Казахстан & С А

Борец за политическую свободу Туркестана Мустафа Шокай родился в декабре 1890 года в семье степных аристократов. Его дед Торгай Куатбай был правителем Сырдарьинской области Хивинского ханства, отец занимал должность народного судьи и имел титул бия, мать являлась потомком хана Бату – внука Чингизхана. Чувствуя веяние времени, они дали своему отпрыску приличное «колониальное» образование, которое увенчалось получением в 1914 году диплома об окончании юридического факультета Петроградского императорского университета.
Бурная политическая деятельность Мустафы Шокая началась в 1917 году – сразу после отречения от престола императора Николая II. К этому времени единственными его политическими университетами оказалась должность секретаря мусульманской фракции IV Государственной Думы России, где он, просидев три года за написанием протоколов, освоил жанр политических обещаний и обзавелся полезными знакомствами и покровителями. Одним из них стал Александр Керенский, выдвинувший Шокая в августе 1917 года в члены Туркестанского комитета Временного правительства.
Оставшуюся часть 1917 года «охваченный свободолюбивыми помыслами» Мустафа проведет в сопровождавшихся дележкой власти за Туркестан съездах и митингах, болтовне о свободе и демократии. В ноябре, сразу после свержения Временного правительства в Петрограде, укроется в Коканде и примет участие в формировании Туркестанской (Кокандской) автономии, заняв сначала пост министра иностранных дел, затем – премьер-министра.
По его задумке, новое территориальное образование должно было стать неделимым, состоящим из нескольких автономных уалаятов[1]самостоятельным государством, ориентированным на исламские ценности и культурно-историческую общность народов региона. Несмотря на уверения автономистов в том, что объявление автономии Туркестана не означает отделения ее от России, 11 декабря 1917 года над Туркестаном, а точнее провозглашенной Туркестанской (Кокандской) автономией был поднят красно-голубой флаг с изображением белого полумесяца и пятиконечной звезды, повторявший флаг Османской империи – гегемона пантюркизма.
Позже в одном из своих сочинений М. Шокай напишет: «У каждого тюрка на земле есть две родины: первая – это страна, где он родился и вырос, а вторая – Турция». Именно туда, переодевшись в узбекский халат, в конце января 1918 года в самый разгар боев за Коканд, развернувшихся между автономистами, красногвардейцами и национальными общинами города, сбежит доселе не нюхавший пороху «борец за независимость». О своих брошенных на поле боя соратниках он вспомнит чуть позже… недобрым словом. 



В 1921 году, пробыв в Стамбуле месяц, Шокай перебирается в Париж, поближе к своим русским друзьям-демократам, где сотрудничает с газетами А.Ф. Керенского «Дни» и П.Н. Милюкова «Последние новости», оттачивая новую стратегию ведения борьбы с советской властью в дистанционном, как сейчас сказали бы, режиме. Одновременно занимается поисками грантов на антисоветские проекты – средств к существованию катастрофически не хватало.
Удача улыбается опальному казаху в 1926 году: случайная встреча на одной из парижских улиц с туркестанским знакомым Тадеушем Голувко приводит его в только что образовавшийся политический блок«Прометей», щедро финансировавшийся генералом-инспектором вооруженных сил Польши Юзефом Пилсудским. Последний предпринял удачную попытку объединить находившихся в эмиграции лидеров национально-освободительных движений советских республик, призванных «вызвать брожения националистического толка на тех территориях (СССР. – Ред.), где население проявляет пассивность», и «расчленить СССР на отдельные государства».
Конечной целью нового проекта являлось создание конфедерации «Междуморье», которая должна была упрочить стратегическое положение Польши и отодвинуть границы России и Германии от польского этнического ядра.
Не раздумывая в тот момент, Шокай разрывает все отношения со своими русскими друзьями, обвиняя их в перерождении из демократов в шовинистов, и на тринадцать лет отдается служению польским спецслужбам, получив агентурный номер 81, статус сексота и жалованье в 600 злотых. В то же время возглавляет национальную организацию Türkistan Milli Birliği («Национальное единство Туркестана») и обзаводится собственным печатным органом – журналом «Яш Туркестан».Основной темой его публикаций того времени становятся взаимоотношения Германии и СССР, ключевым тезисом – «война с Германией рассматривалась Сталиным в качестве трамплина для осуществления мировой революции».
