Спецслужбы

Время и десятилетия пребывания в чужих краях все-таки сделало свое. Васенков никак не похож на русского паренька, родившегося в тогда подмосковном Кунцево. Испанец, латиноамериканец — в общем типичный латинос.
Хромает. Извиняется: врачи запрещают долго стоять на ногах: «Давай присядем. Ничего страшного. Скоро я эту штуку выкину, буду ходить, не хромая».
— Михаил Анатольевич, что с ногой?
— Ничего. Это так — глупость. Врачи мне здесь сделали операцию. Пока хожу с этим костылем. А в 2010-м в США ногу мне не ломали. Не так перевели, не так поняли. Американцы не дураки. Сразу признали меня профессионалом старой школы. Допрашивали относительно корректно. Перевербовать не пытались.
— А что все-таки было в 2010-м?
— Было предательство. Если бы не оно, меня бы не взяли. Никто меня не знал. Как и Козлов (Алексей Михайлович Козлов, Герой России, был арестован по доносу предателя Гордиевского и просидел в 1980-е два года в камере смертников в ЮАР, с которой у СССР не было дипломатических отношений. — Авт.), я ни с кем не общался. Был все время один.
Меня отправлял ещё Крючков. (В те годы Владимир Александрович Крючков был начальником Первого главного управления КГБ СССР — внешней разведки. — Авт.) Знаете, как тогда было? Отправляли очень надолго, иногда навсегда, на всю жизнь. И Крючков мне сказал: «Знай, возможно, ты никогда домой не вернешься». И я это знал. И к этому шло. Да, я не должен был возвращаться.
Из тех людей, арестованных в Штатах, с которыми я сидел на скамье в суде, никого никогда не видел и ни о ком не слышал. И они меня не знали — не видели. Я был десятый и для них неизвестный. Но американцы знали, кто я.
— Откуда?
— В 1991 году во все области нашей жизни, во все — проникло немало чужих людей. Их толкали, навязывали, они занимали места. На некоторых они сидят до сих пор. И эти чужие выдавали.
— Как Калугин?
— Нет, я не совсем о таких, как он. Эти кроты, предатели сидели здесь. И, думаю, в разведке тоже. Если бы не Примаков (первый директор Службы внешней разведки РФ. — Авт.), разведку уничтожили, многие хотели в ней командовать. Но Примаков спас. Но все равно какие-то люди остались. Они и выдали. Один из таких и выдал меня. Я понял это в камере. Человек пришел в камеру и предложил сознаться в шпионаже. Показал папку с досье, на которой моя фамилия. И что после этого? Назвал свое настоящее имя, но добавил, что больше ничего говорить не намерен. Когда тебе показывают твое фото, сделанное в Москве, все становится понятно. Я с тем человеком не говорил. Противно. Признал: да, я. И на этом закончили.
— А как вы осваивались там?
— Это долгие годы и долгий разговор. У меня все было в порядке с документами. Испанский язык был хороший. Жил в Латинской Америке. Я постоянно учился. И в молодости, и когда стал профессором — уже сравнительно недавно. Я даже сам преподавал в престижной школе.
— Но вы же были фотографом?
— Да, и фотографом. Близко к президенту страны, в которой находился. Ездил по миру. И без всяких подозрений.
— А как передавали в Центр? И как вербовали?
— Это уже другое. И с годами необходимость в вербовках уменьшалась. Многое знал сам, без источников. Такая была высота. Это не было пиком. Я продвигался вперед, становился выше. Меня хорошо знали не только в Латинской Америке.
— Ваша жена вам помогала?
— Я тебе твердо говорю: моя жена не знала. Ее обвиняли. Хотели посадить. Но она ничего не делала. Хорошая журналистка и пишет и сегодня статьи, которые разоблачают все их сделки там. Знаешь, мне нелегко отвечать на твои вопросы.
— Слышал один из ваших сыновей музыкант?
— Да. Великолепный, закончил джулиардскую школу. Он не от меня. Но я плевать на это хотел и усыновил его, когда женился. Ему было совсем мало лет, и он мой, родной. А младший в Москве — архитектор.

Испанская грусть
Михаил Анатольевич говорит по-русски с испанским акцентом. Чувствуется, что думает по-испански, а потом переводит на русский. Из синонимического ряда, произносимого на испанском, не без труда выбирает одно нужное русское слово. Иногда переходит на английский. Неплохо говорит по-французски.
Порой эту потерю родного языка я замечал и у других его соратников по редчайшей специальности в профессии разведка. Что уж говорить о Васенкове, ушедшем в разведку на десятилетия, на всю жизнь.
Очень много ссылок на испанскую классику, которую он знает в совершенстве и постоянно цитирует. Я не испанист, и прямо ему об этом сказал. Он вроде как обиделся:
— Почему?
— Так получилось.
Он склонен к философии. Я замечал это во многих людях его штучной профессии. Наверно, в одиночестве это выход: мыслить. Потому что уж мысль-то точно не выдаст. Суть работы по Васенкову — в верности Родине. Не важно, где живешь. Она все та же. Она твоя. И ради нее ты и выбрал такую судьбу.
Называл меня на ты, Николай. Полагаю, дело не в грубости. Ему легче обращаться на ты, ибо здесь он не допускает ошибок. То же самое было и с американцем, Героем России Моррисом — Питером — Коэном-Крогером, с которым я встречался.
Сказал мне: «Про Абеля написал хорошо, я читал. Ты к нему с уважением. А про Вартаняна не понравилось». Особенно тем, что я подробно написал о его смерти. По словам Михаила Анатольевича, не надо выходить за грань.
А мы вспоминали о нашем общем друге Валере К. Тот рассказывал мне о ранних годах друга Михаила. Вместе заканчивали училище. Был спортивным парнем. Бегал кроссы. Плавал. А когда понимал, что ребята посильнее его обгоняют, то тренировался. И так упорно, что вскоре за ним никто не мог угнаться ни в кроссе, ни в бассейне.
Обложка: «И в Нью-Йорке русский нелегал был своим. Учился. Преподавал. И передавал материалы в Москву.» Фото: Getty Images

Именно в Азербайджане в 2005 году военная контрразведка армии США впервые предупредила капитана 1-го батальона 10-й группы сил специального назначения Дзибински Деббинса о неполном служебном соответствии и о «риске быть завербованным». Его отстранили от командования и лишили допуска к секретной информации. Такое происходит в тех случаях, когда контрразведка фиксирует контакт с подозрительным лицом, но не считает этот контакт криминальным. Просто по неряшливости не с тем типом пива выпил капитан. Бывает. Дзибински Деббинс после этого тут же уволился из армии.
Вернувшись в США, он какое-то время работал консультантом по кибербезопасности в украинской металлургической компании с офисом в родной для него Миннесоте. В 2010 году после новой проверки ему вернули допуск к секретной информации и пригласили преподавать в Академию военной разведки в Форт Миде. Он читал там лекции по кибербезопасности. Считался ястребом и консерватором, неоднократно ругал Россию, говорил, что «Россия пытается подорвать мировой порядок». В 2015 году окончил Институт мировой политики и остался там же преподавать.
Институт мировой политики на Дюпон Серкл в Вашингтоне – это красивое название для кузницы разведывательных кадров США из числа консервативной молодежи. Институт основали бывшие сотрудники нацбезопасности времен президента Рейгана, что само по себе свидетельствует о его идеологии. Там, например, учится сын бывшего советника Трампа по национальной безопасности Майкла Флинна. В совете попечителей выделяется Эрик Принс, основатель знаменитого ЧВК «Блэкуотер» и лепший друг Дональда Трампа.
В начале 2017 года Дзибински Деббинс написал одному из своих друзей по электронной почте, что его кандидатура рассматривается на один из постов в Совете национальной безопасности. «Специальный помощник президента и старший директор по России и Центральной Азии», – написал он. Но насколько серьезно рассматривалась его кандидатура, мы не знаем. Обычно потенциальных кандидатов набирается с десяток, потом отсеиваются. В администрации Трампа он никогда не работал.
Люди, работавшие с Дзибински Деббинсом в Институте мировой политики, в тихой панике. «Это полный шок, – говорит местный преподаватель русского языка Базиль Бессонофф. – Он производил впечатление очень консервативного парня... Но в Вашингтоне ведь никогда ничего не знаешь, да?»
ФБР датирует последний подозрительный контакт Дзибински Деббинса 2011 годом. Он отправил электронное письмо какому-то «русскому бизнесмену, связанному с разведкой». При этом само ФБР путается в показаниях, называя то ГРУ, то СВР. Таким образом, стремительная карьера Дзибински Деббинса после 2011 года не рассматривается в обвинении. Ему вменяют только те эпизоды, что случились во время его службы в армии. Следовательно, его политические связи в последние девять лет выводятся из-под подозрения. А его видели на званых приемах, которые устраивал Эрик Принс во время избирательной кампании Трампа. Сам Принс – видный спонсор Республиканской партии.
Собственно говоря, через эти связи Дзибински Деббинс и подставился. С 2017 года он совмещал заработок в частном секторе с работой в Европейском командовании США и НАТО в Лондоне. Он был ни много ни мало инструктором по региональным исследованиям и гибридным войнам. Это требует допуска.
В США допуск к секретам не вечный. Его надо периодически продлевать, проходя процедуру проверки. И вот в декабре прошлого года Дзибински Деббинс обратился к сенатору-республиканцу Майку Раундзу с просьбой посодействовать в продлении допуска. В отношении Дзибински Деббинса началась формальная проверка, в ходе которой всплыли «подозрительные факты». ФБР потянуло за ниточку и распутало весь клубок на четверть века назад.
Впервые 19-летний студент Университета Миннесоты Питер Рафаэль Дзибински Деббинс приехал в Россию по знаменитой программе образовательного обмена в 1994 году.
И сразу в суровый Челябинск. Он утверждает, что его мама – русская, родилась в СССР, была угнана немцами и работала бухгалтером в концлагере, после чего доехала аж до США, поскольку СМЕРШ работу в концлагере бы не одобрил. Дзибински – фамилия скорее польская, чем русская, но всякое бывает. Молодой человек с детства говорил по-русски, увлекался своей исторической родиной и теперь утверждает, что в те далекие времена у него был «миссионерский взгляд на Россию». Он хотел помочь ей освободиться от «деспотичного правления». В 1994 году она от него уже освободилась, но это мелочи американского взгляда на мир. В частных разговорах он называл себя «сыном России».
Суровая челябинская действительность образца 1994 года с кого угодно могла розовые очки сорвать. Тем не менее, пареньку понравилось. В местном вузе он познакомился с девушкой, которая по стечению обстоятельств оказалась дочерью полковника российских ВВС. Поженились они в 1997 году, а в 2010 году она получила американское гражданство. ФБР считает, что о работе своего мужа на российскую разведку она ничего не знала. Американцы утверждают, что после того, как Дзибински Деббинс якобы перестал выходить на связь в 2011 году, к его тестю в Челябинске несколько раз приходили какие-то люди и расспрашивали о нем. Но подтверждений этому нет.
По американской версии, Дзибински Деббинса завербовали в Челябинске в 1996 году. Он получил странное кодовое имя Икар Лесников и подписал какую-то «присягу России».
Так ли это на самом деле – мы не знаем, но полет фантазии челябинских оперативников можно оценить. Он открыто посещал Россию в 1995, 1996–1997, 1997–1998, 1999, 2000, 2003, 2008 и 2010 годах. Американским военнослужащим не возбраняется в свой заслуженный отпуск посещать родственников в других странах, даже если у этих военнослужащих есть допуск к секретной информации.
Дзибински Деббинса можно назвать чуть ли не первым персонажем со времен Коминтерна и Кембриджской пятерки, который работал на Россию исключительно по идейным соображениям. Он категорически отказывался от денег и даже обижался. Однажды ему все-таки всучили тысячу долларов (в 2000 году) и бутылку коньяка. В другой раз подарили сувенирный комплект российской военной формы. Такие раньше на Арбате туристам продавали.
При этом его нельзя назвать наивным или глуповатым. Это высококвалифицированный специалист по кибербезопасности и гибридным войнам с более чем десятилетним опытом работы в этой области, гуманитарий и полиглот. В американской действительности это интеллектуальная элита. Просто искренне человек верил в то, что он «сын России», которой срочно требуется его помощь.
ФБР просто закрыло глаза на то, что Дзибински Деббинс с 2011 года вращался в кругах влиятельных республиканцев.
Был высокооплачиваемым специалистом по разведке и уважаемым преподавателем специализированных заведений с широкими неформальными связями в самых верхних эшелонах власти. На пожизненное ему хватит и периода с 1996 по 2011 год. И сейчас уже не установить, продолжал ли он работать на российские спецслужбы после 2011 года или просто конспирация вышла на другой уровень. Дзибински начал играть в высшей лиге – одно дело капитан «зеленых беретов», при всем уважении к этой позиции, а другое – преподаватель Академии военной разведки.
И характерно, что его нынешнее признание как часть досудебной сделки касается только первого периода его жизни. Скорее всего, ФБР навсегда останется в раздумьях – что же это было на самом деле. Это примерно как с Олдричем Эймсом: до сих пор ведутся выяснения (иногда в письменном виде), работал ли он российским «кротом» в ЦРУ в одиночку или там таких еще россыпью.
И это правильно, пусть думают. Чем больше они о таком думают и косо смотрят друг на друга, тем меньше беспокоят нас.

