Большевики и их роль в февральской и октябрьских революциях.

Документы Сиссона — комплекс из нескольких десятков документов, якобы доказывающих, что большевистское руководство состояло из прямых агентов Германии, управляемых директивами немецкого Генерального Штаба. Приобретены в конце 1917 года специальным посланником президента США в России Эдгаром Сиссоном за 25 тысяч долларов и опубликованы в Вашингтоне в 1918 году. В настоящее время большинство учёных считают документы Сиссона целиком подложными и сфабрикованными польским писателем и журналистом Фердинандом Оссендовским.

История «документов Сиссона»
В конце 1917 году Евгений Семёнов (Коган) — журналист, заведующий редакцией «Демократического издательства» межсоюзнической комиссии пропаганды, получил письмо с предложением приобрести документы, компрометирующие большевиков, от другого журналиста — Фердинанда Оссендовского^[1]. И тот, и другой уже успели отметиться в поисках «германского следа» (в частности, Семёнов заявлял, что это он уговорил редактора газеты «Новое живое слово» опубликовать 5 июля 1917 года материалы, «разоблачающие» Ленина). Первоначально эти документы они попытались продать ряду союзнических посольств в России, но со стороны последних не было проявлено интереса. Тогда Евгений Семёнов организует публикацию некоторых из этих документов на юге России, в издававшейся кадетами газете «Приазовский край». Поднявшаяся газетная шумиха привлекает внимание посла США Фрэнсиса и Эдгара Сиссона, приехавшего в Россию по поручению президента Вильсона как представитель пропагандистского ведомства США — Комитета общественной информации, и они сами идут на контакт с Семёновым^[2]. Заплатив 25 тысяч долларов, они получают в своё распоряжение эти документы.
Кадровый дипломат и разведчик Роберт Брюс Локкарт писал об Эдгаре Сиссоне следующее: «самым выдающимся из подвигов этого господина явилась, впрочем, покупка пакета так называемых документов, которыми не соблазнилась даже наша разведка, до того они были грубо подделаны»^[3]. По той же причине от них отвернулись представители 2-го отдела Генерального штаба Франции. А вот Эдгар Сиссон, не будучи ни дипломатом, ни разведчиком, но будучи крайне политически заинтересован в чём-то в этом духе, предпочёл заплатить, несмотря на возражения более профессионально подготовленных сотрудников своей миссии.
Анализ подлинности
В октябре 1918 года по прямому указанию президента США Вудро Вильсона «документы Сиссона» были опубликованы^[4]. Уже при первой публикации фотокопий ряда из этих документов в печати были высказаны серьёзные аргументы по поводу их поддельности — например, в документах, исходящих якобы от германского Генерального Штаба и адресованных в Швецию и Швейцарию, были проставлены даты по старому стилю, принятому тогда в России, но не в Германии.
Для удостоверения подлинности полученных документов власти США поспешили опереться на авторитет известных историков. В качестве экспертов были избраны ведущий американский славист А. Кулидж, директор исторических исследований Института Карнеги Дж. Джеймсон и главный консультант американского правительства по «русскому вопросу», профессор Чикагского университета С. Харпер. А. Кулидж не стал принимать участия в этой экспертизе, а двое других дали заключение о подлинности большей части документов, признав, что остальные сомнительны, но их подлинность также не исключается. Впоследствии Харпер писал: «Мой опыт с документами Сиссона ясно показал то давление, которому подвергаются профессора во время войны… для профессора невозможно было не внести свой вклад в развитие военного духа, даже если это было сопряжено с необходимостью заявлений определенно пристрастного характера»^[5].
Таким образом, для оправдания очевидной подозрительности документов была выдвинута версия, что, возможно, несколько из этих документов действительно являются фальшивками, изготовленными ретивыми агентами в погоне за дополнительной оплатой — но это не может бросить тень на подлинность всех остальных документов. Подлинники же были заперты президентом Вильсоном в сейфе и буквально забыты — их обнаружили случайно в 1952 году, при разборке личных архивов президента Гарри Трумэна, в одном из давно не использовавшихся сейфов.
В подлинность «документов Сиссона» не верил ни один серьёзный автор, независимо от своей политической позиции, включая таких лиц, посвятивших себя вопросу о немецких деньгах Ленина, как Мельгунов, Керенский и Бурцев.
