Спецслужбы

КРАСИВАЯ парковая и лесная зона, прорезанная узкими шоссе, могла служить как бы оправданием для прогулки на автомашине. По пути Мэйси сделала короткую остановку у придорожного кафе. Около него было обусловленное место постановки агентом сигнала о возможном прекращении сотрудничества. 
Сигнал выставлен не был. Выпив чашечку кофе, разведчица продолжила «прогулку». Минут через сорок она припарковала машину на большой площадке крупного загородного торгового центра. Здесь и состоялась встреча с Дионом. 



Он, как всегда, был бодр и приветлив. Беседа проходила на скамейке для отдыха, потом за лёгким ланчем в пиццерии богатого магазина одежды и продолжалась около сорока пяти минут. 

– Я очень, очень рад снова видеть вас, Глен, – сказал Дион, – решил не выставлять сигнал, а сообщить все новости лично. В целом настроение нормальное, обстановка спокойная. 

А новости были такие: за прошедших три месяца на службе произошли значительные перемены, и в его положении тоже. Реорганизованы некоторые отделы государственного департамента, есть и кадровые изменения. Об этом была информация в печати. 
«Изменения затронули и меня», – добавил он. 

Оказалось, Дион был освобождён от занимаемой должности в связи с переводом на новую работу. Он получил благодарность за долголетнюю службу и был награждён почётной грамотой, к тому же ему предложили довольно высокий дипломатический пост в одной из «благополучных» стран Западной Африки. 

– Пожалуй, это единственная на континенте страна, где вот уже дольше века господствуют американцы. Янки переселили туда негров – бывших, а потом «оцивилизованных» рабов, так сказать, вернули на родину предков. Возвращенцы эти быстренько «разобрались» с вождями племён своих собратьев и с помощью заокеанских покровителей, разумеется, встали во главе государства. Сейчас по сравнению с другими африканскими странами эта считается наиболее развитой. Вот я и дал согласие работать там. Такое всё же лучше, чем жизнь пенсионера-обывателя. Контракт – на четыре года. Отъезд в конце сентября. Страна имеет дипотношения с Советским Союзом, но мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из ваших там знал обо мне. Я смогу принять только вас и нашего общего друга. Жаль, что надо расстаться, но надеюсь, мы расстаёмся как друзья. Спасибо за всё. 

Дион рекомендовал также обратить внимание на отношение Джона Кеннеди к Кубе. Очевидно, что после провала апрельской авантюры по указанию президента ЦРУ приступило к разработке целой программы действий против Кубы. Программа предусматривает экономическую блокаду, подготовку специальных воинских формирований, широкую антикубинскую пропаганду, проведение разведывательно-диверсионных акций вплоть до физического уничтожения Кастро и его ближайших соратников. Контроль за выполнением этих мероприятий осуществляет министр юстиции Роберт Кеннеди, брат президента. 

Непосредственным руководителем подготовки мероприятий назначен генерал Лансдейл – координатор тайных операций ЦРУ с министерством обороны и государственным департаментом. Человек коварный, опасный. На его счету не одно свергнутое правительство (из неугодных США). 

На парковке Мэйси с Дионом расстались. Мэйси вручила ему 200 долларов – подарок к Дню труда. Так завершилась продолжавшаяся не один год работа с ценным агентом, отношения с которым от чисто материальной мотивации постепенно переросли во взаимное понимание и уважение. 

На следующий день Мэйси отправила в Москву письмо с зашифрованной информацией. 

ЖИЗНЬ продолжалась в привычном ритме. За аренду помещения по договору с хозяином дома Мэйси уже платила (за квартиру и салон со всем оборудованием). Такое положение вполне устраивало обе стороны: хозяин получал арендную плату регулярно, претензий к съёмщице не имел, Мэйси, в свою очередь, не ощущала каких бы то ни было перемен и не испытывала беспокойства. Наоборот, сложившиеся условия проживания и отношения с хозяином обеспечивали ей в случае необходимости возможность без особых хлопот спокойно покинуть Нью-Йорк. 

Время шло быстро. Мэйси много работала, появились новые клиентки. Популярность «прекрасного мастера» росла. Рос и счёт в банке. Мэйси позволяла себе иногда посещать дорогие магазины на Пятой авеню, бывать в опере и в бродвейских театрах. В День благодарения её пригласили на ужин старые знакомые – соседи по квартире на Вест Энд-авеню. Простые, добрые люди очень гордились знакомством с такой преуспевающей леди. 

Рождественские каникулы Мэйси провела в загородном пансионате. Там же она встретила и Новый, 1962-й год, – как оказалось, год надежд, тревог и политических потрясений. 

Год действительно обернулся критическим в советско-американских отношениях. Максимальная напряжённость возникла осенью 1962-го, когда обстановка предвещала прямую агрессию США на Кубу. Открытые угрозы звучали в заявлениях американских государственных деятелей уже в июле-августе, но ещё раньше полным ходом шли военные приготовления к вторжению на остров и вовсю развернулась пропаганда в средствах массовой информации. 

Советское правительство вынуждено было принимать ответные меры. Планета оказалась близка к ядерной катастрофе. Обо всём этом написаны многочисленные мемуары и исследования политиков, политологов и военных специалистов обеих держав. То, что Советский Союз был полон решимости защищать Кубу, ни у кого сомнений не вызывало. 

А была ли необходимость развёртывания на Кубе ракет с ядерными зарядами? Высокие военные чины, не говоря уж об исполнителях, теряются до сих пор в догадках, кому пришла в голову такая мысль. 

Идея исходила от Н.С. Хрущёва. В мемуарах А.А. Громыко сказано: «Вопрос о размещении советских ракет на Кубе был поставлен на обсуждение в Президиуме ЦК КПСС, и предложение Хрущёва участниками заседания было единодушно одобрено».

Жизнь для Мэйси с весны стала чрезвычайно напряжённой, а осенние месяцы оказались прямо-таки роковыми. Она продолжала поддерживать связь с Москвой напрямую. Источником разведывательной информации в основном оказывались женщины – её клиентки, многие из которых были жёнами влиятельных и осведомлённых людей. 

РАЗВЕДЧИЦА обратила внимание, что эти леди под влиянием неспокойной обстановки стали более политизированы и с тревогой говорили об опасности войны, смуте и волнениях американской молодёжи, об антивоенных движениях. Порой Мэйси улавливала новые оттенки в их рассуждениях о сложившейся ситуации, оттенки, которые, скорее всего, были связаны с настроением их мужей и близких знакомых. 

