Напряженность на Корейском полуострове

Воздушный рикошет
25 марта 2021 года КНДР провела первые два испытательных пуска новой баллистической ракеты малой дальности, известной как KN-23. В официальном сообщении Центрального телеграфного агентства Кореи (ЦТАК) говорится, что вес ее боевой части увеличен до 2,5 т и что оба боеприпаса «точно попали по указанной цели на дальности 100 км» в Японском море.
До этого Пхеньян воздерживался от испытаний дальнобойных ракет почти год. Предыдущие тесты состоялись 29 марта 2020 года. Тогда вооруженные силы страны впервые проверили стрельбами в море сверхдальнобойную реактивную установку залпового огня.
Испытанная в четверг ракета, которая внешне напоминает несколько увеличенный вариант 9М723 от российского комплекса «Искандер-М», была впервые представлена публике на параде в Пхеньяне 14 февраля 2020 года. Она явно отличалась от ранее демонстрировавшихся моделей большими размерами и пятиосной самоходной пусковой установкой (ПУ).

Фото: KCNA/via REUTERSНовая баллистическая ракета малой дальности KN-23 во время запуска

Каждая ПУ несет по две ракеты. Новый боеприпас оснащен твердотопливным двигателем и, судя по габаритам, действительно может иметь боевую часть массой до 2.5 т. Это позволяет установить очень тяжелый фугасный или кассетный заряд. Возможно и использование термоядерного заряда. Даже в обычном снаряжении с учетом высокой точности попадания он может уничтожать как высокозащищенные, так и площадные цели.
Продемонстрированной дальности действия в 600 км достаточно для поражения любой точки Южной Кореи из глубины обороны вооруженных сил КНДР. Вполне вероятно, что именно эти боеприпасы в перспективе составят основу ракетного арсенала малой дальности страны.
Важнейшей особенностью KN-23, согласно сообщению ЦТАК, является необычная траектория полета. Она стала рикошетирующей баллистической. Старт не отличается от обычного. Но на нисходящей части траектории ракета, используя несущие возможности своего корпуса и аэродинамические органы управления, на высокой скорости отталкивается от плотных слоев атмосферы и совершает «подскок». Вполне вероятно, что прирост скорости ей дают еще и дополнительные твердотопливные двигатели.


Генерал-полковник Ри Пен-чхоль радуется после успешного запуска новой ракеты
Фото: KCNA/via REUTERS

Надо отметить, что без развитых современных систем управления и наведения использование такой траектории невозможно. Они же позволяют управлять ракетой на протяжении всего полета и совершать сложные маневры, гарантирующие прорыв современной системы обороны.
— Наличие такого изделия означает, что Южная Корея не может быть защищена от разрушительного удара никакими средствами, — сообщил «Известиям» военный эксперт Василий Кашин. — На сегодняшний день не существует систем, способных отразить удар подобных ракет, способных маневрировать на траектории.
Очевидно, такие испытания северокорейцы провели, чтобы вновь напомнить о себе и показать свой потенциал, в том числе и США, где новая администрация еще формирует внешнюю политику, полагает специалист.

Ракетный клуб
Пуски KN-23 означают совершенно новый уровень в развитии технологий Северной Кореи. Современные смесевые твердые топлива, цифровые системы управления, самоходные пусковые установки вводят КНДР в клуб стран с самыми совершенными ракетными комплексами. Вопрос в том, какие есть возможности у промышленности КНДР по созданию нужного количества такого вооружения и оснащения его ядерными боеголовками. Если эти задачи будут решены, то на Корейском полуострове стратегическая ситуация заметно изменится. Способна будет КНДР распространить ракетные технологии и на другие страны.
— Старый партнер Пхеньяна — Иран, который создавал свою промышленность с опорой на северокорейские технологии, — рассказал Василий Кашин. — Потом сотрудничество между ними пошло на спад, но некоторое время назад снова возродилось. Если Тегеран приобретет эту систему, он сможет производить ее в гораздо больших количествах.


Фото: Getty Images/Chung Sung-Jun

Кроме Ирана, давними партнерами КНДР были Мьянма и Пакистан. Кроме того, торговлю оружием с Пхеньяном, когда выгодно, ведут многие ближневосточные страны, в том числе партнеры США в сфере безопасности, отметил эксперт. Крупные поставки перехватываются в соответствии с резолюциями ООН, но передачу технологий остановить невозможно. Если богатое ближневосточное государство поставит себе цель создать ракетное производство, то оно с опорой на северокорейскую промышленность может это сделать за относительно приемлемые деньги, считает Василий Кашин.
Современная КНДР находится под несколькими пакетами суровых международных санкций, принятых против военно-промышленного комплекса. Первый из них был единогласно одобрен Советом Безопасности ООН в 2006 году после проведения Пхеньяном ядерных испытаний. В последующем ограничения Совбеза против Северной Кореи несколько раз ужесточались. Но остановить технологический прогресс страны не удалось. В 2017 году она испытала межконтинентальную баллистическую ракету, способную достичь территории США.

