За Китай

Развитие в Китае и России неотделимо от развития Евразийского континента, и собственным развитием Китай и Россия стимулируют развитие Евразии. В мае этого года с трибуны Форума международного сотрудничества "Один пояс и один путь" в Пекине президент Путин выразил поддержку и готовность России участвовать в строительстве "Один пояс и один путь". Ныне интенсивно осуществляется сотрудничество двух стран по сопряжению строительства "Одного пояса и одного пути" и ЕАЭС, ведутся переговоры по заключению соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между Китаем и ЕАЭС, идет работа над перечнем совместных проектов, что откроет новые обширные горизонты для развития двустороннего торгово-экономического сотрудничества, значительно облегчит взаимную торговлю и инвестицию, представит уникальные возможности для взаимодействия бизнес-сообществ двух стран в интересах эффективного передвижения производств, технологий, капиталов и рынков, сделает доступными для всех стран Евразии блага экономической глобализации и региональной интеграции.
В контексте сотрудничества по крупным проектам целесообразно продвигать комплексное сотрудничество в энергетической области как по апстриму, так и по даунстриму. Крупные стратегические проекты - краеугольные камни торгово-экономического сотрудничества Китая и России, синергия и стратегический эффект которых нельзя измерять одними цифрами. Следует больше развивать сотрудничество в сфере совместной разработки, совместного производства, а также внедрения и применения.
Согласованные подходы и действия Китая и России находят все больше сторонников в мировом сообществе
В плане развития транспортных коммуникаций мы приветствуем российское предложение о развитии и строительстве международных транспортных коридоров в Приморье и готовы в нем участвовать. Заинтересованы в скорейшем завершении строительства значимых трансграничных инфраструктурных объектов, в том числе железнодорожного моста Тунцзян-Нижнеленинское и автодорожного моста Хэйхэ-Благовещенск. Настроены на совместное развитие и освоение морских коридоров, прежде всего Северного морского пути, в интересах прокладки Ледяного шелкового пути. Перечисленные совместные проекты по укреплению взаимосвязанности в транспортно-коммуникационной сфере несомненно придадут дополнительный стимул углублению торгово-экономического сотрудничества двух стран.
Малый и средний бизнес представляют собой важную опору экономического роста страны, а также позитивный фактор для стимулирования социальных инноваций и создания массовых рабочих мест. Правительства наших стран должны создать благоприятные условия для сотрудничества по линии малого и среднего бизнеса в пользу мобилизации заинтересованности, чтобы и большие компании, и малый и средний бизнес развивались параллельно, дополнили друг друга и сообща освоили рынок в третьих странах.
Словом, мы с президентом Путиным едины в том, что Китай и Россия должны углублять торгово-экономическое сотрудничество, укреплять общность интересов. При этом важно исходить из интересов перспектив, развивать дух расширения открытости и взаимовыгодного сотрудничества и сосредоточиваться на повышении совокупной мощи и международной конкурентоспособности двух стран на благо двух народов.



