Япония

"Если Япония не готова к постановке этих вопросов..."
18 ноября 1940 г. во время очередной беседы с японским послом Молотов по согласованию со Сталиным изложил суть предложения о "компенсации". А именно: вопрос о заключении пакта о ненападении общественное мнение в СССР будет связывать с вопросом о возвращении утраченных ранее территорий - Южного Сахалина и Курильских островов. И если Япония не готова к постановке этих вопросов, то целесообразно все-таки говорить о заключении пакта о нейтралитете - он не предусматривает разрешения территориальных проблем.
Советское руководство настаивало также на подписании протокола о ликвидации японских концессий на Северном Сахалине.
Из телеграммы Молотова Сметанину от 19 ноября 1940 года:
"... как известно, заключение пакта о ненападении с Германией в 1939 году привело к тому, что СССР вернул ряд территорий, ранее утерянных нашей страной, а потому общественное мнение нашей страны заключение пакта о ненападении с Японией также, естественно, будет связывать с вопросом о возвращении Советскому Союзу таких утерянных ранее территорий, как Южный Сахалин, Курильские острова и уже, во всяком случае, на первый раз как минимум встанет вопрос о продаже некоторой группы северной части Курильских островов. Если Япония считает целесообразным поднимать эти территориальные вопросы, то тогда можно будет говорить относительно заключения пакта о ненападении. Но так как я не уверен, что Япония будет считать это целесообразным, то со своей стороны считаю возможным сейчас не будоражить много вопросов, а заключить вместо пакта о ненападении пакт о нейтралитете и подписать отдельно протокол о ликвидации японских нефтяной и угольной концессий...
На мой вопрос, считает ли Татэкава мои предложения о пакте и о протоколе приемлемыми в качестве базы для переговоров, Татэкава ответил, что лично он считает эти предложения базой для переговоров и сообщит об этих предложениях в Токио".
Японской стороне был предложен советский проект соглашения о нейтралитете, который предусматривал поддержание мирных и дружественных отношений и взаимное уважение территориальной целостности (ст. 1). В случае если одна из сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая сторона будет соблюдать нейтралитет на протяжении всего конфликта (ст. 2). Срок действия соглашения определялся в пять лет с автоматическим продлением на следующие пять лет, если за год до истечения срока его действия не последует денонсация.

---

"Предложите продать Северный Сахалин..."
Осенью 1940 г. Япония приступила к осуществлению южного варианта экспансии: 22 сентября оккупировала Северный Индокитай. Дальнейшее продвижение на юг могло вызвать обострение ее отношений с США и Великобританией. В этой обстановке затягивание переговоров с СССР было Японии невыгодно. Поэтому ее правительство уже 20 ноября, то есть через два дня после получения предложенного Молотовым проекта пакта о нейтралитете, сообщило, что считает советский проект "заслуживающим изучения".
По вопросу о японских концессиях на Сахалине министр иностранных дел Мацуока предписал Татэкава: "Рассмотрение вопроса о ликвидации концессий затруднительно. Вместо этого предложите продать Северный Сахалин". Об этом, выполняя директиву МИДа, Татэкава и заявил Молотову: "...Так как продажа Россией Аляски США уменьшила споры и конфликты между двумя странами, то он (посол) твердо уверен, что и продажа Северного Сахалина положила бы конец спорам и конфликтам между обеими странами и способствовала бы установлению длительного мира между Японией и СССР".
Последовал ироничный ответ наркома, по сути повторяющий его публичное выступление 29 марта 1940 г. на сессии Верховного Совета СССР: у нас тоже "нашлись бы покупатели на Южный Сахалин". Такого рода предложения, заявил Молотов японскому послу уже без тени иронии, могут рассматриваться только как шутка.
В контексте этого разговора следует напомнить, что в 1930-е гг. "идея" покупки советских дальневосточных территорий всерьез рассматривалась политическими деятелями Японии. Так, видный японский дипломат Тосио Сиратори писал в 1935 г. министру иностранных дел Хатиро Арита: "Прежде всего Россия должна... разоружить Владивосток и т.д., закончить вывод своих войск из Внешней Монголии... не оставив ни одного солдата в районе озера Байкал... Вопрос о передаче Северного Сахалина по умеренной цене включается сюда тоже. В будущем надо иметь также в виду покупку Приморской области Сибири".
А осенью 1940 года Молотов выдвинул встречное, совершенно неожиданное для своего визави предложение:
"У Японии имеется много островов, которые ей не нужны, а у нас на Дальнем Востоке островов нет... Поэтому советская сторона может ставить вопрос о покупке Южного Сахалина и Курильских островов за соответствующую цену... Если бы Япония согласилась на продажу, то можно было бы договориться по всем другим вопросам, и у Японии были бы свободные руки для действий на Юге, ибо, как известно, Германия, заключив с СССР пакт о ненападении и обеспечив себе тыл, добилась на Западе больших успехов..."
Реакция последовала незамедлительно: Татэкава посчитал вопрос о продаже Курильских островов "слишком большим требованием". Не желая осложнять переговоры территориальными проблемами, Молотов счел целесообразным оставить эту тему, заявив, что "речь сейчас идет не о продаже некоторых островов в связи с пактом о ненападении, и вопрос, который он ставил попутно, (мы) не считаем актуальным".

