Напряженность на Корейском полуострове

В качестве примера одной из "секретных баз" назван объект в местечке Саккамоль уезда Хванчжу провинции Северная Хванхэ. Указано, что база расположена в 85 км от межкорейской границы и в 135 км от Сеула.
Это сообщение подхватила газета The New York Times, сообщив уже о "16 секретных базах” и охарактеризовав все как "великий обман”. "Северная Корея заявила об закрытии основных ракетных баз, но при этом имеет более 10 других баз, где продолжает развивать свои обычные вооружения и ракеты, способные нести ядерные боеголовки”, - отмечает издание.
Как в докладе CSIS, так и в статье делается вывод, что США и их союзники находятся в опасности, Северной Корее верить нельзя, а к диалогу с Пхеньяном надо относиться с большим подозрением и скепсисом.
Впрочем, эта новость о "великом обмане" вызвала сдержанную реакцию других американских экспертов, а также официального Сеула. По их словам, пока Пхеньян не обещал уничтожать все свои базы, а потому не стоит устраивать шумиху.
"Доклад интересен, но в нем нет ничего удивительного или нового. Ким Чен Ын пока заявил лишь о том, что прекращает испытания ракет большой дальности и ничего больше", - сказал куратор политики нераспространения в Ассоциации по контролю за вооружениями Келси Давенпорт.
В правительстве Южной Кореи фактически призвали не устраивать скандал, а сесть за стол переговоров. "Наша и американская разведка уже давно знают об этих объектах. У нас есть гораздо лучшего качества снимки, чем те, на которые ссылается Центр, и мы наблюдаем за базами и имеем о них хорошее представление", - заявил сегодня в ходе брифинга для журналистов пресс-секретарь администрации президента Республики Корея Ким Ы Гём.
Чиновник отметил, что база в Саккамоле, про которую подробно говорится в докладе CSIS, является базой для запуска ракет малой дальности и не имеет отношения к ракетам среднего и большого радиуса действия.
Ким Ы Гём одновременно парировал броский заголовок The New York Times о "великом обмане" Пхеньяна. "До сих пор Северная Корея никогда не обещала уничтожить все свои ракетные базы. Нет никакого соглашения, в котором было бы прописана обязанность КНДР ликвидировать указанные объекты", - отметил Ким. По поводу слов в статье о "незаявленных и секретных базах" южнокорейский чиновник ответил вопросом: "А когда Северная Корея взяла на себя обязательства задекларировать все свои ракетные объекты?".
Ким Ы Гём в отличие от американской газеты и научного центра подчеркнул, что "вся эта информация, наоборот, доказывает необходимость для США и КНДР как можно скорее сесть за стол переговоров и начать договариваться по вопросу ликвидации северокорейской угрозы".
Независимые южнокорейские эксперты предположили, что вся эта новая волна обвинений в адрес КНДР специально спровоцирована разведкой США, чтобы оказать давление на Северную Корею в связи с возможными переговорами.
"Скорее всего, снимки и прочую информацию CSIS получила от американских спецслужб, которые пытаются нейтрализовать доводы тех, кто выступает за начало отмены санкций против Северной Кореи. Кроме того, наверняка есть и вторая цель, когда таким образом США говорят Пхеньяну: "Мы за всем следим, все видим, вы не сможете ничего спрятать от нас", - цитирует информагентство "Ёнхап" слова научного сотрудника Института политики Асан Син Бом Чхоля.
Точно такую же точку зрения высказал и профессор корейского университета Хандон Пак Вон Гон.
"Я думаю, что CSIS получил информацию от разведки США. Это своего рода предупреждение Пхеньяну, что они ничего не могут скрыть и должны задекларировать все свои объекты, которые все равно и так известны", - сказал он в интервью агентству "Ёнхап".
"В США сильно противодействие тем, кто пытается вести переговоры с КНДР. А эти вбросы своего рода попытка подкрепить позиции противников диалога. Специалисты сразу понимают, что вся эта информация не представляет ничего нового, и Пхеньян пока не нарушил свои обещания. Но в голове у обывателей остаются именно громкие слова о "великом обмане Северной Кореи".
Естественно, что надо работать в целях ликвидации ракетных и ядерных арсеналов КНДР и не верить только на слово, но Пхеньян лишь обязался прекратить испытания ракет большой дальности и ядерные тесты, что и соблюдает. Когда он говорил, что намерен раскрыть все свои ракетные базы? А если не говорил, зачем их обвинять в этом плане?", - добавил на условиях анонимности сотрудник южнокорейского государственного института.

Они утопили Корею в крови на деньги американцев. Такова цена демократии
1 декабря 1949 года в Республике Корея вступил в силу закон о национальной безопасности, в рамках которого почти любая активность левого толка трактовалась как просеверокорейская и могла стать поводом для репрессий. Среди наиболее одиозных статей закона можно выделить «деятельность, приносящую пользу врагу». Туманность этой формулировки позволяла упечь за решетку не только тех, кто, скажем, хранит или распространяет северокорейские или просеверокорейские печатные материалы, но и, например, тех, кто организовал забастовку на производстве: забастовка подрывает экономику страны, а значит, «приносит пользу врагу». Закон ограничивал и свободу слова, поскольку любая похвала в адрес Севера рассматривалась как преступление.
