Напряженность на Корейском полуострове

Пока не ясно, каковы будут последствия последних испытаний, однако эксперты говорят, что каждый выводимый Северной Кореей на орбиту спутник будет давать очень важную информацию для ее программы строительства баллистических ракет, которая скорее всего не завершена, но находится на продвинутом этапе.
Они [Северная Корея] пока не продемонстрировали свою способность возвращать в земную атмосферу большую боевую нагрузку, а это исключительно важное требование для программы по созданию межконтинентальных баллистических ракет», — сказал бывший эксперт госдепартамента и специалист по Северной Корее Эванс Ревир (Evans Revere). По словам Ревира, который в настоящее время работает внештатным научным сотрудником Института Брукингса, международному сообществу не следует удивляться, если «в ходе запуска спутника они продемонстрируют способность доставлять большую боевую нагрузку в северную часть Тихого океана».
«В этом случае КНДР подаст США зловещий сигнал о том, что она действительно обладает способностью наносить удары по континентальной части США с применением ядерного оружия», — сказал он.
Нечто подобное Северная Корея сделала в 2012 году, когда Пхеньян и Вашингтон заключили сделку, по условиям которой КНДР должна была ввести мораторий на ракетно-ядерные испытания и закрыть ядерный объект в Йонбене, а США — поставить ей несколько сотен тонн продовольственной помощи.
Но о запуске спутников в соглашении не упоминается. Так называемая сделка високосного дня рухнула после того, как КНДР спустя несколько недель произвела запуск спутника, так как стороны не пришли к согласию относительно того, можно ли считать запуск спутника запуском ракеты большой дальности.
Дебаты на эту тему продолжаются по сей день.
После того, как февральский саммит Трампа и Кима в Ханое резко закончился без заключения сделки, американский президент заявил, будто северокорейский лидер дал ему устную гарантию, что «он не будет испытывать управляемые и неуправляемые ракеты, и все прочее, что имеет отношение к ядерному оружию». Трамп не упомянул конкретно спутники, поэтому они до сих пор находятся в своеобразной серой зоне.
Старший научный сотрудник Федерации американских ученых Адам Маунт (Adam Mount) говорит, что из-за такой нестыковки Вашингтону надо было настаивать на «более конкретных и определенных условиях замораживания ракетных испытаний, которые заложили бы основу для будущих переговоров». По мнению Маунта, какой бы подарок Пхеньян ни преподнес США, и каким бы новым путем он ни пошел, это не должно стать неожиданностью для американской администрации.
«В течение этого года Северная Корея последовательно наращивала давление на США, пытаясь принудить их к капитуляции на переговорах, — сказал он. — Администрация Трампа проспала весь этот процесс и проснулась лишь пару недель назад — перед лицом потенциального кризиса».

Ракетные или ядерные испытания
Испытания межконтинентальной баллистической ракеты или ядерного оружия станут более провокационным шагом, нежели испытание спутника, и наверняка привлекут к себе внимание Трампа.
В 2017 году Пхеньян назвал «подарком» для Вашингтона свой первый испытательный пуск межконтинентальной баллистической ракеты, которая способна доставлять ядерный заряд в любую точку планеты. Эти испытания состоялись в День независимости США 4 июля. В том году Ким испытал еще две межконтинентальные баллистические ракеты и провел самое крупное на сегодня подземное ядерное испытание.
«Если посмотреть на биографию Ким Чен Ына, то станет ясно, что он идет на самые серьезные провокации тогда, когда люди прекращают обращать на него внимание», — сказал член палаты представителей США Ами Бера (Ami Bera), возглавляющий в комитете по иностранным дела подкомитет по Азии, Тихоокеанскому региону и нераспространению [ядерного оружия].
Режим Кима понимает, что если он произведет пуск межконтинентальной баллистической ракеты или взорвет ядерный боезаряд, это будет расценено как серьезная провокация Соединенными Штатами и всем миром, в том числе, его главным союзником Китаем.
«Если Северная Корея хочет отмены санкций, новые испытания и провокации не помогут ей на этом пути», — заявил Бера.
По словам Ревира, США и Южная Корея в ответ на такие действия могут «провести военные учения, развернуть новые американские силы на Корейском полуострове и вокруг него, пойти на резкое нагнетание напряженности (как это было в 2017 году) и разрушить дипломатический процесс, а вместе с этим уничтожить все перспективы снятия санкций».
Северная Корея с 2017 года не взрывала ядерные заряды и не испытывала межконтинентальные баллистические ракеты. В прошлом году Пхеньян взорвал часть тоннелей на своем ядерном полигоне Пунгери.
Однако эксперты не уверены, что это необратимый процесс, а не показуха. На церемонию подрыва тоннелей пригласили только журналистов, но не специалистов.
«Что бы ни имела в виду Северная Корея, мы должны помнить, что она способна превзойти наши ожидания, делая все необходимое для укрепления и развития своих сил ядерного сдерживания вне зависимости от той дипломатической цены, которую ей придется за это заплатить, — сказал Ревир. — Ее нельзя недооценивать».