Кроме того, конгрессмены от Демократической партии продвигали законопроект, который даёт парламенту возможность препятствовать изменению президентом Договора о взаимной обороне между двумя странами. Закон о национальной обороне на 2021 финансовый год, тоже ограничивал вывод американских войск из РК. Можно, но не ранее чем через 90 дней после того, как министр обороны представит доказательства того, что этот шаг соответствует интересам национальной безопасности США, не нанесёт существенного ущерба безопасности союзников в регионе, а министр обороны провёл консультации с союзниками, включая РК и Японию. Кроме того, сокращение должно быть соизмеримо с уменьшением угрозы, исходящей от Северной Кореи. Трамп накладывал на закон вето, но Конгресс его преодолел.
3 июня 2020 г. решили проблему более чем 4000 южнокорейских работников военных баз США в РК, ранее отправленных в неоплачиваемый отпуск на фоне застопорившихся переговоров. Сеул предложил сначала заплатить рабочим 200 млн долларов, а затем вычесть их из той суммы, о которой договорятся.
Как свидетельствовали результаты опроса, проведённого с 23 по 25 июня Чикагским советом по глобальным вопросам, 90% респондентов заявили, что поддерживают альянс между РК и США. А 82% респондентов полностью или частично уверены в приверженности США обещанию защищать РК.
5 августа в интервью телеканалу Fox News Дональд Трамп назвал решение вопроса о справедливом распределении совместных оборонных расходов одной из первоочередных задач, которым он уделит внимание в случае переизбрания: «Я восстанавливаю внешнюю торговлю со странами, которые многие годы наживались на нас. Наши союзники также годами «объедают» США. Я согласен с тем, что это союзники, однако они должны платить по счетам».
20 августа 2020 г. главный переговорщик Южной Кореи по вопросам совместного несения расходов на оборону с Соединенными Штатами Чон Ын Бо и его новая коллега Донна Уэлтон провели очередные телефонные переговоры, но никакого существенного прогресса достигнуто не было.
14 октября министр обороны США Марк Эспер подчеркнул важность того, что он назвал более справедливым разделением расходов на содержание американских войск в Южной Корее.
26 октября США и РК выпустили совместное коммюнике после ежегодных переговоров министров обороны, но заявление не включало обычного обязательства США сохранить американские войска на нынешнем уровне. Это вызвало предположение, что США, возможно, рассматривают вопрос о сокращении войск, но официальным ответом Сеула было то, что Соединенные Штаты не взяли на себя обязательство, поскольку они гибко корректируют свое присутствие за рубежом с учетом ситуации в области безопасности.
28 октября заместитель помощника госсекретаря США по делам Кореи и Японии Марк Кнаппер указал, что отсутствие фразы, обязывающей Соединенные Штаты поддерживать уровень войск в Южной Корее, не должно восприниматься как угроза.
30 ноября РК и США провели очередной раунд переговоров. Как сообщили в министерстве иностранных дел РК, Чон Ын Бо и Донна Уэлтон оценили уровень готовности документа, договорились «тесно сотрудничать, чтобы быстро достичь справедливого и взаимоприемлемого соглашения».
К этому времени Байдена уже выбрали, а позиция его администрации по данному вопросу была противоположной. Так, заместитель госсекретаря США Уэнди Шерман еще летом заявляла, что Вашингтону не стоит спорить с РК по вопросу распределения совместных военных расходов
5 февраля Чон Ын Бо и Донна Уэлтон объявили, что РК и США будут стремиться к скорейшему завершению переговоров, чтобы помочь укреплению двустороннего альянса и оборонной мощи.
К этому времени появился вброс от CNN со ссылкой на пять источников: соглашение может быть подписано в течение нескольких недель. Это будет «многолетнее соглашение, которое увеличит вклад Сеула в оплату присутствия американских войск примерно на 13%. Кроме того CNN сообщало, что соглашение может включать «обязательное увеличение оборонного бюджета Южной Кореи» и закупку Сеулом определенного военного оборудования.
Характерно, что в это время при описании переговорного процесса появилась новая подводка: «В марте прошлого года стороны предварительно договорились об увеличении южнокорейской доли расходов на 13%. Однако достичь окончательной договорённости не удалось из-за несогласия Дональда Трампа, занимавшего пост президента США».  Педалировалось требование пятикратного увеличения, а о том, что в итоге Вашингтон требовал увеличения на 50%, «было приказано забыть».
5-7 марта 2021 г. в Вашингтоне состоялся девятый раунд переговоров, а 8 марта Чон Ын Бо заявил, что Южная Корея и Соединенные Штаты достигли справедливого соглашения, «которое является разумным, справедливым и приемлемым для обеих сторон».
Чон сказал, что детали нового соглашения могут быть обнародованы менее чем через две недели, заявив, что оно, скорее всего, будет парафировано или даже подписано до того, как Южную Корею посетят госсекретарь США Энтони Блинкен и министр обороны Ллойд Остин. До этого времени оно должно сначала пройти внутреннюю проверку соответствующими правительствами.
Как заявил представитель Госдепартамента США Нед Прайс и сообщали 10 марта в МИД РК, новое соглашение будет действовать в течение шести лет. Южнокорейская доля увеличивается на 13,9%, почти как и предлагал Сеул, составив 1 трлн 183 млрд 300 млн вон (1 млрд 38 млн долларов). Однако с 2022 года эта сумма будет ежегодно увеличиваться соразмерно росту оборонного бюджета РК за предыдущий год. Таким образом, в следующем году показатель повысится на 5,4%. Кроме того, доля Сеула на заработную плату корейского персонала, работающего на американских военных базах по всему Корейскому полуострову, повысится с 75% до 87%.
Отвечая на вопрос, выдвигает ли новая администрация США менее жёсткие требования, чем администрация Трампа, Нед Прайс ответил, что РК — союзник США, и американская сторона ни за что не будет выдвигать требований, которые могут помешать укреплению альянса.
Чон Ын Бо в дополне6ние к этому отверг предположения, что новое соглашение может предусматривать покупку Сеулом американских систем вооружений, уточнив, что соглашение о специальных мерах регулирует исключительно статус американских войск на Корейском полуострове.
18 марта РК и США парафировали соглашение. Подписи под документом поставили глава южнокорейской делегации на переговорах по подготовке соглашения Чон Ын Бо и временный поверенный в делах США в РК Роберт Рэпсон. На церемонии  присутствовали министр иностранных дел РК Чон Ый Ён, министр обороны Со Ук, госсекретарь США Энтони Блинкен и глава Пентагона Ллойд Остин. Соглашение вступит в силу после его ратификации Национальным собранием РК.
Всё, страница перевернута и закрыта? — Нет, как отметила в редакционной статье «Korea Times», «до сих пор остается сомнительным, является ли это соглашение справедливым и прозрачным». Ибо «растут опасения, что Южная Корея может оказаться втянутой в соперничество между США, которые являются традиционным союзником Кореи, и Китаем, ее крупнейшим торговым партнером. «Сеул и Вашингтон должны активизировать сотрудничество, чтобы превратить свой альянс в более широкое партнерство для продвижения своих взаимных интересов и совместного процветания».
Некоторые южнокорейские эксперты также полагают, что хотя Корея и Соединенные Штаты наконец-то заключили сделку, Сеул не может сидеть сложа руки и наслаждаться, поскольку с высокой вероятностью он столкнется с требованиями Вашингтона играть определенную роль в возглавляемой США антикитайской коалиции. Это может быть вступление Кореи в Quad Plus, программу «Чистая сеть» или т.н. полупроводниковый альянс, созданный чтобы противостоять технологическому давлению Китая. С меньшей вероятностью РК принудят закупать американскую военную технику. Такой позиции придерживаются Син Бом Чхоль, руководитель Отдела стратегии безопасности Корейского института военных дел Ким Ен Су.
Но были ли у заключенного соглашения тайные дополнительные протоколы, пока неизвестно, — ибо и так понятно, что политика «восстановления альянсов» по Байдену будет предполагать активное участие Южной Кореи в американских проектах. И потому следующий материал на данную тему будет посвящен военному сотрудничеству РКА и США.