В результате Южную Корею уже тогда называли «одним из худших полицейских государств мира». В 1948 году в самой большой сеульской тюрьме было в два раза больше заключенных, чем при японцах. Что же касается отправления правосудия, то показателен случай конца 1949 года, когда по обвинению в нарушении закона о национальной безопасности были арестованы 13 членов Национальной Ассамблеи.
Этот процесс воистину представлял собой «южнокорейский ответ наркому Ежову»: суд учитывал показания, полученные под пытками; свидетелям защиты не дали высказаться, поскольку «они могли бы сделать фальшивые заявления для защиты обвиняемых»; а главными пунктами обвинения было то, что осужденные депутаты критиковали Ли Сын Мана перед членами комиссии ООН, высказывались за вывод американских войск и (это было специально указано в обвинительном заключении!) были «против вторжения южнокорейских войск в Северную Корею».
26 июня 1949 года был предательски убит Ким Гу. Отказавшись от участия в выборах в 1948 году, он тем не менее оставался серьезным противником действующей власти, сосредоточив свои усилия на налаживании диалога со всеми заинтересованными сторонами, включая Северную Корею, и выступая «за вывод с территории полуострова всех иностранных войск». Слово «предательски» повторяют все историографы, поскольку покушение произошло не в общественном месте или на улице, а у Ким Гу дома, куда убийца, лейтенант южнокорейской армии Ан Ду Хи, явился для личной встречи. Человек этот был осужден, однако во время Корейской войны его освободили, и под другим именем он продолжил службу в вооруженных силах, дослужившись до звания подполковника.
Время военное
Однако в основном в этом тексте речь пойдет о том, кто начал Корейскую войну. Обычно все помнят, что, получив благословение Москвы и Пекина, Ким Ир Сен начал крупномасштабное наступление 25 июня 1950 года, и часто кажется, что Север внезапно напал на неготовый и мирный Юг. На деле ситуация была существенно сложнее.
Согласно Конституции Республики Корея КНДР рассматривалась лишь как «территория, временно оккупированная антигосударственной группой», и еще в марте 1947 года Ли Сын Ман открыто заявлял: «Я думаю, что немедленное создание сепаратного правительства Южной Кореи будет лучшей мерой борьбы с коммунизмом в Корее и лучшим способом объединения Севера и Юга».
В феврале 1949 года Ли Сын Ман демонстративно назначил губернаторов пяти северных провинций, имевших даже свои временные апартаменты у южных ворот Сеула, очень приличное жалованье и свой штат клерков. Затем он неоднократно призывал к походу на Север и «возвращению незаконно оккупированных территорий». Особенно известно его письмо американскому советнику Роберту Оливеру: «Я твердо убежден в том, что сейчас психологически наиболее подходящий момент для того, чтобы принять агрессивные меры и соединиться с лояльной в отношении нас частью коммунистической армии на Севере для того, чтобы ликвидировать остальную ее часть в Пхеньяне. Мы оттесним часть людей Ким Ир Сена в горный район и там постепенно заморим их голодом. Тогда наша линия обороны должна быть укреплена по рекам Тумынь и Ялу (Туманган и Амноккан). Наше положение улучшится на 100 процентов».
Кстати, после начала войны в ходе дебатов в ООН осенью 1950 года это письмо фигурировало среди основных улик в пользу официальной версии Пхеньяна о том, что войну начал режим Ли Сын Мана; представители США пытались поставить под сомнение аутентичность этого письма, но его достоверность подтвердил сам Оливер, отметив, что он идею своего визави не поддержал.
В интервью корреспонденту United Press 7 октября 1949 года Ли Сын Ман в ультимативной форме наставлял ООН: «Мы возражаем против каких бы то ни было переговоров с руководителями Коммунистической партии Северной Кореи, так как мы боремся с коммунистической партией за демократию. Задача ООН заключается в оказании помощи демократическому правительству в борьбе с коммунистами».


Зачем Ким Ир Сена забрали в Советский Союз, а потом вернули обратно
В декабре 1949 года Ли Сын Ман снова заявил о том, что Северную и Южную Корею следует объединить силой, а 19 июня 1950 года (то есть за неделю до вторжения северян), выступая в Национальном собрании, повторил: «Мы добьемся победы в войне против коммунистического Севера».
Заявлениями, однако, дело отнюдь не ограничивалось. Вторжение на Север разрабатывалось и на уровне оперативных планов. Еще в сентябре 1947 года генерал Ли Чхон Чхон представил американскому командованию проект будущих боевых действий на Дальнем Востоке. По этому проекту южнокорейской армии, разгромив силы северян, следовало двигаться дальше на север и за пограничной рекой Амноккан соединиться с «союзными армиями» националистического Китая и Японии, которая за это должна была получить Приморье и Дальний Восток России (Маньчжурия, естественно, отходила великой корейской державе).