---

"Ускорять события не имеем желания..."
На следующий день, 22 ноября, Молотов телеграфировал в Токио послу Сметанину: "21 ноября имел беседу с Татэкава. Беседа показала, что пока с нашими переговорами ничего не выходит. Мы, во всяком случае, подождем, ускорять события не имеем желания".
Не проявило желания ускорить достижение договоренности по поводу условий заключения пакта о нейтралитете и японское правительство. Более того, оно инспирировало антисоветскую кампанию в печати, выступая с различными претензиями и протестами по вопросам рыболовства и японских концессий на Северном Сахалине.
Однако заинтересованность в том, чтобы заручиться нейтралитетом СССР в отношении японо-китайской войны и экспансии Японии в южном направлении, в Токио сохранялась. Японское правительство решило воспользоваться визитом Молотова в Германию. Оно обратилось к немцам с просьбой убедить советское руководство пойти на уступки Японии и продать ей Северный Сахалин. 10 ноября 1940 г., накануне приезда Молотова в Берлин, Мацуока дал указание японскому послу в Германии Сабуро Курусу просить руководителей рейха поставить перед советским представителем вопрос о заключении между СССР и Японией пакта о ненападении на японских условиях. Риббентроп пытался выполнить эту просьбу.
Но тщетно.
Из-за неконструктивной позиции Японии на переговорах о заключении пакта и усилившейся антисоветской пропаганды советское правительство зимой 1940-1941 гг. демонстративно охладило отношения с Токио, перейдя на более жесткий тон. Во время переговоров Молотова с Татэкава о заключении рыболовной конвенции советский нарком, например, заявил:
"...Если Япония думает оставить без изменений на веки вечные Портсмутский договор, на который в Советском Союзе смотрят так же, как в Западной Европе смотрят на Версальский договор, то это является грубой ошибкой. Япония нарушила этот договор. Кроме того, поскольку этот договор был заключен после поражения России, он должен подлежать исправлению".
... 25 февраля 1941 г. японский посол в Германии Хироси Осима сообщил о возможном резком ухудшении германо-советских отношений. Такое впечатление он вынес из состоявшейся накануне беседы с Риббентропом, который не скрывал, что на восточных границах рейха сосредоточено "от восьмидесяти до ста немецких дивизий". Через четыре месяца Германия, вероломно нарушив пакт о ненападении, обрушится всей своей военной мощью на Советский Союз. Вступит в новую фазу и противостояние на дипломатическом советско-японском фронте. Но помнить о предвоенной острой борьбе двух стран необходимо уже потому, что современная японская пропаганда то ли в силу неосведомленности, то ли сознательно вводит свой и наш народ в заблуждение: якобы до 1945 г. советское правительство не выдвигало никаких претензий на Южный Сахалин и Курильские острова, а "незаконно оккупировало" их, воспользовавшись поражением Японии во Второй мировой войне.
Документы свидетельствуют об обратном.

