Спецслужбы

В середине 1944 года в «Манхэттенском проекте» было задействовано более 120 000 служащих. В проекте участвовали учёные с мировыми именами. Назову только некоторых — научный руководитель «Манхэттенского проекта» Роберт Оппенгеймер, великие физики и химики Нильс Бор, Энрико Ферми, Клаус Фукс, Рудольф Пайерлс, Отто Фриш, Эдвард Теллер, выдающийся учёный Лео Сциллард, химик Джордж Кистяковский и др.
Между США и Великобританией возникла к 1945 году напряженность. В проекте участвовали английские ученые, но американцы отказались делиться с Великобританией полученными результатами. Англичане начали самостоятельно работать над созданием атомной бомбы».
В Харвеллской лаборатории в Англии к работе были привлечены английские физики, которые участвовали в «Манхэттенском проекте» США, в их числе был и Клаус Фукс. Отдел «С», которым руководил Павел Судоплатов, получил ещё в 1943 году прямое указание Сталина сделать проблему использования атомной энергии в военных целях приоритетной в деятельности разведки НКВД.
Резидент отдела «С» в Мексике Василевский через ранее законсервированные на время каналы и, минуя советскую резидентуру в Нью-Йорке, наладил связь с некоторыми специалистами Чикагской лаборатории Ферми, а также с итальянским физиком Бруно Понтекорво, переехавшим из США в Канаду (США посчитали Бруно Понтекорво нежелательным иностранцем для проживания в стране. Бруно был коммунистом это раз, во вторых, Италия была в составе гитлеровской коалиции, в стране был установлен фашистский режим Муссолини, и итальянская регулярная армия воевала на стороне гитлеровской Германии). Понтекорво работал в Канаде (Чолк Ривер) над дизайном нового реактора, созданного для производства плутония. В качестве модератора в реакторе использовалась тяжёлая вода.
Далее речь и пойдёт о мистере Нейтрино —так физики прозвали Бруно. В 30-е годы Понтекорво работал в лаборатории у Ферми в Италии, фактически считал его своим учителем. В 40-х годах Ферми работал над «Манхэттенским проектом» в США.
Позднее Понтекорво тоже перебрался в Америку, но смог устроится на работу только в нефтяную компанию в Оклахоме. Правда, Бруно достиг большого успеха и здесь, изобретя метод использования нейтронов для обнаружения нефтяных горизонтов. Метод, известный мне с юности под названием каротаж. Ясно, что напрямую итальянский физик не занимался разработкой атомной бомбы, но, принимая во внимание его близкое знакомство с Ферми и дружбу с Клаусом Фуксом, он был в курсе хода разработки атомной бомбы.
Был ли Понтекорво завербован Василевским? Это знает он, Василевский и парторганизация. Знал, конечно, и Павел Судоплатов.
Судоплатов пишет, что Понтекорво передал советской разведке, что Ферми положительно отнёсся к идее поделиться информацией по атомной энергии с учеными стран антигитлеровской коалиции, а также что многие коллеги Ферми считают недопустимым возникновение монополии на ядерное оружие.
В 1949 году Бруно Понтекорво возвращается в Англию. Он был приглашён на работу в секретную лабораторию в Харруэлле. Лаборатория занималась и реакторами, и атомной бомбой. В Харвеллской лаборатории вместе с Понтекорво работали Клаус Фукс — один из бывших участников «Манхэтенского проекта» и близкий знакомый Бруно, а также Ферми, Бор, Оппенгеймер, Гамов, Тейлор и др., которые после атомной бомбардировки Японии осознали, что возникновение монополии на владение ядерным оружием недопустимо и несёт угрозу всему миру. Физики-атомщики поделились своими открытиями, прежде всего, с СССР.
В 1950 году Фукс признался «в шпионаже» в пользу СССР. Был осужден на длительный срок заключения. Американцы требовали его выдачи США, где ему угрожала смертная казнь. Англичане Фукса не выдали и через девять лет досрочно освободили.
ФБР начало лихорадочно проверять всё окружение физиков, разрабатывавших атомную бомбу в лаборатории ЛосАламос, да и самих физиков. Был раскрыт химик Гарри Голд, работавший курьером у Фукса. Голд вывел ФБР на супругов Розенбергов. Шпионский скандал, связанный с передачей в СССР материалов, раскрывающих до мельчайших подробностей конструкцию атомной бомбы, и испытание в СССР в 1949 году атомной бомбы, создали в США атмосферу недоверия и паранойи.
Летом 1949 года начались аресты советских агентов в Лос-Аламосе и проверки всех физиков, работавших вместе с Фуксом в Харуэлле. В поле зрения ФБР попал и Понтекорво. Почувствовав, что петля затягивается у него на шее, Бруно сам задумался о побеге из Англии.
С одной стороны, Понтекорво открыто высказывался о том, что считает аморальным поведение Запада в отношении СССР — страны, которая сыграла главенствующую роль в войне против нацизма и заплатила громадную цену людскими жизнями. Советский Союз для Запада, понимал Понтекорво, с другой стороны, — противник, а значит монопольное владение ядерным оружием капиталистической страной — это угроза миру. Коммунисты против войны, и это важнее всего. Понтекорво писал: «Я всегда придерживался левых политических убеждений. С самого начала это было, прежде всего, связано с моей ненавистью к фашизму и с моим обострённым чувством справедливости, привитым мне с детства моим отцом».
Судоплатов утверждал, что Понтекорво передавал ценные сведения об американском атомном проекте, одним из руководителей которого был его учитель Энрико Ферми. Однако сам Понтекорво не считал себя советским агентом. Многие учёные «Манхэттенского проекта» считали необходимым поделиться со своими коллегами, в том числе и левых взглядов, сведениями о ходе работ по созданию атомного оружия. Никто не вербовал Понтекорво ни с помощью денег, ни с помощью шантажа. Бруно сам вышел на контакт с советской разведкой и сообщил им о своём желании переехать в СССР ещё в 1945 году.
С другой стороны, бегство Понтекорво было организовано советской разведкой, чтобы предотвратить его разоблачение и блокировать усилия ФБР и английской контрразведки раскрыть другие источники информации по атомной энергии помимо Фукса. Тем самым сохранить резидентуру в Мексике и Нью-Йорке и наработанные каналы для получения нужной информации в объектах разведывательного проникновения. Василевский был не единственным советским разведчиком, который вёл активную разведывательную деятельность для получения полной информации об урановой промышленности и атомной бомбе.
Маргарите Конёнковой удалось сблизиться с крупнейшими физиками Оппенгеймером и Эйнштейном в Принстоне. Обворожив ближайшее окружение Роберта Оппенгеймера, Маргарита, используя влияние этого окружения на физика, добилась замечательного результата — Оппенгеймер порвал свои связи с американской компартией и согласился взять на работу специалистов с левыми взглядами, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура. Дружба Конёнковой с Эйнштейном переросла в любовные отношения. Конёнкова познакомила Эйнштейна с сотрудником советского консульства в Нью-Йорке, который курировал научные связи. Координировали работу Маргариты Конёнковой резидент советской разведки в США Василий Зарубин и его жена Елизавета.
В задачу разведчиков входило «оказывать влияние» на учёных, занятых разработкой ядерного оружия в рамках «Манхэттенского проекта». От них поступала сверхсекретная информация о перспективах нового «сверхоружия». Сотрудник советского консульства Павел Михайлов (возможно, он же — офицер разведки НКВД Пастельняк, хотя со слов М. П. Любимова это был П. П. Меклишев) немедленно доводил эту информацию до НКВД СССР.
После испытания бомбы в июле 1945 года и атомной бомбардировки Японии Маргарита Конёнкова, по всей вероятности пошла ва банк и раскрыла «карты» при очередной встрече с Эйнштейном. Дав понять выдающемуся физику, что невыполнение приказа грозит ей большими неприятностями, она просила Эйнштейна оказать ей содействие в получении полной информации, раскрывающей до мельчайших подробностей описание конструкции атомной бомбы.
НКВД получил все параметры взрывного ядерного устройства. Насколько это важнейшее достижение советской разведки можно отнести в полной мере на счёт Конёнковой и её друга, не берусь утверждать. Советская разведка выходила и на Нильса Бора, отчётливо понимавшего, чем грозит миру монополия Америки на атомное оружие. Надо думать, что Маргарита Конёнкова была только одним звеном в крупнейшей разведоперации, проведённой НКВД СССР.
В 1949 году в СССР было произведено испытание своей атомной бомбы. Были сорваны военные планы США по атомной бомбардировке крупных городов СССР. Советской разведке удалось отвести от Конёнковой подозрения в шпионаже. Подготовка материалов к стремительному отъезду Конёнковой была на контроле у сотрудника нью-йоркской резидентуры НКВД СССР.
Маргарита Конёнкова со своим мужем, скульптором Сергеем Конёнковым, благополучно вернулись в СССР. Глупо думать, что ФБР просмотрело активность Конёнковой в среде физиковатомщиков, работавших над «Манхэттенским проектом». Скорее всего, близкое знакомство с Элеонорой Рузвельт оградило Маргариту Конёнкову от ФБР США. Возможно даже, что и сам Франклин Рузвельт сделал свои, только ему ведомые шаги для того, чтобы Конёнкова выполнила задание, связанное с «Манхэттенским проектом».
Рузвельт неоднократно говорил о том, что мир нуждается в сильной России. Выдающийся американский деятель, 32-й Президент США отчётливо понимал, что в его стране есть силы, которые непременно воспользуются военным преимуществом, которое даст монопольное владение атомным оружием, для нападения, прежде всего, на СССР . И он не ошибся.
После смерти Рузвельта в США был разработан план атомных бомбардировок городов СССР. Испытание в СССР атомной бомбы этот план разрушило.
Руководство советской внешней разведки сделало всё возможное и для вывода из «игры» физика Бруно Понтекорво. В конце августа 1950 года Понтекорво отправляется с семьёй в Италию проводить летний отпуск. К тому времени был уже вынесен приговор Клаусу Фуксу.
Весь 1950 год Бруно прожил в треволнениях, ожидая возможного ареста. В Италии Понтекорво принимает окончательное решение не возвращаться в Англию. Из Италии семья улетает в Копенгаген, а затем в Стокгольм под предлогом повидаться с родственниками со стороны жены Бруно. Понтекорво не отрицал, что советское посольство помогло ему вместе с семьёй тайно перебраться из Швеции в Финляндию. Есть много версий по поводу того, как Понтекорво и его семья были вывезены в СССР. Пусть говорят, что хотят, я знаю то, что у меня в голове.
Дело было в октябре 1950 года. Октябрь — ключевое слово. В Финляндии Понтекорво с семьёй был принят сотрудниками советского посольства. В аэропорту Хельсинки семью ждала машина советского посольства, на которой они добрались до финско-советской границы и пересекли её без всяких препятствий и осложнений. Семья приехала в Россию, по Выборгскому шоссе.
Несколько дней Понтекорво провели в Ленинграде, жили на конспиративной квартире, а затем поездом отбыли в Москву. За рулём машины был секретарь миссии СССР в Финляндии, он же офицер КРО НКВД Сергей Сократович Шустиков. В личном деле Шустикова значится: находился в Финляндии по октябрь 1950 года. С этим не поспоришь. Во-вторых, из достоверных источников, имеющих отношение к кадровой службе, шифровальной службе и инспекции по личному составу МВД СССР (все эти источники дружили семьями), ещё в юности я узнал, что Сергей Сократович Шустиков работал в Финляндии и одно из выполненных им заданий по линии НКВД, которое он выполнял под дипломатическим прикрытием, было связано с вывозом учёного и его семьи из Финляндии в СССР. Больших подробностей не озвучивалось, но спустя время всё само собой разъяснилось. Больших секретов не было раскрыто ни тогда, ни сегодня.
И ещё, незадолго до своего ухода из жизни Сергей Сократович поделился со своими родственниками деталями операции 50-го года и назвал фамилию ученого, которого он нелегально и абсолютно тайно вывез в СССР из Финляндии. Это был крупный физик с мировым именем Бруно Понтекорво. Только лет через пять мировое сообщество узнало, что Бруно жив и здоров и работает в Дубне под Москвой.
Судьба же самого офицера госбезопасности Шустикова сложилась не гладко. Вскоре он получил новое назначение в посольство одной из скандинавских стран. Сергей Сократович, Дора Григорьевна и их трое детей следовали в поезде через советско-финляндскую границу. Конечным пунктом, как мне кажется, был Стокгольм. Надо понимать состояние человека, выехавшего из СССР в то время. Возможность увидеть другой мир, другую жизнь, об этом можно было разве что мечтать и то тайно. Граница была пересечена, и у Доры Григорьевны невольно вырвалась фраза, которая изменила ход событий. Контрразведчик Шустиков был срочно отозван в Москву и находился в распоряжении МГБ СССР по май 1952 года...

