Украина и украинско-российские отношения

Несмотря на похолодание, неделя в Украине выдалась горячей. Достойный преемник Арсения Яценюка — премьер Владимир Гройсман — пытался убедить украинцев, что очередной взлёт тарифов — это совсем не страшно. Любитель камуфляжа и кортежей, в миру известный как президент Пётр Порошенко, попытался полностью узурпировать власть и накрыть своим президентским колпаком ещё и местную власть. А адепт дорогих аксессуаров и по совместительству генпрокурор Юрий Луценко поведал, что, оказывается, в Украине можно посадить только честного человека, потому как нечестные всё время так и норовят сбежать! Интересно, на кого он намекал? На Виктора Фёдоровича? На Юлию Владимировну? Или на себя, любимого?
Правосудие по-украински
Правосудие в Украине почти восторжествовало. Нардепы дважды покарали своего коллегу Александра Онищенко, обвиняемого в соорганизации газовой аферы: сняли с него неприкосновенность и дали разрешение на его арест. Правда, тут же выяснилось, что согласие ВР на арест Онищенко ничего не меняет: сам он к тому времени надёжно засел в Австрии. В соцсети нардеп сообщил, что готовится к Олимпиаде в Рио, так что не может присутствовать в Украине по объективным причинам.
Исчерпывающие пояснения происходящего дал самый справедливый и неподкупный прокурор всех времён и народов, гневно поблескивая очочками и очередными золотыми часами за $ 30 000. Суть эмоционального спича Луценко свелась к тому, что в Украине возможен арест исключительно честного депутата. Потому что — внимание! — нечестные всегда успевают сбежать.
У журналистов от таких объяснений голова пошла кругом. И, видимо от этого, они начали задавать совершенно неуместные вопросы: откуда у генпрокурора такие дорогущие часы? Пресс-секретаря генпрокурора такие вопросы не обрадовали. По её словам, в этом никакой сенсации нет и про эти часы уже «писано-переписано». Однако, как показывает опыт предыдущих лет, так несерьёзно к «часовым вопросам» у Луценко относятся совершенно зря. Журналисты напомнили, что в 2007 именно из-за часов Луценко едва не упекли за решётку. Тогда народный депутат Василий Богачук обращался к генпрокурору Александру Медведько с просьбой расследовать, за какие такие заслуги глава МВД Юрий Луценко получил от российского коллеги Breget стоимостью 12 000 евро.
Страсти по тарифам
Гройсман, зарплата которого пухнет как на дрожжах, на этой неделе успокаивал электорат, как мог. Понимая, что с ростом тарифов с 1 июля палку явно перегнули, «тарифный прынц» принялся заверять украинцев, что и после повышения граждане страны не будут платить больше 15−20% дохода за коммунальные услуги. Однако при этом премьер как всегда «забыл» упомянуть, что 20% - это в полтора-два раза больше, чем в той же Европе. В большинстве европейских стран оплата ЖКХ колеблется в пределах 11−15%.
В среду в киевской столице несколько тысяч человек начали марш протеста против повышения тарифов. К ним примкнула так называемая оппозиция: лидеры «Радикальной партии» и «Батькивщины» заявили, что будут блокировать работу Рады до тех пор, пока парламент не примет «тарифный пакет», направленный на снижение тарифов. В итоге Гройсман заявил о создании рабочей группы, которая пересмотрит тарифы на газ. Вот это по-украински! Сначала взвинтить цены, а потом создать комиссию, чтобы разобраться, насколько это было обоснованно.
Тем временем свою популистскую лепту внёс и Киевсовет, запретив повышать тарифы до 1 октября 2016. Цинизм ситуации зашкаливает. Во-первых, основной взлёт платежек будет с началом отопительного сезона — то есть после 1 октября! Во-вторых, с 2014 года местные органы власти не имеют права устанавливать тарифы на целый ряд коммунальных услуг — это прерогатива Национальной комиссии по регулированию электроэнергетики и коммунальных тарифов (НКРЭКУ). И, наконец, самое главное: Киевсовет, если он действительно так возмущён новыми тарифами, мог бы подать в суд на решение НКРЭКУ, а вместо этого отделался этой ничего не значащей «филькиной грамотой».
Тем временем начинают оправдываться опасения украинцев по поводу того, что это ещё не все «покращення» и дальше будет ещё краше. В частности, как сообщил старший экономический советник украинского премьера Иван Миклош, транш МВФ, который, кстати, многие украинцы уже давно прокляли вместе с самим МВФ, напрямую зависит от повышения пенсионного возраста в Украине. В соцсетях стал тут же популярен новый анекдот: кто дожил до пенсионного возраста, тот не может считаться патриотом!
Про Гондурас и Евросоюз
Тем временем «реформы», которые успешно проводили Яценюк, Гонтарева, Яресько и иже с ними, продемонстрировали заметные плоды. По уровню ВВП на душу населения Украину с показателем $ 2005 обогнал даже Гондурас, у которого данный показатель составляет $ 2047. Такие данные обнародовал Всемирный Банк. Данные большого украинского «друга» МВФ радуют страну ещё меньше: украинский показатель — $ 2004, гондурасский — $ 2406. Кстати, в МВФ прогнозируют, что по итогам 2016 года эти страны ожидает ещё больший разрыв: ВВП на душу населения в Гондурасе составит $ 2397, а в Украине — $ 1854.
К слову, данные за прошлые годы свидетельствуют: Украина отброшена на 10 лет назад — в далёкий 2006-й. И стране понадобится минимум десятилетие, чтобы вернуться к уровню 2013. С таким «покращеннями» вовсе неудивительно, что две трети украинцев лето-2016 проведут дома. Как показало социологическое исследование, проведённое Киевским международным институтом социологии (КМИС), каждый четвёртый даже отпуск брать не планирует. А самыми популярными местами отдыха стали собственные дачи и путешествия по Украине.
Надо сказать, что результаты исследования подоспели крайне некстати! Ведь украинцам в очередной раз пообещали безвизовый режим. Правда великая стратегия европейцев осталась до конца непроясненной. С одной стороны, Европарламент рекомендовал как можно скорее отменить визы для украинцев для краткосрочных путешествий по Шенгенской зоне. С другой — рассмотрение вопроса в очередной раз отложили на неопределённый срок, сообщив, что оно состоится не раньше осени.
Президентский колпак
Новость из Европарламента взбодрила всю президентскую рать, на время впавшую в уныние. «Безвизовый режим будет в этом году. Хоть и на несколько недель или месяц позже, чем мы рассчитывали. Работаем над этим вместе с нашими европейскими друзьями», — тут же настрочила в соцсети первый заместитель председателя Верховной Рады Ирина Геращенко.
Счастья стране добавило и переименование Московского проспекта на проспект Бандеры. Однако скептики советуют не слишком радоваться раньше времени, и констатируют: ни в ЕС, ни в НАТО (куда уже обратил свой взор героический главнокомандующий Порошенко) Украину не возьмут даже в том случае, если она переименует Киев на Брюссель, Вашингтон или Бандерштадт…
Тем временем украинский президент продолжает обрастать дополнительными властными полномочиями. 7 июля нардепы сделали Порошенко подарок — приняли в первом чтении изменения в закон «О госслужбе», позволяющий взять ему под свой президентский колпак ещё и местную власть. Противники этих изменений единодушны: Порошенко узурпирует власть — даже Янукович себе такого не позволял!
Напомним, что об особенностях демократии в нынешней Украине руководитель ОО «Публичный аудит» Максим Гольдарб написал ещё месяц назад: «Суды — теперь полностью под президентом. Весь совет правосудия прямо или опосредованно назначается им или его людьми. Генпрокурор — человек президента. Глава Нацбанка — человек президента. Премьер — человек президента. СБУ и армия — его же. Нацкомиссии-регуляторы — президентом созданы и назначены. А узурпатор — Янукович… О как!»
Тогда казалось, что добавить к этому нечего, но спустя месяц оказывается, что президентским колпаком накрыто ещё не всё. Естественно, у Порошенко заявление об узурпации власти категорически отрицают, но не скрывают, что планируют принять документ во втором чтении до начала парламентских каникул, то есть до 15 июля. В «Батькивщине» тоже засучили рукава и приступили к подготовке представления в Конституционный суд на предмет признания норм будущего закона противоречащим Конституции.
Угоны и кортежи
В украинской столице вообще на этой неделе было неспокойно. Мало Киеву тарифных протестов, так в понедельник Киев протестовал ещё и против львовского мусора. Жители столицы вне себя от злости: в городе уже и без львовских отходов дышать нечем!
А ещё в столице случилось 2 громких угона. В среду 6 июля у замминистра экономики Максима Нефёдова угнали Infiniti 2008 года выпуска. По информации СМИ, такой автомобиль в Украине стоит около полумиллиона грн или $ 20 000. В четверг с утра информационное пространство потрясла ещё одна новость: в Киеве у Михаила Саакашвили угнали авто стоимостью 600 млн. грн. Интернет самовозбудился от очевидных вопросов. Как часто губернатор Одесской области наведывается в столицу и, главное, зачем? Куда смотрит новая полиция? И, наконец, какой вообще автопарк у Саакашвили? Правда, в отличие от Нефёдова, написавшего об угоне на своей странице в соцсети, Саакашвили все слухи опроверг весомым аргументом: он ездит в столицу нечасто и исключительно на маршрутках. А машины у него вообще нет!
И ещё парочка автомобильных новостей из Киева — так сказать, к слову. 7 июля ради дорогого гостя — госсекретаря США Джона Керри — в Киеве перекрыли набережную. На глазах у изумлённой публики по перекрытой улице проехала машина, моющая дорогу. Во главе кортежа ехал автомобиль с мигалками и синими госномерами, вслед за ним — 4 чёрных авто марки Cadillac Escalade, десяток одинаковых микроавтобусов Mercedes с охраной, карета скорой помощи. Замыкали кортеж 3 полицейских автомобиля.
Судя по кортежу украинского президента, он во всём старается если не перегнать, то хотя бы догнать американских друзей. Так, на этой неделе стало известно, что кортеж Порошенко увеличился с 5−7 до 10 автомобилей. Соответственно — чтоб украинским автомобилистам жизнь мёдом не казалась — увеличилось и время, на которое ради него перекрывают движение транспорта.
Руслан Веснянко, специально для EADaily