Правительство посчитало, что изъятие земель будет едва ли не самым простым шагом проекта, и даже не потрудилось проконсультироваться с собственно землевладельцами (а ещё у нас, говорят, правительство на народ плюёт). Крестьяне, жившие на землях планируемого аэропорта, узнали об ожидаемом изъятии их земель из газет — и ожидаемо возмутились, тем более, что у них были свои причины не доверять властям. Большинство мелких землевладельцев тех мест были лишившимися средств к существованию после Второй Мировой рабочими токийских заводов, ухватившимися за предложенные правительством после войны земельные гранты — и потом убившие двадцать лет непосильного труда на приведение своих участков хоть в какой-то порядок, потому что это были пустоши и неудобья, изначально практически непригодные для сельского хозяйства. А теперь правительство внезапно захотело эту землю назад. Нет, при достаточной компенсации большинство бы согласилось, но их перед этим следовало хотя бы спросить! Всё это ещё дополнительно осложнялось тем, что в традиционном японском законодательстве не существовало нормы об экспроприации земли как таковой — правительство могло согнать с земли феодала, раздробить его хан, отдать земли другому владельцу, но крестьянина, который их обрабатывал, при этом никто никогда не трогал.
Фактически, это был ПЕРВЫЙ в стране проект, предусматривавший крупномасштабные экспроприации земель для публичных нужд по новому законодательству, и если жителям деревни Томисато в итоге повезло — аэропорт от них в процессе проработки проекта «уехал», то наибольших груз изъятий лёг на обитателей Санридзуки. К тому же к достаточно робким поначалу протестам быстро подключилось набиравшее в те годы силу левое движение, особенно студенческий союз Дзэнгакурэн и радикальная левацкая организация Чукаку-ха. Левые опасались дальнейшего развития капитализма в Японии, символом и стимулом которого служил новый аэропорт, а к тому же они считали, что он будет использован для расширения американского военного присутствия в Японии, тем более, что Вьетнамская Война потихоньку набирала обороты. Участие левых привело к резкому росту и радикализации протестов, уже в 67-м году, во время геодезической съёмки местности рабочих сопровождали десятки протестантов с лозунгами и мегафонами, а в 71-72-м годах, когда начались первые раунды изъятия земель, протесты, собиравшие к тому времени до нескольких тысяч участников, превратились в полноценные драки с полицией, с десятками раненых и даже некоторым числом убитых.


Драка с полицией в ходе строительства аэропорта

Тем не менее, давление государственной машины всё же пересилило. По ходу скандала правительство увеличило размеры компенсаций за изымаемые земли, да и пролитая кровь, похоже, отрезвила обе стороны, и к середине 70-х протестное движение несколько потеряло свою энергию. Сыграло свою роль и самоубийство одного из лидеров протестов, повесившегося, по общепринятой версии, от стыда за своих коллег после первого погрома. Даже тот факт, что строила аэропорт ненавистная для левых корпорация Такенака, не смог его оживить, и в итоге к концу 70-х, пусть и в сильно урезанном виде, аэропорт всё же был построен. Протестанты, впрочем, не сложили оружия, и 28 марта 78-го года атаковали уже практически законченный аэропорт горящим грузовиком, гружёным газовыми баллонами (водитель грузовика, скончавшийся от ожогов в больнице, стал в итоге, последней жертвой конфликта), что позволило группе диверсантов ворваться в КДП аэропорта и учинить там погром, разбив там практически всю аппаратуру. В итоге открытие было задержано почти на два месяца пока шло восстановление «башни».