На форуме "Один пояс и один путь", который проходил 14-15 мая в Пекине, лидеры России и Китая открыли новые горизонты сотрудничества. Фото: Сюй Сунь, "Женьминхуабао"
- В мае текущего года под вашим председательством успешно прошел Саммит международного сотрудничества "Один пояс и один путь". Каковы ваши оценки его итогов? Как описываете перспективы сотрудничества по этой инициативе? В чем видите роль России в строительстве "Одного пояса и одного пути?"
Си Цзиньпин: Инициатива "Один пояс и один путь" выдвинута мной в 2013 году в ходе визитов в Центральную Азию и Юго-Восточную Азию. Она нацелена на сопряжение национальных стратегий развития путем укрепления международного сотрудничества в интересах взаимодополнения и совместного развития. За прошедшие четыре года сотрудничество в рамках "Одного пояса и одного пути" получило уверенное продвижение, накопилось большое количество сторонников и участников. Налицо уже первые солидные результаты, что составляет предпосылку для майского Форума международного сотрудничества "Один пояс и один путь" в Пекине, который призван подытожить сделанное и выработать план на будущее. В форуме приняли участие главы государств и правительств 29 стран, руководители ООН, Всемирного банка и МВФ, а также более 1600 представителей из более чем 140 стран и 80 международных организаций. Под лозунгом "Наращивание международного сотрудничества по совместному строительству "Одного пояса и одного пути" в интересах взаимовыгодного развития" были проведены обстоятельные дискуссии по таким темам как политическое сопряжение, состыковка стратегий развития, углубление партнерства, расширение комплексной взаимосвязанности, активизация гуманитарно-культурных обменов. Рассмотрев ход взаимодействия в рамках "Одного пояса и одного пути", участники форума пришли к широкому взаимопониманию. По итогам было достигнуто более 270 конкретных результатов, относящихся к 76 группам из 5 сфер, что стало позитивным сигналом о настрое на создание площадки сотрудничества в поиске драйверов роста мировой экономики, на укрепление уверенности в перспективе экономической глобализации.
В продолжение форума будем, руководствуясь принципами "совместных консультаций, совместного строительства и совместного использования", стимулировать политические контакты, содействовать интеграции инфраструктуры и коммуникации, развивать бесперебойные торговые связи, свободное передвижение капитала и душевное сближение народов. В данном контексте важно укреплять политические координации и состыковку стратегий развития, отводить взаимосвязанности приоритетное значение, поддерживать ускоренное создание экономических коридоров, продвигать международное сотрудничество по производственным мощностям и оборудостроению, наращивать сотрудничество в образовательной, научно-технической, культурной и здравоохранительной сферах. Наша цель - вместе изыскивать новые стимулы экономического роста в интересах всеобщего развития, создать тем самым Сообщество единой судьбы человечества.
Напомню, президент Путин раньше всех принял мое приглашение, что воспринято нами как большая поддержка России китайской инициативы и реальное воплощение высокого уровня китайско-российских отношений. В мае 2015 года Китай и Россия вышли на важные договоренности по сопряжению строительства "Одного пояса и одного пути" с ЕАЭС, которые встретили позитивные отклики у других членов ЕАЭС. В течение последних двух лет работа по сопряжению идет весьма устойчиво и плодотворно. Мы готовы вместе с российскими партнерами в рамках сотрудничества по сопряжению общими усилиями и дальше продвигать вперед отношения между двумя странами.
- Не могли бы вы вкратце ознакомить читателей с экономической ситуацией в Китае? Чего ожидаете от саммита "Большой двадцатки" в Гамбурге?
Си Цзиньпин: С начала года китайская экономика демонстрирует умеренно положительную динамику, как это было во второй половине прошлого года. Итак, за первый квартал ВВП вырос на 6,9%, - неплохой старт. Сработали глубинные реформы по ключевым сферам и звеньям, задействованы новые драйверы наряду с трансформацией традиционных. Этим и обусловлено продолжение устойчивого и относительно быстрого экономического роста страны.
На сегодня в мировой экономике укрепляется тенденция к росту, улучшается экономическая ситуация как в развитых странах, так и в странах с формирующимся рынком. Несмотря на это, есть некие серьезные вызовы. В таких условиях нужно, чтобы Группа двадцати продолжала работать как ключевой форум международного экономического сотрудничества, претворять в жизнь договоренности в Ханчжоу и на всех прошедших саммитах, определять вектор развития мировой экономики. Это не только крайне важно, но и отвечает интересам всех сторон. Ждем от Гамбургского саммита сдвиг в следующем.
Первое, Группа двадцати сохраняет приверженность духу взаимной выгоды и партнерству "в одной лодке". Благодаря духу как таковому, Большая двадцатка переносила невзгоды мировых финансов, несомненно, он и впредь будет вдохновлять Большую двадцатку в исполнении ведущей роли в глобальном экономическом процессе. На приеме Ханчжоуского саммита я сказал: если только мы проявляем взаимную терпимость, готовы друг другу помогать, то ничего нам больше не может мешать по пути вперед.
Второе, Группа двадцати и дальше высоко несет знамя "развития открытой мировой экономики". Как движущая сила мировой экономики, Группа двадцати должна быть твердым приверженцем открытости и развития, сторонником формирования многосторонней торговой системы под эгидой Всемирной торговой организации,
Третье, Группа двадцати продолжает вести поиск модели развития за счет инновации и эффективного долгосрочного управления. Следует изыскивать новые толчки для мирового экономического роста путем инновации, способствовать развитию цифровой экономики и новой промышленной революции, наращивать вложение в развитие инфраструктуры, на основе комплексного применения бюджетной и денежной политики и с помощью структурных преобразований стимулировать динамичный, устойчивый, сбалансированный и инклюзивный рост мировой экономики.
Тема успешно завершившегося в мае в Пекине Форума международного сотрудничества "Одного пояса и одного пути" прекрасно созвучна с темой предстоящего саммита в Гамбурге "Создать взаимосвязанный мир". Инициативу "Один пояс и один путь" и Группу двадцати связывает взаимодополняемость и общая задача развития мировой экономики. Китай готов в рамках гамбургского саммита сообща с партнерами вносить вклад в рост мировой экономически и совершенствование глобального экономического управления.
- Долгое время не удавалось эффективно смягчить накаленность на Корейском полуострове. Проблема до сих пор остается в центре внимания международного сообщества. В чем же Китай видит развязку данной проблемы? Как Китай рассматривает размещение США системы ПРО THAAD в Южной Корее? 
Си Цзиньпин: Китайская сторона пристально следит за развитием событий на полуострове, придерживается курса на денуклеаризацию, обеспечение мира и стабильности на полуострове, настаивает на урегулировании кризиса исключительно путем диалога и консультаций. Проблема полуострова имеет давнюю историю и крайне сложна, требует устранение и причин и последствий и обязательно с учетом рациональных озабоченностей всех вовлеченных сторон. В этой связи китайская сторона выдвинула "двухколейный параллельный подход". Имеется в виду параллельное продвижение денуклеаризации и создания механизма мира, а также идею "двойного замораживания" ракетно-ядерной деятельности КНДР и крупномасштабных совместных учений США и Республики Корея. Российская сторона по этому поводу четко высказала поддержку. Согласованные подходы и действия Китая и России находят все больше сторонников в мировом сообществе. Очень рассчитываем, что вовлеченные стороны будут позитивно откликаться на усилия Китая и России к примирению и продвижению переговорного процесса, выполнять взятые на себя обязательства, проявлять добрую волю и идти навстречу друг другу, что весьма важно для скорейшего включения проблемы полуострова в русло урегулирования путем диалога и консультаций.
Размещение США системы ПРО THAAD в Южной Корее нанесет серьезный ущерб интересам стратегической безопасности стран в регионе, в том числе Китая и России, нарушит стратегический баланс региона, ничем не поможет денуклеаризации на полуострове, тем более сохранению стабильности и мира в регионе. В этой связи китайская сторона уже выразила решительный протест и серьезную озабоченность. По тематике THAAD Китай и Россия поддерживают тесные контакты и координацию на всех уровнях, и у нас идентичное понимание по поводу ее сути и вредности. Обе стороны решительно против размещения системы THAAD США в Республике Корея, убедительно призывают соответствующие стороны прекратить ее размещение и отменить решение. Китай и Россия будут совместно либо в отдельном порядке принимать адекватные меры в целях защиты безопасности двух стран и сохранения стратегического баланса в регионе.
- Сирийский вопрос приковывает к себе большое внимание международного сообщества. Как, по мнению Китая, разрешить эту проблему? Как вы оцениваете роль российской стороны в сирийском урегулировании?
Си Цзиньпин: В данный момент сирийский вопрос - это, пожалуй, самая сложная и запутанная горячая точка на Ближнем Востоке. Он не только ввергает сирийский народ в пучину страданий, но и серьезно угрожает миру и стабильности в регионе и мире в целом.
Позиция Китая в отношении сирийского урегулирования остается неизменной: необходимо обеспечивать и уважать независимость, суверенитет, территориальную целостность Сирии. Будущее Сирии должно решаться самим сирийским народом, а политическое урегулирование - безальтернативный выход. Искренне рассчитываем на скорейшее надлежащее урегулирование сирийского вопроса, на скорейшее исполнение мечты сирийского народа о мире, возвращении в родной дом и восстановлении семейного очага.
В последнее время наблюдается некая позитивная тенденция в сирийском урегулировании. Вовлеченные стороны подписали меморандум в Астане и согласились на создание в Сирии зон деэскалации. Женевский переговорный процесс под эгидой ООН продолжает продвигаться. Исходим из складывающейся ситуации, считаем важным сохранить имеющуюся динамику политического урегулирования, которая давалась совсем нелегко, укрепить центральную роль ООН в посредничестве, поощрять Дамаск и оппозиции в проявлении доброй воли и терпения в пользу достижения политического решения с учетом рациональных озабоченностей всех сторон. В то же время, следует активизировать координацию и объединять усилия с целью вести эффективную борьбу против террористических сил на территории Сирии в рамках международного права.
Российская сторона играет значимую и позитивную роль в сирийском урегулировании, мы это ценим. 
- Терроризм - это реальная угроза для глобальной безопасности и развития. Как вы оцениваете сотрудничество Китая и России в борьбе с тремя силами зла?
Си Цзиньпин: В настоящее время глобальная обстановка по противодействию терроризму переживает глубокие преобразования, международная террористическая деятельность так и не унимается, и наоборот продолжает активизироваться. С начала года во многих странах произошли серии страшных терактов, в результате чего были огромные жертвы. Хотя международное сообщество достигло определенных успехов в военных действиях против терроризма, но, судя по всему, мировая террористическая деятельность все же остается активной и интенсивной и все чаще ударяет по миру, стабильности и развитию во всем мире. Противодействие этому злу по-прежнему остается больной проблемой в глобальном управлении в области безопасности.
Перед лицом серьезной угрозы террора у стран мира усиливается сознание о востребованности сообщества единой судьбы, умножаются точки соприкосновения по борьбе с терроризмом, намечаются значимые сдвиги сотрудничества. Тем не менее, проблема остается куда как острой: Во-первых, терроризм переплетается с горячими точками, что привело к парадоксальным результатам - чем больше бороться, тем сильнее разгул террора. Во-вторых, международные террористические организации призывают и планируют спровоцировать больше терактов по всему миру. В-третьих, террористическая идеология непрерывно распространяется через интернет и соцсети, весьма пагубные последствия постепенно проявляются. В-четвертых, отдельные страны, как и прежде, за счет борьбы с терроризмом продвигают свои собственные интересы, применяют двойные стандарты по вопросу антитеррора, что неизбежно приводит к инструментализации и фрагментации глобального антитеррористического взаимодействия, затрудняет объединение усилий в борьбе против терроризма. 
Китай всегда в конструктивном ключе поддерживает усилия международного сообщества по борьбе с терроризмом. Считаем важным развивать международные кооперации следующим образом. Первое, отказаться от двойных стандартов, полностью выявлять центральную роль ООН в международной борьбе с терроризмом, консолидировать все помыслы и все усилия воедино. Второе, надлежащим образом урегулировать региональные горячие точки, помогать Сирии и другим странам Ближнего Востока в скорейшем восстановлении стабильности, обуздать разгул терроризма. Третье, следует ориентироваться на будущее, принимать комплексные меры, как паллиативные, так и радикальные, в сфере политики, экономики, культуры с целью искоренить питательную почву зарождения терроризма.
Китай и Россия страдают от терроризма. Сотрудничество по противодействию терроризму является важной составляющей китайско-российского всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия служит ярким примером в международном антитеррористическом сотрудничестве. Это не только отвечает коренным интересам двух стран, но и идет на пользу мира и стабильности региона и всей планеты. Китай и Россия в рамках двустороннего механизма сотрудничества по линии правоохранительных органов и спецслужб поддерживают плодотворное взаимодействие по борьбе с тремя силами зла - терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, играют важную позитивную роль в поддержании стабильности и развития двух стран и всего региона. Мы готовы углублять двустороннее практическое сотрудничество с российскими партнерами, усиливать взаимную поддержку по ключевым заботам друг друга в борьбе с терроризмом, интенсифицировать координации и взаимодействие на многосторонних площадках, таких как ООН и ШОС, поддерживать центральную роль ООН в международном антитеррористическом сотрудничестве, углублять взаимодействие в рамках ШОС и других структур в сфере безопасности и борьбы с террором, и этим самым способствовать новому прорыву в антитеррористическом сотрудничестве международного сообщества.

