Напряженность на Корейском полуострове

Еще в начале минувшей осени был ограничен показ южнокорейских телесериалов (вообще-то, очень популярных в Китае) и эстрадных программ. Также частично отменили запланированные гастроли корейских артистов.
Вскоре возникли проблемы у многочисленных мелких корейских фирм, работающих в районе Ванцзин, «корейском квартале» Пекина. С ноября там идут беспрерывные проверки, причем инспектируется все: от наличия пожарных гидрантов до правильности оформления документов персонала. Малейшее нарушение влечет за собой максимально возможное наказание, вплоть до закрытия предприятия. Формально не придерешься: и нарушения есть (по крайней мере, в большинстве случаев), и принятые против нарушителей санкции предусмотрены действующим законодательством. Впрочем, что говорить о предпринимателях, если посла Кореи уже несколько месяцев не принимают никакие официальные китайские учреждения?
Больше всего пострадал «Лоттэ» — гигантский конгломерат, занимающийся в основном пищевой промышленностью, торговлей и сферой услуг. Гнев Пекина вызвало то обстоятельство, что под позиции для установок THAAD были отведены территории гольф-клуба, принадлежащего «Лоттэ». Агентство «Синьхуа» предупредило, что это «станет катастрофой» для корейской компании, и в последние месяцы китайские власти активно работают над тем, чтобы показать: словами они не бросаются. На свое несчастье «Лоттэ» создал в КНР большую сеть крупных магазинов, и они сейчас закрываются один за другим (разумеется, в связи с нарушениями то правил пожарной безопасности, то санитарных инструкций). К началу марта закрыли уже 23 магазина. Остановлен также и принадлежащий «Лоттэ» шоколадный завод: внезапно обнаружились серьезнейшие нарушения техники безопасности. Представители китайского МИД с профессионально искренним выражением лица отрицают, что проблемы «Лоттэ» хоть как-то связаны с размещением THAAD, — всем ведь понятно, что китайские надзирающие органы заботит исключительно повышенная травмоопасность производства.
И это только начало (по крайней мере, так автору этих строк в частном порядке говорили китайские чиновники и эксперты). Пекин не может позволить себе ослабить хватку, и давление на Южную Корею будет, скорее всего, возрастать. Особенно если выяснится, что новая южнокорейская администрация, которая, по-видимому, придет к власти в начале лета, после внеочередных выборов, не пересмотрит решение о размещении THAAD. Тогда, пожалуй, может обнаружиться, что почти все южнокорейские изделия — от автомобилей до популярной в Китае корейской косметики — вредны для здоровья китайского народа, привыкшего к качественной и соответствующей самым высоким стандартам отечественной продукции. И импорт подобных зловредных изделий окажется под полным запретом. Такие разговоры уже ведутся.
Пока неясно, насколько происходящее повлияет на политику Южной Кореи. Идею разместить у себя американскую систему ПРО одобряет население, а китайская реакция представляется явно чрезмерной (речь же идет об оборонительной системе) и, скорее, стимулирует антикитайские настроения. Однако торговля с КНР сейчас едва ли не определяет экономическое благосостояние страны: по объемам товарооборота с Кореей Китай превосходит США и Японию вместе взятых. Не исключено, что со временем, если китайские санкции станут тотальными, а наносимый ими экономический ущерб — по-настоящему ощутимым, в Сеуле пойдут на уступки, тем более что чисто военная эффективность THAAD вызывает вопросы.
Какой же урок следует извлечь из всего этого? Конечно, можно принять ту или иную сторону — благо, для этого есть основания, ибо пресловутая «своя правда», как обычно и бывает, есть и у Сеула, и у Пекина. Однако важнее другое: на наших глазах в Китае обкатывается новая модель санкций, применимая не только к Корее. Конечно, ею воспользоваться могут только страны с авторитарным режимом — но таких стран в мире немало, а экономическое влияние их только растет.
Санкции вводятся без особых формальностей, и, главное, без открытого и прямого признания того, что они вообще вводятся. Сам факт их существования, хотя и представляет собой секрет Полишинеля, официально отрицается. Это делает невозможными любые апелляции, да и вообще ограничивает возможности попавшей под санкции стороны, а вот тому, кто это устроил, придает немалую гибкость. Думается, рано или поздно с таким подходом столкнется не только Корея — ограничения этого типа, скорее всего, станут важным инструментом китайской дипломатии.

Пётр Топычканов: THAAD — система противоракетной обороны театра военных действий (ПРО ТВД), дальность обнаружения её радиолокационной станции — 1000 км, дальность поражения (по разным оценкам) — до 250 км, высота — до 150 км. То есть она нацелена на перехват. В том числе — баллистических ракет. 


