Напряженность на Корейском полуострове

Вот, к примеру, клип группы BTS – наиболее популярной в своем жанре. Корейские СМИ уверены, что закон об отсрочках был принят именно сейчас для того, чтобы в солдаты не забрили одного из солистов BTS – Чина, который использовал уже все возможные способы «откоса» и должен был пойти в армию в декабре, когда ему исполнится 28 лет. Вместо этого он сможет петь и плясать еще как минимум два года.



Такое внимание властей объясняется тем, что кей-поп для Южной Кореи – это не совсем то же самое, что для России эстрада или даже балет. Лучше сравнить его с нефтедобычей и производством оружия – столпами экономики страны и ключевыми статьями ее экспорта, что правительство должно опекать просто по определению.
Если и есть здесь натяжка, то незначительная. На родине кей-поп сравнивают пусть не с нефтью, но с такими сильными сторонами корейской экономики, как производство автомобилей и электроники. Прибыль от них пока что значительнее, но это пока. Вложившись в поп-музыку на государственном уровне, официальный Сеул неожиданно для всего мира напал на золотую жилу.
Кей-поп, как явление, появился задолго до 1997 года – у каждой страны есть своя «попса», от Румынии до Перу, была она и в Южной Корее. Но именно в 1997-м регион Юго-Восточной Азии охватил разрушительный финансовый кризис – тот самый, что стал одной из причин российского дефолта в августе 1998 года. Тогда правительству РК срочно пришлось искать новые точки роста для экономики – и, помимо прочего, было решено вложиться в поп-музыку.
Звучит в общем-то дико. Представим, что в августе 1998-го администрация Бориса Ельцина объявила, что в целях противодействия кризису бюджет окажет поддержку группам «На-На», «Тату» и «Иванушки International».
Тем не менее проект был утвержден. В министерстве культуры был создан специальный департамент, получивший значительный бюджет. Он был направлен на строительство концертных площадок, разработку в области спецэффектов, усилия лоббистов, который продвигали этот продукт, и юристов, которые его защищали от копирования.
Кей-поп не был в строгом смысле государственным предприятием. Как и почти везде в мире, в основе поп-индустрии находились частные звукозаписывающие компании и продюсерские центры. Скорее можно говорить о сложении усилий чиновника и частника – явлении, характерном для наиболее жирных отраслей экономики РК. Она до сих пор сохраняет высокую степень монополизации и держится на чеболях – финансово-промышленных конгломератах, опекаемых властями (Samsung и Hyundai – это тоже чеболи).
Сейчас, спустя 23 года после старта проекта, регулярная аудитория кей-поп-артистов в интернете насчитывает 100 миллионов человек, что вдвое превышает население Южной Кореи. Эта музыка покорила уже все континенты (кроме Антарктиды) и множество стран, не исключая Россию.
Если вы ничего не слышали про кей-поп, то лишь потому, что не проходите в целевую аудиторию по возрасту. По сути Корея сейчас заняла то место, которое занимал англосаксонский мир в эпоху рока и фестиваля «Вудсток». Однако с поправкой на то, что The Beatles и The Rolling Stones существовали параллельно с МИ-6 и правительством Ее Величества, а корейская власть напрямую опекает кей-поп.
Дело не только в том, что эта индустрия сама по себе зарабатывает огромные деньги. Она стала для Южной Кореи новым «лицом» и мощным туристическим магнитом: даже концерт средненькой кей-поп-группы обеспечит любому провинциальному городу страны толпы туристов, включая иностранных.



Не важно, считаете ли вы кей-поп искусством. Это прежде всего экономика, «торговая марка» страны, ее «мягкая сила». Однако первые примеры использования кей-попа как политического оружия уже есть – и тоже с корейской спецификой.
На границе двух корейских государств периодически устанавливают усилители, чтобы транслировать на территорию противника лозунги, эдак «докрикиваться» до «оболваненных пропагандой» бывших соотечественников. Со стороны РК вместо лозунгов иногда используют кей-поп-песни: нетрудно догадаться, что в КНДР они запрещены и в то же время востребованы населением.
Китай, в свою очередь, резонно воспринимает кей-поп значимой частью южнокорейской экономики и уже вводил против него «секторальные санкции», как Запад против России в сферах энергетики и ВПК. Так, Пекин стал отказывать в визах кей-поп-артистам и блокировать связанный с ними контент после того, как Южная Корея согласилась на размещение на своей территории элементов ПРО США.
Но пресечь увлечение своей молодежи кей-попом в полной мере китайские коммунисты не смогли, тем более, что существуют группы с дублирующим составом, где один поет на корейском языке (как и все остальные коллективы в этом жанре), а второй на мандаринском – самом распространенном диалекте китайского языка.
Сеул официально донес до Пекина, что считает произошедшее национальным оскорблением.
В этих условиях успешное уклонение особо популярных кей-поп-артистов от армейской службы стало для Южной Кореи задачей национального значения. Группы, собирающие стадионы любого размера, куда полезнее для страны в качестве идолов, чем в виде обычных солдат. При этом еще вопрос – чья служба сложнее.
Создавая поп-кумиров, корейские продюсеры действовали так же, как американцы, первыми придумавшие зарабатывать на бой-бендах. И, как это принято в Азии, довели западную технологию до совершенства. Индустрия кей-попа – конвейер, где артисты себе не принадлежат. Жесткий режим, строгая диета, постоянные репетиции и концерты, выматывающий график, почти полное отсутствие времени на семью и даже на себя – таковы их будни.
Это, конечно, не рабство – люди не могут находиться в собственности даже в Корее, их базовые права неотчуждаемы. Однако над артистами довлеют не только контрактные обязательства, но и технология самой индустрии – любого «зазвездившегося» можно заменить новеньким, их уже готовят в соседнем здании. Как следствие, у звезд кей-попа не больше собственной воли, чем у роботов производства Hyundai.
В то же время фан-клуб BTS - один из самых больших в мире. Что самое смешное, в Корее его тоже называют «армией».
В конечном счете все это можно воспринимать как развлекательное страноведение: во Франции едят лягушек, в Тибете седлают яков, а в РК зарабатывают миллиарды на поп-музыке. А можно как напоминание о том, что экономическая и культурная мощь страны иногда зависит не столько от талантов ее граждан, сколько от расторопности и креативности ее чиновников, подчас способных превратить в проект государственного значения даже «музыку для маленьких девочек», как иногда называют кей-поп.