Полицейские заправляют водомёты для разгона протестующих


По крайней мере у японцев хватило ума надеть настоящие каски вместо кастрюль

Однако, несмотря на общую победу правительства, она по большей части оказалась пирровой. Вместо блестящей витрины современности, построенной быстро и легко, как планировалось, получился довольно заурядный, ничем не выделяющийся аэропорт, составляющий в итоге едва ли треть от первоначальных наполеоновских планов. Начатая было постройкой линия Шинкансена упёрлась во всё ту же проблему землеотведения, и хотя в итоге вопрос был решён, от строительства высокоскоростной линии компания JR отказалась, земли и уде построенные участки линии в итоге были проданы частной ж/д компании Кейсей, и по ним сейчас ходит аэроэкспресс Keisei Skyliner, один из двух в аэропорту. Более того, до решения проблем с железной дорогой, доступ в аэропорт был крайне неудобным и требовал либо двухчасовой (не забываем — 60 км до центра) поездки на автобусе, либо поездки на автобусе или такси до собственно города Нарита и пересадки там на обычную пригородную электричку.
К тому же не все из возмущённых крестьян сдались, в частности вплоть до середины нулевых ВПП №2 аэропорта практически оставалась бесполезной, поскольку прямо посередине остро необходимого ей продолжения находилась усадьба одного из крестьян, наотрез отказывавшегося продавать свою землю. Только после его смерти в 2002-м году его наследники оказались сговорчивее. И он такой не один — хотя «протестные башни», которыми крестьяне и их леваки-союзники пытались мешать строительству и полётам, давно снесены, до сих пор периметр аэропорта регулярно патрулируется полицией, патрули также присутствуют во всех поездах, отправляющихся и прибывающих в аэропорт, а до общего ужесточения безопасности в аэропортах в 2001-м году Нарита оставалось единственным аэропортом в Японии в который можно было пройти только предъявив удостоверение личности. Ну а про множество украшающих окрестности знаков и лозунгов я и вовсе молчу. Именно поэтому новый осакский аэропорт Кансай в 80-х всё-таки было решено строить на насыпном острове — уж больно много геморроя принесло строительство Нариты, так что правительство решило пусть уж лучше дороже, зато спокойнее.


«Не простим конфискации земли!»