Об этом в своем блоге рассказывает соратник “Лесника” Олесь Невидоменко, посетивший могилу.

“Ездил сегодня на кладбище, впечатление удручающие и от кладбища в целом (четкая иллюстрация кризиса духа и чего-то Большего; параши в полуметре от могил, нищета, жлобство, заросшие) и от могилы Лесника.
Итак по приезду иду к администрации спрашивать, где похоронили Мужчиля. Они не знают.
Потом догадываюсь сказать, что его хоронили мусора или СБУ. И здесь:
-Ааааа! Это есть, неизвестные! Так они там с краю лежат.

…Иду туда, идти приходится долго, прихожу на край кладбища, спрашиваю у сторожа где захоронения. Он показывает и я ах***.

Я не знаю, как это описать, как передать вонь дерьма который там стоит, когда ветер дует с нужной стороны, как объяснить, насколько я о***, что… разведчика и героя похоронили ТАК.


Фотки прилагаю, но они не передают всей сути.
Там нет сколько было лет жизни на табличке, зато есть номер.

Это, по сути, за оградой кладбища,  и - последнее фото
– там видно кучу зелени, так вот зелень – это такие же “неизвестные”, которых хоронили раньше.

Кто будет мстить? Конченные дрочилы, которым по*** было когда его убили? Может, Ярош будет мстить, как за Белого? Или шмара Белозерская? Смешно…

Мужчиль – один из основателей “Тризуба имени Степана Бандеры”, участник войны в Абхазии в рядах УНА-УНСО, бывший член “Правого сектора”. Мужчиль покинул “Правый сектор” после того, как лидер Дмитрий Ярош отказался поддержать радикальный сценарий по борьбе с олигархическим режимом Петра Порошенко.

Уже в первые годы Второй мировой войны на территории оккупированной Польши возникла сеть лагерей уничтожения: генеральный план «Ост» предусматривал тотальное истребление народов Восточной Европы. Концентрационный лагерь (КЛ) Аушвиц был организован в мае 1940 г. около польского города Освенцим*.


...


«Также в сентябре 1941 года на девятистах советских военнопленных было испробовано действие газа в морге крематория № 1. Ни удушенные газом 3 сентября 600 советских военнопленных, ни следующие 900 не были внесены в лагерные регистрационные книги. Учет советских военнопленных начали вести только с октября 1941 года» [2].

Главной целью концлагерей было уничтожение узников после их использования в качестве рабочей силы. Однако многих признавали нетрудоспособными и уничтожали сразу. Врачи и санитары СС, а также другие офицеры и унтер-офицеры СС производили отбор, отделяя трудоспособных от больных, инвалидов, детей и стариков. Матерей, признанных пригодными к труду, силой отрывали от детей.

В марте 1942 г. в нескольких километрах от основного КЛ Аушвиц-I был создан большой лагерь в Бжезинке — Аушвиц-II-Биркенау, позже расширен Аушвиц-III (в его состав входил концлагерь Моновиц и около сорока филиалов КЛ). На территории Бжезинки действовал и лагерь немедленного истребления.

Смертность среди заключенных была особенно высока в первые годы существования КЛ, когда в течение нескольких месяцев погибали более 80% привезенных в лагерь. К этому вели непосильный труд, бесчеловечное обращение с узниками, голод, болезни, антисанитарные условия и скученность в жилых помещениях, массовые убийства.

В Аушвице для заключенных создавали исключительно тяжелые условия, с тем чтобы люди не могли выжить. К ним применялись изощренные пытки, телесные наказания и казни. «Провинившихся» отправляли в блок № 11, за которым закрепилось название «блок смерти». Многие из них не вышли из его стен живыми.

Кроме того, на узниках проводили «медицинские» опыты. Профессор Карл Клауберг и д-р Хорст Шуман специализировались на стерилизации (первый экспериментировал на женщинах, второй — главным образом на мужчинах). Йозеф Менгеле «изучал» близнецов. В блоке, где занимались разработкой лекарств, нередко намеренно заражали здоровых людей сыпным тифом или туберкулезом, чтобы испытать на них новые препараты.

В день освобождения лагеря советскими войсками — 27 января 1945 г. — там было 7 тыс. узников.

