Эти люди, возможно, никогда бы не встретились. Но четверть века назад случилась беда, которая непостижимым образом переплела человеческие судьбы.Одних - до смерти испугала, сорвав с насиженных мест. Других, напротив, призвала под свои тяжелые хоругви, сделав ликвидаторами. Третьи - сами, по доброй воле, приехали в зону и с упорством совсем не обреченных, а знающих и уверенных в себе профессионалов приводят в контролируемое состояние то, что однажды вырвалось из рук человека. Рядом с ними, в 30-километровой зоне отчуждения Чернобыльской АЭС, среди брошенных и заросших кустарниками домов неожиданно встречаешь оазисы - со свежевыбеленными хатами и уже разбитыми на огородах грядками под буряки и морковь. А картоплю эти настырные, но совсем не безбашенные "самоселы" уже посадили или сажали на глазах у журналистов.
Последних неодолимо тянет в чернобыльскую зону профессиональное и просто любопытство. Реальной пользы от таких наездов немного, но она тоже есть. Хотя бы в том, что позволяет развеять старые мифы и не создавать новых.
Даже если тебе предъявляют литровую банку "абсолютно чистых" белых грибов, собранных минувшей осенью рядом с Чернобылем и профессионально замаринованных, или пускают внутрь саркофага, подробно объясняют, где находится балка "Мамонт" и почему она устала, а вслед за тем дают прикоснуться к тому месту на щите управления четвертым энергоблоком, где была задействована в ночь на 26 апреля 1986 года кнопка аварийной защиты реактора.
На бетонной стене, которая была когда-то прямо за спиной у операторов дежурной смены, а теперь отделена еще одной стеной безопасности, неизвестным дозиметристом оставлена надпись масляной краской: "0,2 р/ч, 06.1986". Сейчас экспозиционная доза в этом месте снижена в тысячу раз, но и сегодня еще дает 15-20-кратное превышение над естественным фоном.
Можно ли работать в таких условиях? А жить? Что влечет "самоселов" в зону отчуждения и как избежали переоблучения людей, привлеченных российской компанией "Атомстройэкспорт" для стабилизации саркофага? Сколько еще он может продержаться и зачем потребовалось строить новый?
Почему в покинутой и разворованной Припяти остался нетронутым обелиск из цветного металла - символ единства СССР? А в Славутиче жители Тбилисского и Московского кварталов свободно общаются друг с другом на русском языке, и нет никакой стены-границы между Ереванским и Бакинским кварталами, а только Пiвденний (Полуденный) бульвар...Признаюсь, не на все вопросы я нашел ответы. А в чем-то феномен Чернобыля стал еще загадочней.
Без билета через две границы
Придя на станцию в Славутиче, мы заикнулись было о билетах, но оказалось, что тут почти коммунизм - садись и поезжай бесплатно. Словом, билетов на ЧАЭС не продают, хотя электропоезд отправляется строго по расписанию и за пятьдесят минут пути дважды пересекает государственную границу. Сначала между Украиной и Белоруссией, потом - между Белоруссией и Украиной. С тех пор, как для персонала Чернобыльской атомной станции, вынужденно покинувшего город Припять, построили на другом берегу Днепра новый город атомщиков Славутич, эта дорога связала прошлое с настоящим.
С виду обычная электричка, вот только выйти из нее можно в одном месте - на КПП "Семиходы". Это главные ворота, а точнее - санитарный шлюз, что связывает площадку Чернобыльской атомной станции и зону отчуждения вокруг нее с внешним миром.
Электричка обычная, но правила поведения в ней особые. Если бы вы решили захватить с собой в дорогу бутылку-другую пива "Оболонь" или что-нибудь покрепче, то неминуемо оказались нарушителем режима со всеми вытекающими последствиями. Потому что кругом неразличимые для глаз камеры видеонаблюдения. Да и соседи по вагону вряд ли оставят без внимания такую безобидную для обычного понимания "шалость".
На Чернобыльской АЭС и в зоне отчуждения вокруг установлен сухой закон. Более того - на станцию нельзя захватить даже бутерброд или яблоко, не говоря уже о домашних припасах в термосах и контейнерах.
- Мы бы с радостью брали обеды из дома, но это категорически запрещено, - поделились попутчицы Ирина Александровна и Ольга Николаевна, дважды подряд оказавшиеся с нами в одном вагоне. Поначалу я принял это за случайное совпадение, но оказалось, что на ЧАЭС и обратно в Славутич здесь принято ездить не только на "своей", строго определенной электричке (всего их три, утром - туда, вечером - обратно), но и на своих облюбованных местах. Казалось бы, мелочи, пустяк, но в этом по-особому устроенном мире все имеет какой-то смысл и свое объяснение.