– Приведете пару примеров?
– Прежде всего это кейс с Диосдадо Кабельо (председатель Национальной конституционной ассамблеи Венесуэлы) в 2019 году. История до некоторой степени детективная.
В мае 2019 года я был в отпуске на Горном Алтае, заскучал, ради интереса начал аккуратно наводить справки про переговоры Николаса Мадуро с представителем Хуана Гуайдо в Осло, которые там как раз шли полным ходом.
Информация о том, что Мадуро два месяца ведет переговоры с Гуайдо, только-только просочилась в прессу благодаря прекрасным норвежским журналистам. Они внезапно обнаружили много странно загорелых людей, разгуливающих по Осло среди рыжего веснушчатого населения. В результате загорелых людей проследили до базы Береговой обороны. И обнаружили две делегации. Выяснилось, что Мадуро ведет переговоры о сдаче страны втайне от кубинцев и русских. Если кубинцы о чем-то и догадывались, то наши точно были не в курсе. Это был шок и скандал. Встал вопрос, что будет с российскими инвестициями, если Мадуро договорится через Гуайдо с американцами и сдаст Венесуэлу в обмен на личные гарантии и на возвращение арестованных активов «семьи». Речь шла о сумме порядка 20 млрд долл.
У верхушки руководства чавистов накопления за рубежом были очень хорошие. Когда США признали Гуайдо президентом Венесуэлы, они конфисковали все зарубежные активы как самой Венесуэлы, так и все личные накопления руководителей государства. Когда начались эти репрессии, за один день конфискации Диосдадо Кабельо потерял активов на 800 млн долл. Таких дней было много.
Проследить, сколько, кто и когда конфисковал, очень просто. Достаточно посмотреть исполнительные ордера Министерства финансов США на их сайте. Что-то записано на жену Кабельо, что-то на племянника, что-то на доверенное лицо и т.д. Они все вывели активы и записали их на своих жен, любовниц, на мужей любовниц, на котов любовниц.
– И на котов?
– И на котов тоже. Не думали, что американская разведка это вычислит. Это и создало ловушку, при которой Мадуро либо договаривается с американцами, и эти деньги хотя бы частично возвращаются его окружению, либо его окружение за точно такой же возврат части активов берет Мадуро и передает американцам.
Так вот, эти переговоры в Осло были неожиданностью не только для России, но и для Диосдадо Кабельо, который на тот момент не только реально контролировал армию и полицию Венесуэлы, но и возглавлял главный венесуэльский наркокартель Cartel de los Soles. Особенности картеля Кабельо таковы, что он специализируется на транзите кокаина из Колумбии через Венесуэлу, далее на острова и в Майами. Именно поэтому Кабельо очень быстро установил контакт с американскими спецслужбами. Как потом выяснилось, этим замечательным во всех отношениях человеком стал Маурисио Клеве-Короне, американский гражданин кубинского происхождения, кадровый разведчик, на тот момент – директор департамента по делам Западного полушария СНБ США.
Анализируя информацию, я помимо прочего отследил передвижение Диосдадо Кабельо в тот момент, когда Мадуро был занят переговорами в Осло, а затем и на Барбадосе (куда переговорщики переместились летом 2019 года после достижения принципиального согласия с позицией США). И обнаружил, что он очень странным образом перемещается вдоль венесуэльско-колумбийской границы, а Колумбия – главная база ЦРУ в регионе, в столице этой страны Боготе располагается крупнейшая резидентура оперативного директората американской внешней разведки. Создавалось впечатление, что Кабельо либо активно ищет, либо уже нашел контакт с американскими спецслужбами и вступил с ними в агентурную связь. Это и стало основным содержанием информационного вброса, опубликованного 17 августа 2019 года в венесуэльской газете Medium. Огромную роль в сборе и систематизации данной информации (в том числе о неудачных переговорах Кабельо на Кубе с Раулем Кастро и Мигелем Диас-Канелем 8 июля 2019 года, после срыва которых Кабельо и полетел на границу устанавливать контакт с ЦРУ) сыграл гениальный аналитик Константин Стригунов – кстати, уроженец Крыма.
Надо сказать, что прямых доказательств связи Кабельо с ЦРУ не было – были лишь данные о его маршрутах движения в тот период, о возможных перелетах в Боготу и обратно и о важных встречах на территории Колумбии. Но в этот момент сработало то самое шестое чувство, которое так ценят разведчики, – оперативная интуиция, подсказавшая, что догадка о контактах Кабельо с ЦРУ – правильная. Через несколько дней, уже в ходе спешно организованной ЦРУ операции агентурного прикрытия, эту догадку полностью (фактами, признаниями, уликами) подтвердили американские разведчики-агентуристы, а затем и президент США Дональд Трамп.
Важно отметить, что до 17 августа 2019 года в информационном поле сообщений о каких бы то ни было связях Кабельо с американцами не было вообще. Однако 17 августа, после публикации в Каракасе статьи Andrey Manoilo: Las inversiones rusas en Venezuela son tan importantes como las de Ucrania все изменилось: статья была посвящена российским инвестициям и рискам их потерять, ближе к концу там был абзац, в котором было высказано предположение о том, что Кабельо, похоже, ищет контакты с США, а возможно, и уже нашел их. Так, довольно случайно была вскрыта и провалена американская операция по агентурному проникновению в ближайшее окружение Николаса Мадуро, которую они готовили, видимо, минимум полтора года. Самому же режиму Мадуро этот провал обеспечил передышку до 26 марта 2020 года – в тот самый период, когда каждый выигранный у США день имел значение.
Полтора дня с момента выхода статьи длилось молчание, а потом началась мощнейшая операция агентурного прикрытия. В резидентуре ЦРУ в Боготе началась паника. Они решили, что это крупная операция русской разведки, что это начало контроперации. При этом они не могли определить, сколько информации находилось в нашем распоряжении, а значит наиболее логичный выход – признать факт контактов Кабельо с ЦРУ и дать ему свою интерпретацию прежде, чем русские выложат в публичное пространство основную часть собранного на Кабельо досье. Уже позже выяснилось, что статья вышла буквально за три-четыре дня до финальной встречи Кабельо с его куратором-агентуристом.
В результате вброс добил не только до штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, но и до самого Дональда Трампа, и 21 августа он был вынужден официально ответить, подтвердив факт контакта Кабельо с оперативным директоратом ЦРУ. Видимо, его заставили это сделать.
Тут мы совершили еще одну хулиганскую выходку. Мы выступили с абсолютно отрицающим заявлением: в интервью венесуэльскому обозревателю на вопрос, откуда я узнал про связь ЦРУ с Кабельо («у вас есть свои источники в ЦРУ или аппарате директора национальной разведки?») я заявил, что у меня нет и никогда не было агентуры в этих ведомствах. Что имеем? Хулиганский вброс в виде интервью, подхваченный латиноамериканскими журналистами. Это пример операции прямого действия. Вбросы преследовали конкретный результат, и он был достигнут. Трампа зацепило, Болтон был отправлен в отставку, плюс 80 человек потерь в кадровом составе.

Информация, что Мадуро два месяца ведет переговоры с оппозицией, просочилась в прессу благодаря норвежским журналистам.  Фото Reuters