26 сентября 2017 г. губернатор Токио Юрико Коикэ, сторонники которой в июле 2017 г. одержали убедительную победу над правящей Либерально-демократической партией (ЛДП) на выборах в законодательное собрание японской столицы, неожиданно для всех заявила о создании новой оппозиционной политической силы — «Кибо-но то» («Партия надежды»). Ю. Коикэ дала понять, что она и ее сторонники нацелены на победу. Однако покидать должность губернатора Токио и становиться членом парламента — необходимое условие для того, чтобы занять пост премьер-министра — на данный момент она не хочет. Одной из основных причин стала ответственность, которая лежит на губернаторе в связи с подготовкой к намеченным на 2020 г. летним Олимпийским играм в Токио.
Наконец, практически сразу после основания «Партии надежды» о своем фактическом роспуске заявила Демократическая партия — одна из ключевых оппозиционных сил в стране и наследник Демократической партии, находившейся у власти с 2009 по 2012 гг. Большинство ее членов выразили желание присоединиться к «Партии надежды», но сама Ю. Коикэ отметила, что решение о присоединении будет приниматься на основании оценки взглядов каждого отдельного политика и, в частности, исходя из того, поддерживает ли он пересмотр Конституции и более активный курс в сфере национальной безопасности.
Сам по себе роспуск нижней палаты — обычная практика для японской политики. В соответствии с Конституцией страны максимальный срок полномочий депутатов палаты представителей равен четырем годам. Но в действительности за весь послевоенный период выборы в нижнюю палату проводились в результате истечения срока ее полномочий лишь один раз — в 1976 г., а средний срок ее работы составлял лишь около двух с половиной лет.
Премьер-министры пользуются правом роспуска парламента в случаях, когда, по их мнению, политическая конъюнктура им благоприятствует, чтобы укрепить свою базу поддержки в парламенте и получить дополнительное согласие избирателей на претворение в жизнь своей политической программы. В этот раз С. Абэ объявил о роспуске парламента и проведении новых выборов для того, чтобы заручиться поддержкой граждан относительно его плана использовать на социальные нужды средства, которые будут получены благодаря запланированному на октябрь 2019 г. повышению налога на потребление с 8 до 10%.
Иногда досрочные выборы могут принести премьер-министру оглушительную победу, как это произошло в 2005 г., когда возглавляемая Дзюнъитиро Коидзуми ЛДП неожиданно увеличила присутствие в палате представителей с 212 до 296 мест из 480. Это позволило Д. Коидзуми с легкостью преодолеть сопротивление, которое и оппозиция, и его оппоненты внутри ЛДП оказывали проекту приватизации японской почтовой системы. Однако досрочные выборы также могут обернуться неудачей — так было в 2009 г., когда ЛДП потерпела самое тяжелое поражение за всю свою историю, которая насчитывает более 60 лет. Партия уступила бразды правления оппозиционной Демократической партии Японии (ДПЯ) на три года.
С. Абэ, возглавлявший правительство с 2006 по 2007 гг. и ушедший в отставку из-за низкой общественной поддержки и проблем со здоровьем, вернулся на пост премьер-министра в 2012 г., когда правящая коалиция во главе с либерал-демократами снова пришла к власти. В марте 2017 г. ЛДП одобрила изменения в партийный устав, которые позволили C. Абэ в 2018 г. выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя партии на третий срок. В случае успеха он смог бы остаться на посту главы правящей партии, а значит, и на посту премьер-министра до 2021 г. Однако политическая фортуна отвернулась от японского лидера. Череда скандалов, некоторые из которых были непосредственно связаны с С. Абэ, привели к тому, что в середине июля 2017 г. рейтинг поддержки правительства упал ниже 30%. И хотя проведенные в начале августа 2017 г. перестановки в правительстве отчасти помогли вернуть доверие избирателей, стало ясно, что время работает против японского лидера.
Таким образом, решение о роспуске парламента было вынужденным. Промедление позволило бы оппозиционным силам реорганизоваться, а также, возможно, способствовало бы возникновению новых скандалов. Без проведения досрочных выборов окончание срока полномочий председателя ЛДП С. Абэ в сентябре 2018 г. означало бы, что к концу 2018 г., после истечения четырехлетнего срока полномочий нижней палаты, политик мог уже не оказаться лидером правящей партии.
Однако и сейчас убедительная победа либерал-демократам отнюдь не гарантирована. Согласно опубликованным 1 октября 2017 г. агентством «Киодо цусин» данным опроса, доля респондентов, ответивших, что они не одобряют деятельность правительства, составила 46,2% против 40,6%, оценивших деятельность кабинета министров позитивно. С другой стороны, перспективы новообразованной «Партии надежды» и ее лидера туманны: только 33% ответили, что хотели бы видеть на посту премьер-министра Ю. Коикэ, в то время как респондентов, выбравших кандидатуру С. Абэ, было почти в полтора раза больше — 45,9%.