В среде Демократической партии и связанных с ней экспертов (то есть среди кадрового резерва администрации) крепнет понимание, что единственным выходом может стать компромисс, включающий фактическое признание того, что Северная Корея является ядерной державой и останется таковой в обозримом будущем.
Вдобавок Байден и его окружение, в отличие от Трампа, не любят выстраивать переговоры сверху вниз. Такой подход предусматривает, что сначала лидеры заключают некое общее соглашение с главными контурами того, чего они хотят добиться, а проработку конкретных деталей оставляют специалистам. Байден, наоборот, склонен к тому, чтобы начинать с тщательных переговоров на низовом уровне.
Это означает, что вопросами Северной Кореи в Вашингтоне будут заниматься специалисты, среди которых преобладает уверенность в том, что компромисс неизбежен, что время надежд на полное ядерное разоружение Северной Кореи прошло и что сейчас следует думать не о разоружении, а о контроле над уже существующим ядерным арсеналом.
Таким образом, все жесткие заявления Байдена, возможно, не стоит принимать совсем уж за чистую монету. Скорее всего, они обозначают ту позицию, которую новая администрация будет занимать в первые месяцы после инаугурации.

Заход Пхеньяна
В этой связи возникает угроза, что Пхеньян, столкнувшись с нежеланием американцев вступать в переговоры, может прибегнуть к своей обычной тактике – создать «искусственный кризис». Сначала «провокационными» действиями резко повысит уровень напряжения, а потом согласится на переговоры и возвращение к докризисной ситуации, получив за свою готовность отступить какое-то вознаграждение. В данном случае это может быть готовность США вести переговоры о компромиссном решении.
Поэтому у руководства Северной Кореи сейчас есть соблазн выйти из одностороннего моратория на испытание межконтинентальных баллистических ракет, о котором страна объявила в начале 2018 года. На впечатляющем ночном параде в Пхеньяне 10 октября публике продемонстрировали как старые, испытанные, так и новые образцы межконтинентальных баллистических ракет (МБР), способных поражать цели на территории США.
В настоящий момент в распоряжении Северной Кореи имеется по крайней мере три типа МБР, способных нанести удар по континентальной части США, причем один из них, впервые показанный именно на параде 10 октября, пока ни разу не испытывали. Запуск МБР и, возможно, проведение еще одних ядерных испытаний в первые же месяцы президентства Байдена, безусловно, напомнит Вашингтону о том, что Северная Корея не намерена терпеливо ожидать, когда американская сторона соблаговолит начать переговоры, и что ядерщики и ракетчики продолжают успешно трудиться.
Южнокорейская дипломатия, правда, принимает все меры для того, чтобы отговорить руководство Северной Кореи от столь жестких мер. Скорее всего, в похожем направлении работает и китайская дипломатия.
Именно позиция Китая представляется решающим фактором, который определит события ближайших месяцев. Из-за обострения противоречий с Вашингтоном Пекин заинтересован в сохранении стабильности в регионе и не хочет давать США поводов для наращивания присутствия вблизи китайских границ. С другой стороны, зависимость Северной Кореи от Китая в условиях жестких санкций достигла беспрецедентного уровня – только Китай, заинтересованный в сохранении статус-кво, готов оказывать Северной Корее значительную помощь, в том числе в нарушение санкций ООН.
Так что не исключено, что под давлением Пекина, от которого Пхеньян сейчас так сильно зависит, руководство КНДР откажется от излишне жестких действий. Хотя с точки зрения самого Пхеньяна сейчас имеет смысл пойти на обострение и создать кризис, чтобы таким образом подтолкнуть Байдена к переговорам и уступкам.