Заключение Джорджа Кеннана
Когда в 1955 году случайно обнаруженные подлинники «документов Сиссона» были переданы в Национальный архив в США, доступ к ним получил известный американский дипломат и историк Джордж Кеннан.
При исследовании этих документов он прежде всего обратил внимание на то, что содержание многих из этих документов явно противоречит известным историческим фактам об отношениях между Германией и большевиками, в частности, их острому противоборству вокруг Брестского мира. Уязвимыми для проверки оказались и многие конкретные обстоятельства, упоминаемые в «документах».
Можно привести характерный пример, показывающий, каким образом в этих «документах» создавалась видимость достоверности. Так, Джордж Кеннан выяснил, что упоминаемые в «документах» многочисленные «германские агенты», засылаемые на Дальний Восток, были сконструированы очень простым способом: просто-напросто использовались фамилии людей, с которыми так или иначе сталкивался журналист Оссендовский во время своего пребывания на Дальнем Востоке. При этом Джордж Кеннан опирался на опубликованную ещё в 1919 году брошюру проживавшего во Владивостоке морского офицера Панова, который вскрыл полную несостоятельность «документов», имеющих отношение к Дальнему Востоку^[6].
Кроме того, проведя тщательную экспертизу машинописного шрифта «документов», американский исследователь выяснил, что для их изготовления использовалось пять различных пишущих машинок. Он установил, на каких именно пишущих машинках был выполнен каждый документ, и пришёл к выводу: «документы якобы из русских источников были реально изготовлены в том же самом месте, где и документы, претендующие на то, что они исходят от германских учреждений — это явный признак обмана»^[7].
В 1990 году к проделанной Кеннаном работе отечественный историк Геннадий Соболев добавил тщательный анализ фактических неточностей и противоречий, явно исторически неправдоподобных «подробностей» и так далее, содержащихся в документах. Среди них — именование правительства России в немецком документе, датированном 25 октября 1917 года, Советом Народных Комиссаров, хотя в тот день никакого СНК ещё не существовало, и лишь вечером этого дня Ленин с Троцким обсуждали возможные варианты названия будущего Временного рабочего и крестьянского правительства. В другом документе указывается неправильное (бытовое) название «Петербургское охранное отделение», хотя, во-первых, его официальное наименование было «Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в столице», и, во-вторых, Петербург в это время давно уже именовался Петроградом. Подобного рода несуразности перечисляются на многих страницах.^[8]
Авторство «документов Сиссона»
Исследование Джорджа Кеннана было продолжено известным петербургским историком В. И. Старцевым. Работая в Национальном архиве США, он обследовал личный фонд Эдгара Сиссона, где он обнаружил ещё около сорока документов того же происхождения, что и опубликованные сиссоновские, но имеющие более поздние даты, и так и не вышедшие в свет.
Среди них — так называемые «документы Никифоровой», призванные доказать, что Германия, готовясь к первой мировой войне, загодя составляла планы финансовой поддержки большевиков в своих интересах. Анализ Старцевым этих документов неопровержимо доказал, что они были сочинены «ретроспективным» путём, чтобы в подкрепление к уже имеющимся фальшивкам подверстать более «старый» документ «немецкого происхождения». В частности, некий циркуляр Германского генерального штаба своим военным агентам от 9 июня 1914 года, перечисляет среди стран — противников Германии Италию, хотя тогда она была членом Тройственного союза и переметнулась к Антанте только в 1915 году^[9]. Другой документ — циркуляр Министерства финансов Германии от 18 января 1914 года — рекомендовал дирекциям кредитных учреждений установить теснейшую связь и совершенно секретные сношения с предприятиями, поддерживающими оживленные сношения с Россией, и среди них — с банкирской конторой «Фюрстенберг» в Копенгагене. Но банкирская контора «Фюрстенберг» никогда не существовала, а реальный Фюрстенберг-Ганецкий жил в это время в Австро-Венгрии, где перебивался с хлеба на воду. Директором же экспортно-импортной конторы Парвуса в Копенгагене он стал только в 1915 году^[10].
Многие документы были изготовлены на поддельных бланках и украшены угловыми штампами немецких учреждений, никогда не существовавших в природе — «Центрального отделения Большого генерального штаба Германии», «Генерального штаба флота открытого моря Германии» и «Разведывательного бюро Большого генерального штаба» в Петрограде.