Аушвицу посвящено множество книг и публикаций, о нем сняты документальные фильмы. В настоящее время на территории бывшего лагеря находится Государственный музей Аушвиц-Биркенау. Казалось бы, о лагере известно все. Однако некоторые вопросы изучены слабо и требуют дальнейших исследований. В частности, одна из малоизвестных страниц его истории связана с пребыванием здесь около 300 украинских националистов, в том числе двух братьев Степана Бандеры.

Особую актуальность обретают эти вопросы сейчас, когда в нашей стране рассказывают о «героической борьбе украинских националистов против гитлеровской Германии», о «мученичестве националистов в немецких концлагерях», о «ликвидации фашистами в Аушвице братьев Степана Бандеры» и т. п.

Тема заключения украинских националистов в КЛ Аушвиц и смерти там братьев Степана Бандеры — Василия и Александра — затрагивалась неоднократно. Предпринимались попытки серьезно изучить этот вопрос, но немало публикаций и пропагандистского характера. Информация в разных источниках противоречива: по-разному описаны причины и обстоятельства гибели, указаны неверные даты смерти (или же датировка отсутствует).
Возникла целая система мифов, особенно активно тиражируемая современными апологетами бандеровцев (как в печатных изданиях, так и в интернете), которые создают братьям Бандеры и другим его соратникам, заключенным в Аушвиц, ореол мучеников, испытавших на себе все ужасы лагерной жизни.
Между тем все далеко не так однозначно, как трактуют современные националистические пропагандисты. В этом контексте для широкой украинской общественности представляет интерес малоизвестная работа польского исследователя Адама Циры «Бандеровцы в концентрационном лагере Аушвиц» [3], которая позволит прояснить судьбу братьев Степана Бандеры, узнать об условиях содержания украинских националистов в лагере и об отношении к ним других узников, прежде всего поляков. Это первая публикация, в которой так подробно, объективно и всесторонне рассмотрены данные вопросы. Далее авторы приводят выдержки из этой статьи (перевод с польского. Печатается впервые с незначительными сокращениями).

Бандеровцы в концлагере Аушвиц
Адам ЦИРА

Из украинских националистов, арестованных в Кракове, все женщины, а также большинство мужчин сначала были размещены в камерах женского филиала учреждения Хелцлов (Helclо'w), а часть мужчин — в тюрьме Монтелюпих (Montelupich) в Кракове. Оставшаяся под опекой Украинского комитета помощи группа этапированных националистов насчитывала несколько десятков человек; в их числе были и двое братьев Степана Бандеры — Александр и Василий [4].

Двадцатого июля 1942 г. полиция безопасности отправила из Кракова в КЛ Аушвиц 70 заключенных под номерами 49689—49758 [5]. Среди них, преимущественно поляков, было 24 бандеровца, которые получили номера с 49721 по 49744. После прохождения карантина в блоке № 11 их первоначально поместили в блоке № 13 [6].
Следующий отрывок из воспоминаний бывшего заключенного Яна Олшовского (№ 6157), работавшего на регистрации вновь привезенных заключенных, относится скорее всего к этим украинцам: «Только в одном случае наши писари, составляющие описи, проявили равнодушие к судьбе вновь прибывших заключенных. Это было при заполнении данных, относящихся к группе бандеровцев, которых отправили в лагерь, поскольку они восстановили против себя... своих гитлеровских хозяев. Тогда часть блока № 11 была предназначена для карантинного помещения, и у входа в него поздним вечером поместили список этой группы. Высокомерные и заносчивые, уверенные в обещанных им СС снисхождении и привилегиях, эти заключенные с открытой враждебностью вели себя по отношению к польским заключенным и устроили дебош, который прекратила с применением силы вызванная обслуга блока» [7].
Первым из тех заключенных, называемых в лагере Bandera Gruppe или Bandera Bewegung («Группа Бандеры», «Движение Бандеры») [8], был зарегистрирован Василий Бандера (№ 49721), студент факультета философии, проживавший в Кракове. Вместе с ним были привезены: Леонтин Дякив (№ 49723) — выпускник факультетов права и богословия; Дмитрий Яцив [9] (№ 49727) — юрист; Роман Полутранка [10] (№ 49737) — банковский служащий из Станислава; Николай Коваль (№ 49729) — журналист из Дрогобыча, Петр Мирчук (№ 49734) — журналист; Степан Ленкавский (№ 49731) — автор «Декалога украинского националиста». Только двое последних из перечисленных пережили освенцимский лагерь [11].

