга». Министра я встретил в воротах и, провожая его внутрь дворца, услышал от него: «Вы, Петр Василье­вич, были у Государя Императора, и Его Веди­чество повелел исполнить ваше ходатайство о спасении от разрушения полкового собора Из­майловцев».
После того как генерал Беляев встретился во дворце с генералом Хабаловым, оба они отпра­вились наверх, в помещение, где находился Ве­ликий Князь Михаил Александрович. Когда же генерал Хабалов вернулся от Великого Кня­зя, я просил его разрешения вызнать к нам юнкеров Константиновского артиллерийского училища для замены артиллеристов из Стрель­но и батальон от 1-го военного Павловскоrо училища, но Хабалов отказал, ссылаясь на за­прещение Государя Императора вызывать воен­ные училища.
Пока все шло благополучно, но генерал Ха­балов передал мне странное приказание: «уве­сти из Зимнеrо дворца все мои войска и опять вернуться в Адмиралтейство». Я был настоль­ко ошеломлен этим приказом генерала Хаба­лова, считал это преступным, что переспросил: «Как - в Адмиралтейство?!» Командуюший войсками округа добавил: «Да. Великий Князь Михаил Александрович не хочет допустить кровопролития здесь, во дворuе». Тогда я задал вопрос Хабалову: «Как же нам продолжать оборону дворца, не находясь в нем?» Генерал, вероятно, понял меня и сконфуженно пояснил, что распоряжение Великого Князя - для него повеление. Я был вполне спокоен и заявил, что это - капитуляция перед революционерами, добавив, что мы, Иэмайловuы, пришли сюда для защиты Государя Императора, и вы же назначили меня комендантам обороны для со­бирания верных Государю войск.
Хабалов замолк и ушел.
Потом, вероятно посоветовавшись с генера­лами Беляевым и Занкевичем, он вернулся и задал мне вопрос:
«Можете ли вы взять Петропавловскую крепость?»
Это вопрос удивил меня еще больше: зачем нам в такой момент, с крошечными силами пехоты, имеющей только по 15 патронов на винтовку, и без артиллерии, штурмовать Пе­тропавловскую крепость, бросив ту «цита­дель», куда должны стекаться верные Госуда­рю Императору войска? Я спросил Хабалова: «Какие у вас сведения о положение в Петро­павловской крепости?» Командующий войска­ми округа ответил мне: «В крепости свыше 10 тысяч восставших и арсенал разграблен».
На это я доложил, что от боевой задачи я не отказываюсь и поведу войска по льду реки Невы, но имея на винтовку по 15 патронов и без помощи артиллерии, крепости мы не возьмем, придется всем умереть, не принеся никакой пользы родине. А главное мы лишимся «ци­тадели», куда я ожидаю прибытия войск».
Генерал настаивал, и я решил воспользоваться законным правм созыва «Военноrо совета». Хабалов coгласился.
На Военный совет я пригласил трех геенера­лов: военного министра генерала Беляева, ге­нерала Хабалова, как командующего войсками округа, и генерала Занкевича, как начальника штаба rенерала Хабалова. Конечно, и я, как комендант обороны Зимнего дворца, тоже во­шел в состав Военного совета.
На заседании Военного совета я доказал не­посильность задачи штурмовать Пстроnавлов­скую крепость, и штурм Военным советом был отменен.
После этого генералы Беляев и Хабалов опять пошли к Великому Князю с докладом.
Вернувшийся от Великого Князя генерал Ха­балов подтвердил требование перевести войска обратно в Адмиралтейство, и я должен был nодчиниться этому распоряжению, приказав полковнику Фомину вести войска.
Еще до отдачи этого приказа я спросил гене­рала Хабалова: «Как объявить офицерам и нижним чинам наш уход из Зимнего дворца?» На это он ответил: «Скажите им, что там боль­ше выходов». Я возразил: «Мы пришли сюда готовые умереть, а не искать большого количе­ства выходов».
Исполняя повеление Великого Князя, войска начали уходить, и вид у всех, у офицеров и у нижних чинов, ранее бывший бодрым, сменился на грустный…
Я сел на диван, чувствуя полное nереутомление. На минуту я забылся, а потом мне при­шла в голову преступная мысль: остановить мои роты, вызвать генералов Беляева, Хабало­ва и Занкевича и арестоовать их, а самому встать во главе войск… Но тогда пришлось бы арестовать и Великого Князя Михаила Александровича, родного брата Государя Импера­тора… Этого выполнить я не смел, ибо во двор­це он являлся представителем Императорской власти.
Я обратился к генералу Хабалову с послед­ним вопросом:
«Ваш приказ об оставлении дворца испол­няется. Следовательно, моя должность комен­данта обороны закончилась. Разрешите мне сдать командование отрядом лейб-rвардии Из­майловскоrо полка полковнику Фомину, а само­му пойти в лазарет для медицинской помощи».
«Да, идите» - ответил генерал Xaбaлов, и я передал отряд полковнику Фомину.
Как я узнал потом, в Амиралтействе никакой обороны не проявлялось, а по приказанию во­енного министра на следующее утро было от­дано распоряжение, - оставить оружие в Ад­миралтействе и одиночным порядком расхо­диться по своим казармам.

Добавлю от себя, что Данильченко не участвовал в гражданской войне. Похоже иммигрировал ещё в 1917 г.

ПыСы. Извините за множество орфографических ошибок. Текст получился с помощью OCR

ПыСы 2. Кому лень читать всё Прочитайте 20% в конце. Для понимания обстановки этого будет достаточно. Но всё же рекомендую прочитать весь текст.