Украина и украинско-российские отношения

просто «нэзалэжнисть» Украины, превратившуюся уже давно в самодовлеющую идею, как-то не принято оспаривать. Она рассматривается как данность и — не буду кривить душой — по прежнему поддерживается, хоть и не подавляющим, но большинством населения. При этом, общественное сознание, как ему и положено, оперирует, преимущественно, симулякрами (сущностями, лишенными объективного содержания). Обыкновенными при разговоре о независимости симулякрами являются: Советский Союз, социализм, коммунизм, Запад, демократия, тоталитаризм ну и собственно «нэзалэжнисть». Безусловно больными вопросами для всех являются: «Что принесла нам «нэзалэжнисть»? Что было бы, если бы она не наступила?». И вот тут многие украинцы, включая украинян, прибегают к иррациональному, на первый взгляд, приему: начинают сравнивать нынешнее положение Украины с положением Советского Союза двадцатилетней давности. Не могу сказать обо всем народе, но в интеллигентских кругах, где, собственно, подобные споры и имеют место, обычно приходят к выводу, что «теперь стало лучше», и что возврата в Советский Союз они не желают, а значит украинская независимость принесла свои положительные плоды. 
Очевидную ущербность такой постановки вопроса не нужно доказывать. Когда у меня начинают спрашивать: хочу ли я возврата пионерской и комсомольской организации, прослушиваний телефонных разговоров и безальтернативных выборов, — я теряюсь. Не от того, что мне сложно ответить, а от того, что отрицательный ответ расценивается как безусловная поддержка независимости Украины. Можно спорить до хрипоты, убедить человека, что он говорит о разных вещах, а он тебе, в конце концов, заявит что-нибудь в духе «я в очереди за колбасой настоялся в свое время — теперь хоть этого нету». Сплетая и расплетая пальцы, ты будешь доказывать, что Украина, которая была в СССР одним из самых привлекательных для жизни мест и превосходила ту же Россию по благосостоянию, теперь в полтора раза отстает от нее по уровню ВВП на душу населения, а это нельзя рассматривать иначе как полное фиаско, которому мы обязаны исключительно своей независимости. Но в ответ ты услышишь, что человек был у родственников в России, и, судя по тому, как они жалуются на жизнь, пришел к выводу, что у них все ничуть не лучше, чем у нас. Другим доводом является то, что русские выкручиваются за счет высоких цен на нефть. При этом, по-видимому, предполагается, что нефть эту они у нас несправедливо отобрали, либо что мы ничего не знали об отсутствии у нас нефти, когда боролись за «нэзалэжнисть». 
Примечательно в этом всем одно простое обстоятельство: все дебаты по вопросу независимости лежат исключительно в колбасной плоскости. Почти никто из тех, с кем мне доводилось обсуждать вопрос, никогда не апеллировал к национальному самосознанию или каким-либо другим отвлеченным материям. Исключением являются, конечно, клинические «рухманы» (прозвище дал мой преподаватель общественных дисциплин в институте). Заместитель Рыбченков, как и прочие украиняне, к ним не относится, и вряд ли ему бывает лестно слышать лозунг «Украина — для украинцев». Благо, как и всякие трансцендентные идиоты, рухманы составляют незначительное меньшинство населения, думается, даже в западных областях, где, как и повсеместно, Рух не набирает на выборах и трех процентов голосов. Для остального населения понятие независимости имеет кулинарную природу. Наша любимая национальная элита, конечно, имеет тут свои соображения, но народные чаяния ей очень хорошо известны, а поэтому чувствительные аргументы для народа всегда рассматриваются через призму желудочного сока. Мне не кажется, что украинский народ здесь чем-то отличается от какого-либо другого. Разве найдется человек, который прочел бы рухманскую листовку о том, что — если бы не кабала СССР, то по углю и стали мы давно уже обскакали бы Германию, — и остался бы равнодушным? Перед такой аргументацией бледнеют даже ужасы о Чечне и необходимости там воевать — будь мы в составе России. Прошу заметить — как вариант, нахождение в составе России рассматривается без какого-либо внутреннего неприятия, но Чечня — увольте. Впрочем, по мере затухания конфликта на