История Великой Отечественной войны.

Цитата: ЦитатаКогда мои русские друзья спрашивают меня сегодня, помнят ли поляки о годовщине нападения гитлеровской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года, то отвечаю им прямо и честно: не помнят.


Происходит это по нескольким причинам. Во-первых, потому, что для поляков Вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года, когда прозвучал первый залп с линкора «Шлезвиг-Гольштейн» на Вестерплатте и погибли первые гражданские жители в результате преступной бомбардировки Велюня самолетами Люфтваффе. И это не должно никого удивлять, потому что это результат самой что ни есть польской истории. 

Во-вторых, надо помнить, что 17 сентября 1939 года, согласно секретным протоколам к пакту Молотова—Риббентропа, на территорию Польши вошли советские войска и трудно было тогда и тем более после ожидать, что поляки будут восхищены этим событием. Поэтому в нападении Германии на Советский Союз видели схватку двух врагов, мало их волнующую.

И все-таки ответ на вопрос, есть ли в Польше кто-то, кто помнит о 22 июня 1941 года, звучит так: да, я помню. Благодаря моему отцу. Его 22 июня 1941 года навсегда останется в моей голове. 

...
Историю, которую я сейчас расскажу, мой отец Ежи Вишнёвский рассказывал мне, когда мы жили в Москве и отец работал корреспондентом коммунистического издания «Трибуна Люду». Вспоминал, что это было 23 июня, а может, днем позже. Выйдя на дорогу перед своим домом, он увидел, что во всю ее ширь на восток плыла река бежавших от войны людей. Кто с чемоданчиком, кто с ребенком на руках, кто с коровой. Океан испуганных, смертельно уставших людей ринулся на восток, лишь бы только подальше от бомбардировок и смерти. И вдруг в эту людскую массу вторглась какая то дисгармония. Это против течения толпы людей шли 7–9 человек. Вел их молодой лейтенант. Отец рассказывал, что обратил внимание на маленького солдатика с раскосыми глазами, может, это был казах или узбек, который шел в конце строя с абсолютно каменным лицом и, вытащив штык, пробовал пальцем, является ли его наконечник достаточно острым, чтобы убивать. Эта картинка навсегда запечатлелась в глазах отца — горстка солдат и этот один, проверяющий остроту своего штыка. И пошли. И, наверное, остались там на века...

...
Тогда ни у кого не было сомнений, на чьей стороне будет победа. Немецкие солдаты, благоухающие добротным одеколоном, холеные, уверенные в себе, с современным оружием — на фоне советских солдат тех времен выглядели очень контрастно: исходила от них сила и уверенность в победе. 


Потом отец пошел в леса, в партизанский отряд Армии Крайова, и стрелял по немцам, как умел, а после 1942 года они уже ждали Красную армию. Ту самую, которую так ненавидели в 1939 году. Ждали, потому что знали, что она принесет свободу от неминуемой гибели, которую готовили немцы. И советские солдаты пришли, отцовский отряд был разоружен, и отец рассказывал мне, как тогда ему, 16-летнему пареньку, фронтовые солдаты давали есть и говорили, отбирая ружье, что война не для него и чтобы шел к маме. И пропустили через линию фронта, наверняка нарушая какой-то устав.

Потом отец пережил еще сталинские времена, когда ежедневно, выходя из дома, не знал, вернется ли, потому что аресты тех, кто служил в Армии Крайова, были в порядке вещей. Спустя годы сталинизма пошел учиться и вступил в Коммунистическую партию. Стал журналистом, честным «коммунякой», как у нас говорят пренебрежительно. Скоро минует десять лет с момента кончины моего отца. Незадолго до его смерти я спрашивал отца, стоило ли ангажироваться в социалистическую Польшу, когда уже видел ее падение и возрождение капитализма. Он отвечал, что стоило. Никогда отец не навязывал мне своих мнений и взглядов. Но когда мы вместе приехали в Москву в 1981 году, то за пять лет пребывания в СССР я увидел, как отец уважал вашу страну. Без лакейства, пресмыкания, но с убеждением, что заслуживаете уважения и что наши народы должны быть близки. 

Думаю, что основой этого убеждения была картина того самого события 1941 года, когда советские солдаты шли на верную смерть, считая это своим долгом.

Цитата: AndreyK-AV от 29.06.2016 22:10:50По материалам Изборского клуба: 

Андрей Фурсов: Идет тотальный накат, чтобы показать, что русские достойны удара
...

Цитата: ЦитатаГерманский исторический институт в Москве совместно с Центральным архивом Минобороны продолжают работу над раскрытием и оцифровкой документов времен Второй Мировой войны. В этот раз немецкие историки опубликовали на сайте проекта документы советской военной разведки — 341 папку с переведенными бумагами Третьего рейха, протоколами допросов военнопленных и личными письмами солдат. По просьбе корреспондента «Ъ» АЛЕКСАНДРА ЧЕРНЫХ немецкий ученый МАТТИАС УЛЬ отобрал и прокомментировал 12 уникальных документов, до этого недоступных даже профессиональным историкам.

Не так давно Министерство обороны РФ раскрыло архив из 28 тыс. трофейных документов нацистской Германии, вывезенных в СССР в годы Второй мировой войны. Часть из них были захвачены на полях сражений в первой половине Великой Отечественной. После войны документы из разных мест собирались и отправлялись в Москву. В 1960 году сотрудники архива рассортировали их и оправили на хранение. В следующие десятилетия научным изучением фонда практически никто не занимался.


В середине двухтысячных об архиве узнали немецкие ученые из Фонда имени Макса Вебера. После долгих переговоров с Министерством обороны РФ, Администрацией президента РФ и Российским историческим обществом, было достигнуто соглашение о раскрытии архива и его онлайн-публикации. Для оцифровки архива Фонд имени Макса Вебера выделил почти €2,5 млн — на эти деньги закуплена техника и оплачивается работа персонала. Оператором проекта с немецкой стороны назначен Германский исторический институт в Москве.

Сейчас на сайте проекта опубликован новый блок документов. Это 341 дело, в которых содержатся немецкие документы, переведенные советской военной разведкой на русский язык для Генштаба Красной Армии. Также в этом блоке находятся протоколы допросов немецких военнопленных, анализы, отчеты и другая внутренняя переписка ГРУ и РУ. Все эти документы публикуются впервые.

Специально для «Ъ» научный сотрудник Германского исторического института в Москве Маттиас Уль отобрал и прокомментировал 12 документов — как он считает, они будут особенно интересны российским читателям.
...

Цитата: Русский из РБ от 12.07.2016 09:43:20Коллеги, я на некоем белорусском форуме пересекся с упертым гражданином стандартной либерально-шизофренической направленности. Речь зашла о трудоемкости и себестоимости производства боевой техники в СССР и Германии. Согласно утверждениям персонажа, в Германии учитывались все мыслимые и немыслимые показатели, а в СССР заявленные цифры трудозатрат и себестоимости - полная туфта и лажа и вообще в СССР все считали неправильно и недостоверно.

 Кто может дать информацию, с пруфами, для успокоения персонажа?

Скрытый текст

Цитата: vaa от 13.07.2016 11:02:26"Боевые машины Уралвагонзавода - Т-34"

глава 4 Битва заводов
танкостроительная промышленность СССР и третьего рейха начиная со страницы 162 и, в принципе, до конца

Фрагмент текста:

Скрытый текст

Ссылка на Депозит с файлом книги (251 Мв)

ну и на всякий случай выложил в майл-облано

Книга в PDF

Цитата: AndreyK-AV от 29.06.2016 22:10:50По материалам Изборского клуба: 

Андрей Фурсов: Идет тотальный накат, чтобы показать, что русские достойны удара
Известный историк о том, кто на самом деле развязал Вторую мировую и что сближает сегодняшний день с 22 июня 1941 года

Гитлер вряд ли напал бы 75 лет назад на СССР, если бы знал, что у Сталина три эшелона обороны и далеко не все войска стоят на границе. Дезинформировал же фюрера генерал Канарис, работающий на британскую разведку. Об этом в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал известный историк Андрей Фурсов, который объясняет, почему нашей стране приходится из раза в раз таскать каштаны из огня для англосаксов.

