Напряженность на Корейском полуострове

Если вы попытаетесь рассказать какому-нибудь из американских фанатов авиации, что во время Корейской войны 1950-53гг наши пилоты на МиГ-15 задали хорошенькую трёпку американцам на "Сейбрах", скорее всего, он сильно удивится. Долгое время в американских источниках фигурировало фантастическое соотношение потерь - четырнадцать к одному, в пользу пилотов-истребителей американских ВВС. Потом осетра всё же решили немного урезать, и в справочниках стала публиковаться цифра десять (иногда одиннадцать) к одному, в ту же пользу. Этот результат продолжает фигурировать в разных американских монографиях, посвященных этому конфликту. Но тогда возникает вопрос, откуда брались советские асы, такие как Евгений Пепеляев (20), или Николай Сутягин (22), или ещё тринадцать лётчиков, сбивших в Корее десять и более самолётов "международной коалиции"? Всего асами, (специалистами, сбившими пять и более машин противника) стали 56 пилотов. Известный лётчик-бомбардировщик ВВС США (более 120 боевых вылетов в Корее и во Вьетнаме) и историк авиации Уолтер Дж. Бойн, незадолго до своей кончины, зимой 2020 года, дал развернутое интервью популярному авиационному порталу theaviationgeekclub.сом, где раскрыл ряд секретов подсчета потерь и достижений американских парней, так лихо, согласно штатовской статистике, громивших советские истребители.


Три первых месяца Корейской войны, превосходство в воздухе американцев было абсолютным. Но потом в небе Кореи появилась вот эта "птичка". Фото Air Force


"Сейбры стерегли МиГи на взлете и посадке, не имея никаких задач, кроме "свободной охоты". Но при этом всё равно несли большие потери от огня трёх мощных пушек советского самолёта. Фото Эйр Форс Джорнал

Маневренные воздушные бои, больше известные, как "собачьи схватки", были далеко не приоритетной целью лётчиков советского 64-го авиационного корпуса, воевавшего в небе над Кореей. Их основной добычей стали ударные самолёты USAF, методично и, до поры до времени, почти без сопротивления превращавшие в лунный пейзаж корейскую землю к северу от 38-й параллели. Двух "чёрных дней" для американской авиации, в апреле и в октябре 1951 года (22 сбитых "Суперкрепости" и несколько истребителей-бомбардировщиков) хватило для того, чтобы откровенное воздушное рейдерство и практика "ковровых бомбардировок" американцев превратились в крайне опасное занятие, особенно для экипажей хорошо вооруженных, но неповоротливых "Суперкрепостей".


МиГи фактически завершили историю легендарного самолёта USAF, с которого впервые и единственный раз в истории велась ядерная бомбардировка. Фото, theaviationgeekclub.сом

Уничтожение таких крупных самолётов вело к многочисленным людским, и что не менее важно, репутационным потерям. И тогда к делу подключили военных пропагандистов. Пользуясь тем, что все советские действия в Корее, вплоть до конца 80-х годов находились под грифом "Совершенно секретно", они навязали миру свою статистику, которая откровенно превращала советских пилотов на МиГах в мальчиков для битья. Если верить этой фантастической цифири, наши лётчики выступили хуже китайцев из авиации Гоминьдана, в период Второй Мировой войны, против японских ВВС. А те считаются самыми слабыми воздушными бойцами той эпохи. Дадим слово ещё одному ветерану USAF, американскому пилоту и асу Дику Беккеру:
"Когда я был там, никакого соотношения 14 к 1 не было и в помине. Парни, против которых мы воевали, были очень хороши. Мы бились очень равномерно и я уверен, что первый наш год (1951) мы точно играли с ними вничью, то есть размен шел один к одному".
Именно 1951 год, когда в небе Кореи шли самые яростные бои, американские пилоты назвали "годом Хончо". "Хончо" они именовали опытных советских пилотов, прошедших Вторую Мировую и посадивших бомбардировочную авиацию USAF в Корее на опасный и малопродуктивный ночной режим.
"Из множества мифов, возникших после окончания Корейской войны, на Западе возобладал миф об абсолютном превосходстве пилотов и самолетов ВВС США над их противниками из СССР. Но это, вопреки официальной статистике, была не победа над бесхитростным противником, а жесточайшая авиарубка второй половины 20 века, где потери были примерно равными".