Кавказе, и Чечня потихоньку перестает упоминаться в числе аргументов (хотя Рыбченков, конечно, не мог удержаться). Действительно: ведь если это главный дистанцирующий фактор, то его исчезновение сводит наши доводы к нулю… То, что Чечня является частью того же процесса в СССР, который привел и к отторжению Украины, обычно не осознается. И то, что независимость Украины является таким же горьким плодом поражения империи в холодной войне, как и сепаратистский мятеж на Кавказе — не рассматривается. Напротив — победа украинского народа в своей извечной борьбе… и т. д. Никто не любит осознавать себя предателем, и это понятно. Точно так же никто не любит признавать собственной глупости… 
Тем кто бывал в России в середине девяностых и видел на рынках украинцев, продающих за гроши вареную колбасу и хлеб (!), мрачных, озлобленных, унизительно прячущихся от милиции, должен поневоле задаться вопросом: где же обещанные плюшки? Вот — мы теперь не кормим москалей, как раньше, отчего же мы везем к ним контрабандные продукты, чтобы как-то выжить, а не наоборот? Почему у них хватает денег на все, а мы получаем зарплату продукцией заводов, на которых работаем? Кто кого кормил, в конце концов? Но мы проголосовали за свою независимость на референдуме (это отдельный вопрос, но факт остается фактом), и что же — признать, что мы сами себе враги? Вряд ли есть народ, который на это способен. Можно, конечно, рассказать, что именно союз с Россией отбросил нашу вполне себе европейскую нацию в развитии на многие годы, а теперь нам приходится наверстывать. Но почему же Россия наверстывает это успешнее нас? Из-за нефти? Отчего же наша хваленая независимость, ради которой мы отказались от этой самой нефти, не стала нам подспорьем? Разве не для того мы освободились, чтобы, сбросив балласт, умчаться в европейское прекрасное далеко? А если нет, то в чем смысл независимости? Много вопросов — мало кто их себе задает. 
Необходимость пряника для народа элитой осознается прекрасно. Пусть и недоступного пока — где-то за горизонтом, но он должен быть. И он есть. Конечно же, как только нас примут «обратно» в Европу, тут-то мы и разойдемся. Что при этом произойдет на самом деле — опять таки — никто отчетливо не представляет. Но то, что в Европе хорошо, а в России — бодя — это известно каждому. А НАТО — это не более чем побочный продукт в нашем стремлении к кисельно-молочному раю. Глядишь — после принятия в НАТО — мы легче сойдем за своих. На самом деле это главный и практически единственный мотив в нашей натовской ориентации. 
Переломить эту ситуацию я лично не вижу не только возможности, но и необходимости. И вот почему: Если не прибегать к теориям иррациональных мотиваций, а вместе с народом разглядывать мир сквозь желудочный катетер доктора Павлова, то альтернатива становится вполне обоняемой (не осязаемой, конечно, потому что находящийся за горизонтом пряник можно только обонять). Так вот — народ, который, как известно, мудр и все такое, видит две точки притяжения (для простоты будем рассматривать украинский народ как единое целое): с одной стороны Россия, подобно нам едва выкарабкавшаяся из чудовищного коллапса, тщательно демонизированная официальной пропагандой и вообще — ничего необычного в силу длительного совместного существования собой не представляющая, и уж точно не сулящая ни молочных рек, ни кисельных берегов; с другой — т. н. Запад, который, как давно известно, «нам поможет», причем — с радостью — уже хотя бы из своего органического желания показать России нос (последнее обстоятельство мудрым народом осознается вполне отчетливо — можно не сомневаться). Как поступит обыватель? Обыватель просто сравнит уровень жизни западного жителя с уровнем жизни российского и, за неимением других критериев, выберет то, что ему покажется боле привлекательным. Желаете западного благосостояния — пожалте на Запад, желаете, извиняюсь, прозябать — на Восток. Зафиксируем этот акт простого бытового силлогизма потоком демагогии с телевизионного экрана — в результате получим полную невозможность восстановления с Россией приемлемых взаимоотношений и абсолютное презрение к ничтожной синице в руках по сравнению с величественным журавлем в небе. 