Умер Сергей Сократович Шустиков в 2000 году.

В 1969 году венгерский шпион Яноши, работавший под видом инженера в венгерском торгпредстве в Великобритании, познакомился на приеме, устроенном британским Форин-офисом, с некоей Греттой. Она представилась 26-летним техническим секретарем западногерманского посольства в Лондоне «с прогрессивными взглядами, незамужней, дочерью богатых родителей», с которыми рассорилась. Она попыталась вызвать романтический интерес у Яноши, который был женат и, казалось бы, не интересовался легкими интрижками. По крайней мере, интрижкой с Греттой. Впрочем, это не помешало ей найти способ снова встретиться с ним в Лондоне и предложить нечто большее.
Начала она с того, что рассказала Яноши, что в посольстве ей приходится печатать всякие странные документы, которые она толком не понимает. На Яноши это не подействовало. Тогда она нашла более сильный ход: сказала, что легко может вернуться в Германию и получить работу в Министерстве иностранных дел. Венгр и на это не реагировал. Наконец она проговорилась, что «по воскресеньям у нее есть доступ к секретным документам»; Яноши должен был решить, что это в мире шпионажа — все равно что вручить пару нестираных трусиков с написанным на ним номером комнаты в отеле. Но даже тогда он сохранял полный самоконтроль.
Так как спецслужбы стран Варшавского договора всегда подчинялись КГБ и обычно были наводнены его агентами, настойчивость Гретты не осталась не замеченной Москвой. Центр установил за ней наблюдение и обнаружил, что она контактировала с сотрудником BND — западногерманской разведки.


Гретта была слишком настойчивой любительницей, которую легко было раскусить, но многие другие «подставы» были устроены куда хитроумнее, с игрой на психологии шпиона или его личных пороках. Инструкция КГБ учит всегда искать тех, кто поначалу проявляет осторожность, понимая, что их проверяют. Любой, кто при первой же встрече предлагает секретные документы Пентагона или код компьютерного «червя» Stuxnet, — почти наверняка провокатор (несмотря на случай Эйджи). Помните, что перспективные источники, утверждающие, что имеют доступ к секретам иностранных разведок, могут предоставлять полезную и ценную информацию только для того, чтобы поймать вас на крючок, после чего ценность их информации быстро уменьшится. Избегайте случаев «благотворительности», тех, кто создает условия, чтобы стать зависимых от вас, или предлагает одно под видом другого.
Но не будьте слишком осторожны и не впадайте в паранойю до такой степени, чтобы упустить по-настоящему ценный контакт, если он выйдет на вас.
Странным образом, у Гретты был двойник — машинистка из «западноевропейского посольства» по имени Ливия, 25-летняя незамужняя школьная подруга жены «проверенного и лояльного» агента болгарской разведки по имени Георгий, по совместительству врача частной практики, не имевшего отношения к госслужбе в неназванной западноевропейской стране, где он находился. Незадолго до этого болгарскую резидентуру одурачила другая машинистка из МИДа, оказавшаяся «подставой», и было решено, чтобы не возбуждать подозрений контрразведчиков, не работать с Ливией напрямую, а поручить Георгию проверить ее.
Доктор Георгий нашел, что ее левые взгляды искренни, как и ее в целом положительное отношение к социалистическим странам. Как и Гретта, она встречалась с женатым мужчиной, с которым вместе работала, но не по указанию куратора. В отличие от Гретты, Ливия получила воздаяние за свои чувства: она родила ребенка, а сослуживец ее бросил. Ей не хватало денег. Георгий попробовал сыграть на ее «прогрессивных» убеждениях, и Ливия начала рассказывать ему о документах, которые печатала в министерстве. Ливию завербовали, и скоро она стала передавать эти чувствительные документы болгарам.