Делами давно уже заправлял его единственный сын Ли Чжэ Ён. Ему досталось больше всех. Каких только собак на него не вешали, давали реальные сроки, заставляли каяться. При этом администрация и лично президент Мун Чжэ Ин периодически заигрывали с компанией. Им очень нужен был прорыв в электронике. Благодаря Samsung Корея, конечно, ведущий мировой производитель, контролирующий более 60% многомиллиардного рынка, но в очень специализированной нише – производстве микросхем памяти. В рамках своего «Нового курса» Мун Чжэ Ин даже выдвигал лозунг Non-Memory Korea, то есть Корея, которая умеет делать не только память. Пока не научилась. А мировой дефицит микросхем уже заставляет корректировать производственные планы. Потом случился коронавирус. Первые успехи в борьбе с пандемией давали надежду, что получится показать всему миру, какая Корея продвинутая держава, достойный глобальный лидер завтрашнего дня. Здесь Samsung тоже ключевой игрок – компания не только крупнейший медицинский страховщик в стране, но и ведущий поставщик медицинских услуг, продуктов и технологий, в том числе биотехнологий, где в последние годы ускоренными темпами наращивали научно-производственные мощности. Пока не получилось. А Ли Чжэ Ёну снова грозят тюрьмой. Закон в Корее суров.
Но справедлив. Собственность – дело святое. После смерти отца Ли Чжэ Ён унаследовал всю корпорацию Samsung. Но, чтобы вступить в права наследования, надо заплатить налог. А он в Корее один из самых высоких в мире. Ли Чжэ Ёну насчитали почти $10 млрд. Он, конечно, человек небедный; его состояние оценивается как раз в эти самые десять миллиардов. Но это не живые деньги. А платить нужно звонкой монетой. Хотя можно зачесть недвижимость, а также ценные бумаги по курсу. А что делать, когда денег нет? Известно что: продать что-нибудь ненужное. И коллекция произведений искусства – далеко не самый нужный, но при этом очень ликвидный актив.
Тут еще один нюанс. Закон запрещает использовать предметы искусства для уплаты налогов. Отдельные депутаты предпринимали попытки внести поправки в действующее законодательство. 3 марта восемь бывших министров и 12 руководителей учреждений культуры, опасаясь за судьбу коллекции семейства Ли, выступили с очередным обращением к парламентариям. Но воз и ныне там. Возможно, неспроста. Не исключено, что Чжэ Ёна пытаются загнать в цейтнот – времени остается совсем мало. Платить нужно уже в апреле. Президент Мун Чжэ Ин, сам в прошлом корпоративный юрист, демонстративно умывает руки. С другой стороны, даже если было бы можно частично зачесть стоимость коллекции в счет причитающихся налогов, не факт, что Ли Чжэ Ён пойдет на это – ему выгоднее продавать на рынке, чем торговаться с правительством.
Так что опасения, что коллекция уйдет за рубеж, вполне обоснованны. У корейских музеев денег, чтобы выкупить ее, просто нет. Например, у Национального музея современного и актуального искусства прошлогодний закупочный бюджет составил всего $4,3 млн. А в собрании Ли одна только «Большая женщина» Альберто Джакометти оценивается примерно в $90 млн. В корейском Институте исследований арт-рынка прикинули, что всем корейским музеям потребовалось бы порядка 130 лет, чтобы выкупить коллекцию Samsung.
Всего в ней около 12 тысяч предметов. Оценочная стоимость – от $1,3 до $1,8 млрд. Это очень грубая оценка, так сказать, по балансовой стоимости, в среднем по $130 тыс. за арт-объект. А продажная стоимость может быть еще выше. Это очень много. Для сравнения: крупнейшая сделка по продаже всей коллекции состоялась после смерти Дэвида Рокфеллера-старшего – в 2018-м его собрание было продано на аукционе Christie's за $832,6 млн. Так что коллекция семьи Ли если будет распродаваться, то, скорее, по частям. И дело не только в цене, но и в том, что она очень неоднородная.
Во-первых, там отличное собрание западного искусства. Здесь много первоклассных вещей: Ренуар, Шагал, Пикассо, Ротко, де Кунинг, Хёрст и многие другие. Очень хорошая скульптура, в том числе авторские копии Родена – сначала им даже была отведена отдельная галерея, но потом экспозицию объединили. А перед входом посетителей Лиума встречает «Мама» Луизы Буржуа. Эта гигантская паучиха, по словам автора, посвящена ее матери, которая всю жизнь работала ткачихой. Скульптор сделала шесть отливок, которые теперь украшают ведущие музеи мира. Такое искусство в цене, причем немалой.
Во-вторых, современное корейское искусство. От послевоенного корейского «информеля», вдохновленного неформальными французскими абстракционистами, через творческие поиски 1970–1980-х, с шараханьем от монохромных плоских форм, подражающих Ньюману и Ротко, и корейского лубкового и плакатного «народничества» до гиперреализма и всякого актуального и эмерджентного искусства. Его много, но с ним и много сложнее. Есть неплохие вещи, но большая часть высокой ценности не представляет. Семья Ли всегда поддерживала корейских художников, хорошо им платила и выставляла их работы. Некоторые имена и вещи побыли на слуху, но больше благодаря грамотной раскрутке, чем художественным достоинствам. И цена у таких работ соответствующая. На Западе корейское искусство отнюдь не высшая лига, а скорее уровень дворовой команды. За очень отдельными исключениями вроде Нам Джун Пайка (корейское имя Пэк Нам Чжун). Впрочем, он и считается не корейским, а американским художником корейского происхождения, который не эксплуатирует корейскую экзотику в своих работах.