– История имела продолжение и в этом году?
– Да. В конце марта 2020 года Трамп заявил, что будет проводить антитеррористическую операцию против наркобаронов и назначил награду за головы Мадуро и еще 14 его соратников.
Поскольку конечный адрес наркотрафика – Cartel de los Soles (Майями), то в этой цепочке задействованы и чиновники южных штатов, и даже федерального правительства. Мы не забирались достаточно далеко, чтобы поименно выяснить, кто именно из федерального правительства там замешан, хотя это можно было сделать и тогда, и сейчас (нас в тот момент это просто не интересовало). Но, похоже, кто-то вплоть до окружения действующего президента.
– Это успешная, но тоже хулиганская выходка.
– А минус заключается в том, что даже отдельные успехи без системы не способны изменить ситуацию серьезно. Они могут испортить настроение, могут спровоцировать отставку Болтона, могут заставить Трампа сделать заявление и потом очень долго оправдываться, но Венесуэлу они не спасут. Нос утерли? Утерли. Но стратегически там ничего не изменилось.
– Главная цель информационных операций – провоцирование реакции ЛПР?
– Да. Во всех операциях информационной войны лежит один и тот же принцип. Вброс, который строится таким образом, чтобы бить по болевым точкам мишени, объекта воздействия, вызывать у него немедленную ответную реакцию, и чтобы эта реакция была эмоциональной. В высшей точке эмоционального возбуждения у человека отключается разум. Он перестает контролировать свои действия. Когда наступает момент реактивной разрядки, то есть он скатывается из точки, где накопил пласт напряжения, с которым жить уже невозможно. Когда начинается реактивная разрядка, он, не отдавая себе отчета, может совершить те вещи, которые, во-первых, приведут к его дискредитации, во-вторых, совершить те поступки на эмоциях, которые от него хотят организаторы. То есть они грамотно спровоцировали, и он на эту провокацию повелся.
Удар по эмоциям, а не по разуму – это характерная черта всех операций информационной войны. Поэтому, когда кого-то хотят зацепить или задеть, конечно, надо сначала подумать, чем давать ответ. А подумав, никогда не делать ничего в порыве, на уровне эмоций, пустить в бой грамотных специалистов, которых у нас три-четыре человека, я думаю, на страну, к сожалению.
– То есть система подготовки таких специалистов у нас отсутствует?
– У нас нет ни специалистов, ни системы их подготовки.
– Возможно, в таких условиях «no comments – good comments»?
– Не соглашусь. На любые вбросы надо реагировать мгновенно. Это все равно как если бы в партии в большой теннис в тебя летит мяч, а ты вместо того, чтобы отбить его, собираешь совещание и думаешь: «Ах, подожду я пока! Пусть пролетит, может быть, это глюк!»
Поэтому мгновенная реакция должна быть. И эта реакция должна быть безошибочна. Если реакция запаздывает – это проигрыш.
Когда тебя бьют наотмашь, а хорошо сделанный информационный вброс – это как пощечина, молчание воспринимается, как ситуация, в которой жертва не отвечает, потому что ей нечего сказать. И после этого следует еще больший удар. Если она и после этого не отвечает, то жертву уже начинают топтать ногами, чего не стали бы делать, если бы было некое сопротивление.
– Все операции, о которых вы рассказываете, имеют конечной целью либо конкретное лицо из элиты, либо какую-то референтную группу. А есть ли информационные кампании, направленные на глобальное влияние, на изменение информационной повестки российской политики?
– Попыток влиять на глобальную информационную повестку российской политики нет. У нас повестку формируют конкретные лица. При этом часто на основе физических факторов настроений, порывов, капризов и прочего. Поэтому главное точечное воздействие на тех конкретных лиц, вкладывание им в голову определенных стимулов, на основании которых они, как по флажкам, придут к определенному решению и будут считать, что они сделали это сами. Вот это классика американских операций. Здесь нет необходимости нагревать вселенную. Надо найти конкретную болевую точку конкретного лица и определенным образом на нее давить.
– При расчете показателей эффективности операции, конечного результата и тех потерь, которые должен понести условный противник, учитываются так называемые сопутствующие потери? Я о населении, которое сходит с ума от постоянного когнитивного диссонанса из-за зашкаливающего информационного шума?
– Информационные операции, которые проводят спецслужбы, предельно конкретны. У них всегда определенный объект. Они не бьют никогда по площадям.
Отмечу, что кампании, которые порождают массовый психоз у нас в стране, – это исключительно наши кампании. Чаще всего они проводятся специально для того, чтобы население чем-то интеллектуально занять, отвлечь. Либо являются результатами паники более высокого уровня. Когда «все пропало, клиент уезжает, гипс снимают», тогда давайте все будем бегать кругами.
Влияния американцев тут не видно. У них другой стиль. Поймать кого-нибудь из представителей элиты и спровоцировать или выманить, спровоцировать, заставить совершить какие-то действия, а потом поймать, например, на вранье. Это сплошь и рядом делается. Как в деле с аргентинским кокаином.
– Все-таки зашла речь о нашем кокаине. Все ждал, всплывет или нет?
– Так там целая кокаиновая линия идет. Потому что кроме аргентинского кокаина был еще ганский кокаин. И бельгийский. И заявление Ревенко, который решил потроллить и поймать минуту славы: «Наконец-то о существовании нашей «Единой России» узнали колумбийские наркобароны». (Заместитель секретаря генсовета «Единой России» Евгений Ревенко прокомментировал попадание логотипа партии на упаковки с кокаином, задержанные в Бельгии, словами «Вот она, слава!». – А.Л.) И он, конечно, улыбался перед камерой, но, когда это все легло на бумагу, то смайлики не поместились. В результате это было воспринято как признание. То есть цель операции была достигнута.
– Если смотреть на акторов информационных войн, есть ли в мире серьезные игроки помимо США?
– Балуются практически все. Серьезно не выходит ни у кого. Информационные войны – это ведь не пиар-кампания. Пиарщиков у нас много, политтехнологов еще больше. Специалистов по информационным операциям, которые могли бы просчитывать действия противников на 10–20–30 шагов и выстраивать комбинации такие, чтобы поймать противника в ловушку, желательно несколько раз, вот их – считаные единицы.
Если даже рассматривать скандальное «дело с отравлением Навального», которое есть слепок с «дела Скрипалей», там четко видна солсберецкая матрица. Сценарий, который был отработан в 2018 году, в точности до деталей повторяется в «деле Навального», разве что фамилии поменяли и место действия. А сценарий и почерк – американские.
– Но есть же существенное отличие. Скрипаль – перебежчик, он жил в Великобритании, а Навального вывезли на самолете с нашей территории официально. Причем во время пандемии и закрытых границ.
« Есть совпадения матриц по другим вещам. После отравления Скрипаль и его дочь впали в кому и их быстро эвакуировали в недоступное для прессы место – отдельный городок МИ-6 на военной базе в Портон-Дауне. Навального тоже вывезли в коме сразу после того, как он в нее впал. Это уже скандальный эпизод. А если кто-нибудь его выведет из комы, то какие показания он даст? Это может разрушить всю оперативную игру. Значит, его надо держать под контролем, в нашем случае эвакуировать в Германию.
– Если это операция против нас, то почему мы позволили это провести?
– Потому что за всеми не уследишь. Чем дальше от столицы, тем контроль меньше. Да, Навального выпустили из-под контроля и его тут же отравили. Причем по почерку действий – это был не местный криминал. И не те люди, против которых он ехал снимать свой репортаж. Это почерк американской разведки. Даже не британской.
– А почему дали вывезти?
– Ответов нет, поэтому хорошо бы задать этот вопрос тем людям, которые отвечали за дело. Но я могу предположить, что причина заключалась в общей нерасторопности. Начальство понимает, что произошла внештатная ситуация. Как на нее реагировать? Ведь если ничего не делать или подождать что-либо делать в надежде, что ситуация сама рассосется и что-то произойдет, то выговор тебе за это будет: да, отругают. Выговор – не приговор, с ним можно жить. А если ты что-то сделал и выяснится, что что-то не так, ты вылетишь со своего места. Но сама история – американо-британская, причем американцы в главной роли. А некоторые эпизоды начали отрабатываться уже на территории Германии. Видимо, очень большое было желание у американцев ввязать в это дело, замазать именно немецкие спецслужбы, потому что Германия была адвокатом России на протяжении многих лет.
– И какая цель? «Северный поток»?
– После истории со Скрипалями, от которой Россия худо-бедно отвертелась, было решено идти другим путем: отрабатывать и как бы не связанные друг с другом отдельные эпизоды, чтобы потом их собрать воедино. И история с Навальным – эпизод, вокруг которого, возможно, соберутся все остальные в ближайшее время, чем ситуация и опасна.
Сначала Der Spiegel опубликовал статью про существование в ГРУ сверхсекретного подразделения 29–155, где служили те же Петров и Боширов. Дал полные установочные данные на генерала Аверьянова, начальника этого подразделения. И сделал вброс о том, что это подразделение специализируется на внесудебных ликвидациях и на организациях государственных переворотов.
Второй эпизод – обнаружение базы этих диверсантов во Французских Альпах. Третий эпизод – продолжение «дела Скрипалей», когда Daily Telegraph и Daily Mail опубликовали информацию о том, что в Великобританию вместе с Петровым-Бошировым въехал и их начальник «Федотов», он же «Сергеев». При этом не улетел из страны. И до сей поры неизвестно, вернулся ли он на родину. То есть это был намек на то, что в распоряжении MИ-6 имеется перебежчик, который может в определенный момент заговорить.
Четвертый эпизод – история Зелимхана Хангошвили, которого убили летом 2019 года в Берлине и свалили на все то же подразделение ГРУ по внесудебным ликвидациям. Тут промежуточный результат получили в ноябре-декабре, когда Германия заявила о том, что это доказанный эпизод и выслала двух наших разведчиков под прикрытием МИДа. И пятый эпизод – Навальный. Туда же подверстывается эпизод с обвинением России, что она платит талибам за убийство американских солдат в Афганистане.
– Так все же цель этой операции?
– Подвести общественное мнение к объявлению ГРУ террористической организацией, по цепочке объявить и главнокомандующего в том, что они возглавляют террористическую группировку в действиях. Это подводит все высшее военное руководство России под действие американского Freedom Act, который допускает внесудебные ликвидации лидеров террористических группировок. Ровно по этой схеме 3 января этого года ликвидировали главу КСИР Ирана Касема Сулеймани и еще 11 человек. Сулеймани не спас ни официальный визит, ни дипломатический статус. Накрыли и сказали о том, что Freedom act разрешает.
– Давайте посмотрим на процессы, которые идут прямо сейчас. Например, Беларусь.
– В Беларуси очень запущенная ситуация. Там мы проспали все, что только могли проспать, и даже больше. Там происходит попытка реализации государственного переворота, который, скорее всего, будет успешным, несмотря на то что Батька еще сидит. В технологии белорусской цветной революции сошлись все лучшие практики, наработанные в других точках. Схема переворота там венесуэльская, общая технологическая схема украинская, а схема связи и координации гонконгская.
Важнее всего, конечно, работа по организации верхушечного переворота, как в Венесуэле. Американцы ведут переговоры с окружением Александра Лукашенко, чтобы это окружение в определенный момент его же и сдало. И скорее всего, к сожалению, так и будет. Потому что он все пророссийское окружение вычистил. Там остались исключительно прозападные лица. Они все завязаны на Запад. У них там у всех интересы и активы.
На тактическом и оперативном уровнях организацией, обеспечением протестующих, координацией, связью занимаются разведки двух стран – Польши и Литвы. В Польше это два центра – Центр информационного действия специальных операций Войска польского, это военная разведка. И Варшавский центр анализа дезинформации и пропаганды. Это разведка национальная. Со стороны Литвы этим занимается ДГБ Литвы. Это тактический уровень. Они управляют конкретными группами, лидерами, информационным обеспечением. А сферой операции руководят американцы, которые все это дело и заварили. Американцы – единственные, кто умеет применять классическую технологию цветной революции. Ни у кого больше этого не получалось в силу определенных причин.
– Неужели все так плохо?
– На сегодняшний день наши госведомства проиграли все операции, которые против нас проводились, начиная от «панамских досье» и заканчивая «делом Скрипалей», аргентинским кокаином и т.д. Исключение – небольшое количество локальных эпизодов типа «дела Кабельо», которые погоды не делают.
Однако эти эпизоды показывают, что у нас уже появились эффективные инструменты противодействия. Мы знаем, как американцы строят свои операции. Мы научились их просчитывать. И мы уже можем эффективно им противодействовать. Это, конечно, не заменит систему. Тут необходим государственный подход, на который эти операции должны опираться.

