Выбор России: текущая политическая ситуация

Фигура Максима Шевченко в медийном плане достаточно известна: позиционируя себя как русский и православный, он, с одной стороны, выступает ярым приверженцем сохранения национально-территориального деления России, с другой, преподносит себя как сторонник русского консерватизма, понимаемого им, правда, почему-то в духе безоглядной исламофилии. Его оправдание массовой миграции из стран Центральной Азии в Россию принимает такие формы, что даже у нашего мусульманского духовенства возникает обеспокоенность. Однако Шевченко готов со всей своей экспрессией выступать в роли защитника мигрантов, причем даже в тех случаях, когда очевидно — именно мигранты виноваты в конфликте. Ряд экспертов давно включили Шевченко в число представителей федерального ваххабитского лобби в медийной среде. При этом сам Максим Леонардович всегда позиционирует себя как беззаветный сторонник Владимира Путина. Это порой выглядит просто анекдотично: например, критикуя борьбу с ваххабизмом на Северном Кавказе, которую ведут силовики, Шевченко старается подчеркнуть, что именно он — верный путинец, а вот в силовых ведомствах засели «агенты Госдепа».
Ранее Шевченко был частым гостем на Северном Кавказе, но в последние годы его стали регулярно приглашать на разного рода мероприятия и в Татарстан, где националисты, как и в начале суверенных 1990-х, пытаются раскачивать ситуацию. И это совершенно понятно: Шевченко всегда выступает в защиту «подлинного федерализма» и «национальной идентичности». Но только не русской.
Последнее стало очевидным, когда Шевченко выпустил соответствующее видеообращение «Зачем татарский язык русскому человеку?», в котором около 10 минут рассуждает о том, почему необходимо сохранить обязательное обучение татарскому в школах Татарстана, методично озвучивая при этом аргументы татарских националистов — сторонников «принудиловки».
Разберем монолог Максима Леонардовича подробнее.
Вначале он берется рассуждать о двух геополитических концепциях: одна — это западная, построенная на капиталистической эксплуатации, а вторая — российская, которую он предлагает связывать с Золотой Ордой. «Есть концепция ордынская, где множество языков, цветущая сложность подразумевает, что мы — не часть Запада, мы — уникальное политическое образование между Китаем и Европой, которое имеет собственную историю, мы — наследники Атиллы, Чингисхана, и народы, которые входили в армию Атиллы, Чингисхана и Ивана Грозного, это народы разные со своими языками, религиями, со своими исконными территориями, и поэтому федерализм является продолжением евразийской концепции развития России, наследия ордынцев, Чингисхана. Поэтому изучение языков является антиевропейской, антизападной концепцией развития Российской Федерации», — издалека заходит Максим Шевченко, объясняя страстное желание властей Татарстана заставить всех школьников выучить татарский.
Как историк по образованию, напомню: во-первых, русские, равно как и современные поволжские татары, не имеют прямого отношения к Атилле, а во-вторых, зачем уходить в события 15-вековой давности? Обсуждают же современную языковую ситуацию в системе образования Татарстана, где население как раз отстаивает право на изучение родного русского языка в полном объеме, при этом не будучи противником того, чтобы все желающие изучали татарский, что и закреплено в федеральном законодательстве. Специалистам ничего неизвестно о языковой политике Атиллы, а также Чингисхана и Ивана Грозного: в их период системы всеобщего образования вообще не существовало. Кстати, противопоставляя Россию Западу, можно было бы для примера выбрать более подходящие исторические персонажи, а не те, которые прославились резней и жестокостью.
Впрочем, думаю, что такие «экскурсы в историю», не имеющие отношения к обсуждаемой проблеме, понадобились просто как демагогический прием — показать некую «глобальность» обсуждаемой чисто региональной проблемы.
«Зная татарский язык (мне очень жаль, что я не живу в Татарстане), я бы свободно себя чувствовал в Турции, в Азербайджане, в Узбекистане, в Туркменистане, в Киргизии и во многих других тюркских регионах». «Я бы общался с якутами, общался с хакасами, и общался бы даже с родиной Сергея Кужугетовича Шойгу, Тувой, где тоже тюркские языки. Огромная масса людей говорит на этом языке. Поэтому это вопрос совершенно не защиты русского языка, это вопрос двух концепций развития России: или мы приложение к Западу — огромная корпорация, которая в интересах правящих семей, новых патрициев, работает на мировой рынок, либо мы союз свободных народов с языками, территориями и историей», — на голубом глазу продолжает Шевченко.