Еще в «прометеевский» период своей жизни, в 1936 году, Мустафа Шокай привлекает внимание руководителя Восточного отделения управления внешней политики Национал-социалистической немецкой рабочей партии, а впоследствии руководителя Главного управления политики в имперском министерстве оккупированных восточных территорий доктора Георга Лейббрандта. Они быстро находят общий язык, обсуждая вопрос возможности использования против Советской России подразделений вермахта, состоящих из тюркских народов СССР, ив последующей переписке Шокай высказывается за сохранение «тесного контакта».
Вопреки ожиданиям связь с ведомством неожиданно прервется, и вплоть до нападения Германии на Польшу казахский оппозиционер продолжит «прометеевскую» политику 
обличения «злодейств Сталина и Гитлера», «ломая голову над тем, кто из них возьмет верх».



Едва летом 1941 года отгремел последний бой за Брестскую крепость, в немецких лагерях для советских военнопленных заработали комиссии по составлению списков «тюркско-мусульманских» военнопленных РККА. К этому времени руководство Третьего рейха принимает решение использовать огромную массу попавших в плен советских людей в качестве потенциальных защитников нацистских интересов, создав из них военные формирования по этническому признаку.
Мотивационной основой их борьбы, по замыслу нацистов, учитывая, что идеалы национал-социализма были этой категории лиц чужды, должна была стать «надежда на создание национальной автономии, нечто такое, что удовлетворило бы их извечное стремление к независимости». Забота о ее подпитке была возложена на собаку съевших в деле антисоветской пропаганды политэмигрантов. 
В августе 1941 года в качестве штатного сотрудника Восточного министерства Германии в комиссию вливается Мустафа Шокай и, ознакомившись с условиями проживания военнопленных, готовит аналитическую записку, в которой предлагает своим «дер боссам» подготовить кадры для будущего Туркестанского государства в учебных заведениях Германии, а также создать из числа пленных военные формирования, которые использовались бы только при подходе к границам Туркестана. Те в свою очередь обещают в случае победы Третьего рейха над большевиками создание Туркестанского государства – Большого Туркестана под протекторатом Германии, который включал бы, помимо Средней Азии и Казахстана, еще и Башкирию, Поволжье, Азербайджан, Северный Кавказ и Синьцзян.
В октябре того же года Шокай пишет своему коллеге по цеху Вали Каюм-хану следующее: «Военнопленные туркестанцы являются, по нашему мнению, весьма важным капиталом в руках Германии. Сама судьба передала ей много тысяч туркестанцев. При их (военнопленных. – Ред.) непримиримом антибольшевизме из них можно было бы создать отличные кадры пропагандистов за новый, демократический, мировой порядок. У нас нет другого пути, кроме того, на котором мы стоим, на который мы всегда призывали народ. Да, у нас нет другого пути, кроме пути антибольшевистского, кроме желания победы над советской Россией и большевизмом. Путь этот помимо нашей воли проложен из Германии».
Подаренный судьбой в лице фашистской Германии шанс на создание на территории Средней Азии и Казахстана мусульманского государства Мустафа Шокай использует максимально эффективно, с головой уйдя в антисоветскую пропаганду среди военнопленных земляков. Свидетельством успешности его деятельности становится одна из дневниковых записей, сделанных 8 ноября 1941 года рейхсминистром восточных оккупированных территорий Альфредом Розенбергом: «Д[окто]р Лейббрандт докладывает о посещениях Чокаем, прежним руководителем туркестанцев, лагерей пл[енных]. С его слов, 90% там против России и готовы немедленно воевать против Москвы».
Уже спустя неделю после этой заметки при 444-й охранной дивизии вермахта начнется формирование состоящей из четырех рот первой воинской части под названием Туркестанский полк, и еще через месяц издается приказ о создании Туркестанского легиона. Правда, по роковому стечению обстоятельств возглавить его Мустафа Шокай не сможет: 27 декабря 1941 года несостоявшийся правитель-гауляйтер Казахстана и Средней Азии скончается в берлинской больнице «Виктория» от тифа.