Василий Бандера

Вскоре — 24 июля — из тюрьмы Монтелюпих в Аушвиц привезли 60 узников. Они получили номера от 51426 до 51485. Главным образом это были польские политзаключенные.
Вместе с ними был этапирован еще один брат Степана Бандеры — Александр (№ 51427), доктор общественно-политических наук [12]; в дальнейшем он погиб в лагере раньше, чем его младший брат Василий [13]. Его смерти в строительной команде «Нойбау» («Neubau») косвенно способствовал студент из Пшемысля Францишек Подкульски (№ 5919). Выполняя функции ворарбейтера (руководителя работ), он принуждал Александра к непосильной работе.
Бандеровцы, которые выжили в Аушвице, утверждали, что над ними издевался также Юзеф Краль (№ 17401) [14], по профессии строительный техник, выполнявший обязанности оберкапо в «Нойбау». Это, однако, не находит подтверждения в других источниках; для примера можно привести отзыв Станислава Гадомского (№ 18878): «Это был очень порядочный человек... В этой команде работал более года, если бы не Краль, испустил бы в лагере дух. Благодаря помощи Краля как-то продержался, впрочем, Краль также помогал многим другим, много кричал, но зла не причинял» [15].
Физическое перенапряжение и, скорее всего, избиение другими польскими заключенными стали причиной того, что Александр Бандера был помещен в больничный блок № 20. Здесь 10 августа 1942 г. врач СС в ходе осмотра отобрал 75 заключенных, которых в тот же день по распоряжению СС умертвили инъекцией фенола в сердце. Одним из убитых был Александр Бандера [16].
Петр Мирчук, который после войны осел в Канаде, в своих воспоминаниях утверждает [17], что Василий Бандера преследовался и был избит польскими заключенными, членами подпольной группы в лагере [18] во время работы в «Нойбау». Главным виновником его смерти, по мнению Мирчука, также являлся упомянутый Францишек Подкульски, который будто бы говорил, издеваясь над Василием: «Ты — Бандера, а я — пантера» [19].
Из сообщения Леона Соберая (№ 1879) следует, что Василия Бандеру перепутали с его братом Степаном, по приказу которого в 1934-м был убит министр внутренних дел Польши Бронислав Перацкий. Это и стало косвенной причиной смерти Василия: «Главным организатором исполнения приговора украинцу, убийце Перацкого (мнимому. — А. Ц.), был Франек Подкульски, в этом ему помогали: Болек Юсиньски (Юзиньски) [20], трубочисты Тадек и Эдек, капо «Нойбау» Казик [21] и другие, имен которых не помню. ...Франек Подкульски и Казик составили план исполнения приговора. Франек стал убийцей, а остальные наблюдали, чтобы никто не видел. Франек незаметным движением толкнул убийцу Бандеру, и тот свалился с высоты... Увидев это, один из украинцев доложил в политический отдел (Politische Abteilung) [22]... В политический отдел были вызваны те, кто принимал участие в исполнении приговора... Болек Юсиньски (Юзиньски), оба трубочиста — Тадек и Эдек и другие через несколько дней пребывания в бункере... последовали в уголовный транспорт в Заксенхаузен. Франек и Казик всю вину исполнения приговора взяли на себя и погибли в блоке № 11» [23].
Владимир Мартынец (№ 49773) в показаниях засвидетельствовал, что с высоты трех метров Василия Бандеру вместе с тачкой сбросил Юзеф Краль [24]. Последний категорически отрицал, что якобы намеревался издеваться над заключенными из «группы Бандеры» [25].
По поводу причин смерти одного из братьев Степана Бандеры, вероятнее всего Василия, Зигмунд Гаудасиньски (№ 9907) сделал такое заявление: «Летом 1942 года работал в команде «Нойбау» помощником писаря... После прибытия в блок 16 капо Эдвард Радомски [26] указал нам на заключенного небольшого роста, который по подмосткам подвозил штукатурам строительный раствор, заявляя при этом, что это украинский преступник Бандера, ответственный за смерть многих поляков. Тогда заметил, что ворарбейтер Феликс Марута [27] (позже — один из капо команды) жестоко обходился с Бандерой, утверждая, что это расплата за преступления, которые тот совершил по отношению к его семье и другим полякам» [28].
В результате вышеуказанных событий 5 августа 1942 г. Василий Бандера попал в лагерную больницу, где позже умер [29; 30].
Ежи Табю, находившийся в лагере под фамилией Весоловски (№ 27273), дал показания, что когда он работал санитаром, был свидетелем смерти одного из братьев Бандеры (очевидно, это был Василий. — А. Ц.), который умер от поноса в больничном блоке № 28. В своих показаниях он также засвидетельствовал, что раньше к нему в комнату приходили многие украинцы, которые просили, чтобы о Василии хорошо заботились [31].
В результате следствия, проведенного по поводу смерти брата Бандеры лагерным гестапо, Францишека Подкульского посадили в карцер блока № 11, а впоследствии, 25 января 1943 г., расстреляли у «стены казней». Тогда же казнили Феликса Сулиговски [32] (№ 8635), писаря строительной команды «Нойбау», который до войны был городским служащим [33]. У той же стены окончили свою жизнь капо «Нойбау» Вильгельм Шима (№ 6038) [34] и арестант этой команды Юзеф Лихтенберг (№ 988) [35], а также — о чем уже упоминалось — Казимеж Колодыньски [36].
Бывший заключенный Людвик Раевски (№ 42170) в своем донесении утверждает, что при посредничестве ротмистра Влодзимежа Колиньского [37] (№ 3135) контактировал с подпольной группой военных, состоящей из польских арестантов команды «Нойбау» [38], которой руководили Казимеж Колодыньски и Феликс Сулиговски. По его мнению, после смерти Василия и Александра Бандеры эта группа была раскрыта, а 13 ее членов расстреляны у «стены казней» [39].
В причастности к смерти братьев Степана Бандеры лагерное гестапо подозревало и Юзефа Краля [40], исполнявшего, как было уже упомянуто, функции оберкапо в команде «Нойбау» [41]. Его также обвинили в сотрудничестве с тайной лагерной организацией [42] и 18 декабря 1942 г. заключили в карцер блока № 11, откуда после тяжелого следствия с пытками освободили 15 февраля 1943 г. [43].
Восьмого августа 1942-го из тюрьмы Монтелюпих в КЛ Аушвиц отправили 63 заключенных, которые получили номера 57317—57379. С польскими политзаключенными тогда прибыли 23 члена ОУН(Б) [44]. Как и другие попавшие в лагерь украинские националисты, они по большей части были арестованы в различных населенных пунктах на территории довоенных Юго-восточных кресов* Второй республики Польша. Чаще всего в Монтелюпих их направляли после предварительного заключения в других тюрьмах, например Тернополя или Львова [45]. Регистрация бандеровцев из этого транспорта была проведена в блоке № 19.
___________________________________
* От польск. kresy — окраины, пограничные области.

Статус и бытовые условия бандеровцев в лагере

Бывший заключенный Казимеж Смолень (№ 1327), который работал в команде Aufnahme («Прием»), регистрирующей вновь привезенных в Аушвиц, утверждает, что очередные партии украинцев из «группы Бандеры» из тюрьмы Монтелюпих в Кракове этапировал гауптшарфюрер СС Малотки, который в лагере контактировал с эсэсовцем Гансом Старком [46]. По распоряжению Малотки украинцы из этой группы должны были находиться в концлагере Аушвиц под надежной защитой. Выполняя это распоряжение, Старк принял решение о размещении бандеровцев в изолированном блоке № 11 [47].
Николай Климишин (№ 57340), привезенный в Аушвиц 8 августа 1942 г., так описал первые часы своего пребывания в лагере: «Вечером в блок № 11 пришли поляки с палками. Их было более десяти, начали спрашивать, кто здесь из ОУН(Б). Никто из нас не отозвался. Так три раза спрашивали, угрожая, что убьют на месте, если найдут. Когда, несмотря ни на что, никто из нас не вызвался, они начали одного за другим спрашивать имя и фамилию. Если имя и фамилия звучали по-польски, отправляли в блок... Когда подошла моя очередь, сказал свою настоящую фамилию и что я украинец. Но на вопрос «откуда» сказал, что из Житомира. «Где находится Житомир?» — «Около Киева» — ответил. «То есть ты не из польской Украины?» — «Нет» — даю ответ. «Тогда иди в блок» — решил один из них» [48].

Список транспортов вместе с фамилиями бандеровцев, этапированных в КЛ Аушвиц
Во время этапирования в лагерь других украинских националистов Малотки узнал, как встретили бандеровцев в блоке № 11, и направился туда с Гансом Старком на беседу с заключенными бандеровцами. От имени украинцев выступили Климишин, Рак и др. Результатом предъявленных тогда жалоб стал перевод всех бандеровцев в два помещения блока № 17. Бандеровцы находились вместе и между собой разговаривали исключительно на родном языке. Они даже создали украинский хор [49].
Кроме того, следует добавить, что в больничном блоке № 20 была выделена отдельная палата для больных бандеровцев. Дело в том, что польские заключенные подозревали их в сотрудничестве с эсэсовцами, и украинцы в лагерной больнице хотели сами оказывать медицинскую помощь своим друзьям, опасаясь поляков.
Врач Владислав Фейкель (№ 5647) утверждает, что бандеровцы получили отдельное помещение в палате № 4 на первом этаже блока, где у них было два своих медбрата — Михаил Шевчук (№ 121343), давний друг Фейкеля по учебе, и молодой санитар Леонид Мостович (№ 57353). Однако своего врача они не имели [50].
В более ранних своих воспоминаниях Фейкель написал намного больше, не скупясь на критику в адрес бандеровцев, указывая, что до заключения в Аушвиц они верно служили Гитлеру и его режиму. По мнению Фейкеля, эта группа была гротескной и в то же время трагической: «Замена ожидаемого почета печальным пребыванием в лагерных условиях их ничему не научила. Были окружены всеобщей ненавистью и презрением почти всего лагеря, потому что все видели, что на их совести тысячи убитых невинных людей. Также по этим причинам даже в больничном отделении другие заключенные не могли скрыть неприязнь по отношению к ним. Несмотря на это, мы, врачи, старались обращаться с ними как можно более корректно» [51].