Чего конкретно хотят добиться северокорейские руководители своей нынешней яркой кампанией против Южной Кореи? По мнению Андрея Ланькова, профессора Университета Кунмин, всё дело в том, что Сеул, опасаясь американского гнева, не предоставляет Пхеньяну той экономической и финансовой поддержки, которая, собственно, Северной Корее от Южной Кореи и нужна. Поэтому в руководстве КНДР решили, что пора пойти на обострение и наглядно объяснить Мун Чжэ Ину: если Южная Корея не готова раскошеливаться и платить приличные деньги за хорошие отношения с Кореей Северной, то ни этих хороших отношений, ни даже их видимости не будет.
Термин «чучхе» никогда не отличался конкретностью. Трактаты, которые были посвящены его толкованию, оставляют у иностранцев странное впечатление: по сути, они состоят из повторения на разные лады нескольких ключевых фраз, самой важной из которых, пожалуй, является заявление о том, что «человек – хозяин всех вещей».
Однако бессодержательность термина «чучхе» не имеет особого значения. Важно было не его конкретное содержание или отсутствие такового, а сам факт того, что в 1960-е годы Северная Корея официально провозгласила: в КНДР имеется собственный вариант прогрессивной идеологии, который отличается как от советского, так и от китайского вариантов марксизма-ленинизма – и, конечно, превосходит эти варианты.
В 1970-е годы в Северной Корее в качестве синонима слова «чучхе» стали использовать термин «кимирсенизм», а после того, как Ким Чен Ир был официально объявлен преемником своего отца, появился и двойной термин «кимирсенизм-кимчениризм». Впрочем, оба эти термина использовались в печати достаточно редко и, как правило, в закрытых изданиях, предназначенных для партийно-государственной элиты. Термин «кимирсенизм» слишком откровенно противопоставлял северокорейскую официальную идеологию марксизму-ленинизму, что могло создать дополнительные трения в отношениях с социалистическими странами, от помощи которых Пхеньян тогда сильно зависел.
После смерти Ким Ир Сена в 1994 году его сын сохранил за идеями чучхе положение ведущей идеологии страны. В годы его правления упоминания о марксизме-ленинизме почти (но не полностью) исчезли из официальных партийных документов. Ким Чен Ир также заявил о том, что в ходе развития идей чучхе им была создана новая прогрессивная теория, получившая название «сонгун», то есть «теория первенства армии», которая, как считалось, не заменяла идей чучхе, а творчески дополняла их.
Теперь, кажется, настало время и для Ким Чен Ына выступить со своей идеологией – или, по крайней мере, заявить о том, что такая идеология у него имеется. Однако он делает это, по возможности отмежёвываясь от идейного наследства своих предшественников и предков.
Формально северокорейская идеология не предусматривает наследственной передачи власти. Полагается считать, что и Ким Чен Ир, и Ким Чен Ын стали руководителями страны не в силу того, что были рождены в семье Ким, а исключительно в силу присущих им уникальных личных качеств. Тем не менее эта фикция никогда никого не обманывала. Всем было понятно, что Ким Чен Ын, которому момент прихода к власти было всего лишь 28 лет, стал руководителем страны именно в силу своего происхождения.
Понимал это и Ким Чен Ын, который в первые годы своего правления всячески подчёркивал преемственность между своей политикой и традициями, которые были заложены его дедом Ким Ир Сеном – но не отцом Ким Чен Иром. Дело тут в том, что Ким Ир Сен по-прежнему пользуется большой популярностью в народе, который помнит времена его правления как эпоху стабильности и спокойствия. Напротив, с Ким Чен Иром в массовом сознании в первую очередь ассоциируется катастрофический голод 1996–1999 годов. То обстоятельство, что голод этот был отчасти результатом неблагоприятной внешнеполитической ситуации, а отчасти – продуктом политических решений, которые были приняты при Ким Ир Сене, большинством северокорейцев не осознаётся: с их точки зрения Ким Чен Ир является человеком, который, дескать, «развалил» якобы стабильно работавшую кимирсеновскую систему.
В первые годы правления Ким Чен Ын постоянно подчёркивал своё внешнее сходство с дедом – надо признать, что он действительно внешне сильно похож на Ким Ир Сена. Чтобы ещё больше подчеркнуть это сходство, Ким Чен Ын даже носил причёску, которую когда-то любил его дед, и одевался в характерный френч, который на протяжении десятилетий был излюбленной одеждой Ким Ир Сена.
Тем не менее с течением времени ситуация менялась. В частности, медленно, но неуклонно снижалось количество упоминаний Ким Ир Сена и Ким Чен Ира, содержавшихся в выступлениях Ким Чен Ына на официальных мероприятиях. В новом Уставе ТПК, который был принят на VIII съезде партии в январе 2021 года, была сильно изменена преамбула. Из неё исчезли многочисленные упоминания Ким Ир Сена и Ким Чен Ира.
То обстоятельство, что Ким Чен Ын не слишком хорошо относится к своему отцу, было, в общем, известно уже давно. В первые же два-три года своего правления Ким Чен Ын удалил с высших постов большинство сановников, которые когда-то были близки с его отцом. Показательно, что Ким Чен Ын вступил в должность немедленно после смерти отца, в то время как Ким Чен Ир некогда отложил формальное вступления в должность на три года, соблюдая таким образом траур по умершем у в 1994 году Ким Ир Сену. Это отчасти и понятно: Ким Чен Ын провёл своё отрочество за границей, в Швейцарии, где он учился в элитной международной школе, практически не общаясь со своим отцом.
Похоже, что Ким Чен Ын наконец пришёл к выводу о том, что настала пора выйти из тени своих предков и начать править страной не в качестве внука и сына, а в качестве идеологически самостоятельной фигуры. Об этом, собственно, и говорит появление термина «кимченынизм».
Ни Ким Ир Сен, ни Ким Чен Ир не решились в итоге назвать официальную идеологию страны в свою честь. Посмотрим, пойдёт ли на этот шаг нынешний северокорейский лидер – очень похоже, что он к этому готов. Впрочем, даже если термин «кимченынизм» и утвердится, скорее всего он будет использоваться вместе с термином «идеи чучхе»
Не ясно, как изменение официальных идеологем повлияет на внутриполитическую стабильность. Подавляющее большинство населения Северной Кореи привыкло к династическому принципу управления и, в общем, не видит в нём ничего необычного или предосудительного. Однако этот принцип предусматривает, что действующий правитель не отрицает свою связь с предками и никак не принижает их, а позиционирует себя лишь как очередное звено в бесконечной цепи, как славного продолжателя дел славных предков. Отказ от этой схемы может нанести некоторый ущерб его легитимности – впрочем, едва ли ущерб этот будет особо велик.