Выбор России
Возникает и вопрос, как события на Корейском полуострове скажутся на интересах России и может ли Москва повлиять на происходящее. Увы, возможности России на Корейском полуострове, которые и так уже несколько десятилетий были ограниченными, пожалуй, только сократятся с приходом к власти администрации Байдена.
В отличие от Китая Россия не может оказывать на Северную Корею экономическое давление. Несмотря на санкции и беспримерные по жесткости карантинные меры, северокорейская экономика держится на плаву и избегает голода во многом потому, что Китай готов ее поддерживать – именно ценой этих субсидии Китай приобретает некоторое влияние в Пхеньяне. Однако роль России в оказании Северной Корее экономической помощи в последние 30 лет была более чем скромной.
Объем торговли между Россией и Северной Кореей, даже если принять во внимание значительный «неофициальный компонент», тоже остается очень небольшим – речь идет о сотнях миллионов долларов, в то время как в случае с Китаем счет идет на миллиарды.
До недавнего времени Россия была интересна Пхеньяну как относительно доброжелательный и безопасный посредник в переговорах с США и Западом, а также как некоторый дипломатический противовес при этих контактах. В отличие от Китая, к которому в Пхеньяне относятся с опаской, России северокорейское руководство не особо боится, понимая, что у Москвы нет ни желания, ни возможности вмешиваться во внутреннюю политику Северной Кореи.
К тому же до определенного момента у России были некоторые возможности повлиять на действия других заинтересованных сторон, в первую очередь – стран Запада. Россия воспринималась Пхеньяном как возможный посредник, которому до некоторой степени можно было даже доверять.
Однако с резким усилением российско-американского противостояния после 2014 года посреднические возможности России уменьшились. Понятно, что к голосу Москвы на Западе сейчас если и прислушиваются, то скорее по принципу «выслушай, что скажет Кремль, и сделай наоборот». Когда Вашингтон и его союзники относятся к России подозрительно и враждебно, воспринимают ее как противника и младшего партнера Китая, Пхеньяну не приходится рассчитывать на эффективность российского посредничества.
Дилемму, с которой столкнулась Россия на Корейском полуострове, хорошо описал Василий Кашин. С одной стороны, Россия может попробовать проводить там свою линию, несколько отличную от линии Китая. Но при всей своей привлекательности подобная позиция будет довольно затратной, потому что за влияние на Северную Корею всем и всегда приходится платить – в том числе звонкой монетой.
Сейчас не похоже, что у Москвы есть желание вкладываться в этот проект. И это отсутствие энтузиазма представляется вполне обоснованным, так как возможные политические и стратегические приобретения, скорее всего, не стоят тех денег, которые за них придется заплатить.
С другой стороны, Россия может согласиться на то, чтобы оставаться в фарватере Китая и фактически следовать его линии. Эта позиция не будет требовать серьезных вложений, но, безусловно, будет означать временный отказ от автономии в действиях на Корейском полуострове.
Приход к власти Байдена повышает вероятность того, что ситуация будет развиваться по второму сценарию – пассивному и прокитайскому. При противостоянии с Западом Россия не может играть роль эффективного посредника, а нежелание Москвы активно субсидировать Северную Корею означает, что для Пхеньяна Россия неинтересна как потенциальный донор. Впрочем, следует ли по этому поводу расстраиваться? В конце концов, даосы были правы, когда учили: бывают времена, когда неделание является не только единственно возможной, но и лучшей политикой.

Такова общая предыстория вопроса. Теперь возвращаемся к нынешнему визиту Бигэна в Сеул, который не стал скрывать, чем продиктована реанимация американского интереса к вопросам денуклеаризации. В предстоящем январе Северную Корею ожидает важное политическое событие — VIII съезд Трудовой партии Кореи (ТПК), который должен принять план на очередную пятилетку. По оценкам экспертов, на съезде могут прозвучать важные внешнеполитические инициативы; как известно, диалог США и КНДР заморожен с февраля 2019 года, когда провалом завершились переговоры Трампа и Кима в Ханое. Призыв к Пхеньяну разморозить переговоры и пойти навстречу Вашингтону последний сочетал с нажимом. «Пряник» дополнили «кнутом». 7 декабря было объявлено о введении против КНДР — не только против нее, но в пакете, вместе с Китаем, а также Кубой, Россией и рядом других стран, санкций за нарушение религиозной свободы. С 1998 года, когда в США был принят закон о международной религиозной свободе, Вашингтон ежегодно публикует списки стран, требующих «особого внимания». Северная Корея никогда не ставилась «под сомнение» со стороны США, и внимания в этом вопросе не привлекала, но сейчас, это явно, претензии появились именно для того, чтобы побудить Ким Чен Ына уступить в ядерном вопросе. Далее. На следующий день, 8 декабря, стало известно еще об одном, экономическом, пакете санкций, введенном американским минфином. Глава этого ведомства Стивен Мнучин, ставленник крупных олигархических кругов Уолл-стрита, тесно связанный с компанией Goldman Sachs, внезапно «озаботился» правами северокорейских заключенных, которых, как сформулировала американская сторона, в КНДР якобы часто используют на работах по подземной угледобыче. В свою очередь, именно уголь, точнее, его экспорт, как считают в США, помогает властям страны обеспечить приток валюты, которая — здесь Вашингтон подгоняет свою «логическую» цепочку под заданный ответ — обеспечивает развитие военной ядерной программы. С этим багажом и, в целом, с пониманием, что Пхеньян не уступит, пока не будут удовлетворены его озабоченности, о которых постоянно напоминает не только Ким и его сестра, но и южнокорейская дипломатия, Бигэн и приступил к своей миссии в Сеуле.


Что в «сухом остатке»? С помощью миссии Бигэна действующая администрация и Госдеп попытались как-то оживить впавший в летаргию даже не переговорный, а, скорее, консультационный процесс. Причем самому Вашингтону не вполне понятно, эти люди или уже другие продолжат диалог с Северной Кореей спустя полтора месяца. Сеул, в свою очередь, получил повод выйти на контакт с Пхеньяном. Возможно, «мягко проинформировать» его по дипломатическим каналам, несмотря на формальный разрыв линий связи между двумя Кореями в ходе прошлогоднего кризиса. Вашингтон же, со своей стороны, руками Бигэна обозначил дипломатическое присутствие в регионе, не связанное ни с какими обязательствами. Стороны заполнили взятую ранее паузу, истинный смысл которой начнет проявляться не ранее 14 декабря. Как минимум до тех пор, а возможно, и после этого ситуация вокруг северокорейской ядерной программы останется поставленной «на паузу». Как и многое другое в современной мировой политике.