Уже упомянутому Леону Собераю запомнилось, что во время бесед с бандеровцами в Аушвице некоторые из этих заключенных выдавали себя за министров несостоявшегося украинского правительства [52].
Кроме того, как утверждает Фейкель, бандеровцы подчеркивали, что являются почетными арестантами (Ehrenha..ftlinge). Их не расстреливали и не «газовали», также они были освобождены от некоторых издевательств, но на этом их привилегии кончались. В главном лагере они находились (как уже упоминалось) в отдельном блоке, в лагерной больнице имели отдельное помещение, находящееся в инфекционном отделении. Таким образом, в палате, куда госпитализировали бандеровцев, концентрировались всевозможные случаи тифа, дифтерии и других заболеваний, поскольку представители этой особой группы не хотели лечиться с другими заключенными, помещенными в больницу исключительно по причине болезни, без сортировки по национальному признаку [53].
«Запретил коллегам, — пишет Фейкель, — выдавать им лекарства, нелегально добываемые заключенными, ограничивая их только «официальным» снабжением... Сейчас кому-то это может показаться жестоким или бесчеловечным, но это была нормальная реакция; не могли простить им недавнего прошлого, как и тогдашней лояльности к режиму» [54].
Среди бандеровцев, привезенных в Аушвиц вместе с Николаем Климишиным, был и Лев Ребет (№ 57368) — один из ближайших соратников Степана Бандеры, член украинского правительства [55], сформированного на основании «Акта 30 июня» в 1941 г. Лагерь он пережил, как и привезенный сюда немного ранее другой член этого правительства — Степан Ленкавский [56]. После войны доктор Лев Ребет был одним из основателей и активным деятелем в эмиграции Организации украинских националистов за границей [57].

Лев Ребет


В 1942 г. бандеровцев — кроме двух названных транспортов — массово уже не привозили из Монтелюпих, но единично их по-прежнему направляли из этой тюрьмы в КЛ Аушвиц. Например, 30 сентября 1942-го был привезен Ярослав Рак (№ 66676), перед войной осужденный и приговоренный за помощь, оказанную убийце Бронислава Перацкого. Единично из тюрьмы Монтелюпих их еще направляли в КЛ Аушвиц в 1943 г., а двоих 8 мая 1943 г. привезли туда из тюрьмы Праги.
Николай Климишин пользовался наибольшим авторитетом у заключенных-бандеровцев, и они называли его старостой. Об этом он упомянул во время одной из бесед с Людвиком Раевским, когда утверждал, что знает о существовании в лагере подпольной организации и желает передать ей основные постулаты группы бандеровцев, чтобы наиболее ослабленным из них давали работу «под крышей». Также Климишин потребовал, чтобы в блоке № 11 был принят на работу врач-украинец — бандеровец Василий Стронцицкий [58]. Это одобрили арестанты-поляки: Юзеф Циранкевич (№ 62933), Станислав Клодзиньски (№ 20019) и Адам Курилович (№ 18487) [59].
Следует отметить, что в первые месяцы пребывания в Аушвице отношения между польскими заключенными и бандеровцами были исключительно напряженными. Ситуация особенно накалилась, когда однажды в обособленную больничную палату блока № 20 зашел, вероятно по ошибке, пьяный санитар СС Йозеф Клер. Он собирался выбрать нескольких больных украинских националистов для умерщвления инъекцией фенола в сердце, однако это ему не удалось. Зато бандеровцы ошибочно считали, что это была провокация, подготовленная польскими заключенными, и начали жаловаться и доносить на них в лагерное гестапо.
Владислав Фейкель, понимая, что ситуация становится очень опасной, решил попытаться изменить взаимоотношения. Для этого он отправился в блок № 17, где жили бандеровцы, и сказал, что хочет обсудить дела их больных. Бандеровцы ответили, что не станут говорить с поляком на эту тему. «В тот момент, — вспоминает Фейкель, — ко мне на помощь пришел счастливый случай. С кровати третьего яруса соскочил какой-то высокий, темноволосый заключенный, подошел ко мне и тепло поприветствовал. В первый момент я его не узнал, но вскоре вспомнил: это Михаил Шевчук — мой давний университетский приятель из Львова. Шевчук прервал неприятную и напряженную дискуссию и сказал мне, что посетит меня вечером» [60].
Он сдержал слово, и в тот же вечер пришел на обещанную встречу с несколькими другими бандеровцами. Последние обязались лояльно относиться к полякам и просили о дальнейшей помощи для своих больных.
Фейкель принял их предложение, надеясь, что таким образом можно будет предотвратить опасность. Он назначил для опеки над их больными надежного польского врача Тадеуша Шиманьского [61], а также по-прежнему гарантировал работу в больнице в качестве медбратьев бандеровцам Шевчуку и Мостовичу [62]. С этого момента взаимоотношения изменились.
«Дошло даже до того, — вспоминает Фейкель, — что бандеровцы до конца пребывания в лагере предупреждали меня о некоторых неблагоприятных замыслах гестапо по отношению к больнице. (Необходимо признать, что Шевчук и Мостович уже после эвакуации освенцимского лагеря помогали группе поляков, находящихся в лагере в Эбензее.)» [63].
Третьего октября 1943 г. из тюрьмы на ул. Лонцкого во Львове в Аушвиц привезли 239 женщин (номера 64085—64323) и 730 мужчин (номера 154392—155121), которых разместили в Бжезинке. Среди заключенных этого транспорта было около 50 украинских националистов. Благодаря хлопотам Николая Климишина в лагерном гестапо, служащим которого был унтершарфюрер СС Клаус Дылевски, до войны обучавшийся в Гданьске с украинскими студентами, будущими членами ОУН, все они были переведены из Бжезинки в основной лагерь в Освенциме и размещены в блоке № 17, что многим из них, несомненно, спасло жизнь [64].
С этим транспортом прибыл и Степан Петелицкий (№ 154922), арестованный немцами за националистическую деятельность и отправленный в тюрьму в Золочеве, откуда его перевезли во львовскую тюрьму на Лонцкого. Позже его переводили в Аушвиц, Маутхаузен и в Эбензее, где он и был освобожден 6 мая 1945 г. [65].
Следующий большой транспорт — 55 женщин (номера 66315—66369) и 230 мужчин (номера 159046—159275) — прибыл из этой тюрьмы в Аушвиц 28 октября того же года [66].
Вместе с польскими политзаключенными в этих транспортах прибыли и 132 украинских националиста (в том числе 122 мужчины и 10 женщин), преимущественно украинских студентов [67]. В упомянутых львовских транспортах кроме членов ОУН(Б) были также члены УПА [68], которая с весны 1943 г. составляла вооруженное крыло ОУН(Б) [69]. В отличие от польских заключенных большинство этих людей в лагере также выжили [70]. Можно предположить, что причиной вышеупомянутых арестов среди членов ОУН-УПА, привезенных в концлагерь Аушвиц из Львова, стал перенос действий ОУН-УПА из Волыни в Восточную Галицию — это вызвало массовые репрессии немцев против украинцев [71].
Бандеровцы, размещенные в блоке № 17 осенью 1942 г. [72], занимали две комнаты и находились под покровительством политического отдела или лагерного гестапо, работая в различных хороших командах «под крышей», что давало им шансы на выживание [73]. Они работали, к примеру, на складах арестантской одежды или вещей, полученных «на хранение» от привезенных в лагерь заключенных, в лагерной больнице, пекарне, на скотобойне, а также на кухнях (для заключенных и для эсэсовцев) [74].
В команду Aufnahme, где работал Казимеж Смолень, были включены трое бандеровцев: Николай Климишин, Зенон Винницкий и Борис Витошинский. Этот явный факт избранности украинцев из «группы Бандеры» польские заключенные трактовали как определенный вид инфильтрации политическим отделом команд, к которым они были причислены.
Как позже выяснилось, эти опасения были преждевременны, а подозрения — безосновательны, что в своем сообщении подтверждает Казимеж Смолень: «Не слышал, чтобы кто-то из украинцев нашей команды доносил в политический отдел. А такую возможность они имели, так как упомянутый гауптшарфюрер СС Малотки время от времени появлялся в Аушвице, беседовал с украинцами и интересовался условиями их пребывания в лагере, следовательно, если бы они хотели, то могли ему рассказать свои замечания» [75].
Среди бандеровцев, заключенных в концлагерь Аушвиц, можно было заметить не только антипольские, но и антинемецкие настроения.
Чеслав Аркушиньски (№ 131603), работая в лагерной больнице, описывает такой случай: «Другим больным, который перед пробуждением после наркоза выступал против немцев, но также против поляков, был украинский националист по фамилии Чайковски. Произносил целые речи насчет свободной Украины. Из того, что он говорил, следовало, что это был очень интеллигентный и образованный человек» [76].
Стоит отметить и такой положительный отзыв Казимежа Смоленя об уже упомянутых трех бандеровцах, работающих вместе с ним в Aufnahme: «Говоря о наших украинских коллегах по команде, необходимо добавить, что они сотрудничали с нами — поляками — при составлении нелегального списка транспортов с заключенными. Список этот был скрытно отправлен из концлагеря Аушвиц и сохранился. Если бы эсэсовцы из политического отдела узнали об этой нашей деятельности, ее участникам грозила смерть. В упомянутом списке транспортов можно в числе прочих узнать руку Климишина» [77].