Скрытый текст

Известный историк о том, кто на самом деле развязал Вторую мировую и что сближает сегодняшний день с 22 июня 1941 года

Гитлер вряд ли напал бы 75 лет назад на СССР, если бы знал, что у Сталина три эшелона обороны и далеко не все войска стоят на границе. Дезинформировал же фюрера генерал Канарис, работающий на британскую разведку. Об этом в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал известный историк Андрей Фурсов, который объясняет, почему нашей стране приходится из раза в раз таскать каштаны из огня для англосаксов.

«НАПАСТЬ НА ГЕРМАНИЮ БЫЛО БЫ БЕЗУМИЕМ, А СТАЛИН БЕЗУМЦЕМ НЕ БЫЛ»

— Андрей Ильич, 22 июня 1941 года в нашем сознании остается трагической датой, причем вина за разгром обычно ложится на Кремль и лично на генералиссимуса Сталина, который якобы до последнего момента «не верил» в войну с Гитлером. Так ли это?

— Вокруг этого дня действительно сложилось очень много мифов. Наиболее распространенный миф придуман коллективным автором из МИ-6 (внешняя разведка Великобритании — прим. ред.), который пишет под псевдонимом Виктор Суворов (это наш перебежчик из ГРУ Владимир Резун). Основная мысль «суворовского» мифа в том, что Сталин сам готовил в 1941 году нападение на Германию, а Гитлер его упредил буквально двумя неделями. Делается это, разумеется, для того, чтобы возвести на Советский Союз вину за разжигание Второй мировой войны, равную той, которая возлагается на Третий рейх. Но есть несколько фактов, которые разбивают эту логику. Перечислю главные из них.

В 1937 году Рузвельт высказался в том смысле, что, если Германия нападет на Советский Союз, то США будут помогать Москве. А вот если СССР нападет на Германию или позволит себя спровоцировать, то тогда Вашингтон будет помогать Берлину. В апреле 1941 года аналогичные официальные заявления сделал Конгресс США. Соединенные Штаты старались не допустить советско-германской войны, потому что у них были свои планы в Старом Свете. Начиная с 1929 года, после того как директор Центробанка Англии Монтегю Норман закрыл Британскую империю от внешнего мира, закрыл ее от американского капитала, а вернее, закрыл зону Ротшильдов от зоны Рокфеллеров, главной задачей Вашингтона стало разрушение Британской империи. И в 1943 году Аллен Даллес прямо об этом скажет: наша задача — разрушение Британской империи.

Что касается британцев, то у них виды на Гитлера были очень простыми. Он должен был разрушить Советский Союз и решить, таким образом, европейские проблемы. То есть англосаксы — и США, и Великобритания — пытались использовать Гитлера в своих интересах. Но в последний момент британцы американцев переиграли — по всей видимости, потому что дали очень серьезные обещания Гессу (Рудольф Гесс, заместитель фюрера, по собственной инициативе в мае 1941 года вылетел в Шотландию, чтобы начать переговоры с Уинстоном Черчиллем — прим. ред.). Обещаний было немного, но они были даны и частично даже выполнены. Вспомним, что до 1943 года англичане воевали очень неактивно. Второй фронт был открыт только в 1944 году, а до этого каждый год переносили его открытие. Причем в 1941 году Черчилль честно сказал советскому послу, что второй фронт откроется не прежде 1944 года. Дескать, ребята, вы пока повоюйте, поизматывайте друг друга.

В этой ситуации, когда и англичане договорились с Гитлером, а США прямо заявили, что если СССР нападет на Германию, то Штаты станут помогать Берлину, — подготовка к советскому вторжению на территории Третьего рейха была бы безумием. Достаточно посмотреть на военно-промышленные потенциалы великих держав накануне 1941 года. США — чуть больше 40 процентов, Германия — 14,4 процента, СССР — 14 процентов, Великобритания — 10,2 процента, Франция — еще меньше. Эти цифры приводит Пол Кеннеди в своей знаменитой работе «Взлет и падение великих держав». И вот представьте: в этом контексте Сталин объявляет войну Гитлеру. И получает против себя кроме Германии Великобританию, США, Францию, Японию и пр. То есть примерно 80 процентов мировых военно-промышленных потенциалов против 14 процентов. Повторяю, это было бы безумием. А Сталин безумцем не был.

Есть и другие факторы, которые побивают логику Виктора Суворова. Так что всерьез говорить о его теории не стоит. Это миф.

— На ваш взгляд, этот миф успешно сработал?

— Неожиданно для многих «суворовская» книга оказалась контрпродуктивной: в России в 1990-е годы люди отреагировали на нее иначе, чем планировалось. Дескать, Сталин-то молодец, он собирался врезать по Гитлеру! И вот этого эффекта авторы книги не рассчитали.

— Почему вы говорите о книгах Резуна-Суворова как о коллективном труде?

— Был проведен лингвистический анализ работы Суворова, в результате которого выяснилось, что писал ее не один, а несколько человек. Обычно такой работой занимается МИ-6. Тем более что Резун, после того как он сбежал, и не скрывал своих контактов с МИ-6. Понятно, что при этом преследовались в первую очередь идеологические задачи.

«КРАСНАЯ АРМИЯ БЫЛА РАЗГРОМЛЕНА. НО НА ЕЕ МЕСТЕ ПОЯВИЛАСЬ ДРУГАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ»

— Инициатором советско-германского договора в августе 1939 года была немецкая сторона, так как Германия хотела развязать себе руки для решения польской проблемы, ведь посредством Польши на Берлин давили англичане. Несколько слов о предыстории этих отношений. Дело в том, что определенные круги Великобритании последовательно вели Гитлера к агрессии против Советской России. Но при этом немецкому фюреру много чего недоставало. Недоставало валюты, и ему эту валюту подарили в виде Австрии. Недоставало военно-промышленного потенциала, и ему этот потенциал восполнили за счет Чехословакии, мощнейшей страны в военно-промышленном отношении. Однако после того, как Гитлер проглотил Чехословакию, он попытался соскочить с крючка и предпринял для этого интересный маневр: Чехию он превратил в протекторат Богемии и Моравии, а Словакию сделал независимым государством. Таким образом, Гитлер отказался выходить непосредственно к советским границам, и англичане поняли, что он в данный момент воевать не собирается.

К тому же Германия в 1939 году и не была готова к войне. Тогда на Берлин натравили поляков, которые потребовали, чтобы Словакия была отдана им в протекторат. Однако Гитлер этого сделать не мог, так как он лично гарантировал независимость словацкого государства, поэтому фюрер выдвинул свои контрпредложения. В то же время он понял, что британцы будут продолжать давить на него, а значит, надо решать польскую проблему. А как ее решать? Для этого следовало договориться с Советским Союзом. Это было решение ряда серьезных проблем Германии на континенте.

— Когда хотят подчеркнуть недальновидность Сталина, говорят также о том, что советская военная машина накануне войны активно сотрудничала с немецкой, и их железные «сердца» бились в унисон. Вспомним, что и в Казани была танковая школа, которую посещал с визитом родоначальник немецкого танкостроения Гудериан, и едва ли не вся советская страна была покрыта сетью аналогичных «учебных заведений», где обучались немецкие офицеры.

— Для нашей армии эти школы оказались очень полезными. Кроме чисто практического интереса, который мы из этого извлекали, это помогло нам быстрее научиться бить немцев. Так что сотрудничество было взаимовыгодным, а о том, кто извлек из него большую выгоду, судите по результатам войны.

— Хорошо, Рузвельт и Черчилль манипулировали Германией, преследуя свои интересы. А у Сталина были виды на Гитлера?