В знак признательности за укрепление нацистской идеологии руководство Третьего рейха посвятит «духовному идеологу» нового воинского формирования Мустафе Шокаю один из первых номеров издававшегося для туркестанских легионеров журнала «Милли Туркестан», и уже весной 1942 года забросит отдельные части Туркестанского легиона на астраханское направление, предполагая оттуда прорваться в Казахстан, где местные жители «с радостью встретят земляков и начнут борьбу против коммунистов».
Кишка, правда, оказалась тонка: единственное, на что оказалась способна большая часть легионеров («жертв войны» – так величают их в новых учебниках по истории Казахстана), так это на то, чтобы, наряжаясь в немецкий мундир с чужого плеча, изводить в глубоком тылу советских женщин и детей.
Такова природа «шокаевцев» – трусливых падальщиков, за удельное княжество, за злотые или рейхсмарки готовых продать свою честь, совесть, принципы и народ. И уже сама попытка их героизации в современном Казахстане – тревожный симптом, свидетельствующий о том, что призрак фашизма забрел и в казахские степи.

Европейский союз возлагает на Южный газовый коридор достаточно большие надежды. В соответствии с выводами недавнего доклада Европейской комиссии, посвященного анализу европейских газовых рынков, уровень потребления газа в Европе будет расти. ЕС продолжит искать альтернативных поставщиков, чтобы не попадать в зависимость от крупных игроков рынка – США, Алжира или России. Большой потенциал европейские аналитики видят в юго-восточном импортном направлении.
Ветка TAP рассматривается как первый этап развития Южного газового коридора. За счёт создания дополнительных интерконнекторов к магистрали планируется подключить газовые системы Албании, Боснии и Герцеговины, Черногории и Хорватии. В феврале 2020 г. Албания и Черногория получили от ЕС €2.5 млн грант на проект Ионического трубопровода (Ionian-Adriatic Pipeline, IAP), который будет проложен по территориям вышеобозначенных стран.
Для развития Южного газового коридора в соответствии с планами ЕС ресурсов Азербайджана окажется недостаточно. Его ожидаемая пропускная способность в 20 млрд. кубометров установлена из расчёта экспортного потенциала Азербайджана, который имеет осязаемые пределы.
По обновленному плану SOCAR, к 2024 г. совокупная добыча газа в стране возрастет до 38 млрд куб м. На Шах-Денизе, откуда газ идет на экспорт в Европу, добыча не превысит 19-20 млрд куб. м. При этом европейское экспортное направление для Азербайджана не является единственным – страна также поставляет газ в Турцию и Грузию. Расширяется география поставок за счет СПГ, в частности в Пакистан. Если учесть, что, по оценкам BP, на Азербайджан приходится лишь 1.4% от мировых запасов газа, то становится очевидным, что для обеспечения долгосрочной коммерческой эксплуатации Южного газового коридора необходимо привлечение дополнительных поставщиков.
Взор Брюсселя вновь пал на Центральную Азию. Как минимум три центральноазиатских государства – Туркменистан, Казахстан и Узбекистан – обладают солидными газовыми резервами. Туркменистан и вовсе является крупнейшей газовой державой, занимающей 5-е место в мире по суммарным резервам (до 50 трлн куб. м).
Основная часть газового экспорта из Туркменистана на сегодняшний день идет в Китай (около 30 млрд куб. м в год). Однако национальное правительство активно прорабатывает вопрос диверсификации экспорта и в качестве одного из наиболее перспективных направлений рассматривает европейский.
В 1990-е гг. продвигался проект западного экспортного трубопровода Nabucco, призванный выводить в Европу из Азербайджана, Ирана и Туркменистана до 32 млрд. куб м газа в год. Из-за затянувшегося процесса делимитации Каспийского моря и кризиса ирано-американских отношений проект был заморожен.
Подписанная в августе 2018 г. Конвенция о правовом статусе Каспийского моря сняла один из главных барьеров для создания на Каспии новой нефтегазовой инфраструктуры. За год до подписания документа представители Туркменистана были приглашены на мероприятия, посвященные энергетической политике Европы. Транскаспийский газопровод был признан Еврокомиссией проектом, представляющим общий интерес (Project of Common Interest). Началась его техническая и финансовая проработка европейскими специалистами. После подписания Конвенции ЕС официально возобновил переговоры с туркменским правительством о прокладке Транскаспийского газопровода.