[movie=400,300]http://youtu.be/yNGy9xd19Ro[/movie]
[movie=400,300]http://youtu.be/wVgUIXSpn0A[/movie]
[movie=400,300]http://youtu.be/FmqDLmvkQn4[/movie]

Накануне, военнослужащими НМ ДНР, в демилитаризованной зоне в районе Логвиново обнаружены несколько тел военнослужащих ВСУ, а также бронежилет, в котором находились личные документы на имя Слипака Василия Ярославовича.

Чтобы понять что же на самом деле случилось с почившим «правосеком» необходимо пролить свет на личность самого Слипака. Итак, кто же на самом деле наш «герой»?

История Слипака, как и многих других правосеков, начинается с «Майдана», в результате которого украинские националисты всех мастей получили реальную силу и поддержку правящей элиты.

В этот период к правому сектору примкнуло огромное количество маргиналов и отщепенцев со всей Украины. Некоторые националисты приехали из стран Европы, ведь на Украине осуществилась мечта любого из них – радикальный национализм стал легален.

В потоке этих «туристов» и оказался Василий Слипак, уроженец Львовской области, уже двадцать лет, как проживающий во Франции. С самого детства Василий занимался музыкой и, не смотря на то, что вырос в семье украинских националистов (его дед был ветераном УПА и сидел в советском лагере за военные преступления против мирного населения), политикой никогда не интересовался. Закончив музыкальное училище во Львове, Василий позабыл о рiдной Украине и эмигрировал во Францию где двадцать лет пытался прославиться как оперный певец.

Шли годы, но никакого карьерного роста не наблюдалось. Второстепенные роли во второсортных театрах Парижа - были пиком его карьеры. От чувства нереализованности и безысходности, окружённый обществом парижских театралов и повес Василий стал употреблять наркотики. Постоянно влезал в долги, ведь гламурные тусовки парижского бомонда были ему не по карману, а без них он чувствовал себя ущербным и одиноким. И когда ситуация окончательно зашла в тупик, а Слипак упал на самое дно, на горизонте блеснул луч надежды в лице поднявшегося «Правого сектора», который с радостью принимал в свои ряды всех желающих.

Получая хорошие деньги за карательные операции на Донбассе, Слипак смог расчитаться с долгами и позволить себе не расставаться с привычками, приобретёнными за время работы в «шоубизнесе». Подсадив на наркотики своих братьев по оружию, Слипак стал местным «Пабло Эскобаром» зоны АТО. Каждый «торчёк» из правого сектора знал что «Миф» (позывной Слипака) может достать дозу. Кстати его позывной – «Миф» вовсе не сокращение от Мифестофель как говорится в СМИ, а подпольная кличка данная в честь марки порошка как раз из-за того, что Слипак знает толк в «порошках».

Итак, вот мы и подошли к финальной части повествования. По данным источников НМ ДНР именно Слипак, под воздействием тяжёлых наркотиков, 29 июня вел хаотичный обстрел позиций ДНР из стрелкового оружия, провоцируя подразделения НМ ДНР на ответный огонь. Окрылённый действием наркотиков он повёл своих «обдолбанных» товарищей в атаку. В итоге по вине Слипака погибла вся группа провокаторов, а власти Украины сделали героем нациста и наркомана, убийцу и провокатора Василия Слипака. Ну что же… какая страна, такие и герои.

Спустя несколько суток военнослужащими ДНР обнаружено тело украинского военного, а также личные документы Василия Слипака."



ссылка

[movie=400,300]http://youtu.be/jibieEB7XSs[/movie]
в 1921 году на Х съезде РКП(б) Сталин заявил: «…Недавно еще говорилось, что украинская республика и украинская национальность — выдумка немцев. Между тем ясно, что украинская национальность существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы".
.....
На Украине политика «коренизации» получила название «украинизации» и приобрела достаточно уродливые формы. После установления советской власти на Украине было объявлено о равноправии русского и украинского языков. Во время гражданской войны большевиков поддержали национал-коммунистические партии боротьбистов и укепистов, вскоре влившиеся в ряды КП(б)У и ставшие основой ее национал-коммунистического крыла. 
В апреле 1923 г. XII съезд РКП(б) объявил «коренизацию» официальным курсом партии в национальном вопросе. В том же месяце VII конференция КП(б)У заявила о политике «украинизации», что украинские ЦИК и Совнарком сразу же оформили декретами.

Было принято решение об украинизации госструктур и предприятий, которую планировалось закончить до 1 января 1926 года. Однако тогдашнее руководство УССР не проявило особого рвения, а в апреле 1925 г. Эммануил Квиринг был смещен с поста первого секретаря ЦК КПУ, а на его место был назначен верный сталинец — Лазарь Каганович. Началась форсированная украинизация. Каганович назначил наркомом просвещения УССР бывшего украинского эсэра Александра Шумского. Новый нарком, плохо говоривший по-украински, начал фанатично проводить решения партии и правительства в жизнь.

Украинизации отныне подлежали служащие всех учреждений и предприятий, вплоть до уборщиц и дворников. Нежелавшие украинизироваться или не сдавшие экзамены по украинскому языку, увольнялись без права получения пособия по безработице и с волчьим билетом.