— У Сталина, как у Черчилля и Рузвельта, конечно, были свои виды на Гитлера. Шла большая внешнеполитическая игра, и какие-то расчеты строились. Было бы, наоборот, странно, если бы таких видов не было. Но к концу 1930-х годов, когда, казалось бы, выстраивалось сотрудничество между Берлином и Москвой и когда был заключен пакт о ненападении, очень многие дальновидные люди в Советском Союзе поняли, что войны не избежать. Этот пакт войну просто отодвинул во времени. Третья пятилетка, начавшаяся в 1938 году, не была завершена, но очень многое удалось сделать за эти три года. Самые решающие изменения, обеспечившие нашу победу, были достигнуты в 1941 - 1942 годах, но и предыдущие годы даром не прошли. Мы получили передышку, которая позволила нам подготовиться к мировой войне.

С другой стороны, следует вспомнить одну вещь. Германия не была готова к глобальному военному конфликту. Это доказала группа американских экономистов уже после войны. Кстати, данная работа не рекламируется — я сам узнал о ней совершенно случайно, когда преподавал в США и в воспоминаниях американского экономиста Гэлбрейта (Джон Гэлбрейт, один из видных экономистов-теоретиков ХХ века — прим. ред.) наткнулся на упоминание этого труда. Я тут же нашел эту книгу в библиотеке. Смысл ее в том, что Германия к концу 1930-х годов не была подготовлена ко Второй мировой войне. В лучшем случае ее потенциала было достаточно для полутора локальных войн. Так что блицкриг для Гитлера оставался единственным средством, которое позволяло достичь успеха. Три месяца — это оптимальный срок для победы, которой могла добиться немецкая армия. Если же победа не достигалась в эти три месяца, то дальше Гитлер мог рассчитывать только на ничью, но ни в коем случае не на победу. Потому что ресурсов не было у Германии на мировую войну.

С этой точки зрения совершенно по-другому выглядит летняя кампания 1941 года. Да, Красная армия терпела поражения, но в то же время наносила и серьезные удары. Давайте вспомним для сравнения, за какой срок рухнула Франция — за 38 дней. Это и была тактика блицкрига. Если отследить по мемуарам, то в конце июля - начале августа немецкие генералы писали, что война выиграна, однако уже к концу сентября некоторые из них стали говорить, что война будет проиграна. Вроде бы одна Красная армия была гитлеровцами к этому периоду уже разгромлена. Но на ее месте появилась другая Красная армия.

Вообще, трудно не заметить контраста между участием России в Первой мировой войне и Великой Отечественной (как важнейшей части Второй мировой войны). В 1915 - 1916 годах был выбит офицерский корпус, вместе с ним рухнула армия. Не стало армии — рухнуло самодержавие. В 1941 году Красная армия действительно терпела тяжелейшие поражения, огромное количество бойцов попало в плен, но на смену разгромленной армии пришла армия «второго эшелона обороны». Новые боевые подразделения составили молодые мужики, продукт советского воспитания 1930-х годов. Эта армия сразу же нанесла Гитлеру поражение под Москвой. Правда, затем последовал тяжелейший 1942 год. Но и после этого года армия сохранилась, сосредоточилась и стала наносить немцам один смертельный удар за другим. Это, кстати, говорит о том, что Советский Союз был гораздо более жизнеспособным обществом, чем позднесамодержавная Россия.

Всего у СССР, кстати, было три эшелона обороны, но Гитлер не знал об этом. Он, видимо, пребывал в уверенности, что вся Красная армия сосредоточена на границе. Сообщил же ему об этом генерал Канарис, начальник военной разведки Германии, который как минимум с 1939 года «взаимодействовал» с англичанами.

«МЫ НЕРЕДКО ОКАЗЫВАЛИСЬ В ОДНОЙ КОМПАНИИ С БРИТАНЦАМИ И ТАСКАЛИ ДЛЯ НИХ КАШТАНЫ ИЗ ОГНЯ»

— Продолжая аналогию 1914 с 1941 годом (чего стоит одна только зеркальная перекличка этих дат). Как вы полагаете, если бы Николая II не поссорили с германским императором Вильгельмом, не составили бы Россия с Германией уникальную монархическую силу, которая могла бы предотвратить многие кровавые события ХХ века? Что касается конфликта Сталина и Гитлера, то некоторые задаются вопросом: насколько он был предопределен? Могли ли сосуществовать Россия и Германия в рамках тех политических систем, которые в них господствовали?

— Я думаю, что и в начале ХХ века российско-германский союз был невозможен, а спустя пару десятилетий такой союз еще сложнее себе представить. Это два принципиально разных общества, причем дело не только в том, что одно общество социалистическое, а другое — капиталистическое. Третий рейх — это был капитализм, в основе которого лежал антимодерн, то есть нацистская Германия была антимодернистским проектом, отрицающим культуру эпохи Просвещения и универсализм. Теперь посмотрим на Советский Союз, это был антикапитализм, но при этом — модернистский проект. Ведь что такое СССР, если взглянуть на него с общеевропейской точки зрения? Это был якобинский проект, реализованный на российско-советской почве.

У немцев изначально была другая история. Обратите внимание: Мартин Лютер — это отрицание католического универсализма. Ему на смену приходят немецкие романтики, и это уже отрицание Просвещения. И, наконец, к власти приходит Гитлер, который сочетает в себе антихристианский посыл с антипросвещенческим и антисоциалистическим посылами. И потом, расовая доктрина Третьего рейха, этот мрачный идеологический комплекс, заранее исключала какой-либо союз между Россией и Германией. Здесь геополитика рано или поздно уперлась бы в очень серьезные противоречия между русским и немецким векторами развития. Я знаю разговоры о гипотетическом союзе России и Германии в начале XX века, затем в 1930-е годы, но полагаю, что такой союз был невозможен.

— Но разве возможен союз России с нашим заклятым «другом» Великобританией?

— Да, на первый взгляд, у нашей страны больше общего с Францией и Германией, чем с Великобританией. Но во всех мировых военных кампаниях, включая наполеоновские войны начала XIX столетия, Россия и Великобритания как две фланговые державы (одна — суперконтинентальная, другая — суперморская) действовали вместе против любых попыток объединить континент и восстановить империю Карла Великого (самый известный император из династии Каролингов, стал именоваться правителем Запада с 800 года — прим. ред.). Кстати, поэт и дипломат Федор Тютчев хорошо сказал об этом, что после появления империи Петра Первого возрождение империи Карла Великого более невозможно. Ведь что пытались сделать Людовик XIV (правда, в меньшей степени, чем Наполеон) и Вильгельм II (правда, в меньшей степени, чем Гитлер)? Они пытались объединить Европу. Но Гитлеру эта попытка удалась больше всего. По-сути, он и создал Евросоюз — свой Евросоюз. Но он все равно потерпел поражение. Тютчев был прав: если есть империя Петра Первого, никакая империя Карла Великого уже невозможна. И очень показательно, что ЕС, который мы сегодня знаем, оформился в 1990-е годы после крушения СССР как наследника петровской державы.

— Но это ведь не отменяет того факта, что именно англосаксы, а не французы и не немцы оставались нашими злейшими геополитическими противниками. И императора Павла I они «замочили», и интриговали весь XIX век против императорской России, причем успешно интриговали...

— Да, мы помним, что была попытка покушения на Наполеона за несколько месяцев до убийства Павла, и, когда погиб Павел, Наполеон сказал: «Они не смогли достать меня в Париже, но достали меня в Петербурге».

— Но при этом мы воевали не с британской короной, а с самозваным французским императором. И в 1940-х годах Лондон и Москва оказались союзниками. Почему? В каких точках совпадают интересы России и Англии?

— Они совпадают, но на очень короткий период. Как только заканчиваются мировые войны и у России налаживаются отношения с бывшими континентальными противниками, тут же обостряются наши отношения с англосаксами. Так что дружба с англосаксами всегда очень короткая, а с их стороны она еще и фальшивая. Наш замечательный геополитик Алексей Едрихин-Вандам (генерал-майор царской армии, военный разведчик и писатель — прим. ред.) говорил: «Хуже вражды с англосаксом может быть только одно — дружба с ним».