Вместе с тем, новейшие исследования туркменского нефтегазового экспортного потенциала свидетельствуют о том, что для практической реализации проекта Транскаспийского газопровода одной лишь благоприятной политической конъюнктуры недостаточно. В соответствии с выводами доклада Оксфордского института энергетических исследований (Oxford Institute for Energy Studies), туркменский газ, обладающий более низким качеством в сравнении с азербайджанским и требующий больших инвестиционных вложений для налаживания стабильной добычи, окажется неконкурентным на европейском рынке. Из-за весьма специфического государственного устройства Туркменистана инвесторы не готовы на долгосрочные операции в стране. Для того, чтобы проект Транскаспийского трубопровода стал реальностью, он нуждается во влиятельных международных гарантах.
Оказать политическую и экономическую поддержку проекту готовы Соединенные Штаты. Прокладка нефтегазовой инфраструктуры из Центральной Азии в Европу в обход России и Ирана является их давней амбицией.
В феврале 2020 г. Агентство США по международному развитию (United States Agency for International Development, USAID) запустило программу поддержки малого бизнеса в Туркменистане (Future Growth Initiative). Как пояснил посол США в Туркменистане Мэтью Климов, задача США состоит в том, чтобы установить контакты с туркменским бизнесом и создать условия для привлечения инвестиций.
Негативный опыт политики 1990-х гг., когда американцы ставили в регионе амбиции выше экономической целесообразности, на современном этапе вынуждает их придерживаться более реалистичной линии. Так, эксперты Фонда Наследие (Heritage Foundation) предлагают осуществить строительство Транскаспийского газопровода в два этапа, и на первом целиком сконцентрироваться на создании в Каспийском море интерконнектора для связи азербайджанских и туркменских газовых месторождений. В случае успеха проекта интерконнетора к нему предлагается подключить и Казахстан, что позволит минимизировать риски, связанные с качеством и доступностью туркменского газа.
Хотя администрация Трампа приложила немалые усилия капитализации достижений сланцевой революции, в том числе за счет европейского рынка, в Центральной Азии США и Европа выступают в качестве союзников. Пресс-служба Трампа неоднократно заявляла, что рассматривает туркменский газ в качестве важного актива, способного повысить энергетическую безопасность ЕС за счет создания дополнительного предложения на рынке.
Для Европы США являются не только важным экономическим союзником, без которого невозможно реализовать проект Транскаспийского трубопровода, но и политическим, поскольку в одиночку Брюссель обладает гораздо меньшим влиянием в регионе, нежели такие мощные региональные игроки как Россия и Китай.
КНР также имеет большие амбиции в Центральной Азии. Для Поднебесной регион представляет ценность как альтернативный источник энергоресурсов, потребность в которых, учитывая масштабы китайской экономики, продолжит расти. Помимо этого, центральноазиатское континентальное окно открывает китайским компаниям прямой доступ на европейские рынки. В случае, если США закрепятся в регионе за счет энергетических проектов, торговое окно через Центральную Азию может быть потеряно.
Для России рост влияния США в центральноазиатском регионе представляет две группы рисков. Первая относится к энергетической сфере. Энергетические проекты США и Евросоюза, в частности Транскаспийский газопровод, по изначальному замыслу подразумевают создание конкуренции российским энергетическим компаниям в Европе. Газовые проекты в Центральной Азии могут стать мощным дополнением для антироссийской политики США.
Вторая группа рисков относится к военно-политической сфере. Упомянутый выше посол США в Туркменистане М. Климов в качестве одного из главных приоритетов США в Центральной Азии назвал безопасность региона, связав ситуацию в Туркменистане с комплексом проблем Афганистана. Таким образом Вашингтон обозначил свою претензию на роль регионального гаранта стабильности, которую традиционно исполняет Россия.
В отличие от ситуации 1990-х гг., современная политическая конкуренция в Центральной Азии обретает новые, гораздо большие масштабы. Постоянное присутствие Китая можно рассматривать относительно свежим явлением региональной политики, но далеко не единственным. На регион обращают внимание принципиально новые игроки.