Ни один честный объект не стремится к опасным для жизни заданиям, если он не психопат и не любитель адреналина, а такие агенты совершенно бесполезны. Завербованного агента надо убеждать идти на жертвы.
Страны, где гостеприимство — часть национального культурного кода (инструкция причисляет к таким страны Африки и Ближнего Востока), могут показаться привлекательными для вербовки агентов: почти всегда перед этим нужно побывать в доме объекта. Но в таких странах всегда есть риск познакомиться со слишком большим количеством друзей, коллег и родственников объекта, из=за чего игра может кончиться раньше, чем начнется.
Агент Штази Клаус работал в Риме под прикрытием должности первого секретаря посольства. Он «успешно установил дружеские отношения с Ирвином, первым секретарем американского посольства, который, как подтвердил Центр после проверки, не имел связей с ЦРУ. Но Ирвин не скрывал своего знакомства с Клаусом, и объект восточногерманской вербовки незаметно превратился в инструмент аналогичной американской операции.
Однажды вечером Стенли, второй секретарь американского посольства в Риме, обедал с Ирвином и Клаусом. После этого Ирвин стал сторониться своего восточногерманского коллеги, зато Стенли продолжал с ним общаться и выкачивать из него информацию. Прикрытие Клауса развалилось.


Один из способов проверки объекта, согласно инструкции, — дать ему или ей задание «собрать материал на нейтральную фигуру и посмотреть, не проинформирует ли он этого человека и не сообщит ли об этом кому-то еще».
К примеру, советский агент в Вене Штауб познакомился с Джеком, западногерманским журналистом, живущим в Париже. Джек говорил все, что надо (не одобрял американскую «милитаристскую политику»). Он был женат и испытывал финансовые затруднения. Он не был ни слишком настойчив, ни слишком любопытен. Как и собирался, он вернулся во Францию, где некоторое время назад поселился со своей женой.
Тогда Белеву, агенту Штази в Париже, дали указание встретиться с Джеком и проверить его. Джек произвел на Белева хорошее впечатление, и тот попросил его «дать характеристику» четырех сотрудников западногерманского торгпредства в Париже. Одного из них, названного в документе Хамелеоном, КГБ и Штази считали главой парижской резидентуры BND. Джек правильно определил, что он шпион, и заслужил доверие Белева. Но московский Центр все еще не был убежден и решил подвергнуть его более тщательной проверке. Джек часто по делам ездил в некую «скандинавскую страну», и Штаубу дали указание попросить Джека найти там трех граждан ФРГ. Подразумевалось, что если Джек — «подстава», то об интересе КГБ к этим людям узнает BND, а если BND не попытается остановить или проконтролировать его поиски, он явно действует как один из их активов.
Когда Джек вернулся в Париж, он привез «подробную информацию» о трех немцах, подтвердившую то, что о них уже было известно Штази. Но Центр поступил правильно, устроив журналисту еще одну проверку на нейтральной территории. Резидентура Штази в Бонне выяснила, что в BND знали о том, что Джек интересовался теми немцами, но ничего не сделали, чтобы помешать ему.
Таким образом КГБ понял, что Джек — «подстава», причем очень хорошо замаскированная. Ведь Джека попросили сдать противнику главу парижской резидентуры BND — только для того, чтобы продемонстрировать свои честные намерения, — и это свидетельствует либо о том, насколько важной считалась его миссия по внедрению в сеть агентов Штази, либо о том, что в BND знали, что Хамелеона уже раскрыли, и потому не видели беды в том, что «подстава» раскроет, кто он есть.
Иногда для внедрения было необходимо выдавать государственные секреты своей страны, чтобы получить взамен секреты СССР и стран Восточного блока, но бывало, что западные страны не брезговали использовать в этом качестве и секреты своих союзников.
Шифровальщик испанского МИДа, называемый в документе Мавр, привлек внимание Генсолена, кубинского шпиона в Мадриде. Мавр казался «прогрессивным», «восхищался достижениями социалистических стран в науке, промышленности и культуре, был согласен с политическим курсом кубинского правительства, резко критиковал реакционную политику американцев и англичан», но его окружение о его взглядах не знало. Он производил впечатление ценного источника, называя имена сотрудников МИДа, которых можно было завербовать. Он даже продал кубинцам (и через них КГБ) шифровальный код министерства. Московский Центр решил проверить Мавра.
Ему вручили небольшой чемоданчик, чтобы он передал его некоему человеку, транзитом проезжавшему через Испанию. Передача должна была состояться в определенном месте в двух часах езды от Мадрида. Если же человек на встречу не придет, Мавр должен был просто вернуть чемодан Генсолену. На встречу тот человек не пришел. Но когда Мавр вернул чемодан, на нем были следы: кто-то явно попытался его открыть, но остановился, чтобы «не оставлять следов». То есть он думал, что следов не оставил. Если бы чемодан открыли, то обнаружили бы, что в нем специалистами из КГБ установлен «жучок». Но так и не найденный «жучок» подтвердил, что Мавр работал на WHE. а это означало, что в испанском министерстве он был агентом под прикрытием. Он выдавал секреты испанской разведки, чтобы в интересах американцев получать секреты кубинские и советские.
Попасться на «подставу» — это все равно что стать жертвой коварного соблазнителя, которому нужны не вы, а ваша состоятельная семья. Проникновение такого «кукушонка» порой губило целые резидентуры. Поэтому избавляться от него тоже нужно с осторожностью и ни в коем случае за ним не следить. «Если путем проведения проверочных мероприятий будет установлено наличие у объекта разработки связи с контрразведкой, — говорится в инструкции, — то порывать сразу знакомство с ним не следует, так как этим оперативный работник может себя расшифровать. Будет правильнее встречи с ним проводить все реже и реже и потом прекратить их совсем».
В шпионаже, как и в любви, если вы подозреваете, что вами манипулируют, лучшая месть — превратить партнера в объект манипуляций.