Старцев не только доказал поддельность и органическое сходство обнаруженных им документов и опубликованных «документов Сиссона», но и показал единый источник их происхождения — известного журналиста и писателя Фердинанда Оссендовского. Этот талантливый мистификатор, как установил Старцев, с ноября 1917 по апрель 1918 года изготовил около 150 документов о «германо-большевистском заговоре»^[11].
Документ из партийного архива
Следует отметить, что Дмитрий Волкогонов и А. Г. Латышев нашли в Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС ранее засекреченный документ, с пометкой Ленина, следующего содержания (ф.2, оп.2, д.226)^[12]:95[13]:
Народный Комиссар по Иностранным Делам
(совершенно секретно)
Петроград, 16 ноября 1917 года.
Председателю Совета Народных Комиссаров.
Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров, тт. Лениным, Троцким, Подвойским, Дыбенко и Володарским, мы произвели следующее:
1. В архиве министерства юстиции из дела об «измене» тт. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. изъят приказ германского императорского банка за № 7433 от 2‑го марта 1917 года об отпуске денег тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России.
2. Проверены все книги банка Ниа в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по ордеру Германского Императорского банка за № 2754. Книги эти переданы тов. Мюллеру, командированному из Берлина.

Уполномоченные Народного Комиссара по Иностранным Делам
Е. Поливанов, Ф. Залкинд
А. Латышев указывал, что наличие этого документа, идентичного документу из «собрания Сиссона», в спецархиве КПСС показывает, что не ко всем «документам Сиссона» должно относиться как к фальшивкам, а минимальное разночтение, обнаруженное в текстах из собрания Сиссона и хранившегося в ЦПА объясняется тем, что документ Сиссона известен нам в двойном переводе — на английский язык и с английского.^[12]:94—95
Геннадий Соболев однако утверждает, что текстологическое изучение этих документов позволяет выявить не только «минимальные разночтения», неправильное воспроизведение номеров счетов Имперского банка, трудно объяснимые совпадения ошибок и опечаток, но и предположить, что в данном случае мы имеем дело не с подлинником, а с текстом, переведенным с английского из опубликованных «документов Сиссона». Соболев считает, что нет ничего удивительного в том, что такой документ оказался в фонде Ленина: Ленин, конечно же, следил за тем, что писали о его «связях с Германией», и как сообщает Волкогонов, в Центральном особом архиве даже хранится досье Э. Сиссона.
Геннадий Соболев считает, что поддельность документа доказывается следующим:

• непонятно зачем по такому щекотливому вопросу да ещё в таком составе созывать совещание и принимать резолюцию, да ещё привлекать к этой деликатной операции почти «человека с улицы» — Евгения Поливанова, проработавшего в Наркоминделе в должности сотрудника канцелярии всего несколько недель;
  


• непонятно почему Временное правительство не опубликовало в июльские дни 1917 г. приказ германского имперского банка от 2 марта 1917 г., предписывающий платить Ленину и его соратникам «за пропаганду мира», вместо того, чтобы публиковать невнятную коммерческую переписку между Петроградом и Стокгольмом;
  


• названные в этом документе лица, которым платили «за пропаганду мира», в марте 1917 года находились в разных концах Европы и даже в Америке
  


• непонятно как удалось уполномоченным Наркоминдела не только просмотреть, но и заполучить «книги банка Nya» из Стокгольма в Петроград, чтобы их «передать Мюллеру, командированному из Берлина»^[13]
  

95 лет назад осуществилась уникальная операция – сибирские партизаны захватили у неприятеля золотой запас России.
Что ж, наша страна была очень богатой. В экономике, торговле, политике она выступала главной конкуренткой западных держав. Отнюдь не случайно организовывались международные заговоры, чтобы обрушить ее. Еще за два года до Первой мировой войны крупнейший гамбургский банкир Макс Варбург «по совместительству» стал одним из руководителей германских спецслужб. Под его патронажем в 1912 г. в Стокгольме был создан “Ниа-банк” Олафа Ашберга, через который позже будут переводиться деньги большевикам. Однако широко известная история о «германском золоте», обеспечившем революцию, не более чем легенда прикрытия. «Лишнего» золота у Германии не было. Она вела тяжелейшую войну на нескольких фронтах, закупала за рубежом сырье, продовольствие. А на революцию были затрачены сотни миллионов. К 1917 г. избыточные средства имелись лишь в одной стране, в США, получавших огромный “навар” от поставок воюющим государствам. А в Америке действовали братья Макса Варбурга – Пол и Феликс. Они породнились со вторым по рангу банкиром США Яковом Шиффом, стали партнерами его банка “Кун и Лоеб”. Пол Варбург являлся вице-президентом Федеральной Резервной Системы США (аналог Центробанка).