Посмотрите, как вели себя англичане во время Первой мировой войны. Они прекрасно знали, что в России зреет заговор, направленный на свержение Николая II. Причем это был заговор не просто против родственника (известно, что Георг V и Николай II — практически близнецы — прим. ред.), а против воюющего союзника. Если бы Бьюкенен, английский посол в России, не оказывал такого внимания Гучкову и компании (Алексей Гучков — лидер октябристов, принимал отречение из рук русского императора — прим. ред.), то не было бы никакого февральского переворота 1917 года. Но Великобритания, наоборот, толкала заговорщиков к перевороту, чтобы к власти в Российской империи пришло новое правительство, кормившееся из рук англичан. Это, в свою очередь, аннулировало обещания отдать России проливы и Константинополь. То есть англичане — это очень неверный союзник.

Тем не менее геополитически мы нередко оказывались в одной компании с британцами и в известном смысле таскали для них каштаны из огня.

— А выход-то каков из этого навязанного нам и неравноправного сотрудничества?

— Выход таков, каков он есть. У Сталина есть фраза: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, но логика обстоятельств сильнее логики намерений». Такова реальность. Другое дело: если мы возьмем войну 1812 года, то следует вспомнить, что Михаил Кутузов был категорическим противником похода в Европу. Может быть, следовало остановиться и оставить наполеоновскую Францию, пусть и потерпевшую поражение, но один на один с британцами? Пусть бы они друг с другом разбирались. Другое дело, что в отношении Гитлера так не получилось бы. А вот с Наполеоном — вполне. Но Александром Первым двигала очень серьезная обида, и он наступал все дальше и дальше — на Париж.

— Да, Кутузов умер в самом начале заграничного похода.

— Но он, даже если бы остался жив, все равно ничего не смог бы сделать. Русский самодержец должен был показать европейским государям, насколько он серьезный и решительный. Кроме того, когда-то Наполеон нанес императору Александру страшную обиду. Когда герцог Энгиенский был выкраден и расстрелян по приказу Бонапарта, вся Европа возмутилась и прислала в Париж возмущенные письма. Наполеон всем ответил более-менее спокойно, а Александру ответил в том смысле, что человек, замешанный в убийстве отца, не смеет читать ему морали. Конечно, это было страшным оскорблением.

— Но Александр I принес в Европу роялистский проект и воссоздал династию Бурбонов. А в 1945 году мы принесли в Берлин модернистский проект, если следовать вашей логике. Сегодняшняя постмодернистская идеология — это не следствие того, что советские солдаты привнесли в Европу на своих штыках?

— Нет, немного не так. Мы принесли в восточную часть Европы социалистический модернистский проект. Давайте посмотрим, когда было лучшее в социально-экономическом плане время в Восточной и Юго-Восточной Европе? Все-таки это социалистический период. Массовый восточный европеец никогда так хорошо не жил, как в это время. Поэтому не случайно народы бывшего европейского социалистического лагеря, от Польши до Болгарии — с ностальгией вспоминают советское время.

«НЕМЦЫ, ГОТОВЯСЬ К ВТОРЖЕНИЮ, ИСХОДИЛИ ИЗ ТОГО, ЧТО В МОСКВЕ ПРОИЗОЙДЕТ ВОЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ»

— Какие аналогии вы могли бы провести между 22 июня 1941 года и сегодняшним днем? Насколько Отечество в опасности?

— Все аналогии, как говорил Гегель, носят поверхностный характер. Для того, чтобы аналогия была серьезной и содержательной, под ней должна быть основательная теоретическая база. Разумеется, в рамках интервью невозможно выстроить такую базу, поэтому мы будем говорить о внешних аналогиях.

Одна из таких аналогий, которая напрашивается, — это беспрецедентная антироссийская и русофобская кампания, развернутая сейчас на Западе. Такие вещи обычно предшествуют военным конфликтам. Даже во времена холодной войны и периода ее обострений (Карибский кризис, рубеж 1970 - 1980-х годов) такого накала истерии и русофобского поношения России не было. Пожалуй, нечто сравнимое было в Европе в конце 1840 - начале 1850-х годов, когда Запад готовился к Крымской войне. Готовилась прежде всего Великобритания. То, что мы сейчас видим на всех фронтах, начиная от того, что делают на Западе с нашими спортсменами, как относятся к нашим футбольным болельщикам во Франции — это тотальный «накат», цель которого — показать европейцу, что русский — это нечто с жирным знаком минус. И это «нечто» заслуживает удара.

— И удар будет нанесен?

— Он будет нанесен, если мы окажемся совсем слабыми. Но то, что ведется фактическая подготовка западного общественного сознания к столкновению с Россией — совершенно очевидно.

— А на каких направлениях нас сейчас больше всего дразнят, пытаясь втянуть в преждевременный конфликт, как это было накануне 22 июня? На Донбассе?

— Да, на Украине весь этот переворот и затеивался, чтобы создать плацдарм для давления на Россию, комбинируя внешние и внутренние удары. Кстати, и немцы, готовясь к вторжению в мае-июне 1941 года, исходили из того, что в Москве произойдет военный переворот. Другое дело, что он не произошел. Но один из расчетов Третьего рейха был именно на него — об этом сообщал наш резидент в Румынии. По его сведениям, немцы рассчитывали, что их наступление приведет к перевороту в Кремле. Нынешний расчет определенного сегмента западной верхушки тоже строится на том, что давление на Россию, политика санкций и пр. должны привести к олигархическому перевороту со всеми вытекающими последствиями. То есть Запад, как обычно, комбинирует внутреннее и внешнее давление.

Кроме Донбасса есть по крайней мере еще две зоны, где Запад может начать создавать России проблемы. Это Кавказ и Средняя Азия. По обоим этим направлениям линия может быть прочерчена в Поволжье, в наши мусульманские республики. Так что здесь есть масса вариантов. Тем более что экономические проблемы России никуда не деваются.

— В 1937 году Сталину удалось загодя избавиться от «пятой колонны» путем очень жестоких чисток. Но сейчас никаких аналогичных чисток не проводилось, так что «троянский конь» в любую минуту может сделать свой ход.

— В свое время Черчилль откровенно сказал, что Сталин умело решил проблему «пятой колонны», поэтому никаких проблем на этой линии у советской России не возникло. Или почти не возникло. Кстати, февральский переворот 1917 года можно смело называть результатом действия «пятой колонны» в стране. Эти люди свергают своего императора во время жесточайшей войны. Для олигархических систем вообще это очень характерно: сдача олигархами первого лица для того, чтобы решить свои проблемы. Старший Врангель, отец «черного барона», незадолго до смерти написал книгу воспоминаний «От крепостного права до большевиков». В ней он нарисовал совершенно потрясающую картину олигархизации власти в России в конце XIX - начале XX века. Там очень хорошо показана вся ничтожность Николая как правителя, из которого у нас сейчас пытаются лепить и святого, и крупного государственного деятеля. Он показывает, насколько был наивен Николай. Вот Сталин никогда бы так не поступил. Когда уже начинались февральские беспорядки в стране, император поставил несколько дополнительных дивизий на фронт, поскольку он считал себя обязанным союзническому долгу. Хотя были умные люди, которые предлагали ему отправить эти дивизии в Петроград и покончить с возмущением, которое там начиналось. И это при том, что сам Николай не мог не понимать, что союзники его непрерывно обманывают. То есть он принес страну в жертву идее верности союзникам. Сталин бы так никогда не сделал, и это лишний раз говорит о том, кто из них реальный государственный деятель, патриот и созидатель.

— Кроме того, Николай уехал с фронта, бросив там все дивизии, к семье в революционный Петроград...

— Да, по этому поводу обычно говорят, что царь спасал свою семью. Ну и что, спас он свою семью? Вот если бы он начал спасать государство, то, безусловно, он бы спас и семью. Но Николай оказался в большей степени частным лицом, чем государственным деятелем. А Сталин с его фразой, произнесенной по поводу старшего сына Якова, оказавшегося в плену, «Я солдат на генералов не меняю», выглядит патриотом. Даже если эти слова придуманы, они очень соответствуют сталинскому духу и облику. Так же, как и фраза, сказанная его младшему сыну Василию: «Ты думаешь, ты Сталин? Нет, ты не Сталин. Ты думаешь, я Сталин? Нет, я не Сталин. Сталин (он показал на карту СССР, над которой висел портрет вождя) — вот он».

