Единый фронт либералов и КПССНо самое поразительное еще и другое. Против «мракобеса» Кочетова развернули яростную травлю не только его собратья по перу и активисты московской либеральной тусовки, которые с упоением слушали по ночам «Голос Америки», наивно поверив в обещанные им «свободы», но и тогдашняя еще вполне верноподданная верхушка КПСС, ведающая идеологией! Секретарь ЦК Демичев в частной обстановке ожесточенно ругал книгу: «Роман Кочетова — антипартийное произведение. Читаю последнего в уборной, но нерегулярно».
Отрицательную позицию по отношению к роману занял даже сам «серый кардинал» партии Суслов, которого в симпатиях к либералам заподозрить никак было нельзя. Его возмутило, что Кочетов писал в своей книге о развале идеологической работы в КПСС, и он запретил ее обсуждение в советской печати. Только в «Литературной газете» появилась одна рецензия, где говорилось: «Где автор видел подобное? У нас ведь растет идейно здоровая молодежь!».
Увы, оказался прав вовсе не автор рецензии и даже не обер-идеолог Суслов, а всеми изруганный Кочетов. В 1991 году эта уже подросшая «идейно здоровая молодежь» стремительно сдала позиции, и огромная страна в одночасье развалилась.
Но фактически получилось, что против Кочетова, предупреждавшего о грозившей стране опасности, сплоченным фронтом выступили не только литераторы, но и главные официальные идеологи КПСС!
Брежневское руководство старательно лавировало между крайностями, и левые «охранители» ему были еще более чужды, чем либералы.
Кстати, а не то же самое происходит в какой-то форме и сегодня? Когда, например, правоохранительные органы подозревают режиссера Кирилла Серебренников в банальном воровстве государственных средств, а в Большом театре вся московская «элита» является на премьеру его балета и демонстративно устраивает там ему овацию?
Тогда дело дошло до того, что ни одно московское издательство не решалось выпустить роман Кочетова отдельной книгой. Как какой-нибудь самиздат, он был издан только в Лондоне и в Риме. А тираж белорусского издания, напечатанный лишь по личному распоряжению партийного главы Белоруссии Петра Машерова, не дошёл до российских читателей, а был кем-то скуплен и уничтожен. Сам же Машеров, который мог оказаться на месте Горбачева, потом погиб в загадочной автокатастрофе.
Но Кочетов пошел еще дальше. Начал писать (но не успел закончить) роман «Молнии бьют по вершинам», в котором пытался (тоже опережая свое время) осудить культ Брежнева, нанести удар по режиму личной власти. По мнению читавших рукопись, там звучали темы опасности перерождения кадров, культа личности руководителей. Евгений Попов писал: «Трагедия Всеволода Кочетова, простого человека из Новгорода, вознесенного на советский литературный Олимп, заключалась в том, что он был на редкость настоящим советским писателем, о котором даже и не мечталось партии. Кочетов все воспринимал слишком всерьез...».
От журналиста до писателяКаким же был автор таких удивительных прогнозов? Кочетов родился в 1912 году в Новгороде в крестьянской семье. В 1927 году переехал в Ленинград, где окончил сельскохозяйственный техникум. Несколько лет работал в деревне агрономом, а потом на судостроительной верфи. Позднее стал журналистом в газете «Ленинградская правда». В годы Великой Отечественной был направлен на работу журналистом в газетах Ленинградского фронта. А после войны стал уже профессиональным писателем, начав с повести «На невских равнинах», посвящённой событиям минувшей войны. Как отмечают литературные энциклопедии, он создавал произведения в жанре социалистического реализма и в духе официального советского патриотизма.
Оглушительный успех Кочетову принёс опубликованный в 1952 году роман «Журбины», посвящённый жизни рабочих судоверфи. Он был переведен на многие языки и стал особенно популярным после поставленного по его мотивам фильма, который получил премию даже на международном кинофестивале. Роман «Журбины» привёл в пример другим писатель Михаил Шолохов, выступая на XX съезде КПСС: «Кто из писателей вошёл как друг и близкий человек в какую-нибудь рабочую семью или семью инженера, новатора производства, партийного работника завода? Считанные единицы».