Но сейчас период мегапроектов в отношениях с Китаем подходит к концу. Все крупные сделки, которые можно было заключить, основываясь на политической воле, уже заключены. Остальные крупные проекты в портфеле российско-китайского сотрудничества либо не могут состояться в нынешних экономических условиях, либо потребуют долгих лет кропотливой работы. Так, газопровод «Алтай» («Сила Сибири – 2») не будет построен при нынешней цене на газ, нет прогресса на переговорах по проекту «Москва – Казань», создания широкофюзеляжного самолета и тяжелого вертолета придется ждать еще долго.
Отсутствие новых больших проектов не означает, что сотрудничество с Китаем поставлено на паузу. Едва ли не более важным достижением политики «поворота на Восток» стало то, что впервые за многие годы Россия попыталась осмысленно выстроить инфраструктуру для экономической дипломатии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Фиксируемый сейчас рост товарооборота и потока взаимных инвестиций – результат не только крупных проектов и повышения сырьевых цен, но и появившегося управленческого фокуса у государства и бизнеса на работе с Азией.
Конечно, ажиотаж, когда Китаем бросились заниматься все, привел к неразберихе. Например, за последние три года число межправкомиссий по сотрудничеству с КНР во главе с вице-премьерами выросло с трех до пяти. Многие из комиссий дублируют друг друга, но при этом не общаются между собой. Дублирование функций происходит и на уровне министерств. Государство по-прежнему легкомысленно относится к экспертизе по Китаю, и попытки наладить системное аналитическое сопровождение экономической дипломатии в АТР вроде дайджеста «Азиатский вектор», одно время выпускавшегося под эгидой Минэкономразвития, проваливаются из-за отсутствия финансирования.
Сейчас, когда новых крупных проектов с КНР можно ждать еще долго, успех российского бизнеса на китайском направлении все больше зависит именно от сохранения управленческого фокуса. Чтобы заложить под российско-китайские отношения прочный экономический фундамент, нужны не новые политические декларации или преференции для компаний со связями в Кремле, а монотонные усилия для снятия нетарифных барьеров и создания зоны свободной торговли с КНР, кропотливая работа по улучшению инвестклимата и привлечению китайских инвесторов, а также выращивание экспертизы для нужд бизнеса и государства. Вот лишь несколько простых и дешевых идей, как сделать эту работу более эффективной.
Во-первых, России следует провести аудит бюрократических механизмов по сотрудничеству с Китаем. Ситуация, когда компания с инвестпроектом на Дальнем Востоке в сфере энергетики вынуждена бегать между четырьмя комиссиями, вряд ли нормальна. В новом политическом цикле, распределяя полномочия между вице-премьерами, количество комиссий с Китаем можно безболезненно сократить – тем более что перезагрузка российского правительства весной 2018 г. совпадет с формированием нового состава госсовета КНР. Дублирование функций надо убирать и на уровне ведомств.
Во-вторых, российскому бизнесу для лоббирования своих интересов в КНР не хватает самоорганизации. Европейская торговая палата в Китае, объединяющая компании из ЕС перед лицом китайских регуляторов, – одна из мощнейших лоббистских групп в КНР. Ничто не мешает заимствовать этот опыт.
В-третьих, уже существующие форматы самоорганизации бизнеса могут работать лучше. РКДС сейчас даже близко не напоминает по эффективности деловые советы с Китаем, которые есть у главных торговых партнеров КНР, с их понятной линейкой услуг для своих членов. Несложно и наладить регулярное неформальное общение между лидерами делового мира России и Китая, какое есть у тех же США, ЕС, Японии и Австралии.
В-четвертых, создание общедоступных аналитических дайджестов по Китаю и другим странам АТР – хорошее вложение для государства, желающего стимулировать развитие отечественной экспертизы и снабдить бизнес полезным инструментом.
Наконец, в-пятых, полноценное присутствие на китайском рынке невозможно без зоны свободной торговли. Несмотря на идущие переговоры по торговому соглашению между КНР и ЕАЭС, оформление полноценной ЗСТ – дело будущего. Однако людей, которые умеют вести такие переговоры, в России можно пересчитать по пальцам. Чтобы исправить этот недостаток, имело бы смысл расширить программу «Глобальное образование» для подготовки торговых переговорщиков либо готовить переговорщиков в рамках ЕАЭС, используя ресурсы казахстанской программы «Болашак».
Конечно, хотя все эти меры не очень затратны, они не принесут быстрых результатов. И потому именно сейчас, отчаявшись дождаться от китайцев потока легких денег, Россия рискует лишиться управленческого фокуса на азиатском направлении. Потеряв внимание, Россия может опять упустить время и возможность зарабатывать на одном из крупнейших мировых рынков в условиях, когда западные санкции – всерьез и надолго.