«ПЯТУЮ КОЛОННУ» СПУСТЯТ В УНИТАЗ ИСТОРИИ»

— В каком положении находится сейчас Россия в отношении тех опасностей, которые вы обозначили? «Пятая колонна» у нас есть, олигархи — тоже в наличии. На отсутствие внешних врагов жаловаться не приходится...

— Да, социально-экономическая ситуация непростая, очень острая и очень серьезная. И она будет ухудшаться, по крайней мере, по двум линиям. Нас уверяют, будто мы прошли дно экономического кризиса, но это не так. И сохранение неолиберального курса в экономике (это не совсем точный термин, но мы уже к нему привыкли) будет еще более ослаблять страну. Без модернизационной экономики наши проблемы сами по себе не решатся. Кроме того, кто бы ни пришел к власти в США в результате будущих президентских выборов, ситуация там не изменится. В большей степени это относится к Клинтон, в меньшей — к Трампу. Президент приходит и уходит, а военно-промышленный истеблишмент остается. И американские военные уже сказали, что затяжной конфликт с Россией — это надолго. Это может продлиться и после ухода Путина. И неслучайно ведь руководитель «частного ЦРУ», разведывательно-аналитической компании Stratfor Джордж Фридман за несколько лет до госпереворота в Киеве сказал, что, если Россия начнет подниматься, она получит кризис, и этот кризис будет на Украине.

С другой стороны, мы до сих пор остаемся ядерной державой. Есть и другие факторы, которые не позволят Западу так быстро решить российскую проблему. Ведь, в принципе, в 1991 году Запад мог развалить Россию вслед за Советским Союзом. Но он этого не сделал. По нескольким причинам. Во-первых, легче управлять и легче выкачивать соки из страны при централизованной системе управления. Легче контролировать ядерное оружие. И, что не менее важно, англосаксы очень опасались, что в результате распада РФ огромная территория достанется Китаю. Китайский фактор — это как раз то, что очень ограничивает возможности коллективного Запада по отношению к России. Причем опасаются не того, что Китай окажется прямым союзником Кремля, а того, что, если РФ исчезнет с карты, от этого выиграет Пекин. Вот этого наши противники допустить не могут. Это и есть их ахиллесова пята.

Правда, у нас ахиллесовых пят значительно больше. После проигранной Крымской войны уже упомянутый мной Тютчев сказал, что Россия — это Ахилл, у которого пятка везде. Нынешняя ситуация, бесспорно, не менее опасная и неприятная, и исправлять ее нужно, начиная с «пятой колонны».

— Каким образом? Расстрелять?

— Не обязательно идти по тому пути, по которому шел Сталин. Надо отсечь эту колонну от финансовых и информационных потоков, чтобы они оказались в финансовом и информационном вакууме. А затем предпринимать следующие шаги. Но первый шаг — это избавление от «пятой колонны».

— «Пятая колонна» еще не так давно прекрасно себя чувствовала и в СМИ, и в интернете. Что-то изменилось?

— Да, ситуация уже другая. Вспомним войну 08.08.08 (пятидневная война в Южной Осетии и конфликт с Грузией в августе 2008 года — прим. ред.), когда 80 процентов российских СМИ были настроены против нашей армии и правительства. Но уже совершенно другая ситуация была в связи с присоединением Крыма и украинскими событиями 2014 - 2015 годов. Там «визжали» только маргинализировавшиеся СМИ вроде «Эха Москвы» или «Дождя». И все. Как раз тогда информационная война внутри страны была проиграна либеральной клоакой или кликой. Да, эти люди хотят реванша, но никакого реванша они не получат.

— Эти люди, в вашем понимании, настоящие либералы или мы условно называем их этим именем?

— Нет, либерализм умер. Есть такая английская работа под названием «Странная смерть либерализма в 1910 - 1920-х годах». А те, кого у нас называют либералами, к либерализму никакого отношения не имеют. Я не говорю уже о концептуальных и экономических аспектах. Но либерал — это человек, который терпимо относится к другой точке зрения. А российские «либералы» абсолютно нетерпимы к другой точке зрения.

Вернемся к их судьбе. Даже если представить, что Россия потерпела поражение и сюда пришли транснациональные корпорации, то эти люди — прозападные, либеральные, которые внутри страны выступают в роли союзника наших геополитических противников, — ничего не получат. Их вышвырнут взашей. А в качестве приказчиков поставят совершенно других. Но в силу своей тупости эта публика ничего этого не понимает. Они нужны Западу только до тех пор, пока идет конфронтация. После этого «пятую колонну» спустят в унитаз истории. Но это их проблемы. Наша же задача заключается в том, чтобы крепить оборону и жить по принципу: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Вот советский бронепоезд, несмотря на летнее поражение, последовавшее за 22 июня 1941 года, оказался на запасном пути. И в конечном итоге мы оказались в Берлине, а не немцы в Москве. И наши офицеры и солдаты расписались на рейхстаге. Так и должно быть. Вопрос в другом: на чем распишемся мы?

Цитата: Русский из РБ от 12.07.2016 09:43:20Коллеги, я на некоем белорусском форуме пересекся с упертым гражданином стандартной либерально-шизофренической направленности. Речь зашла о трудоемкости и себестоимости производства боевой техники в СССР и Германии. Согласно утверждениям персонажа, в Германии учитывались все мыслимые и немыслимые показатели, а в СССР заявленные цифры трудозатрат и себестоимости - полная туфта и лажа и вообще в СССР все считали неправильно и недостоверно.

 Кто может дать информацию, с пруфами, для успокоения персонажа?

Цитата: AndreyK-AV от 14.07.2016 00:40:26Вот чего не понимаю, так подобных запросов....
Ведь о чём речь? И кто чего хочет доказать?
Ну учли всё в рейхе, а может и всё, всё, всё, однако были разбиты, и разбиты именно СССР, а значит не все учли, или не так считали.....
И именно это надо первоначально уяснить, а не спорит чья логарифмическая линейка круче.
В этом споре главное результат, а он наглядно 9-го мая, и именно это правильно и достоверно.....

Цитата: Цитата8 июля в "Правде" напечатана содержательная, интересная статья замечательного историка Юрия  Емельянова "Конец блицкрига". В статье речь идет о первых днях войны, в том числе, о самом первом и о том, как руководство нашей родины встретило этот трагический день. Вопрос далеко не пустячный и, казалось бы, никакой неясности тут до сих пор не было. Как в вопросе о поведении, о мерах в первые дни нападения немцев правительств и других стран.


Так, правительство Польши, увы, на шестой день вторжения, начавшегося 1 сентября 1939 г., тайно перебралось в Люблин, оттуда – в Кременец, а 16 сентября, бросив свой народ на произвол судьбы, бежало в Румынию. Франция и Англия, объявившие войну Германии, восемь месяцев были озабочены тем, как "ошибочную" войну между капиталистическими странами превратить в "правильную" войну против социалистического Советского Союза. И дело уже дошло до того, что Англия отозвала своего посла из Москвы, а Франция нашего посла в Париже объявила "персоной нон грата". Что же касается намерений Германии, то тут Париж и Лондон пребывали в "атмосфере спокойствия и благодушия" (ИВМВ, т.3. с.90), а в середине мая 1940 г. сразу после немецкого вторжения правители Франции впали в такую панику, что по примеру поляков приняли решение о своей эвакуации в Тур, и уже на шестой день глава правительства Поль Рейно телеграфировалЧерчиллю: "Вчера вечером мы проиграли сражение. Дорога на Париж открыта. Присылайте все самолеты и все войска, какие можете послать". Черчилль, конечно, ничего не послал, а явился собственной персоной, чтобы убедиться в катастрофе. А потом занялся эвакуацией через Дюнкерк за Ла-Манш английских, бельгийских, голландских войск, всего более 300 тысяч. Так было.