А что касается обедов или, как учил нас правильным формулировкам Виталий Драгунов из "Атомстройэкспорта", "приема лечебно-профилактической пищи", для этого на территории станции организованы две столовые. Меню разносолами и кулинарными изысками не блещет, но все по-домашнему и очень недорого. А главное - с видом на Саркофаг.
прямая речь
Уже много лет эта АЭС, когда-то крупнейшая в СССР, не производит электроэнергии, а тепло и горячую воду для собственных нужд получает с газовой котельной, специально возведенной на ее территории. О том, какие задачи сейчас решают на площадке Чернобыльской атомной и какие проблемы еще ждут своего часа, рассказывает генеральный директор ЧАЭС Игорь Грамоткин.
Российская газета: Кем командуете, Игорь Иванович? И что за "зверь" сейчас под вашим началом?
Игорь Грамоткин: Чернобыльская станция на данный момент - это 4400 человек. Они поддерживают в безопасном состоянии три остановленных энергоблока и четвертый, разрушенный. А кроме того, осуществляют деятельность в зоне отчуждения, которая после аварии имеет значительное радиационное загрязнение. По этой же причине мы вынуждены осуществлять транспортировку своего персонала из города Славутич, а он в 70 километрах от станции - представляете, какие это затраты...
РГ: И сколько же человек вы ежедневно перевозите?
Грамоткин: От 1000 до 2,5 тысячи - в зависимости от объема работ, которые в данный момент проводим. При этом мы вынуждены их переодевать, перемещать на площадки, кормить, организовывать санитарно-защитную зону и санитарно-защитные барьеры, чтобы исключить распространение радиоактивных материалов за пределы зоны. А территория Чернобыльской АЭС только в охраняемом периметре занимает 298 гектаров. На них расположено 327 зданий и сооружений, в том числе 150 тысяч тонн оборудования, которое имеет поверхностное радиационное загрязнение различной степени. Добавьте к этому 1,3 - 1,4 миллиона тонн загрязненных строительных конструкций. В сумме где-то около полутора миллионов тонн различных материалов, имеющих поверхностное загрязнение. А общая территория станции со всеми вспомогательными сооружениями около 3 тысяч гектаров. Это огромный город, который нужно обслуживать и обеспечивать безопасное выполнение работ.
РГ: Припять, где жили до аварии все работающие на АЭС, тоже приписана к станции?
Грамоткин: Нет, это уже зона отчуждения и там своя администрация.
РГ: Как вы оказались на ЧАЭС и где ваши корни?
Грамоткин: Родился в Казахстане. Закончил там среднюю школу. Потом учился в Сибири, в Томском политехническом, в 88-м распределился на Чернобыльскую АЭС. Прошел все ступеньки от оператора до директора станции. Поэтому мне сложно говорить о своей национальной принадлежности. Я живу и работаю на Украине, люблю эту страну. Мне нравится здесь. Особенно нравится делать то, что мы сейчас делаем. Поверьте, более сложной работы сейчас нигде нет в атомной отрасли.
РГ: А что двигало вами, когда взяли распределение в Чернобыль?
Грамоткин: В 88-м я ехал спасать свою Родину - ни много, ни мало. Был уверен, что проблема Чернобыля, какой она тогда была, это самая большая проблема человечества. Для меня это было вызовом. И я, молодой, уверенный, в чем-то даже наглый, поехал на ЧАЭС осознанно. А примерно год спустя в программе "Итоги", которую вела Татьяна Миткова, я сделал довольно резкое заявление, про которое вспоминаю даже сейчас. Тогда я сказал, и это прошло в эфире, что в 86-м году взорвался не реактор - взорвалась система. В чем-то, наверное, я был прав. Хотя сейчас, спустя 22 года, я бы столь радикальных заявлений делать не стал.
РГ: Вы приехали на ЧАЭС, когда над четвертым блоком уже был саркофаг. Что значило это тогда и как оцениваете сделанное теперь?
Грамоткин: В 86-м году был построен совершенно уникальный объект. Люди, которые это делали, совершили подвиг. Больше того, в свете событий на Фукусиме становится понятно, какую страну мы с вами потеряли. Такой объект за шесть месяцев мог создать только советский народ. В тяжелейших условиях сумели закрыть разрушенный реактор. При этом возник объект, который по своим инженерным решениям настолько неоднозначен, что когда его сооружали, не было полной уверенности в том, сможет ли он нести функциональную нагрузку или нет. Сейчас уже понятно: он с этим справился.