Примечательно, что, хотя основой данного проекта принято считать транспортную составляющую — автомобильные и железные дороги через хребет Каракорум, 120 тоннелей, мосты, порт Гвадар, аэропорты и др., — наибольшие вложения (около 70% всего объема запланированных инвестиций) направляются на развитие экономической зоны коридора и создание в Пакистане энергетического комплекса. Так, до 37 млрд долл. планируется вложить в производство и передачу электроэнергии путем строительства ГЭС, тепловых угольных электростанций, переработку солнечной энергии, создание развитой системы энергосетей. В частности, китайская компания Zonergy Limited планирует осуществить крупнейший в мире инвестиционный проект в размере 1,5 млрд долл. по переработке солнечной энергии (900 мегаватт) на базе предприятия Quaid-e-Azam Solar Park в Бахавалпуре. Выполнение основной энергетической программы позволит Пакистану не только увеличить свой энергобаланс почти вдвое — на 10400 мегаватт, но и осуществлять экспорт в значительных объемах в соседние страны, также остро нуждающихся в электроэнергии (Иран, Афганистан). Кроме того, предусмотрены дополнительные вложения в размере 18,2 млрд долл., которые позволят к 2021 г. увеличить производство энергии еще на 6120 мегаватт. При этом значительная часть узловых объектов электроэнергетики создается на условиях передачи их в долгосрочное управление китайским компаниям.
Заложенный в таком подходе геоэкономический замысел выходит далеко за пределы транспортных задач Шелкового пути и рассчитан на использование локальных проектов для консолидации позиций КНР в региональном масштабе, создания новых узлов международного сотрудничества, формирующихся на основе китайских экономических инициатив.
В части, касающейся финансирования инвестиционных проектов, китайская сторона продолжает опираться главным образом на китайские государственные банки. В то же время Пекин все активнее разрабатывает различные новые возможности привлечения инвестиционных ресурсов, в том числе за счет частных капиталов из китайских и зарубежных источников. Важную роль в решении этой задачи призван сыграть китайский государственный Фонд Шелкового пути. Вопрос о расширении круга источников финансирования касается не только КПЭК, но имеет системный характер по отношению ко всем инфраструктурным проектам инициативы «Один пояс — один путь», суммарно требующим около 5 трлн долл. вложений. В настоящее время пакистанские проекты относятся к числу наиболее продвинутых и капиталоемких, и в дальнейшем их инвестиционное обеспечение может потребовать создания новых банковских консорциумов с привлечением иностранных участников, в которых китайская сторона рассчитывает играть ведущую роль. Тем не менее в западных финансовых кругах, например, в агентстве Fitch Ratings существует мнение, что у Китая пока нет достаточного опыта привлечения за рубежом крупных капиталов для инфраструктурных проектов, поэтому в случае обращения китайцев к внешним источникам, западные инвесторы могут оказаться в преимущественном положении.
Одно из решений данной проблемы китайские представители видят в создании возможностей для привлечения и локализации инвестиционных ресурсов в местных валютах, учитывая сохраняющийся в ряде стран Азии высокий уровень накоплений, превышающий 50%. Однако в Пакистане, как и в большинстве других стран, трансформация таких средств в инвестиционные ресурсы потребует значительной доработки действующего законодательства. Кроме того, в последнее время по мере наращивания инвестиционной активности Китая в пакистанских кругах существует опасение, что местные инвесторы не будут допущены к наиболее выгодным и перспективным проектам. В этом отношении ряд острых вопросов был поднят на состоявшемся в Исламабаде в марте 2017 г. заседании сенатского комитета по планированию и развитию. В частности, отмечалось, что в настоящее время пакистанцы не имеют возможности инвестировать в создаваемые Китаем на территории КПЭК свободные экономические зоны, например, в порту Гвадар, где ожидается расцвет торговой и другой коммерческой деятельности. Эти и ряд других претензий свидетельствуют о необходимости дальнейшего прояснения стратегии Китая, а также укрепления нормативной, в том числе договорной базы китайско-пакистанского сотрудничества.
Как ожидается, важным шагом в этом направлении может стать окончательное согласование руководителями двух стран до конца 2017 г. «Долгосрочного плана развития Китайско-пакистанского экономического коридора». План был подготовлен в декабре 2015 г. Банком развития Китая по заказу Комиссии развития и реформ Китая с участием министерства транспорта КНР, Национального управления по энергетике, Китайского института планирования туризма. Основная версия документа насчитывает 231 страницу и содержит детальное описание широкого перечня возможных направлений и конкретных объектов китайско-пакистанского сотрудничества практически по всем отраслям экономики, культуры и общественной жизни Пакистана. В документе подробно разработаны инвестиционные характеристики отраслей, направлений и объектов сотрудничества, связанные с этим риски для китайских инвесторов и т. д. Создание плана сотрудничества, рассчитанного до 2030 г., отражает масштабный, многогранный характер и достаточную устойчивую динамику развития китайско-пакистанских связей после состоявшегося в апреле 2015 г. визита в Пакистан Си Цзиньпина. План также дает определенное представление об основных устремлениях и приоритетах китайской стороны в строительстве модельного варианта сотрудничества на Шелковом пути. По существу, в данном документе представлен подробный национальный план развития Пакистана при ведущей роли китайских инвесторов, а также строителей, инженерно-технического персонала и др.