Через банк Макса Варбурга золото только «отмывалось». Согласитесь, это не очень красиво, когда «дружественные» державы готовят подкоп под Россию. Доказательства, что финансирование большевиков осуществлялось из США, еще с 1917 г. появлялись в донесениях разведчиков, дипломатов, при расследовании деятельности правительства Вильсона в сенатском комитете Овермана. Фигурировали имена Шиффа, Моргана, Варбургов и др.
А у революционеров связи с финансовыми кругами были довольно прочными. Возникали даже своеобразные пары. Яков Свердлов – большевик в России, а его брат Вениамин едет в США, создает там собственный банк. Лев Троцкий – революционер в эмиграции. А в России действует его дядя – Абрам Животовский, банкир и мультимиллионер. Иногда закулисные связи обнаруживают такие хитросплетения, что остается только руками развести. Например, дядя Троцкого Животовский находился в тесных контактах с Олафом Ашбергом, хозяином “отмывочного” “Ниа-банка”, создал с ним совместную “Шведско-Русско-Азиатскую компанию”. А деловым представителем Животовского в США был не кто иной как Соломон Розенблюм, более известный под именем Сиднея Рейли. Бизнесмен и супершпион, работавший на британскую разведку.
2 января 1917 г., накануне революции, в Петрограде впервые открылось отделение американского “Нейшнл Сити-банка”. Первым клиентом стал заговорщик Терещенко, получивший значительный кредит. В общем, было на что организовать беспорядки. Американский посол в Германии Додд впоследствии сообщил, что в февральских событиях сыграл важную роль представитель президента Вильсона в России Крейн.
Но революцию делали не только из политических целей. У американцев политика всегда была тесно переплетена с бизнесом. А бизнес на революциях – это сверхприбыли. Финансовые тузы США уже накопили в этом деле изрядный опыт, они организовывали революции в Панаме, Мексике, Китае. Свалить Россию сулило куда большие выгоды. Концессии заводов, железных дорог, месторождения полезных ископаемых. Невзирая на три с лишним года мировой войны, на колоссальные расходы, на закупки за рубежом оружия и снаряжения, наша страна сумела сохранить и огромный золотой запас! Правда, Временное правительство развалило армию, немцы приблизились к Петрограду, и ценности эвакуировали. Часть вывезли в Москву, а основной запас отправили еще дальше, в Самару.
Грянула Октябрьская революция, и директор Федеральной Резервной Системы США Уильям Бойс Томсон в меморандуме Ллойд Джорджу откровенно подчеркивал, зачем предпринимались все усилия: “Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир”. Иностранцы крутились возле Троцкого, получили разрешение на оккупацию Мурманского края. Лев Давидович выражал готовность отдать американцам Транссибирскую железную дорогу, пустить их на Урал, Кавказ. Но не выгорело. Возмутились немцы. Война продолжалась, и в случае уступок странам Антанты германское командование грозило направить войска на Москву.
Но и американцам с англичанами не терпелось. Под предлогом спасения России от гуманитарной катастрофы создавалась комиссия Гувера. Официально в ее задачу входило поставлять русским крестьянам сельскохозяйственные машины, обучать обращаться с ними. Но, внедрившись в нашу страну, комиссия должна была поднять крик, что она в опасности, вызвать на помощь войска. Предусматривался и второй сценарий – если большевики откажутся принять «спасителей». В этом случае предполагалось раздуть шумиху, что русским крестьянам надо помочь во что бы ни стало. Советник президента Вильсона Хаус цинично записал в дневнике: “Желательно приглашение американской комиссии большевистским правительством. Но если такового не последует, комиссия двинется в Россию под охраной американских войск”.
Однако провокация с миссией Гувера не потребовалась. Подвернулся вариант с Чехословацким корпусом. Он формировался из пленных чехов. После подписания Брестского мира с немцами было решено вывезти его во Францию. Эшелоны растянулись от Пензы до Владивостока. Но 11 мая 1918 г. в Лондоне состоялось заседание специального правительственного комитета, постановившего: “Рекомендовать правительствам стран Антанты не вывозить чехов из России”, а использовать “в качестве интервенционистских войск союзников в России”. Любопытно, что сразу же подыграл… Троцкий. По ничтожному поводу драки между чехами и венграми он издал драконовский приказ разоружить корпус, за неподчинение расстреливать на месте, отправлять чехов в концлагеря.