– Берлинская стена, отделившая Восточный Берлин от Западного, была возведена в ночь с 12 на 13 августа 1961 года. Выходит, что её строительство оказалось неизбежно?
– В той политической ситуации мы ничего не могли сделать и закрытие границы стало единственным выходом. Стена не только спасла ГДР от оттока населения, но и от экономического краха. Ведь прежде ежедневно по нескольку тысяч граждан ФРГ приезжали в ГДР. За одну западную марку гражданин ФРГ получал в ГДР шесть марок, а цены на продукты были один к одному. Естественно, западным немцам было выгодно отовариваться в восточном секторе, который из-за этого терял по 5 млрд марок в год.
– На Западе Берлинскую стену прозвали «позорным валом», поскольку она разделила целые семьи и привела к гибели многих людей. Это так?
– К великому моему сожалению, в первые дни после возведения стены жертвы среди немцев, пытавшихся эмигрировать из ГДР в ФРГ, действительно были. Жители домов Восточного Берлина, примыкавших к его западному сектору, спускались из окон своих квартир на верёвках и простынях, стремясь уйти в ФРГ. Спускались не только молодые люди, но и старики, старухи и даже инвалиды. На это было страшно смотреть, это была трагедия: полиция и пограничники ГДР стреляли в свой собственный народ. При этом пограничники ФРГ прикрывали огнём беглецов и убили восемь офицеров погранслужбы ГДР.
Тем не менее именно благодаря появлению стены ГДР смогла выжить и стать бастионом социализма в этой части Европы. Из всех стран восточного блока она обладала самой мощной экономикой, у неё были самая мощная армия и самый мощный полицейский аппарат. Конечно, немецкие спецслужбы порой перебарщивали, но, с другой стороны, они не могли поступать иначе.
– Говоря «перебарщивали», вы, должно быть, имеете в виду тот факт, что Штази – министерство госбезопасности ГДР – имела для слежки за гражданами 200 тыс. тайных агентов?
– ГДР действительно была насыщена агентурой, но как иначе? Страна стояла бок о бок с западным миром, многие её жители имели родственников в ФРГ. И вид их сытой жизни оказывал на восточных немцев мощнейшее разложение. А мы, несмотря на команду от Хрущёва, так и не смогли создать из ГДР картинку, у нас этого не получилось, так же как из Чехословакии не получилось создать картинку социалистического мира. Хромала и пропаганда. Начальник управления «А» разведки ГДР Маркус Вольф рассказывал мне, что когда по радио «Свободный Берлин» часами шли трансляции из Москвы в переводе на немецкий язык, то их там никто не слушал. Зато передачи из Западного Берлина ловили на свои приёмники все восточные немцы. Ещё, помню, однажды в ГДР приехал один наш деятель по линии МИДа и потом опубликовал в газете «Труд» статью о Западном Берлине. Мол, как там бедно живут немцы. Над этой статьёй не только в ФРГ, но даже в ГДР хохотали.


«На деньги за вывод войск из Германии мы могли бы жить по сей день»

– Выходит, крах ГДР был во многом закономерен?
– Расскажу две истории. Ещё в 1965 году наши великие германисты – генерал-майор ПГУ Александр Михайлович Коротков, имевший в разведке прозвище Король нелегалов, и Фёдор Ильич Хилько, 17 лет проживший в ФРГ, подготовили анализ того, когда ГДР будет поглощена ФРГ. Так вот они пришли к выводу, что это случится уже в начале 80-х годов. Москва им, конечно, не поверила.
Ещё помню, как в 1970 или 1971 году в Берлине выступал глава МИД СССР Андрей Громыко. В своём выступлении он сказал, что для нас ГДР является бастионом социализма в Европе и мы должны всё сделать, чтобы его не потерять. Но этого, мол, и так никогда не случится, потому что здесь находится наша армия, а он будет стоять здесь вечно. А я после этой фразы Громыко прошептал на ухо нашему советнику: дескать, так чисто логически говорить неверно, ведь вечного ничего не бывает. На что он ответил: «Молчи. Так надо».
Но проблема всё же не в том, что ГДР развалилась. А в том, что мы из этой ситуации не извлекли никакой пользы для себя.
– Какой же она могла быть?
– Мы просто сдали ГДР. Хотя вопрос объединения двух Германий являлся самым сложным и важным для мировой политики за весь послевоенный период. И он не мог быть решён без согласия СССР. Это давало нам огромное поле для манёвра. Но мы им не воспользовались. Точнее, не воспользовался Горбачёв. За вывод наших войск с территории ГДР было получено 19 миллиардов. Это копейки. На деньги, выторгованные за вывод войск из Германии, мы могли бы жить до сих пор. Более того, Эрих Хонеккер прислал Горбачёву записку. В ней было несколько пунктов: Первое – оставить за нашим управлением те учреждения с производственной мощностью на территории ГДР, которые были национализированы. А сюда входил целый ряд предприятий химической промышленности. Горбачёв даже не стал это озвучивать.

Сионист под прикрытием
Яков прибыл в Москву, вступил в ряды чекистов, однако, на родине пробыл недолго - в 1923-м направился в Палестину, где советская власть разместила нелегальных резидентов-разведчиков. Главной задачей было выведать планы англичан в этом регионе, а также понять местные настроения.
Тут советскому чекисту невероятно помогло еврейское происхождение. Под видом истинного сиониста и борца за образование еврейского государства, он завербовал множество русских эмигрантов и создал целую сеть агентов сначала в Палестине, а потом среди сионистов в других странах.


Яков Серебрянский. Архивное фото

Серебрянский знал французский, английский и иврит, поэтому служба закидывает его далее то в Бельгию, то во Францию, то в Китай, то в Японию, то в США. Он сформировал особую группу, которая занималась не разведкой, а диверсиями за рубежом. Лично Серебрянский завербовал более 200 агентов, многие из которых сами впоследствие стали легендами разведки.

3 самых громких дела
Одна из самых известных операций «группы дяди Яши» - похищение белого генерала Александра Кутепова. В 1928-30 годах он был председателем Русского общевоинского союза, боевой организации, созданной во Франции. У чекистов появилась информация, что союз готовит террористические акты в Советской России. Нужно было обезвредить их главу и отправить в СССР.


Александр Кутепов. Общественное достояние

В 1930 году сотрудники Серебрянского схватили Кутепова прямо в центре Парижа и хотели затолкнуть в автомобиль. Однако бравый генерал смог отбиться. Решающий удар ножом в спину нанес ему завербованный французский коммунист, переодетый в форму полицейского. Генерал от удара скончался.
Во время Гражданской войны в Испании Серебрянский провел операции невероятной сложности, за которые получил одну из главных советских наград - орден Ленина. Он закупал оружие и переправлял его испанским республиканцам, которых поддерживали Советы. Одной из самых сложных операций была поставка 12 военных самолетов, которые Серебрянский смог под видом летных испытаний доставить к оппонентам генерала Франко.


Республиканские солдаты Народного фронта Испании. Общественное достояние

В 1936 году в Париже состоялась и другая громкая операция группы. Серебрянский внедрил агента в окружение Льва Седова, сына главного врага Сталина Льва Троцкого.
Спецслужбам было известно, что покинув страну, оппонент по внутрипартийной борьбе и один из главных деятелей русской революции увез огромный архив.
В нем была переписка Троцкого с Лениным, в том числе про Сталина, а также другие важнейшие документы, в уничтожении которых был заинтересован лично вождь. Под руководством Серебрянского агент смог похитить и выслать в Москву часть этого огромного архива.


Лев Троцкий (слева); его сын Лев Седов. Общественное достояние

Следующей задачей было похитить и самого Льва Седова, который готовил съезд Интернационала, - советская власть опасалась, что он попытается организовать диверсии или даже захват власти. План похищения был уже разработан, но сын Троцкого внезапно умер.
Секреты и байки
«Считается, что отец работал настолько чисто, что и у нас, и в зарубежье до последнего времени, практически никакой точной информации о нем не было», - цитирует сына разведчика Анатолия Николай Долгополов в своей книге «Легендарные разведчики».


Яков Серебрянский с сыном Анатолием. Фото из личного архива

Даже сын Серебрянского Анатолий не знает, что именно его отец делал, например, в Китае или в США: «Сколько же легенд ходит о работе отца в Штатах. Например такая. Когда Серебрянский был в США, контрразведка его выследила. Но президент распорядился: не сажать, а выслать его, чтобы не портить отношения с Советской Россией». Этот миф, например, он считает просто невероятным. «Если бы в Америке тогда знали, что Серебрянский — советский разведчик, его бы до сих пор не выпустили».


Паспорт на чужое имя, выданный Серебрянскому для работы в США. Архивное фото

Но есть и вещи, в достоверности которых он уверен. Этот эпизод напоминает сцену из сериала «Семнадцать мгновений весны». В 1932 году Серебрянскому в США должны были вырезать аппендицит. Он уговорил врача сделать местный наркоз, чтобы после общего не потерять контроль и не выдать себя, заговорив по-русски. Однако врачи перепутали и сделали общий наркоз, а после медсестры сказали, что он так сильно сжал челюсть, что они опасались даже, что он проглотит язык.
«Заговорил бы отец не по-английски - и конец легенде. И даже в таком состоянии он сумел справиться», - рассказывал Анатолий.
Падение легенды
За разведдеятельность Серебрянский был неоднократно награжден разными орденами СССР. Он  был одним из немногих сотрудников спецслужб, кто дважды получил высшую награду - знак «Почетного работника ВЧК-ГПУ» (в народе его называли «Почетный чекист»).


Здание органов госбезопасности на Лубянке. (с) urikkala/pastvu.com

Однако в разгар Большого сталинского террора, в 1938 году, Серебрянского отозвали в Москву и прямо с самолета повезли в тюрьму. Пытками из него выбили ложные показания и приговорили к казни за шпионаж в пользу Великобритании и Франции и подготовки терактов в СССР. Приговор, однако, не исполнили - началась Вторая мировая война, сотрудники вроде Серебрянского оказались вновь нужны отечеству. Его амнистировали и вернули в должность.


Яков Серебрянский в 1941 году. Архивное фото

Всю войну Серебрянский проводил диверсии по всей Европе. Но в 1953 году после смерти Сталина, его арестовали вновь… и возобновили приговор, заменив меру наказания на 25 лет лишения свободы. Через три года 65-летний разведчик скончался от сердечного приступа на очередном допросе.

Сестринство в шпионах
В последнее время американскую разведку полностью захватили женщины. Сейчас в главном и основном разведывательном агентстве США не осталось ни одной мало-мальски руководящей должности, которую занимал бы мужчина. И это притом что всего женщин среди сотрудников ЦРУ примерно 50% от общей численности персонала. Классический пример «позитивной дискриминации». В американских источниках даже появился отнюдь не шуточный термин "sisterhood in spies", «сестринство в шпионах», скопированный с религиозного термина «братство во Христе», применяемого для католических монашеских орденов.
Во времена холодной войны женщин в ЦРУ тоже было довольно много, но в большинстве своем это были жены оперативных сотрудников, которые проходили специальную подготовку и помогали своим мужьям. Были и очень известные оперативники, такие как Сандра «Сэнди» Граймс, работавшая «на советском направлении», и знаменитые контрразведчицы вроде Жанны Вертефей, которой приписывают лавры разоблачения Олдрича Эймса. Но такого как сейчас никогда не было.
Все началось с назначения директором ЦРУ в мае 2018 года Джины Чери Хаспел, знаменитого ветерана-оперативника с неоднозначной репутацией. Это первый исторический случай, когда американскую разведку возглавила женщина (с англичанами такое случилось в 1990-х годах и по другому поводу). Джина Хаспел, урожденная Уокер, работает в ЦРУ с 1985 года (в этот же год она развелась с Джеффри Хаспелом, что, возможно, связанные события) и последовательно прошла все ступени карьерной лестницы.
Знаменита она стала после скандала вокруг тайных заграничных тюрем ЦРУ. Утверждается, что Хаспел лично участвовала в пытках заключенных в такой тюрьме в Таиланде. А затем, после начала расследования Конгресса, распорядилась уничтожить компрометирующие ЦРУ и ее лично пленки. Тем не менее президент Трамп настоял на ее назначении сперва заместителем директора, а затем и директором ЦРУ.