Нам Джун Пайк. «С почтением к Эйнштейну». Лиум
MENAHEM KAHANA / AFP/East News

И наконец, традиционное корейское искусство. Средневековые свитки, предметы прикладного искусства, фарфор, в том числе селадоны эпохи Корё (X–XIV веков). Эти гончарные изделия, покрытые серовато-зеленой глазурью, ценятся очень высоко. А когда глазурованный фарфор инкрустируют или гравируют, получается совсем уж драгоценный мэбён – «сливовая ваза».
Несколько вещей из музеев «Самсунг» включены в официальный список национальных сокровищ Кореи. Например, позолоченная статуэтка (вообще-то высотой 93,5 сантиметра) задумчивого Бодхисаттвы начала VII века. Еще около полусотни предметов представляют особую культурную или историческую ценность. Для корейцев будет особенно обидно, если эти объекты уйдут за границу – там их не будут ценить столь же высоко, как на родине: то, что для одних – священная реликвия, для других – не слишком симметричный горшок странного цвета.


Резная селадоновая шкатулка XII века из музея Лиум
Leeum

Что-то может выкупить государство. Есть в Корее и частные коллекционеры. Кто-то может захотеть раскошелиться. Но что станет с вещами? Разбросают по другим музеям? Осядут в частных собраниях? Целостность уникальной коллекции будет невосполнимо нарушена. Отдельный вопрос, что станет с осиротевшими музеями. Музей – не только стены. Это особое пространство, которое строится годами, и для этой стройки нужны не только деньги, но умение и любовь.
Пока корейские власти бодро действуют в духе того, как пел Андрей Миронов в «Достоянии республики»:
Вжик-вжик-вжик! – Уноси готовенького!
Вжик-вжик-вжик! – Кто на новенького?
Хотя сомнительно, чтобы они не просчитывали реакцию общества. Если что-то из национальных ценностей уйдет за границу, общество, конечно, будет кипеть праведным гневом. И гнев этот неизбежно обратится на компанию Samsung. А может, это и есть часть плана? А представители Культурного фонда Samsung между тем успокаивают граждан – дескать, ничего не происходит, просто проводим полную оценку коллекции. Всё под контролем.