Слушать эти пассажи Шевченко смешно любому, особенно татарину. Максим Леонардович, похоже, не в курсе, что татарский и тувинский языки — это как русский и польский: какие-то отдельные слова понять можно, но при общении татарин и тувинец друг друга не поймут, если, конечно, не перейдут на русский. То, что языки относятся к одной этнолингвистической группе, не означает, что их носители могут на них общаться.
К тому же странно предлагать школьникам, живущим в Татарстане, изучать татарский язык 11 лет в школе для того, чтобы поехать в Азербайджан или Туркмению. Очевидно, что мало кто из Татарстана вообще поедет в Ашхабад или Баку, а уж ехать, чтобы поболтать там на татарском… Тем более, что за все время обучения в школе познания по татарскому языку у подавляющего большинства школьников остаются на уровне двух десятков слов и выражений.
Сожаления Шевченко о том, что он не живет в Татарстане, а потому не имеет возможности выучить татарский язык, откровенно веселят. Так кто ж Вам, Максим Леонардович, мешает переехать на пару лет ради такой прекрасной цели? А можно и не переезжать — просто выучите татарский в Москве. В Интернете есть целый образовательный портал «Ана теле» («Родной язык»), финансируемый правительством Татарстана, пользуясь которым можно освоить татарский. Было бы желание, как говорится. Но желания учить татарский у Шевченко, как я подозреваю, вовсе нет.
«Я считаю, что ребенка надо нагружать всем тем, что развивает его мозги и помогает ему в жизни», — продолжает излагать Шевченко, у которого, насколько я знаю, нет своих детей, а потому ему не понять всю тяжесть проблемы родителей, которые часами просиживают над домашними заданиями по татарскому языку. Кстати, эти родители уверены, что часы, отводимые на татарский язык, можно перенаправить на изучение русского языка, который тоже, как ни странно, развивает мозги, но вот его знание поможет не в Азербайджане или Туркмении (хотя и там тоже), а в России, в реальной жизни.
«Помогает ли русскому мальчику или русской девочке, живущим в Татарстане, знание татарского языка? Да, безусловно, помогает. Вы по улице Тукая (Старотатарская слобода — прим. авт.) пройдитесь вечером, в центре Казани, если вам 15 лет. Если вы знаете татарский язык, у вас будет, условно говоря, один разговор с окружающей средой. Если вы не знаете, то это будет совсем другая, конфликтная ситуация. Так же в Челнах и Елабуге», — продолжает отливать пули Шевченко. Если верить журналисту, то в Казани есть гетто, где подростки-татары бьют других за незнание татарского. Но такого не было даже во времена пресловутого «казанского феномена» тридцатилетней давности. Наоборот, все банды, орудовавшие тогда в Татарстане, были интернациональны. И общались между собой, как ни странно, на русском.
Подобные нелепости свидетельствуют: в «языковой проблеме» (по которой кстати, президентом РФ были даны четкие поручения сразу двум надзорным ведомствам) журналист Шевченко не разбирается совершенно. Или не хочет разобраться. И он, кстати, не одинок. Одним из старых, любимых приемов Казанского кремля является приглашение «независимых экспертов», которые должны своими заявлениями, интервью, выступлениями выразить полный «одобрямс» внутренней политике Татарстана. В Москве подобные выступления, естественно, мало кто услышит. А вот республиканские СМИ эти речи охотно транслируют. Но в этот раз в комментариях сами жители Татарстана указали на материальную заинтересованность столичного журналиста, выступившего апологетом «принудиловки» по татарскому языку.
Некоторые комментаторы там же резонно спрашивают: почему Шевченко, присутствовавший на заседании Совета по межнациональным отношениям в Йошкар-Оле 20 июля, на котором президент России заявил о недопустимости заставлять изучать кого-то неродной для него язык и сокращать часы на русский, не встал и не возразил Путину? Ведь мог же попросить слова, сказать, что президент ошибается, что не понимает ситуацию, и все наоборот — русским, живущим в Татарстане, нужно учить татарский язык, независимо от того, хотят они этого или нет. Однако Максим Шевченко почему-то кивал головой вместе со всеми и Владимиру Путину не возражал.
Теперь же в глазах русского населения Татарстана Максим Шевченко лишь подтвердил свое реноме. Что касается «языковой проблемы» в Татарстане, то ее просто нет, но есть проблема фронды и национализма в руководстве республики. Ну и кризиса жанра политтехнологий, конечно. Иначе бы в Казанском кремле не стали прибегать к такому дешевому и старому приему как «вызов экспертов на дом». Нет, девочки, продлевать не будем. Возраст у вас уже не тот, да и время нынче другое.