Особый женский клан
Буквально за полгода после назначения Хаспел на высший пост в ЦРУ в агентстве случились необратимые изменения. Сперва на должность специального «офицера по разнообразию и вовлечению» была назначена Соня Хольт, давняя подруга Хаспел и тоже ветеран с более чем 30-летним стажем работы в ЦРУ. «Офицер по разнообразию» – это внутренняя «полиция политкорректности», которая следит за тем, чтобы должности, продвижение по службе и премии получали представители разнообразных меньшинств: афроамериканцы, ЛГБТ (сейчас на первое место вышли почему-то права трансгендеров), а не основная масса работающих в разведке, то есть белые гетеросексуальные мужчины. Женщины под категорию «меньшинство» не подходят, но политкорректность устроена таким образом, что их численность в штатном составе ЦРУ критично выросла. Это стали называть «исторический прорыв женщин в традиционно мужской мир разведки».
Следующей стала Элизабет (Бет) Кимбер, возглавившая Оперативный директорат ЦРУ. Собственно говоря, это и есть американская внешняя разведка в привычном для нас понимании: руководство зарубежными станциями ЦРУ (аналог наших резидентур), управление агентурой и прочая оперативная деятельность за пределами США с целью добывания необходимой информации, а также тайные операции.
Примечательно, что ранее Бет Кимбер возглавляла «русский отдел», который специализировался на внедрении в российские организации за рубежом и вербовку агентуры на территории РФ. Кроме того, она руководила так называемым Миссионерским центром в Европе. «Миссионерский» – это не имеет никакого отношения к религии. Так называется «зонтичное» региональное управление, которое со стороны курирует станции ЦРУ, но непосредственно в их оперативную работу не вторгается. Параллельная управленческая структура, не дублирующая, а как бы дополняющая оперативные подразделения. Там тоже основная работа велась исключительно против России.
Второй по значимости директорат ЦРУ – аналитический – возглавила Синтия (Диди) Рэпп, третья подруга в этом кружке по интересам, поступившая на работу в разведку в один год с Хаспел и Кимбер. Диди Рэпп – специалист по Ближнему Востоку, и она же по должности отвечает за составление президентского Daily Briefing – ежедневного доклада разведки для президента (который Дональд Трамп, по слухам, принципиально не читает). Сейчас именно Диди Рэпп будет писать тот самый доклад, который в понедельник прочтет Джо Байден. Диди Рэпп – представитель славной династии. Ее папа, мама и муж – сотрудники ЦРУ. Пойдут ли далее по этой стезе ее дети – государственная тайна.
Заместителем директора ЦРУ по науке и технологиям (то есть руководителем научно-технической разведки) стала Дон (Dawn) Мейеррикс, также персонаж в этой сфере деятельности достаточно известный. Ранее руководителем Национального разведывательного управления (это отдельная структура, формально не входящая в ЦРУ, она управляет спутниковой группировкой слежения) стала Бетти Джин Сэпп.
Остается добавить в этот список Бриттани Брамелл – руководителя отдела ЦРУ по связям с общественностью, и Кортни Симмонс Элвуд – главного юрисконсульта агентства, и получится полный комплект. Есть еще Тоня Угорец, американка условно украинского происхождения, претендующая на должность руководителя Интегрированного центра киберугроз. Заместителем Кимбер в Оперативном директорате трудится Сьюзан «Сью» Гордон, которую, по слухам, рассматривают как подмену Хаспел.
На этом руководящие должности в ЦРУ закончились. Мужчинам здесь не место.
Однако весь этот женский марш – не крайнее проявление политической корректности и даже не оглушительная победа феминистского движения в одной отдельно взятой разведке. Ни одну из этих женщин нельзя назвать ни политически корректной (кроме Сони Хольт, которой это по должности положено), и уж точно они не феминистки. Скорее можно говорить о том, что некий клан, состоящий исключительно из женщин, связанных тридцатилетней дружбой и общей судьбой, с приходом Джины Хаспел на должность директора ЦРУ последовательно расправился с другими кланами, в основном сформированными не по гендерному, а по политическому признаку.
При этом все эти уже немолодые женщины практически выросли на службе в разведке, прошли все стадии формирования так называемой гендерной идеологии, но в глубине души остались верными традиционным ценностям. Все они белые, иногда даже привлекательные блондинки, исторически европейского происхождения. Рэпп и Хольт – с немецкими корнями, Сэпп – эстонскими, Мейеррикс – голландскими, Хаспел, Кимбер, Гордон и Брамелл – ирландскими.

Либеральный реванш
Назначение же Хейнс эту конфигурацию может нарушить. Хейнс – человек идеологии, а не профессиональных приоритетов. И ее назначение как раз и можно рассматривать как то самое новшество, которое постарается внедрить в американскую разведывательную систему Джо Байден.
Профессионалы разведки всегда противились излишней идеологизированности своей работы. Как в США, так и в СССР. Например, чрезмерное пристрастие к работе с «верными марксистами-ленинцами» ограничивало возможности работы советской разведки в третьем мире, особенно в Африке и Латинской Америке. Для американцев же «борьба за права человека» была чем-то вроде дополнительной нагрузки. Конечно, там всегда была и остается широкая прослойка либералов-фанатиков, несущих отсталому человечеству свет демократии. И сейчас, похоже, именно эта группировка вновь побеждает. Байдену и Хейнс будет сложно разово уничтожить «женский клан» в ЦРУ, заменив его условными либералами, именно в силу победы политической корректности.
Такой вот выверт идеологии: снять женщину и заменить ее более «правильным» мужчиной будет сложно.
Сказаться это может и на методах оперативной работы. Хаспел и Ко, при всей неоднозначности репутаций этих деятельниц разведки, большие профессионалы своего дела. Именно Хаспел стала последовательно возрождать агентурную разведку, хотя в современных условиях это не легко дается. Либералы же в разведке склонны к работе не с агентурой, а через НКО или подставные фонды и фирмы. Их приоритет – не добыча информации, а подрывная работа, в том числе в идеологической сфере.
Результаты такого внутреннего переворота мы увидим уже очень скоро. Просто потому, что заниматься идеологией проще и быстрее, чем восстанавливать утерянные агентурные цепочки. Такая усидчивая и долгая работа не в стиле и не в характере Эврил Хейнс. А вот «бороться за соблюдение прав человека» – это ее конек. В широком смысле слова это может повлечь за собой фундаментальные изменения поведения на внешней арене всего американского разведывательного сообщества. Прагматизм будет постепенно уступать идеологии. Мы вернемся во времена Обамы, когда абстрактные «демократические ценности» доминировали над взаимовыгодным сотрудничеством. Это, конечно, нам не вновь, но все-таки это крайне прискорбно.

Погружение без акваланга
И началась интенсивная подготовка. Проходила она в двухкомнатной квартире добротного сталинского дома недалеко от центра Москвы. Преподаватели и инструкторы обучали его многочисленным премудростям – от иностранного языка до радиодела и тайнописи.
Первым иностранным языком в институте у него был французский, и теперь преподаватель учил Гаврилова говорить, как настоящие французы, учитывая не только произношение и интонацию, но даже мимику и жесты. Он знакомил нашего героя с реалиями, известными любому среднестатистическому французу, с молитвами «Отче наш» и «Верую», с тогдашним французским сленгом и самыми грязными ругательствами.
Особенно трудно было избавиться от акцента. Носители языка сразу его услышат. У легендарного Николая Кузнецова, гениально усвоившего чужой язык, тоже был своеобразный выговор, но немцы, к счастью, воспринимали его как образцовое немецкое произношение. Преподаватели у него оказались достойные.
Как говорил конферансье из «Необыкновенного концерта», француза мы узнаем по прононсу. Французский язык изобилует звуками, совершенно несвойственными нашему «великому и могучему». И мало кому удается овладеть настоящим французским произношением, если в детстве не было регулярного общения с носителями этого языка.
Подготовка проходила ежедневно, с утра до позднего вечера. И Льву Алексеевичу то и дело приходилось ночевать в конспиративной квартире, чтобы не тратить время на дорогу. Это не на шутку встревожило его родителей. Они опасались, что их мальчик, всегда вовремя возвращавшийся домой, угодил в лапы какой-то прожженной особы женского пола.
Особенно переживала мама. Она хорошо знала сына и видела, что он врет, объясняя свои ночные отсутствия самыми разными причинами. Лев Алексеевич стал чаще бывать дома. Но это вызвало неудовольствие преподавателей. Приходилось лавировать между теми и другими.
Перед отъездом за рубеж возникла другая проблема: как поддерживать связь с родственниками, чтобы они не волновались? Ведь писать или звонить «оттуда» нельзя. Решили, что Гаврилов заранее напишет несколько писем, а кто-то из сослуживцев будет бросать их по одному в почтовый ящик.
Осталось получить представление о крупном западноевропейском городе. Советская столица тогда мало на него походила, поэтому из Москвы наш герой отправился в Прагу. Там он провел неделю, наблюдая, как ведут себя горожане, как они одеваются, общаются, отдыхают и веселятся.