На этой пессимистической ноте мы закончим нашу хронику в ожидании финальной серии, рискуя предположить, что, несмотря на патетические речи, все произойдет как с GSOMIA, а потом администрация Муна объяснит народу, что на самом деле это была дипломатическая победа и хитрый план.

К этому добавляется раскручивание темы радиофобии, но, похоже, делая громкие жесты на публику, в действительности Сеул готовится отыграть назад и готовить компромиссы. Об этом – в нашем следующем материале.

Кто виноват
Нынешнее напряжение в американо-северокорейских отношениях резко контрастирует с тем оптимизмом, пусть и довольно сдержанным, который царил в самом начале 2018 года. Именно тогда началась «олимпийская оттепель» между Севером и Югом Кореи, ставшая прологом к первой встрече Ким Чен Ына с Дональдом Трампом летом 2018 в Сингапуре. Впрочем, и тогда всё было не так просто.
— Примирение было отчаянным маневром КНДР с испуга, что в Белом доме появился какой-то ковбой с криками, что он всех перестреляет, с другой стороны, оно подпитывалось надеждами, что в силу своей непредсказуемости Трамп подпишет какие-то соглашения, которые более стандартный президент США никогда не подпишет. А Трамп, считая, что предшественники были слабаками, уверовал, что он как мастер сделки сейчас всё решит, — пояснил «Известиям» изначальную примиренческую мотивацию сторон эксперт сеульского университета Кукмин Андрей Ланьков.
Трамп действительно начал очень грамотно нагнетать, в какой-то момент создав ситуацию, когда северокорейцы могли пойти на серьезные уступки из страха перед силовыми акциями и когда жесткую линию в отношении Пхеньяна поддерживал Китай. Но, по словам эксперта, в этот подходящий момент Трамп «не дожал». Тем временем на фоне торговой войны Пекин перестал выступать с США единым фронтом по северокорейской проблеме, а в самой КНДР успели осознать, что силовой акции против страны, вопреки грозной риторике, не произойдет.
— Нынешняя администрация в Вашингтоне просчитывалась на каждом шагу, не прислушиваясь к советам экспертов, глубоко разбирающихся в вопросах безопасности на полуострове. А практически все из них прекрасно понимали, что давняя конечная цель Пхеньяна — добиться стратегического ядерного сдерживания, чтобы предотвратить вторжение США. В этом смысле Пхеньян был последовательным в своих требованиях, тогда как нынешняя администрация в Вашингтоне неподготовлена, непоследовательна и действовала тактически, а не стратегически, — пояснил «Известиям» эксперт отдела политики и международных исследований Международного христианского университета в Токио и член канадского Азиатско-Тихоокеанского фонда Стивен Наги.
Схожее мнение о промахах США в отношении Пхеньяна «Известиям» высказал и директор Института корейских исследований при Госуниверситете Огайо Митчелл Лернер. При этом все три эксперта сошлись во мнении, что Ким Чен Ын вряд ли вообще собирался отказываться от своей ядерной программы, независимо от шагов США.
— Подозреваю, что всё это было игрой с самого начала, частью усилий Кима по улучшению своего положения в международном сообществе, ослаблению режима санкций, выигрышу времени для новых испытаний оружия и вбивания клина между США и Сеулом. И в конце концов он в значительной степени преуспел в этих целях, не отказываясь ни от чего, — резюмировал Митчелл Лернер.


«Подарочный» набор
Единственное, в чем Пхеньян пока не преуспел, — это ослабление санкций. И поддержка Пекина и Москвы — сначала устная, а в декабре материализовавшаяся в виде резолюции в Совбезе ООН с призывом снять часть рестрикций против КНДР, — пока ни на йоту не сдвинула позицию американцев.
Еще в апреле Ким Чен Ын заявил: «проявления гибкости» в позиции США Северная Корея будет ждать до конца уходящего года. Но поскольку добиться чего-либо от Штатов по-хорошему не удавалось, ещё в августе северокорейцы возобновили пуски ракет малой дальности, а теперь, похоже, созрели для следующего шага.
— В сочетании с возрождением враждебной риторики и очевидным отсутствием интереса КНДР к дипломатическим усилиям, безусловно, кажется, что что-то должно грянуть, пусть мы и не уверены точно, что это будет, — сказал Митчелл Лернер. — Спутниковые фотографии показывают, что они готовятся к каким-то испытаниям, возможно, к запуску МБР, но есть и другие возможности, вроде запуска спутника на ракете-носителе большой дальности или новые ракетные испытания малой дальности. В любом случае правительство США определенно обеспокоено этим.
По мнению Андрея Ланькова, наиболее вероятных вариантов того, чего стоит ждать от Пхеньяна, четыре: запуск искусственного спутника Земли, технически очень похожий на запуск МБР, запуск самой МБР — как по высокой траектории, так и по настильной. В последнем случае КНДР сможет проверить систему термической защиты боеголовки самого заряда, без которой боевая ракета бессмысленна и которую северокорейцы еще ни разу не испытывали.
— КНДР вполне может рвануть и реальный ядерный заряд, но тут главная проблема — КНР. Китайцы с большой вероятностью спустят с рук любое ракетное испытание, а вот ядерное — нет, — добавил Андрей Ланьков. — Нужно выбрать сильный, но не катастрофический удар — остановиться на грани.
Если же КНДР переборщит, это оттолкнет от неё прежде всего Пекин — ныне главного экономического спонсора страны, способного ответить односторонним прекращением продовольственной и энергетической помощи соседу. Разумеется, не сможет Ким Чен Ын в случае чрезмерной провокации рассчитывать и на поддержку Москвы.