Она периодически принимала короткие шифрограммы из Москвы с советами и рекомендациями информационной направленности. В ответ в донесениях через Европу Мэйси излагала свой анализ той информации, которая не доходила до Москвы или, возможно, доходила в искажённом виде. За девять месяцев 1962-го она передала около десяти сообщений. Москва оценивала их положительно. 

Особенный интерес представила информация, полученная Мэйси от Марианны. А случилось это так. В конце сентября как-то вечером Марианна, очень возбуждённая, прибежала в салон и по секрету («между нами»), задыхаясь от волнения, сказала: 

– Вчера я встречалась с моим адмиралом – приехал в Нью-Йорк по службе и только на несколько часов. Страшные вещи! 

Наши военные корабли приводят в повышенную боевую готовность. Офицеров отзывают из отпуска. Возможна война с Советами, и она может быть атомной. Ты, Глен, понимаешь, что это такое! Нью-Йорк будет стёрт с лица земли! И другие крупные города тоже. Он настаивал, чтобы я взяла самое необходимое и срочно уехала из города. В штате Денвер– Колорадо живут его родственники, он дал адрес. Вот какие дела, Глен. Поедем вместе, от греха подальше, да сохранит нас Бог! 

Мэйси искренне сопереживала приятельнице, разделяя её беспокойство и страх. Поблагодарив Марианну за доверие, она попросила оставить адрес: 
– Если станет очень опасно, я тоже снимусь, брошу всё и приеду. Убегу отсюда! 

Разведчица была до предела взволнована всем, что услышала от Марианны. «Неужели правда всё так страшно? Это какое-то безумие! Почему Кеннеди провоцирует смертельный конфликт? – думала она. – Неужели маленькая Куба и Кастро так опасны для американцев, чтобы ради политических амбиций ввергнуть народ, весь мир в атомную катастрофу?» 

Полученную информацию, как в высшей степени важную, Мэйси срочно зашифровала и отправила авиапочтой через Вену на адрес для экстренных сообщений. 

В МАЕ 1962 года Москва в связи с угрожающей обстановкой приняла решение: нелегальные резидентуры и разведчиков-нелегалов, имеющих прямой выход на Москву, перевести на связь с резидентурой под прикрытием представительства СССР на 67-й стрит в Нью-Йорке. Необходимо было обезопасить людей, а также наладить совместные операции и сделать более оперативной связь с Москвой. 

Отправные данные на Мэйси, как и на других разведчиков, перешли к новому резиденту. Непосредственным куратором нелегалов оказался заместитель резидента полковник Поляков, официально представитель Вооружённых Сил СССР в Военно-штабном комитете ООН. Срок его командировки заканчивался в июле, и на эту должность по оперативной линии готовили первого секретаря представительства Е.П. Маслова. 

Никто не знал в то время и даже подумать не мог, что Поляков – предатель. Он продал свою страну, семью, изменил святому делу – службе в Советской Армии. Он растоптал высокое доверие быть офицером советской военной разведки. К середине 1962-го он, как потом выяснилось, уже более двух лет сотрудничал сначала с ФБР, а затем с ЦРУ. Американские спецслужбы считали Полякова одним из самых ценных агентов. 

Мэйси стала его жертвой. Поляков знал о ней ещё в пятидесятые годы, в период работы в ГРУ, когда она проходила подготовку к нелегальной миссии. Он знал также, что страна её назначения – США. Но Поляков ещё тогда усвоил правило: не проявлять ненужного преждевременного интереса к коллегам. 
В 1962-м Мэйси оказалась в его руках. Он получил её паспортную фамилию, адрес, узнал, что разведчица надёжно легализовалась, стала владельцем салона красоты и пользуется среди американок популярностью как высококвалифицированный мастер. Ему было известно место тайника и место постановки сигнала «Р». 

По подсчётам Полякова, Мэйси уже должна была быть в звании подполковника. «Да-а, за такую «рыбку» можно получить немало», – предвкушал он. 

В ИНТЕРЕСАХ собственной безопасности Поляков выработал своеобразную тактику в отношениях с американскими контрразведчиками. Он не передавал им все известные ему данные на наших нелегалов, а ограничивался сообщением о месте встречи, описанием тайников и сигналов. 

«Этого достаточно. Сами засекайте, устанавливайте личность, ведите негласные разработки, но арестовывайте только после моего отъезда из Америки» – в этом был принцип самосохранения предателя. 

Не зная точной даты задействования для Мэйси резервного тайника «Р», в конце мая на встрече со своим фэбээровским руководителем Поляков назвал ему только место сигнала, передал описание сигнала «Р» и уточнил, что за этой точкой вполне реально можно установить постоянное техническое наблюдение и ждать дня операции. Держать же засаду у тайника бессмысленно. Фиксирование объекта, ставящего сигнал – а это должна быть женщина, – не только подтвердит её принадлежность к разведке, но и позволит установить лицо, которое явится снимать поставленный сигнал. 

Это была последняя встреча Полякова со своим «верным» хозяином. В июне он с семьёй (в каюте первого класса океанского лайнера) готовился покинуть Соединённые Штаты. 


Накануне отъезда в представительстве СССР при ООН Полякову устроили пышный приём. Были приглашены генералы и офицеры США, Великобритании, Франции и КНР – коллеги по Военно-штабному комитету, высокие чиновники Секретариата ООН, иностранные дипломаты, сотрудники аппарата советского военного атташе в Вашингтоне, старшие дипломаты представительства.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ приближались события, вошедшие в историю как Карибский кризис. Средства массовой информации нагнетали обстановку. Простые американцы были склонны верить, что военное столкновение между США и СССР неизбежно. Мэйси отмечала явные признаки наступающей паники: многие семьи спешно покидали город, по радио и телевидению рекламировали семейные противоатомные убежища, которые «в готовом виде могут быть быстро доставлены и установлены в любом месте». Бойко шла торговля противогазами, защитными костюмами, электрофонарями. 

В первых числах октября из Москвы почтой была доставлена замаскированная под асфальтовый дорожный осколок закладка «Р». Что в ней - резиденту известно не было. 