Таким образом, результаты выборов будут зависеть от того, сумеет ли «Партия надежды» консолидировать оппозиционные силы в преддверии выборов. Определяющей может оказаться и позиция партии «Комэйто», в настоящее время входящей в коалицию с ЛДП, но поддержавшей Ю. Коикэ на недавних выборах в законодательное собрание Токио и не разделяющей взгляды С. Абэ на проблемы, связанные с национальной безопасностью и пересмотром Конституции. Даже если оппозиция не сумеет оттеснить ЛДП от власти, но просто отнимет у ЛДП существенное количество мандатов, С. Абэ все равно может оказаться в ситуации, когда он будет вынужден взять на себя ответственность за поражение и уйти в отставку.
Впрочем, не исключен и обратный сценарий, при котором оппозиционные партии так и не смогут развить первоначальный успех и к моменту выборов погрязнут во внутренних проблемах. В таком случае риск, на который пошел С. Абэ, объявляя досрочные выборы, оправдается, и ЛДП останется правящей партией, а сам С. Абэ — премьер-министром, причем, возможно, и после 2018 г.
Но какими бы ни оказались результаты октябрьских выборов, уже сейчас можно говорить о значении разворачивающихся событий с точки зрения состояния и перспектив японской политики в целом. Одним из последствий может стать усиление консервативных сил в парламенте. Если Демократическая партия занимала осторожную позицию по вопросу пересмотра Конституции, особенно ее «пацифистской» 9 статьи, то Ю. Коикэ в этом отношении гораздо ближе к С. Абэ, стремящемуся закрепить в Конституции статус японских Сил самообороны, укрепить их потенциал и расширить юридические возможности использования вооруженных сил за пределами страны. В результате в следующем созыве палаты представителей вполне может сложиться ситуация, при которой и правящая, и главная оппозиционная партии займут сходную позицию по вопросу необходимости конституционной реформы и более активной политики в сфере национальной безопасности — пусть и при сохранении официального курса на «государственный пацифизм».
Другое возможное следствие ослабления или тем более поражения ЛДП — снижение внимания отношениям с Москвой. Даже если в таком случае у власти останется С. Абэ, который заинтересован в отношениях с Россией сильнее, чем многие другие японские политики, о прорывных компромиссных решениях, которые потребовали бы существенных уступок от японской стороны, придется забыть.
Однако следует осознавать и возможные пределы изменений, которые можно ожидать от нового претендента на роль правящей партии. Основной пафос выступлений Ю. Коикэ и ее сторонников заключается в стремлении очистить японскую политику от коррупции, фаворитизма и преследования личной выгоды. В этом «Партия надежды» повторяет лозунги, под которыми японская оппозиция шла на выборы оба раза, когда ей удавалось, пусть и ненадолго, но оттеснить от власти либерал-демократов — сначала в 1993 г., когда победу одержала коалиция оппозиционных партий, продержавшаяся у власти менее года, а затем в 2009 г., когда на три года власть перешла к Демократической партии.
Но как тогда, так и сейчас подавляющее большинство оппозиционных политиков были выходцами из той же самой ЛДП, с коррумпированностью и фаворитизмом которой они обещали бороться. Не исключение здесь и сама Ю. Коикэ, которая была членом ЛДП до июня 2017 г. Более того, подавляющее большинство японских политических партий не имеют четкой идеологической платформы. Вместо этого они либо завязаны на одного политического лидера, либо оказываются конгломератом возглавляемых отдельными влиятельными политиками фракций, зачастую сильно различающихся по своим идеологическим взглядам. Наглядным примером этого является и ЛДП, и распавшаяся Демократическая партия, многие члены которой, вероятно, войдут во вновь образованную «Партию надежды».
Нет оснований полагать, что «Партия надежды» сумеет выстроить систему, принципиально отличающуюся от всех прочих японских политических партий. А потому, даже если допустить крайний вариант полной победы сторонников Ю. Коикэ, то можно представить, что и новая правящая партия или коалиция окажется терзаема фракционной борьбой и политическими скандалами, которые, как это бывало уже не раз в японской политике, способны выбить почву из-под ног даже у популярных на первых порах лидеров.
Решение С. Абэ провести досрочные выборы — рискованное, но вынужденное. ЛДП предстоит столкнуться с амбициозным оппонентом в лице возглавляемой Юрико Коикэ «Партии надежды», и вариант, при котором уже к концу 2017 г. у Японии будет новый премьер-министр, далеко не исключен. Но даже если представить не самый вероятный сценарий, при котором ЛДП потерпит поражение и уйдет в оппозицию — уже в третий раз за время своего существования, это вряд ли приведет к коренным изменениям складывавшихся десятилетиями основ японской политики.