Некоторые из них не касались злополучного реактора, но пролили свет на иные неизвестные до сих пор планы правительства РК. В частности, содержание десяти документов говорит о том, что правительство Южной Кореи вело проработку возможности строительства в КНДР атомной электростанции. Когда-то аналогичный проект пытались реализовывать в рамках международного консорциума KEDO, надеясь, что Северная Корея откажется от "военного атома", получив собственную "мирную" АЭС, но в начале 2000-х гг. сотрудничество прекратилось, а США и КНДР обвинили друг друга в несоблюдении договоренностей.
Среди десяти найденных в компьютерах чиновников министерства промышленности РК файлов есть те, где заголовки говорят сами за себя: "Предложения по реализации проекта строительства АЭС в Северной Корее", "План по сотрудничеству в целях создания энергетической инфраструктуры КНДР", "Список экспертов, которые имеют опыт работы в рамках KEDO" и т.д. То есть очевидно, что южнокорейское правительство было серьезно настроено как минимум подготовить почву для соответствующего взаимодействия с КНДР.
Понятно, что все это невозможно без отмены международных санкций, но сами планы официального Сеула, если сообщение "Чосон Ильбо" верны, весьма сенсационны. С другой стороны, судя по времени составления документов, все они были подготовлены во время самого разгара межкорейского "медового месяца" - где-то между первой и второй личными встречами лидеров РК и КНДР в Пханмунчжоме, то есть после 27 апреля и до 26 мая 2018 г.
"Чосон Ильбо", которая отражает позиции консерваторов, находящихся сейчас в оппозиции к правительству Мун Чжэ Ина, пытается раскручивать в первую очередь внутриполитический фактор. Как отмечает издание, президент Мун постоянно заявлял и заявляет, что Южная Корея больше не будет строить новых АЭС. Но, как оказывается, Северная Корея могла стать исключением.
С другой стороны, эксперты отмечают, что хотя проект строительства АЭС в КНДР имеет очень большое количество разного рода препятствий на пути своей реализации, но теоретически он мог бы решить и некоторые проблемы. "Если мы собираемся объединяться с Севером, то проблему электроснабжения, которая в КНДР стоит очень остро, все равно придется решать. А АЭС и система электропередач, без которых эффективную работу атомной электростанции невозможно представить, стали бы нашим предварительным вкладом в это объединение. Лучше делать это заранее, чем ждать, когда мы подсчитаем те астрономические суммы, которые нам придется инвестировать в северную часть Корейского полуострова", - сказал на условиях анонимности сотрудник министерства промышленности, торговли и ресурсов РК.
Кроме того, решение правительства Мун Чжэ Ина "наступить на горло" местной атомной энергетике создало проблему выживания для ряда местных высокотехнологичных компаний, которые были заняты в отрасли, поставило под вопрос перспективы занятости большого количества квалифицированных ученых, инженеров, экспертов сферы атомной энергетики. Строительство АЭС в КНДР могло бы помочь решению и этой проблемы.
Впрочем, судя по всему, дальше планов дело пока не пошло. Межкорейская оттепель сменилась на продолжающийся до сих пор застой в межкорейских отношениях, а главным препятствием на пути реализации проекта по возведению атомной электростанции в Северной Корее являются международные, а также односторонние санкции Юга против КНДР, которые запрещают подобного рода сотрудничество.

"Некуда отступать"
Школы столичного региона Республики Корея со вторника полностью переведены на дистанционное обучение. Средние и старшие классы учатся в таком режиме уже неделю, однако в связи с быстрым распространением коронавируса на удаленку теперь перешли ученики начальных классов, а также воспитанники детских садов. При этом отменяется исключение из правил, сделанное ранее для школ с числом учащихся менее 300, а также для детских садов, которые посещают менее 60 детей.
Представители правительства отмечают, что нынешняя неделя станет определяющей для дальнейших действий по борьбе с вирусом. Если число заражений не снизится, власти будут вынуждены ввести в столичном регионе наивысший уровень социального дистанцирования, который предполагает строгие ограничения на социальную и экономическую деятельность. 

Дезинфекция средней школы в Сеуле, Южная Корея, декабрь 2020 года
© AP Photo/Ahn Young-joon

Премьер-министр страны Чон Се Гюн на днях заявил, что Республика Корея будет вынуждена поднять уровень карантинных мер в столичном регионе до максимального, если в ближайшее время не удастся остановить распространение коронавирусной инфекции. 
"Если нынешнюю вспышку не получится остановить, введение третьего уровня карантина будет неизбежным", — подчеркнул он. В Сеуле в настоящее время действует уровень социального дистанцирования 2,5 (четвертый из пяти существующих, 3 — максимальный).
Чон Се Гюн подчеркнул, что нынешняя ситуация "является самым крупным кризисом с момента начала пандемии в Южной Корее". Он отметил, что правительство "сконцентрирует все свои усилия и полномочия на сдерживании коронавируса", подчеркнув, что центральным и местным властям "некуда отступать".
Премьер-министр также заявил, что власти сделают все, чтобы защитить жизни граждан. По его словам, в настоящее время приоритетом правительства является обеспечение достаточного числа мест в госпиталях страны для пациентов с коронавирусной инфекцией. "Мы должны быть уверены, что ни один человек не останется без своевременной медицинской помощи", — подчеркнул он. 
Президент Республики Корея Мун Чжэ Ин охарактеризовал ситуацию как чрезвычайную, приказав правительству бросить все доступные ресурсы на сдерживание инфекции.
При этом представитель Министерства здравоохранения и социального обеспечения страны на пресс-конференции в четверг заявил журналистам, что для ужесточения социального дистанцирования до самого высокого, третьего уровня пока нет оснований. 
По его словам, наивысший уровень социального дистанцирования вводится при потере контроля над ростом заболеваемости и крахе системы здравоохранения. Это означает, что возможности для проведения эпидемиологических исследований исчерпаны, а медицинские учреждения не могут принимать пациентов. Для того чтобы этого не произошло, эпидемиологические исследования расширяются, а количество больничных коек наращивается, отметил чиновник.
Экономические и политические последствия
Понятно, что власти не хотят вводить наивысший уровень социального дистанцирования, поскольку он больно ударит по экономике страны, только недавно начавшей демонстрировать признаки оживления. Наиболее пострадали от пандемии малый бизнес, а также самозанятые граждане, а в случае повышения карантинных мер до максимума их положение еще более усугубится. 
Согласно предписаниям Минздрава, третий уровень дистанцирования вводится, если среднесуточное число заражений превышает тысячу на протяжении недели. Он предусматривает сокращение часов работы крупных магазинов, полное закрытие баров, ночных клубов, караоке-салонов, музеев, концертных залов и т.д. Рестораны и кафе будут работать только навынос. Вводится запрет на собрания с участием более десяти человек, полностью отменяются спортивные состязания и прочие массовые мероприятия, а учебные заведения полностью переходят на удаленку. 
Помимо экономического эффекта от таких жестких мер власти волнует также и эффект политический. Дело в том, что рейтинг президента Республики Корея Мун Чжэ Ина третью неделю подряд держится на рекордно низком уровне, ниже 40% впервые с момента его вступления в должность в мае 2017 года. Наибольшее падение поддержки лидера страны зафиксировано среди жителей Сеула — 4,2 п.п. и среди молодых людей в возрасте от 20 до 30 лет — 5,0 п.п.
Число респондентов, давших отрицательную оценку деятельности президента, составило 58,2%, что также является самым высоким показателем с момента прихода к власти нынешнего главы государства. По мнению южнокорейских экспертов, это связано с быстрым распространением в стране коронавируса и недовольством граждан низкой эффективностью принимаемых властями мер по борьбе с инфекцией.
Одно время Республика Корея была чуть ли не единственным островком относительного спокойствия в бушующем море пандемии. С конца весны и до середины августа суточное количество зараженных в стране исчислялось двузначными, а иногда и однозначными цифрами. Казалось, еще немного — и республика полностью победит заразу, что не раз подчеркивал в своих выступлениях Мун Чжэ Ин, ставя это достижение себе в заслуги. 
Впрочем, долго почивать на лаврах Южной Корее не пришлось. Вирус сначала напомнил о себе в середине августа, когда на несанкционированном митинге оппозиции в центре Сеула перезаражалась значительная часть демонстрантов. Власти приложили немало усилий, чтобы погасить эту вспышку, но, судя по всему, именно она стала причиной начала третьей волны инфекции, охватившей с наступлением холодов столичный регион. 
Удастся ли стране и в этот раз выйти относительно сухой из воды или все же придется пойти на крайне непопулярные меры, будет ясно уже в ближайшее время