А что же в роковой час наше руководство? Ссылаясь на "воспоминания  Чадаева", управляющего делами Совнаркома СССР, автор уверяет, что "в первые дни войны известную степень беззаботности, благодушие и беспечности проявили даже видные руководители страны". Как восемь месяцев в Париже и Лондоне? И ведь не просто "видные", а самые видные - члены Политбюро, заместители главы правительства. Дальше об этом так и сказано: в первые часы войны и в течение всего дня 22 июня "среди ряда членов Политбюро преобладали настроения, не отвечавшие серьезности ситуации". Да, именно такая картина в "воспоминаниях Чадаева": "22 июня после визита(!) к Вознесенскому я побывал также с документами у других заместителей Председателя Совнаркома. Не трудно было убедиться, что почти все(!) они еще не испытывали тогда больших тревог и волнений".
Но не странно ли: чиновник среднего уровня испытывал тревогу, а члены Политбюро, которые были гораздо шире осведомлены о положении дел, не испытывали. Неужели им было неведомо, как молниеносно Германия уже разделалась с Польшей, Францией и почти еще с десятком других стран Европы?

Дальше: "Помню, например, когда поздно ночью(!) закончилось заседание у Сталина, я шел позади К.Е.Ворошилова и Г.М.Маленкова. Те громко разговаривали между собой(!), считая развернувшиеся боевые действия кратковременной авантюрой немцев, которая продлится несколько дней и закончится полным провалом агрессора. Примерно такого же мнения придерживался тогда и В.М.Молотов". Очень интересно!
Но, во-первых, никакого "заседания" у Сталина в тот день не было, а состоялись 22 июня встречи вождя с вызванными им членами Политбюро, военными руководителями и наркомами. В ходе этих встреч принимались важные решения, давались срочные задания, указания, происходил обмен информацией. Во-вторых, все это, как свидетельствует "Журнал посещений кабинета Сталина", закончилось не "поздно ночью", а в 16.45, т.е. ясным июньским днем, когда до захода солнца еще четыре с половиной часа. Уже одно это ставит под сомнение памятливость Чадаева и вероятность подслушанного им почему-то громкого разговора. Но, в-третьих, Молотов и Маленков в этот день были в кабинете Сталина дважды, а Ворошилов – трижды. Так, что, это он, Сталин внушил им такую беззаботность, благодушие и беспечность? Я уж не говорю о том, что Маленков, пробыв у Сталина полчаса, последний раз вышел из кабинета в 12.00, а Ворошилов в третий раз пробыл там больше четырех часов до конца, и, видимо, вышел в 16.45 вместе со Сталиным. Так что, шествовать по коридору вместе с Маленковым поздно ночью Ворошилов никак не мог, тем более - во весь голос пороть чепуху.
Наконец, читал ли этот Чадаев выступление Молотова в 12 часов по радио? В нем было выражено предельно ясное понимание происшедшего: это никакая не провокация, а вероломное нападение на нашу страну по всей границе от Финляндии до Румынии, это война, и оратор назвал ее не как-нибудь, а Отечественной. О ясности картины свидетельствует и то, что Молотов напомнил о нашествии Наполеона. Да о чем речь, если он сказал еще и о заявлении ему германского посла Шуленбурга об объявлении войны и об утренней декларации Гитлера о том же самом. Хороша провокация!

После упоминания написанной в 1920 г. лихой песни Самуила Покрасса "Красная Армия всех сильней", слабенького, но тоже лихого романа Николая Шпанова "Первый удар", вышедшего в 1939 г., и популярной песни "Если завтра война", появившейся в 1937-м, в статье говорится: "Однако надежды на быстрый "сокрушительный удар по агрессору", высказанные в выступлении Молотова 22 июня, исчезали по мере того, как советским людям становилось ясно, что бои идут не на "вражьей земле".
Тут не все так. Во-первых, не следует смотреть на песни, стихи и романы как на факты государственной политики. Таких сочинений тогда было немало. Еще один энтузиаст писал, например:
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтобы от Индии до Англии
Сияла родина моя.
Автор действительно погиб в боях Великой Отечественной войны, и вечная ему память, но это не сделало более достоверной его мысль, будто "мы" намерены были распространиться от Индии до Англии.
Ну, а где идут бои, не "становилось ясно", а стало ясно армии в первый же момент агрессии, а всему народу – из выступления Молотова в 12 часов. И в нем, кстати сказать, не было ни малейшего намека на "быстрый" удар. Главным в выступлении были призыв к единству и вера в победу.

К тому же, Молотов сказал: "Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать о себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом". Где тут хоть одно слово чадаевского благодушия? И ясно же, что все, о чем идет речь, требует времени и вовсе не является призывом к "быстрому сокрушительному удару".
Наконец, хорошо бы вспомнить, что именно 22 июня, не позже митрополит Сергий обратился к верующим с призывом встать на защиту родины. Подумать только, человек не от мира сего уже все понял, а члены Политбюро еще чухались?…
И тут надо сказать, что воспоминания Чадаева - это очень сомнительный источник. Уже тем сомнительный, что известный антисоветчик и людовед-первопроходец Эдвард Радзинский объявил, что они "представляют огромный интерес" и обильно цитирует их в своей несправедливо забытой книге о Сталине, вышедшей еще в 1997 г. Но дело, конечно, не только в этом, а прежде всего в том, что в воспоминаниях так много ошибок, искажения фактов, выдумок, что верить им можно только при очень уж большом, как уРадзинского, желании. Взять хотя бы в добавление к тому, что уже было отмечено, только кое-что из цитаций несравненного Эдварда.
Например: "На рассвете у Сталина были собраны(!) члены Политбюро плюс Тимошенко и Жуков". На самом деле ответственные лица были не "собраны", а являлись по вызову и, как уже сказано, решив свой вопрос или получив задание, уходили. И как в упомянутом выше эпизоде дело происходило не "поздно ночью", так и теперь люди были "собраны" не "на рассвете", а около шести часов утра, через два с половиной часа после восхода солнца в этот день.

Тут же: "Первый заместитель начальника Генштаба Ватутин отлучился на несколько минут из кабинета…". Ватутин прибыл в кабинет Сталина не "на рассвете", а в 14.00. К тому же тогда он не был заместителем начальника Генштаба, он стал им только в мае 1942 г. "Сталин позвонил по телефону заместителю начальника Генштаба Василевскому: "Немедленно передайте командующим фронтами, что мы выражаем крайнее недовольство отступлением войск". Зачем Сталину звонить заместителю начальника Генштаба, когда у него в кабинете сам начальник да еще нарком обороны? К тому же тогда Василевский не был заместителем начальника Генштаба, он стал им только в августе. Ну, а "выражаем крайнее недовольство" в устах Сталина в тот день - это из рубрики "Нарочно не придумаешь".
И опять, но уже в расширительном смысле: "В этот первый день войны все (уже не "некоторые видные", а все! - В.Б.) были настроены довольно оптимистично, верили, что это лишь кратковременная авантюра с близким провалом". Представьте себе, верили все, кроме Чадаева и митрополита Сергия. А Молотов после вступления по радио не пустился ли в оптимистический пляс?