6 октября резидент получил телеграфное указание из Москвы: «9 октября утром с соблюдением необходимых мер предосторожности заложите посылки в тайник «Р». 10 октября во второй половине дня проверьте наличие сигнала «Р» и снимите его. Проведение операции поручите Маслову. Результаты доложите телеграфом». 

В этот же день приняла шифровку и Мэйси. 

«9 октября во второй половине дня изымите посылку из известного вам тайника «Р». На следующий день, 10 октября, утром подтвердите изъятие посылки условленным сигналом «Р». 11 октября проездом мимо места постановки сигнала проверьте его снятие. Сигнал должен быть стёрт». 
Мэйси поняла, что операцию проводит Москва, выполнять её будет нью-йоркская резидентура. Оперативный работник сотрёт сигнал, о чём доложат в Москву. 

В изъятой посылке Мэйси обнаружила 5.000 долларов как резерв на расходы при обострении обстановки. В шифрованной записке рекомендовалось в таком случае действовать по варианту «чрезвычайные обстоятельства» через Канаду. Дополнительно для Мэйси передавались резервные документы на имя Марианны Грей. 

В конце записки она прочитала: «Дома всё хорошо, родные и близкие шлют привет и пожелания здоровья. Сергей просил передать, что любит и ждёт». 
11-го Мэйси проехала мимо места постановки ею сигнала изъятия посылки. Косой черты мелом на столбе ограды не было. Значит, всё в порядке! Однако ни Мэйси, ни Маслов не знали, что оба они были несколько раз сфотографированы специальной фото- и видеотехникой американской контрразведки. Предательский план сработал. 

Между тем Мэйси не ощущала каких-то перемен в окружающей её обстановке. Работала, переживала со всеми, но по-своему, страшные дни кубинских событий. С 18 октября по ведущим телепрограммам были прекращены развлекательные передачи. Эфир заполнили обозреватели, министры, учёные, члены конгресса, политические и общественные деятели. Главная идея: «СССР угрожает ракетным обстрелом с территории Кубы; СССР готов развязать ядерную войну с Америкой». Правительство США подготовило введение «военного положения в стране». 

Сообщалось, что все важные учреждения – разумеется, и Белый дом, и Пентагон – уже получили инструкции о переезде в запасные подземные помещения. Вступила в действие военная цензура. 

Разрасталась паника. Люди покидали город. Многие пешком. На западных автомагистралях образовались автомобильные пробки. Военные сведения были таковы: на американских базах сосредоточены значительные военно-морские силы, морская пехота и военно-десантные войска, готовые к вторжению на остров. 

22 ОКТЯБРЯ в 19 часов по американскому телевидению выступил Кеннеди. «Советский Союз, - заявил он, - превратил Кубу в свою опорную базу для проведения агрессивной политики в Западном полушарии». Президент впервые открыто сказал американцам, что на острове русскими спешно оборудуются позиции, устанавливаются советские ракеты, способные нанести ядерные удары по крупнейшим городам восточного побережья США, Мексики и по Панамскому каналу. 

Кеннеди объявил также, что против Кубы вводится «строгий морской карантин» (иными словами - блокада), что кораблям ВМС отдан приказ останавливать и досматривать все суда, идущие к Кубе, и что он отдал распоряжение Пентагону об увеличении военной группировки войск США в районе Карибского бассейна. При необходимости самолёты способны наносить бомбовые удары, совершая до 2.000 вылетов в день. 
Мэйси сама видела по телевизору направляющиеся на Кубу советские корабли и большие торговые суда с ракетами. Навстречу им двигалась американская морская армада. Комментаторы объявляли, что если советские суда не повернут в сторону Южной Атлантики, то война может начаться с минуты на минуту. 

Советские корабли свернули с курса. Затем затаив дыхание все следили за горячими дебатами на заседании Совета Безопасности ООН. Наконец, утро 28 октября принесло миру огромное облегчение. Как выразился представитель СССР при ООН В.А. Зорин, «победила политика разумного компромисса». 


ВО ВРЕМЯ кризиса и в первые дни после него Мэйси редко выходила в город, только за продуктами, и всё же отметила: полицейских стало больше, увеличилось количество патрульных машин. Однажды, в конце октября, недалеко от дома Мэйси обратила внимание на припаркованную у тротуара автомашину марки «Плимут». Она знала, что такие машины обычно используются службами ФБР. На переднем сиденье развалились двое мужчин, один из которых листал какой-то журнал. 

Странно: машина, похоже, стоит давно, а счётчик стоянки не включён. Мэйси задумалась, но допустила, что просто служба безопасности помогает полиции поддерживать порядок на улицах. Вскоре, однако, она узнала, что какие-то мужчины расспрашивали о ней соседей и хозяина. Это уже очень насторожило разведчицу. «Что бы это могло значить? С платой за аренду и с налогами всё в порядке, штрафов за нарушение правил уличного движения нет, в «тёмных» компаниях не бываю, с наркотиками никогда дела не имела. Что? Что?» - размышляла Мэйси. 

Она решила проинформировать Москву. Тайнописью на открытке в Вену сообщила об интересе к ней неизвестных лиц: «…Уличить меня в чём-либо незаконном они не могут. Постараюсь осторожно разобраться во всём. Возможно, здесь недоразумение…»

В Союзе к донесению Мэйси отнеслись в высшей степени внимательно. Москве было известно: Америку захлестнула шпиономания. Объявлялось об арестах американских граждан, якобы сотрудничавших со спецслужбами Советов и других социалистических стран. Демонстративная слежка за сотрудниками советских учреждений, провокационные обращения к дипломатам, взлом замков в автомашинах, проколы шин, кражи вещей из багажников, грубые обыски на квартирах работников в их отсутствие стали обычным явлением.

Эти действия были рассчитаны на то, что у советских граждан появятся чувство страха и неуверенность. Посольство СССР и представительство СССР при ООН неоднократно направляли в государственный департамент США ноты с решительным протестом против действий американских властей. 

Вот почему Москва реагировала на сообщение Мэйси с большим беспокойством. Ей была направлена срочная телеграмма: «Активную работу прекратите. Соблюдайте выдержку и спокойствие. Если обстановка потребует и вы сочтёте необходимым, незаметно покиньте город и выезжайте в Канаду. Как действовать - вам известно. Ваше плановое возвращение на Родину решается положительно. Ориентировочно это будет к лету 1963-го. На всякий случай вводим для вас новый сигнал - сигнал экстренного возвращения в Москву…» (давалось описание сигнала и место его установки). 