Нынешнее правительство Южной Кореи во главе с президентом РК Мун Чжэ Ином возлагало большие надежды на Олимпиаду-2020 в Токио, считая, что приезд спортивной делегации КНДР в Японию позволит южанам (т.е. южнокорейцам) повторить политический успех Олимпиады-2018 в Пхенчхане. Тогда, напомним, решение КНДР принять участие в ОИ-2018 дало мощнейший толчок развитию межкорейским связям и сотрудничеству, вызвав в итоге, как её называют многие политологи, «весну на Корейском полуострове» - период резкого сближения между Сеулом и Пхеньяном, который выразился в том числе в трёх межкорейских саммитах, которые состоялись в апреле, мае и сентябре 2018 г.
Однако затем с 2019 г. в отношениях Юга и Севера Кореи наступил если не ледниковый период, то очевидный застой. Несмотря на все усилия Сеула Пхеньян отвергал и отвергает любые попытки РК провести какие-либо совместные мероприятия, акции, которые бы подчеркнули межкорейское сближение. Дело доходит даже до того, что КНДР подчёркнуто отказывается принимать от Южной Кореи гуманитарную помощь, в которой нуждается и которую с готовностью берёт от некоторых других стран.
Прежде чем задаваться вопросом про причины такого охлаждения со стороны Севера к Югу, необходимо понять, в чём заключается реальная суть политики нынешнего политического руководства Республики Корея в отношении северокорейских «братьев по крови».
Действительно, как Мун Чжэ Ин лично, так и значительная часть его окружения искренне хотели бы развивать связи и сотрудничество с КНДР, о чём говорили ещё со времен предвыборной кампании и что стали пытаться реализовывать на практике сразу после прихода к власти.
Заподозрить южнокорейское политическое руководство в лени или отсутствии желания сложно. Не проходит и пары дней без того, чтобы кто-то из влиятельных министров или «тяжеловесов» правящего лагеря не выдвинул бы очередную инициативу по сотрудничеству с КНДР – от создания экопарков в районе межкорейской границы до прогона совместного поезда через весь Корейский полуостров. Достаточно сейчас взглянуть на имена тех людей, кто сейчас определяет северокорейское направление политики Сеула и внешнюю политику РК в целом, как сразу становится очевидно, что там собраны фигуры, которые давно известны как большие сторонники развития связей с Пхеньяном. Это касается в первую очередь министра объединения Ли Ин Ёна, который чуть ли не ежедневно фонтанирует идеями по межкорейскому сближению, так и главу разведки, внешнеполитического ведомства РК и многих других.
Правда Мун и его окружение хотя в чём-то и идеалисты и, возможно, где-то смотрят на Пхеньян сквозь розовые очки, но всё же хорошо понимают, в каком мире они живут и отдают себе отчёт, что «не всё могут короли». Если говорить более конкретно, то они хорошо понимают как внутриполитическую, так и внешнеполитическую ситуацию, в которой находится Южная Корея, и в целом «играют по правилам», не пытаясь чрезмерно «раскачивать лодку».
Применительно к северокорейскому вектору внешней политики РК это означает, что руководство Юга прекрасно помнит о позиции и интересах «главного военно-политического партнера» в лице США. Вашингтон сразу же, ещё на начальном этапе правления Мун Чжэ Ина, недвусмысленно дал понять южнокорейскими политикам и крупному бизнесу, что любые межкорейские «мир-дружба-сотрудничество» возможны только в тех видах, формах и масштабах, которые не противоречат интересам Соединенных Штатов. А США даже при Трампе, который с удовольствием встречался и общался с Ким Чен Ыном, тем не менее продолжили курс на оказание давления в отношении КНДР, пока Пхеньян не начнет отказываться от ядерного оружия. Курс на давление на КНДР будет продолжен и новом президента США Джо Байдене. А раз Северная Корея не торопится расставаться с «силами стратегического сдерживания», то и санкции остаются в силе. Позиция США как постоянного члена СБ ООН также позволяет Вашингтону блокировать любые инициативы по возможному ослаблению антисеверокорейских санкций. Для Сеула же всё это означает следующий подход, который был доходчиво объяснен американцами южнокорейским коллегами и принят последними: «Пока у США ничего не наладилось с КНДР, то и у Южной Кореи тоже ничего серьёзного с Пхеньяном быть не может».
Руководство РК несмотря на всё своё рвение по части развития отношений с КНДР не готово идти на явный конфликт с Вашингтоном и на нарушение международных санкций. Да, Сеул пытался и пытается убеждать Вашингтон в целесообразности смягчения линии в отношении КНДР, посланники РК регулярно стараются организовать какие-то переговоры, консультации американских и северокорейских чиновников, но при этом однозначно побаиваются делать то, что будет воспринято Вашингтоном как пересечение начерченной США для РК «красной линии» по части сотрудничества с КНДР.
В итоге Сеулу остаётся пытаться развивать бурную, может внешне эффектную, но в целом символическую деятельность – проводить совместные мероприятия по отмечанию с КНДР каких-то праздников, годовщин, юбилеев, реализовывать не подпадающие под санкции акции, например в сфере спорта, культуры, встречи разделенных семей, предлагать гуманитарную помощь, но оставаясь при этом в очерченных США строгих рамках. В первую очередь это означает никакой деятельности со стороны Юга, которая бы позволила КНДР заработать какие-то деньги или получить технологии, а также технику. Это касается и любых совместных экономических проектов и инициатив, которые формально подпадают под санкции ООН и США.
Да, в Южной Корее хватает и внутриполитических противников развития связей с Севером, но при желании политическое руководство РК могло бы это проигнорировать. Во-первых, в парламенте РК сейчас безусловно доминирует правящая партия, что позволяет ей проводить любые законы. Во-вторых, южнокорейское общественное мнение достаточно быстро меняется и можно было бы надеяться на то, что «красивое шоу межкорейской дружбы» привело бы к росту сторонников сближения Юга и Севера. Достаточно вспомнить, что после саммита Мун Чжэ Ина и Ким Чен Ына в конце апреля 2018 г. рейтинг Муна превысил 80 процентов, но, что самое удивительное, еще больше южнокорейцев, согласно опросам, положительно высказывались тогда и в отношении Ким Чен Ына. В общем, внутриполитическое сопротивление правительство РК смогло бы при желании преодолеть, а потому основой сдерживающий и непреодолимый фактор – позиция США в отношении КНДР.