Помимо Транскаспийского газопровода крупнейшим энергетическим проектом Центральной Азии последних лет стал магистральный газопровод ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), который находится в разработке с 2014 г. Зародившийся как американская геополитическая инициатива, обновлённый проект ТАПИ целиком вышел из-под патронажа США. Издержки по его строительству несут страны, по территории которых газопровод будет проложен. Доли в международном консорциуме «Трубопроводная компания ТАПИ» (TAPI Pipeline Company, TPCL) распределены следующим образом: Туркменгаз (Туркменистан) – 85%, Afghan Gas Enterprise (Афганистан) – 5%, Inter State Gas Systems (Пакистан) – 5%, GAIL (Индия) – 5%.
В соответствии с планом пропускная способность ТАПИ составит 33 млрд куб м газа в год, 5 млрд куб м из которых пойдет на экспорт в Афганистан, а оставшиеся 28 млрд куб м будут равномерно распределены между Пакистаном и Индией. Проектная стоимость газопровода оценивается в $8-10 млрд.
Всю необходимую сумму консорциум рассчитывал покрыть без привлечения внешних инвесторов, однако в 2018 г. у проекта начались проблемы, приведшие к затягиванию строительства. Для того, чтобы ТАПИ не остался нереализованной региональной инициативой, участники консорциума пригласили принять участие в его разработке Саудовский фонд развития (Saudi Fund for Development), который охотно принял предложение и, как сообщается, внёс существенный инвестиционный вклад в развитие проекта.
После подключения саудовских инвесторов строительство ТАПИ ускорилось. На конец 2020 г. туркменский и индийский участки ТАПИ завершены, на афганском и пакистанском проводятся необходимые подготовительные процедуры.
Растущий интерес стран Ближнего Востока, и прежде всего монархий Персидского залива, к Центральной Азии наблюдается на протяжении последних 5 лет. Помимо Саудовской Аравии высокую активность в регионе проявляют ОАЭ. Совместными усилиями они налаживают каналы для более широкой связи регионов. Привлекают ближневосточные страны не только энергетические, но и транспортные, туристические проекты, а также транзитный потенциал Центральной Азии. Немаловажным фактором является исламский, которые упрощает взаимодействие между регионами.
Помимо прочего, Саудовская Аравия рассматривает центральноазиатский регион в качестве дополнительного плацдарма для сдерживания Ирана. Наиболее крупные инвестиции Саудовская Аравия вкладывает в Казахстан и Таджикистан, в чьём внешнеторговом обороте иранское направление относится к наиболее крупным. Интерес саудовцев к туркменскому газовому проекту ТАПИ также объясняется иранским фактором, поскольку газопровод пойдет в обход иранской территории и составит конкуренцию иранской газовой отрасли на рынках Южной Азии.
После открытия Узбекистана миру при президенте Ш. Мирзиёеве и начала в стране реформ Саудовская Аравия стала одним из наиболее активных участников в его экономическом преображении. В апреле 2020 г. саудовская компания ACWA Power заключила с узбекским правительством несколько крупных энергетических контрактов на $2.5 млрд.
Вставший на путь реформ Узбекистан сыграл роль магнита для экономических и политических инвестиций в регион, возродив интерес мирового сообщества к Центральной Азии в целом. Страны Европы, Ближнего Востока, США, Россия и Китай обратились к новому руководству страны с массой предложений по сотрудничеству в разных областях экономики и политики.
Узбекистан обладает сопоставимыми с Азербайджаном и Казахстаном запасами газа (1.5 трлн куб м), большая часть из которых идет на внутреннее потребление. В последние годы в стране, прежде всего за счет притока внешних инвестиций, идёт наращивание мощностей для экспорта газа. В 2018 г. Узбекистан официально присоединился к проекту ТАПИ. В 2019 г. представители Узбекистана приняли участие в работе Первого каспийского экономического форума в туркменском Авазе, уделив особое внимание изучению открывшихся на Каспии экспортных возможностей. В 2018-2020 гг. при поддержке китайских, японских и корейских инвесторов в Узбекистане были построены заводы для производства СПГ.
В связи с пандемией COVID-19 большинство международных политических и экономических процессов в Узбекистане приостановилось. По сообщениям журнала The Economist, из-за сокращения поставок в Китай и Россию узбекское правительство инициировало ряд срочных мер для стимулирования внутреннего спроса на газ, в частности за счет увеличения производства самолётного дизеля, т.к. одной из долгосрочных целей Ташкента является превращение в крупнейший региональный авиационный хаб. Падение экспорта в итоге в долгосрочной перспективе работает на «интернационализацию» страны.