За что борется Индия?
Хотя индийские СМИ преподносят противостояние в Докламе как конфликт на сиккимской границе, с географической точки зрения это не совсем верно. Индийские военные стоят лицом к лицу с подразделениями КНА на территории, над которой Дели признает суверенитет Бутана. Индия впервые осмелилась на открытое военное противостояние с Китаем на территории третьего государства. Какие же мотивы побудили Дели принять столь беспрецедентные меры?
Индийской дипломатии с момента основания независимой республики был свойственен моралистский подход, ставивший во главу угла принцип мирного существования с другими государствами, даже если ради этого приходилось жертвовать национальными интересами [1]. Каждый последующий кабинет министров в Индии со времен первого премьер-министра Дж. Неру практически беспрекословно следовал миролюбивым заветам отцов-основателей, если только дело не касалось Пакистана.
Правительству националистов во главе с Н. Моди, пришедшему к власти в 2014 г., удалось сломить эту политическую традицию. Дели не скрывает, что в отношении Китая внешняя политика Индии строится исходя из сугубо практических соображений. Индийский МИД в своей официальной позиции по Докламу без стеснения указывает на то, что Дели беспокоит не столько территориальная целостность Бутана, сколько то, что прокладка дороги на спорной территории «представляет существенное изменение в статус-кво с серьезными последствиями для безопасности Индии».
Если Китаю удастся отодвинуть точку пересечения границы трех государств к горе Гипмочи, то это еще больше повысит уязвимость в военном отношении коридора Силигури — узкой полосы индийской территории, зажатой между Непалом и Бангладеш и соединяющей основную часть Индии с ее северо-восточными штатами. Ширина коридора составляет в некоторых местах от 21 до 40 км, за что этот участок получил неофициальное название «шейка цыпленка» (chicken’s neck).
Дорога идет впереди флага
Приграничные конфликты между Китаем и Индией давно стали обыденным делом. Два государства делят между собой общую границу протяженностью в 3488 км, большая часть которой проходит через Гималаи. К западному сектору границы (1597 км) примыкает индийский штат Джамму и Кашмир, к центральному (765 км) — Химачал-Прадеш, Уттаркхад и Сикким, к восточному (1126 км) — Аруначал-Прадеш. Инциденты, связанные с нарушением линии контроля и вооруженными столкновениями, происходят практически ежегодно.
Инцидент с плато Доклам — это не первый случай, когда строительство дороги вызывает рост напряженности в регионе. С учетом того, что большая часть границы проходит в высокогорных районах, практически непригодных для жизни и хозяйственного освоения, прокладка дороги — зачастую единственный способ «застолбить» за собой спорную территорию и обеспечить ее патрулирование войсками.
Примеры того, как «дорога идет впереди флага», имеются во всех секторах индийско-китайской границы. Наиболее известный — трасса Годао 219, соединяющая Синьцзян-Уйгурский автономный район с Тибетом через Аксай-Чин, спорный регион в западном секторе, который является исторической частью Кашмира и принадлежность которого Китаю оспаривается Индией. Несанкционированная прокладка дороги в Аксай-Чине послужила одним из поводов для начала китайско-индийской войны 1962 г.
Активное дорожное строительство ведется и на других участках границы. В центральном секторе к 2019 г. Пекин планирует завершить сооружение железной дороги Шигадзе-Ядун и Шигадзе-Гуйжун, подступающей к границе индийского штата Сикким, а в восточном — к такому же сроку запланирован запуск железной дороги Яньга-Ньингчи, которая подойдет вплотную к индийскому штату Аруначал-Прадеш, которую Китай считает своей территорией.