Можно ли как-то удержать ситуацию от обострения напряженности? С точки зрения автора, частичное ослабление санкций было бы крайне желательно. Тот уровень давления, при котором в страну запрещено ввозить иголки и ложки, мог быть приемлемым в конце 2017 г., но не после двухлетнего моратория. Уровень санкций должен быть соразмерен поведению страны. Иначе «теряется воспитательный эффект». Более того, «перегнутая палка» привела к тому, что заявил Ким Чен Ын на пленуме: поскольку уровень давления никак не связан с поведением страны, нет смысла в том, чтобы идти навстречу и надеяться на то, что санкции когда-нибудь снимут. В результате КНДР готовится к худшему, исходя из того, что с другой стороны не будет никаких подвижек. Кроме того, теперь за свои действия Пхеньян будет просить гораздо большую цену.
Если говорить о разоружении КНДР, то реальная и полная денуклеаризация Севера возможна только в том случае, если исчезнет причина, которая заставляет Север иметь ядерную программу. Однако это возможно только при радикальном изменении геополитической обстановки: сложно представить себе ситуацию, в которой США или РК перестанут рассматривать КНДР как государство-изгой, подлежащее уничтожению тем или иным способом. Не думаю, что Южная Корея откажется от Статьи 3 своей Конституции.
Это значит, что переговоры о разоружении КНДР могут вестись только до определенного предела. При этом ситуация усугубляется проблемой гарантий безопасности и проблемой контроля над тем, насколько участники сделки соблюдают свои обязательства. В такой ситуации постановка вопроса на паузу, которую Ким и Трамп удерживали два года, — не лучшее, но оптимальное решение.
С 28 по 31 декабря 2019 г. в Пхеньяне прошел пятый пленум ЦК ТПК седьмого созыва. Этого пленума долго ждали, частично воспринимая его решения как пресловутый рождественский подарок Трампу. Кроме того, итоговые тезисы пленума, по сути, заменили традиционную новогоднюю речь лидера страны.
Ключевым пунктом повестки пленума был вопрос об «очередном направлении нашей борьбы в сложившейся внутренней и внешней ситуации». В этом контексте декабрьский пленум 2019 г. продолжает линию апрельского пленума того же года, который был посвящён формированию экономической и внешнеполитической линии после саммита в Ханое. Именно тогда был провозглашён курс на приоритетное развитие экономики и было объявлено, что диалог с США будет продолжаться до конца 2019 г. а затем, если Вашингтон не сменит тактику, стратегия может быть изменена.
В этот раз постановка темы звучала так: «ЦК партии созвал этот пленум с целью всесторонне и глубоко анализировать, оценить субъективные и объективные препятствия и трудности, стоящие на грандиозном и неустанном пути продвижения нашей революции, и принять решительные меры по дальнейшему ускорению строительства социализма».
Ким Чен Ын неоднократно выступал на пленуме, представив подробный доклад о текущей ситуации осветив «революционную линию о ведении лобового штурма в соответствии с нынешней ситуацией и развитием революции».
Термин «лобовой штурм» слегка напоминает «скоростной бой», которым в КНДР называют ударные трудовые вахты. Можно обратить внимание и на военную символику, и на указание на то, что усилия народа в будущем году должны быть более напряжёнными.
Ким отметил, что «вызовы, возникшие перед нами за последние несколько месяцев, были такими жестокими и весьма опасными, что другие не смогли бы продержаться даже одного дня и должны были отступить», но мы неуклонно шли вперед и достигли выдающихся результатов «собственными силами без какой-либо помощи со стороны в аспектах науки и техники».
Действительно, в течение 2019 г. Северная Корея продемонстрировала существенный рывок в развитии военных технологий, в первую очередь, ракет малой дальности и реактивных систем залпового огня. Одиночные пуски уступили место серийным испытаниям «как у взрослых», а продемонстрированная военная мощь сильно охладила пыл, в первую очередь, южнокорейских ястребов, представив им оружие, против которого южнокорейская система ПРО неэффективна. Кроме того, было доказано, что Северная Корея обладает своей военной промышленностью, а не разовыми достижениями, полученными исключительно за счёт кражи технологий.
В этом контексте «чем дольше США продолжат тянуть время и колебаться в подведении итогов корейско-американских отношений, тем более явным станет их безвыходное и тупиковое положение перед непредсказуемо укрепляющейся мощью КНДР». По мнению лидера страны, время работает на Север. С одной стороны, санкции, безусловно, наносят урон северокорейской экономике (особенно в таких секторах экономики как медицина, страдающая от отсутствия запчастей к западной технике), с другой — военная мощь Севера от них существенно не страдает.