Сейчас я скажу нечто такое, что полностью примирит меня со всеми украинскими гражданами, вместе взятыми (включая тех, кто уже записал меня в агенты Москвы): главным, а по-видимому — и единственным барьером, разделяющим нас с Россией, является не разница в менталитете, не национальное самосознание, ни одна из черт загадочной русской или украинской души. Главный барьер — это тривиальный шкурный интерес — желание больше есть и слаще спать — и убеждение, что независимость открывает дополнительные возможности в этом направлении. И в тот самый момент, когда (если) фундаментальная посылка об отставании России от Запада изменится на противоположную, Украина с поразительной быстротой вновь обернется другом и братом навек. Если, сравнивая Запад с Россией, мы найдем Россию привлекательнее, то никакая пропаганда не заставит нас ломиться в закрытые двери ЕС, стремление в НАТО, и без того не находящее в народе отклика, будет восприниматься не иначе как нездоровый юмор, а ветераны УПА, если доживут, снова попрячут свои австрийские кепки до лучших времен. Кто-то на Украине воспримет эти слова с надеждой, кто-то — с сарказмом. Но почти никто не станет отрицать, что в случае, если Россия обгонит Запад по благополучию и богатству, этот сценарий неизбежен. Русские могут сделать для себя только один вывод: судьбы России вершатся не вне, а внутри самой России. Внешняя политика может быть сколь угодно жесткой или мягкой — пусть об этом болит голова у кремлевских стратегов, но борьба за души граждан отколовшихся имперских окраин ведется не где-нибудь, а в самой империи. Если сами русские будут жить лучше, чем их соседи, от друзей не будет отбоя, если это им не удастся — на этом имперская история России закончится. К моему лично удовольствию, понимание этого наступает все отчетливее. 
Для Украины из всего этого следует один неутешительный вывод: все, что будет предпринимать теперь Россия — вытекает из ее собственной — и более ничьей — выгоды. Восклицания типа «вы же братья наши», отныне не работают. Загляните на любой политический форум, где бывают русские — 90% всех посетителей проникнуты этим убеждением: хватит кормить хохлов и прочих «братьев». Именно с такой Россией, протрезвевшей после цветных революций с их лозунгами «Чемодан — Вокзал — Россия», придется теперь иметь дело Украине. Хорошо это или плохо? Как видим — украинянам это неприятно. Но когда я узнал реакцию на газовые войны, к примеру, обычных рабочих на заводике по производству окон у нас в Харькове — был немало удивлен. Вместо обвинения «клятых москалей», общим мнением была единодушная радость за Россию, которая больше не позволяет ездить на своей шее… 

Ульрих Хайден (Ulrich Heyden)
Это интервью Евгения Бильченко дала нам в ходе ежегодной книжной ярмарки в Лейпциге, где она представила две своих новых книги. 38-летняя Бильченко живет в Киеве, преподает в местном педагогическом университете, а также в Академии искусств. В 2014 году она поддержала Майдан, но вот уже три года находится в оппозиции к правительству в Киеве.
Хайзе: Чего вы ожидаете от выборов президента?
Евгения Бильченко: У меня такое впечатление, что Запад пытается изменить «проект Украина», сменить националистический или национал-либеральный вариант на какой-то другой, более мягкий. Для этого нужны такие люди как Владимир Зеленский. Альтернативные кандидаты едва ли отличаются от Порошенко, если иметь в виду их русофобию. Но они не настольно примечательны.
— Кому вы отдадите свой голос?