«Большая игра» возвращается в Южную Азию
Новый виток дорожного строительства, вызвавший обострение ситуации между двумя азиатскими гигантами, представляет собой наиболее очевидное проявление геополитического соперничества между двумя странами за региональное лидерство в Южной Азии. Пекин никогда не рассматривал Индию как сторону конфликта между Бутаном и Китаем, хотя Дели регулярно участвует в выяснении отношений между двумя странами в качестве посредника. Поэтому власти Китая вряд ли ожидали столкнуться со столь решительными действиями со стороны Индии.
Учитывая амбиции Индии закрепить за собой положение регионального лидера в Южной Азии, жесткая позиция администрации Н. Моди объяснима. Буферное королевство Бутан играет важную роль во внешней политике Дели в регионе. Неслучайно именно эта страна была выбрана в качестве пункта назначения первого зарубежного турне премьер-министра Н. Моди. С момента обретения независимости Бутан с Индией связывали теснейшие политические и экономические связи. Королевская семья практически полностью делегировала функции внешней и оборонной политики в Дели по Соглашению о дружбе, подписанному между двумя странами в 1949 г. Особые отношения между государствами сохранились до сих пор. Наиболее емко их можно охарактеризовать следующим образом: Бутан не протекторат Индии, но защищаемое ею государство.
Поражение Индии в Докламе может обернуться для нее непоправимым репутационным ущербом и потерей политических позиций в Южной Азии. Неспособность защитить своих союзников от территориальных претензий со стороны Китая может смотреться особенно разительно на фоне всепогодного партнерства между Пекином и Исламабадом.
Много дорог — один путь
Дороги, прокладываемые Китаем в Южной Азии, несут для Индии не только военную угрозу. Куда более опасную угрозу для сохранения регионального доминирования Дели представляет экономический коридор, который Пекин планирует проложить через Пакистан в рамках инициативы «Один пояс – один путь».
Суть этой инициативы заключается в восстановлении некогда процветающего Великого Шелкового пути, связывающего Поднебесную с Европой. В 2013 г. проект был выдвинут председателем КПК Си Цзиньпином. Он предложил создать «Экономический пояс Шелкового пути» и «Морской Шелковый путь XXI века» (в дальнейшем ставшие известными под названием «Один пояс – один путь»). Сухопутный пояс свяжет восточное побережье Китая с Европой современными скоростными железнодорожными путями и автомобильными трассами через Россию, Центральную Азию и Монголию, а морской Шелковый путь — с коммерческими портами через Юго-Восточную Азию, Индийский океан, Восточную Африку и Средиземное море.
В случае успешной реализации «Новый Шелковый путь» станет самым крупным глобальным инвестиционным проектом: запланированные к выделению властями Китая 900 млрд долл. даже в пересчете на современную покупательную способность примерно в 7,5 больше, чем объем средств, выделенный США по плану Маршалла на восстановление послевоенной Европы. По нескромным оценкам китайских властей, проект затронет около 65 стран с общим населением 4,4 млрд человек, а товарооборот между Китаем и странами, входящими в «Один пояс – один путь», в течение десятилетия превысит 2,5 трлн долл.
Безусловно, Индию, претендующую на роль локомотива будущей мировой экономики, не может не беспокоить то, что крупнейший инфраструктурный проект в Азии будет реализовываться Китаем без нее, если не сказать, в обход нее. Успех Китая в прокладке дороги на Запад грозит оставить Индию в стороне от в перспективе главной торговой артерии XXI в. Тем более опасным положение Дели выглядит с учетом того, что его заклятому сопернику, Пакистану, Пекин уготовил намного более заметную роль в своей глобальной инициативе.

Китайский пояс затягивается на шее у Индии
Китайско-пакистанский экономический коридор должен соединить Синьцзян-Уйгурский автономный район с пакистанским портом Гвадар, построенным на китайские средства. Общая протяженность транспортного коридора должна составить около 3200 км, он позволит значительно сократить доставку товаров из Китая в район Персидского залива и дальше в Европу. Общий объем инвестиций Китая в экономику Пакистана оценивается в размере 46 млрд долл. На эти деньги не только будет проложена транспортная магистраль, но и развита вся необходимая сопутствующая инфраструктура для ее обслуживания, включая энергетическую.
Помимо того, что столь большой объем, по сути, практически безвозмездной помощи способен оживить экономику Пакистана, Индию беспокоит тот факт, что коридор пройдет по оспариваемой Дели пакистанской части Кашмира, что прочно свяжет экономику спорного региона с враждебными Индии соседями. А в случае полномасштабного конфликта коридор позволит быстро перебросить подкрепления из Китая и отдаленных районов Пакистана в зону конфликта в Кашмире.
Глубоководный Гвадар, право на аренду которого будет закреплено за Китаем еще не менее 40 лет, может принимать не только китайские товары, но и потенциально стать военно-морской базой китайского флота в Аравийском море. Аналогичные опасения у Дели вызывает также построенный за счет Китая порт Хамбантота на южном побережье Шри-Ланки. Решимость Пекина развернуть сеть военно-морских баз вдоль морского Шелкового пути подтверждает и то, что местом для первой с 1958 г. зарубежной военной базы Китая была выбрана территория Джибути, с которой китайские ВМФ будут обеспечивать безопасность судоходства в западной части Индийского океана.

Индия переходит в наступление
Какая, казалось бы, может быть связь между небольшим локальным противостоянием, развернувшимся между Индией и Китаем в Докламе, и сверхамбициозными планами Пекина по «опоясыванию» Азии сетью транспортных магистралей, призванных объединить Евразию? Если посмотреть на ситуацию в более широком контексте, то отправка индийских войск на помощь Бутану для срыва строительства дороги в приграничной зоне — это не только попытка обезопасить собственную границу, но и закономерная реакция Дели на потенциальную угрозу сухопутной и морской изоляции, которую несет в себе масштабная программа инфраструктурного развития в Азии, запущенная под эгидой Китая. Конечно, даже самые решительные действия индийского руководства не способны приостановить реализацию программы «Один пояс – один путь», но они могут сплотить вокруг Индии соседние страны региона, такие как Бутан, Непал, Шри-Ланка, Мальдивы и др., и лишить Пекин монопольного права на использование их территории для достижения своих экономических и геополитических целей в ущерб долгосрочному развитию Индии.

1. Acharya Amitav, Buzan Barry. Non-Western International Relations Theories. Perspectives on and beyond Asia. Routledge, 2010. P. 92-116.

На границе тучи ходят хмуро
Само озеро не имеет никакого стратегического значения: просто удивительно красивый горный водоем, название которого переводится как «Озеро высоких лугов». Вода в Бангонг-Цо соленая, пить ее нельзя, плавать на лодках по нему также строго запрещено — во избежание проблем: по озеру проходит Линия фактического контроля, разделяющая территорию Индии и Китая.
Граница у Индии и Китая длинная и разрывается лишь в двух местах — там, где Непал и Бутан. Изначально она была установлена в 1914 году, когда секретарь правительства Британской Индии по иностранным делам Генри Макмагон подписал с Тибетом Симлскую конвенцию.
После обретения Индией независимости и возвращения Тибета под власть Китая в отношениях между Пекином и Нью-Дели возникла коллизия: китайцы утверждали, что тибетские власти не имели права заключать договоренности в обход пекинского правительства, а индийцы считали Линию Макмагона вполне легитимной.