РАЗВЕДЧИЦА с облегчением вздохнула, ощутив заботу Москвы. Она поняла, что «сигнал экстренного возвращения» может быть выставлен работником нью-йоркской резидентуры под прикрытием в том случае, если будут данные о явной угрозе для безопасности Мэйси, об угрозе, неизвестной ей самой.

На всякий случай разведчица уничтожила все улики, доказательства её принадлежности к нелегальной деятельности, включая шифротаблицы и тайнописные копирки. Так, её ноябрьское сообщение оказалось последним донесением. 

Резиденту в Нью-Йорке было поручено периодически бесконтактно проводить проверку положения Мэйси.

Наступил 1963 год. Нью-йоркская резидентура сообщала о том, что в районе проживания разведчицы обстановка подозрения не вызывает. Мэйси продолжает принимать клиентов и по всем признакам ведёт обычный образ жизни. 

Резидент предложил письмом или телефонным звонком вызвать её на встречу. Москва отклонила это предложение: Мэйси имеет чёткие инструкции, как действовать в опасной ситуации. 

ОКОНЧАТЕЛЬНО обстановка вокруг Мэйси прояснилась в апреле 1963 года. Заместитель резидента Маслов, осуществлявший тайниковую операцию с Мэйси 10 октября 1962-го, готовился к отпуску. Заказал билеты на пароход, 3 мая собирался отплыть в Англию, далее на пароме через Ла-Манш до Хук-Ван-Холланда и поездом - до Москвы. Он приостановил свою активную деятельность и мечтал об отдыхе на Родине. 

Но отъезд едва не сорвался. Дело в том, что Маслов был неофициально знаком с нью-йоркским адвокатом Доджем, который консультировал разведчика по вопросам въезда в США, правилам проживания иностранцев, найма на работу, налоговой системе, учёту налогоплательщиков и другим юридическим проблемам. 

Вдруг на квартиру заместителя резидента позвонила жена Доджа и сообщила о скоропостижной смерти мужа. Она просила приехать забрать пакет документов, заказанных Масловым, и, как он понял, оплатить эту услугу. 

Резидент настороженно отнёсся к этому предложению, тем более что перед выездом от спецслужб можно было ждать каких угодно провокационных действий. Маслов деликатно отказывался - вдова «слёзно» просила. В конце концов резидент дал согласие, строго-настрого предупредив Маслова о соблюдении крайней осторожности и немедленном прекращении встречи при малейшем подозрении. 

Встреча погубила нашего разведчика. Правда, в результате стало ясно, что происходило вокруг Мэйси...

Но об этом потом. А пока Маслов после тщательной проверки на слежку подъехал к дому и позвонил в дверь. Ему открыла интеллигентная немолодая женщина: 

- Вы друг моего мужа? 

Маслов осторожно ответил, что поддерживал с её мужем дружеские и деловые отношения. «Вдова» со слезами на глазах предложила Маслову пройти в гостиную, сказав, что сейчас принесёт пакет с документами, который её «покойный» муж подготовил для «своего русского друга». 

Маслов вошёл в гостиную - и тут неожиданность! Его встретили два «гая» (Guy – на английском «парень». – Ред.), хорошо одетых, среднего возраста.
- Здравствуйте, Маслов! Мы хорошо осведомлены о вашей работе в Нью-Йорке. Вы виновны в провале вашей разведчицы. Вы знаете её, это косметичка из Бронкса. Вы должны подтвердить это! Если подтвердите, то мы предлагаем сотрудничать с нами. И на хороших условиях.

Для убедительности «гаи» показали Маслову несколько фотоснимков. На одном была женщина среднего роста, элегантно одетая, она кусочком мела проводила косую черту на ограде церкви. Дата была точная - 10 октября 1962 года. 

Они показали Маслову несколько фотографий: на одной он у места сигнала аккуратно стирает чёрточку. 

В этой операции сотрудники ФБР не всё до конца продумали. Маслов был собран и выдержан: 

- Это явная провокация! Женщину, которую вы мне показали, я не знаю. А если вы примените ко мне насилие, я выброшусь из окна, и вы ответите по американским законам за преднамеренное убийство советского дипломата. Сюда я пришёл навестить вдову умершего друга. 

Маслову разрешили покинуть квартиру, бросив ему вслед, что если он передумает, то может связаться с отделением ФБР на 3-й авеню. 

- В противном случае вам грозят репрессии в Москве за провал ценного советского разведчика-нелегала. 

Явившись в представительство, Маслов доложил о происшедшем. В Москву была направлена срочная шифрограмма: 

«...Не исключаю, что Додж был связан со спецслужбами или ФБР заставило его жену инсценировать вдовство. Провокация с Масловым показывает, что Мэйси находится под наблюдением ФБР. Контрразведке нужны доказательства её принадлежности к нашей разведке. Этого не получилось...» 

ТЩАТЕЛЬНЫЙ анализ всего происшедшего в резидентуре и Москве показал, что провал Мэйси произошёл не по вине Маслова. Предъявленные ему агентами ФБР снимки являлись доказательством, что Мэйси была сфотографирована в момент постановки сигнала на ограде церкви на 190-й стрит 10 октября 1962-го до того, как Маслов стёр сигнал и тоже был сфотографирован. А это означало, что или контрразведка точно знала о месте постановки сигнала, или Мэйси была уже под наблюдением спецслужб. 

Если так, то её тревожный сигнал в Вену в ноябре имел серьёзные основания. Однако сейчас определить истинные причины провала не представлялось возможным. Одно стало ясно: Мэйси надо спасать! 

Москва направила в нью-йоркскую резидентуру срочные указания: 

«В контакт с Мэйси не вступайте ни лично, ни по телефону. Выставьте для неё сигнал «экстренного возвращения в Москву… (давалось место постановки и характер сигнала). Дальнейшие свои действия она знает». 

СВЕТЛЫМ майским днём 6 числа, во вторник, проезжая по обычному маршруту в супермаркет, Мэйси на условленном месте увидела белый крестик, нанесённый не мелом, а краской. 

Всё! Ей приказывают срочно уходить. Мэйси чётко помнила, что надо было делать при получении такого сигнала. «Центр мог пойти на это только в крайнем случае», - размышляла она, хотя в обстановке вокруг себя ничего особенного не отмечала.