Важнее то, как Ким оценивает общую политическую обстановку и отношения с США. Стратегия Вашингтона в том, чтобы «под вывеской диалога и переговоров и так и сяк гнаться за политико-дипломатической наживой и одновременно постепенно истощать и ослаблять нашу силу с помощью поддерживания санкций». В такой ситуации «тверже решили ни в коем случае не обменивать безопасность и достоинство нашего государства, безопасность будущего ни на что».
Здесь можно обратить внимание на два момента. Во-первых, с точки зрения Кима, новая администрация США де-факто продолжает политику Обамы. «Стратегическое сдерживание» было направлено на то, чтобы тянуть время и рассчитывать, что под воздействием санкций КНДР развалится, и проблема исчезнет сама собой. Во-вторых, со времён Ханоя некоторые северокорейские чиновники «проговаривались», что в обществе существует дискуссия, и Ким Чен Ын получал петиции с содержанием: «Не идите на компромисс». Таким образом, Ким, скорее, не признаёт свою неправоту, а объявляет Соединенные Штаты стороной, которая изначально придерживалась обманной стратегии. Здесь имеются в виду и отказ от политики смягчения санкций, и постоянное будирование в течение 2019 г. темы прав человека, которая обоснованно очень раздражает Пхеньян.
По мнению автора, до определенного времени Ким и Трамп как два прагматика решили поставить проблему на паузу: приемлемый выход найти нельзя, но можно сделать вид, что его ищут. В рамках такой парадигмы Ким получил два года мирной передышки, а Трамп мог заявлять, что санкции работают, а ракеты не летают. Однако каждая сторона надеялась всё-таки развить успех, да и имитация диалога всё равно требовала каких-то не церемониальных, а реальных действий: встреча в Пханмунчжоме была именно церемониальной, и дальше процесс не пошёл.
На взгляд автора, дело было в том, что осенью 2019 г. у Трампа снова оказались связанными руки. На фоне внутриполитических скандалов он не мог позволить себе действия, которые были бы названы уступками. Но есть и более фундаментальная проблема. США действительно не готовы идти на прорывные ответные шаги. Это хорошо видно в вопросе об учениях: смену масштаба и агрессивного названия там считают достаточной уступкой, в то время как Пхеньян требует их отмены.
Но есть и более фундаментальная проблема. Если в Москве и Пекине диалог считают следствием доброй воли КНДР, допускают смягчение санкций (точнее, давление, соразмерное поведению Севера) и неоднократно предлагают это, в США полагают, что Ким пошел на диалог только потому что уровень санкционного давления прижал его к стенке, и отказываться от главного рычага принуждения бессмысленно. Никуда не делись и те, кто считает неприемлемым сам факт диалога с Кимом — переговоры со страной-изгоем можно вести только для усыпления внимания или обсуждения капитуляции. В результате Ким заявил, что об изменении международной обстановки и отмене санкций и мечтать не стоит, а значит, надо менять стратегию.
И если «США с одной стороны рассуждают о диалоге, а с другой стороны более откровенно цепляются за провокационные военно-политические и экономические интриги для полного задушения нашей Республики», то мы «перейдем на шоковое практическое действие для чистого взимания цены за страдания нашего народа и подавленное развитие до сих пор». Такой оборот означает существенное повышение ставок в будущих переговорах, поскольку, если понимать его буквально, речь идёт о требовании компенсаций за последствия санкционного давления.
Однако во всех своих высказываниях Ким воздерживался от прямых нападок на Трампа, «оставляя дверь приоткрытой».
В своих выступлениях и в итоговых тезисах Ким несколько раз повторял мысль о том, что военно-политическая угроза США не исчезнет и «нам придется жить при санкциях со стороны враждебных сил». Это несколько противоречит более ранним заявлениям, где допускалась надежда на изменение ситуации. Под данным углом Ким провёл анализ экономического и социально-политического положения страны с точки зрения подготовки её к новому периоду обострения напряжённости, который потребует «дальнейшего укрепления внутренних сил во всех сторонах». Также глава КНДР «проанализировал нынешнее положение государственного управления, экономической работы и других [видов деятельности], которых недостаточно для стимулирования грандиозного дела самостоятельности и самообогащения, и которые находятся в состоянии застоя без смелого новаторства».
Упомянутый «анализ» подразумевает, что общедоступные документы пленума, вероятно, исключают развёрнутую критическую часть. Из других источников известно, что когда Ким устраивает разнос, в СМИ это появляется в обтекаемых выражениях типа «перечислил недостатки». Поэтому, вполне вероятно, что на пленуме прозвучал в режиме «ДСП» [1] весьма откровенный разбор того, «где мы не готовы и что нужно для этого поправить», от которого в документах широкого доступа остались только пассажи «анализировал всесторонне упущенное и застойное положение в таких-то отраслях, указал научные и операциональные меры для достижения сдвига».