Что такое система противоракетной обороны (ПРО)?
Подробнее

Александр Колесниченко, «АиФ»: Насколько адекватно развёртывание THAAD в регионе? Смогут ли они защитить Южную Корею, если Пхеньян решится на боевые пуски?
— Если речь пойдёт об одиночных запусках из предполагаемых мест пусков этих ракет, то у Южной Кореи, думаю, не будет проблем с перехватом с помощью THAAD. Но Северная Корея уже демонстрирует способность производить не только единичные ракеты. Не все они будут оснащены ядерными боеголовками, но Южной Корее, в случае конфликта, придётся перехватывать их все, чтобы не пропустить ракету с ядерной боеголовкой. Есть предположения, что КНДР способна уже произвести несколько таких боеголовок. Если же Северная Корея продвинется дальше, создаст мобильные комплексы наземного и морского базирования (а она показывает, что идёт именно к этому), то возникнет серьёзный элемент непредсказуемости.

— Повлияет ли размещение THAAD в Южной Корее на безопасность других стран?

— Во-первых, размещение THAAD будет воспринято в Северной Корее как провокация, удар по её позициям, заставит режим Ким Чен Ына действовать ещё более агрессивно. КНДР будет активнее развивать свои вооружения, в том числе ядерные. Во-вторых, размещение таких комплексов в Южной Корее затрагивает интересы не только КНДР, против которой комплекс разворачивается, но и соседних государств: России и Китая. Радиолокационная станция, которая идёт в комплекте THAAD, может работать по потенциальным целям как в китайском воздушном пространстве, так и в российском. В Китае уже давно заявили об угрозе своей безопасности, местные СМИ призвали сограждан отказаться от товаров и услуг южнокорейской корпорации Lotte, которая предоставила земельный участок для размещения комплексов THAAD.
Россию пока больше беспокоит размещение элементов американской ПРО в Румынии и Польше, чем в Южной Корее. Перехватчики в Румынии — элемент стратегической противоракетной обороны, позволяющий перехват межконтинентальных баллистических ракет. Впрочем, то же самое позволяют делать американские комплексы Aegis морского базирования. В их совершенствовании принимала участие Япония, эти комплексы сейчас Японию и прикрывают. Потенциал у этой системы большой, она использовалась уже и как противоспутниковое оружие. Были консультации о разворачивании в Японии дополнительно ещё и комплексов THAAD. В целом можно сказать, что наращивание противоракетных возможностей США в Азиатско-Тихоокеанском регионе меняет баланс сил между ведущими державами планеты. И на возможных переговорах Путина с Трампом по стратегической стабильности и дальнейшему сокращению наступательных вооружений, на возможность которого намекал президент США, это изменение должно быть учтено.

— Вы — бывший депутат парламента Республики Корея и ныне успешный бизнесмен. Что заставило вас заняться проблемой объединения?
— Когда я был депутатом парламента 14-го и 15-го созывов (1992–2000 годы. — Прим. ТАСС), я как-то принял участие во встрече ученых, посвященной подготовке к будущему объединению. Это было собрание энтузиастов, которые проявляли огромный интерес к тому, чтоб Корея стала единой, тех, кто искренне этого желал и стремился приблизить его. 
В 1996 году мы провели акцию в поддержку объединения, в ходе которой совершили восхождение на вершину горы Пэктусан (священный для всех корейцев недействующий вулкан, часть которого находится в КНДР, а часть — на территории Китая. — Прим. ТАСС). 
Продвигаясь к ее вершине, разглядывая небо над головой и прислушиваясь к хрусту камней под ногами, я ощутил нечто вроде катарсиса. Я понял, что это место является центром Кореи и что мне пора на практике начать подготовку к объединению Севера и Юга.
В 2007 году я защитил докторскую работу в Университете Пекина на тему объединения и основал Фонд будущего Кореи, который замышлялся как своеобразный мозговой центр по подготовке к объединению и обучению молодежи в соответствующем духе.
В процессе этой работы я окончательно убедился, что мечта об объединении достижима и принял решение без остатка посвятить свою жизнь дипломатии мира и превращению Северо-Восточной Азии в процветающий и бесконфликтный регион.
Конечно, нынешние две Кореи, по сути, представляют собой две совершенно разные страны. Поэтому единое корейское государство будет совершенно новым образованием не только с точки зрения безопасности и политики, но также экономики, культуры и идеологии.
Резюмируя, скажу, что создание сильного и развитого объединенного Корейского полуострова — моя давняя мечта, и поэтому я начал работу на этом направлении.
— Каким образом вы содействуете сотрудничеству Севера и Юга? Сложно ли это делать в нынешних непростых условиях?
— Очевидно, что в настоящее время продвижение сотрудничества между Севером и Югом крайне затруднено. По факту сейчас между Пхеньяном и Сеулом нет не только взаимовыгодного взаимодействия, но и вообще какого-то диалога.
Тем не менее нам необходимо продолжать попытки общения с Севером, потому что рано или поздно придет время для примирения, и подготовка к этому моменту должна продолжаться. Продолжение усилий, направленных на сотрудничество, — это ключ к будущей взаимоинтеграции и объединению. 
Конечно, в краткосрочной перспективе процесс примирения будет очень непростым с точки зрения политики, безопасности и военной сферы. Однако взаимодействие вне этих секторов, иными словами, в гуманитарной, культурной, экономической областях необходимо продолжать развивать и всячески укреплять. Именно в этом я вижу задачу Фонда будущего Кореи и, как его президент, приложу для этого все усилия.
— Каково ваше видение процесса объединения Кореи? Каким наиболее вероятным способом оно произойдет?
— Корея на сегодняшний день — единственная разделенная страна в мире. Однако объединение должно рассматриваться не только в контексте Севера и Юга, но и с глобальной точки зрения. Иными словами, его должно сопровождать понимание со стороны соседних стран и в целом международного сообщества, которые должны содействовать этому процессу.
Возможные варианты объединения обсуждали и продолжают обсуждать многие политики и ученые. Большинство из них согласны, что идеальным был бы естественный процесс объединения экономическим путем, что могло бы предотвратить множество возможных проблем и конфликтов. Кроме того, этот процесс объединения может и, вероятно, будет идти параллельно с реформированием административной системы.
Северо-Восточная Азия — своеобразная пороховая бочка. Это единственный в мире разделенный регион, в котором до сих пор имеется ряд серьезных конфликтов, существует высокая степень напряженности и враждебности. И это регион, конфликт в котором может резко обостриться в любой момент, поскольку здесь переплетены интересы великих держав: США, Китая и России, а также КНДР. В качестве первого шага необходимо решить эти проблемы.