В настоящий момент Пхеньян игнорирует любые попытки Сеула наладить какое-либо межкорейское сотрудничество и диалог, причём в последнее время порой идёт и на откровенно провокационные меры в отношении РК, не боясь даже оскорблять Мун Чжэ Ина и его соратников.
Как уже говорилось, Мун и его окружение пытаются сделать всё возможное в рамках имеющихся ограничений и не жалеют усилий, генерируя новые идеи и предложения по части сотрудничества с КНДР. Но Пхеньян остаётся глух, хотя наверняка прекрасно понимает, что Мун Чжэ Ин, пожалуй, один из самых лично положительно настроенных к КНДР президентов Южной Кореи.
Причин для подобного охлаждения поведения КНДР несколько. Во-первых, Пхеньян уже давно понял, «кто в доме главный», то есть чем (или кем) реально определяются фундаментальные основы политики Сеула в отношении КНДР – Соединенными Штатами Америки. Несмотря на все громкие слова о дружбе и «кровном родстве» правительство РК во главе с Муном однозначно решило, что из-за Северной Кореи Сеул с США на реальный конфликт не пойдет. В этой связи Северу очевидно, что реально что-то сделать нужное для КНДР могут только США, на отношениях с которыми Пхеньян и сконцентрировался со второй половины 2018 г., начав игнорировать все призывы Сеула к сотрудничеству. Проще говоря: «Раз всё решается в итоге в США, то зачем на Южную Корею время тратить?»
Вторая причина вытекает из первой. То, что КНДР нужно, а именно снятие санкций, крупномасштабная экономическая и прочая помощь Пхеньяну могут дать только Соединенные Штаты и в каком-то смысле Китай (но про отношения КНДР с Пекином – отдельный разговор), но точно не Южная Корея (причины описаны выше).
В-третьих, КНДР, можно сказать, дала Южной Корее шанс в 2018 г., когда согласилась на все или почти все красивые «шоу» и прочие впечатляющие мероприятия, демонстрирующие межкорейское сближение и дружбу: за период с апреля по сентябрь 2018 г. прошли три межкорейских саммита, включая посещение Ким Чен Ыном территории РК (пусть даже просто южнокорейской стороны демилитаризованной зоны) и полноценный визит Мун Чжэ Ина в КНДР, где его приняли в самых лучших традициях корейского гостеприимства и радушия, дав возможность лично обратиться к народу КНДР на главном стадионе Пхеньяне и побывать на священном для всех корейцев вулкане Пэкту.
Однако, дав, как считает Пхеньян, очень многое и пойдя на все те мероприятия, которые были нужны Мун Чжэ Ину в том числе и для внутриполитических целей, КНДР не получила от Сеула того, в чём нуждался Пхеньян, а именно денег в форме помощи, совместных проектов и прочего.


Олимпиада в Токио была, с точки зрения южнокорейских идеологов сближения Юга и Севера, хорошим шансом оживить межкорейские связи. Спорт –  вне политики (по крайней мере формально), он не под санкциями, есть положительный опыт ОИ-2018, мероприятие типа Олимпийских игр всегда в центре внимания мира и нацелено на сближение народов, имеется поддержка со стороны МОК для направленных на КНДР мирных инициатив Юга,  а потому, как полагали в Сеуле: «Надо попробовать и в Токио!» Однако решение Пхеньяна отказаться от участия в Олимпиаде-2020 поставило крест на всех этих планах Сеула. В этой связи разочарование и сожаление, которое официально выразило правительство Юга по этому поводу, понятны и действительно искренние.
С другой стороны, как видится, у этой идеи скорее всего и не было особых шансов, а своим решением Пхеньян наверняка просто избавил Сеул от унижения. С большой долей вероятности можно предположить, что КНДР даже если послала бы атлетов в Токио, то просто бы проигнорировала любые подходы со стороны южан. Причины уже были объяснены. Подход КНДР к Южной Корее сейчас следующий: «Все ваши шоу мы уже провели, но вы нам не дали того, в чём мы нуждаемся. Зачем нам тогда соглашаться на очередное нужное вам шоу?!»