Лиха беда начало
И вот с французским паспортом в кармане он сел на поезд, чтобы отправиться в свою первую служебную командировку в Австрию, за пресловутый «железный занавес». Под чужим именем, с чужой биографией и с секретным заданием.
Было отчего волноваться. А когда австрийский контролер, проверявший билеты, вдруг попросил его пройти с ним, Лев Алексеевич разволновался еще больше. Он спросил по-французски, в чем дело, контролер строго ответил на немецком. Этого языка Лев Алексеевич не знал. Понятно было одно: служитель собирается отвести его куда-то и настроен очень решительно.
«Неужто засыпался?! – с тоской подумал Лев Алексеевич. – Даже до места не доехал!» Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы один из пассажиров на ломаном французском не объяснил нашему герою, что в его билете указан 2-й класс, а он сел в 1-й, и его хотят проводить в соответствующий вагон. На это Лев Алексеевич с радостью согласился, мысленно ругнув коллегу, вручившему ему билет и указавшему не тот вагон.
По прибытии в Париж он снял комнату в большой комфортабельной квартире. Хозяйка апартаментов оказалась общительной женщиной. Она с удовольствием рассказывала Льву Алексеевичу, как во время немецкой оккупации слушала лондонское радио, хотя за это могли отправить на долгие принудительные работы. Все здесь устраивало нашего героя, однако вечером того же дня под его жильем, на первом этаже, послышались душераздирающие мужские крики.
Оказалось, внизу располагался комиссариат полиции, и допросы проходили не всегда спокойно. Но Лев Алексеевич стойко переносил это неудобство. Он считал, что соседство с комиссариатом ему выгодно: во-первых, это подтверждает его законопослушность, а во-вторых, приятно, когда тебя бережет не только родная милиция, но и чужая полиция.
Но его начальники были другого мнения. Они пришли в ужас, представив, что в роли допрашиваемого окажется однажды и сам Лев Алексеевич. Он получил приказ немедленно сменить место жительства. А вскоре и сам понял, что от французской полиции лучше держаться подальше.
Район, в который он переселился, считался аристократическим. Говорили, что в соседнем доме проживает Феликс Юсупов, князь, представитель одной из богатейших семей царской России и участник расправы над Григорием Распутиным. Неподалеку располагалось уютное кафе. По утрам Лев Алексеевич с удовольствием вкушал здесь чашечку кофе и теплый круассан, не догадываясь, что даже в столь приятном месте его может ожидать очень неприятный сюрприз.
Однажды он вышел из дома в прекрасном настроении и направился в любимое кафе. Но подходы к нему оказались заблокированы полицией: где-то рядом бузили студенты, и крепкие ажаны перегородили улицы, не пропуская никого к месту событий.
Лев Алексеевич и не думал пробиваться к манифестантам. Он лишь хотел позавтракать в привычном месте, где, как он видел, сидели посетители, мирно беседуя за утренним кофе. Он попросил полицейского пустить его в кафе, тот буркнул что-то неразборчивое. Гаврилов принял это за согласие и вошел в заведение. Не успел он, однако, дойти до стойки, как страж порядка догнал его, схватил за шиворот и бесцеремонно выволок на улицу.
Возможно, он принял нашего героя за студента, пытающегося таким способом присоединиться к своим. У Льва Алексеевича моментально пропал аппетит и возникла стойкая неприязнь к здешним полицейским. В то кафе он больше не ходил. А вскоре вообще покинул «аристократический» район, где с ним обошлись совсем не комильфо.

Правила хорошего тона
Первое время наш герой ежедневно гулял пешком по Парижу, стараясь получше изучить его. Архитектурные красоты пленяли Льва Алексеевича. Но прежде всего его интересовало, как побыстрее добраться до нужных мест, где легче уйти от слежки и, что еще важнее, обнаружить ее.
«Если заметил за собой «хвост», – говорил он, – не обязательно сразу и любой ценой от него отрываться. Главное – видеть его. Пусть походит за тобой, посмотрит и убедится, что ты – добропорядочный гражданин, не замышляющий ничего противозаконного. Но не надо и увлекаться игрой в кошки-мышки».
Есть люди, обожающие пощекотать себе нервы, побравировать своим бесстрашием, почувствовать себя супергероем из крутого боевика. Лев Алексеевич никогда не впадал в подобный соблазн. И не пытался подражать маститым разведчикам: повторение использованных ходов, уже известных профессионалам, чревато провалом.
В то время он не знал, что с ним случится в случае его ареста и разоблачения и как следует вести себя в такой ситуации. Начальников он спросить об этом не решался: опасался, что его вопросы сочтут за малодушие. Ждал, когда скажут сами. Но никто ничего не говорил, и он понял, что сказать тут нечего.
Провал мог закончиться трагедией не только для него, но и для людей, от него зависящих. Однако Лев Алексеевич старался не думать о плохом. Он предпочитал размышлять о том, как избежать роковых ошибок в конкретной ситуации. Это представлялось ему более рациональным. «Главное – не провалить задание», – говорил Лев Алексеевич. При этом он обладал достаточной смелостью, чтобы до конца бороться за то, что ему дорого. Курьезный случай из его прежней жизни хорошо проиллюстрировал это.
Однажды в Москве, будучи еще студентом, он спешил на стадион «Динамо» на матч со «Спартаком». В руке у него был драгоценный билет, добытый с риском для здоровья в давке у касс. Поравнявшийся с ним амбал вдруг оттеснил его в сторонку и, приставив к животу нож, потребовал билет.

В Ницце в конце 1950-х. Фото из архива разведчика

В послевоенной Москве криминал чувствовал себя вольготно. Грабителю ничего не стоило ткнуть студента лезвием в бок или полоснуть по лицу «на память». Но юный Лева ответил гиганту отказом, и тот отступил, изумленный бесстрашием невысокого и абсолютно безоружного юноши. В роли разведчика-нелегала Лев Алексеевич держался так же, удивляясь иногда собственной смелости.
Правда, однажды он все же растерялся и даже испугался. В одну из своих прогулок по Парижу наш герой забрел на знаменитую Пляс Пигаль, место пикантных развлечений в Париже. Умаявшись от многочасовой ходьбы, он присел на лавочку и огляделся.
Неподалеку сидела миловидная дамочка, еще одна прогуливалась перед ним туда-сюда, но Гаврилов не обращал на них внимания. Тут к нему приблизился странный субъект и робко спросил, не хочет ли он провести время с ним. Предложение привело Льва Алексеевича в ужас, и он, забыв об усталости, спешно покинул развратный квартал.
Ближайший отпуск Гаврилов провел в Париже и даже устроился работать на почту. Несложная обязанность – сортировка писем – позволяла ему изучать адреса отправителей. Выяснилось, что этой почтой, в частности, пользовалась компания, производившая танки АМХ-30 и «Леклерк».
Работая в разведке, он понял, что главное – профессиональные навыки, позволяющие получать нужную информацию, быстро анализировать ее, предугадывать действия как противников, так и союзников. А вот бесстрашие, решительность и самоотверженность в жизни помогают не всегда.
Льва Алексеевича часто донимали сомнения в правильности принимаемых им решений, особенно когда не с кем было посоветоваться. Но как быть, если приходится действовать на свой страх и риск и при этом отчаянно импровизировать? В такие минуты в его сознании звучала строгая и неприятная оценка: «отсебятина». Но, поделившись с начальством, он услышал: «Не переживай, Лева. Почти вся наша работа – отсебятина». Нелегальная разведка вынуждает работать в одиночку и самостоятельно решать сложнейшие задачи.
Он ни разу не пожалел об избранном пути. Даже когда казалось, что все плохо и хуже быть не может. Он лишь старался быть предельно аккуратным и всегда верил в успех. При этом Гаврилов никогда не мечтал о работе под «крышей», способной уберечь от попадания в иностранную тюрьму. Ему нравилось положение нелегала, позволявшее оставаться незамеченным для противника и действовать более эффективно.
Не мечтал он и о высоких руководящих должностях в разведке. У начальников другие задачи, и, по большому счету, он мало что о них знал. Возможно, равнодушие к начальственным должностям объяснялось его молодым возрастом. В то время ему хотелось лишь получше войти в образ и получить информацию, жизненно необходимую его стране...
Полная статья по ссылке

Предположение о том, что Рудольфу Ресслеру сливала информацию секретная разведывательная служба МИД Великобритании (СИС или МИ-6), которая и была тем самым «Вертером», выдвинул известный советский разведчик и историк спецслужб Павел Судоплатов. По Судоплатову, англичане, обладавшие аналогом немецкой шифровальной машины «Enigma» («тайна», – англ.), дешифровали гитлеровские радиограммы и передавали секретные сведения швейцарцу, причем на протяжении всей войны.
Писатель Андрей Мелехов, оспаривая эту гипотезу, ссылается на того же автора «Восточного фронта», утверждавшего в своей книге, что связь с «Вертером» была двусторонней – своего агента Кремль систематически просил добыть ту или иную информацию. Мелехов считает, что Судоплатов умышленно уводил общественность от личности истинного «Вертера», которого в Москве в действительности отлично знали и безоговорочно ему доверяли.



Как нет единого мнения о том, кем на самом деле был агент «Вертер», так не существует и определенности с отправной точкой его сотрудничества с разведкой СССР. Российский публицист Игорь Бунич полагал, что «Вертер» работал на Ресслера еще до начала Великой Отечественной, и именно с помощью него в Кремль попал гитлеровский план наступления на Советский Союз («Барбаросса»).
Сразу несколько писателей и историков едины во мнении по поводу главного вклада «Вертера» в разгром гитлеровской Германии – речь идет о передачи сведений об операции «Цитадель», которую вермахт намеревался реализовать в 1943 году на Курско-Орловском направлении (знаменитая Курская битва). Информация о ней поступила Сталину за 3 месяца до начала сражения. Бывший переводчик фюрера Пауль Карл Шмидт в своей книге писал, что детализация этих сообщений была феноменальной: точный состав группировок вермахта, готовящихся к наступлению, безошибочное перечисление танковых дивизий, а также направлений главных ударов и многие другие стратегический важные нюансы...
Как известно, Курская битва во многом, если не в принципе, определила исход Великой Отечественной войны – многие историки склонны полагать, что от поражения, нанесенного советскими войсками немцам, гитлеровцы так и не смогли оправиться.
Пауль Карл Шмидт утверждал, что противнику «сильно заранее» были известны все мало-мальски важные стратегические планы вермахта на Восточном фронте. Также «Вертер» сообщал Кремлю подробности о производстве вооружения и боеприпасов в нацистской Германии, о возможностях и перспективах применения гитлеровцами химических (отравляющих) веществ в боевых условиях, детали о реализации программы по изготовлению атомного оружия.
Другой швейцарский агент советской разведки, Шандор Радо («Дора», «Альберт») в книге «Под псевдонимом "Дора"» приводит шифровки от «Вертера», по содержанию которых понятно, насколько важная информация в них содержится – речь, в частности, шла о месторасположении корпусов вермахта в районе Орла, Курска в 1943 году, об особенностях поведения немецкого командования при передислокации войск, о планах, расчетах... Сообщения очень подробны, в них упоминается даже настроение Гитлера по поводу той или иной ситуации на Восточном фронте.

Двойное подчинение спецназа
Однако готовы ли сегодня бригады спецназ (специальной разведки), находящиеся в штате военных округов российских Вооруженных сил, к выполнению подобных, чрезвычайно сложных задач? Для тех, кто плохо знаком со структурой ВС РФ, поясним в чем подвох.
В СССР спецназ начали формировать еще в 1950 году на штатной численности (то есть в рамках, в структуре) подразделений 2-го Главного управления, которое позже было преобразовано в Главное разведывательное управление (ГРУ) Генштаба. Тогда было предписано сформировать 46 отдельных рот специального назначения в армиях и военных округах, не имеющих армейских объединений. А в 1962 году были развернуты отдельные бригады специального назначения во всех пограничных округах и группах войск. Они входили в состав так называемого фронтового комплекта разведки, то есть в перечень разведывательных частей военного округа, которыми руководил начальник разведки округа.
Однако бригады имели двойное подчинение. С одной стороны, они подчинялись ГРУ. С другой – военному округу, которому бригада передавалась в оперативное управление. Иначе говоря, решала задачи спецразведки в интересах фронта (которым в случае войны становился округ). Однако ключевые вопросы – назначение на должность офицеров, оснащение специальной техникой и вооружением, руководящие документы и тому подобное – были в ведении ГРУ. Управление создавало и контролировало инструмент решения определенных задач, но сами задачи должен был решать при необходимости округ.
Поскольку в разведуправлениях округов не было специалистов специальной разведки (СпР), там были созданы отделы СпР, которые комплектовались также офицерами ГРУ. Причина такого разделения в том, что общевойсковые части и соединения округов ведут только войсковую разведку в своих интересах. А разница между войсковой разведкой и специальной – как между гармошкой и аккордеоном.
Проблема в том, что задачи и возможности общевойсковой и специальной разведок путают не только обыватели, но даже многие офицеры и генералы. В том числе после успешного окончания военных академий. Для примера: в советское время какой-нибудь командарм мог отдать приказ поставить отдельную роту спецназ на танкоопасное направление. Это все равно что забивать гвозди микроскопом – то есть уничтожить уникальный инструмент, который должен служить для выполнения совсем других, гораздо более важных миссий.
Чтобы препятствовать подобным глупостям и помогать командованию правильно использовать спецназ, такое двойное подчинение было вполне оправдано. Тем не менее эта двойственность подчинения еще в советское время порождала среди некоторых представителей военного руководства мысли о том, что надо целиком передать право распоряжаться спецназом той структуре, которая его применяет – то есть в военные округа.
Именно эта идея, к сожалению, и была реализована в рамках печально известных реформ Сердюкова. Тогдашний министр обороны резал ГРУ по живому. Не нашлось никого, кто смог бы отстоять статус-кво специальной разведки. Бригады специального назначения были исключены из штатной численности ГРУ и включены в штат округов Сухопутных войск.
Таким образом, Главное управление (ГРУ) Генштаба больше не отвечает ни за назначение офицеров в эти бригады, ни за их боевую подготовку, ни за формирование соответствующих руководящих документов.