— Я хотела проголосовать за Евгения Мураева (депутата Верховной Рады, предпринимателя, финансирующего оппозиционный канал NewsOne — прим.автора). Но он снял свою кандидатуру, так что теперь я, наверное, проголосую за Зеленского. Я сделаю это, потому что хочу мира. Надеюсь, что при нем не будет новых сакральных жертв.
«Они верят, что сражаются за доброе дело»
— Что вы имеете в виду под «сакральными жертвами»?
— Это романтики, которые искренне во что-то верят. Это люди, которые погибли на Майдане и в ходе антитеррористической операции в Донбассе. Это романтики, верящие, что армия Путина оккупировала Донбасс, хотя это не так. Эти люди уверены, что преследуют хорошую цель, что защищают свою страну. Но на самом деле они стреляют не по солдатам армии Путина, а по простым людям — таким же, как они сами.
— Как следует урегулировать конфликт?
— Думаю, что Россия и США поделят свои сферы влияния, а Донбасс станет своеобразной «серой зоной», как, например, Приднестровье.
— Ситуация на Украине стабилизируется?
— Было бы хорошо, если бы ситуация на Украине стабилизировалась. Но у нас нет выбора. Нам приходится выбирать как бы из двух плохих сортов плохого материала, из национализма и либерализма. Либералы воспользовались националистами, чтобы запугать людей. Потом националистов устранили, а вместо них пришли либералы.
Из-за рубежа на Украине поддерживают состояние хаоса, либерализма и информационного шока. Служба безопасности Украины (СБУ) полностью подконтрольна ЦРУ. ЦРУ контролирует также образование, где продвигаются американские стандарты. Это никакая не независимость. Мы — рабы западного мира.
— Вы в ходе одной дискуссии сказали, что в вашей жизни было четыре этапа. Какие?
— Поскольку я очень рано защитила диссертацию и работаю преподавателем, я тесно связана с жизнью студентов. В 2013 году начался «майданный» этап, который закончился трагедией в Одессе (пожаром в Доме профсоюзов — прим. автора). Тогда я поняла, что национал-либералы ошибаются. Второй этап в моей жизни был военным. На Украине есть русофобская пропаганда. Официальная позиция наших властей заключается в том, что Россия на нас напала. Я была добровольцем на фронте.
— А где именно вы были?
— Я находилась на украинской стороне, но говорила с местными жителями. Как писательница я давно уже занимаюсь темой Донбасса. И чем больше я говорила с местными, тем больше понимала, что Украина ведет себя агрессивно по отношению к собственным гражданам. Поэтому я полностью отреклась от украинского режима и его курса. Вот уже три с лишним года я живу как оппозиционер.
«Я никогда не была членом „Правого сектора"* (организация, запрещенная в РФ — прим. ред.)»
— В «Википедии» о вас написано, что вы были членом «Правого сектора».
— Нет, я не состояла в нем. Это дезинформация со стороны моих оппонентов. Я была добровольцем на фронте на востоке Украины. Там я видела солдат, придерживавшихся очень разных взглядов. На фронте были мои близкие друзья и мои студенты. Они сражались или были санитарами. У нас не было лекарств и еды. Многие из них погибли или умерли.
— Ужас!
— Да, но еще ужаснее, когда умирает санитарка, спасшая кому-то жизнь умирает в больнице от ранения обоих легких, а ей делают укол успокоительного.
Профессор на моем факультете в Киеве дал мне денег. Спасибо ему за это. Но я плакала и кричала: «Убирайтесь, либералы!» После этого он исключил меня из профессорского совета. Причина: я не захотела писать диссертацию на заданную тему «Критика русского мира». Этот профессор — сотрудник украинских структур безопасности. Но это было уже давно. С тех пор мы не общаемся.
— Каковы ваши впечатления от поездки в Европу?
— Судьба Украины в Европе, в принципе, никого не интересует. Представители западного либерализма хотят превратить Украину в этакий сельскохозяйственный анклав, а украинское государство в оружие свободного рынка. Ужас в том, что на этом пути возникает националистическое государство. Прага, Лейпциг, Берлин — везде есть цензура либералов. Антиглобалистам практически не оставляют свободного пространства.