Общий настрой — «если мы, ожидая отмены санкций, не пришпорим борьбу за выращивание собственных нарастающих сил, то реакционное наступление врагов все больше будет свирепствовать». «Прорвем лобовым штурмом все трудности, препятствующие нашему продвижению вперед!», но при этом основным фронтом является экономический, а основной задачей — «обеспечить спрос, нужный в развитии экономики и народной жизни, посредством переналадки экономической базы страны и всеобщей мобилизации всевозможного потенциала производства».
Правда, по сравнению с новогодними речами, в документах пленума больше обтекаемых формулировок и меньше конкретики относительно того, что в 2020 году планируется ввести в строй. Возможно, дело в том, что если в 2018–2019 гг. при неизменном уровне внешнего давления темпы экономического строительства можно было оценить точно, то в новой обстановке, возможно, давать потенциально недостижимые обещания руководство страны давать отказывается.
Понятно, что ситуация непростая, и, судя по цитате «выдвинул ключевые вопросы для поиска ясного варианта по улучшению плановой работы согласно требованию действительности, координации общего баланса между производством и снабжением, переломного повышения степени надежности народнохозяйственного плана», в КНДР действительно сейчас ищут варианты наиболее оптимального баланса в экономике.
Главным органом управления экономикой назван не Госсовет, а Кабинет министров. При этом Ким подчёркивает, что решения Кабинета — это то же самое, что решения ЦК, и, возможно, таким образом Ким пытается дать партийной бюрократии понять, что ключевые указания по руководству экономикой исходят именно от Кабинета. Как преодоление некоторой разноголосицы можно истолковать и цитату о том, что лидер КНДР «проанализировал серьезные проблемы, которые следует неотложно решать после этого пленума в укреплении единого руководства и управления экономической работой государства».
Интересно и то, что если о тяжелой промышленности и развитии инфраструктуры Ким в этот раз упомянул вскользь, много говорилось о необходимости увеличения сельскохозяйственного производства и улучшения работы в науке, образовании и здравоохранении.
При этом речь идет об «эпохе коренного обновления образования» — в течение 2019 года Ким не раз говорил о модернизации системы образования. По некоторым сведениям, речь шла о большем внимании к компьютерным технологиям и иностранным языкам. И если так, то с одной стороны, КНДР пытается воспитать поколение с новыми компетенциями, с другой — сделать так, чтобы при столкновении с внешним миром и его искушениями молодежь бы устояла.
Кроме того, впервые на таком высоком уровне было озвучено требование охранять экологическую среду и последовательно принимать меры по предотвращению стихийных бедствий. Скептики считают, что это говорит о чрезвычайной ситуации в этой сфере, оптимисты — о том, что у государства, наконец, дошли руки и средства для того, чтобы системно заняться и этими проблемами. В 2019 году Северная Корея сумела «отбиться» от засухи и тайфунов, однако совещание по борьбе с водной стихией проводил лично Ким Чен Ын. Сейчас от ручного управления подобными ситуациями в КНДР пытаются перейти к автоматическому.
Экспертам-международникам, возможно, будет интересно то, что означает лобовой штурм в политико-дипломатическом и военном плане. По Киму, это «наступательные меры» для надежного обеспечения суверенитета и безопасности государства: для победы «нужна политическая, дипломатическая и военная гарантия», в то время как КНДР соблюдала мораторий и предпринимала иные необратимые действия (типа ликвидации испытательного ядерного полигона), США не отвечали на это адекватными мерами.
В подтверждение этого тезиса Ким обратил внимание и на односторонние санкции, введенные США дополнительно к санкциям Совбеза ООН, и на поставку стратегических вооружений в РК. На последнее не всегда обращают внимание в должной мере, но темпы роста военных расходов при Муне превосходят этот параметр при консерваторах, к чему добавляется закупка новейших наступательных вооружений. Во многом это продиктовано внутриполитическими причинами: Мун пытается залить армию деньгами, чтобы избежать противодействия военной верхушки и обвинений в том, что он разваливает оборону страны в угоду Северу. Но с точки зрения Пхеньяна такие вложения на фоне замедления темпов межкорейского диалога были более чем двусмысленными, отчего возникает вопрос «почему мы односторонне должны зависеть от обязательства, в котором даже нет визави, и это обливает холодной водой наши усилия для мирового ядерного разоружения и предотвращения распространения [ядерного оружия]».