Песнь огня и ярости
Вначале отношения между Трампом и Кимом, мягко говоря, не складывались. Справедливости ради, 45-му президенту США досталось тяжелое наследие. После выхода Пхеньяна из шестисторонних переговоров по его ядерной программе в 2009 году ситуация на Корейском полуострове пошла под откос. В 2010-м северокорейская артиллерия обстреляла остров Ёнпхёндо, где проходили учения военных из Южной Кореи. В том же году КНДР потопила южнокорейский корвет. А избранная администрацией Барака Обамы политика «стратегического выжидания» не принесла желаемых результатов.
С приходом в 2017 году Трампа, взявшего на вооружение политику «Америка прежде всего» (America First), обстановка в регионе лишь продолжила накаляться. Американские военные развернули в Южной Корее комплексы противоракетной обороны THAAD, участились совместные учения стран вдоль северокорейских границ. В ответ КНДР с угнетающей частотой пускала межконтинентальные ракеты и проводила испытания ядерного оружия. Трамп регулярно обзывал Кима «человек-ракета» и угрожал ему «огнем и яростью». Тот огрызался и через северокорейские органы печати называл американца «выжившим из ума стариком».
Ситуация вокруг Корейского полуострова напоминала инфернальный день сурка на пороге ядерной войны: учения, пуск, оскорбительный твит, колонка в северокорейской газете с чудаковатыми обзывательствами американского президента — и опять по кругу. Учения, пуск, твит, колонка
В Вашингтоне понимали: нужно что-то предпринимать, иначе ситуация рискует выйти из-под контроля.

Трепет первых свиданий
В апреле 2018 года стороны начали подготовку к первому за всю историю саммиту между лидерами США и КНДР. Уже в мае Трамп анонсировал: встреча состоится 12 июня в Сингапуре.
В беседе с «Лентой.ру» Роберт Уинстенсли-Честерс, эксперт по Северной Корее и лектор в Университете Лидса и Биркбеке (Лондонский университет), предположил, что стороны решились на личную встречу, потому что чувствовали: от этих переговоров ничего не потеряют.
По мнению эксперта, Трамп был уверен в своем навыке заключать даже самые сложные сделки. Потому он и решил попробовать что-то, на что не решались предыдущие администрации. В Пхеньяне при этом осознавали, что Трамп, по сути, был первым за многие десятилетия президентом, руки которого не были связаны интересами различных лоббистских групп и которому, по большому счету, была безразлична борьба за демократию и права человека в Северной Корее.
В то же время Трамп предложил совершенно новаторский подход к проведению переговоров, отмечает координатор Корейского центра стокгольмского Института по вопросам безопасности и развития Риккардо Вилла. Дружелюбная риторика президента, акцентирующая внимание на хороших взаимоотношениях с Кимом, весьма вероятно, и подкупила северокорейцев и убедила сесть за стол переговоров. «Вероятно, Пхеньян видел в мегаломании и самовлюбленности Трампа в сочетании с его жаждой международного признания возможность добиться смягчения санкций и улучшить имидж страны на мировой арене», — рассказал он «Ленте.ру».
По итогам сингапурской встречи стороны подписали три документа, которые Трамп назвал «весьма всеобъемлющими». Ким же сравнил переговоры с сюжетом научно-фантастического фильма. «Мы провели историческую встречу и решили оставить прошлое позади», — указал он.
В совместном заявлении президент США заявил о готовности предоставить КНДР гарантии безопасности. Ким, в свою очередь, подтвердил приверженность полной денуклеаризации Корейского полуострова. Стороны также договорились вернуть друг другу останки погибших во времена Корейской войны.
В самом заявлении содержалось мало конкретики, но позже Трамп поделился деталями. В частности, что американские войска останутся в Южной Корее, но учения будут приостановлены. В силе остались и санкции против КНДР, но президент допустил их снятие в будущем. Трамп даже похвастался дополнительным достижением: уже после подписания совместного заявления Ким Чен Ын пообещал уничтожить крупнейший полигон для испытания ракетных двигателей.
Несмотря на знаковость события, далеко не все в Вашингтоне были рады прошедшей встрече. У ряда политиков и аналитиков она вызвала недоумение и даже возмущение: как так, президент США, главной демократии мира, жмет руку и улыбается диктатору, обвиняемому в зверских казнях, страшном голоде и вопиющих нарушениях прав человека?
Спустя год после сингапурского саммита Трамп в интервью с журналистом Бобом Вудвордом достаточно эмоционально объяснил свое решение встретиться с Кимом. Он подчеркнул: за то время, что предыдущие администрации демонстративно отказывались от диалога с северокорейскими властями, КНДР нарастила значительный ядерный потенциал. Нужно было что-то предпринимать — и Трамп пошел на личную встречу с «врагом номер один».
Впрочем, фразой «ничего не дал» эти переговоры описывал не только сам Трамп. В КНДР оказались сильно недовольны итогами саммита и требовали больших гарантий: концепция Трампа «сначала откажитесь от ядерного оружия — потом снимем санкции» их явно не устраивала.