Разведчица была уверена, что в случае даже тщательного обыска на квартире и в салоне ничего компрометирующего её, как разведчицу, не обнаружат. Запасной паспорт и деньги она последние дни носила с собой. 

10 мая, в субботу, Мэйси вышла рано утром как бы за молоком, хлебом и газетами. Она взяла только маленькую сумочку и домашний «шопинг-бэг» - авоську. Осторожно осмотревшись, Мэйси нырнула в метро. Вот автобус, неспокойный отдых в дороге – и Чикаго. Канада уже близко, а там друзья! 
К этому времени наш резидент в Канаде уже имел инструкцию из Москвы: в середине мая в консульский отдел посольства обратится женщина средних лет (давались её приметы), она может предъявить американский паспорт на имя Глен Морреро Подцески, гражданки США, или на имя Марианны Грей, тоже гражданки США. Не исключено, что она назовёт себя по-русски Марией Добровой. Сугубо секретно сообщалось, что женщина - наша разведчица-нелегал. Необходимо будет оказать ей помощь в отправке на Родину; обеспечить отдых, выдать 3.000 канадских и 2.000 американских долларов; тайно вывести её в город; проследить приобретение авиабилета до Амстердама - там её встретят; сообщить в Москву дату вылета и номер рейса. 

Прибыв в Чикаго, на автостанции в турбюро Мэйси подобрала трёхзвёздную гостиницу в северной части города, по телефону на своё имя заказала одноместный номер и на такси поехала по полученному адресу. Чего-нибудь подозрительного по пути она не увидела. 

Комната на четвёртом этаже с холодильником, телевизором и телефоном была маленькой и уютной, окна выходили на тихую улицу, Мэйси поужинала в кафетерии гостиницы, поднялась в номер и первый раз за несколько дней позволила себе расслабиться. 

«Что же такого страшного могло произойти, что потребовали её срочного выезда из страны? Дион? Дион в Африке, да и не такой он человек, чтобы выдать её и Френсиса, это для него самого имело бы фатальные последствия. Работник нью-йоркской резидентуры, снимавший сигнал 10 октября? Но он не знал, с кем работает. Если за ним была слежка, то он появился у места постановки черты позже, чем я, - «прокручивала» Мэйси, - да и сейчас вроде бы всё спокойно». 

Разведчица приняла лёгкое снотворное и проспала до девяти утра. Бодрая, собранная, вышла к завтраку. Сок, тост с джемом, кофе оказались кстати. После завтрака, не заходя в номер, она решила выехать в центр, осмотреться, купить дорожный костюм, домашний халат, пижаму, сумку и разную мелочь, необходимую в путешествии. 


МЭЙСИ вышла из кафетерия, спустилась по лестнице в вестибюль. И тут её сердце в первый раз за все годы ёкнуло: в глубине зала по сторонам от входа в скучающих позах развалились в креслах двое мужчин. Обоим лет за тридцать, одеты в лёгкие спортивные куртки, без галстуков, в кедах. Один читал газету, другой тянул из банки пиво. 

«Они! Достали-таки! Держись, Маша! - сказала себе разведчица. - Да, не напрасен срочный вызов домой! А эти в креслах и не пытаются скрыть, кто они есть на самом деле». 

Всё же Мэйси не изменила своего решения. Вышла на улицу - недалеко от подъезда стояла машина, такая же, как та, что она видела около своего дома в Нью-Йорке, и в ней тоже два «гая». Остановила такси и направилась в сторону центра. Делая покупки в универсальном магазине, она дважды отметила своих новых «знакомых». Сомнений не было: она под плотным наблюдением. 

«Что делать? Как оторваться? - лихорадочно думала Мэйси. - Для ареста у них нет никаких веских улик. Значит, следует ожидать какой-нибудь пакостной провокации. Спокойно, Маша, спокойно». 

По дороге в гостиницу она остановилась у аптеки, купила лекарство от головной боли, насморка и полоскание для горла, а также последний боевик Флеминга. Ланч и ужин попросила подать в номер, заказала грог. 

«Простыла, побуду день-два в номере. Буду лежать, читать, соображать. Как бы известить Москву, чтобы при худшем исходе знали, откуда начинать поиски. В беде не оставят! Тайнописные копирки уничтожены, придётся давать открытым текстом, но так, чтобы было ясно, где я и что со мной». 

Для отправки письма она решила использовать почтовую шахту на этаже, рядом с лифтом. В гостиницах часто пользуются этим удобным каналом связи: корреспонденция, опущенная с любого этажа, по шахте попадает в закрытый почтовый ящик в вестибюле, дважды в день изымается и увозится почтальоном. «Только бы на этаже не дежурили эти типы». 

На следующий день Мэйси избавилась от опасных документов, запасной паспорт разрезала на мелкие кусочки и смыла в унитаз. Обслуга на этаже и официанты в кафетерии знали, что мадам из 409-го номера приболела, оказывали ей внимание и были довольны чаевыми. Никто из посторонних не беспокоил. 

Мэйси составила письмо на парижский адрес: 

«12 мая 1963 года. Воскресенье. Дорогая подруга! Пишу тебе из Чикаго, путешествую, если это можно так назвать. Скажу откровенно: в последнее время мне в Нью-Йорке стало как-то тяжело. Город жарой и своей громадой просто задавил меня. Начались головные боли, стала замечать за собой раздражительность. Вот и решила поменять обстановку, развеяться на севере. Здесь я никогда раньше не была. Что могу написать? Конечно, интересно, особенно красивы Великие озёра, вода голубая, как в море, и не подумаешь, что совсем близко на другой стороне - Канада. 

Сам город напоминает Нью-Йорк, такой же шумный и грязный. Думала избавиться от головной боли, но она продолжает преследовать меня, даже стала ещё сильнее. Живу в маленькой уютной комнатке. Чувствую себя неважно, вот уже третий день никуда не выхожу, еду приносят в номер, принимаю лекарства, лежу, читаю и смотрю телевизор. Как только почувствую себя лучше, попробую продолжить путешествие. Черкни мне несколько слов». Далее Мэйси указала адрес. 

Мэйси вышла в коридор, подошла к лифту, опустила авиаписьмо в почтовую шахту и быстро возвратилась в номер. Она «проболела» ещё два дня. В разговорах с горничной-негритянкой между прочим сообщила, что чувствует себя лучше и если всё будет хорошо, то скоро продолжит своё путешествие.

«Какова-то будет реакция «гаев»? Наверняка негритянка связана с ними». 