А раз визави понимают только язык силы, «обладать и укреплять непобедимую военную силу, с которой всем придется считаться, — это наша несокрушимая цель военного строительства. И сделать так, чтобы никто не смог осмелиться применять военную силу в отношении нас, — это сердцевинный замысел строительства вооруженных сил нашей партии и непоколебимая воля нашей партии». И «скоро мир увидит своими глазами новое стратегическое оружие, которым будет обладать КНДР».
Ким придерживается не наступательной, а оборонной риторики, и его военная стратегия сводится к тому, чтобы выйти на уровень так называемого «гарантированного сдерживания». Де-факто это не предполагает победу, но при этом противнику будет нанесен удар такой силы, что издержки от него не окупят выгоду от победы. Таким образом, война теряет смысл: если вся территория Севера будет обращена в пепел, но Америка потеряет Лос-Анджелес, США не смогут назвать это победой. Что же до сути данного оружия, то, возможно, речь идёт не столько о ядерных испытаниях в атмосфере или ракетных пусках МБР, сколько о развитии соответствующей инфраструктуры, которая, в частности, должна будет позволить выдержать превентивный удар и обеспечить ответ.
Стратегическое оружие — это такое оружие, которое заставляет противника изменить свою стратегию. В этом контексте таковым является даже новая ракета малой дальности, против которой бессильна южнокорейская ПРО. Представляется, что для начала Северная Корея или испытает твердотопливную ракету, или осуществит запуск спутника гражданского назначения. За два года военная промышленность КНДР усовершенствовалась, и хотя испытаний не было, это не значит, что разработки по данным направлениям не велись.
«В такой обстановке нам нельзя отказаться от безопасности будущего, преследуя видимые экономические успехи, счастье и радость». «Непрерывно и неустанно будет проводиться необходимая и первоочередная разработка стратегических оружий для безопасности государства до тех пор, пока не отменилось враждебное отношение США против КНДР, не создалась перманентная и прочная система мира на Корейском полуострове». Таким образом, Ким стал на советскую позицию в отношении ядерного разоружения: мы за мир, но служим оружие только тогда, когда для этого сложатся необходимые условия. Пока на Корейском полуострове нет системы мира и безопасности, и существует реальная угроза суверенитету КНДР, ядерное оружие как единственный способ сдерживать эту угрозу будет сохраняться.
Конечно, объявляя о дальнейшей разработке стратегического оружия, Ким не может не предполагать издержки. Китай и Россия выступают в этом вопросе за поддержание статус-кво. Поэтому будет важно не перегнуть палку. В этом контексте Киму нужно, с одной стороны, поднять ставки, с другой — не вызвать чрезмерную ответную реакцию.
Важно, что, несмотря на определенное возвращение к военной риторике, Ким не декларирует возвращение к «пёнчжин». Продолжается период экономического строительства, пусть и в новых условиях.
А вот в идеологической и культурной сфере страну может ждать закручивание гаек: «в общепартийном, общегосударственном, общественном масштабе интенсивно развертывать борьбу за устранение антисоциалистических и несоциалистических проявлений, усиливать работу организаций трудящихся и устанавливать в обществе сильную морально-нравственную атмосферу». Интересно, что Ким не воспользовался распространённым термином «декадентская культура», который был довольно чётким эвфемизмом. Зато можно обратить внимание на то, что вредные проявления есть как антисоциалистические, так и несоциалистические. Широкая трактовка позволяет предположить, что речь идёт как о культурных, так и об экономических феноменах. И что от борьбы с отдельными проявлениями перешли к кампании борьбы на общегосударственном уровне.
Ким Чен Ын «подчеркнул, что наша революция энергично продвигается вперед, но встречные вызовы враждебных сил тоже настойчивые и возникающие препятствия преодолевать нелегко». И продолжил, что «наша партия снова решила вести трудную и долговременную борьбу за окончательную победу революции и богатую жизнь нашего великого народа». Очень интересные формулировки. Во-первых, снова. Во-вторых, признаётся, что борьба будет трудной и долгой, поскольку враг не дремлет. В-третьих, победа революции и богатая жизнь оказываются на одной доске.
Можно предложить следующую трактовку. Похоже, на пленуме осознавали, что курс на открытость миру не может не повлечь за собой идеологические искушения. Как писал Алексис де Токвиль, народ бунтует не тогда, когда живёт плохо, а тогда, когда знает, что можно жить лучше. Начиная примерно с 2016 г., власть занималась постоянным повышением качества жизни народа, и можно сказать, что люди почуяли вкус сытой жизни. Снижение качества жизни может повлечь за собой проблемы, и в Пхеньяне пытаются понять, что с этим делать помимо чисто запретительных мер. Однако пока кроме «затянуть пояса» и «никому не завидовать» рецептов не видно.
Если же подвести итоги пленума в серии коротких тезисов, то они таковы.