ДОСЬЕ ФБР НА КАЛАТОЗОВА
Газета «Лос-Анджелес таймс» поместила подробный отчёт о встрече Калатозова с американскими коллегами из армейской кинослужбы. Вёл встречу подполковник американской армии и кинорежиссёр Анатоль Литвак. Работник советского консульства в Лос-Анджелесе переводил речь Калатозова. Михаил Константинович рассказывал американцам:
– Русские особенно интересуются музыкальными картинами. В этой области американцы впереди нас. Мюзиклы построены на точной синхронизации движения и музыки, на техническом опыте, в чём американцы достигли совершенства. Русские сюжеты, основанные на творчестве наших великих писателей, – это, главным образом, настроение и душа. Здесь мы, пожалуй, на равных. По крайней мере, теоретически, – добавил с улыбкой.
Он отметил, что в СССР успешно прошли в прокате американские картины «В старом Чикаго», «Три мушкетёра», «Миссия в Москву» и другие.
Михаил Константинович много встречался с голливудскими продюсерами, вёл переговоры о покупке американских и продаже советских фильмов, о приобретении в Америке для советского кинопроизводства новейшей съёмочной техники. Он познакомился и подружился с яркими людьми, в том числе с Чарли Чаплином.
А теперь давайте внимательно вчитаемся в текст недавно рассекреченного рапорта агента ФБР о встрече Михаила Калатозова и Чарли Чаплина: «24 октября 1943 года предполагаемый советский агент Григорий Хейфец прибыл из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, где, на званом обеде у Михаила Калатозова, уполномоченного Комитета по делам кинематографии при Совнаркоме СССР в США, общался с Чаплином…»
Агент? О ком речь? Оказывается, так в документе именуется советский консул в Сан-Франциско Григорий Хейфец, который, как теперь мы знаем, в те годы был резидентом разведки на Западном побережье США. Может быть, имена двух великих деятелей кино попали в этот рапорт случайно? 
Несколько лет назад исследованием отношений американских спецслужб и Михаила Калатозова занимался живущий в США киновед и историк Валерий Головской. В вышедшей в 2006 году книге «Перебежчики и лицедеи. Лица и маски» он, подробно анализируя рассекреченное досье ФБР на Калатозова, пишет о том, что агенты внимательно следили за советским режиссёром, проверяли его переписку, банковские операции, ставили «жучки» в его телефоны.
Когда Головской работал над книгой, была рассекречена и обнародована часть материалов по программе «Венона» (Venona – кодовое название секретной программы контрразведки США по расшифровке советских шифрованных донесений, начатой 1 февраля 1943 года и закрытой 1 октября 1980 года). Там, в донесениях советских разведчиков, фигурирует под псевдонимом Ивери не кто иной, как Михаил Калатозов. Среди донесений есть и копание в личной жизни и отношениях с женщинами Калатозова, это малоинтересная информация, к делу не относящаяся. Но вот, например, в январе 1944 года Хейфец телеграфирует в Москву: «Ивери сообщил, что из личного разговора с известным артистом Чеховым у него сложилось впечатление, что Чехов был бы рад принять предложение возвратиться домой…»
В телеграмме от 31 мая 1944 года, отправленной резидентом советской разведки Апресяном своему непосредственному начальнику Виктору (генерал-майору Павлу Фитину), в частности, говорится:
«….В нашем офисе мы храним:
1. Отчет Михоэлса (содержащий) описание еврейских организаций США и некоторых их руководителей (18 страниц);
2. Материал, переданный нам Ивери, содержащий описание некоторых кинокомпаний и людей, работающих в киноиндустрии (11 страниц). Мы не знаем, нужно ли пересылать эти материалы вам».
Калатозов, кроме Хейфеца, часто встречался с Борисом Мороссом, советским агентом с 1934 по 1957 год, и ещё одним резидентом нашей разведки Василием Зубилиным. Документы ФБР и расшифрованные по программе «Венона» телеграммы, отмечает Головской, «дают представление о некоторых сомнительных направлениях деятельности Калатозова в Голливуде, впрямую не связанных с его основной миссией». При этом автор книги «Перебежчики и лицедеи. Лица и маски» признаётся: «Я не смог доказать, что Калатозов был агентом советской разведки и занимался шпионской деятельностью, хотя определённые косвенные факты говорят об этом. Но ФБР не смогло это доказать, а я тем более не хочу делать подобных утверждений».
Это Валерий Головской написал в 2006 году. Однако недавно обнародованная новая порция документов из архива ЦРУ (речь идёт о той же программе «Венона») заставляет по-новому взглянуть на деятельность Калатозова во время его миссии в США. Для этого надо ещё раз внимательно всмотреться в его окружение и политический контекст, в котором проходила командировка Михаила Константиновича.

АГЕНТУРНЫЙ ПСЕВДОНИМ – ЗАРЕ
Оставим за скобками отношения Калатозова с актрисой Еленой Юнгер. Другая женщина из близкого круга Калатозова во время его работы в США – переводчик и секретарь Зина Войнов. Она родилась в России, в 1936 году вышла замуж за американца русского происхождения Эндрю Войнова и осела в Америке. В начале 1930-х годов представляла в США «Интурист» и газету «Дейли Ньюз». Известно, что после отъезда Калатозова пыталась найти работу в киноиндустрии США, но безуспешно. Ничего шпионского (со стороны СССР) за ней не числится, хотя она вполне могла быть осведомителем ФБР.
Но вот ещё одна женщина в окружении Калатозова представляет для нас особый интерес. Это Елена Константиновна Горбунова. Вот перевод недавно обнародованной по программе «Венона» переписки советской резидентуры в США с Москвой; это шифрограмма от 11 мая 1944 года, с примечаниями сотрудников ЦРУ:
«АНТОН находится в контакте с ЗАРЕ с санкции ЦЕНТРА. Я познакомился с ней только под прикрытием, и она рассказала мне о своих делах по своей собственной инициативе с требованием освободить её от работы на ФАБРИКЕ или перенести её на ЗАВОД, о котором она уже попросила ДЕДУШКУ. Я считаю нецелесообразным раскрывать себя. Пожалуйста, позвольте мне встречаться с ней под прикрытием.
В связи с присутствием в ЗАВОДЕ ГОРОЖАН, которые проявляют чрезмерный интерес к нашим гражданам и во избежание компрометации скрытого статуса ЗАРЕ, она должна быть освобождена от работы только при условии перевода её на должность студента в Колумбию или отправки её домой. Я прошу дополнительных инструкций».
Далее в документе следует расшифровка псевдонимов:
АНТОН – Леонид Романович Квасников.
(Советский разведчик, полковник. В 1943 году направлен в Нью-Йорк в качестве заместителя резидента по научно-технической разведке под легендой сотрудника «Амторга». – Здесь и далее прим. авт.)
ЗАРЕ – Елена Константиновна Горбунова (скорее всего, была шифровальщицей, что можно предположить по содержанию других документов, где она упоминается).
ЦЕНТР – штаб-квартира МГБ в Москве (так в тексте; правильно в те годы – НКВД-НКГБ)
ФАБРИКА – торговая корпорация «Амторг» (советско-американское торговое предприятие, служившее «крышей» для многих наших разведчиков).
ЗАВОД – Генконсульство СССР в Нью-Йорке.
ДЕДУШКА – Евгений Дмитриевич Киселёв, генеральный консул СССР в Нью-Йорке.
ГОРОЖАНЕ – жители США.
МЭЙ – Степан Захарович Апресян, вице-консул СССР в Нью-Йорке (резидент советской разведки).
Итак, о чём речь. Резидент советской разведки Апресян отмечает, что Елена Горбунова с ведома руководства советской разведки находится в контакте с Леонидом Квасниковым. Апресян просит у руководства разрешения не раскрывать свой статус разведчика перед Еленой Горбуновой, с которой он познакомился только под прикрытием, т.е. в статусе дипломата. Зная о том, что Горбунова тоже обладает скрытым статусом и малейшее её в том подозрение со стороны посторонних лиц нежелательно, он просит перевести её на новое место работы максимально осторожно – под видом студентки или даже отправить домой, в СССР. (Возможно, была опасность, что она «засветится».) При этом Апресян ещё раз просит разрешения не раскрывать себя как разведчика в глазах Горбуновой опять-таки из соображений секретности.
Из дальнейших документов следует, что вскоре у Елены Горбуновой обнаружили туберкулёз и её срочно отправили в Москву. На её место шифровальщицы устраивают другую женщину. Но при чём тут Калатозов? Ответ – в примечании к ещё одной расшифрованной телеграмме. Там речь идёт о Заре, которая нервничает из-за начинающейся болезни. Вот пояснение специалиста ЦРУ после основного текста: 
«ЗАРЕ – Елена Константиновна ГОРБУНОВА, которая прибыла в США в июле 1943 года в качестве секретаря Михаила КАЛАТОЗОВА, представителя советской киноиндустрии в Калифорнии (так в тексте. – прим. авт.). Она переехала из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк в марте 1944 года».
На мой запрос в пресс-бюро Службы внешней разведки РФ пришёл лаконичный и корректный ответ за № 170/4830: «Сведения о Горбуновой Елене Константиновне среди рассекреченных архивных материалов СВР России не выявлены. Старший советник пресс-бюро СВР России Е. Долгушин».
Среди рассекреченных – не выявлены. Так, может, эти сведения есть среди нерассекреченных материалов? Наверняка да. И автор этого очерка имеет право на собственную гипотезу о том, что скрывалось за миссией Калатозова в США. А натолкнула меня на эту версию одна из глав книги знаменитого советского разведчика Павла Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы».