ВЕЧЕРОМ 14-го кто-то постучал в дверь. И хотя Мэйси внутренне была готова к этому, всё же она растерялась. Если это контрразведка, то всё равно у них есть свой ключ…

В общем, она открыла дверь. Перед ней стоял высокий, спортивного вида мужчина лет сорока, аккуратно подстриженный шатен с неприятными чертами лица. 

- Чем обязана? - спросила Мэйси.
- Вы мисс Глен Морреро? - вопросом ответил незнакомец.

Мэйси утвердительно кивнула. 

- Извините за беспокойство, - улыбнувшись, сказал мужчина, - я сотрудник службы федеральной безопасности или, как у нас называют, специальный агент ФБР Рональд Брайтон. Вот моё удостоверение. Мы узнали, что вы приболели, видимо, простыли в дороге. Вот мы и решили помочь вам. 
- Вы очень любезны, благодарю вас, но я чувствую себя вполне удовлетворительно и в чьей-либо помощи, к счастью, не нуждаюсь. 
- В таком случае могу ли я побеседовать с вами? Уверен, что этот разговор вас заинтересует, - продолжал агент. 
- Что же, проходите, - предложила Мэйси, указывая на кресло, - к сожалению, могу угостить только пепси. 
- Не беспокойтесь! - И Брайтон без церемоний воспользовался приглашением. 
Она тоже села. 
- Слушаю вас. 

Агент попросил разрешения закурить и, внимательно глядя на Мэйси, начал:

- Видите ли, мне поручено сообщить, что ФБР располагает подробными данными о вашей тайной деятельности в нашей стране, - здесь Брайтон остановился, чтобы проверить реакцию на сказанное. 

Мэйси молчала, хотя внутренне вся напряглась; тренировка помогла сохранить самообладание. 

- Нам известно о вас всё, - продолжал «гость», - с кем и когда вы встречаетесь, от кого и какую информацию получаете, с кем и как поддерживаете контакты. Для подтверждения моих слов взгляните на эти фотографии. 

Он достал из бокового кармана несколько чёрно-белых снимков и разложил их на столике. 

- Вот тут после работы через тайник вы ставите сигнал. Место удобное, правда, сигнал уж сильно избитый, шпионы многих стран пользуются простым мелом. А вот и он - стирает вашу полоску. Он хорошо известен, ещё по Англии, советский дипломат-разведчик. Покинул Штаты совсем недавно - 3 мая. Конечно, никогда сюда не вернётся. Мы знаем также, кто на самом деле была Глен Морреро и каким образом её документы оказались у вас. Как видите, мы располагаем достаточными сведениями, чтобы против вас возбудить уголовное дело, организовать шумный процесс и на десяток лет выделить вам «апартаменты» за решёткой. Никто не придёт вам на помощь. Как провалившийся агент, вы не нужны больше вашему руководству. В лучшем случае вы можете отделаться изгнанием из «славных рядов разведчиков». В худшем вы сами знаете, что бывает в подобных случаях. 

Брайтон замолчал, закурил новую сигарету и официальным тоном заявил: 

- От имени руководства ФБР мне поручено предложить взаимовыгодное сотрудничество. При согласии гарантируем вам полную безопасность и защиту от уголовного преследования. Задержим вас на несколько дней, будете жить в хороших условиях, а не ютиться в этой каморке, затем уточним некоторые детали вашей шпионской деятельности в США. Вы подпишете контракт, в котором будут оговорены условия сотрудничества и оплата, притом немалая, ваших услуг. Потом мы вас отпустим. Думаю, вас наверняка ждут. Ведь вы направлялись к Канаде, а оттуда - домой? Вернётесь - устраивайтесь на работу. Мы вас тревожить не будем, а когда настанет время, мы вас найдём. В чём мы заинтересованы, уточним позже. Вот, пожалуй, и всё, что я должен был передать вам. 

«Что ж, отработанная попытка перевербовки. Надо выиграть время», - лихорадочно думала Мэйси. Она ещё помолчала, сделав вид, что размышляет, затем ответила: 

- Я хотела бы обдумать всё, что вы мне сказали, в том числе и ваше предложение. 

Брайтон облегчённо вздохнул: 

- Конечно, разумеется, вы имеете на это право. Полагаю, одного часа вам будет достаточно? 
- Да, вполне, - подтвердила Мэйси. 
- Хорошо, через час я снова зайду. Я ценю вашу выдержку, мисс Морреро, и рассчитываю на ваше благоразумие, - уже благожелательным тоном сказал агент и, встав, добавил: 
- Я полагаю, вы понимаете, что все входы и выходы надёжно контролируются. 

Мэйси осталась одна. В висках ломило, сердце гулко стучало: «Явный провал, но почему? Кто виноват?»

Ранее в своих размышлениях она уже отвергла причастность Френсиса и Диона: «Сведения на Глен Морреро они могли получить по своим каналам. Офицер из нью-йоркской резидентуры? Но он появился у места постановки сигнала 10 октября, позже меня. Это доказывают фотографии. Наши пути нигде не пересекались. Значит, сама где-то наследила. Но откуда контрразведка заранее знала именно о том столбе ограды, где ставился и снимался сигнал? Неужели произошла утечка информации от людей, которые знают обо мне? Это невероятно! Страшно подумать! Но провал - налицо! И я в ответе за всё - перед руководством, товарищами, перед родными и близкими, перед самой собой. Только выдержать! На что решиться, я знаю!» 

В сознании разведчицы пронеслась вся её жизнь, родные лица мамы и Сергея. «Как он там? Любит и ждёт?» 

За дверью Мэйси услышала приглушённые мужские голоса. Она быстро прошла через комнату, открыла дверь на балкон с невысокой решёткой, ступила на перила и шагнула. 

Шагнула в небытие...

ЖИЗНЕННЫЙ путь Марии уникален. Она прошла его так значимо и так красиво: была и пианисткой, и певицей, и домашней хозяйкой, и учительницей в школе, и отличной студенткой, и способным лингвистом, и бойцом в гражданскую войну в Испании, и дипломатическим сотрудником в Латинской Америке, и медсестрой во время Великой Отечественной войны, и, наконец, военной разведчицей в США в годы «холодной войны». 

С апреля 1967 года она считается «безвестно отсутствующей».