В одной из групп соцсети VK один из пользователей выложил фото новых учебников, по которым "четвероклашкам" начали преподавать оригинальный предмет "Наследие Татарстана", где после первого же разворота указывается, что «Татарстан — независимая республика (суверенное государство) и у нее есть свой президент — Рустам Минниханов». Нам удалось связаться с автором публикации, пожелавшим остаться неизвестным и взять у него комментарий.


«Этот учебник раздали в классе два-три дня назад, а я заметил буквально вчера, когда сын подошел ко мне с просьбой: "Папа, надо "обложить".
Начал листать учебник, интересно же, чему ребенка учат. Для меня была новость, что у нас есть отдельное государство "Татарстан", у которой есть президент, хотя то же самое написано в Конституции Татарстана. Решил спросить сына:
— Ты знаешь кто Президент нашего государства?
— Путин, — отвечает.
— А про Минниханова слышал что-нибудь?
— Вроде слышал, а это кто?
— Читай, президент государства, оказывается.
Вроде все время Путин был, а тут еще один президент нарисовался. Сын прямо растерялся.
И мне так смешно стало! Ну, зачем, зачем пудрить всем мозги? После этого я скинул ссылку со скриншотами, и началось! У детей эти учебники сегодня начали обратно массово изымать: в нашей общем чате родителей, классный руководитель отправил сообщение: «Всем срочно сдать учебники «Наследие Татарстана». Звонили моей жене, начали предъявлять претензии, мол, «Что Вы натворили!».
На данный момент бдительный папа не знает, что будут с понедельника преподавать в гимназии №22 Нижнекамска, где учится его сын, вместо «Наследия Татарстана». Судя по тиражу, авторы рассчитывали вырастить 38 000 "будущих сепаратистов", заметили родители, в руки которых попал такой учебник. Добавим, что учебник «Наследие Татарстана» не получил одобрения из Министерства образования и науки Российской Федерации.
К слову, оказывается после того директора Набережных Челнов начали идти на уступки, директора Нижнекамска ни о каких уступках даже думать не хотят. В ближайшее время мы посвятим отдельную статью этнолингвистическому противостоянию в самом молодом городе Татарстана.

Помимо помощи меньшинствам проект направлен на некие "экологические инициативы", причём в описании конкурса специально подчёркивается, что "политический активизм" и "изменение общественного мнения" в рамках проекта не предусмотрены. Это довольно интересная оговорка, особенно учитывая контекст, в котором осуществляются практически все проекты фонда "Евразия" как на постсоветском пространстве в целом, так и в России в частности. Речь идёт о школьных и студенческих "обменах" (которые таковыми в строгом смысле слова не являются, так как отсутствует контингент приезжающих в Россию), которые в большинстве своём тесно связаны с аналогичными обменными программами Госдепартамента. Упор в них делается на обучение российских детей различным навыкам в медиасфере, а также создание школьных медиапроектов. При этом вся эта "социальная экспертиза" сводится к финансированию и продвижению западной, прежде всего американской, повестки в сфере гражданского общества.