"Я видел мельком Сталина в коридоре. Его рябое лицо осунулось". Стоп! Никто из маршалов и генералов, ученых и конструкторов, писателей и артистов, работавших или только встречавшихся с ним, никогда не писали о "рябом лице" Сталина. А у  Громыко есть даже такое признание: "Где бы ни доводилось видеть Сталина, прежде всего, обращало на себя внимание, что он - человек мысли… Его тяготило, если кто-то говорил многословно, и невозможно было уловить мысль. В то же время Сталин мог терпимо, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития не могли четко сформулировать мысль. Когда он говорил, у него говорило даже лицо. Особенно выразительными были глаза. Он их иногда прищуривал. Это делало его взгляд еще острее… Мне случалось и не раз уже после смерти Сталина читать, что, дескать, у него виднелись следы оспы. Этого я не помню, хотя много раз с близкого расстояния смотрел на него. Что ж, если эти следы имелись, то, вероятно, настолько незначительные, что я, глядевший на это лицо, ничего подобного не замечал" (Памятное. М. 1988. Кн.1, с.199). Но как могли не заметить это Волкогонов, Радзинский и собратья, из которых никто никогда вообще не видел Сталина, но очень хочется им сказать о нем хоть что-нибудь неприятное на их взгляд. Чадаев видел Сталина гораздо чаще, чем Громыко, и вдруг, словно новость, - "рябое лицо". Это, как и многочисленные несуразности в его воспоминаниях, заставляет думать, что к ним хорошо приложил лапу кто-то из только что помянутых.
Лапа Радзинского тут же выводит о выступлении Молотова по радио: "Сталин выставил(!) Молотова вперед: он подписывал пакт – пусть и расхлебывает". Будто Вячеслав Михайлович по собственному капризу взял да подписал. Это типичная демагогия бродячего либерала. 
И еще Чадаев о 22 июня: "Докладывает Тимошенко: " В первые часы вражеская авиация нанесла удары по аэродромам". Сталин: "Сколько же уничтожено самолетов?" - "По предварительным подсчетам, около 700". На самом деле в несколько раз больше". Какая легкость ума!.. Во-первых, даже в 14.00, когда Тимошенко последний раз был в этот день у Сталина, он не мог знать даже предварительно число потерь. День-то был в разгаре, бои-то шли, продолжались… А вот уж Чадаев-то, во-вторых, в начале 80-х годов, к которым относят его воспоминания, обязан был знать, коли взялся за мемуары, что самолетов мы потеряли не "в несколько раз больше, чем 700" (1400? 2100? 2800?), а примерно 1200 машин. В-третьих, обязан был сообщить, что в этот день наши летчики совершили около 6 тыс. боевых самолетовылетов и уничтожили более 200 немецких машин. А восемь летчиков в этот день сбили врага тараном. Вот их святые имена: Л.Г.Бутелин, С.М.Гудимов, А.С.Данилов, И.И.Иванов, Д.В.Кокорев, А.И.Макляк, Е.М.Панфилов, П.С.Рябцев(М.Кожевников. Командование и штаб ВВС в годы ВОВ.М.1977. С. 39).

Можно и еще кое-что вспомнить из первых дней войны. Так, рано утром 25 июня 236 бомбардировщиков и 224 истребителя авиации Северного фронта нанесли первый массированный удар по 19 аэродромам врага и уничтожили 41 самолет. Сами вернулись без потерь. В последующие пять дней налеты повторились. В общей сложности атакам были подвергнуты 39 аэродромов и выведено из строя 130 самолетов противника (Там же, с.46). Командующим ВВС фронта был генерал Новиков. Видимо, этот успех послужил основанием для его служебного роста: он стал главным маршалом авиации.
Такие горькие для себя факты первых дней войны подтверждают сами немцы: "Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думают некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем за любой из последующих таких же промежутков времени: с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов, а с 6 по 19 июля - 477. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного отпора" (Мировая война 1939-1945. Перевод с немецкого. М. 1957. С.472).

А вот здесь Чадаеву можно поверить: "Сталин говорил, что надо поручить эвакуировать население и предприятия на восток. Ничего не должно доставаться врагу". Действительно, уже 24 июня был создан Совет по эвакуации, что тоже свидетельствует о ясном понимании масштаба угрозы. Но вот что тут же опять писал тот самый блудный либерал: "За этой фразой (набранной курсивом –В.Б.) - гибель от рук отступающей армии городов, сел, заводов, - азиатская тактика выжженной земли" (с.495). Я до сих пор не указывал страницы таких глоссолалий, но, т.к. кто-то может не поверить в их подлинность, дальше буду указывать. Ведь человек совершенно офонарел от ненависти к Советской эпохе и к русскому народу, ее главному творцу. Ну, причем здесь Красная Армия? Она, обливаясь кровью, сражалась и отходила. И в каком уме надо быть, чтобы спасенные нами заводы объявлять погибшими? Азиатская тактика! Ему по душе цивилизованная европейская тактика, например, французская: как немец грянул, так они тотчас объявили Париж и другие крупные города открытыми. Не троньте их! И через 43 дня капитулировали. Вот это политес… А кода немец кинулся на нас, Эдик с батюшкой и матушкой тотчас оказались в Ташкенте. Вот это европейская культура, перенесенная на азиатскую землю! К тому же, по воспоминаниям Чуковской, там, в Ташкенте, матушка Эдика, ведая распределением писательских пайков, очень по-европейски обкрадывала Анну Ахматову, как позже сам Эдик обокрал дочь генерала Деникина, о чем она жаловалась в "Литературной газете".

Потомственный шельмец презрительно клеймит небывалую в истории по размаху, невиданную по героизму народную эпопею эвакуации 20 с лишним миллионов советских людей, 2 600 промышленных предприятий, а том числе 1500 крупных, 2,5 миллиона голов крупного рогатого скота, 800 тысяч лошадей, 200 тысяч голов свиней. (ВОВ, энциклопедия. М.,1985. С.801-802). Он жалеет, что все это несметное богатство не досталось фашистам. Ему до сих пор ужасно досадно, что такие гиганты советской индустрии, как Харьковский тракторный завод, Гомсельмаш и Запорожсталь, для эвакуации которого, кстати, потребовалось 8 тысяч вагонов, в полной сохранности, на ходу не достались захватчикам и не начали бы работать на них.
И это не случайная оговорка, Радзинский и дальше не скрывает своего сочувствия и сострадания фашистам. Вот и еще черным по белому: "Следующей великой вехой в войне он сделал (вот захотел и сделал - В.Б.) битву за город своего имени…Город был превращен в пустыню, начиненную железом и трупами, но он не позволил его отдать" (с521). Ну, в самом деле, отдали же Варшаву, Брюссель, Амстердам, Париж… Столицы!
Почему не отдать областной центр Сталинград? Как бы радовался Эдик с Геббельсом такому подарку! Водили бы хоровод и пели бы песню "С чего начинается родина".
Но слушайте о зверстве большевиков дальше: "В декабре 1942 г. было подготовлено поражающее воображение контрнаступление" (там же). Откуда знать Эдику, что контрнаступление было подготовлено гораздо раньше, а 19 ноября оно началось. И вот самый-самый цимес: "В рождественские праздники заставили армию Паулюса медленно погибать от голода и морозов" (там же). Подумать только, в рождественские праздники оставили бандитов без жареной индейки с яблоками!
Таков человек, для которого "воспоминания Чадаева" представляет такой "огромный интерес", что он не жалеет сил для их популяризации. Эдвард Радзинский – старший брат фашистского прихвостня Александра Минкина, который в миллионном-тиражном "МК" вместе со своим начальничком Павлом Гусевым тоже до сих пор льет слезы о том, что победили в войне мы, его соотечественники, а не немцы. И, ах, говорит, если бы еще не в 45, а в 41 году! Увы, не сбылись мечты ни того, ни другого.
Писатель, публицист, литературный критик Владимир Бушин