Но нет ни одного доказательства, что она предала Родину. Нигде даже не прошла её паспортная фамилия, под которой она работала в США. Судя по всему, американские спецслужбы всячески пытаются скрыть причину её смерти. 

Сегодня, может быть, настало время на основании оценок колоссальной аналитической работы экспертов, данных американских специалистов и свидетельств человека, который предал нашу разведчицу, изменить формулировку её исчезновения «безвестно отсутствующая» на отвечающую истине: «погибла при выполнении специального задания».

Конец

В 1946 году Михаил Докучаев служил комсоргом полка 12-й механизиро-ванной дивизии Белорусского военного округа. Затем его направили на уче-бу в Военный институт иностранных языков, который он окончил в 1951 го-ду, получив специальность переводчика английского и сербскохорвацкого языков. Четыре года служил в информационном центре, называемым Специ-альной службой ЦК ВКП(б)/КПСС. Работал с документами, добытыми со-ветской разведкой, готовя их по необходимости для Политбюро ЦК КПСС и Генерального штаба Вооруженных сил СССР [3]. 

Затем был направлен на учебу в Военно-дипломатическую академию Гене-рального штаба. После её окончания получил назначение в Первое Главное управление КГБ СССР (разведка). Его первым начальником в органах без-опасности был генерал Иван Анисимович Фадейкин. Об отделе, в котором пришло служить Докучаеву, тогда ходили легенды. 

Во время войны отдел занимался организацией партизанских боев и дивер-сий в тылу врага. Легенда гласила, что под письменным столом каждого во-еннослужащего отделения лежали взрывчатые вещества. Докучаев после прибытия на новое место службы не обнаружил, однако, никаких взрывча-тых устройств, но увидел сейфы с оперативными документами и материала-ми агентуры, часть которых давно должна быть передана в архив.

Первый опыт молодого офицера был связан с изучением основ агентурной работы и проникновением на объекты, представлявшие оперативный интерес для советской разведки. После короткого периода работы в этом отделе До-кучаев был направлен в другой оперативный отдел и начал специализиро-ваться на греческом направлении, с которым был связан в течение несколько лет. После подготовки через полгода уехал вместе с семьёй в Грецию, где начал работу в советском посольстве в Афинах. Через десять лет службы в Греции М. С. Докучаев дошёл до поста резидента разведки КГБ в этом госу-дарстве. Общее десятилетнее пребывание Докучаева в Греции было прервано двухлетним обучением на курсах усовершенствования руководящих кадров КГБ Москве. 

Годы его пребывания в Греции также пришлись на переворот и приход к власти так называемых чёрных полковников. Докучаев признаёт, что рези-дентура прозевала подготовку переворота, но позже, благодаря своей хо-рошо внедренной агентуре, получала подробные данные о деятельности хунты полковника Пападопулёса. 

Одним из интересных инцидентов, который имел место в Греции во время пребывания там Докучаева, было вручение послу СССР мнимого подарка от выезжавшего из этой страны посла Кубы - шкатулки с сигарами. Шкатулка, как оказалось, была снабжена дистанционно управляемым подслушивающим устройством. 

После возвращения из Греции будущий «охранник» четыре года руководил управлением внешней контрразведки, которая занимаясь предотвращением проникновения агентуры зарубежных спецслужб в резидентуры советской разведки, обеспечением безопасности зданий, делегации и советских граждан заграницей. В этот период охрана посольств и торговых представительств СССР осуществлялась погранвойсками КГБ. Возник тоже корпус офицеров безопасности, что помогало укрепить охрану представительств Советского Союза и его граждан заграницей. Офицеры безопасности поддерживали служебные контакты с местными специальными службами и занимались предотвращением провокаций в отношении советских дипломатов со сторо-ны враждебных служб [4]. 

В июне 1975 года Михаил Докучаев был направлен на новое место службы. Его назначили на должность заместителя начальника 9-го Главного управ-ления КГБ, которое занималось охраной руководителей коммунистической партии и советского правительства. Как пишет Докучаев, у него было слабое понимание об этом направлении работы органов государственной безопасности [5]. Как оказалось, для пятидесятилетнего офицера начался новый, необычайно интересный период жизни, закончившийся уходом на пенсию в 1989 году. 

Возникновение советских охранных служб было связано с усилением охраны Владимира Ленина после покушения на него Фанни Каплан. Объектами по-кушений были и другие представители советской власти, в том числе Вяче-слав Молотов, которого во время поездки в район Кузбасса должен был убить водитель его машины Валентин Арнольд, направив автомобиль в про-пасть [6]. 

Во время Второй мировой войны немцы предпринимали попытки ликвида-ции руководителей СССР. Одна из таких акций имела место 6 ноября 1942 года, когда была обстреляна машина А. Микояна. Водитель ушел из-под ог-ня террориста (машина была бронирована), в бой с нападавшим вступили три офицера охраны. Террорист получил тяжелое ранение и умер, не сказав по чьему приказу он осуществил нападение. 

В период войны служба охраны заботилась о безопасности руководителей государства и высшего армейского командования. 

Одной из операций советской службы охраны было предотвращение захвата в плен Йосипа Броз Тито. Парашютисты вермахта, высаженные недалеко от штаба, чуть не захватили будущего президента Югославии. На помощь пришла специальная группа военнослужащих охраны под командованием генерала Д.Н. Шадрина, которая защитила Тито и вывезла его на советскую базу в Италию.

В первый день на службу в 9-е Главное управление КГБ М.С. Докучаева до-ставила служебная «Волга», оснащенная системой специальной связи и мощ-ным двигателем. Докучаев привык лично водить автомобиль, так как офице-ру разведки не полагался водитель служебной машины. Главным местом пребывания охранных служб был Кремль из-за близости работавших там охраняемых лиц. До момента назначения на новый пост Докучаев был в Кремле всего лишь два раза… 

В сферу ответственности генерала Докучаева входила следующая проблема-тика: ответственность за безопасность руководителей КПСС и советского правительства, в том числе и во время их поездок за границу, обеспечение безопасности иностранных гостей, находившихся в СССР, кроме того, быв-ший разведчик отвечал за охрану зданий ЦК КПСС, мест пребывания (в этом постоянного) охраняемых людей, обеспечение безопасности зданий, в которых находились руководители других государств, и оперативно-техническое обеспечение работы службы охраны. 