ЗАДАЧА: ОЧАРОВАТЬ
В годы войны по каналам разведки НКВД Главного разведывательного управления Генерального штаба (ГРУ) Красной Армии шла большая работа по добыче информации о разработке методов использования атомной энергии для военных целей и созданию атомных бомб. Инициатором этой крупнейшей спецоперации был уже упоминавшийся в этом очерке начальник отдела научно-технической разведки НКВД-НКГБ Леонид Квасников. Работа широко развернулась после прибытия в Вашингтон знаменитой пары советских разведчиков Василия Зарубина (Зубилина) и его жены Елизаветы, с которыми взаимодействовал резидент НКВД-НКГБ в Сан-Франциско Григорий Хейфец. МЭЙ – Степан Захарович Апресян, вице-консул СССР в Нью-Йорке, резидент советской разведки, – установил главные агентурные подходы к виднейшим физикам Запада, благодаря чему в июне – сентябре 1945 года удалось раздобыть чертежи первой американской плутониевой бомбы.
Добытая в результате этой гигантской работы информация помогла создать атомную бомбу в СССР за 4 года, и, если бы не разведчики, этот срок был бы в два раза больше. Павел Судоплатов в то время руководил Четвёртым управлением НКВД-НКГБ и был одним из координаторов деятельности советских разведчиков по атомной программе. В своей книге Судоплатов писал о том, что к работе были подключены люди, пользовавшиеся большим влиянием на руководителей Атомного проекта. Их задачей было не добывать научно-техническую информацию и документацию, а косвенно способствовать установлению и укреплению контактов с нужными людьми. Так, например, жена известного скульптора Сергея Конёнкова, действовавшая под руководством Лизы Зарубиной, сблизилась в Принстоне с крупнейшими физиками – «отцом атомной бомбы» Робертом Оппенгеймером и создателем теории относительности, имевшим полную информацию о ходе создания нового вида оружия, Альбертом Эйнштейном.
Оппенгеймер и Эйнштейн к тому же были близкими друзьями. Конёнкова, как пишет Судоплатов, «сумела очаровать ближайшее окружение Оппенгеймера. После того как Оппенгеймер прервал связи с американской компартией, Конёнкова под руководством Лизы Зарубиной и сотрудника нашей резидентуры в Нью-Йорке Пастельняка (Луки) постоянно влияла на Оппенгеймера и ещё ранее уговорила его взять на работу специалистов, известных своими левыми убеждениями, на разработку которых уже были нацелены наши нелегалы и агентура Семёнова». (Семён Семёнов – советский разведчик, один из основателей отечественной научно-технической разведки; принимал участие в организации получения и регулярной передачи информации по разработке атомного оружия.)
В крупной пропагандистской акции, создававшей благоприятный фон для проведения разведопераций, участвовал в 1943 году известный актёр, руководитель Московского еврейского театра, а также руководитель Еврейского антифашистского комитета Соломон Михоэлс. Он вместе с известным советским еврейским поэтом, к тому же агентом НКВД-НКГБ Исааком Фефером, совершил длительную поездку в США. Оперативное обеспечение визита Михоэлса и разработку его связей в еврейских общинах осуществлял всё тот же Хейфец.
Павел Судоплатов пишет: «Берия принял Михоэлса и Фефера накануне отъезда и дал им указание провести в США широкую пропаганду большой значимости вклада еврейского народа в развитие науки и культуры Советского Союза и убедить американское общественное мнение, что антисемитизм в СССР полностью ликвидирован вследствие сталинской национальной политики. Зарубин и Хейфец через доверенных лиц информировали Оппенгеймера и Эйнштейна о положении евреев в СССР. По их сообщению, Оппенгеймер и Эйнштейн были глубоко тронуты тем, что в СССР евреям гарантировано безопасное и счастливое проживание. …Оппенгеймер и Ферми не знали, что уже в то время они фигурировали в наших оперативных материалах как источники информации…»

По ссылке на полную статью

Как нетрудно догадаться, об этих коварных планах английской разведки незамедлительно стало известно Москве. Сталин даже взял под личный контроль все мероприятия, препятствующие осуществлению планов SIS, проводимые спецслужбами. По замыслу Филби, провал первой же заброски боевиков заставит англичан и их партнеров американцев отказаться от дальнейших планов. 




















Американцы успокоились только в 1956 году, когда на вооружение поступил высотный разведчик «U-2», глава ЦРУ Даллес отдал приказ навсегда отказаться от заброски парашютистов-шпионов на территорию СССР.

«Сегодня [24 апреля 2018 года] из Бельгии в Россию экстрадирован 58-летний гражданин Королевства Нидерланды, обвиняемый в причастности к организации канала поставки наркотического средства кокаина из Республики Колумбия в Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии через территорию Российской Федерации  В сопровождении сотрудников Национального центрального бюро Интерпола МВД России и ФСИН России он доставлен в Москву», — сообщила официальный представитель МВД России