— Что вы делали, вернувшись из Донбасса?
— У меня был еще третий этап. Я была очень тесно связана с левыми. Но у левых сил на Украине очень мало сторонников. Часть из них — левые либералы — открыто поддерживают украинскую власть. Эти люди занимаются любыми вопросами, кроме самых важных, связанных с людьми на Украине. Они занимаются защитой животных, экологией, маршами представителей ЛГБТ-сообщества — всеми этими второстепенными вопросами, связанными с так называемым «мультикультурализмом».
Но есть также и старые, консервативные левые силы. У них очень догматичная риторика, и их не слишком много. Молодежи они уже не интересны.
Мой четвертый этап — и тут я вижу наибольшие перспективы — связан с миротворческими поездками в Россию и с попытками помирить украинцев и русских с помощью поэзии и арт-терапии. Ведь у нас идет не только гражданская, но и гибридная война. В этой войне очень активно участвуют США. Я считаю, что украинцы и русские должны объединиться, чтобы остановить глобализацию.
«Не все украинцы свихнулись на почве национализма»
— Зачем вам заниматься объединением русских и украинцев?
— Потому что они представляют одну цивилизацию. Русские и украинцы имеют общие духовные корни и общие традиции. К сожалению, у нас возник конфликт между Западом и Востоком. В ходе этого конфликта с обеих сторон были сакральные жертвы. Мой интерес состоит в том, чтобы защитить простых людей (как русских, так и украинцев) и возродить нашу цивилизацию.

Все, что я могу сделать как писательница, это работать «снизу», обращаться к сердцам людей, чтобы украинцы поняли, что русские — не агрессоры, что они не ненавидят украинцев, а стремятся к сближению с ними. Русские, в свою очередь, должны понять, что не все украинцы свихнулись на почве национализма. Они должны понять, что на Украине по-прежнему есть нормальные люди, готовые измениться, развиваться дальше и которые сожалеют о допущенных ошибках.
— Чем вы занимаетесь?
— Я читаю лекции по таким темам как психоанализ, «фашизация» сознания, освобождения сознания от любой системы. Я занимаюсь социал-философскими вопросами и политологией. Я писательница.
— И всем этим вам разрешают заниматься?
— По самым острым вопросам я, к сожалению, не могу читать лекции в Киеве. Но я могу выступать с ними в близком кругу. Недавно я издала монографию на тему фашистского сознания. Мне при этом помог один профессор из России. Аналогичную книгу мне удалось издать и на Западной Украине, в Волынской области. Там люди были весьма толерантны.
— На Западной Украине можно издавать такие вещи?
— На Западной Украине живет очень много русинов. Это люди, принадлежащие к русской культуре. Они хотят мира и приветствуют антивоенные идеи. В их число входят такие люди как, например, журналист Руслан Коцаба, который попал за решетку за публикацию пацифистских видеороликов, хотя сам он был с Западной Украины и даже был заведующим музеем Степана Бандеры. Сейчас он поддерживает левые силы.
— То есть на западе Украины живут не только сторонники Бандеры, как считают многие?
— Националисты теперь покинули свою родину — Западную Украину. Радикальные националисты теперь обитают в Одессе (где они сорвали одно из моих выступлений), Харькове и Днепропетровске. Они пытаются полностью контролировать юго-восток Украины. А на западе страны националистические настроения пошли на спад, потому что националисты перебрались на восток.
На западе Украины людей занимает, в первую очередь, один вопрос: как заработать денег. Тамошние люди — большие индивидуалисты, настроенные проевропейски. Они больше поддерживают европейский либерализм, чем национализм. Они не понимают, что эти две системы взаимосвязаны.
«Мы говорим о жизни людей по обе стороны баррикад»
— С трудом верится, что в Киеве все это разрешено…
— Я читаю лекции о мире. Я не нарушаю законы. Мы говорим только о гуманизме. Мы говорим о жизни людей по обе стороны баррикад, которых связывает общая цивилизация.