Ханой несбывшихся надежд
Следующий саммит двух лидеров состоялся чуть меньше чем через год в столице Вьетнама, Ханое. На встречу с «королем сделок» глава КНДР отправился излюбленным способом — бронепоездом; на дорогу через Китай он потратил около 60 часов. По плану переговоры должны были занять два дня: первый был отведен на своего рода «разогрев» — личная встреча лидеров и неформальный ужин, а на второй были запланированы уже более предметные переговоры между делегациями.
В ходе переговоров Трамп продолжал всячески умасливать Кима: то похлопает по плечу, то назовет другом, то публично пообещает превратить КНДР в экономическую супердержаву. В воздухе витал оптимизм, все ждали чего-то исторического, в том числе и местные продавцы сувенирных безделушек, напечатавшие тысячи тематических футболок.
Ожидалось, что после серии переговоров в расширенном и узком составе делегации пообедают, а ближе к вечеру отправятся на церемонию подписания знакового соглашения. Однако уже в полдень журналистов, освещавших саммит, предупредили об «изменениях в графике». Вскоре стало известно, что переговоры потерпели фиаско. Ким уехал из Ханоя без соглашения и обеда. Стоимость футболок, посвященных уже не столь историческому саммиту, упала в два раза.
В ходе пресс-конференции Трамп не назвал конкретную причину, по которой это произошло, однако отметил, что верит Киму на слово и надеется на дальнейший диалог. «Мы должны оставить санкции в силе, он [Ким Чен Ын] хочет ядерного разоружения, но он хочет сделать это таким путем, на который мы пойти не можем», — сказал американский лидер, отметив, что между странами есть «некоторая пропасть».
После вьетнамской встречи контакты между сторонами продолжились, а лидеры даже спонтанно встретились. Находясь в Осаке на саммите «Большой двадцатки» (G20), Трамп через Twitter внезапно предложил Киму встретиться на границе двух Корей. В условиях повышенной спешки эту встречу все же организовали. Пожав руку Киму, Трамп перешагнул через демаркационную линию, отделяющую Южную Корею от Северной. Так он стал первым президентом США, который хоть и ненадолго, но ступил на северокорейскую землю.
Несмотря на столь яркий и символичный поступок американского лидера, переговоры по-прежнему оставались в тупике. Президентский срок Трампа подошел к концу, но достичь хоть сколько-нибудь субстантивной договоренности о денуклеаризации полуострова так и не вышло.
Риккардо Вилла отмечает, что одной дружбы между двумя лидерами оказалось недостаточно для успеха переговоров: личные взаимоотношения не стали достаточной гарантией ни для КНДР, ни для США. Денуклеаризация — это долгая, мучительная, но в первую очередь коллективная работа, в которую должны быть вовлечены не только США и КНДР, но и все страны региона, если не мира.
По мнению Роберта Уинстенсли-Честерса, основная причина неудачи саммита состоит в том, что КНДР и США очень по-разному трактуют само понятие денуклеаризации. Для северокорейцев это отказ Вашингтона от «ядерного зонтика» в Восточной Азии и сокращение или даже вывод американских военнослужащих из Южной Кореи. А для США это односторонний отказ Пхеньяна от ядерного арсенала.
Ху Чью Пинг, эксперт по стратегическим исследованиям и международным отношениям и старший лектор Национального университета Малайзии, в беседе с «Лентой.ру» отметила, что неспособность Трампа достичь договоренностей с Кимом в Ханое фактически свела на нет весь достигнутый процесс. По ее мнению, после провала саммита Ким Чен Ын осознал, что администрация США может повести себя совершенно непредсказуемо и упустить возможности для укрепления доверия. «Это определенно не поможет в дальнейших попытках вернуть Кима за стол переговоров», — заметила эксперт.
Уинстенсли-Честерс однако подчеркивает: отсутствие весомого прогресса в вопросе ядерного разоружения вовсе не свидетельствует о полном провале администрации Трампа. Политику удалось выйти из острой фазы в отношениях с Пхеньяном и избежать войны — а худой мир, как известно, лучше доброй войны.
Впрочем, в январе 2020 года Ким Чен Ын отрекся от главного достижения трамповской дипломатии — добровольного моратория на испытания ядерного оружия.