Третье — на всем Корейском полуострове должно быть сформировано общество с либеральными демократическими ценностями и рыночной экономикой. Когда эти внутренние и внешние задачи будут успешно выполнены, мечта об объединении сможет воплотиться в жизнь. 
Самый краткий путь к объединению — сотрудничество Севера и Юга. Однако еще важнее — формирование экономического союза государств Северо-Восточной Азии. Мы можем направить Пхеньян по пути примирения и объединения, лишь установив в регионе прочный долгосрочный мир. А для этого необходимо вести постоянный поиск путей взаимодействия и развивать обмены в области культуры, спорта и экономики.
— Ряд экспертов полагает, что объединение Кореи обойдется Югу в триллионы долларов, и именно поэтому часть южнокорейского общества выступает против него. Что вы думаете об этом? Будут ли готовы граждане Юга платить за объединение с Севером из собственного кармана? И напротив, какие положительные перспективы откроет объединение?
— Эксперты расходятся в методах подсчета, анализа и прогнозирования, но если мы предположим, что объединение Севера и Юга произойдет в 2020 году, его стоимость составит примерно $1 трлн на период до 2050 года, когда оно будет полностью завершено с политической, культурной и социальной точек зрения. 
Однако не стоит забывать о том, что ВВП объединенной Кореи вырастет до $8,7 трлн, превратив ее в пятую крупнейшую экономику мира.
Так что в средне- и долгосрочной перспективе объединенная Корея как крупный игрок в мировой экономике не является полной фантазией. Ведь это будет сопровождаться открытием северокорейского рынка и его значительным ростом, а к нему будет прибавляться и рост Юга. В Южной Корее об этом уже широко известно. Несмотря на это, некоторые пока еще воспринимают будущее объединение как тяжкое бремя, особенно на фоне нынешнего экономического кризиса. Кое-кто даже считает, что объединение станет не просто бременем, а огромной жертвой со стороны РК. Однако, уверяю, все эти настроения быстро уйдут в небытие, когда вслед за объединением последует экономический бум.
Как я уже упоминал, в случае объединения Корейского полуострова появится прекрасный шанс для беспрецедентного экономического скачка. Иными словами, станет Корея сверхразвитой региональной державой или превратится в страну со стареющим населением и падающим ВВП, зависит от того, удастся ли реализовать шанс на объединение или нет.
— Некоторые эксперты полагают, что Север и Юг, разделенные много десятилетий назад, по сути, стали двумя разными государствами с огромной разницей в менталитете, языке, идеологии и т.д. Считаете ли вы, что даже в этих условиях объединение все равно возможно? 
— С социокультурной точки зрения невозможно отрицать, что между разделенными на протяжении десятилетий Севером и Югом существуют огромные психологические, лингвистические и идеологические различия. И это правда, что многие люди отрицательно относятся к объединению. Тем не менее сложно считать этническую группу, которая имеет одинаковые корни, историю и язык, двумя разными народами лишь на том основании, что она была разделена на протяжении нескольких десятков лет. То же самое случалось и в период Трех государств (I век до н.э. — VII век н.э.), и в период государства Пархэ (оно же Бохай, 698–926 гг. н.э.). В недавнем прошлом корейский народ смог преодолеть все трудности 35-летней японской оккупации. В конечном итоге он сможет достичь объединения и интеграции. Развитие интернета и СМИ обеспечит восстановление единой культуры, языка и идеологии и станет посредником в деле объединения. Именно по этим причинам я считаю объединение возможным, и мы должны быть готовы к нему, поскольку оно может произойти совершенно неожиданно.