Три дня назад на встречу со мной в Киеве пришел один боец, участвовавший в антитеррористической операции, который в интернете связался с кем-то из ополчения. И они нашли общий язык. Потому что люди на самом деле хотят мира. Мира не хотят политики, которые гонят людей с обеих сторон на баррикады. Транснациональный капитал, американская система контроля над свободным рынком, пользуются этими политиками, а те настраивают людей друг против друга.
На моем антивоенном фестивале в Киеве, посвященном отмечавшемуся под эгидой ЮНЕСКО 21 марта Дню поэзии, побывали 200 человек. Все знали, что руководитель фестиваля приехал из Санкт-Петербурга. Туда пришли люди с различными представлениями о мире, левые и правые, националисты и интернационалисты. Я попробовала объяснить посетителям, что нас искусственно раскалывают на левых и правых, чтобы развязать на Украине гражданскую войну.
— Что объединяет украинцев и русских?
— Язык, цивилизационная память, история, вера (я отношусь к Русской православной церкви) и, конечно, Николай Рерих. Это наши культурные традиции, которые теперь приносят в жертву в угоду американизму.
— Как Украина попала под влияние Запада?
— На Украине с 1980-х годов реализуется план Збигнева Бжезинского. Я не являюсь сторонницей политики Кремля, но читала книгу Бжезинского. Он разделил Землю подобно шахматной доске. Он не скрывал, что хотел создать вокруг России «русофобский пояс». Как можно создать такой пояс? Нужно ввести механизм свободного рынка. Этот механизм — национализм. Многие наши политики — Ющенко, Кучма, Кравчук и даже Янукович приободряли националистов. Они думали, что все будет не так уж и плохо. Но когда начался Майдан, стало понятно, что простых людей вроде меня использовали в качестве сакральных жертв. Я даже думаю, что такой сакральной жертвой сделали Донбасс.
— Кто?
— Думаю, все — Америка и Россия. Потому что глобальные системы делят сферы влияния.
«Европа не понимает ситуацию на Украине и в России»
— Вы выступаете на Западе?
— Я выступала в Берлине и Праге. Русская диаспора принимает меня очень хорошо. С европейцами же у меня возникают проблемы. Они не понимают ситуацию на Украине и в России. Им до нее нет дела. Они находятся под сильным влиянием общества потребления, для которого важны только деньги. А то, что гибнут люди, их не интересует. Поэтому они не хотят ничего делать для того, чтобы на Украине воцарился мир.
— Вы ощущаете давление со стороны СБУ?
— Однажды со мной провели «профилактическую беседу». Я сказала, что они могут залезть в мою электронную почту и посмотреть, о чем я общаюсь с другими людьми. Мы пишем друг другу о мире, Боге и поэзии.
На меня оказывает давление мое начальство на работе. Я не могу писать там антиглобалистские тексты. По интернету я постоянно получаю письма с угрозами. Мне пишут, что я «враг народа», «агент Кремля» и меня ждет участь Олеся Бузины. Я с этим живу уже три года, но все никак не привыкну к этому. И так живут все, кто делает то же, что и я. Нас больше, чем кто-то может подумать. Надежда есть. Мы просто должны продолжать в том же духе и не должны позволять подавить нас.
— Какая у вас мечта?
— Я мечтаю о том, чтобы война закончилась, и обе стороны прекратили приносить в жертву простых людей. Пока мы с вами говорим, Горловка попала под очередной обстрел. А у нас с вами все в порядке. Здесь все очень хорошо. Для меня это невыносимо. Я хочу, чтобы политики, ссорящиеся друг с другом, поняли, что из-за их государственных целей и геополитических интересов в Донбассе гибнут простые люди. Это люди, которых объявили врагами. У нас есть украинские украинцы и русские украинцы. Последних объявили врагами. Мировое сообщество должно помочь этим людям. Они находятся в эпицентре ужасных событий.