Закончилось все войной. В 1962 году в результате кратковременного, но кровавого конфликта индийская армия потерпела сокрушительное поражение. Китайцы заняли стратегически важный регион Аксай-Чин на западном участке границы, что позволило им связать дорогой два самых нестабильных региона — Тибет и Синьцзян. Новый рубеж получил название Линии фактического контроля. Сейчас это, по сути, граница между двумя государствами.
Проблема в том, что эта линия до сих пор не демаркирована. То есть мало того, что сам Аксай-Чин — спорная территория, так почти на протяжении всей Линии фактического контроля имеются отдельные спорные участки — как на берегу Бангонг-Цо.
Почему же обе стороны так отчаянно держатся за небольшой кусок берега? Почти все ключевые высоты вдоль границы находятся в руках китайцев, и каждый холмик имеет значение — особенно для индийцев, пытающихся сохранить хоть какой-то паритет.
Преподанный урок
Еще один проблемный участок границы лежит на востоке — он разделяет Китай и индийский штат Аруначал-Прадеш (в буквальном переводе «Земля залитых светом гор»). Китайцы считают, что эта территория была незаконно отторгнута у них британцами, и даже именуют Аруначал-Прадеш Южным Тибетом. В 1962 году, разгромив индийские силы, китайцы заняли большую часть штата, однако затем неожиданно отвели войска, вернув всех пленных. Как объявил председатель Мао, Народный Китай преподал Индии урок, который там запомнят надолго.
Унизительный разгром прочно засел в памяти индийских военных и политиков. Несколько лет назад, узнав, что Китай намерен проложить железную дорогу вдоль всей линии восточного участка границы, индийцы развернули бешеную активность, возводя все новые и новые железнодорожные и автомобильные мосты — с расчетом на то, чтобы они могли выдержать вес основных боевых танков. В отличие от Аксай-Чина, на рубеже Аруначал-Прадеша стороны находятся примерно в равном положении, и там, в случае начала войны, все зависит в основном от того, кто успеет первым развернуть силы и обеспечить их дальнейшее снабжение.


Единственный участок границы, который надлежащим образом демаркирован, признан и не вызывает никаких сомнений, — центральный, разделяющий территорию КНР и индийского штата Сикким. Индийские военные чувствуют себя здесь уверенно: все господствующие высоты и перевалы в их руках. И именно там, по иронии судьбы, начался нынешний пограничный конфликт, чуть было не переросший в вооруженное противостояние.

Маленькая дорога и большой конфликт
Продуваемое всеми ветрами высокогорное плато Долам на стыке трех границ — Индии, Китая и Бутана — настолько мало и его название так похоже на находящееся неподалеку плато Доклам — еще одну спорную территорию, что их часто путают, обозначая зону конфликта совсем в другом месте. Индийцы и бутанцы уверены, что Долам принадлежит Бутану; китайцы считают его своей территорией.
Несколько лет назад китайские военные строители совершили очередной трудовой подвиг, протянув через Гималаи автомобильную дорогу к перевалу Дока-Ла, который прочно оседлали индийские пограничники. Тогда индийцы закрыли на это глаза, но в начале июня, когда китайцы решили, что дорогу нужно продлить к югу, в сторону хребта Джимпхри, политики и военные в Нью-Дели возмутились.
Дело в том, что если китайцы выйдут к Джимпхри и займут господствующие высоты, то им останется всего ничего до узкого коридора Силигури, который в прессе и даже в научных работах лирично именуют «Цыплячьей шейкой» или «Куриным горлышком». Эта полоска индийской земли связывает северо-восточные штаты Индии, известные также как «Семь сестер», с основной территорией страны. Если начнется вооруженный конфликт, китайцам хватит нескольких часов, чтобы рассечь Индию надвое.
И дело не только в этом. Бутан — государство-клиент Индии, согласившееся в свое время поступиться независимостью во внешней политике в обмен на защиту, которую должен обеспечить великий южный сосед. Если окажется, что бутанцы рассчитывали на это зря, то Индии придется попрощаться с мечтами о региональном лидерстве и перспективами стать великой державой. Кто поверит стране, не сумевшей сдержать обещание и помочь ближайшему союзнику?
Поэтому через пару дней после того, как китайцы начали строить дорогу к Джимпхри, путь им преградили индийские военные. Произошла потасовка — по счастью, без оружия, пострадавшие с обеих сторон отделались легкими ссадинами. Китайцы строительство дороги прекратили — по крайней мере, временно — но крайне обиделись: в Пекине рассказали, что заранее известили через посольские каналы индийцев о предстоящих работах. В Нью-Дели объявили, что никаких предупреждений не получали, и обвинили китайских строителей в сносе двух индийских бункеров, стоявших на пути будущей трассы.

Фейковые новости и приступ миролюбия
Обстановка накалилась за считанные дни. СМИ с обеих сторон подогревали страсти: китайцы публиковали фотографии войны 1962 года, индийцы напоминали о конфликте пятью годами позже, когда китайцы, пытаясь взять перевалы, понесли большие потери и отошли. Стороны стянули к спорному участку войска численностью до бригады, а китайцы решили еще и провести показательные артиллерийские учения у самой границы.
И как раз в их разгар пакистанское новостное агентство Dunya News опубликовало следующую информацию: части Народно-освободительной армии Китая нанесли артиллерийский удар по индийскому погранпосту в Сиккиме, больше полутора сотен индийских солдат погибли. Сообщение сопровождалось фотографиями горящих грузовиков и одного убитого военнослужащего индийской армии.


В китайском и индийском сегментах интернета воцарилось потрясенное молчание, пакистанский — ликовал. Лишь через несколько часов, которые явно были потрачены на то, чтобы выяснить, что произошло, Пекин и Нью-Дели сообщили: информация — фейк, на фото — результат пакистанского обстрела одного из индийских погранпостов в Кашмире, где погибли два человека. После этого тон прессы с обеих сторон изменился как по волшебству: о войне больше ни слова. Мы не откажемся от своих притязаний, писали СМИ, но конфликт нужно разрешить мирным путем.
А через несколько дней в Пекин на встречу в рамках БРИКС отправился советник индийского премьера по нацбезопасности Аджит Довал. На переговорах было решено: Индия и Китай отводят войска из зоны конфликта. Эту договоренность и Нью-Дели, и Пекин выполнили, но приступа миролюбия хватило ненадолго. Индия вскоре перебросила в Сикким части 33-го корпуса, приступила к развертыванию еще двух корпусов в Аруначал-Прадеше, а в китайских соцсетях замелькали фотографии техники, перебрасываемой в Тибет. Недавний инцидент с камнями и дубинками на озере Бангонг-Цо лишь подбросил дров в заново разгорающийся костер.