Похожий план предлагал Юн Пён Гу — советник Ли Сын Мана по иностранным делам, в декабре 1948 года: «(…) Для того чтобы довести предстоящую работу до победного конца, армии обороны (армии США, Японии, [гоминьдановского] Китая и Кореи) должны быть координированы и ведомы верховным командующим по трем главным направлениям: японцы пробиваются на северо-восток и проходят через Владивосток; корейская и американская армии после освобождения нашей северной территории маршируют через Ляодунский полуостров и поднимаются к Харбину; а возрожденная китайская националистическая армия возвращает утраченную Китаем территорию, включая провинцию Шаньдун; и после победного завершения корейская и американская армии оккупируют Маньчжурию до тех пор, пока стоимость освобождения не будет полностью возмещена путем развития природных богатств этой части Восточной Азии объединенным капиталом и трудом Маньчжурии, Кореи и Америки, и до тех пор, пока там не будет твердо установлен мир и демократия».
Интересно, что, как и северокорейские лидеры в отношении народа Юга, Ли Сын Ман был уверен, что народ Севера выступит против коммунистов, а армия КНДР, состоящая из насильно мобилизованных, поднимется на объединение страны. Однако его стратегия развязывания войны несколько отличалась от северокорейской. Понимая, что армия Юга способна в основном на карательные действия, он стремился поставить США в положение, при котором они будут вынуждены защищать своего союзника.
Сегодня известно, что лисынмановцы замышляли начать войну еще в июле 1949 года, но американцы отговорили их. При этом их мотивы несколько напоминали те, которыми Советский Союз на том этапе удерживал Ким Ир Сена: недостаточная готовность южнокорейской армии и ненадлежащая обстановка в мире. В зависимости от политических пристрастий историка этот момент обычно трактуется по-разному. Одна точка зрения предполагает, что Соединенные Штаты вообще были против попыток Южной Кореи вести агрессивную и экспансионистскую политику.
Вторая говорит о том, что Южную Корею сдерживали потому, что конфликт «на этом участке фронта» Соединенным Штатам не был выгоден: они осознавали, что, если Ли Сын Ман решит самостоятельно расширить масштаб конфликта, для него это добром не кончится, а защищать его все равно придется, несмотря на то, что это стратегически невыгодно. Поэтому лучше подержать его на голодном пайке, ибо, получив способные к нормальной войне вооруженные силы, Ли Сын Ман нападет на Север первым и втянет Америку в совершенно невыгодный ей конфликт не в то время и не в том месте.
Эта позиция кажется автору наиболее правдоподобной, хотя есть еще одна. Согласно ей, американцы были бы не против экспансии Юга на Север, но в другое время: пусть Ли Сын Ман сначала создаст нормальную армию, которую можно будет снабдить современной американской техникой, сумеет подавить левое движение и построить нормально функционирующее государство для того, чтобы в случае начала экспансии американская поддержка была бы минимальной.
Не следует забывать и то, что 26 июня 1950 года война началась лишь «формально». Отправка на территорию соседа разведывательно-диверсионных групп осуществлялась с обеих сторон еще в 1948-м, и, в принципе, каждое из двух корейских государств насчитывало достаточно совершенных против него вражеских провокаций.
С января по сентябрь 1949 года только на сухопутной границе между Севером и Югом было организовано 432 инцидента, не считая провокаций на море и в воздухе. А в течение 1949-1950 годов на 38-й параллели состоялось от 1274 до 1836 вооруженных столкновений, которые больше напоминали ведение позиционной войны с применением артиллерии.
Данные о том, кто был виноватым в каждом случае, отсутствуют, но широко известно высказывание руководителя группы американских военных советников о том, что Юг инициировал больше столкновений, чем Север. Об этом же писал руководитель американской военной администрации: «Ввиду любви корейцев к сражениям, хотя у нас и нет прямых доказательств, было бы разумно предположить, что северокорейские нападения являются ответной реакцией на южнокорейские нападения. Я возобновлю свои усилия, чтобы убедиться в том, что инциденты не провоцируются южнокорейцами».
О том, что «часто именно южнокорейская сторона провоцировала начало боевых действий», пишут и многие американские историки, в том числе Макс Гастингс и Уильям Стьюк, которых никак нельзя назвать просеверокорейскими.
В этом контексте очень интересно то, что, когда большая война началась, пропаганда Юга была странной: северокорейские войска напали на 38-ю параллель, но армия Юга отразила атаку, начала контрнаступление и сейчас наступает в сторону Пхеньяна, где намерена быть через неделю, преследуя бегущих коммунистов.
Как отмечает видный российский историк Юрий Ванин, «нет сомнения в том, что обе стороны были готовы к вторжению, хотя северокорейцы взяли инициативу на себя». Точнее, хотя и Ким Ир Сен, и Ли Сын Ман активно убеждали своих сюзеренов дать им добро на объединительную войну, убедить получилось у Кима. Однако сама по себе Корейская война частично выходит за рамки нашего повествования: ход ее в целом известен аудитории, а нам важно то, что по ее итогам, несмотря на колоссальные разрушения, Север и Юг в общем-то остались «при своих». Нам важно иное — то, как выглядел белый террор и как Ли Сын Ман всеми возможными способами саботировал заключение перемирия.


По ссылке на полную статью