Новая служба отвечала предрасположенности генерала Докучаева. Его че-тырнадцатилетняя деятельность на этом посту была полна интересных слу-чаев и неоднократно поднимала ему уровень адреналина в крови. Это было связанно не только с ликвидацией возможных угроз для жизни охраняемых персон, но также с их капризами. Особенно сложными для службы охраны были заграничные визиты советских руководителей. За месяц перед отъез-дом в страну пребывания вылетала подготовительная группа, состоявшая из работников МИД, ЦК КПСС и КГБ. На месте она работала от 7 до 10 дней, согласовывая и отрабатывая все детали будущего визита. Всё согласовыва-лось с центром в Москве. 

После выполнения первой миссии группа возвращалась домой и представля-ла в центр результаты своей работы. Она вновь выезжала в страну за неделю до ее посещения советским руководителем. В состав группы входило от 20 до 50 человек: дипломаты, офицеры охраны, специалисты связи, врачи. В случае необходимости их количество вырастало до ста и более человек. 

Подготовительные группы обычно содержатся принимающей страной. Например, во время подготовки визита Леонида Брежнева во Франции груп-па была размещена в гостинице «Бурбон», в центре Парижа. Начальник гостиницы, желая удивить своих необычайных гостей, на обед предложил фо-рель, которую вылавливаемые прямо из аквариума в ресторане. Кагебешники могли заказывать в произвольном количестве вино и коньяк. Какое же было удивление французов, когда они узнали, что за один заход русские съели всю форель из аквариума (а было около ста) и выпили все гостиничные запасы вина и коньяка. На следующий день ввели ограничения как на еду, так и алкогольные напитки; с тех пор могли пить исключительно пиво. 

Важную роль в подготовке визита всегда играла разведка, которая предо-ставляла службе охраны информацию о ситуации, связанной с визитом, и осуществляла обмен информацией со спецслужбами принимающего государ-ства. Во время визита в Москву президента Франции Валери Жискар д'Эсте-на высокопоставленный гость неожиданно изъявил желание поехать в ресто-ран «Русская изба». Эта мысль пришла в голову президенту где-то около полночи. Докучаев немедленно послал в ресторан группу офицеров, поваров и официантов. Сам попросил у гостя отсрочку. В ресторан правительствен-ный картеж ехал медленно. В это время подчинённые Докучаева наводили порядок в ресторане, в котором … после свадьбы лежали пьяные гости и ор-кестр. Ресторан за короткое время был приведён в порядок, а оркестр - в «состояние пользования». 

Официанты КГБ, переодетые в народные наряды, приветствовали гостя, а оркестр играл «Подмосковные вечера». Во время этого мероприятия посол Франции сказал Докучаеву, показывая на одного из официантов, что видел его в Кремле. Михаил Степанович ответил, что он ошибается, учитывая вы-питую крепкую русскую водку и настроение вечера. 

Высокие заграничные гости, посещавшие СССР, часто нарушали порядок охранных мероприятий. Первенствовали в этом арабские руководители, а особенно непунктуальными и капризными являлись Муаммар Каддафи и Ясир Арафат, который всегда прилетал с опозданием на несколько часов, что объяснялось его охраной предотвращением покушения из стороны изра-ильских специальных служб. Изменения маршрута советских самолётов, пе-ревозивших, например, Фиделя или Рауля Кастро, были постоянной практикой кубинской охраны. Раз это привело к тому, что самолёт «Аэрофлота» с Раулем Кастро чуть не был сбит над Пакистаном, когда он летел с визитом в Эфиопию. 

Интересным для генерала Докучаева являлся визит вождя Северной Кореи Ким Ир Сена, когда от был обязан сопровождать его в течение 20 дней визи-та, во время которого на бронепоезде проехали около 22 тысяч километров. Благодаря этому длительному визиту и знакомству с руководителем КНДР Докучаев с женой провели отпуск в Северной Корее.

Примером профессионализма советских «боровиков» было выявление фальшивого адмирала во время встречи руководителей СССР с военными в Центральном доме Советской Армии. Шизофреник, переодетый в адмиральский мундир, прошёл через первый контроль, который осуществляли перед зданием военные. Внутри военнослужащие «девятки» обратили внимание на неправильное расположение на мундире различных наград, которых не мог-ли носить высшие офицеры, проверили у него документ и задержали. 

У Михаила Докучаева во время службы в «девятке» было много интересных встреч, как, например, разговор с вице-президентом Джоржем Бушем, кото-рый прибыл в советское посольство, чтобы лично проводить Михаила Горбачёва в Белый дом. 

Докучаева представил Бушу командир американской охраны Горбачёва. Генерал КГБ сказал Бушу, что он отвечал за его охрану во время визитов на похороны Ю. Андропова и Л. Брежнева. Буш его поблагодарил и подарил пряжку от галстука. 

Во время визита Михаила Горбачёва в Вашингтон в 1987 году один из фотографов сделал снимок, на котором Докучаев на газоне Белого дома кормит белку. 

В статье, иллюстрированной данной фотографией, автор написал, что это была специально постановочный кадр, имевший целью показать перестрой-ку, которая изменила мышление генерала «этого страшного КГБ». Перестройка должна была смягчить сердце генерала государственной безопасности в такой степени, что он покормил американскую белку. Как рассказал участник тех событий генерал Валерий Величко, офицеры «девятки» долго смелись над уровнем анализа, представленного в той статье, так как знали своего начальника.

В заключении хочется сказать, что генерал Ольгерд Даржинкевич [7], начальник БОР был ветераном Второй мировой войны, офицером военной разведки, легендарной личностью и превосходным рассказчиком, но это тема другой публикации.

Примечания

1. K. Kraj, Rosyjskie „borowiki”, MMS Komandos 6/2009. «Боровик» - это офицеры Бюро охраны правительства (БОР)/ Biuro Ochrony Rządu (BOR), аналога «Девятки», а теперь ФСО. 

2. www.um.pabianice.pl/…ew-i-popow (дата обращения: 10.03.2012).

3. Докучаев М.С. Москва. Кремль. Охрана. М., 1995. С.16.

4.Таким примером дело Андрея Бережкова, подросткового сына первого секретаря посольства СССР в США из августа 1983 года.

5. Докучаев М.С. Указ. соч. С. 44.

6. Инцидент в Прокопевске.

7. О. Даржинкевич был также представителем Польши на Олимпиаде в Хель-синки.

Казимир КРАЙ

MMS Komandos. 2012. № 3.