Двадцать семь любовных писем
Трамп до последнего уверял журналистов, что работа над соглашением с Пхеньяном продолжается, и часто упоминал «прекрасные взаимоотношения» с Кимом. В частности, он любил похвастаться посланиями от северокорейского лидера. «Я стоял на своем, как и он, и мы не могли сдвинуться с мертвой точки [в переговорах]. А потом мы влюбились друг в друга, ясно? Нет, правда, он написал мне красивые письма, отличные письма. Мы влюбились друг в друга», — рассказывал Трамп.
Вскоре после сингапурского саммита президент даже поделился одним из таких посланий. В нем лидер КНДР обращался к Трампу «Ваше превосходительство» и отмечал «энергичные и выдающиеся усилия» американского президента по налаживанию взаимоотношений двух стран.
За исключением этого письма мир имел крайне скудное представление о переписке двух лидеров, пока журналист Боб Вудворд не выпустил книгу «Ярость», посвященную администрации 45-го президента. Публицисту дали прочитать (но запретили откопировать) 27 писем между Трампом и Кимом, которые американский президент нежно окрестил «любовными». Два послания северокорейского лидера Вудворд смог надиктовать на свой диктофон и поделился расшифровками со СМИ. И нужно признать, слог писем Ким Чен Ына действительно красив и, на первый взгляд, свидетельствует о глубокой симпатии к американскому визави.
В другом письме, датированном 10 июня 2019 года, глава КНДР поздравил американского президента с приближающимся днем рождения, пожелав ему крепкого здоровья и счастья. Он назвал прошедшую в Ханое встречу «моментом славы» и «драгоценным воспоминанием», заверив Трампа в «непоколебимом уважении».
При этом послание северокорейского лидера сквозит недовольством итогами переговоров: он призывает Трампа продемонстрировать «новый подход и необходимое мужество» для того, чтобы «вершить великие дела» по денуклеаризации Корейского полуострова.
Джеймс Хоар, возглавлявший британское диппредставительство в Пхеньяне в начале 2000-х, по просьбе «Ленты.ру» ознакомился с обоими письмами. Бывший дипломат рассказал, что послания Кима совершенно не похожи ни на что из того, что он когда-либо получал от северокорейских чиновников. Особенно Хоар отметил витиеватый слог писем. «Я очень сомневаюсь, что Ким действительно так пишет в обычных ситуациях, да и в любом случае письма были написаны за него. Мне они кажутся лестными, даже лизоблюдскими по тону, что не принято в общении между равными», — отметил он.
Бывший дипломат не удивился тому, что Трамп расценил полученные письма как доказательство особых отношений с северокорейским лидером.
«Но мне кажется, что они скорее мольба о внимании, чем о каком-то реальном личном участии», — заметил он
Роберт Уинстенсли-Честерс тоже усомнился, что двух лидеров связывает дружба или личная привязанность. Эксперт, впрочем, отметил, что Трамп, когда это в его интересах, действительно умеет подобрать ключик к человеку, считающему себя могущественным. «Он был готов продемонстрировать уважение и почтение, которые, по мнению северокорейцев, и заслуживает Ким Чен Ын, а северокорейцы в ответ были готовы быть вежливыми и учтивыми с ним», — пояснил он.

Перепад напряжения
20 января президентскую присягу дает новый, 46-й по счету лидер США — Джо Байден. И он к Северной Корее настроен совсем не дружественно.
Новый глава Белого дома еще до вступления в должность озвучил свое главное условие для встречи с Кимом: добровольный отказ Северной Кореи от ядерного оружия. Как показала практика, на такие жертвы без сколько-нибудь весомых гарантий собственной безопасности Пхеньян явно не настроен. А значит, вместе с Трампом закончится эпоха саммитной дипломатии: в лучшем случае двусторонние контакты продолжатся на рабочем уровне.
В этом смысле, отмечает Уинстенсли-Честерс, администрация Байдена станет своего рода третьим сроком администрации Обамы, девизом которой было «стратегическое выжидание». Более того, маловероятно, что Северная Корея окажется среди приоритетов нового руководства.
«Учитывая текущее состояние американской политики и огромные внутренние проблемы, с которыми столкнется администрация Байдена, основное внимание будет уделяться действительно неотложным вопросам внешней политики — взаимодействию с Россией по вопросам ДСНВ, изменению климата и отмене ужасных решений, принятых администрацией Трампа на Ближнем Востоке. Северная Корея окажется на втором плане», — заявил Уинстенсли-Честерс.
При этом эксперт считает, что самому Пхеньяну тоже будет не до переговоров с США из-за последствий COVID-19, поэтому, весьма вероятно, КНДР предпочтет оставаться в тени. Так что ожидать глобальных прорывов в вопросах денуклеаризации Корейского полуострова в ближайшие четыре года явно не стоит.
Ху Чью Пинг, впрочем, не исключает: помощь может прийти оттуда, откуда не ждали. «Пандемия COVID-19 может создать дополнительную возможность для переговоров, если на начальном этапе взаимодействия США откажутся от обсуждения ядерной проблемы, вместо этого сосредоточившись на гуманитарном аспекте и медицинской дипломатии», — пояснила эксперт.
Однако последние события скорее указывают на негативный сценарий: не исключено, что обстановка в регионе может резко ухудшиться или вовсе вернуться к пику напряженности образца 2017 года.
В разгар глобальной пандемии в КНДР прошел торжественный съезд Трудовой партии Кореи, на котором верховное руководство постановило: враг не дремлет, а значит, у страны должно появиться «ультрасовременное тактическое ядерное оружие». По случаю торжеств в столице Пхеньяна даже прошел военный парад, где такое «супероружие» показали — вернее его макет, как считают эксперты.
Новое оружие надо испытать, да и себя показать новой администрации надо с позиции силы. Так что не исключено, что Северная Корея встретит 46-го президента США торжественными пусками баллистических ракет или даже ядерными испытаниями
При этом некоторые аналитики опасаются, что на фоне обострения обстановки Ким может делегировать полномочия по пуску ядерного оружия кому-то еще. Так он даст противникам понять: его убийство ядерный удар не предотвратит. Северокорейские ракеты уже сейчас способны достичь американской территории, а значит, в случае допуска большего круга людей к «ядерной кнопке» риск ошибки — фатальной для обеих сторон — лишь возрастет.
В конце концов, после необычайно тяжелого 2020 года уже сложно чему-то удивляться. И как знать, может быть, когда с неба начнут падать ракеты, в Вашингтоне все-таки признают: не такой уж и bad bromance был у Трампа и Кима.