А уже в наши дни Илья Кириллов писал в «Литературной России»: «Каждая страница романа свидетельствует, что автором владела истовая идея, – идея главенства рабочего класса в социальном переустройстве мира. В пору написания «Журбиных» Кочетов нимало не сомневался в коммунизме как возможности всеобщего человеческого благополучия. Но особенную веру он питал в коммуниста как особый тип человека, с исключительными свойствами характера и сознания, позволяющими быть в авангарде борьбы за новую, небывалую жизнь».
На волне успеха «Журбиных» Кочетов стал ответственным секретарем правления Ленинградской писательской организации, но пробыл им недолго. Он назвал роман ленинградской писательницы Веры Пановой «Времена года» явлением «мещанской литературы», а саму Панову обвинил в «абстрактном гуманизме». Панова молчать не стала и пожаловалась на «несправедливую критику» самому Хрущеву. Разгромная рецензия на роман Пановой, пользовавшейся в Ленинградской писательской организации большим уважением, сослужила для Кочетова плохую службу. Он не был переизбран в правление ЛО ССП. Это был скандал, но устроить перевыборы не решились и Кочетов был вынужден уехать в Москву.
В 1955 году он был назначен главным редактором «Литературной газеты», а с 1961 – главным редактором журнала «Октябрь», был избран членом ЦРК КПСС.
Но попав в партийную номенклатуру, писатель отказался от спецпайка и демонстративно ездил на собственной машине, предоставляя служебный автомобиль для нужд редакции и журнала. Современники Кочетова отмечали также, что он активно помогал нуждающимся писателям, в том числе Василию Шукшину.
Нет пророка в своем отечествеВ начале 1960-х вспыхнула бурная полемика между журналом «Новый мир», который выступал как оплот демократов, и журналом «Октябрь», точнее между их главными редакторами Твардовским и Кочетовым, о правде жизни и правде искусства, о реализме и социалистическом реализме, о новаторстве и псевдоноваторстве. Кочетов в статье «Не всё так просто» резко критиковал «Новый мир» и Твардовского за противопоставление общечеловеческих ценностей ценностям социалистического реализма. По мнению Кочетова, «Новый мир» «вредит молодым умам, отравляя их душу нигилистическим ядом, ядом критиканства, снобизма, мелкотравчатости, заурядности». На XXII съезде КПСС Кочетов прямо обвинил руководство Союза писателей СССР в «утрате боеспособности», «забвении главных вопросов нашей идейно-творческой жизни» и потребовал его «переформирования». Однако, по словам Твардовского, в зале издевательски смеялись над ним, кричали «долой!»
4 ноября 1973 года затравленный властью и собратьями по перу Кочетов покончил жизнь самоубийством, застрелившись на даче в Переделкине.
Но о самоубийстве, как в свое время о самоубийстве Александра Фадеева в том же Переделкине, в СССР было велено молчать. В печати по требованию Суслова появилось сообщение только о скоропостижной смерти писателя: «Не будем увеличивать число самоубийц в русской литературе», — заявил Суслов.
Автор погиб, но его роман, который сегодня мало кто читал, продолжает служить предупреждением. Это «роман о той реальности, которой ещё не знала русская советская литература и до которой в своё время дочувствовался Достоевский, – такую оценку дал его роману на страницах «Литературной России» Илья Кириллов. – В художественном смысле, несомненно, Кочетов его родственник и преемник. «Чего же ты хочешь?» – это «Бесы» своего времени. Не случайно они так встрепенулись при появлении нежданно-нагаданного романа, в котором Кочетов поймал на острие пера их инфернальную сущность».
Несоиненно, тут есть преувеличение. С точки зрения высокой литературы роман Кочетова, конечно, не назовешь шедевром. Важно другое. Сейчас «''Чего же ты хочешь?'' читается, как некое пособие или реализованный проект, с обратным знаком использованный, – считает петербургский литературный критик Михаил Золотоносов. – Это не просто роман, это роман-предсказание. Когда нужно будет это все разломать, вот набор инструментов, которые там тщательно перечислены».