По-человечески Мун Чжэ Ина и его окружение можно понять. С учётом существующих реалий пойти на полноценный конфликт с США лидер Южной Кореи не может. Республика Корея слишком сильно зависит в самых разных сферах от Вашингтона, слишком сильно связана разными обязательствами, чтобы позволить себе роскошь полноценной самостоятельной внешней политики. По крайней мере в той части, где возможен конфликт интересов с США.
Тот лидер РК, который попытается это сделать, скорее всего долго не продержится у власти, и дело тут не в возможных «операциях агентов ЦРУ» и прочих «теориях заговора». Сами южане в основном своём большинстве слишком сильно ориентированы на США, не мыслят без того или иного американского «зонтика» будущего своей страны. КНДР же, при этом, мягко говоря, не самое дружелюбное и понятное для рядового жителя РК государство, ради которого стоит идти на риск осложнения отношений с Вашингтоном. Можно предположить, что тот лидер РК, который попытался бы реально фундаментально пересмотреть связи с США в сторону полной независимости и самостоятельности Сеула, скорее всего закончил бы досрочной отставкой, в которую его или её отправил бы собственный народ  и без «руки Вашингтона».
Сокрушительное поражение, которое потерпел правящий лагерь РК на прошедших 7 апреля в Южной Корее внеочередных выборах, когда во главе двух крупнейших городов страны оказались представители жестко настроенной к Пхеньяну оппозиции, стало ещё одним подтверждением того, что в самой РК хватает тех, кто негативно относится к политике нынешнего политического руководства и готов при необходимости на выборах «предъявить счёт».
В Южной Корее, политик, который ставит под сомнение целесообразность альянса с США и готов угрожать интересам Вашингтона, не может стать (по крайней мере сейчас и как минимум в обозримом будущем) президентом РК. В нынешнем правящем лагере Южной Кореиесть фигуры, которые не стесняются требовать пересмотра отношений с США, но таких людей, как правило, либо не допускают до постов, где они могут влиять на политику страны, либо сами они, оказавшись на таких постах, неизбежно начинают говорит и действовать уже иначе – с учётом очерченных рамок и прочих сопутствующих должности ограничений.
Нынешняя политика Южной Кореи в отношении КНДР, с нашей точки зрения, обречена на то, чтобы напоминать разговор с глухим, когда Пхеньян будет игнорировать все потуги Сеула провести какие-то символические акции, так как «несимволические» шаги невозможны без согласия Вашингтона, а у США же совершенно иной подход к КНДР. Решение Пхеньяна не участвовать в ОИ-2020 в Токио не лишило Сеул шанс на межкорейское сближение, так как шанса скорее всего и не было, а лишь сэкономило многим людям время и силы, из этого вряд ли получилось что-либо такое, на что надеялись в руководстве Республики Корея.  
Вместе с тем, Мун Чжэ Ин и его соратники слишком много вложили в тезис о необходимости сближения с Севером, слишком долго пытались реализовать эту политику на практике, слишком много потратили на это сил, достаточно много добились на этом поприще и скорее всего слишком верят в эту линию, чтобы так просто отказаться от неё. Не случайно уже на следующий день после объявления решения Пхеньяна по поводу ОИ-2020 министерство объединения РК заявило, что всё равно будет пытаться создавать условия «для запуска «мирного процесса на Корейском полуострове», под чем понимают нынешнюю официальную линию Сеула на северокорейском направлении.
Необходимо также помнить, что нынешнему президенту РК Мун Чжэ Ину осталось занимать свой пост чуть более года, а очередные президентские выборы пройдут уже через одиннадцать месяцев. Это означает, что времени и возможности для резких разворотов, смены курса у нынешнего правительства РК уже нет, а потому «шоу должно продолжаться», даже если оно обречено на то, что главный потенциальный «зритель» точно его проигнорирует.
В общем, в оставшееся до весны 2022 г. время, когда в Южной Корее произойдёт смена администрации, официальный Сеул продолжит пытаться налаживать диалог с Пхеньяном, тогда как последний скорее всего по-прежнему продолжит «не слышать» южан, а если и будет говорить что-либо в адрес РК, то скорее что-то нелицеприятное, вплоть до оборотов «американский попугай», которым недавно наградила Мун Чжэ Ина младшая сестра Ким Чен Ына Ким Ё Чжон. А ведь Мун и Ким Ё Чжон очень мило общались в Пхенчхане, Сеуле и Пхеньяне в 2018 г., но тут, как говорится, «ничего личного – работа такая».