ЧИЧЧОЛИНА: ПОРНОЗВЕЗДА-АГЕНТ-ДЕПУТАТ
Чиччолина – обворожительная нимфа, которая в прямом смысле не щадя живота своего работала на спецслужбы. Под этим псевдонимом в 1970–1980-х годах выступала Илона Сталлер, знаменитая порнозвезда венгерского происхождения. Впрочем, и это имя может быть ненастоящим. Ибо у таких, как Чиччолина и другие агенты ее калибра, столько имен, что они порой забывают имя, данное родителями. Да и хоронят их под чужими анкетными данными...
Одно время в Голливуде особой популярностью пользовалась байка, главной героиней которой и была Чиччолина.
Один голливудский режиссер решил поставить фильм о сотворении мира Господом Богом. Разумеется, в сценарии присутствовал эпизод о создании Евы из ребра Адама. Ни одна из предлагаемых див Голливуда на эту роль не проходила. Почему? Да потому, что у каждой из них наличествовал пупок! Как известно, Ева была сотворена из ребра Адама, и поэтому никакого пупка у претендентки на роль быть не могло!
Неожиданно на съемках появилась Илона Сталлер.
– Как? – вскричала порнодива, – вы еще не готовы к съемке?!
– Минуточку, мадам! – Режиссер удивился такой дерзости и попытался урезонить невесть откуда взявшуюся красотку. – А как насчет пупка?!
– А его нет…
Дотошный режиссер приблизился вплотную к новоявленной диве и, к своему ужасу, обнаружил, что пупок у нее действительно отсутствовал!
– И где же… пупок?
– Ну что тут непонятного?! Он стерся во время… постельных игрищ!
Фильм «Создание Евы из ребра Адама» в Штатах имел колоссальный успех, и все благодаря искусно проведенной хирургической косметической операции на теле порнозвезды...
Как выяснилось позже, все то время, что Чиччолина проживала в Италии, она работала на венгерские спецслужбы и оказывала своей исторической родине неоценимые услуги по добыванию как секретных сведений, так и лоббированию выгодных для Венгрии законопроектов в итальянском парламенте. Парламенте?! Да! В 1987 году она прошла в нижнюю палату итальянского парламента от Радикальной партии Италии.
Действительно, энергией и всепроникаемостью этой агентессы можно только восхищаться.
Она переспала почти со всеми сенаторами – депутатами верхней палаты итальянского парламента, поэтому венгерским спецслужбам, и отчасти нам, то есть КГБ, было заранее известно, какие законопроекты будут приняты, а какие не пройдут. Кроме того, она имела интимные отношения со многими государственными деятелями и министрами, в том числе и с теми, кто возглавлял силовые ведомства не только Италии, но и других западноевропейских стран. Можно только представить себе, какой высокой пробы сведения поставляла она своим операторам...
А нашли и завербовали эту суперагентессу сотрудники венгерских спецслужб в будапештской гостинице «Интерконтиненталь», где Сталлер работала официанткой. Сотрудники органов безопасности Венгрии сделали ей такое предложение, от которого она не смогла отказаться: посулили такую сумму, что она тут же сменила профессию и стала гидом-переводчицей для иностранцев из капиталистических стран. Илона выросла в интернациональной семье и свободно владела несколькими европейскими языками.
После вербовки в ее обязанности входила организация отдыха и развлечений для западноевропейцев и граждан США, но в основном она занималась выяснением их отношения к социализму вообще и к венгерскому в частности...
Это был начальный – проверочный этап способности Сталлер добывать оперативно значимую информацию методом выведывания, а также ее умения соблюдать конспирацию. Когда ее кураторы поняли, что Сталлер способна дать сто очков форы легендарной Мате Хари, они помогли ей эмигрировать в Италию, где в полной мере раскрылись ее шпионские дарования. Достаточно сказать, что в венгерской службе безопасности под Чиччолину был создан целый компьютерный цех, в задачу которого входили обработка и анализ поступавшей только от нее информации. Высказывания и предположения, услышанные ею в приватных общениях от партнеров, после обработки на компьютерах превращались в реальные прогнозы, а последние – в конкретные задания для суперагентессы...
Чиччолина «таскала каштаны из огня» для своих «кукловодов» почти 30 лет – завербовали ее, когда ей еще не исполнилось и 18, а от активных дел она отошла в 47 лет.
Похоже, она в одностороннем порядке прекратила сотрудничество с секретными службами Венгрии в 1989 году, когда пала Берлинская стена. В то время наблюдались массовый саботаж и отказ от сотрудничества с «родными» спецслужбами агентуры всех социалистических стран. Вторым и, пожалуй, основным признаком непричастности Чиччолины к дальнейшей деятельности венгерских спецслужб является выход в свет ее книги «Ilona Staller: Cicciolina for you» («Илона Сталлер – Чиччолина для вас»).
Можно, конечно, предположить, что опус, выпущенный Чиччолиной, – это своего рода покаяние... Хотя как знать! Книгу можно расценивать и как зашифровку ее нынешнего сотрудничества с ЦРУ, с английской Сикрет Интеллидженс Сервис или с французской СДЕСЕ. Вполне возможно, что итальянцы и израильтяне предложили ей работать на них.
Поживем – увидим, сотрудничает ли Чиччолина с какой-нибудь спецслужбой. Ведь мир разведки – дремучий лес!

УБИТЬ КОМАНДАНТЕ
Одной из самых значительных фигур среди женщин-боевиков Центрального разведывательного управления США считается Марита Лоренц. Достаточно сказать, что ей была поручена миссия по ликвидации кубинского лидера Фиделя Кастро.
В 1951 году, когда она с матерью проживала в Германии, ее, 12-летнюю девчушку неземной красоты, изнасиловал американский солдат. После этого у нее начались приступы редкой болезни андрофобии – мужененавистничества. Впрочем, болезнь не помешала ей пережить бурный роман с Фиделем Кастро, а затем стать любовницей венесуэльского диктатора Маркоса Переса Хименеса. О своих любовных романах с латиноамериканскими знаменитостями Марита без ложного кокетства и скромности поведала в автобиографической книге «Постель разобрана, кто следующий?».
В секретных файлах ЦРУ Лоренц значилась «агентом по контракту» под псевдонимом Вамп и имела богатейший послужной список:
– входила в группу боевиков, которые в 1961 году готовились к высадке в бухте Кочинос;
– в 1963 году сопровождала в Даллас Ли Харви Освальда, впоследствии обвиненного в убийстве президента Кеннеди;
– установила оперативный контакт с гангстером Джеком Руби, назначенным убийцей Освальда.
В своей книге Лоренц недвусмысленно дает понять, что все авантюры проходили под контролем ее операторов из Лэнгли.
28 февраля 1959 года Марита Лоренц прибыла в Гавану на круизном теплоходе «Берлин». Тогда же случились ее встреча и взаимная любовь с первого взгляда с бородатым мачо Фиделем. Вернувшись в Нью-Йорк, Марита каждый день часами говорила по телефону с команданте, пока он не прислал за ней свой личный самолет. Затем она семь месяцев проживала в отеле «Свободная Гавана», превратив его в дом свиданий с Кастро. Логическим продолжением их тесных отношений должно было стать бракосочетание, и руководство ЦРУ в одном из докладов Джону Кеннеди поспешило назвать Лоренц «первой леди Кубы».
В своей книге Марита утверждает, что забеременела после первого же свидания с Кастро, родила недоношенного мальчика, которого у нее отняли, после чего выпроводили с Кубы. С того момента ее безумная любовь к Фиделю сменилась столь же безумной ненавистью.
По возвращении в США рядом с ней вдруг оказался агент-вербовщик ЦРУ Фрэнк Стреджис, некогда воевавший вместе с Кастро в горах Сьерра-Маэстра. В конце концов Фрэнк, его приятели и мать Мариты сумели внушить девушке, что Кастро и коммунизм олицетворяют абсолютное зло. Мать направила несостоявшемуся зятю письмо, в котором обвиняла его в изнасиловании своей несовершеннолетней дочери. Одновременно копии письма ушли президенту США и папе Римскому.
4 декабря 1961 года Марита, уже состоя в агентурном аппарате ЦРУ, предприняла блиц-поездку на Кубу, чтобы узнать, примет ли ее Фидель. Спустя три недели Управление направило Лоренц в Гавану с заданием отравить Кастро. Для этого ей вручили две ампулы с токсином ботулизма, который она должна была подмешать команданте в вино.
«...Но в тот момент, когда наши взгляды встретились, – пишет Лоренц в своей книге, – я поняла, что не смогу убить его. Я вышла в туалетную комнату и утопила ампулы в унитазе. Когда я вернулась, Фидель неотрывно смотрел мне в глаза. Он спросил: «Ты приехала, чтобы убить меня?»
Я отрицательно покачала головой. Тогда он протянул мне пистолет и произнес фразу, которая показалась мне пророческой: «Ты не можешь убить меня. Никто не может убить меня!»
После этого я молча вернула пистолет Фиделю...»