• «Нельзя и грезить, что США и враждебные силы оставят нас в покое, и, только опираясь на собственные силы, должны проходить лобовым штурмом всякие испытания, встающие на пути продвижения вперед социалистического строительства». «Нас ждут трудные времена», в которые, не ожидая милостей от природы, мы должны будем полагаться только на себя и идти напролом.
  


• Северокорейские власти осознают, что новый период будет непростым, но надеются, что наработанный ресурс и накопленный опыт помогут преодолеть новый этап экономических трудностей, после которого, благодаря росту ракетно-ядерного щита, США будут вынуждены пойти на уступки.
  


• При этом понятие лобового штурма прекрасно отвечает идеологии чучхе, в рамках которой человек «преобразовывает природу в свою пользу», являясь хозяином своей судьбы. В современной науке такой подход называется проактивной позицией.
  


• Окончательного разрыва с прежним курсом не произошло. Нет ни возвращения к «пёнчжину», ни выдвижения нового лозунга. Лобовой штурм не стал заменой курсу на преимущественное развитие экономики, провозглашенному на апрельском пленуме 2019 г.
  


• Хотя мораторий больше не выдерживают, это не означает немедленных пусков МБР, и КНДР может как повышать ставки, так и идти навстречу американским шагам, если они вдруг случатся. Северяне не сказали, что диалог разорван и, по сути, отметили, что прекращение моратория длится, пока США не сменит тактику. Да, их позиция может быть более наступательной, а ставки повышены, но от идеи диалога они не отказались.
  


• Возможно, это связано с тем, что в КНДР пытаются понять, удержится ли у власти в 2020 г. Д. Трамп. Если удержится, то ещё четыре года можно пытаться «искать выход». Если президент в США будет другой, нет смысла подписывать документ, который преемник Трампа дезавуирует. Но повторимся — для того, чтобы диалог продолжился, США должны выйти с каким-то действительно смелым предложением, а возможности для него нет. В условиях угрозы импичмента Трамп не может пойти на «уступки тирану».
  

Можно ли как-то удержать ситуацию от обострения напряженности? С точки зрения автора, частичное ослабление санкций было бы крайне желательно. Тот уровень давления, при котором в страну запрещено ввозить иголки и ложки, мог быть приемлемым в конце 2017 г., но не после двухлетнего моратория. Уровень санкций должен быть соразмерен поведению страны. Иначе «теряется воспитательный эффект». Более того, «перегнутая палка» привела к тому, что заявил Ким Чен Ын на пленуме: поскольку уровень давления никак не связан с поведением страны, нет смысла в том, чтобы идти навстречу и надеяться на то, что санкции когда-нибудь снимут. В результате КНДР готовится к худшему, исходя из того, что с другой стороны не будет никаких подвижек. Кроме того, теперь за свои действия Пхеньян будет просить гораздо большую цену.
Если говорить о разоружении КНДР, то реальная и полная денуклеаризация Севера возможна только в том случае, если исчезнет причина, которая заставляет Север иметь ядерную программу. Однако это возможно только при радикальном изменении геополитической обстановки: сложно представить себе ситуацию, в которой США или РК перестанут рассматривать КНДР как государство-изгой, подлежащее уничтожению тем или иным способом. Не думаю, что Южная Корея откажется от Статьи 3 своей Конституции.
Это значит, что переговоры о разоружении КНДР могут вестись только до определенного предела. При этом ситуация усугубляется проблемой гарантий безопасности и проблемой контроля над тем, насколько участники сделки соблюдают свои обязательства. В такой ситуации постановка вопроса на паузу, которую Ким и Трамп удерживали два года, — не лучшее, но оптимальное решение.
1. Для служебного пользования