ССО – в чем разница?
В рамках тех же реформ Сердюкова Центр спецназначения «Сенеж», который был предназначен для решения задач особой важности и укомплектован исключительно офицерами и прапорщиками, вывели из подчинения ГРУ. «Сенеж» был передан в непосредственное подчинение начальника Генерального штаба (НГШ). Это положило начало созданию в России Сил специальных операций (ССО), которые стали совершенно отдельным, уникальным инструментом – не предназначенным, однако, для решения главных задач, ради которых создавался спецназ.
Согласно изначальному замыслу реформы, бригады специальной разведки ГРУ также должны были войти в состав ССО. Но в конечном итоге все вышло по Черномырдину: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». ССО сегодня действительно стали известны своей великолепной подготовкой и блестящей работой в Сирии.
Что же касается СпН – бригады, можно сказать, тихо умирают в дружеских объятиях округов. А ведь это и есть те самые силы и средства, которые и должны будут направлять в глубокий тыл противника группы спецназа – в частности, для разведки и уничтожения ракет средней и малой дальности. Тех самых, которые, согласно заявлениям руководства США, уже в ближайшие годы снова нацелятся на Россию с европейской территории.
Однако с советских пор офицеры и генералы Сухопутных войск, к сожалению, так и не разобрались, как именно и зачем должен работать спецназ. Военные округа не знают, зачем им бригады специальной разведки, как ими распоряжаться, как заботиться об их подготовке и боеготовности.
В частности, были примеры, когда в Сирии спецназ порою использовали ... в качестве подразделений охраны! Представляете себе часового, который должен, согласно уставу, делать предупредительный выстрел – из бесшумного автомата «Вал»? А это – один из реальных случаев из района боевых действий в Сирии.
Почему в наряд был поставлен часовой именно с таким оружием? Очевидно, это ошибка командира части спецназа, который просто не понимает, чем предстоит заниматься его подразделениям в Сирии, какие задачи и какими средствами они должны решать. Ведь в распоряжении этих подразделений есть и самые обычные автоматы Калашникова. Вопрос возникает и к командованию того военного округа, который назначил столь некомпетентного человека командиром части спецназа. Почему это произошло – остается только догадываться.
Одним из мотивов передачи бригад в ведение округов было то, что, неся за них полную ответственность, командование округа будет стремиться обеспечить нормальное снабжение частей, их подготовку и наладить их быт. Что же на самом деле происходит с их бытом?
24-я отдельная бригада спецназа (обрСпН) передислоцировалась в последние годы с места на место четыре раза! Может быть, это делалось ради повышения уровня боевой подготовки бригады? Нет. Причина всего лишь в необходимости обеспечения сохранности освобождавшихся военных городков. В конечном итоге 24-я бригада переехала в Шилово, где был казарменный фонд, но не было военного городка. Теперь военнослужащим приходится ездить из Новосибирска и Бердска, где проживают их семьи, в свою часть за 60 километров. А ведь говорят, что два переезда равны пожару. Получается, что одна из лучших в спецназе бригад, успешно воевавшая на Северном Кавказе, стараниями окружных «отцов-командиров» уже дважды сгорела.

Не забивайте гвозди микроскопом
Реагировать на угрозу американских ракет средней и малой дальности надо уже сейчас. За десятилетия, прошедшие с подписания договора о ликвидации РМСД, охранные технические средства, мягко говоря, не стояли на месте. Сегодня российским разведчикам гораздо сложнее подобраться к американской ракете, чем это было в советское время. Охрана позиционного района и ракетного подразделения на марше оснащена американцами многочисленными электронными системами. И это значит, что помимо прочего, бригады российского спецназа должны быть по-новому оснащены – а подготовка такого оснащения и вооружения дело как минимум нескольких лет.
Что же требуется сегодня российскому спецназу? Современные средства разведки и огневого поражения – например, беспилотники (БПЛА).
На вооружении спецназа в настоящее время имеются беспилотные комплексы (от небольшого и легкого «Тахиона» до более тяжелого и мощного «Орлана-10»). Однако все это – чисто разведывательные машины. А учитывая важность оперативного уничтожения выявленной пусковой установки, спецназу требуется беспилотник, способный не только разведать цель, но и самостоятельно поразить ее. Ничего подобного в данный момент для спецназа в России не разрабатывается.
Кто же в такой ситуации отдаст приказ соединениям специального назначения начать подготовку к разведке и уничтожению американских ракет средней и малой дальности? Кто будет заниматься изменением задач спецназа? Кто будет разрабатывать руководящие документы, определяющие тактику действий подразделений специального назначения при поиске и уничтожении новых ракет средней и малой дальности? Кто будет ставить задачу на разработку новых средств разведки и поражения?
Теоретически это могли бы сделать штабы военных округов, все еще имеющие (по штату) в своих разведуправлениях отделы специальной разведки. Но начальники разведки округов – выходцы из подразделений тактической разведки. К сожалению, они не имеют достаточных знаний в области СпН и потому игнорируют даже элементарные предложения начальников отделов спецразведки (вспомните про гармошку и аккордеон!). Их понимание целей и задач спецназа весьма поверхностны.
Вот и выходит, что назрело время забрать из округов слишком уж сложные для них игрушки – бригады специального назначения и вернуть их в штаты РУ ГШ ВС РФ. Это не значит, что округа надо лишить специальной разведки. Как и ранее, бригады будут входить в состав фронтового комплекта разведки округа. Вот только кадровая политика, разработка руководящих документов, организация боевой подготовки в бригадах, вопросы их боевого применения, оснащения и тому подобные вопросы необходимо вернуть в введение РУ ГШ.
Так было до Сердюкова, на протяжении 60 лет истории советского (российского) спецназа. Так должно быть и впредь. Хотя бы ради того, чтобы Россия, как и в советское время, могла успешно противостоять американским ракетам в Европе.

«В последние дни рискованной политической жизни своего союзника сионисты стремятся усилить и усугубить давление на Иран, чтобы спровоцировать полномасштабную войну, — написал Дехган, очевидно имея в виду президента США Дональда Трампа. — Мы обрушимся на убийц этого мученика, словно молния, и заставим их пожалеть о своих действиях!»
Территория вокруг Абсарда застроена виллами иранской элиты с видом на гору Дамаванд — высочайшую вершину страны. Дороги в пятницу, иранский выходной, были свободнее обычного из-за мер против пандемии коронавируса. Таким образом, злоумышленникам выпала возможность нанести удар при меньшем количестве свидетелей.
Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху в 2018 году назвал Фахризаде главой иранской программы ядерного оружия.
Объявив, что Израиль вывез со склада в Тегеране обширный архив материалов об иранской программе ядерного оружия, Нетаньяху сказал: «Запомните это имя — Фахризаде».
Израиль уже давно подозревают в целой серии точечных убийств иранских ученых-ядерщиков, начавшейся почти десять лет назад с целью остановить иранскую ядерную программу. В пятницу никаких комментариев из Израиля не прозвучало.
В пятничном видео, опубликованном в Твиттере вскоре после появления новостей о предполагаемом покушении, Нетаньяху, перечисляя различные достижения недели, отметил, что это «неполный список, поскольку всего я вам рассказать не могу». Однако более вероятно, что он имел в виду свой нашумевший, хотя и официально не подтвержденный визит в Саудовскую Аравию.
Ответственность за покушения пока никто не взял. Однако иранские СМИ отметили прежний интерес Нетаньяху к Фахризаде.
Фахризаде возглавлял иранскую программу «Амад» или «Надежда». Израиль и Запад утверждают, что это целью этой военной программы было прояснить перспективы создания в Иране ядерного оружия. Мирную же ядерную программу Тегеран разрабатывает уже давно.
Международное агентство по атомной энергии, чьи инспекторы следят за иранскими ядерными объектами, сообщает, что программа «Амад» завершилась в начале 2000-х годов.
Однако Нетаньяху в 2018 году предупредил, что Фахризаде продолжает тайно курировать военную ядерную программу в рамках некой SPND, «организации внутри министерства обороны Ирана».
В репортаже израильского телевидения от мая 2018 года высказывалось предположение, что Израиль решил оставить Фахризаде в живых, чтобы посмотреть, что он задумал.
«Если Иран когда-нибудь воспользуется обогащением для производства оружия, Фахризаде прослывет отцом иранской бомбы», — сказал один западный дипломат агентству «Рейтер» (Reuters) четыре года назад. Его нередко сравнивают с Робертом Оппенгеймером, главной американской программы развития ядерной энергетики в 1940-х годах.
В среду агентство Axios сообщило, что израильская армия рассчитывает, что перед тем, как покинуть свой пост в январе, президент США Дональд Трамп прикажет нанести удар по Ирану.
Со ссылкой на высокопоставленных израильских чиновников Axios сообщило, что конкретных сведений о неизбежности такого нападения не поступало, но израильские лидеры полагают, что последние недели Дональда Трампа в должности будут «очень щекотливым периодом».
Официальные лица заявили, что Вашингтон, вероятнее всего, проинформирует Израиль перед началом военных действий против Исламской Республики.
В январе США в результате авиаудара по международному аэропорту Багдада ликвидировали могущественного главу иранских сил «Кудс» Касема Сулеймани, едва не спровоцировав обострение конфликта между странами.
В 2019 году эксперт по разведке Ронен Бергман предположил в интервью израильскому Десятому каналу, что поскольку многие из ближайших помощников Фахризаде были уничтожены в результате покушений, связанных с Моссадом, было «разумно предположить», что он тоже в числе «намеченных жертв».
Поскольку Фахризаде до сих пор жив, сказал тогда Бергман, можно предположить, что план ликвидации был. Но его забраковали, когда премьер-министром был Эхуд Ольмерт, добавил Бергман, тщательно подбирая слова, учитывая военную цензуру и ее ограничения в вопросах национальной безопасности.
«Видимо, к Ольмерту пришли и сказали: послушайте, есть опасность, что операция сорвется. Есть риск, что наших людей раскроют».
По словам Бергмана, журналиста с хорошими связями в израильской разведке и сфере безопасности и автора знаменательной книги «Восстань и убей первым» о секретной истории государственных покушений Израиля, Ольмерт, по всей видимости, учел эти опасения и отменил операцию.
Ольмерт был премьер-министром до 2009 года, когда его сменил Нетаньяху.
Ликвидацию людей, причастных к иранской ядерной программе, Израиль отрицает.