Приказ сыграл откровенно провокационную роль. 45 тыс. отлично вооруженных, обученных и дисциплинированных солдат, это для мая 1918 г. была не шутка. Когда слабенькие красные отряды сунулись выполнять распоряжение, чехи взбунтовались. Легко разогнали противника и свергли Советскую власть в тех городах, где их застало нападение. Дополнительные инструкции им передавались американскими и французскими дипломатами. Чехи ринулись занимать Транссибирскую магистраль. А президент США Вильсон объявил, что несчастные чехи в беде, надо взять их под защиту. Началась открытая интервенция в Россию американских, британских, французских, японских частей.
Эти операции сопровождались чудовищным разграблением. Вывозились пушнина, лес, золото, нефть, другие ценности. И вот тут обращают на себя внимание некоторые особенности гражданской войны. Самой западной точкой, где базировались чехи, являлась Пенза. Куда им было логично наступать? На северо-запад, на Москву? Нет, они двинулись на восток, на Самару. Вроде бы, на соединение со своими соплеменниками. Но, напомним, в Самаре находился золотой запас! Слитки, монеты, ювелирные изделия на сумму свыше 600 млн. руб., да ценных бумаг на 110 млн. Правда, большевики во главе с Куйбышевым в последний момент успели погрузить золото на пароходы и отправить в Казань. И чешские части… послушно развернулись следом. Двинулись на Казань!
Впрочем, героизма они не проявляли. Едва получив отпор, останавливались. Храбро кидались в атаки только малочисленные белогвардейские дружины Каппеля. В результате до Самары до Казани ползли 2 месяца! Однако нарком по военным и морским делам Троцкий за 2 месяца не сделал ничегошеньки для обороны Казани! Подкреплений не присылал, золотой запас не эвакуировал. 6 августа Каппель дерзко ворвался в город. Население поддержало его восстанием. Казань была потеряна. И только после этого Троцкий забил тревогу! Сразу нашлись дополнительные силы, возле Свияжска неприятеля остановили. Но с золотым запасом у западных «друзей» вышла накладка. Как выяснилось, в Казани чехи опять отсиживались в тылах. Каппель брал город без них – и золото досталось ему. Уступать трофей союзникам он не собирался. Передал русскому правительству. Таким образом золотой запас достался Директории, от нее перешел к Колчаку.
Между тем, наглое вмешательство Запада в русские дела встревожило Ленина. Он метнулся в противоположную сторону, к Германии. Предложил ей перейти к военному союзу, совместно бороться против держав Антанты и их сторонников. Немцы согласились помочь, но не безвозмездно. 27 августа был подписан так называемый договор «Брест-2». За военную поддержку большевики выплачивали 6 млрд. руб золотом, уступали треть добываемой в стране нефти, обязались поставить 60 млн пудов зерна. Хотя на деле договор не реализовался. Через несколько дней прогремели выстрелы в Ленина. А потом Германия потерпела поражение в войне, там началась революция.
Она уже не могла оказать никакой помощи, и соглашения с ней даже Ленин считал пустыми бумажками. Присылал из Горок в Совнарком записки: “Никаких союзов ни с правительством Вильгельма, ни с правительством Вильгельма II + Эберт и прочие мерзавцы…” Нет! Свердлов, замещавший Владимира Ильича, с какой-то стати взялся выполнять договор! Часть золотого запаса, хранившуюся в Москве, более 93 тонн, была погружена в два эшелона и отправлена к немцам. Зачем? Хозяева Свердлова знали, зачем. Ведь через месяц Германия капитулировала, и золото досталось державам Антанты.
На основную часть, доставшуюся Колчаку, западные страны тоже косились. Взялись поставлять белым оружие и снаряжение, но потребовали оплачивать их золотом. При этом еще и надували. Так, вместо заказанных пулеметов Кольта американцы прислали пулеметы Сен-Этьена – рухлядь времен Мексиканской войны, неуклюжие колымаги на треногах, совершенно не пригодные в полевом бою. Часть оплаченных заказов и вовсе не выполнили.