Война, которая не нужна никому
Тем не менее, невзирая на все грозные заявления и передвижения войск, большой войны сейчас не хотят ни в Нью-Дели, ни в Пекине. Слишком велик риск того, что кто-нибудь нажмет на красную кнопку.
Малый пограничный конфликт — также не вариант. Как бы он ни окончился, проиграют обе стороны. Поражение будет означать автоматический отказ от претензий на региональное лидерство, за которое борются Индия и Китай. Победа же вызовет всплеск подозрений и обвинений в экспансионистских планах и желании подчинить себе все страны региона. Учитывая, сколько денег и сил Пекин и Нью-Дели за последние десятилетия вложили в то, чтобы предстать перед мировым сообществом исключительно миролюбивыми странами, цена победы окажется слишком высока.
Но случайный выстрел на границе способен привести к эскалации конфликта вопреки желанию сторон. Специально для того, чтобы этого не произошло, индийские и китайские генералы и полковники вдоль линии границы встречаются теперь при любом намеке на возможный инцидент, решая вопросы на местном уровне. Так что, если не произойдет чего-то уж совсем непредвиденного, ядерной войны не ожидается.

Карта газо- и нефтепровода

Более того, обострение ситуации в Мьянме грозит и другим трубопроводам, подающим Китаю нефть и газ из Центральной Азии. Конечно же, руководители Казахстана, Туркменистана и Узбекистана, также, как и арабские шейхи, не перестанут продавать Поднебесной сырье из-за того, что она блокирует принятие в Совбезе ООН резолюции, осуждающей ситуацию в Мьянме. Но нефтепровод из Казахстана и газопровод из Туркменистана проходят по территории неспокойного Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. А его уйгурское мусульманское население также чувствует себя ущемленным китайскими властями и выражает свое недовольство терактами и массовыми волнениями, самые масштабные из которых случились в 2009 г. (они закончились гибелью около 200 людей и 30 смертными приговорами).
Повтор тех событий может угрожать взрывами на трубопроводах как в Синьцзяне, так и в странах Центральной Азии, где, по разным данным, проживают от 90 до 300 тыс. уйгуров (хотя взрывы могут устроить и джихадисты из местных этносов, солидаризируясь с мусульманами Мьянмы). Опасность такого развития событий для Китая повышается из-за вовлеченности в конфликт Саудовской Аравии, финансирующей, по мнению ряда экспертов, "Армию спасения рохинджа Аракана" - организацию, названную властями Мьянмы главным виновником эскалации конфликта.
С другой стороны, можно допустить, что если не к эскалации конфликта, то к более широкому его освещению в мировых СМИ, приложила руку Индия через своего партнера Бангладеш, граничащего с неспокойным штатом Ракхайн (именно в него устремлены основные потоки беженцев и именно оттуда идет основная информация о событиях). Сделать она это могла, чтобы подтолкнуть Китай к отводу войск с плато Докалам, являющегося предметом территориального спора Китая с союзным Индии Бутаном.


Карта штата Ракхайн

Противостояние китайских и пришедших на помощь союзнику индийских солдат там длилось с начала лета и сопровождалось несколькими потасовками, к счастью, закончившимися без жертв. И 28 августа (через три дня после давшего новый виток эскалации конфликта в Мьянме нападения "Армии спасения рохинджа Аракана" на силовиков) стороны наконец-то договорились "разойтись по углам" (телевидение Поднебесной, правда, забыло упомянуть, что спорное плато покинули не только индийские, но и китайские войска).
Так что у индийского премьера не стало лишнего повода для отказа от участия в прошедшем 3-4 сентября в китайском Сямэне саммита БРИКС или для неприятного разговора с китайским лидером на его полях. Однако последний появился у специально приглашенного на саммит президента Египта Абделя Фаттаха ас-Сиси, который вполне мог поднять тему геноцида мусульман Мьянмы во время встречи с Си Цзиньпином.
Повышенный интерес мирового сообщества к судьбе рохинджа может также быть связан с попыткой надавить на союзный Мьянме Китай, но уже в вопросе северокорейской ракетно-ядерной программы. Ведь именно на КНР приходится сейчас 90% внешнеторгового товарооборота КНДР. И его резкое сокращение, особенно прекращение поставок в Северную Корею нефти, может, по мнению стран Запада, сделать Пхеньян сговорчивей. Хотя китайцы не устают доказывать обратное и сами уже начинают побаиваться взращенного ими монстра, пообещавшего запустить ракеты в разных направлениях, если с Кимом третьим что-то случится.
Однако есть и версия, противоположная вышеизложенным. Согласно ей за начавшейся масштабной критикой правительства Мьянмы стоит как раз Китай, недовольный активным развитием отношений этой страны с Западом. Оно вылилось даже в два визита Барака Обамы (2011 и 2014 гг.), воспринятых как поощрение за следование страны путем демократизации. А обвинения руководства страны в геноциде отбросят эти отношения на годы (если не десятилетия) назад. Здесь, к слову, стоит отметить,  что немалое число видео- и фотоматериалов, якобы иллюстрирующих нынешние зверства мьянманских карателей, были признаны иррелевантными и относящимися к другим годам и локациям, причем даже на других континентах.
Все это дает повод предположить, что начавшийся вокруг Мьянмы шум - лишь часть геополитической игры со многими участниками, каждый из которых пытается получить как можно больше дивидендов. Судьба же гонимых мусульман не волнует совершенно никого из игроков, даже если они единоверцы преследуемых. Так же, как мало волновали в течение десятилетий преследования рохинджа, ставших помимо своей воли разменной монетой. Хотя определенный позитив из-за присутствия на первых полосах газет они все же могут получить. Он, конечно же, вряд ли будет способствовать достижению их основной цели - мирной жизни на земле, которую они считают своей. Но вот со сбором средств для их эвакуации в соседние страны станет, наверное, получше, как и с желанием соседей принять их - за те же деньги мировой общественности.