Платок на телефон и запас анекдотов
— Расскажите, как вас обучала легендарная испанка?
— Помню, мы сдали экзамен, и наш куратор говорит: «Завтра вы пойдете к настоящей испанке, она будет вашим тренером». Я всю ночь стояла возле зеркала, подбирала наряд, смотрела, как работает моя мимика при произношении иностранных слов. Ужасно волновалась.
И вот я звоню в дверь ее квартиры, Патрия открывает и, не здороваясь, спрашивает: «Хорошо пахнет?» Я растерялась. Что это значит? Пароль? Я по-испански произнесла речь, что рада знакомству и все такое. А она снова: «Хорошо пахнет?» Оказалось, она сделала пиццу — сама замешивала тесто, сверху помидоры, соус, базилик, чеснок. И, конечно, запах от всех этих ингредиентов был сильный. И потом я села за стол, несколько разочарованная первой встречей, а она улыбнулась: «Ну ладно. Теперь давай говорить по-испански».
Патрия настолько сразу к нам прониклась, что оставляла ночевать у нее. На следующее утро к ней приходили другие ребята, а мы тихонечко уходили.
Мы с ней часто гуляли по Москве. Она быстро поняла, что я люблю искусство, а на улице Горького был книжный магазин «Дружба», и там работали потомки испанцев, которые приехали в Москву после Гражданской войны. И вот она: «Пойдем, мы купим тебе книги». Понимаете, испанский нельзя учить просто так. Надо знать культуру, искусство. И Патрия меня учила этому. Она очень хорошо рисовала, иногда говорила: «Давай мы с тобой натюрмортик нарисуем». В общем, она была проводником в мир искусства.
— А вы по образованию искусствовед?
— Я потом получила это образование. Уже там, за границей.
— А учила великая испанка каким-то чисто «разведческим» приемам?
— А как же! И в первую очередь она учила внимательности. «Вот вы поедете в поезде, — говорила она. — И там можете встретить…» И рассказывала, как вести себя в разных ситуациях. Понимаете, если б не она, и не было бы этой подготовки, я не знаю, как бы все произошло. Вот, к примеру, еду в поезде (дело было в Европе), ко мне подходит кондуктор и говорит: «Вы когда пойдете обедать? Вас в ресторане ждет сюрприз». И ко мне за столик сажает девушек, которые той же национальности, что я по паспорту, и которые могли бы меня разоблачить. Я не растерялась, вела себя с ними уверенно.
Или вот мы с мужем приехали в одну страну, заходим в испанский ресторан, сидим, болтаем с хозяином. «Кто вы? Откуда?» Отвечаем, конечно. И тут он неожиданно: «О! Сейчас придет на обед начальник полиции того города, откуда вы родом. Вам будет приятно с ним пообщаться». Что делать? Но мы готовились к подобным ситуациям, знали очень много анекдотов, которые можно рассказать, чтобы снять напряжение. И потом всегда спасала любовь к искусству, знание музыки, живописи — это поразительно работало, тем более на уровне тех людей, которые были интересны разведке.
— Чему еще учила Африка де лас Эрас?
— Вот, например, в гостинице надо попросить, чтобы разбудили завтра в 6 часов (времена тогда были другие, мобильников не было). И она учила: «В номере сразу на телефон положи платок. Когда тебя утром будут будить, ты спросонья не скажешь: «Алё», «Здравствуйте» или что-то такое русское». То есть платок был знаком, напоминанием.
В одной стране я познакомилась с женщиной, она меня потом привела к своим друзьям, и я осталась у них на какое-то время пожить. И они мне столько дали, что потом никто никогда не сомневался в моей национальности. И с языком отшлифовали, и про обычаи я все узнала. И я в первую ночь сказала им автоматически: «Спокойной ночи». У меня все внутри похолодело. Они мне отвечают: «Буэнос ночес». То есть они не поняли, что это я по-русски сказала. Похожи по звучанию «буэнос ночес» и «спокойной ночи». Наверное, иногда надо делать такие ошибки, чтобы потом их уже никогда не повторить.


Семья нелегалов на отдыхе. Фото: Из личного архива

Лучшая ученица балерины Алонсо
— Правда, что вы на балерину учились?
— С 1-го по 10-й класс я ходила в балетную школу. Я очень любила балет. А когда была на Кубе, мне посчастливилось присутствовать на встрече двух великих балерин — Галины Улановой и Алисии Алонсо. Это все было в рамках конгресса партии (на нем я познакомилась еще и с Фиделем Кастро).
— А вы тогда кто по легенде были?
— Мы были будто бы русскими студентами, приехавшими на Кубу по линии культуры. Естественно, на самом деле мы там уже серьезно работали по заданию разведки.
И вот встреча Улановой и Алонсо. Уланова мне говорит: «Тамарочка, а вы давно бросили балет?» Я говорю: «А откуда вы знаете?» — «А я вижу, как вы ходите». И я присутствовала при их беседе, они много по-французски говорили, я им переводила. Очень интересная была беседа. Алонсо уже тогда плохо видела, танцевала с большими поддержками. Но она знала наизусть все сценарии мира. Один раз она упала на сцене, но ориентировалась… Так вот тогда на той встрече Алонсо рассказывала, что у нее есть школа в Бразилии, рассказывала про разных учеников. Я это запомнила, и мне это потом пригодилось для легенды.
— Вы выдавали себя за балерину?
— Почти. Я говорила, что училась в бразильской балетной школе Алонсо. Прошло много лет. Приезжает в эту страну с гастролями кубинский балет, и мы с дочерью идем на представление. После спектакля моя приятельница говорит: «Я вас смогу отвести на фуршет, где будет твоя преподавательница Алонсо. Вы хотите с ней встретиться?» Ну что мне оставалось ответить? «Конечно, хочу». И вот она подводит меня к Алонсо и говорит ей: «Ваша ученица Анна-Мария. Узнаете?» Я была готова ко всему. Но она меня «узнала», обняла со словами: «Это моя самая любимая ученица была». Моя дочка, которая стояла рядом, была в полном восторге! Ведь мама встретилась со своей легендарной учительницей.
— Имя Анна-Мария сами придумали?
— Нет. Это сделали за меня. Вообще я не должна бы озвучивать своего имени, но оно очень популярное там, где мы жили. Половину женщин так зовут, поэтому, думаю, можно сказать.
Я знала, что у Алонсо на самом деле была ученица Аннушка. Я навела справки про ее балет… Ну и когда она меня узнала, весь район говорил: «Анна встретилась со своей учительницей Алонсо».

Больше, чем 17 мгновений
— Везение для разведчика много значит?
— Конечно. Однажды мы ехали в автобусе, я была уже беременна. Заходит пожилая женщина. Муж вскочил, подал ей руку, она села рядом со мной. Потом она пригласила нас к себе домой. И мы подружились. Она к нам относилась с такой любовью! Потом мы уехали из этой страны, она нам писала письма, все звала к себе. И она стала прототипом тети мужа и ни у кого сомнений не возникало. Она всегда подписывалась: «Ваша тетя». Мои дети были уверены, что она наша тетя. Мы посылали ей фотографии, подарки, она нам в ответ что-то тоже. Понимаете, как это важно было для нашей легенды! И таких везений было очень много. Не семнадцать мгновений, а гораздо больше за эти годы. Я думала иногда, а что если бы мы это пропустили? Разведчик не имеет права ничего пропускать, нам надо схватывать все. Потому что за ним стоит целая страна.
— Тосковали по дому?
— Да, конечно. Если приезжал с гастролями советский цирк или театр, мы всегда спешили купить билеты. Помню, как-то приехал Куклачев с кошками, я взяла на спектакль дочку. Как она радовалась! И она понятия не имела, что и Куклачев, и эти артистки-кошки приехали с ее исторической родины, что она сама — русская девочка.
Однажды мы стояли на мосту, и проплывал пароход с флагом СССР. Слышалась русская речь. И это были такие счастливые мгновения. Мы были словно завороженные. И после этого с таким вдохновением мы принялись за работу. Потому что понимали — за нами великая страна.
— Вот про работу хотелось бы побольше. В основном добывал сведения муж?
— Он был старшим. Я ему помогала. Но много информации приходило и через меня. Вербовали мы всегда вместе.
— Вы работали против тех стран, в которых жили?
— Нет, мы собирали там данные про их соседей. Безусловно, в основном нас интересовала политическая, экономическая информация, в которой больше всего нуждалась наша страна. Если нужно было что-то по техническим вопросам, тут помогало образование моего мужа. Он был сильным математиком. Уже за границей он окончил еще несколько университетов. У него был свой бизнес. Потом он занял высокий пост. Мужу даже предлагали стать президентом.
— Серьезно?
— Ну это смешно, конечно, но факт. Он не мог выставить свою кандидатуру, хотя наверняка победил бы.
— Вы вернулись на родину, когда та перестала быть СССР?
— Да. Помню, были в шоке. Мы вернулись в абсолютно другую страну. Но мы продолжили работать. Муж добыл в 1996 году информацию о взрывах, готовящихся в Москве.
— Тогда удалось предотвратить их?
— Да, я думаю, что да. Эта информация не случайно попала к нему. Мой муж был гениальным человеком. И он действительно родился быть разведчиком. И как люди к нему тянулись, как его уважали, как он работал со своими агентами и так далее, — это была просто ювелирная работа. Вот так он и узнавал обо всем, что могло причинить вред нашей стране.
— Вас с мужем не предавали?
— Нет. Потому что нас очень берегли, к нам никого там не подпускали, и потому, что мы сами всегда все проверяли. Для нас было самое главное: сделать все, вернуться и остаться неизвестными. Не у всех разведчиков это получается, некоторых предают. Но в паре работать всегда легче. Когда мужчины одни работают, им очень тяжело. Женщина напоминает про проверки, про то, что всегда нужно быть начеку, она шестым чувством предвидит сложные ситуации, она улыбкой снимает напряжение. У разведчицы это должно быть в крови, иначе ты рискуешь не только собой, ты рискуешь делом и своей страной! И ты не имеешь права этого делать.
И я сейчас, когда учу молодежь, говорю: «Мы — не ушедшие легенды, как Кузнецов, — мы живые, мы еще можем вам все передать». Я не могу понять, как можно плохо говорить про нашу родину или говорить «быдло» про наших людей. У меня все внутри возмущается. Я не со всем согласна, мне не все нравится, но родина-то у нас одна. А сколько желающих ее раскромсать, оторвать кусок, там кусок, унизить ее. Я не могу слышать, когда нас так унижают, когда такие грубости там повторяют, а здесь некоторые этому радуются. Я не могу этого принять.
Уже после возвращения я увидела «Белое солнце пустыни». Думаю, что космонавты любили этот фильм за великую фразу: «За державу обидно». За державу иногда бывает очень обидно. Хочется сказать некоторым: «За что вы свою родину-то обижаете?»