Но Колчак оставался патриотом. Боролся за «единую и неделимую», отказывался заключать соглашения в ущерб России. Для западных держав такой правитель не подходил. Политики и спецслужбы Антанты сделали все возможное, чтобы он не сумел победить. А когда его армии были разбиты и красные приближались к белогвардейской столице, Омску, к адмиралу явились в полном составе главы военных и дипломатических миссий Антанты, потребовали передать «на хранение» золотой запас. Колчак отказался. Ответил, что золото принадлежит России и не может быть передано чужеземцам. Тем самым он подписал себе смертный приговор.
Адмирал перенес столицу в Иркутск. 12 ноября 1919 г. отправил туда золото и выехал сам. Но вышли из повиновения чешские части, подчиненные французскому генералу Жанену. Они захватили Трансибирскую магистраль, не пускали колчаковцев. Остатки белой армии двинулись через всю Сибирь пешком и на санях, замерзая и вымирая от тифа. А русские поезда чехи останавливали, отцепляли паровозы.
121 эшелон – все битком набитые людьми, встали обездвиженные. У тех, кто застрял на крупных станциях, были шансы выжить. А на глухих полустанках и разъездах посреди тайги люди замерзали, вагоны превращались в братские могилы.
У поезда Колчака и золотого эшелона паровозы отцепили в Верхнеудинске. Колчак оказался оторванным от связи с внешним миром и от своих войск. Приближенные предлагали погрузить часть золота на повозки и бежать в Монголию, до границы было 300 км. Адмирал счел это несовместимым со званием Верховного Правителя. Решил нести возложенный на него крест до конца, но конвою предоставил свободу действий. Почти все солдаты и офицеры покинули его, с адмиралом осталась лишь любимая женщина, Анна Тимирева, премьер-министр Пепеляев и еще несколько человек. А чехи тут же воспользовались, выставили у золотого эшелона своих часовых. Тем временем в Иркутске глава союзных миссий Жанен провел переговоры с “демократами” и большевиками, было создано подобие нового правительства, Политцентр. Он захватил власть в городе. А Колчаку союзники предложили отречься от поста Верховного Правителя, взамен пообещали взять под международную охрану и вывезти за рубеж.
5 января Александр Васильевич подписал отречение. Но гарантии оказались ложью. Жанен и чехи уже договорились пожертвовать им. 15 января довезли до Иркутска и выдали большевикам. 7 февраля Колчак и Пепеляев были расстреляны. За такую цену чехов и миссии Антанты пропустили во Владивосток со всем награбленным барахлом. В этом городе уже была установлена советская власть, но Троцкий направил начальнику таможни Ковалевскому приказ: “В награду за службу России чехам разрешается пройти границу без таможенного досмотра и взять с собой все имеющееся у них в наличии и безо всякого ограничения. Они имеют право взять с собой все, что они захотят”. Для эвакуации чехов потребовалось 35 пароходов! Но вывезти им позволили не все, что они захотели. Золотой эшелон отслеживали, и партизаны его в Иркутске отобрали. Видимо, гордились, спасли национальное достояние!
Но в это же время Троцкий в дополнение к должности наркома по военным делам был назначен наркомом путей сообщения. Казалось бы, какое это имело отношение к золоту? Самое прямое. В январе 1920 г. из США к нему прикатил Юрий Ломоносов. Очень опытный специалист, при царе служил товарищем министра путей сообщения (именно он в февральскую революцию загнал поезд Николая II вместо Петрограда в Псков, к заговорщикам). Потом поехал в Америку представителем Временного правительства. А потом перешел в неофициальное советское представительство в США, «Совбюро». Троцкий и Ломоносов начали в правительстве бить тревогу. Объявили, что стране грозит «паровозный голод», полный паралич всего транспорта и хозяйства. Чтобы избежать беды, они оформили три заказа. На покупку паровозов в Швеции, в Германии, и на ремонт паровозов – в Эстонии.
Русские специалисты были в полном недоумении. В нашей стране имелись собственные солидные мощности по производству паровозов, к 1917 г. их выпуск достигал 2 тыс. в год. Их продолжали строить даже в гражданскую войну. А сейчас простаивающие отечественные заводы не брались в расчет, заказы размещались за рубежом! За золото! По бешеным ценам. Самый крупный заказ, в Швеции, не лез ни в какие ворота. Там вообще не было заводов по производству паровозов! Предлагалась схема – Советская Россия отправляет предоплатой золото, шведы строят заводы, а потом будут поставлять паровозы. Ну а в феврале, очень своевременно, был подписан Тартусский договор с Эстонией. Эта страна стала “окном” для контактов с Западом.