«ЛАСТОЧКА» ИЗ «МОССАДА»
В ноябре 1995 года, вслед за убийством израильского премьер-министра лауреата Нобелевской премии мира Ицхака Рабина, в пригороде Тель-Авива состоялось секретное совещание глав спецслужб Земли обетованной: «Моссад» (внешняя разведка), «Шабак Шин Бет» (контрразведка) и «Аман» (военная разведка).
В повестке дня кроме выяснения и исследования причин и обстоятельств, предшествовавших покушению на премьера, фигурировала тема использования иудеек в качестве обольстительниц объектов оперативных разработок из числа иностранцев, террористов и граждан Израиля.
Для принятия окончательного решения по этой весьма деликатной теме начальник «Моссада» Цви Замир предложил пригласить на совещание еврейского религиозного авторитета Ари Шабата.
Шабат отметил, что связь между шпионским промыслом и любовными интригами существует с незапамятных времен. Поэтому сочетание шпионажа с любовной страстью не является изобретением ни экспертов секретных служб, ни авторов бульварных романов. В качестве свидетельства взаимовыгодного сотрудничества между представителями двух древнейших профессий он привел пример из книги Иисуса Навина, предводителя еврейского народа.
Далее Шабат предложил присутствующим совершить экскурс в историю интимной связи иудейской царицы Эсфирь с персидским царем Ахашверошом и красавицы Яэль с военачальником Сисрой из враждебного евреям Ханаанского царства. Обе женщины, по утверждению Шабата, действовали, руководствуясь принципом: «Хитростью и обманом ты должен вести борьбу с врагом» (так звучит сегодня девиз сотрудников «Моссада»).
По мнению религиозного авторитета, приведенные им примеры наглядно свидетельствуют, что практика вступления иудеек в сексуальные отношения с врагами государства существовала испокон века и всегда служила интересам еврейского народа.
Рассуждения Ари Шабата о возможности использования иудеек в оперативных мероприятиях поддержал глава «Моссада». Он заявил: «По мнению штатных психологов американских и английских спецслужб, разведчицы-женщины действуют эффективнее, чем их коллеги мужского пола. «Шпионы в бюстгальтерах» более наблюдательны, у них лучше развита интуиция, они терпеливее и скрупулезнее мужчин. Женщины придают большее значение мелочам, мимо которых пройдет разведчик-мужчина, а уж об их способностях к иностранным языкам и склонности к лицедейству вообще ходят легенды. Если же к перечисленным достоинствам добавить внешние данные, то любой скептик будет вынужден признать, что женщины по праву занимают достойное место в рядах спецслужб любой страны, являясь их украшением...»
Вскоре итоги обмена мнениями участников секретного совещания в пригороде Тель-Авива были доложены верховным раввинам Центрального кагала (правление религиозной общины страны), и они разрешили еврейским женщинам, как девицам, так и замужним особам, вступать во внебрачную сексуальную связь в интересах безопасности Израиля. Было подчеркнуто, что интимные отношения с врагами государства являются религиозной обязанностью, если служат реализации поставленных целей.
В дальнейшем Ари Шабат в своем труде «Половая связь в интересах государственной безопасности» конкретизировал правила применения иудейками чар и своего тела для обольщения врагов нации. В частности, он рекомендовал дать замужней женщине развод перед выполнением ею такого рода задания, а по завершении его автоматически погасить вынужденный грех и предоставить ей возможность с честью вернуться в лоно семьи. Другими словами, признать ее участие в сексуальных экзерсисах с врагом делом благочестивым, а не изменой и супружеской неверностью…

По ссылке на полную статью

Обложка альбома "Берлин, Москва, Берлин".

70 минут со Сталиным
Пуркаев умел ждать. Брался за трудные поручения. Не испытывал неприязни к штабной работе. Любил учиться, знал иностранные языки - немецкий и французский. Вперед не лез. На службу не напрашивался, от службы не отказывался.
В 1936 году окончил особый факультет Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе. Получил под командование дивизию. Был командиром с боевым опытом, но "без громкого прошлого за плечами". В 1937 году Большой террор обошел его стороной, а в апреле 1938-го вознес на должность начальника штаба Белорусского военного округа - одного из двух самых крупных приграничных округов. Даже в очень непростых жизненных ситуациях, утверждал Баграмян, "с лица Пуркаева не сходило присущее ему выражение олимпийского спокойствия и холодной вежливости"3.
Перед войной под его началом служил и будущий Маршал Победы. Не склонный к похвалам Жуков отзывался о Пуркаеве с несвойственной для него теплотой: "Это был опытный и всесторонне знавший свое дело генерал, человек высокой культуры, штабист большого масштаба"4.
29 августа 1939 года комкора Пуркаева принял в своем кремлевском кабинете Сталин5. Максим Алексеевич находился в кабинете вождя 10 минут, получив новое назначение - военным атташе при полпредстве СССР в Германии. 1 сентября Пуркаев вновь был принят Сталиным вместе с Молотовым, Ворошиловым, Микояном, полпредом Шкварцевым и назначенным 1-м секретарем полпредства в Германии Павловым. На сей раз комкор задержался у вождя на 1 час 10 минут.
О чем так долго совещались они?

---

Задание для Мрамора
Присутствие наркома внешней торговли Микояна позволяет реконструировать главный вопрос повестки дня. Именно в тот момент Сталин решил воспользоваться заключенным с Германией договором и, опираясь на новейшие немецкие военно-технические достижения, осуществить модернизацию РККА. СССР интересовало именно новейшее германское вооружение - "лучшее, что имеется в германской армии"6. Микоян по согласованию с другими наркоматами должен был через несколько дней направить в Германию четыре группы специалистов по закупке там:
1) самолетов и технической помощи по ним;
2) авиационных моторов и технической помощи по ним;
3) станков и другого оборудования для снарядного производства;
4) машин для увеличения района плавания миноносцев и лидеров эскадренных миноносцев до 5-6 тысяч морских миль и технической помощи по этим машинам.

Анастас Иванович отбирал компетентных специалистов, в их число вошли авиаконструкторы Илюшин, Яковлев, Сухой и конструкторы авиационных двигателей Швецов и Климов. Было очевидно, что немцы могут попытаться обмануть экспертов и продать им технику вчерашнего дня. Задача резидента военной разведки Мрамора состояла в том, чтобы, используя полученные от нелегалов сведения, не упустить ничего важного и с исчерпывающей полнотой составить программу закупок современной техники, начиная с брони для военных кораблей и заканчивая технологией получения синтетического толуола. Всего 336 позиций, не считая приложений.
Программа, одобренная Ворошиловым и ныне рассекреченная, составила 27 листов убористого машинописного текста7.
Забегая вперед, отметим, что германский дипломат Карл Риттер, главный эксперт министерства по военной экономике, был неприятно поражен осведомленностью советской стороны: "Вы должны понять, ...что не все то, что Вы желаете купить, мы должны Вам продать. ...В армии существуют абсолютные тайны. ...Мы уже достаточно много раскрыли Вам тайн"8. Тем не менее затея удалась: накануне неизбежной войны СССР смог приобрести некоторые новейшие образцы германской техники. Для оплаты заказов - помимо поставок зерна, нефти, редких металлов - в Берлин был направлен вагон с советским золотом общим весом семь тонн. Вагон сопровождал кадровый разведчик Николай Зайцев, оперативный псевдоним Бине9.
Именно он, выполняя приказ резидента Мрамора, восстановил ранее утраченный контакт с Альтой - немецкой журналисткой Ильзей Штёбе, руководителем разведгруппы советской военной разведки в Берлине10. В конце декабря 1940 года Альта передаст в Москву информацию о разработке в Германии плана "Барбаросса"...
Но пока на календаре 2 сентября 1939 года. В 8 часов 35 минут участники кремлевского совещания Шкварцев и Пуркаев через Ригу и Стокгольм полетели в германскую столицу и примерно в 6 часов вечера приземлились на берлинском аэродроме.
3 сентября в 12 часов их на 15 минут принял Гитлер11.

---

Полпред Шкварцев, резидент "Мрамор" и 1‑й секретарь полпредства Павлов в Берлине. 3 сентября 1939 года.

Командировка на фронт
Германская командировка Мрамора продлилась чуть больше двух недель. Уже 14 сентября 1939 года Пуркаев на 45 минут заходит в кабинет Сталина и выходит из него начальником штаба Белорусского фронта: через три дня начнется Польский поход Красной армии. Но обретение Советским Союзом ранее утраченных обширных территорий вызывало у комкора не только одобрение. Он прозорливо разглядел неизбежные издержки новой геополитической ситуации:
"На прежней границе [...] мы имели мощные укрепленные районы, да и непосредственным противником тогда была лишь Польша, которая в одиночку напасть на нас не решилась бы, а в случае ее сговора с Германией установить выход немецких войск к нашей границе не представило бы труда. Тогда у нас было бы время на отмобилизование и развертывание. Теперь же мы стоим лицом к лицу с Германией, которая может скрытно сосредоточить свои войска для нападения. При этом нельзя забывать, что немцы захватили в Варшаве документы генерального штаба польской армии: расположение всех военных объектов в Западной Белоруссии им хорошо известно. [...] В новой обстановке для войск округа минусов значительно больше, чем плюсов, но это явление временное. Если как следует взяться за дело, минусы относительно быстро могут превратиться в плюсы..."12
28 октября 1939 года комкор был вновь вызван к Сталину, провел в кремлевском кабинете 1 час 10 минут и оперативно вернулся в Берлин - все в том же качестве военного атташе!
Нежданный возвращенец показался немцам удачным объектом для вербовки, задание на которую дал лично Гитлер. Фюрер полагал, что комкор должен обидеться столь явному понижению по службе...
Перед Мрамором открылись хорошие возможности для разведывательной работы. Заручившись согласием Центра, Пуркаев решил их использовать.