Курсы по украинскому языку и культуре проводились 2 часа в день после работы, причем отстающие сами оплачивали обучение, эти курсы были 5-месячными для тех, кто не знал украинского языка и 3-месячными для тех, кому было нужно улучшить знания языка и культуры.

Проверку на предприятиях принимала комиссия из представителей власти, профсоюзных и партийных органов, отделов Укрликбеза и преподавателей украинского языка.

Шумский поддерживал писателя-коммуниста Николая Хвылевого (Фитилева), претендовавшего на роль идеолога украинизации. Хвылевой вступил с рядом призывов к травле русской культуры, а также с лозунгами «Геть від Москви» и c призывом «орієнтації на психологічну Європу». Любопытно, что данный деятель был не украинцем, а этническим великороссом. В годы гражданской войны являлся зам. Начальника Богодуховского ЧК Харьковской губернии, участвовал в карательных отрядах в качестве комиссара и прославился, по словам современников, «исключительной жестокостью при ликвидации «классовых врагов».

Лютое рвение и личный конфликт с Кагановичем привели к отставке Шумского в 1927 г. и к тому, что ЦК КПУ осудил национальный уклон Шумского и Хвылевого, которые сразу же поторопились покаяться в допущенных ошибках. Наркомом просвещения УССР был назначен Николай Скрыпник. Смена руководства не означала перемены курса. Примечательно, что в том же 1927 г. ЦК КПУ жаловалось исполкому Коминтерна на то, что на Украине существует «российский националистический уклон», а украинизация проводится формально.

Любопытна была и сама личность нового наркома. Скрыпник являлся старым другом Ленина. В начале 1918 года он возглавил первое советское правительство Украины — Народный Секретариат Украинской Народной Республики. В июле 1918 — январе 1919 гг., работая в Москве, он возглавил отдел по борьбе с контрреволюцией ВЧК. После возвращения в 1918 г. на Украину возглавлял украинские Наркомюст, НКВД, являлся Генпрокурором УССР. Скрыпник был сторонником жестких мер и внесудебных расправ. «Мы отрицаем какое-либо право буржуазии на моральный протест против расстрелов, которые проводит ЧК», — говаривал тогда будущий главный «просветитель» Украины. получив новое назначение, он стал проводить украинизацию с чекистским рвением и задором.

В интервью парижским «Українським вістям» Скрыпник об украинизации заявил следующее: «Украина является самостоятельным членом Союза Советских Республик. Украинизация проводилась и будет проводиться самыми решительными мерами… Тот, кто это не понимает или не хочет понимать, не может не рассматриваться правительством как контрреволюционер и сознательный либо несознательный враг советской власти».

Такие заявления воспринимались «на ура» украинскими шовинистами всех мастей. Недаром украинские националисты внесли Скрыпника в свои «святцы» как мученика «за українську справу». Началась тотальная украинизация. Украинизировали все и вся: прессу, школы, вузы, театры, учреждения, делопроизводство, штампы, вывески и т. д. Например, в Одессе, где учащиеся-украинцы составляли менее трети, были украинизированы все школы. На Украине был практически уничтожен русский театр. В 1930 г. на Украине оставалось только 3 большие русскоязычные газеты (по одной в Одессе, Сталино и Мариуполе).

Секретарь КПУ поляк Станислав Косиор призывал коммунистов: «На собраниях, заседаниях, при встречах с товарищами говорите только по-украински».

Это все вызывало у населения пассивное сопротивление. Ведущий филолог украинского зарубежья Юрий Шевелев замечал, что «элемент принудительности и искусственности возбуждал чувство враждебности к украинскому языку», а также говорит о том, что «украинизацию проводили (а, возможно, запланировали) как фронтальное наступление против языка, культуры, привычек и обычаев города».

Сопротивление выражалось в уклонении от украинизации и саботировании ее. Наиболее популярным в эти годы выражением было: «Извините, вы это серьезно или по-украински?». И это несмотря на то, чтоза такие высказывания можно было получить ярлык «врага народа» и мотать срок «в местах, не столь отдаленных».

Резолюция III пленума ЦБПС (Центрального бюро профсоюзов) Украины в марте 1930 г. говорила следующее: «Ряд острых националистических выступлений со стороны реакционной профессуры и со стороны социально-враждебной части студенчества в обостренной форме отражает в вузах классовую борьбу вокруг национально-культурных процессов Украины.

В ряде вузов украинизация сталкивается с жестоким сопротивлением великодержавных российских элементов…».

Пленум отмечал недостаток украинских пролетарских кадров среди администратуры и молодых научных работников и поручает студенческим организациям заботиться о выдвижении на научную работу студентов-украинцев».

Отныне прием в вузы, аспирантуру, защита ученых степеней, продвижение по служебной лестнице зависело не только от классового происхождения, но и от национальности.

Украинизация была также не меньшим насилием и над украинским народом и языком. Никто не спрашивал у украинцев, хотят ли они отказываться от русской культуры и языка, и считают ли они их для себя чужими.

Вопреки общераспространенному мнению политика украинизации никогда не была в УССР отменена. Даже на XIII съезде КПУ в 1937 г. генсек ЦК КПУ Косиор заявлял, что «ЦК КП(б)У все это время продолжал линию на дальнейшую украинизацию».

Кому жилось вольготно в ГДР


Лишь после объединения Германии, когда для историков открылись восточногерманские архивы, выяснилось, что бывшие нацисты были представлены на всех руководящих уровнях в восточногерманском государстве: в правящей Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), включая её Центральный Комитет и идеологические учреждения, в Народной палате (парламент ГДР), в Министерстве государственной безопасности (Штази), в армии, в полиции, в редакциях газет, ТВ, радио, в блоковых партиях. Оказалось, что СЕПГ была первой партией в Германии, которая без моральных сомнений и угрызений совести стала принимать в свои ряды бывших членов НСДАП, если их можно было использовать в деле строительства социализма. 

В конце 1953 года в СЕПГ насчитывалось около ста тысяч бывших членов НСДАП (8,6 процента её тогдашней численности), в руководящем звене их процент достигал даже 14. 

Вот как, уже после крушения ГДР, комментировал эту ситуацию Гюнтер Шабовски (Günter Schabowski), член Политбюро ЦК СЕПГ по 1989 год, последний глава парторганизации Восточного Берлина: «Нацист в ГДР, который мутировал к коммунизму, считался полностью и навсегда денацифицированным. Он был словно новорождённый. Но тот, кто подвергался воздействию западногерманской демократии, всё равно оставался нацистом на веки вечные». 

Из огромного числа примеров таких нацистов – коммунистических мутантов я выбрал несколько, на мой взгляд, характерных, как принято говорить, кричащих: министр культуры ГДР с 1961-го по 1965 год Ганс Бентциен (Hans Bentzien) вступил в нацистскую партию в 1944 году, а в СЕПГ – в 1946 году. После смещения с должности (вовсе не потому, что был нацистом) занимал крупные государственные посты. Крах ГДР непотопляемый Бентциен встретил в качестве руководителя телевидения ГДР. 

Фриц Мюллер (Fritz Müller), начальник Управления кадров ЦК СЕПГ с 1960-го по 1990 год, был членом НСДАП с 1 сентября 1939 года. 