Понадобилось несколько месяцев, чтобы доставить ценности из Сибири. А потом, под маркой оплаты фиктивных паровозов, золото потекло за рубеж. 3 августа 1920 г. Бюро расследований США (будущее ФБР) перехватило письмо от советского курьера Боброва секретарю «Совбюро» в Нью-Йорке Кеннету Дюрану: “Я надеюсь, что предложение продавать золото в Америке, о чем мы недавно телеграфировали, будет вскоре сочтено осуществимым. Вчера мы телеграфировали запрос, могли бы вы продать 5 млн руб. минимум по 45 центов при теперешнем рыночном курсе 51, 44 цента?”
Тогда же, в августе, партия русских золотых монет и золотых слитков на 39 млн долл. была через посредство банка “Ден Норске Хандельсбанк” поставлена компании “Роберт Доллар”. Промелькнуло и сообщение, что из Таллина вышли три судна с золотом, предназначенным для США. Пароход “Гаутод” вез 216 ящиков – сопровождающим был Юрий Ломоносов. Еще 216 ящиков везло судно “Карл Лайн” и 108 – “Рухелева”. В каждом ящике находилось по 3 пуда золота. Потом была отправлена еще одна партия на пароходе “Вилинг Моулд”. Золото вывозилось из России под видом оплаты липового “паровозного заказа”, но основным адресатом стала… фирма Якова Шиффа “Кун и Лоеб”.
По этому поводу велась обширная переписка. Компания “Кун и Лоеб” обратилась в Госдепартамент, предлагая механизм реализации – переплавлять золото в пробирной палате США. Госдепартамент в ответ заверил, что ограничений на ввоз золота не будет. А вскоре суперинтендант Нью-Йоркской пробирной палаты информировал министерство финансов, что поступившее золото на 7 млн долларов не имело идентифицирующих клейм и было переплавлено в слитки монетного двора США.
Правда, у другого банкира, Моргана, в ноябре возникли некоторые проблемы. Его банк указывал, что золото куплено во Франции и Голландии. А министерство финансов стало возражать, что оно не имеет права покупать золото советского происхождения. Указывало, что имеются сведения о крупных продажах в Голландии советского золота, поэтому ценности “Гаранти Траст” министерство финансов сочло сомнительными и предложило забрать их из пробирной палаты. Однако вмешался Госдепартамент, продиктовав простенькую уловку – допускалась возможность “незнания американскими фирмами советского происхождения ввозимых ценностей”. И все формальные препятствия снялись.
В Стокгольме отмывкой занимался Олаф Ашберг – тот самый, через которого осуществлялось финансирование революционеров. А компаньоном у него стал Абрам Животовский, дядюшка Троцкого. Теперь Ашберг предлагал всем желающим “неограниченное количество русского золота”. В Швеции золото переплавлялось и шло в другие страны с новыми клеймами. Директор шведского монетного двора заявлял, что с 1 января по 22 апреля 1921 г. было переплавлено 70 тонн золота. Основная часть направлялась затем в Америку. “Нью-Йорк Таймс” выносила на первую полосу заголовок “Золотой потоп в пробирной палате”, отмечая, что за 8 месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 млн долл.. Из них в сейфах банка “Кун и Лоеб” осело 102,9 млн. (по нынешнему курсу – более 4 млрд). Мощности пробирной палаты с переплавкой такого количества не справлялись, часть золота стали направлять в Сан-Франциско.
Только по одному “паровозному заказу” за рубеж ушло до четверти российского золотого запаса. Но действовали и другие схемы. “Нью-Йорк Таймс” сообщала, что 29 апреля 1921 г. в Париж прибыло советское золото на сумму 10 млн долл., которое является “первой из нескольких партий согласно контракту, подписанному в Москве французской делегацией”. По этому контракту, возможно, партия была и первой, но в целом не первой. Еще раньше газета “Интернасьональ” информировала о поставках во Францию 200 ящиков золота на 50 млн долл. Так что западные банкиры, финансировавшие русскую революцию, в накладе не остались. Не только сокрушили конкурирующую державу, но с ними еще и расплатились чрезвычайно щедро.