Одновременно минобъединения РК заявило, что индивидуальные поездки южнокорейцев в КНДР не нарушают санкций ООН, а потому Сеул намерен обсудить это направление сотрудничества с Пхеньяном. Таким образом ведомство дало понять, что намерено пусть и в ограниченных масштабах, но развивать межкорейский туризм и обмены.
Очевидно, что эти слова Кима и позиция ведомства не были личной инициативой министра, так как подобный настрой прямо поддержал и президента РК Мун Чжэ Ин. В ходе обращения к нации 7 января в связи с Новым годом, а также вчера, в ходе пресс-конференции с журналистами, Мун заявил, что они не должны "просто наблюдать за тем, как идут переговоры между США и КНДР, а должны самостоятельно развивать межкорейские отношения". Южнокорейский президент при этом пошел еще дальше, отметив, что для стимулирования сближения Юга и Севера "можно рассмотреть вопрос об ослаблении санкций в отношении КНДР".
Учитывая, что США до сих пор запрещали Южной Корее делать даже то, что не нарушает санкции ООН, но противоречит линии Вашингтона в отношении Пхеньяна, то становится очевидно, что у Сеула "накипело". Муна можно понять: он сделал ставку на сотрудничество с КНДР, добился больших успехов, но затем вмешались США и остановили всю прыть южнокорейского президента и его окружения, где хватает тех, кто искренне желает улучшить отношения с КНДР. Северная Корея же пока старательно игнорирует любые инициативы южан, которые носят символический характер. КНДР требует от Сеула развития экономического сотрудничества и большей самостоятельности хотя бы в вопросах межкорейского сближения. Судя по всему, в правительстве Южной Кореи тоже считают, что пора "что-то делать".
Схожую "строптивость" Южная Корея стала проявлять и на иранском направлении. В Сеуле в целом согласны с тем, что танкеры через Ормузский пролив должны ходить беспрепятственно, но не считают, что это необходимо обеспечивать путем сколачивания явно антииранской коалиции. Южная Корея откровенно не хочет участвовать в "драке", которая может развернуться между США и Ираном, хотя Вашингтон требует от Сеула "примкнуть к рядам", направив в коалицию войска и боевые корабли.
Если на межкорейском направлении "застрельщиком" выступает в первую очередь министр объединения, то по Ирану эту роль на себя взяла глава внешнеполитического ведомства РК Кан Гён Хва. Несколько дней назад в ходе слушаний в парламенте, когда обсуждался вопрос, как отреагировать Сеулу на "настоятельные запросы" Вашингтона пополнить ряды коалиции в Ормузском проливе, Кан сказала, что "интересы РК и США не обязательно должны полностью совпадать".
Этот тезис нашел широкий отклик в рядах многих экспертов и политиков Кореи, которые считают, что Сеулу нет необходимости ввязываться в "чужие разборки", а если США так уж настаивают, то можно отреагировать символическими мерами, направив в состав группировки, допустим, вместо несколько сотен бойцов спецназа и пары эсминцев просто одного офицера - "для связи и координации позиций".
Однако Вашингтон требует именно реального участия войск Южной Кореи. Эти разногласия стали очевидны во время прошедших вчера в Вашингтоне переговоров между главой Госдепартамента США Майком Помпео и министром иностранных дел РК Кан Гён Хва. Если американский министр заявил о необходимости активного участия всех в кампании, то Кан сказала, что вопрос "будет рассматриваться с разных точек зрения", явно указав, что Сеул видит ситуацию иначе.
Кан также нашлось, что сказать и по поводу более самостоятельной позиции Сеула в вопросах связей с Пхеньяном. Она заявила, что их стране нет необходимости точно следовать тому уровню, который есть в отношениях между США и КНДР, а "межкорейские отношения могут опережать тот прогресс, который достигнут на американо-северокорейском направлении". "Если говорить о межкорейских проектах, то конечно есть те сферы, где необходимы предварительные консультации с США, однако есть и те направления, где обе Кореи могут сотрудничать полностью самостоятельно", - отметила министр Кан Гён Хва.
Понятно, что все это не очень понравилось Соединенным Штатам. "Ответные выстрелы" прозвучали в виде высказываний госсекретаря Майка Помпео, посла США в Южной Корее Гарри Харриса и представителя Госдепартамента США. Тональность и точные формулировки были разные, но суть была везде одна: в отношении сотрудничества с КНДР Южная Корея должна "координировать" свои действия с Вашингтоном, а снимать санкции в отношении Пхеньяном "пока рано"; в отношении Ирана Сеул должен "участвовать в коалиции самым активным образом", то есть с "реальными" войсками и боевыми кораблями, а что это может спровоцировать сильное осложнение Сеула с Тегераном - это Вашингтон не волнует. Даже скорее наоборот - для США будет еще лучше, если РК и Иран поссорятся.
Таким образом, расхождения по поводу Ирана и КНДР между Сеулом и Вашингтоном сейчас стали особенно сильно заметны и нашли отражение в заявлениях самых высокопоставленных лиц. Понятно, что США пока не задействовали "тяжелую артиллерию" воздействия на южан и лишь ограничиваются попытками на словах "осадить прыть" союзника. Потому остается открытым вопрос, насколько хватит нынешнего "запала" правительства Южной Кореи и сможет ли оно действительно пойти наперекор США хотя бы по некоторым вопросам.
Все покажет ближайшее будущее, когда Сеулу надо будет переходить от слов к действиям. Вполне может быть, что эти заявления министров и президента РК окажутся лишь "холостыми выстрелами", а Сеул в итоге вновь согласится "координировать позицию" с США. Однако в южнокорейской столице в среде высшего руководства сейчас сильны настроения в стиле "надо делать, пока не оказалось поздно" и "или сейчас или никогда".
Дело в том, что у Мун Чжэ Ина уже идет вторая половина президентского срока, в апреле к тому же в стране пройдут выборы в парламент. В этой связи и правительству и правящему лагерю надо доказывать, что их они не зря поставили все на карту развития сотрудничества с КНДР и большей самостоятельности. А доказать можно лишь конкретными действиями как в отношении Северной Кореи, так и Ирана, а также, возможно, и по другим направлениям внешней политики, где Сеул до сих пор образцово следовал в фарватере Вашингтона.