---

Полпред Шкварцев, резидент "Мрамор" и 1‑й секретарь полпредства Павлов в Берлине. 3 сентября 1939 года.

Компромат на резидента
Вопрос стоял так: у кого раньше сдадут нервы, кто кого переиграет? Военный атташе регулярно общался с офицерами германского Генштаба и видел, что его "обхаживают". Вскоре демонстративная любезность немцев дошла до крайних пределов. Комкору предложили кабинет для работы в оперативном отделе гитлеровского Генштаба! Центр сообщил: отказываться не следует, но предупредил Мрамора, что кабинет оборудован для подслушивания.
Центр и сам резидент быстро разгадали незатейливую игру противника:
"Легко было понять, для чего все это делается: меня хотели убедить, что у немецкого командования нет секретов от нас. Расчет был прост: они хотели усыпить нашу бдительность. Но потом моим "доброжелателям" стало ясно, что обмануть нас трудно. И сразу все изменилось. При встречах со мной они улыбались все реже и реже. Потом как бы вскользь выразили удивление, почему это я, потенциальный начальник штаба фронта, занимаю скромный пост военного атташе. Постепенно меня стали "забывать" приглашать на учения или присылали за мной своего представителя так поздно, что ехать было уже бесцельно. А то вдруг по пути в район учений внезапно портилась машина, на которой я ехал. Словом, мне всячески давали понять, что в качестве военного представителя Советского Союза я для них нежелателен. И, так как у немецкого правительства не было оснований заявить об этом нашему правительству, начались провокации: меня старались как-то скомпрометировать.
Однажды при посещении военного учреждения Пуркаев обнаружил в кармане своей шинели маленький фотоаппарат. Передав его своему провожатому, он прямо заявил, что это очень грубая работа. Офицер нисколько не смутился. Тут же выразил предположение, что, вероятно, кто-то ошибся, положив фотоаппарат в чужой карман, когда шинель висела в гардеробе учреждения рядом с десятками других.
- Таких неудачных попыток скомпрометировать меня было несколько, и в конце концов они достигли цели"13.
Квартиру, которую занимал военный атташе, убирала симпатичная немка, по совместительству дававшая Пуркаеву уроки немецкого языка и не только... Немцы сделали компрометирующие фотографии и вручили пакет со снимками комкору, пытаясь его завербовать. 14 февраля 1940 года Пуркаев незамедлительно вылетел в Москву, где доложил начальству о случившемся, приложив пакет с пикантными изображениями.


Полпред Шкварцев, резидент "Мрамор" и 1‑й секретарь полпредства Павлов в Берлине. 3 сентября 1939 года.

Максим Алексеевич осознавал всю меру риска и полагал, что его арестуют. Но случилось иначе. Он был доставлен к Сталину на ближнюю дачу в Кунцево. Вождь принял мудрое решение: "Спасибо вам за вашу честность. Отправляйтесь в Берлин и продолжайте свою работу. Мы вам верим. Всего хорошего"14.
И Пуркаев вернулся в Берлин!
Впрочем, уже через несколько дней стало ясно: отныне военный атташе может оставаться в Берлине лишь в качестве сугубо декоративной фигуры, о работе резидента надо забыть.
Мрамор был отозван...

---

P.S. 1 января 1953 года Максим Алексеевич Пуркаев скоропостижно скончался, не успев написать мемуары и унеся с собой множество тайн, за каждую из которых дорого бы заплатил уважающий себя военный историк. В Мордовии о земляке написаны романы и поэмы. На Дальнем Востоке его именем названы улицы. Но многие ли россияне знают о нем, если даже специалисты почитают Пуркаева как скромного военачальника второго плана. Может быть, эта публикация "Родины" станет шагом к возвращению в нашу память одного из творцов Великой Победы…

Авиалайнер Ту-104, однотипный с разбившимся под Читой в мае 1973-го

Во время осмотра выяснилась другая важная деталь — на теле было два пулевых отверстия. Следователи не сомневались: оружие применил сопровождавший рейс младший лейтенант милиции Владимир Ежиков. Несмотря на большую площадь разброса обломков и фрагментов тел, пистолет Ежикова все-таки нашли. В его обойме не досчитались как раз двух патронов.
Череп по кускам
По версии следствия, террорист через стюардессу передал записку экипажу. "С кабины поступило требование изменить курс, сигнал об опасности включил бортмеханик и сказал: "Сейчас пройдут в кабину и словом скажут, куда лететь", — таким было последнее сообщение Николая Ободянского диспетчеру. По заключению судмедэкспертов, в момент гибели террорист был на ногах, руки сложены на груди. Вероятнее всего, он шел к кабине экипажа, прижимая к себе взрывное устройство. Именно тогда младший лейтенант Ежиков и открыл огонь, смертельно ранив террориста. Тем не менее бомбу тот успел взорвать.


Пистолет Макарова

Куда именно угонщик намеревался направить самолет, осталось загадкой. Судя по сообщению командира воздушного судна, новый курс преступник собирался указать пилотам лично, однако до кабины он не дошел. Предположительно, террорист пытался угнать самолет в Китай. Это единственная страна, до которой Ту-104 мог долететь на имевшемся остатке топлива. Кроме того, у Москвы с Пекином в то время были весьма натянутые отношения — видимо, угонщик рассчитывал, что китайские власти не выдадут его СССР. "Китайская версия" позже получит другие косвенные подтверждения.
Личность преступника устанавливали сотни специалистов. Чекисты по всей стране изучали дела попадавших под описание пассажиров рейса, опрашивали их родственников и знакомых. Судмедэксперты по частям собирали изуродованную голову террориста для опознания: кости черепа скрепляли шинами, куски кожи сшивали тонкими капроновыми нитями. Доподлинно неизвестно, как в итоге удалось идентифицировать убийцу восьмидесяти человек. По одной из версий, его опознала кассир иркутского аэропорта по фото головы. По другой — это результат оперативных мероприятий КГБ.

Несостоявшийся дипломат
В итоге выяснили, что самолет Ту-104 взорвал 32-летний уроженец Кировобада Чингис (Тенгиз) Юнус-оглы Рзаев. Он неплохо разбирался во взрывных устройствах — здесь же, в Забайкалье, отслужил "срочную" сапером. Кроме того, одно время работал в дорожно-строительном управлении, откуда незадолго до теракта пропало несколько килограммов взрывчатки. При обыске в квартире террориста обнаружили компоненты взрывного устройства и чертежи бомбы.

Здание Комитета государственной безопасности СССР

О многом говорил и психологический портрет Рзаева. После армии он пытался поступить в МГИМО — мечтал выучиться на дипломата. При этом не только не владел иностранными языками, но и по-русски изъяснялся с трудом. Один из его приятелей рассказал следователям, что провал на экзаменах Рзаев воспринял как оскорбление. А в разговорах он неоднократно выражал желание перебраться в Китай.
По числу жертв катастрофа Ту-104А под Читой — крупнейший теракт в советской истории. Однако это был далеко не первый захват самолета. Менее чем за месяц до трагедии под Читой в аэропорту Пулково потерпел катастрофу захваченный террористом авиалайнер Ту-104Б. Взрыв самодельной бомбы унес жизни двух человек. Летчикам удалось посадить поврежденную машину, которая все же сгорела. Всего только в 1970-е в СССР зафиксировано около тридцати попыток угона пассажирских самолетов.


Самолет Ту-104Б с бортовым номером 42505 после посадки в аэропорту Пулково. 23