Цитата: ЦитатаМихаил Веллер. Баллада о бомбере

Светлой памяти летчика Ивана Григорьевича Богданова

Был СССР.
Был город Ленинград.
Было в Ленинграде издательство "Лениздат".
И была в издательстве том редакция историко-партийной литературы.
А редактором в той редакции работал некогда мой друг, замечательный писатель Олег Стрижак. Чтоб зарплату получать.
Он не только сам ее получал. Он и друзьям давал зарабатывать. Потому что издавала редакция в основном военные мемуары. А писали их ветеранывойны. Когда-то они хорошо воевали и, малый процент, уцелели. Они многопомнили и мечтали сохранить это для потомства. Но писали они чудовищно плохо. Невыразимо. Не их это было дело.
И редактор нанимал на договор литературных обработчиков. Нищих и безвестных профессиональных литераторов. Литобработчик брал толстенную рукопись и, вздыхая, матерясь и проклиная свою горькую участь, переписывал ее с начала до конца. Чтоб придать удобочитаемый вид.
За это ему платили деньги. От 30 до 70 процентов гонорара автора -- взависимости от того, насколько заново приходилось все писать.
Ветераны очень переживали. Литобработка их нервировала. Они дорожили своим словом. И, как правило, настаивали на всемерном освещении их личной
роли и заслуги в Войне и Победе.
Итак, на дворе стояли семидесятые, расцвет брежневской эпохи; а мы были молоды, еще далеко до тридцати,-- были нищи, веселы и самоуверенны.
Сентябрь стоял -- теплый и солнечный, с желтой листвой. Сентябрь стоял, а я сидел. Не в тюрьме сидел, а у себя дома, на улице Желябова, что сейчас называется взад обратно Большой Конюшенной. Пил чай, курил беломор, писал рассказ и никого не трогал.
Звонит телефон. Зараза.
-- Здравствуйте, масса Майкл. Стрижак осмеливается беспокоить. Вы работаете?
-- Привет. Ну в общем да...
-- Двести рублей хочешь заработать? Вопрос гадский. На шесть дюймов ниже пояса. Заработать всегда хочется. А работать для этого -- никогда. Халтура!.. Шедевры писать надо.
Если наука полагает, что человек произошел от обезьяны, то я полагаю, что Стрижак произошел от Змея, который в райском саду наладил удачную торговлю яблоками.
-- М-м-кхм!..-- мучительно отвечаю я.
-- Слушай, подгребай в издательство. Всей работы будет тебе на один день.
-- Да ну на фиг! -- решаю я.
-- Ты не представляешь, как это интересно! -- говорит Стрижак.-- Тут только ты можешь справиться! -- льстит с матросской грубостью. -- Ты же не знаешь, что я тебе
предлагаю. Я предлагаю тебе написать на пятнадцати страницах историю Советской Дальнебомбардировочной Авиации! А?
Лесть -- это агрессия на коленях. Всех льстецов я бы повесил. Но поскольку это не в моей власти, то слушать их все равно приятно. Я пострадал и пошел.
Что за люди заходили в ту редакцию! Что за судьбы, что за истории, что за невероятные случаи!
Потрясающая, сногсшибательная информация, состругиваясь с памяти, чтобы пропихнуть книгу сквозь игольное ушко военной и партийной цензуры, оседала в
редакционной комнате.И сейчас я расскажу только одну, одну-единственную из всех этих историй...
-- А вот и наш лучший, самый (черт знает какой самый из всех) литобработчик Михаил Иосифович Веллер! -- возвестил Стрижак, приветственно вставая из-за редакторского
стола и простирая руки в белейших манжетах. -- Мишенька, позволь представить тебе заслуженного летчика Ивана Григорьевича Богданова!
И я увидел на стуле между шкафом и окном некрупного, незаметного человека. Очень такого во всем среднего. Типичный пенсионер из толпы.
Среднее сложение, средней плотности, среднее лицо, даже остатки волос какого-то среднего цвета между каштановым, седым и русым. Средней поношенности стандартный костюмчик неопределенно-темного цвета. Причем без всяких орденских планок, что для ветерана в официальном присутствии малотипично.
Он обернулся в профиль к свету, и стал заметен шрам через все лицо, от лба через нос и рот к подбородку. Шрам был широкий, сгладившийся, он придавал лицу некую старческую мятость, бугристость, и тоже был незаметным,незапоминающимся.
Отставному шпиону полагается обладать такой внешностью, а не летчику. Невозможно составить словесный портрет.
-- Прошу оценить! -- рассыпался Стрижак в изъявлениях любви, как если бы мы были гомосексуалистами и он мечтал меня обольстить.
-- Иван Григорьевич написал книгу о боевом пути своего полка, где о себе, командире полка, умудрился не сказать ни единого слова. Ты когданибудь
такое встречал?
Он отмел скромно-протестующий жест автора и продолжал петь, как горнист, выводящий "захождение":
-- Я много объяснять тебе не буду, Иван Григорьевич сам все расскажет. Твоя задача -- написать предисловие, где об Иване Григорьевиче тоже будет достойно сказано. Да-да, тут не надо скромничать, читатель должен знать.
Иван Григорьевич, отставной стало быть летчик Богданов, выглядел человеком, из которого слово лишнее вытянуть не смогло бы даже гестапо раскаленными щипцами. Проклиная слабохарактерность, я дал себя уговорить на эту работу.
После чего нас дружески проводили за дверь и пожелали счастливого сотрудничества -- мол, давайте, освобождайте помещение, у меня другие дела.
Идти нам было некуда, кроме как в скромный номер Богданова в гостинице. Жил он в Тульской области.
Дорогой я пытался его "разговорить". Разговорчив он был не более статуи Суворова на Марсовом поле.
Ну что. Бутылку брать надо. Для разговора. Производственные расходы. 
Захожу в магазин. Коньяк "Плиска" -- пять двенадцать. Денег у меня нет. Симулирую доставание кошелька, обозначая позой, что согласен пить за счет
собеседника. Хамство, в общем. Хотя, с другой стороны: я о тебе пишу -- ты меня поишь. Короче, взяли.
И вот сели мы у него в номере, и роняет он отдельные слова, и ни слова о себе, и я сбегал еще за бутылкой -- уже водки, и с закуской. И к концу только литра собеседник поплыл, отмяк. Дело такое, журналистское, опыт был. Раскрутить клиента -- иногда не просто.
-- Ладно,-- говорю,-- Иван Григорьевич, давайте по-простому, конкретно. 
Я вам задам несколько вопросов, а там видно будет. Не получится рассказывать -- и бог с ним. Как вам больше хочется.
-- Пожалуйста,-- говорит. Очень добрый такой и вежливый. Просто замкнут до чрезвычайности.
Положил я бумажку, раскрыл ручку, закурил папироску. Спрашиваю:
-- Иван Григорьевич, когда лично вы начали войну? Когда состоялся ваш
первый боевой вылет? Помните?
-- А как же. Двадцать второго июня сорок первого года. В шестнадцать ноль-ноль мы поднялись.
-- Какая была задача?
-- Обнаружить и бомбардировать скопления техники и живой силы противника на восточном берегу реки Буг непосредственно южнее города Брест.
-- Так. А последний ваш боевой вылет?
-- Тридцатого апреля сорок пятого года.
-- И какая была задача?
-- Бомбардировать укрепленные точки противника в районе рейхсканцелярии в городе Берлин.
-- Ничего себе...-- говорю.-- Что называется -- от звонка до звонка. Всю войну! Молчит.
-- Вы в каком звании и должности войну начали?
-- Лейтенант, командир экипажа дальнего бомбардировщика.
-- А закончили?
-- Майор, командир бомбардировочного полка Авиации Дальнего Действия.
-- Иван Григорьевич, награды у вас, конечно, есть?
-- Конечно.
-- Первую в войне когда и за что получили? Какую?
-- Орден Красной Звезды. В июле сорок первого года. За успешную
штурмовку колонны боевой техники противника восточнее реки Березина.
-- А последнюю?
-- А вот тридцатого апреля сорок пятого года. За успешную бомбардировку
огневых точек рейхсканцелярии.
Банку он держал исключительно. Старая гвардия. Сталинский сокол. Я взял
у него еще пятерку и сбегал за третьей бутылкой.
-- И какая это была награда?
-- Орден Кутузова второй степени.
-- Позвольте. Но ведь это полководческий орден. Давали от командиров
корпусов.
-- Командование сочло.
-- Командование -- это кто?
-- Маршал Гречко.
-- А прямо тридцатого же апреля -- это как возможно?
-- А еще в воздухе.
-- ?! Простите... не понимаю. Это как?
-- А он наблюдал. По рации: "Кто в воздухе?" Отвечаю: "Полк майора
Богданова".-- "Орден Кутузова второй степени, майор".
-- Иван Григорьевич,-- говорю,-- сколько же у вас всего боевых орденов
за войну?
-- Что, -- говорит, -- ордена. Давайте за ребят выпьем.
И встал. Заплакал.
...
Гадская это работа -- бередить больное.