Подобная ситуация наблюдается во всей Центральной Азии. Регион накопил существенный геополитический потенциал, который неизбежно будет реализован, что с учётом имеющихся конфликтных точек может привести к новому раунду так называемой Большой игры – широкого геополитического соперничества заинтересованных в регионе международных акторов. Принимая во внимание факторы внутренней нестабильности центральноазиатских стран, её последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
Евразийская шахматная доска готова принять своих гроссмейстеров.

Прошло 30 лет с тех пор, как Соединенные Штаты получили доступ к Центральной Азии, которая долгое время находилась в тени Кремля. Америке пора разработать более обширную стратегию для этого региона, приняв во внимание стремительные геополитические изменения в Евразии, где Пекин стремится заполнить вакуум, возникший по причине ослабления российского влияния.
Три из пяти стран этого региона добиваются немалых успехов в переходе от своей постсоветской государственности. В Киргизии было три волны народных восстаний, поднятых ради создания более представительного правительства. Первой волной была тюльпановая революция 2005 года, результатом которой стало свержение руководителя Киргизии, правившего страной с советских времен. Спустя пять лет Киргизия пережила второе восстание, приведшее к созданию парламентской системы. Последняя волна поднялась в прошлом году, а ее результатом стали новые выборы, на которых избиратели подавляющим большинством проголосовали за президентскую форму правления.
Узбекистан тоже встал на путь реформ и добился впечатляющих результатов. После смерти в 2016 году диктатора советской эпохи Ислама Каримова к власти пришел новый президент Шавкат Мирзиёев, при котором эта некогда закрытая страна распахнула свои границы для зарубежных инвестиций и западных идей.
Таджикистан и Туркмения подают гораздо меньше надежд, поскольку там с 1991 года правят авторитарные режимы. Тяжеловес газодобычи Туркмения довольствуется отношениями с Россией, Ираном и Китаем. Последний покупает у нее более 870 миллионов кубометров газа в год, то есть примерно треть от общего объема импорта.
Но самые большие возможности у США в отношениях с Казахстаном, где Нурсултан Назарбаев в 2019 году добровольно ушел в отставку, пробыв у власти почти 29 лет. Это была составная часть запланированных политических преобразований.
Будучи самой крупной центральноазиатской страной по площади и размерам экономики, Казахстан является естественным лидером в этом регионе. При новом президенте Касым-Жомарте Токаеве он может стать настоящим стратегическим партнером США. Казахстан уже оказывает сопротивление Москве и Пекину — по таким вопросам, как российские попытки сохранить свое региональное влияние и агрессивные китайские инвестиции. По этой причине он многое выиграет от укрепления сотрудничества с США. Сильный Казахстан, добивающийся успехов на пути политических реформ и экономического развития, может стать примером для всего региона. А еще он может стать олицетворением успеха американской кампании по формированию светского государственного управления в странах с мусульманских большинством, включая права женщин и меньшинств, а также охрану окружающей среды.
Казахстан может положительно отнестись к помощи США в реализации демократических реформ. Поэтому Вашингтону очень важно налаживать прочное сотрудничество с этой страной на всех уровнях, не ограничиваясь сопротивлением Китаю. Казахи демонстрируют лидерские качества в международной дипломатии, проведя несколько раундов сирийских мирных переговоров, а также организовав переговоры по Афганистану и Ирану. Казахстан способен помочь Вашингтону в афганском вопросе после ухода оттуда США. Он может оказать содействие в противостоянии ядерным амбициям Ирана, а также в сдерживании Турции, которая заглядывается на транскаспийский регион, где Кавказ встречается с Центральной Азией.
Для достижения этих целей администрации Байдена надо будет уделить пристальное внимание Центральной Азии. Для начала команда Байдена-Харрис должна назначить специального представителя в этот регион. Белый дом может и должен воспользоваться тем, что Казахстан традиционно устраивает форумы многосторонней дипломатии, а Узбекистан открыл свою экономику. Это поможет ему отстаивать свои дипломатические и экономические интересы во всей Евразии. Внешняя политика Америки вступает в исторический этап на фоне усиления Пекина. И Центральная Азия может стать тем ключом, который поможет США восстановить свое мировое лидерство.