Примечательно, что Ким Чен Ын в своём выступлении денуклеаризацию не упомянул вовсе; напротив, он подчеркнул, что Северная Корея является «ответственной ядерной державой». Похоже, он не ждёт никаких серьёзных изменений в американо-северокорейских отношениях, пока Соединённые Штаты придерживаются своей «враждебной политики» – вне зависимости от того, какая команда занимает Белый дом.
Эксперты в целом склонны считать недавние события и выступления Ким Чен Ына свидетельством того, что Северная Корея хотела бы заключить с США соглашение о контроле над вооружениями. Такое соглашение было бы равнозначно официальному признанию КНДР в качестве ядерной державы. Дни «полной, проверяемой, необратимой денуклеаризации» прошли.
Такое развитие событий вполне устраивает Пхеньян. В дополнение к прямым преимуществам, связанным со статусом ядерной державы в системе сдерживания желание Северной Кореи выйти на сделку по контролю над вооружениями имеет ещё один важный побочный эффект. Исторически государства использовали контроль над вооружениями как средство вбить клин между врагами. Северная Корея не исключение. Сохранив часть своего ядерного арсенала, Пхеньян стремится разменять соглашение о контроле над вооружениями на отказ Вашингтона от «враждебной политики». Такой отказ может предусматривать различные действия – от приостановки совместных военных учений с Южной Кореей до сокращения военного присутствия США на Корейском полуострове и вокруг него. Конечная же цель – ослабить американские гарантии безопасности Южной Кореи, чего Пхеньян добивается давно.
Сделка по контролю над вооружениями также вписывается в неослабевающее пропагандистское наступление КНДР, призванное вызвать симпатию к нынешнему режиму, ведь такой договор в сущности представляет собой обязательство воздерживаться от военных действий и стабилизировать межгосударственные отношения, а это вполне в духе обещаний двух Корей, зафиксированных в Пханмунджомской и Пхеньянской декларациях 2018 года. В течение последних трёх лет усилия Ким Чен Ына, направленные на демонстрацию миролюбия, побудили президента Южной Кореи Мун Чжэ Ина добиваться возобновления межкорейских экономических обменов. Он даже попытался убедить Вашингтон в необходимости досрочной отмены санкций в отношении Пхеньяна, несмотря на то, что такой шаг может обострить разногласия по поводу северокорейской политики между двумя союзниками.
Сегодня Северная Корея понимает, что имеет сильные рычаги влияния на Муна, учитывая его желание добиться весомого дипломатического успеха в последний год пребывания на посту, который истекает в середине 2022 года. На съезде ТПК Ким Чен Ын отметил, что у межкорейской дипломатии сохраняются перспективы, но потребовал от Сеула пойти дальше «незначительных» инициатив, вроде проектов в области здравоохранения и туризма. Похоже, северокорейский лидер ставит любое улучшение отношений в зависимость от разрыва Сеула с Вашингтоном, который должен выражаться в отмене совместных военных учений и возобновлении межкорейской торговли вопреки санкциям.
С учётом того, что КНДР подходит всё ближе к тому, чтобы получить возможность эффективно атаковать континентальную часть США, насущной целью Вашингтона становится задержка и замораживание северокорейских ядерных и ракетных программ. В этом контексте договор о контроле над вооружениями может казаться более многообещающим, чем соглашения о денуклеаризации – уже опробованные и обернувшиеся неудачей. Он может помочь Соединённым Штатам и Южной Корее прийти к соглашению по поводу темпов отмены санкций в отношении Севера.
В новогоднем обращении Мун Чжэ Ин проявил интерес к очередному саммиту с Ким Чен Ыном. Посредничество в установлении контроля над вооружениями между США и Северной Кореей в целях содействия межкорейскому урегулированию может стать его последним крупным дипломатическим достижением. Байден в первые дни своего пребывания в должности вряд ли сразу вернётся к санкциям и может начать диалог с Пхеньяном в рамках «стратегии поэтапной денуклеаризации». Следовательно, Байден может воспринимать соглашение о контроле над вооружениями как небольшую, но прагматичную сделку, которая позволит заключить в будущем более всеобъемлющие соглашения, направленные на денуклеаризацию. Однако сокращение военных обязательств США по отношению к Южной Корее в конечном счёте нанесёт ущерб безопасности Сеула.
Даже без соглашения о контроле над вооружениями Северная Корея всё ещё способна ослабить обязательства США в области безопасности. Если Северная Корея будет иметь возможность уверенно атаковать любые цели в радиусе 15 000 км, она может угрожать континентальной части США и вновь поставить на повестку дня вопрос, готов ли Вашингтон обменивать Нью-Йорк на Сеул. Проект Пхеньяна по созданию атомной подводной лодки перезапустил в Сеуле горячие дебаты о необходимости идти тем же путём, несмотря на явное неодобрение этого курса со стороны США, опасающихся нарушений режима нераспространения ЯО. Кроме того, программа развития тактического ядерного оружия в КНДР в случае её успешной реализации может оставить Юг практически беззащитным перед Пхеньяном – и целиком на его милости.
Тем не менее Северная Корея, безусловно, не желает усиливать напряжённость в отношениях с Соединёнными Штатами и Южной Кореей в контексте своей экономической уязвимости. КНДР хочет заключить соглашение о контроле над вооружениями, чтобы снять с себя санкции и оправиться от последствий закрытия границ из-за пандемии. Однако, хотя контроль над вооружениями является хорошим способом поддержания стабильности, игнорировать негативные побочные эффекты такого развития событий для американско-южнокорейского альянса не стоит.