РГ: Но проблемы у саркофага, как известно, возникли, и уже давно...
Грамоткин: А что вы хотели? Создать в условиях тяжелейших радиационных полей, да еще в такие сжатые сроки абсолютно безупречный объект невозможно. Да и проект рождался буквально на коленке. Но тем не менее саркофаг был создан и успешно эксплуатировался. Через десять лет, в 1997 году, появился план повышения безопасности объекта "Укрытие", как его стали официально именовать. И этот план уже реализован.
РГ: Но в России, в частности в Курчатовском институте, говорят о негерметичности укрытия: прорех и щелей в нем около 1000 квадратных метров, а несущие балки не сегодня-завтра могли рухнуть...
Грамоткин: Проблемы были, но их не стоит драматизировать. Тем более что в 2008 году мы провели уникальные работы по стабилизации несущих конструкций саркофага. Предметом особой гордости считаю тот факт, что это сделано в тесном контакте российского "Атомстройэкспорта" с украинскими подрядчиками. Выполнена уникальная работа внутри объекта "Укрытие". Это позволило привести объект в надежное безопасное состояние сроком на 15 лет. Одновременно выполнен ремонт легкой кровли над объектом. Поэтому сегодня говорить об огромных дырах значит распространять мифы. Но я надеюсь, что очень скоро мы их развеем.
РГ: А сколько топлива, по вашим оценкам, осталось в реакторе после взрыва? В каком состоянии оно находится под объектом "Укрытие"? И будет ли каким-то образом извлекаться оттуда?
Грамоткин: План, который был принят в 97-м году, подразумевает два этапа. Первый - это стабилизация объекта "Укрытие" и строительство нового безопасного конфаймента, который накроет четвертый энергоблок вместе с существующим саркофагом. На второй фазе реализации этого проекта предусматривается демонтаж "Укрытия" с извлечением оттуда топливосодержащих масс. Внутри саркофага около 200 тонн топлива, которое находится в различном состоянии. Мы должны перевести его на контролируемое хранение.
Кроме этого, в самом объекте "Укрытие" около 30 тонн пыли, которая содержит трансурановые элементы. Это повышенный источник опасности для окружающей среды и, следовательно, для человека. Поэтому после реализации первой фазы, когда будет построен новый безопасный конфаймент, Украина с помощью доноров, я надеюсь, приступит к реализации второй фазы. А это как раз демонтаж неустойчивых конструкций внутри объекта "Укрытие", извлечение топливосодержащих масс и перевод их в контролируемое состояние.
РГ: Когда этого можно ожидать?
Грамоткин: Мы планируем, что работы по сооружению нового безопасного конфаймента закончатся в октябре 2015 года. Это наиболее реальный срок, потому что мы создаем уникальный объект. Новое укрытие должно выполнять свое функциональное назначение на протяжении ста лет. При этом не нужно быть инженером, чтобы не понимать: объект будет из металла, а все металлы подвергаются коррозии. Но этот конкретный металл должен служить на протяжении ста лет. И мы не можем его каким-либо образом обрабатывать. Когда новая "Арка", сооружаемая рядом с четвертым энергоблоком, наедет на него вместе с саркофагом, то есть переместится в проектное положение, уже никто не сможет вносить какие-либо коррективы или проводить ее дополнительное обслуживание. "Арка" должна обеспечить надежную эксплуатацию всего объекта на протяжении ста лет.
Существует и так называемое отложенное решение по извлечению топливосодержащих масс. Оно было принято ранее на основании исследований, проведенных Курчатовским институтом. Есть соответствующие отчеты. Как следует их них, к этой работе имеет смысл приступить не ранее 2020 года.
РГ: Сколько будет стоить новый объект и кто участвует в финансировании?
Грамоткин: Объект под названием "Новый безопасный конфаймент" фактически та же "Арка". Стоимость на данный момент 980 миллионов евро. Финансируется из чернобыльского фонда "Укрытие", который организовали страны-доноры. До недавних пор сюда входило 20 стран. На конференции в Киеве объявлено, что свое согласие дали уже сорок. Ближайшая задача - собрать примерно 500 миллионов евро на один проект и 140 - на другой. При этом, насколько мне известно, уже сейчас заявили об участии Китай, Индия, Саудовская Аравия, Кувейт. Все понимают, что проблема Чернобыля - это не проблема одной Украины, в одиночку с такой ношей не справиться.
http://www.rg.ru/201…nobyl.html
Отредактировано: CRANZ - 25 апр 2011 23:53:49
Один видит, другой видит если ему показать, третий ничего не видит, даже если ему показать... (с)