Изображения, опубликованные в «Нодон синмун», показали новую ракету малой дальности, и эксперты издания NKNews считают, что это была та же ракета, которая была продемонстрирована на январском военном параде: улучшенная версия ракеты KN-23, известная также как «Кимскандер». Российский военный эксперт Владимир Хрусталёв тоже полагает, что перед нами более мощная ракета, являющаяся аналогом южнокорейской «Хёнму-4». Как считают южнокорейские эксперты, новые KN-23 могут нести тактические ядерные боезаряды. Утверждается, что если снизить вес боевой части ракеты, то её можно использовать как ракету не малой, а средней дальности. Это, однако, пока предположение.
Тут уже настало время высказывать озабоченность. 26 марта Мун Чжэ Ин назвал «ракетные провокации» Северной Кореи «нежелательными».
Джо Байден тоже ответил уже по-другому: «Позвольте мне сказать, что, во-первых, резолюция 1718 ООН была нарушена теми конкретными ракетами, которые были испытаны… Мы консультируемся с нашими союзниками и партнерами, и будут ответные меры, если они решат пойти на эскалацию. Мы ответим соответствующим образом». С похожим заявлением выступил представитель Госдепартамента: «Незаконные ядерные и баллистические ракетные программы Северной Кореи представляют серьезную угрозу международному миру и безопасности и подрывают глобальный режим нераспространения», а также «угрожают региону и всему международному сообществу в целом».
Среди высказавшихся был и глава МИД России Сергей Лавров, который в эти дни находился с визитом в Сеуле. Впрочем, по эго мнению, «важно, чтобы все заинтересованные страны предпринимали различные усилия, включая приостановку гонки вооружений и всех видов военной деятельности, для поддержания мира и стабильности в Северо-Восточной Азии, включая Корейский полуостров».
В ответ на реплику Байдена 27 марта Ли Бён Чхоль опубликовал заявление для печати, в котором озвучил довольно понятные вещи. Высказывание американского президента – «логика разбойника» и посягательство на наше право на самооборону: США могут запускать МБР, а «нам, воюющей с ними стороне», нельзя проводить даже испытания тактического оружия. Если Соединённые Штаты имеют право на «оборонительные» учения, направленные на Северную Корею, то мы имеем аналогичное право проводить подобные учения, нацеливаясь на континентальную территорию США. По мнению Ли, «новая администрация США, очевидно, сделала свой первый неверный шаг», и если они дальше будут вести себя так же, то обязательно нарвутся на неприятности, а КНДР будет продолжать наращивать «самую последовательную и подавляющую военную мощь».
28 марта с похожим заявлением выступил глава Департамента МИД КНДР по делам международных организаций Чо Чхоль Су. Он также отметил двойные стандарты, напомнив про американские авиаудары по Сирии и испытательный запуск французской МБР, которые не воспринимаются как угроза миру, требующая рассмотрения в Совбезе ООН. Чо раскритиковал попытки использовать ООН для обострения ситуации на полуострове и завершил своё заявление репликой о том, что «попытка нарушить наше право на самооборону приведёт к адекватным контрмерам».
Завершающим ударом северокорейской полемики стало выступление «первой сестры». 30 марта заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК Трудовой партии Кореи Ким Ё Чжон прошлась по выступлению Муна от 26 марта, где он держал речь на так называемой «памятной церемонии дня защиты Западного моря», заявляя, что чувствует большую тревогу из-за запуска, поскольку северокорейский пуск создал препятствия атмосфере диалога именно в тот момент, когда Юг так старается приложить усилия для возобновления диалога. С точки зрения Ким Ё Чжон, это «апогей наглости», и она припомнила Муну, что президент РК говорил 23 июля 2020 года во время посещения оборонного НИИ, где он расхваливал разработку баллистической ракеты «достаточностью дальности для защиты мира на Корейском полуострове». Ким отметила двойной стандарт: один и тот же запуск баллистической ракеты в зависимости от того, кто его проводит, либо аргумент для мира и диалога, либо повод для тревоги. «Такой цинизм шокирует нас», и заявления Муна похожи на американские, так что он является «американским попугаем».
Тем временем недруги КНДР собирались организовать «правильную реакцию международного сообщества». 29 марта государственный секретарь США Энтони Блинкен заявил, что запуски не смогут повлиять на твёрдую решимость РК, США и Японии уменьшить региональные угрозы. США и два её азиатских союзника едины в своей приверженности денуклеаризации Корейского полуострова. Глава госдепартамента также напомнил позицию Вашингтона о том, что «дестабилизирующие» действия Пхеньяна представляют собой нарушение резолюций Совета Безопасности ООН, запрещающих Северу запускать баллистические ракеты.
30 марта 2021 года СБ ООН по просьбе США собрался на специальное заседание, посвящённое северокорейским пускам. Предложение о созыве данного заседания внесли Франция, Великобритания, а также непостоянные члены Совбеза – Ирландия, Норвегия и Эстония.
Ожидалось, что администрация Байдена будет настаивать на введении дополнительных санкций на заседании Совета Безопасности, и консервативные СМИ Юга немедленно начали писать, что «события резко контрастируют с администрацией Трампа, которая не ввела никаких санкций даже после того, как Северная Корея испытала ракеты более 30 раз после саммита США-Север в Сингапуре в 2018 году. Действия администрации Байдена показывают, что она выполняет свое обещание заставить Северную Корею соблюдать резолюцию ООН, которая строго запрещает все запуски ракет с использованием технологии баллистических ракет» (попутно пиная Муна за то, что если он немедленно не поддержит новый курс США, страна окажется в дипломатической изоляции).
В тот же день представитель министерства обороны РК Пу Сын Чхан сообщил, что РК имеет возможность перехватывать северокорейские ракеты малой дальности, в том числе, баллистические. Для перехвата используется система противоракетной обороны РК и США, — добавил он.
Однако, несмотря на воинственные заявления южнокорейских правых, закрытое заседание Совбеза ООН не закончилось ничем. Участники мероприятия выразили озабоченность по поводу пуска, но никакое совместное заявление, не говоря уже о более серьёзных инициативах, принято не было. Само мероприятие заняло всего полчаса. Подробности в СМИ не описывают, и можно предположить, что инициатива США и их союзников, мягко говоря, не встретила понимания.
Подведем итоги. Запуск был ожидаем, поскольку ему предшествовал целый ряд событий, о каждом из которых мы как-нибудь поговорим отдельно. Во-первых, США и РК провели весенние учения, и хотя, по мнению Сеула и Вашингтона, их масштаб был очень урезан, северокорейцы жёстко раскритиковали сам факт. Ким Ё Чжон не особенно стеснялась в выражениях, и хотя Сеулу досталось больше, администрации Байдена намекнули, что лучше оставить Пхеньян в покое, если она хочет спать спокойно все четыре года. Затем Северная Корея разорвала дипломатические отношения с Малайзией после того, как гражданин Севера был экстрадирован в США якобы за то, что покупал предметы роскоши и направлял их в КНДР. Таким образом, северокорейца будет обрабатывать американское следствие. Кроме того, демократы уже начали раскачивать тему прав человека в Северной Корее и планируют назначать по этому поводу специального представителя. И все это на фоне упомянутого выше процесса ревизии внешней политики.
Эти события не могли не заставить Пхеньян показать зубы, — ракетные пуски укладываются в общий тренд отказа от контактов и заявлений официальных лиц о том, что Пхеньян не возобновит переговоры с Вашингтоном, если последний не откажется от враждебной политики в отношении Севера. Однако главное обязательство – не запускать МБР и не проводить ядерные испытания – Ким пока соблюдает, хотя мораторий – отнюдь не официальный документ, а обещание, данное Кимом Трампу.
В связи с этим вопрос заключается в том, ограничится ли Север только этой демонстрацией силы или же нас ждёт что-то большее. Точнее, удержится ли Север в рамках того, что было при Трампе, или эскалация будет повышена – и, скорее, более явной демонстрацией ракетных возможностей.
Среди американских экспертов преобладает пессимизм или, если угодно, реализм. Гарри Казианис полагает, что в качестве ответа на новую политику Байдена северокорейцы в ближайшие месяцы начнут испытывать более продвинутые ракеты и дело может дойти и до ядерных испытаний или пуска МБР. Многие южнокорейские СМИ также полагают, что «режим Ким Чен Ына может вернуться к своей устаревшей тактике балансирования на грани войны в надежде одержать верх над Южной Кореей и США». Дискуссии касаются в основном того, рискнет ли КНДР пройти на действия, чреватые дополнительными санкциями, или вызванная противоэпидемическими мерами блокада и без того настолько закрыла границы, что внешнее эмбарго уже не страшно.
Будем ждать.