Курт Блеха (Kurt Blecha) – член НСДАП с 1 сентября 1941 года, руководитель пресс-службы при Совете министров ГДР. В его ведении находилось информационное агентство ГДР АДН (Allgemeiner Deutscher Nachrichtendienst, ADN), он отвечал за информационную политику правительства. 

Первый генеральный прокурор ГДР (с декабря 1949 года до своей смерти в 1960 году) Эрнст Мельцхаймер (Ernst Melzheimer) членом НСДАП не был, но с 1936 года до конца войны он, член Союза нацистских юристов, работал юридическим советником в разного рода нацистских учреждениях. 

Ханс Вальтер Ауст (Hans Walter Aust) – член НСДАП с 1 мая 1933 года, с февраля 1934 года негласный осведомитель гестапо, в том числе в Имперском союзе немецких писателей. Ауст с 1956-го по 1969 год возглавлял журнал «Дойче ауссенполитик» («Немецкая внешняя политика»), внешнеполитический орган правительства ГДР. 

Хорст Дреслер-Андресс (Horst Dreßler-Andreß) вступил в НСДАП ещё 1 мая 1930 года, при Гитлере президент Имперской палаты радио, то есть руководитель общегерманского радиовещания, автор многочисленных публикаций в духе нацистской идеологии. В 1939 году – на партийной и пропагандистской работе в оккупированной Польше. После войны сделал себе имя в ГДР как театральный режиссёр и актёр, а также как автор статей в искусствоведческих изданиях ГДР. 

Член НСДАП и обершарфюрер СС Герберт Крёгер (Herbert Kröger), дипломированный юрист, после возвращения из советского плена в 1948 году – декан юридического факультета и профессор Академии руководящих кадров ГДР, депутат Народной палаты с 1950-го по 1963 год, юридический советник ЦК СЕПГ. Многолетний ректор Академии государства и права ГДР. 

«Бывшие» в Национальной народной армии и в Штази

Немногие знают, что у истоков Национальной народной армии (ННА) ГДР стояли два генерал-лейтенанта вермахта. Командир 24-й танковой дивизии Арно фон Ленски (Arno von Lenski), пленённый под Сталинградом в начале февраля 1943 года, стал командующим танковыми войсками ННА (со дня основания армии 1 марта 1956 года по 1958 год). Винценц Мюллер (Vincenz Müller), командующий 4-й армии, окружённой в начале июля 1944 года восточнее Минска, с 1 марта 1956 года по 1 марта 1958 года возглавлял Главный штаб Национальной народной армии, одновременно являясь заместителем министра национальной обороны ГДР. Оба оставили свои посты в связи с уходом на пенсию по возрасту. 

Оба генерала собрали интересную коллекцию наград, состоящую из нацистских и гэдээровских. Например, Мюллер вдобавок к Рыцарскому кресту имел орден ГДР «За заслуги перед Отечеством» в золоте. 

Мюллер и Ленски не были единичными случаями, многие офицеры вермахта, которые в своё время служили Гитлеру верой и правдой, участвовали в создании Казарменной народной полиции и затем ННА. 

Немецкий историк Генри Ляйде (Henry Leide), основываясь на документах из секретных архивов Штази, в книге «Национал-социалисты – преступники и государственная безопасность ГДР», изданной в 2005 году, проследил судьбу 35 бывших нацистов из высшего и среднего эшелона НСДАП, гестапо, СС, сделавших карьеру в тайной полиции и внешней разведке ГДР. По мнению Ляйде, обе эти организации стали высокопрофессиональными спецслужбами потому, что подбирали (добавлю от себя – в прямом и переносном смысле этого слова) опытных сотрудников из «бывших», обещая им покровительство и защиту от преследований за прошлые преступления. 

Вышеуказанный историк Олаф Каппельт продолжил свою «Коричневую книгу ГДР». Во втором её издании (2009 год) перечень фамилий бывших нацистов, нашедших в ГДР стол и дом, превысил тысячу. 

Специальная партия для бывших нацистов

Примечательно, что в ГДР 25 мая 1948 года для бывших нацистов и офицеров вермахта была образована специальная Национал-демократическая партия Германии, НДПГ (National-Demokratische Partei Deutschlands, NDPD, не путать с современной Nationaldemokratische Partei Deutschlands – NPD). Причём по инициативе Сталина, который и придумал это название. Фактически это была партия, стопроцентно послушная и лояльная режиму, и просуществовала она до 1990 года. 

В рядах НДПГ в 1953 году насчитывалось 233 тысячи членов, к концу 1980-х годов численность партии составляла 110 тысяч человек. Партия была представлена в Народной палате ГДР. 

До нас дошёл неофициальный лозунг НДПГ тех времён: «Да здравствует СЕПГ – заботливая мать мелких нацистов!» 

Надо сказать, что исследования того, каких масштабов достигало сотрудничество бывших нацистов с правящим режимом ГДР, в особенности на региональном и коммунальном (городском) уровне, находятся пока ещё лишь на начальном этапе, здесь многое надо ещё прояснить. 

В этом плане показательны недавно опубликованные изыскания социологов из Университета имени Фридриха Шиллера в Йене, проведённые под руководством социолога Дитера Реми (Dieter Remy). В документе говорится, что из руководящих функционеров организаций СЕПГ, действовавших между 1946-м и 1989 годом на территории сегодняшней Тюрингии и родившихся до 1928 года (то есть тех, кто мог состоять в гитлеровской партии), насчитывалось 13,7 процента членов НСДАП. Это больше, чем в среднем среди населения этого региона. 

Благоприятные обстоятельства 

Почему некоторые бывшие нацисты «прижились» в ГДР? Этому можно найти как минимум три объяснения. 

Во-первых, в советской зоне оккупации уже к лету 1946 года проявилась та же острая проблема, что и на западе Германии – квалифицированных кадров из-за массовых денацификационных увольнений катастрофически не хватало, сама жизнь заставляла восстанавливать в должностях бывших нацистов, гестаповцев, эсэсовцев, особенно в сфере управления, коммунального хозяйства, финансов и т. д., позднее – военного строительства, создания органов государственной безопасности и разведки. 

Во-вторых, как утверждает историк Уте Хоффман (Ute Hoffmann), партийной и гэбистской верхушке ГДР было удобно использовать бывших нацистов – боясь разоблачения, они позволяли легко манипулировать собой. 

И в-третьих, переход нацистов на коммунистические позиции (и наоборот!) – чрезвычайно интересный социальный феномен. Принято считать, что коммунизм и национал-социализм  ;– смертельные враги. Но, как известно, крайности сходятся – оба режима, обе идеологии выступали против демократии, парламентаризма, капиталистической эксплуатации и буржуазии, выдвигали идеи социального равенства и социальной справедливости. Показательно, что молодой Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels), прежде чем примкнуть к нацистам, колебался между ними и компартией, в 1925 году он написал статью под характерным названием «Беседа с другом-коммунистом».&nb sp;

После прихода нацистов к власти в Германии начался массовый переход членов запрещённой КПГ в ряды нацистов – отнюдь не только из-за репрессий. Гитлер говорил, что хороший национал-социалист может получиться из бывшего коммуниста, но никогда – из бывшего социал-демократа. В ГДР же доказали и обратное. 

http://www.rg-rb.de/index.php? option=com_rg&task=item&id=346 2&Itemid=13