Необходимо указать на тот факт, что структуры, финансируемые посредством Госдепартамента США и Агентства по международному развитию, уже довольно продолжительное время работают именно на треке создания подконтрольного себе журналистского пула в российских регионах — начиная со школьной скамьи и заканчивая уже сложившимися медиа.


Так, в частности, Международный центр для журналистов — структура, тесно аффилированная с Госдепом и Агентством США по международному развитию, проводит для журналистов из стран, граничащих с Россией, пишущих на русском языке, специализированные программы стажировки с целью "противодействия дезинформации, распространяемой российскими государственными и контролируемыми близкими к Кремлю олигархами СМИ".


Примечательно, что помимо сопредельных с Россией стран, как отмечается, особый упор будет делаться на приёме заявок "независимых журналистов" из самой России. Размер персональных грантов составит от $5 до $100 тысяч на каждый индивидуальный проект. Сама программа именуется Eurasia Media Innovation Challenge (Евразийский конкурс медиаинноваций) и помимо американского Международного центра для журналистов реализуется совместно с британским Институтом медиаразнообразия.


При этом Бюро общественной дипломатии Госдепа также занимается российскими медиа, ведомство администрирует ряд проектов, направленных на "подготовку независимых журналистов", в рамках которой на конкурсной основе представители медиа приглашаются в США по программе международных медиарепортёров для ознакомления с целями американской внешней политики посредством прямого общения с членами конгресса, представителями правительственных ведомств, бизнес-сообществом, для участия в специализированных брифингах и семинарах.

В описании грантовой программы Госдепа прямо отмечается, что посредством "проактивного" взаимодействия с иностранной прессой Бюро публичной дипломатии стремится к повышению эффективности американской внешней политики. Проект будет реализован на базе так называемых пресс-центров для иностранной прессы, которые являются структурным подразделением Госдепа и предназначены для формирования лояльного американским властям иностранного пресс-пула. Однако стандартная для любого внешнеполитического ведомства работа по взаимодействию с иностранными журналистами имеет в случае с Госдепом примечательную специфику. Задачей и конечной целью всего проекта является разъяснение иностранным журналистам "истинных мотивов американской внешней политики", а также продвижение "стандартов объективности".


После закрытия представительств американских государственных органов, специализирующихся на "продвижении демократии", основной упор был сделан на инструменты публичной дипломатии. Россия, а точнее "её агрессия против Украины, а также дезинформация и пропаганда" рассматриваются Соединёнными Штатами в качестве реальной угрозы для Евразийского региона, и прежде всего союзников США в Европе. Против них направлена, в частности, публичная дипломатия США. В докладе озвучиваются конкретные цифры затрат на фактическое противостояние России — внутри самой России — посредством механизмов публичной дипломатии.

Так, в частности, по линии дипломатических и консульских программ по публичной дипломатии, а также различных вспомогательных фондов в Россию поступило более 9,7 млн долларов, то есть порядка 580 миллионов рублей в 2016 году, что является самым большим финансированием, выделяемым США для публичной дипломатии в регионе "Европа и Евразия".

Переход на "экологическую" повестку и обучение российских школьников "правам меньшинств", при всей сложности и забюрократизированности отечественной системы образований, по мнению экспертов, вполне может дать свои плоды, так как "зонтичные" структуры международных некоммерческих организаций могут создавать иллюзию аполитичности и нацеленности своих программ исключительно на развитие "гражданского общества".

Российское государство выделяет при этом с каждым годом всё больше и больше средств на поддержку разного рода НКО, и аргумент в пользу принятия средств из иностранных организаций в этой связи не может считаться корректным. В стране развивается реальное гражданское общество со своими традициями правозащиты и теми же экологическими проектами, и это большое благо и сильное конкурентное преимущество нашей страны. Однако использование иностранного финансирования, в том числе и от структур, напрямую связанных с Госдепартаментом и USAID, вряд ли может считаться нормальной практикой в российских регионах и образовательной системе в целом.
ссылка